Женя и Саня приютились рядом в уголке дивана. Саня боялась. Ей представлялось, что огромный, злой великан сердито рычит и бранится там, за окном.

— Зачем он рычит? Я не хочу, — капризно говорила она. — Не надо так делать! Он плохой!

Но Женя никак не мог сделать так, чтобы гром перестал греметь.

Ему и самому не нравилось, когда будто над самой головой бухало, а потом небо точно раздиралось пополам со страшным треском. Но он храбрился и говорил Сане:

— Да ты не бойся, смотри, я же не боюсь!

Мама шила на швейной машинке, папа что-то писал.

Вдруг кто-то сильно постучался. Пришла Дашенька, мамина помощница.

Женя её не сразу узнал. Дашенька всегда была чистенькая, аккуратная, а сейчас с неё текла вода, на лице брызги грязи, сапоги в глине.

Дашенька пришла с плохой вестью: случилась беда. На мамином пятом птичнике буря сорвала часть крыши, как раз над тем местом, где помещаются самые маленькие, суточные цыплята!

Если не закрыть дыру, — дождь зальёт цыплят, они утонут. А их там сотни. Надо бежать, спасать цыплят.

Саня и Женя испугались. Сане было жалко цыплят, а Жене — маму. Она любила цыплят, берегла их. За это её портрет повесили на красную Доску почёта. А что ж теперь будет?

Мама ничего не говорила. Быстро закутывалась в платок, натягивала на ноги резиновые сапоги.

Папы уже не было. Женя даже не заметил, когда он ушёл.

— Мама, я с тобой! — попросился Женя.

— А я? — заплакала Саня.

И Жене пришлось остаться с ней. Теперь её никогда не оставляли одну — боялись, что опять потеряется.

Мама велела детям идти к Левашовым. Катя Левашова с мамой жила в этом же доме, этажом выше. У самой их двери Женя и Саня встретились со Светланой Кожиной и её мамой. Мама Светы уже знала, какая беда случилась на пятом птичнике, и спешила туда помогать. Отца не было дома, и Света боялась оставаться одна в такую грозу.

Светланина мама ушла. Галина Ивановна усадила детей, сунула им лото с картинками, а сама тоже стала одеваться.

Катя увидела это и закапризничала. Вцепилась в маму, плачет, не отпускает.

— Да вы же не останетесь одни, я сейчас кого-нибудь пришлю посидеть с вами! — уговаривала мама Катю. — Там же людей не хватает! Может, и на других птичниках что-нибудь случилось! Пусти же, Катенька! Нехорошо!

Все, кроме Кати, согласились посидеть одни и подождать, пока кто-нибудь придёт. Только Катя ничего не хотела понимать, кричала, топала ногами, хватала мать за платье… Наконец Галина Ивановна рассердилась, вырвалась из дочкиных рук и ушла.

— Стыдно, дочка! — сказала она на пороге.

Катя бросилась на кровать и бормотала сквозь рыдания:

— Ушла… бросила! Цыплят жалко, а меня не жалко… Тут и Женя рассердился.

— Твоя мама пошла помогать моей маме. И очень хорошо. И молчи, не реви!

Вдруг в комнате погас свет. Стало темно.

Катя завизжала — теперь уже от страха. Саня позвала:

— Женя, иди ко мне скорее!

Женя ощупью нашёл Саню. Она быстро, как мышонок, забралась к нему на колени и уцепилась за него.

— Ты что, боишься? — спросил Женя.

— К маме хочу, — жалобно прошептала Саня. — Женя, где моя мама? Почему она не приезжает? Почему так темно?

Женя стал её успокаивать:

— Ну и что ж, что темно? Это пустяки! Сейчас опять зажгут свет. Я же тут, — чего ты боишься?

Он так говорил, а самому было страшновато. А что, если свет не загорится? Что, если придётся всю ночь до утра сидеть вот так, в темноте?

— Ой, как нам плохо! — грустно сказала Света Кожина.

Заскрипела лестница. Кто-то поднимался к ним. Ближе, ближе… Кто это? Дети замерли, притаились.

Открылась дверь. Знакомый голос сказал:

— Признавайтесь, — кто тут хныкал?

— Марина Львовна! — завизжала Света. Натыкаясь на стулья, она в темноте добралась до Марины Львовны и повисла у неё на шее.

— Погоди, — сказала Марина Львовна. — Кто тут ещё есть?

— Я, я, я! — отозвались остальные.

— Сидите на месте, сейчас будет светло. Катя, ты хозяйка, говори, — есть у вас свечка?

— Е… есть, — ответила Катя ещё сквозь слёзы. — На кухне, в ящике…

И вот на столе горит свеча, колеблется маленький тёплый огонёк.

Марина Львовна сидит на диване. Саня приютилась у неё на коленях. Рядом тесно уселись остальные.

Гром ещё громыхает где-то вдали. Дождь ещё стучит в окно. Ветер нет-нет, да и рванёт раму. Но всё это уже пустяки.

Горит свеча, сидит с ними Марина Львовна, и Света уже смеётся и рассказывает, как Катя сунула голову под подушку и колотила ногами по кровати, обидевшись на свою маму.

— За что ты на неё обиделась? — спросила Марина Львовна.

— Да, она нарочно ушла, меня бросила… — пробормотала Катя, надув губы.

— Она прибежала ко мне в детский сад, просила прийти сюда, чтобы тебе и им было не страшно, — тихо сказала Марина Львовна. — И потом побежала спасать цыплят. Я шла сюда к вам и видела, как на пятый птичник со всех сторон бежали люди, несли фонари, доски, молотки… Наверное, это тоже всё злые люди, они бросили своих бедных детей в тёплых комнатах и сами ушли из дому на дождь и ветер только для того, чтобы детям было плохо, — так, Катюша?

Тут и Катя поняла, что сказала большую глупость. Она покачала головой и засмеялась. И сразу стала прежней, весёлой Катей.

Они сидели у огонька и вели тихий, серьёзный разговор. Марина Львовна сказала: это правильно, что люди пошли спасать цыплят. Государство им поручило беречь и растить цыплят — и они сберегут, даже если их глупенькие дочки и будут хныкать…

— Всем что-нибудь поручено, и каждый должен это делать хорошо, — сказала Марина Львовна. — Вот мне поручили смотреть за вами и растить вас. И я тоже оставила дома свою Танечку… А мне очень хотелось побыть с ней, — я ведь её так мало вижу. А я вот вместо этого сижу тут и болтаю с вами, а вам всем уже давно пора спать. Вон Саня совсем засыпает.

Тут вспыхнул яркий свет, Сонная Саня широко открыла глаза и сказала:

— Ага!

Все засмеялись. Марина Львовна скомандовала:

— Всем спать!

Женя свёл Саню домой, раздел и уложил её. Она совсем засыпала. Он укрыл её и стал ложиться сам.

Света осталась ночевать у Кати.

Марина Львовна проверила, как легли дети, немножко посидела с каждым. Потом она обошла все три квартиры — Кожиных, Масловых и Левашовых — и из каждой квартиры взяла чайник.

В кухне Масловых наколола растопок, затопила плиту и поставила греться чайники и вёдра с водой.

Люди сейчас работают на пятом птичнике под дождём, на холодном ветру. Вернутся домой усталые, мокрые, озябшие. Пусть вымоются тёплой водой и напьются горячего чаю.

Буря утихала. Дождь переставал. Дети спокойно заснули: Марина Львовна обещала им, что не уйдёт, пока не вернутся родители.

На пятом птичнике почти до утра стучали топоры, раздавались голоса; там люди спасали цыплят.