Когда отделались от краснокожих, старик, войдя в палатку, взял бутылку с водкой в руки, но не пил из нее, так как вел очень трезвую жизнь и пил по стаканчику только после усиленного труда. Намереваясь ее спрятать, он обратил внимание на то, что в ней осталось гораздо меньше, чем должно было быть. Повернув ее к свету и приглядываясь, он раза два изумленно покачал головою.

- Гм… - сказал он, - это очень странно. Ты, Георг, не пил из этой бутылки?

- Я? - рассмеялся мальчик. - Понятно, нет! В этом можете быть уверены.

- Да тут дело не в том, что уменьшилась водка, ты ведь сам знаешь, что я пью очень мало, да и Москито не мог украсть ее, а между тем, с тех пор, как я последний раз держал бутылку в руках, кто-то из нее пил.

- Пожалуй, кто-либо из индейцев забрался в палатку, - порывисто сказал Георг. - В таком случае наше оружие и одеяла могут быть украдены, и не лучше ли нам брать их с собою, когда идем на работу.

- Ну, нет, это совершенно лишнее, - успокоил его старик, - никогда краснокожие себе этого не позволят. Я еще никогда не слыхал, чтобы индеец забрался в палатку, хотя ко всему, что вне ее, они относятся иначе. Я полагаю, что это одолжение оказал нам кто-либо из наших соседей.

- Но ведь эти хорошо знают, насколько они нарушают закон, позволяя себе красть из палатки.

- Гм… - возразил старик, - многие полагают, что глоток водки нельзя называть кражей.

- Но кто же мог знать, что водка имеется в палатке? - возразил мальчик.

- Никто не мог знать, за исключением ирландца, приходившего сюда с жалобою на Москито. Когда он стоял у входа в палатку, бутылка стояла в углу, и он мог ее очень легко достать, зная, где именно она стоит.

- Тогда лучше положить ее на середине палатки и под одеяла, - сказал Георг.

- Да, пожалуй, это будет лучше, - возразил старик, - так как едва ли он станет терять время, разыскивая ее там, но я хочу сначала удостовериться, кто именно этим занимается, и тогда я, быть может, придумаю, как отучить его от этого другим способом. А потому, мой милый, об этом и толковать не будем теперь. Я уже здесь на бутылке сделал заметку и хочу окончательно убедиться, действительно ли мы имеем соседа, такого падкого к водке.

- Каким же способом хотите вы его от этого отучить?

- Ничего, погоди немного, потом узнаешь.

- О чем это вам так горячо рассказывал сегодня индеец? - спросил Георг. - Он все время неистово бил себя кулаками в грудь.

- Вздор! - отвечал старик. - Он толковал о своей гордости, о своем значении как предводителя. Это все несчастные люди, вытесненные из принадлежавших им земель, удобных для охоты, и затем отравляемые водкой теми самыми, которые их ограбили. Быть может, они очень долго не исчезли бы с земного шара, так как Бог их наградил вполне подходящими к их организму и нравам климатом и другими условиями жизни в этой стране, если бы не было открыто на их земле то золото, которое мы добываем, и губим их окончательно.

- Однако индейцы, даже тогда, когда они еще не испорчены, все же ленивы и заставляют женщин выпол-нять всю тяжелую работу. В степях мы часто встречали племена, которые очень мало, иногда даже совсем не входили в сношения с белолицыми, а между тем они также заставляли своих женщин работать и носить тяжести, как рабынь, а сами преспокойно шли вперед, налегке, с луком или с метательным копьем в руке.

- Да, это действительно верно, - возразил старик, - и это самое мы замечаем среди всех дикарей, по крайней мере, среди всех тех, которые поддерживают свое существование исключительно охотой. Но в этом есть и хорошая сторона, и избави Бог, если подобные нравы будем сравнивать с нравами цивилизованных людей. Не только индеец, но и жена, и дети его, главным образом, заботятся о подготовке в пищу всего того, что добывает мужчина. В тех лесистых местностях, где они живут, каждое мгновение может подвернуться под выстрел какая-либо дичь, и если они упустят надлежащий момент, так, быть может, долго придется ждать другого подобного же случая. Следовательно, охотник, как главный кормилец, должен быть постоянно наготове в полном вооружении и начеку и руки его должны быть свободны. Не должен он быть также утомленным, потому что управление луком, так же, как и ружьем, требует твердой, уверенной руки. Таким образом, то, что нам кажется дурными нравами, имеет свое законное и справедливое основание, так как женщины не в состоянии посвящать себя охоте и доставлять семье все необходимое для прокорма, на них возложены все работы другого рода. А если теперь полупьяные, праздношатающиеся негодяи вместо занятия охотой превратились в попрошаек, так от этого плохо самим же женщинам. Такого рода примеры, однако, ты везде встретишь. Бродяги и праздношатающиеся лентяи попадаются среди всех национальностей, и даже в нашей свободной Америке мы, к сожалению, найдем много подобных.

- Однако индейцы могли бы позаимствовать от белолицых что-либо получше их пороков, - возразил Георг.

- Да, могли бы, но не делают этого! - последовал ответ. - Но виною этому то, что они большей частью общаются с худшими из белолицых. Кто чаще всего входит с ними в тесный контакт даже там, у нас, в Штатах? Торговцы и шулера. Охотники и звероловы, зачастую тоже все народ грубый и невежественный, и шныряют постоянно между индейцами, и в то время, как первые учатся у них разным охотничьим приемам и хитростям, вторые учатся у них пьянству и мошенничеству и, к сожалению, между ними оказываются, большею частью, очень способные ученики.

- Индеец, пожалуй, очень хитер в деле охоты, но уж по части обмана никогда ему не превзойти нашего янки-разносчика, - смеясь, возразил мальчик.

- Допустим, что это верно, - ответил старик, - но мне известны несколько очень убедительных примеров, доказывающих в них замечательную способность и к этому. Однако прежде позаботимся о приготовлении нашего ужина, а затем, если ты еще не очень устал, я, может быть, расскажу тебе еще кое-что о наших дикарях.

- Какая там усталость! - воскликнул бодро Георг. - Если вы только захотите рассказывать, я готов слушать хоть всю ночь.

- Ну-ну, довольно, не обещай слишком много! - шутя предостерег его старик. - Кирка да лопата утомят даже мышцы глаз, а протряхивание в течение целого дня дело не шуточное, но все же будь по-твоему, посмотрим, так ли оно легко, как тебе кажется.

Георг живо принялся за приготовление скромного ужина, а когда яркий огонь запылал в костре перед палаткой, старик снова продолжил свой рассказ:

- Наряду с ирокезами из всех индейских племен хоктавы показали себя наиболее способными к действительной цивилизации. У них уже теперь можно встретить превосходные фермы, а это всегда самое верное доказательство, что дикое племя серьезно намерено изменить свои прежние нравы. Если только оно начинает обрабатывать почву, значит решительно делается оседлым, бросая кочевую жизнь.

Вожди хоктавов и ирокезов, кроме того, скоро сообразили, что, желая хоть сколько-нибудь сравняться с европейцами, они должны основательно обучать своих детей. С этой целью они давно уже начали посылать своих детей в высшие школы Луизвиля и некоторых других больших городов и делают все, что только возможно, чтобы содержать их там надлежащим образом.

Впрочем, между старыми предводителями имеются очень богатые люди, получавшие, в особенности от правительства Соединенных Штатов, весьма значительные суммы денег за их земельные владения, уступленные Штатам и, кроме того, получающие ежегодно известную сумму на свое содержание. О некоторых из них говорят, будто в домах их хранятся полные мешки испанских долларов.

Один из таких предводителей имел сына в Луизвиле, который, хотя и прилежно учился, но попал в веселую компанию, так что тратил больше денег, чем ему было назначено отцом на время учения. Но так как, по всей вероятности, молодой индеец опасался выговоров отца, если будет часто просить у него денег, он придумал следующую хитрость. Отец присылал ему ежегодно письма к представителю одного торгового дома для получения 2000 долларов. Молодой человек каждый раз из первых двух нулей после цифры 2 делал 9 и, таким образом, получал ежегодно 2990 долларов. Когда старику-отцу был прислан торговым домом счет, тогда отец с изумлением узнал, какое дурное применение его сын нашел приобретенным школьным познаниям. Без всяких возражений он тотчас уплатил необходимую сумму, но при этом добродушно заметил:

- Гм… гм… я никогда бы не поверил, что сын мой успел уже настолько сделаться янки.

Еще лучшую штуку устроил один Осач в Миссури, однако, не позволив себе при этом прибегнуть к какому-либо обману. Эту историйку я, пожалуй, расскажу тебе, прежде, чем мы уляжемся спать. Один индеец, здоровенный мужчина, рассердил какого-то белолицего на охоте, хотя правда была на его стороне. Он подстрелил оленя, который подбросил его высоко своими рогами и который был окончательно добит другим, белолицым охотником. По нашим, американским, охотничьим законам шкура принадлежит тому, кто первый нанес тяжелую рану. Тот же, который окончательно добьет зверя, имеет право на половину туши. Вследствие этого дикарь, найдя оленя, взял более того, что принадлежало ему по праву, а белолицый еще больше злился потому, что индеец был сильнее его, так что употребить над ним насилие было бы невозможно, ввиду того что перевес оказался бы, несомненно, на стороне индейца.

Дикарь, еще ранее того застреливший оленя, отправился к ближайшему торговцу, чтобы променять убитую им дичь на порох, свинец и в особенности на водку или виски.

Совершенно случайно торговец жил в том же самом доме, где жил белый, у которого он отобрал оленью кожу. Белолицый пришел домой как раз в то время, когда дикарь вошел в маленькую лавочку, прислонив у входных дверей свое ружье.

Нашему молодцу, желавшему от всей души отомстить дикарю, случай показался вполне подходящим, и он, недолго думая, подкрался к ружью и бедному краснокожему устроил штуку, вынув весь заряд дроби.

Тем временем индеец, забравшись в лавочку, усердно вливал в себя водку, или, как они всегда называют ее, «огненную воду». Когда он, наконец, вышел из лавочки, как раз недалеко оттуда уселась в маисе целая стая индюшек, мирно поклевывавшая маис. Индеец, взяв ружье, смеясь, сказал:

- Вот так счастье! И до лесу не дошел, а дичь сама в руки лезет.

Как только это услышал молодой человек, у него как молния промелькнула мысль, что это будет отличным случаем наказать краснокожего за его прошлое бесстыдство, и, кроме того, вознаградить себя за отобранную шкуру. Он быстро воскликнул:

- Держу пари на доллар, что ты не попадешь!

- У меня нет доллара, - ответил Том (так звали индейца), - но молодой человек получит от меня большую шкуру выдры, стоящую доллар, и еще половину доллара. Так что вы, значит, держите пари на полтора доллара, что я не попаду в это стадо индеек?

- Конечно, держу пари! - сказал белолицый. - Вот здесь на пень кладу я полтора доллара. Попадешь ты в одну или в несколько индюшек, бери деньги себе. А если не попадешь, то оленья кожа моя.

- Хорошо! - сказал индеец и посмотрел, есть ли порох на затравке, так как все ружья были еще кремневые.

Однако лавочник не соглашался допустить такое пари, так как, во всяком случае, некоторое число индюшек могло быть убито и поранено. Но белолицый моргнул ему таинственно, и лавочник успокоился, предоставив действовать как заблагорассудится, отчасти сообразив, в чем дело. Одурачить индейца он признавал вполне дозволенным и нисколько не предосудительным.

Том тем временем взвел курок и, хотя не совсем твердо стоял на ногах, но все же не был пьян настолько, чтобы не быть в состоянии попасть в такую близкую цель. Вся стая индюшек была от него только в тридцати шагах, и когда он прицелился и выстрелил, все они испуганно взлетели вверх, и ни одна не осталась на месте.

Том стоял как окаменелый, посматривая то на стаю индеек, то на свое ружье, то на обоих стоявших около него мужчин. Он никак не мог понять, каким образом это могло случиться, что он так промахнулся.

Между тем белолицый был в восторге от удавшейся хитрости. Он танцевал и прыгал вокруг одураченного краснокожего, подсмеиваясь над ним, поддразнивая бедного парня и повторяя со смехом: «доллар и половина доллара».

Между тем Том казался очень смущенным; он прежде всего зарядил свое ружье и затем, натягивая свое одеяло на плечи, пробурчал:

- Том выпил слишком много виски. Это нехорошо: голова тяжелеет и руки дрожат. Том не будет больше пить виски. - С этими словами он, хотя и тяжело ступая, направился к лесу свойственной индейцам плавной походкой.

Так прошло 14 дней, и оба больше о нем ничего не слыхали, но часто смеялись, вспоминая о шутке, проделанной с краснокожим. Но вот однажды приходит он в лавку, смотрит спокойно и хитро, а в руках у него порядочный тюк высушенных кож. Рожа, которую он скорчил, увидев молодого белолицего, была далеко не приветлива, однако он ни словом не напомнил о происшедшем. Поставив свое длинное одноствольное ружье на том же месте у дверей хижины, как и в прошлый раз, он вошел в лавку.

Торговец пошел вслед за ним, а молодой белый остался у дверей и, ободренный удачным исходом шутки в прошлый раз, задумал проделать то же самое. Тихо подкрался он к ружью, вынул из него дробь, как и в прошлый раз, и, поставив ружье на место, спокойно уселся на стуле у дверей дома, поджидая возвращения индейца.

Как и в прошлый раз, как раз перед домом паслось стадо индюшек.

Индеец не заставил себя долго ждать. Сегодня он продал весь свой товар, т. е. свои кожи, но уже не за виски, как в прошлый раз, а за наличные деньги, и, по-видимому, не был расположен к дальнейшим разговорам. Он взял ружье, вскинул его на плечо, и, слегка кивнув головой, хотел было направиться к лугу.

Но белолицый не хотел отпустить его просто так и остановил его, обращаясь к нему со следующими словами:

- Не хочешь ли снова попытать счастья выстрелом в индюшек?

- Том не имеет лишних долларов. Бледнолицые на-поят индейца водкой и тогда он стреляет куда попало. Теперь в реке очень мало выдр. Выдры уходят об бледнолицых, а также от индейцев. Индеец беден.

Однако белолицый, хотевший снова одурачить бедного парня, продолжал его поддразнивать и утверждать, что индеец, вероятно, сегодня опять выпил виски и потому не в состоянии попасть в цель. Сначала индеец не обращал внимания на насмешки, но наконец рассердился, и когда белолицый снова пристал к нему со своим: «один доллар и половина доллара», - он мрачно сказал:

- Хорошо! Вот мой доллар.

- Ого! - воскликнул белолицый. - Если у тебя так много долларов, что один кажется тебе нипочем, то я кладу пять долларов. Ну что, ставишь столько же?

- На то, что я не попаду в индюшку? - осторожно спросил индеец.

- Ну да! Попадешь в нескольких или хотя бы в одну, значит, я проиграл.

Индеец, безмолвно кивнув в ответ на предложение головою, спокойно вынул из патронташа еще четыре доллара из денег, вырученных за кожи, и, приложив их к вынутому ранее одному доллару, положил деньги рядом на пень. Вслед за тем он вынул полную пригоршню маиса из стоявшей вблизи корзины и бросил его в стаю индюшек. Когда индюшки набросились тесною толпою на корм, индеец, отступив от них назад на несколько шагов, надавил курок ружья и выстрелил. Насколько безуспешен был выстрел в прошлый раз, настолько же разрушителен он оказался сегодня. Четыре индюшки остались мертвыми на месте, а две других, разбежавшихся с отчаянным криком, по-видимому, оказались ранеными.

Оба белые порядком перепугались, так как ничего подобного вовсе не ожидали. Торговец, которому принадлежали индюшки, хотя все время спокойно стоял в стороне и в дело не вмешивался, но теперь доказывал индейцу, что индюшки ему не принадлежат и потому он не имел никакого права стрелять в них, следовательно, обязан возместить убытки. Краснокожий, первым делом после выстрела поспешивший вновь зарядить свое ружье, совершенно равнодушно слушал доводы торговца, не обращая на них никакого внимания. Но только тогда, когда лавочник подошел к деньгам, лежавшим на пне, тогда только индеец быстро подскочил и не произнеся ни слова, бросил на лавочника такой зловещий взгляд, что испуганный белолицый поспешно убрал уже протянутую к деньгам руку.

Когда индеец это увидел, он совершенно успокоился и с довольным видом опустил доллары в свой патронташ и вскинул ружье на плечо. Прежде чем уйти, он, повернувшись к белолицым, сказал им:

- В случае, если вы предложите мне снова стрелять, так через восемь дней я опять приду сюда, но заметьте, - добавил он, обращаясь к молодому белому, - что когда я прихожу теперь к бледнолицему, всегда заряжаю ружье двойным зарядом дроби на тот случай, чтобы был другой заряд, если один будет вынут. Счастливо оставаться!

Георг долго еще смеялся, вспоминая хитрость индейца, а старик уже уснул, плотно закутавшись одеялом.