По дороге к лагерю у Георга было достаточно времени хорошенько рассмотреть своего провожатого. Это был, как уже сказано выше, рослый, сильный мужчина, по наружности, волосам и цвету лица вполне сходный с индейцами восточной стороны Скалистых гор. Цвет кожи был медно-красный, с темным оттенком; волосы длинные, жесткие и черные; нос несколько изогнутый, а вообще лицо его имело благородное выражение, в особенности оживленно сверкали его черные глаза. Одет он был очень просто; собственно говоря, единственным его одеянием была доходящая до колен синяя шерстяная охотничья рубаха; руки и ноги, несмотря на снег, были голы; голова также была совершенно обнажена. Только в волосы заткнуто было длинное орлиное перо, прикрепленное к пучку волос, спускавшемуся вниз; к этому же пучку прикреплена была маленькая палочка, перевитая красным и белым бисером. Для украшения он еще вдобавок проколол себе хрящ в ноздрях и всунул в нос коротко обрезанное перо. В проколотых ушах висело несколько бусинок и кусочков перламутра.

Все его оружие заключалось в коротком, тщательно и красиво отделанном луке длиною около трех футов, с крепкой прочной тетивой. Стрелы, деревянные и почти такой же, как и лук, длины, окрашены были в желтый и красный цвет с перьями в верхнем конце, а в нижнем заканчивались острием, блестевшем, как стекло, но в действительности острие это выделывалось из камня вулканического происхождения. Стрелы находились в колчане, сделанном из кожи лисицы, пушистый хвост которой почти касался земли. Кроме того, за спиной его, между плечами, болтался нож, прикрепленный к короткому, перекинутому через шею шнурку.

Об изумительном искусстве в стрельбе из лука своего проводника Георг вскоре получил полное понятие. Они еще не отошли даже ста шагов от места встречи, как Гектор, который, по-видимому, освоился с присутствием индейца, спугнул белку; она соскочила с орешника на землю. Хотя собака почти настигала ее, но, несмотря на то, что поблизости было много деревьев, белка почему-то не проявила желания воспользоваться возможностью мгновенно вскочить на дерево, как это всегда делают наши белки, но старалась ускользать от собаки, прыгая в сторону и описывая кривые линии, как заяц. Два раза Гектор дал себя одурачить, и она проскочила прямо между его ног. Наконец на одном, довольно открытом, месте, когда собака почти настигла белку, она вынуждена была, чтобы не попасть б острые зубы опасного врага, вскочить на дерево. Туда, наверх, собака не могла добраться и поглядывала то на дерево, то на своего молодого хозяина.

Тем временем индеец вынул стрелу из колчана и наложил ее на тетиву, и как только животное, находившееся от него в двадцати шагах, на секунду успокоилось, на него направилось острие стрелы; она сорвалась с тетивы и пронзила резвую белку между плеч. Со стрелою в теле бедное животное скатилось с дерева на землю. Моментально подскочил Гектор и принес как стрелу, так и охотничий трофей своему юному хозяину, что, по-видимому, чрезвычайно обрадовало индейца.

Вскоре они продолжили путь к лагерю, откуда, как приметил Георг, уже приближалось несколько человек, и вскоре их окружили четырнадцать мужчин такого же вида, как и проводник. Некоторые из них были совершенно голые и заворачивались в одеяла, несомненно приобретенные у белолицых.

Все казались расположенными дружески и изумленно осматривали мальчика, поглядывая, однако, при этом вдоль долины вверх, точно ожидая оттуда появления других белолицых. Они никак не могли поверить, что мальчик осмелился прийти к ним совершенно один.

Лагерь, а вернее назвать его деревней или поселком, состоял из восьми или десяти больших круглых землянок, примерно, около шести футов вышиною и от шестнадцати до восемнадцати футов в ширину. Эти землянки, судя по низкому входу, состояли из косяков, связанных между собою ветвями или жердями, на которые затем был намазан толстый слой земли и плотно утрамбован так, чтобы дождевая вода стекала с них свободно. Какой-либо трубы или вообще приспособления для выхода дыма Георг нигде не приметил, и несомненно, что дым находил себе путь через входную дверь.

Верхняя круглая крыша (вся землянка очень похожа была на исполинских размеров кротовую нору с ровно вымазанными стенками) в то же время служила ее обитателям балконом, на котором некоторые из них, когда в деревню вошел Георг, спокойно восседали, покуривая трубки.

Пройдя еще несколько метров, Георг увидел много женщин и совсем голых детей; женщины были в плетеных пеньковых передниках вокруг бедер и почти все с одеялами, накинутыми на плечи. Когда он настолько близко подошел, что обитатели деревни могли распознать в нем белолицего, дети мгновенно рассыпались в разные стороны, и было очень смешно смотреть, как вся эта голая мелюзга, точно кролики, почуявшие опасность, попрятались в узких проходах землянок и то здесь, то там высовывали оттуда свои испуганные и измазанные мордочки. Но стоило только Георгу повернуть голову и посмотреть на кого-либо из них, как они мгновенно исчезали, и проходило много времени, пока они решались снова выглянуть, но уже осторожней, с большим страхом, чем раньше.

Девушки также тотчас убегали, укрывшись в пещерообразных землянках. Но некоторые женщины, занятые какой-либо работой, которую им не хотелось бросать, оставались, сидя на своих местах. Они в высшей степени привлекали внимание Георга, но он не имел никакой возможности уделить достаточно времени для наблюдения над ними.

Дело в том, что около землянок в некоторых местах были навалены целые вороха очень длинных желудей, по-видимому, поджаренных на огне. В обязанности женщин входило очистить их от скорлупы, и они выполняли это очень ловко и очень своеобразно. А именно: они захватывали правой рукой из кучи желудей полную пригоршню и своими белыми, как слоновая кость, зубами один за другим разгрызали скорлупу, а левой рукой вынимали все изо рта. Пальцами левой руки, надавливая на желудь, они освобождали его от скорлупы и в то же время разгрызали уже новый желудь, бросая очищенные плоды в особый чан.

Все это происходило изумительно быстро, и так как они вовсе не касались желудей зубами, а только их скорлупы, очищенные плоды выглядели очень аппетитно.

То, что Георг вначале принял за сторожевые башенки, теперь оказалось ничем иным, как кладовой для собранных в этом году желудей, которыми туземцы, по всей вероятности, преимущественно питаются в зимнее время. Эти кладовые были вышиною около десяти футов и около четырех футов в ширину; стены были сделаны из густо сплетенных ивовых ветвей. Некоторые из них уже до половины были наполнены желудями, прикрытыми древесной корой. Эти кладовые находились по две и по три очень близко одна от другой, что придавало деревне крайне своеобразный вид.

Для дальнейших наблюдений индейцы не дали ему времени, так как большинство туземцев хотело поскорее узнать, что могло привести к ним совершенно одинокого мальчика и где находятся все те, с кем он был ранее. Георг пытался объяснить, что там, в горах, в том направлении, которое он им указывал, находятся еще другие белолицые, нуждающиеся в помощи. Хотя все это он объяснял знаками настолько живо и ярко, насколько было возможно, индейцы его не понимали, а, быть может, и не желали его понять. На все его усилия они смотрели изумленно и толь-ко покачивали головами, о чем-то болтая между собой. При этом они несколько раз очень выразительно указывали на долину, отчего Георг пришел к заключению, что они говорят о белолицых, отправившихся в том направлении. Но как давно они прошли, он от дикарей добиться не мог. На все его вопросы по этому поводу они указывали на небо, и Георг никак не мог понять, что они этим хотят выразить.

Но, несмотря на это, они были настроены вполне миролюбиво, отложили свое оружие в сторону и, окружив мальчика, с любопытством осматривали его одеяние и оружие, со смехом указывая друг другу на то, что казалось им еще невиданным. Один только Гектор не был дружески настроенным. Он все время вертелся вокруг своего юного хозяина, рыча, скаля зубы и сердито поглядывая на окружающих, так что мальчику раза два приходилось его успокаивать и придерживать за ошейник, опасаясь, чтобы он неожиданно не напал на коричневые голые ноги окружавших его людей. Такого исхода, очевидно, побаивались и сами туземцы, так как сторонились громадной собаки; так же точно к ней опасались приближаться все маленькие деревенские шавки, поднявшие издали неистовый визг в ответ на громкий лай Гектора. Почти все они вместе с детьми забрались в землянки и оттуда лаяли, когда собака вместе со своим хозяином проходила близко от них. Однако Гектор не обращал на это ни малейшего внимания.

Индеец, приведший сюда Георга, внезапно очень быстро подошел к нему, так как заметил, что возникшие разговоры по поводу появления мальчика, по-видимому, окончились. Он, в свою очередь, что-то долго говорил ему и при этом несколько раз показывал на долину и на солнце, уже ярко светившее и поднявшееся довольно высоко. Но так как Георг ничего не понял, то индеец взял его за руку и повел на противоположный край деревни. Георг охотно последовал за ним, надеясь, наконец, добиться какого-либо ответа. Но как оказалось, это было только приглашением позавтракать, так как он увидел там нескольких женщин, спешно занимавшихся приготовлением несколько своеобразного кушанья.

По-видимому, всякого рода работы производились здесь только женщинами, так как он не заметил, чтобы кто-либо из мужчин занимался каким-либо делом. Они или бродили по деревне, для большего удобства сложив руки на животе, или лежали на циновках в одеялах, вытянувшись во весь рост и греясь на солнце. В то же время всюду суетились и работали все женщины, то очищая желуди от скорлупы, то готовя завтрак, то появляясь из лесу с плоскими корзинами, наполненными чем-то вроде цветов или семенами растений, которые они добывали, несмотря на снег. Эти семена поджаривались самым замысловатым способом. Так как для этого не имелось подходящей железной посуды, то они оставляли семена в этих плоских корзинах, бросая туда маленькие кусочки раскаленного древесного угля и в то же время потряхивали все содержимое корзины, как в решете, до тех пор, пока угольки не гасли.

В высшей степени своеобразен был их способ варки. Георг заметил повсюду на полу маленькие круглые ямки, наполненные желто-зеленой кашей, вокруг которых возилось несколько женщин. В особенности они заботились о том, чтобы к этим ямкам близко не подошла собака. Вдруг они что-то громко крикнули мужчинам, и те внушительно указали на Гектора и на ямки, выразительно покачивая при этом головами. Да, впрочем, и Гектор, с своей стороны, горел желанием познакомиться поближе с этими ямками, так как чуял в них что-то съестное. Однако Георг, чтобы не допустить возможность каких-либо жалоб, взял его за ошейник, к которому прикрепил тонкую бечевку, и не отпускал его от себя. Этим женщины были очень успокоены и дружески кивали головами мальчику, с величайшим изумлением смотревшему на их работу. Способ, которым производилась варка пищи, действительно был для него совершенно незнаком и заинтересовал его чрезвычайно.

* * *

На покосившейся огромной каменной плите туземцы продолбили множество углублений, величиной с большую горошину, куда ссыпали небольшие кучки засушенных желудей, и небольшим, но прочным камнем, специально для того приспособленным, так как он был тщательно отшлифован, били, или, вернее сказать, толкли кучки до тех пор, пока не образовывалась желтоватая мука. Тогда ее складывали в аккуратно вымазанные внутри и плотно утрамбованные плоские и круглые ямы, в которых эта мука варилась.

Однако под земляной ямой невозможно развести огонь, не правда ли? Огнеупорных сосудов они также не имели и не умели их ни сделать, ни приобрести; но они вокруг этих ям разводили очень сильный огонь, на который бросали целыми кучами маленькие и большие камни до тех пор, пока они не раскалялись докрасна. Тогда женщины очень ловко подхватывали эти камни двумя коротенькими палочками и чтобы не допустить охлаждения, быстро опускали в коробку, густо сплетенную и непроницаемую для воды, служившую им ведром, и осторожно вставляли в свою кашу. Таким способом они до такой степени нагревали месиво, что оно очень скоро закипало.

Когда каша была готова, они ее вынимали чем-то вроде деревянных черпаков и складывали в заранее приготовленные и стоявшие около корзинки; эти корзинки были меньших размеров и непроницаемы для воды. В них кушанье и подавалось к столу.

На долю Георга пришлась такая же корзиночка и, так как он опасался оскорбить людей, так дружески его угощавших, он с благодарностью принял кушанье и только озирался кругом, ища ложки. Понятно, он не знал, каким способом можно было есть иначе. Сначала индейцы не понимали, что он хочет, пока он выразительно не показал знаками, что недоумевает, каким образом черпнуть похлебку из коробки. Это их чрезвычайно рассмешило; но проводник Георга, больше всех заботившийся о нем, сделал ему знак обратить внимание на то, как он приступит к еде.

Без дальнейших церемоний индеец придвинул к себе одну из коробок, довольно глубоко опустил туда четыре пальца руки, держа большой палец кверху, и засунул в рот все, что набрал этой природной черпалкой. Когда он вытянул обратно изо рта пальцы, они оказались очень исправно облизанными. Индеец с очевидным наслаждением повторял ту же операцию, пока не опорожнил коробку до половины.

Женщины, державшиеся до сих пор несколько в стороне, теперь подошли поближе, и с дружеским выражением лица прикасались к руке Георга, очень выразительно приглашая его последовать поданному примеру.

Но мальчик не имел никакого желания последовать их совету. Он, смеясь, покачивал отрицательно головой, но, наконец, подняв коробку, поднес ее к губам и пил жидкую кашицу, показавшуюся ему слегка горьковатой, но вообще довольно вкусной. Это снова вызвало общий смех.

С этой минуты вся настороженность по отношению к гостю исчезла и воцарилась атмосфера добра и радушия. Женщины и дети приступили к еде только после мужчин, когда те опорожнили свои коробки до половины. После еды Георга пригласили осмотреть внутренность их жилищ.

Георг согласился весьма неохотно, так как со своим длинным ружьем он не мог туда войти, а оставлять оружие он опасался. А вдруг ему не отдадут обратно ружье? К кому он тогда обратится, что предпримет? Однако если бы на уме у индейцев было что-либо враждебное по отношению к нему, то это давно бы уже проявилось. Да и, кроме того, около ружья можно оставить Гектора. Таким образом, он поставил ружье у самого входа, подозвал собаку и дал ей знак сидеть. Собака отлично поняла, что от нее требовали, так что я никому не посоветовал бы позволить себе протянуть руку к оружию.

Когда мальчик спустился в землянку и убедился, что она до половины вырыта в земле, прошло несколько минут, пока глаза его освоились с царившей там темнотой, усиленной, кроме того, дымом. Когда наконец он мог что-либо разглядеть, оказалось, что это было пространство около шести футов вышиною, а посредине, где пылал огонь, было еще выше. В стороне виднелась длинная подстилка из камыша и ветвей, несомненно, служившая постелью для всей семьи. На этой постели лежало несколько маленьких детей, боязливо прижимавшихся к стене; около них виднелись две маленькие собачки, похожие на шпицев, которые, глухо рыча, забирались как можно дальше от Георга. Опоры землянки состояли из крепких бревен, так как должны были поддерживать тяжесть весьма значительного количества насыпанной на крышу земли, которая сдерживалась от провала и осыпания густо сплетенными древесными ветвями.

Домашней посуды, за исключением пары обыкновеннейших коробок, Георг нигде не приметил. Такое же полное отсутствие замечалось по отношению к стульям, столам и шкафам. Что касается какой-либо одежды, было только то, что на них надето; если она изнашивалась, они добывали новую или ходили голые.

Воздух в хижинах был до такой степени нагрет и тяжел, что Георг был очень рад, когда выбрался из землянки обратно на открытый воздух.

Теперь Георг думал только о том, чтобы поскорее уйти отсюда, так как индейцы, не имевшие не только лошадей, но и волов, не в силах были оказать ему какую-либо помощь. И он снова пытался дать понять, что ему было нужно. Тогда его провожатый, оживленно поговорив с другими, порывисто схватил свой лук и знаком пригласил Георга следовать за собою.

«Куда?» - знаком вопрошал мальчик.

Индеец указал на долину и, судя по его знакам, Георг предположил, что краснокожий намерен привести его к повозке, где были такие же белолицые, как и он сам.

Довольный появившейся надеждой, он вскинул ружье на плечо. Это не могло быть очень далеко, потому что иначе индеец так охотно не пошел бы с ним. Георг сердечно распрощался со своими новыми друзьями. Они дружески трясли его руку, и даже женщины протискались вперед, ласково кивая ему головами. Весьма возможно, что они впервые встречали в лесу белолицего, совершенно одинокого и до такой степени юного.

Когда он со своим проводником выходил из деревни, то имел возможность еще раз убедиться в замечательном изобилии плодов и в заботливой предусмотрительности племени, так как в некоторых местах заметил тщательно сложенные кучи лесных орехов, вышиною в добрый воз, а в другом месте - разного сорта ягоды, из которых индейцы, как он узнал впоследствии, приготовляют известного рода напиток.

Едва они отошли от землянок, собачонки набрались смелости и подняли невообразимый лай и визг и даже довольно долго преследовали уходивших. Но как только Гектор поворачивался в их сторону, они мгновенно улепетывали, поджав хвосты, во весь дух обратно к хижинам. Гектор даже не рычал, а только гордо и презрительно поглядывал на них и тотчас возвращался обратно к хозяину.