или Сказка о Золушке и расистских феях

Эту историю можно при желании рассказывать по-разному, — и как волшебную сказочку и как спортивно-политический детектив.

Сказочный вариант. Жила-была на юге Африки, в городе Блумфонтейн, девушка по имени Зола Бадд. На вид — кроха, весу всего-то 38 килограммов. Это была очень примерная девушка, больше всего на свете она любила бегать, и, представьте себе, всегда босиком.

Вот исполнилось Золе Бадд 17 лет, и стала она своего рода знаменитостью. На двух дистанциях — 1500 и 3000 метров — показала результаты, превышающие юниорские мировые рекорды, а на 5000 метров — и взрослый мировой. Только вот беда: результаты эти не могли быть официально зарегистрированы в качестве рекордов, потому что представляла Золушка спорт ЮАР, страны, исключенной из международного спортивного движения.

Плюс — по той же самой причине — не могла Золушка и мечтать о том, чтобы когда-нибудь выступить на олимпийских играх. А попасть на олимпийский бал ей так хотелось. И вот тут…

Тут, как и полагается в сказках, появились чрезвычайно добрые феи. Изо всех сил замахали они волшебными палочками — ив миг все переменилось. Золушка оказалась далеко-далеко от своей родины, в руках у нее появился паспорт подданной Великобритании, а с ним и пропуск на заветный олимпийский бал.

Ну разве не прекрасно?

Теперь — детективный вариант. 23 марта 1984 года таинственный черный лимузин доставил в иоганнесбургский международный аэропорт семью из трех человек: владельца типографии Фэнка Бадда, его жену Вильгельмину и их дочь Золу. Ту самую Золу, которая наделала столько шума в легкой атлетике Южной Африки. В аэропорту — с соблюдением всех мер секретности — семья провела около часа в пустом зале для почетных пассажиров, подальше от любопытных глаз. Затем тот же черный лимузин подвез папашу, мамашу и их кроху-дочь прямехонько к трапу самолета, отправлявшегося через Найроби в Амстердам. Там — пересадка, и маленький частный самолетик взял курс на английский город Саутгемптон.

Что было дальше?

Сообщение на первой странице лондонской «Дейли мейл»: «Зола Бадд тайно доставлена в Великобританию».

На следующий день — новые подробности: местонахождение Золы и ее любящих родителей известно только журналистам «Дейли мейл», которая организовала и полностью оплатила доставку семейства Бадд в Великобританию (получив за это эксклюзивное, то есть монопольное, право на публикацию «мемуаров» юного дарования). Все попытки сотрудников конкурирующих изданий найти, где же скрывается семья Бадд, терпят провал.

На третий день Зола обратилась к властям с просьбой предоставить ей британское гражданство.

И наконец, еще через неделю: гражданство получено. Одновременно «Дейли мейл» начинает кампанию, цель которой — участие Золы Бадд в Лос-Анджелесских играх.

Но стоп. Хватит сказок и детективов. Попытаемся разобраться, в чем суть «дела Золы Бадд» и кому оно выгодно.

Вывод первый: выгодно оно прежде всего — расистам ЮАР, которые пытаются любым способом — пусть даже ценой подлога прорвать кольцо международной спортивной изоляции. Не случайно ведь 23 февраля 1984 года президент никем не признаваемого НОК ЮАР Рудольф Опперман заявил на пресс-конференции в Лондоне: «В настоящее время некоторые южноафриканские атлеты изыскивают возможность представлять на Олимпийских играх другие страны под предлогом «происхождения своих далеких предков».

Кровавый режим апартеида Южной Африки предпринимает отчаянные усилия с целью заявить о себе на мировой арене и, конечно же, охотно использует Бадд в качестве пешки в своей нечистоплотной игре. Зола — белокожая девушка, она родилась в семье, где свято чтут юаровские порядки, точно так же, как и догмы голландской реформистской церкви, которая вот уже три столетия проповедует расовую сегрегацию, прикрываясь надерганными из Ветхого завета фразами. Ни Бадд, ни ее родные никогда не выступали против расистских порядков у себя на родине. Думается, далеко не случайно журнал «Спорте иллюстрейтед» писал незадолго до Игр-84: появись Зола на олимпийском турнире, она вольно или невольно стала бы спортивным послом ЮАР, и даже форма британской сборной никого не смогла бы обмануть.

Вывод второй: протащить Бадд на Игры стремились весьма влиятельные политические силы. Об этом говорил и небывало короткий срок получения ею нового гражданства. У юаровцев немало союзников в стане британских тори. Обычно процедура получения гражданства затягивается на долгие годы, ну а для иммигрантов африканского или азиатского происхождения шансы стать обладателями британского паспорта сплошь и рядом вообще равны нулю. Не странно ли, что 17-летняя Зола стала подданной Великобритании через десять дней (!) после подачи документов? Разве же это не демонстративный жест консерваторов против тех, не обладающих столь белой, как у Золы, кожей, кто годами, а то и десятилетиями, теряя надежду, ждет своей очереди?

В запросе лейбористских депутатов парламента утверждалось: власти стали соучастниками «неопрятного трюка». И задавался вопрос: на каком основании перед тысячами и тысячами женщин из стран Азии и Африки, чьи мужья или сыновья поселились в Англии, захлопывают дверь, а мисс Бадд встретили с распростертыми объятиями?

Вывод третий: к «делу Золы» были причастны и дельцы от спорта. В газеты и журналы (в частности, об этом писали «Дейли миррор» и «Спорте иллюстрейтед») просочилась информация о регулярных контактах Фрэнка Бадда с представителями «Интернэшнл менеджмент групп» Марка Маккормака. Сообщалось о планах организации — в обход Международной любительской легкоатлетической федерации — серии встреч на дорожке между Золой и двукратной чемпионкой мира американкой Мэри Деккер.

Идея, думается, была такая: раздуть ажиотаж еще до Игр, сделать затем поединок Бадд и Деккер в Лос-Анджелесе одним из центральных событий Олимпиады, ну а после Игр пожинать плоды. Серия встреч сулила миллионы, но реализовать идею не удалось: как известно, Бадд, которую все-таки протащили на Игры, столкнулась на дорожке с Деккер. Та упала и не смогла продолжить борьбу за медаль, а Зола осталась в результате лишь седьмой.

Итак, в участии Бадд в Олимпиаде были заинтересованы юаровские расисты, британские консерваторы и жадные до наживы бизнесмены.

Конечно, можно понять и юную спортсменку: она, без сомнения, мечтала попасть на Игры, не отдавая, скорее всего, себе отчет в том, что оказалась игрушкой, что ею беззастенчиво манипулируют. Но то, что было неведомо Золе, должно было быть очевидно почтенным членам МОК. Эта организация призвана стоять на страже интересов международного спортивного движения. И тем не менее 24 июля исполком МОК разрешил Бадд выступать в Лос-Анджелесе.

А ведь еще накануне Игр на имя Хуана Антонио Самаранча пришло письмо от президента Южно-Африканского нерасового олимпийского комитета (САНРОК) Сэма Рамсами. В этом письме, в частности, говорилось:

«Я хочу привлечь ваше внимание к тому факту, что спортсмены ЮАР путем обмана пытаются принять участие в Олимпийских играх, приобретая подходящие паспорта с одной только целью — обмануть МОК. В печати были опубликованы сообщения о том, что минимум шесть спортсменов ЮАР могут принять участие в легкоатлетических соревнованиях Игр в Лос-Анджелесе:

— Зола Бадд (Великобритания);

— Жоао да Сильва (Португалия);

— Сидней Мэйри (США);

— Марк Ханделсман (Израиль);

— Мэтью Мотшварату (Ботсвана);

— Коос ван дер Мерве (ФРГ).

Все они родились и выросли в ЮАР, все они члены Любительского легкоатлетического союза ЮАР (САААЮ), который был исключен из ИААФ. Кроме того, все эти спортсмены выступали за сборные ЮАР.

Нам известно, что сторонники Южной Африки развернули пропагандистскую кампанию, цель которой — доказать, что спортсмены не несут ответственности за политику своей страны и что их выдающийся талант будет несправедливо задушен, если им не разрешат принять участие в Олимпийских играх. Надеемся, что эти эмоциональные аргументы не заставят поколебаться ни Вас, ни исполком МОК. Следует отметить, что порочная политика апартеида как раньше, так и теперь лишает многих южноафриканцев возможности достичь спортивных высот. Мир никогда не узнает об их таланте до тех пор, пока апартеид не будет уничтожен».

Печально, но руководство МОК не прислушалось к точке зрения Сэма Рамсами. И ведь далеко не его одного. С требованием лишить юаровских представителей возможности участвовать в Играх выступили африканские страны. Волна протестов прокатилась и по Великобритании, которую представляла Бадд в Лос-Анджелесе. Протестовали профсоюзы и общественные организации, многие газеты и муниципальные советы. Президент Европейской легкоатлетической ассоциации Артур Голд заявил, что, по его мнению, Бадд не имела морального права представлять Англию в Лос-Анджелесе. С его точкой зрения были согласны многие ведущие спортсмены страны.

Бадд и другие атлеты с заграничными паспортами все-таки участвовали в Олимпиаде. Кому же это было на руку? Кто оказался в выигрыше?

Расисты? Да. Дельцы от спорта? Тоже. В проигрыше же оказалось международное олимпийское движение, чьи руководители позволили себе попрать те самые положения Олимпийской хартии, которые призваны охранять.

Ну а что же Зола? Вскоре после Олимпиады-84 она вернулась в ЮАР и даже заявила о своем решении восстановить прежнее гражданство. Таким образом, сама спортсменка волей-неволей подтвердила: уловка с английским подданством понадобилась лишь тем, кто всеми правдами и неправдами стремится прорвать изоляцию режима апартеида в международном спорте. Бывший министр по делам спорта Великобритании Деннис Хауэлл так расценил все происшедшее: «Британский спорт был самым позорным образом использован для того, чтобы сбить с истинного пути олимпийское движение».

Подданства Зола все же не восстановила. В критический момент вновь вмешались влиятельные — и уже знакомые нам — силы. Как видно, в штабах расистов и их покровителей было решено: полезней будет, если девушка продолжит выступления в майке сборной Великобритании…

С Бадд мне встречаться не довелось. А вот кое с кем из тех, кого упоминал в этой главе, не только встречался, но и подолгу разговаривал.

Первая встреча — уже довольно-таки давняя, состоявшаяся в дни мексиканской Универсиады-79. Не знаю уж каким образом, но в главном пресс-центре Всемирных студенческих игр появился президент так называемого Южно-Африканского НОК Рудольф Опперман. Никакого права появляться там у расистского деятеля не было — ведь его не аккредитовывали на соревнованиях. Как видно, помогли единомышленники, посчитавшие, что пресс-центр Игр-79 — отличная трибуна.

— Нас незаслуженно обвиняют во всех смертных грехах, — витийствовал Опперман перед журналистами. — Нас оболгали, представив в глазах болельщиков всего мира этакими кровопийцами. Посмотрите на меня, и вы убедитесь в обратном. Не верьте пропаганде красных, у меня на родине, в ЮАР, созданы условия для прогресса всех этнических групп. Просто мы хотим, чтобы эти группы развивались отдельно, не смешивались, мы хотим защитить чистоту нашей белой расы и других рас. Когда-то спортсмены с разным цветом кожи не могли выступать вместе, но это все в далеком прошлом, времена изменились. Смешанные команды уже не редкость, а обычное явление. Победителями крупнейших национальных соревнований становятся даже чернокожие атлеты, и мы радуемся их успехам. Так почему же нас отлучили от олимпийских игр, других международных состязаний? Пора, давно пора восстановить справедливость!..

Рудольф Опперман не был похож на кровопийцу. Это был холеный, уже довольно пожилой мужчина.

И все-таки от его слов, от самого его вида почему-то становилось не по себе. Я взглянул на коллег-журналистов, понял: они испытывали те же чувства.

Перед нами ораторствовал расист. Эмиссар тех юаровских кругов, что превратили жизнь небелого населения Южной Африки в постоянный ад. Нам было прекрасно известно о расстрелах мирных негритянских демонстраций, о жесточайших пытках, которым подвергаются борцы за гражданские права, о той удушливой атмосфере страха и ужаса, что царит в расистском государстве.

Так мог ли Рудольф Опперман хоть кого-нибудь обмануть? Круг журналистов, собравшихся послушать, о чем говорит этот холеный седовласый мужчина, стал редеть. Прошло несколько минут, и рядом с юаровцем не осталось никого. Он еще продолжал свою речь, но уже в пустоту…

Теперь вторая встреча. С негритянским бегуном из ЮАР Сиднеем Мэйри. Я познакомился с ним в Риме, во время розыгрыша Кубка мира по легкой атлетике. Да, Мэйри приехал в Рим — выступать, хотя, конечно, не за Южную Африку. За команду США, он тогда уже подал просьбу о предоставлении ему американского гражданства и ожидал благоприятного решения заокеанских властей.

Сидней — талантливый бегун. Он даже был — пусть и совсем недолго — мировым рекордсменом в беге на 1500 метров. Пользовался известностью, в газетах публиковали его фотографии и интервью. Из сообщений печати я и узнал, что Мэйри выступает в поддержку расширения спортивных контактов с режимом ЮАР. Почему? Это было не очень понятно, вот я и решил встретиться с ним и поговорить. На магнитофонной пленке остался монолог спортсмена:

— Вам меня не понять. Вы белый, я черный. Ну, конечно, вы даже и небыли никогда у нас в ЮАР, понятия не имеете, что это такое — апартеид, раздельное развитие рас. Вам со стороны кажется, что расизм можно победить. А я сломлен. Да, то, что творится на юге Африки, ужасно, но ведь так было, так есть и так будет. Мне кажется, бороться бессмысленно.

Мне не забыть своего детства. Я просыпался рано утром, поднимался тихо-тихо, чтобы не разбудить родных: мы все жили в одной маленькой комнатке, восемь человек. Мама, отчим и крохотная сестренка спали на узкой кровати, а мы, пять братьев, устраивались прямо на цементном полу. Я пробирался среди спящих, выходил на улицу, пыльную улицу нашего Аттериджвилля, надевал кроссовки и бежал. Во время тренировок я старался забыть о нашей ужасной жизни, отвлечься, но очень хотелось есть, потому что обычно мой дневной рацион состоял из трех тарелок воды с горстью кукурузных хлопьев. Хлеб был счастьем. Мясо — мечтой. Да, я постоянно был голоден.

Эту дорогу, по которой я бегал в детстве, мне не забыть никогда. Справа, ничем не отгороженный, находился артиллерийский полигон, воздух над Аттериджвиллем гудел от взрывов день и ночь, а еще на столбах были прикреплены таблички: «Опасная территория. Могут быть неразорвавшиеся бомбы, снаряды и мины. Ходить запрещается». Но веемы, кто жил в городке, распахивали эту землю под кукурузу. Что страх подорваться… Ужас голода намного сильнее.

То, что я стал бегуном и оказался в Америке, — стечение обстоятельств. В школе, где учился, нам, черным, преподавали белые — такие школы большая редкость. Я смотрел на учителей как на богов — не потому, что учителя были хорошими. Просто они были белыми. Один из них обратил внимание на то, что мне нравится бегать. Сказал: «Это, негритенок, твой шанс. Может, станешь известным, тогда у тебя будут деньги».

Я и сам знал, что это мой шанс. Тренировался исступленно, особенно после того, как моего брата Лукаса в драке дважды пырнули ножом в сердце. У семьи не было денег даже на гроб. Тело положили в яму и завалили камнями. Я плакал.

Нищета ужасна, слов нет, но еще страшнее чувствовать себя человеком второго сорта. Черномазым. Женщины у нас в Аттериджвилле мазали лицо, да и все тело густой белой краской в наивной надежде, что их примут за белых женщин. Настоящие белые смеялись и плевали — они у нас в ЮАР прямо-таки пухнут от безнаказанности, от вседозволенности. Это их земля. А мы рабы. И, поверьте, тут ничего не изменить.

Сам я против апартеида. Но осуждать его не буду — бессмысленно. Режим существует и будет существовать. Его не изменить. Значит, единственное — ловить шанс. Закрывать глаза на то, что для белых — одно, для черных — другое. Я привык. Когда выступал на чемпионатах ЮАР по легкой атлетике, то в раздевалку для белых меня не пускали, а ведь выигрывал я, не они. Но я ждал своего часа. И приглашение учиться в одном из американских колледжей явилось для меня лучом надежды.

Мама говорила: «Белым надо подчиняться. Они хозяева, так угодно богу». А я всегда был послушным сыном. Теперь я и сам думаю: «Так угодно богу. Если не во всем мире, то у нас, в ЮАР». Бороться бессмысленно. А если так, то какие-то санкции против Южной Африки, спортивная изоляция — все это ни к чему. Наоборот, будь контакты шире, повезло бы еще кому-то из моих соотечественников. Зачем же лишать и так униженных людей своего шанса?..

Монолог Сиднея Мэйри, монолог сломленного человека. Как бы было удобно правителям ЮАР, если бы все небелое население страны выказывало такую вот рабскую покорность судьбе. Режим апартеида действительно сохранился бы на вечные времена.

Но этого не будет. И в самой ЮАР, и за ее пределами растет сопротивление расистам. Будущее не за Мэйри. Тому свидетельствует встреча третья.

С Сэмом Рамсами, президентом САНРОК.

Вот каким он запомнился: невысокий, темнокожий, короткая стрижка, седые виски… Сэму было тогда под сорок пять, но выглядел он, пожалуй, старше — годы борьбы прорезали на лице сеть морщин.

Насчет борьбы — не преувеличение. Каждый день, каждый час — на передовой. Рамсами считает себя рядовым бойцом, атакующим редуты расизма.

Наша беседа началась с воспоминаний. Сэм рассказывал о том, как в конце пятидесятых годов вместе с единомышленниками — теми, кто ненавидел систему расовой дискриминации в спорте ЮАР, организовал Южно-Африканскую ассоциацию спорта, как шла работа над осуществлением программы координации деятельности всех небелых спортивных клубов. Задачи у федерации были достаточно скромными, в основном ее члены добивались того, чтобы отбор в национальные команды страны проводился не по цвету кожи, а в соответствии со спортивными достижениями. Казалось бы, что может быть логичней и естественней? Но расистские власти усмотрели в деятельности Рамсами и его друзей крамолу. Полиция совершила налет на помещение, где находился секретариат федерации, все бумаги были конфискованы. Руководители организации подверглись жестоким репрессиям.

— Кое-кому из нас относительно повезло — удалось эмигрировать, — сказал Рамсами. — Я, к примеру, оказался в Англии, но душой до сих пор — в ЮАР, на родине, вместе со своим многострадальным народом, вместе со сражающимися друзьями…

Один из них — Деннис Брутус, известный публицист, личность поистине легендарная. После того как федерация была разгромлена, Брутус оказался под домашним арестом. Потом пытался пробраться в Европу — мечтал выступить на сессии МОК, рассказать об истинном положении вещей в спорте Южной Африки. Перешел границу с Мозамбиком, но там Денниса схватили агенты ПИДЕ (португальской тайной полиции), и вскоре он вновь оказался в ЮАР, за решеткой. Его пытали, морили голодом. Однажды утром куда-то повезли по улицам Йоханнесбурга, охранник вдруг открыл дверь машины, сказал: «Иди, ты свободен». Но не успел Брутус сделать и нескольких шагов, раздались выстрелы: его хотели убить «при попытке к бегству».

Пули попали в живот, несколько недель он балансировал между жизнью и смертью — и все-таки выжил. Под нажимом общественного мнения Брутуса в конце концов освободили, но из ЮАР выдворили. Теперь он живет в США, продолжает свою политическую деятельность. Книги Брутуса, нелегально переправляемые на юг Африканского континента, становятся оружием в борьбе с апартеидом.

В середине шестидесятых годов Рамсами, Брутус и их единомышленники основали САНРОК, комитет, ставший ныне авторитетной организацией. Задача САНРОК — добиться полной изоляции расистской ЮАР на международной арене.

— На пути к этой цели вы уже достигли многого, — сказал я. — Благодаря тому, что борцы с апартеидом в спорте ЮАР выступают единым фронтом, кольцо изоляции сжимается с каждым годом. Расисты изгнаны из МОК, большинства международных федераций. Соответствующие документы были приняты в свое время и Генеральной Ассамблеей ООН. И тем не менее пока еще рано говорить о том, что в борьбе с расизмом в спорте достигнут полный и окончательный успех. Почему?

— Уверен, что вопрос риторический и причины сложившейся ситуации вам известны не хуже, чем мне, — улыбнулся Рамсами. — Режим апартеида предпринимает отчаянные попытки прорваться на международную спортивную арену. Правительство ЮАР тратит ежегодно десятки миллионов долларов на подкуп иностранных спортсменов. Помните, к примеру, в одном из бантустанов юаровская компания «Саузерн сан» (она была лишь ширмой, деньги поступили из государственной казны) организовала турнир четырех теннисистов. Призы были неслыханные: победитель получил 400 тысяч долларов, а занявший последнее, четвертое место — 100 тысяч. Расчеты расистов оправдались: пусть не без труда, но им удалось найти среди сильнейших зарубежных теннисистов четверку игроков, которые согласились за бешеные гонорары отправиться в ЮАР.

Подкуп — это, пожалуй, самый распространенный метод. Правители Южной Африки уверены, что за деньги можно купить все — даже совесть. В 1982 году нам не без труда удалось сорвать поездку на юг Африки футбольной команды, составленной из игроков ряда западных стран. Каждому из них посулили 250 тысяч рандов (1 доллар равен 0,79 ранда. — Прим. ред.) Турне не состоялось, потому что по планете прокатилась волна протестов против намечавшихся матчей, а Международная федерация футбола (ФИФА) официально уведомила вояжеров, что они будут дисквалифицированы.

Тем не менее кое-кто еще отправляется в ЮАР, хотя с каждым годом число спортсменов, которых расистам удается подкупить, сокращается. В этом смысле чрезвычайно велико значение «черного списка», выпускаемого каждые полгода САНРОК совместно со Специальным комитетом ООН против апартеида. Согласитесь, кому хочется попасть в этот список? В моем лондонском комитете хранится немало писем от раскаявшихся спортменов: они просят вычеркнуть их фамилии из «черного списка» и заверяют, что впредь не будут пособниками кровавого режима.

— Мне думается, что борьба с апартеидом в спорте является лишь составной частью борьбы с апартеидом вообще…

— Без сомнения. Для нас очевидно, что мы добьемся окончательного успеха лишь тогда, когда расисты будут полностью изгнаны из нашей страны. В последнее время правители Претории часто рассуждают о неких «реформах» в спорте ЮАР. Но это не более чем ложь. Недаром епископ Десмонд Туту, посвятивший всего себя борьбе против апартеида, не раз подчеркивал: многорасовый спорт в ЮАР — фикция; у внешнего мира создается впечатление, что положение улучшается, в то время как апартеид по-прежнему властвует повсюду. И не удивительно: нельзя иметь нормальный спорт в ненормальном обществе.

Окончательная победа, уверен, уже была бы достигнута, если бы у юаровских расистов не было влиятельных покровителей и единомышленников за рубежом. Президент Рейган назвал режим Претории «естественным союзником». Расширяются экономические, военные, культурные контакты между ЮАР и целым рядом стран Запада. Не сидят сложа руки и транснациональные монополии, получающие огромные прибыли в Южной Африке. Так, «Дженерал моторе» дает деньги на проведение в ЮАР раздельных состязаний по легкой атлетике, велоспорту, боулингу. «Бритиш петролеум» организует в ЮАР футбольные турниры, «Пежо-Ситроен» — теннисные соревнования.

История с Золой Бадд — наглядный пример того, как пособники расистов любым способом пытаются протащить на олимпийские игры представителей ЮАР. В той истории, как вы помните, оказались задействованы и правительственные учреждения Великобритании, и большой бизнес… Но, борьба с апартеидом, в том числе и апартеидом в спорте ЮАР, продолжается.