или Воображаемый диалог автора и его читателя о проблемах, которые волнуют их обоих
А теперь нам пора отправиться в путешествие. Перенесемся же мысленно на древнюю землю Греции. Поднимемся на вершину холма, названного в честь бога Кроноса. Взглянем вокруг: вот она, Олимпия.
Вон те развалины много, очень много веков назад были прекраснейшим храмом Г еры, а теперь сохранился лишь фундамент здания да шестнадцать его колонн. Ветер шевелит ветви могучих платанов. Ручей Кладей неспешно течет навстречу реке Алфей. Там, внизу, древний стадион Олимпии, где когда-то боролись за победу знаменитейшие герои Эллады. Кипарисовая аллея ведет от стадиона к круглой площадке. В центре высится стела Кубертена. Здесь, в мраморной нише, покоится сердце того, чьими стараниями олимпийские игры стали достоянием не только прошлого, но и настоящего.
Еще древние называли Олимпию самым прекрасным местом в Греции. Пожалуй, и самым спокойным. Так что лучшего места для обстоятельного, непростого разговора с читателем о судьбах международного олимпийского движения не найти — со всех точек зрения. А разговор такой, думается, повести нам самое время.
Только одно «но»: кто он, мой собеседник? Откуда я знаю, что его волнует, какие вопросы беспокоят?
Знаю из писем — тех, которые каждый день кипами приходят в редакцию «Советского спорта». Одно из них сейчас передо мной. Его автор — житель Новосибирска Сергей Меркурьев, возраст — под тридцать, по профессии — грузчик. Письмо Сергея достаточно пространное, все его, пожалуй, приводить не имеет смысла, главные же позиции таковы:
«Нет слов выразить, как волнует древний, священный и прекрасный обычай — раз в четыре года проводить Олимпийские игры, — написал Сергей. — Необходимо сберечь его и передать потомкам. И для этого я вижу только один верный путь: проводить олимпийские игры, летние и зимние, постоянно в одной стране.
Конечно, я понимаю, что организация игр — это веха в жизни соответствующего города и государства. Она служит импульсом для подъема спортивного движения на всех уровнях, а кроме того, способствует развитию техники, связи, архитектуры, торговли и т. д.
Все так. Но посмотрите: трагические события в Мюнхене, когда террористы проникли на территорию Олимпийской деревни, отказ Денвера проводить Белую олимпиаду, «олимпийская тюрьма» в Лейк-Плэсиде, попытки бойкота Московских игр, многочисленные нарушения Олимпийской хартии в Лос-Анджелесе — все это события не такого уж далекого прошлого. Что же сулит нам будущее?
МОК хочет быть вне политики, но быть вне политики невозможно. Под угрозой святые принципы олимпийского движения и само его существование. Значит, выход один: должно быть постоянное место проведения игр. Надо ли расшифровывать, что я имею в виду Грецию, Олимпию?»
Итак, вопрос поставлен, и вопрос, согласитесь, серьезный. Есть что обсудить. Вот я и предложил бы обсуждать в форме диалога, тем более что аргументы, которые мог бы привести Сергей Меркурьев в реальном разговоре, достаточно очевидны. Попробуем?
Меркурьев. Сразу же хочу повторить: я за Грецию. Это — панацея от всех нынешних бед олимпийского движения. В конце концов, древние отнюдь не случайно проводили Игры всегда в одном месте. Почему бы нам не воспользоваться их опытом?
Мне кажется, я предлагаю способ разом решить многие нынешние проблемы. Проведение олимпийских игр стало очень дорогостоящим делом, которое по плечу лишь узкому кругу стран, причем круг этот, судя по всему, продолжает сжиматься. Лос-Анджелес, напомню, был единственным кандидатом на Игры-84. Тут же все упрощается: каждый раз в Олимпии — и точка.
Представьте, что моя идея реализована. Где-то рядом с легендарной Олимпией создан прекрасный олимпийский город. Здесь, к примеру, штаб-квартира МОК. Тут же — помещения музея и Олимпийской академии. Вон там — современные спорткомплексы. Стадионы, залы, бассейны. Гостиничный центр. Какой удивительный символ соединения эпох: развалины древних храмов, античных спортивных сооружений, а неподалеку — новая Олимпия, над которой развеваются флаги Греции, МОК, ЮНЕСКО, ООН…
Автор. Что ж, картина вами, Сергей, нарисована яркая и, признаюсь, заманчивая. По крайней мере на первый взгляд. Действительно, проводи МОК игры в одном месте, исчезает масса проблем, возникших в том же Лос-Анджелесе.
Но я в данном случае скептик. Ваша новая Олимпия подозрительно смахивает на небезызвестные Нью-Васюки Остапа Бендера. Ведь сейчас нет ни спорткомплексов, ни гостиничного центра… Олимпия — это полугородок-полудеревушка, несколько тысяч жителей…
Меркурьев. Нужно строить.
Автор. Но ведь нужны не просто стадионы, что уже само по себе требует многомиллионных затрат. А для того чтобы реализовать вашу идею полностью, необходим гигантский олимпийский город, спортивная столица мира. Речь идет не о гостиничном центре — о десятках таких центров, ведь придется размещать сотни тысяч, миллионы туристов. И какой для обеспечения такого города нужен обслуживающий персонал, который пока, кстати, непонятно, где будет жить и чем заниматься между играми… А дороги, аэропорты, вокзалы, системы связи… Все это гигантская работа. Кто будет строить? Кто даст средства?
Меркурьев. МОК…
Автор. У МОК таких денег нет. Нужны ведь будут миллиарды, десятки миллиардов долларов. Нет таких денег и у национальных олимпийских комитетов, международных федераций. Значит, получается, нужно просить у правительств и частного капитала. Правительства, к примеру, некоторых западных государств даже своим олимпийцам помогать отказываются. И уж если они согласятся финансировать предлагаемое вами, Сергей, строительство, то, скорее всего, при выполнении определенных условий. А разве это не проникновение политики в спорт, не потеря МОК своей независимости?
Меркурьев. Вы пытаетесь меня сбить, но вам это не удастся. Почему вы умолчали о предложении греческого правительства? Сами греки несколько лет назад выдвинули идею о постоянном проведении игр на их родине…
Автор. Вы одновременно правы и неправы. Я, действительно, не упомянул о предложении греков, но только потому, что никаких новых идей они не выдвинули. Ведь впервые постоянно проводить игры в Греции предложили еще руководители американской делегации на… первой Олимпиаде 1896 года.
Накануне Олимпийского конгресса в Баден-Бадене в 1981 году Константин Караманлис (премьер-министр Греции, а затем и президент страны вновь вернулся к этому вопросу. Греки, действительно, готовы предоставить территорию для олимпийского города, но только территорию, средств на строительство у них просто нет…
Предложение греческого правительства широко обсуждалось руководителями международного олимпийского движения. МОК даже создал специальную комиссию, которая всесторонне рассматривала эту проблему. Затем вопрос был включен в повестку дня XI Олимпийского конгресса в Баден-Бадене.
Меркурьев. Интересно было бы узнать, какой же точки зрения придерживались выступавшие на конгрессе..
Автор. Вот несколько цитат.
Роберт Хелмик, в то время генеральный секретарь, а ныне президент НОК США, Международной федерации любительского плавания: «Мы дорого ценим идею наших коллег из Греции, предложивших проводить игры в одном месте и заявивших о своей готовности помочь в решении этого вопроса. Международные федерации основательно обсудили это предложение и пришли к выводу, что не выступают за проведение игр в постоянном месте. Мы считаем, что получение разными городами и странами права организовать игры содействует развитию спорта в этих странах и целых районах. И сами спортсмены довольно единодушно высказались против этого предложения».
Майкл Килланин, почетный президент МОК: «Принятие предложения Греции не решило бы всех политических проблем. И в то же время создало бы огромные трудности с устройством людей».
Марио Васкес Ранья, президент Ассоциации национальных олимпийских комитетов: «Большинство из нас против идеи постоянного места проведения игр. По моему мнению, это противоречило бы олимпийской философии».
Вот точка зрения спортсменов и тренеров, участвовавших в работе конгресса: «Было предложено проводить игры всегда в одном месте, чтобы защитить их от вмешательства политиков. Отметим: мы отнюдь не уверены, что политическое и экономическое положение в таком постоянном месте не изменится. А потому мы выступаем за то, чтобы игры, как и до сих пор, проводились каждый раз в другом месте, потому что такая процедура содействует распространению спорта во всем мире…»
Наконец, фраза из Заключительной декларации XI Олимпийского конгресса: «Необходимо продолжить практику проведения олимпийских игр в различных странах мира».
Меркурьев. М-да, я, кажется, оказался в одиночестве. И спортсмены, и деятели МОК, международных федераций, национальных олимпийских комитетов идею мою отвергли. А ведь она выглядела так заманчиво…
Автор. Но на деле вела в тупик. Потому что проведение игр в разных уголках планеты имеет глубочайший смысл. Постоянное же место, не решая проблем политического характера, добавляет массу других.
Кстати, времена, когда городов-претендентов почти не было, пожалуй, уходят в прошлое. История с Лос-Анджелесом, единственным кандидатом, который, пользуясь положением монополиста, пытался ставить условия международному олимпийскому движению, больше, будем надеяться, не повторится. К примеру, на летние Игры 1992 года претендовала уже целая группа городов — Брисбен, Белград, Роттердам совместно с Амстердамом, Дели, Париж, Барселона и Лондон. Это, несомненно, хороший знак.
В орбиту большого спорта вовлекаются все новые и новые государства. Надеюсь, недалек тот день, когда игры примут у себя Африка и Южная Америка, многие страны, где болельщики пока что лишь мечтают об олимпиадах. Вправе ли мы лишать их надежды?
Меркурьев. Да, теперь, после должного размышления, я готов согласиться с вашими аргументами. Но проблема-то остается. Вас так захватил спор со мной, что вы, кажется, забыли, по какой причине я предлагал проводить игры в одном месте. Придется повторить: под угрозой святые принципы олимпийского движения и само его существование. Так что же необходимо предпринять? Игры, действительно, достояние всего человечества, они принадлежат и прошлому, и будущему. Какие же предстоит сделать шаги, чтобы олимпийский факел не погас?
Автор. В этой связи хотел бы привести слова Кубертена из послания молодежи в 1927 году: «Мы — мои друзья и я — работали не для того, чтобы вернуть вам олимпийские игры, которые превратятся затем в музейный экспонат или кинозрелище или будут подчинены интересам экономики и предвыборной борьбы…»
Меркурьев. Здорово сказано! Получается, еще шестьдесят лет назад этот выдающийся деятель смог предвидеть все те трудности, с которыми олимпийское движение столкнулось уже в наше время?!
Автор. Ну почему же только в наше? Трудности, конечно же, были и тогда. К примеру, Игры 1900 года, проходившие в рамках парижской Всемирной выставки, получили название «Олимпиады хаоса» — из-за многочисленных ошибок и недоработок организаторов соревнований, которые были абсолютно некомпетентны в вопросах олимпийского спорта (и не напоминает ли это нам Лос-Анджелес-84?).
С проблемами иного рода пришлось столкнуться во время следующих Игр, в Сент-Луисе. Они, кстати, также проводились одновременно со Всемирной выставкой, дирекция которой, отмечу, всячески стремилась использовать соревнования в рекламных целях, в интересах коммерции (вот вам еще одна параллель с Лос-Анджелесом). И знаете ли вы, Сергей, что Кубертен отказался приехать в Сент-Луис — в знак протеста против намерения американцев отстранить небелых спортсменов от основных состязаний? Да-да, получается проблема борьбы с расизмом была острой и тогда. Вот что Кубертен написал много позже в своих мемуарах: «Игры в Сент-Луисе и так были без изюминки. У меня лично никогда не было желания присутствовать на них… Что касается «оригинальности» программы, то… два дня, названные почему-то «антропологическими», были отведены для соревнований негров, индусов, филиппинцев, к которым отважились присоединиться турки и сирийцы…» Расистские старты Сент-Луиса возмутили Кубертена до глубины души.
Не сегодня проявилась и тенденция политизации игр. Политиканы пытались воспользоваться олимпийскими соревнованиями в своих корыстных целях и раньше. Один из наиболее известных примеров такого рода — дискуссия в германском имперском собрании 14 февраля 1914 года. Многие депутаты заявили тогда, что Олимпийские игры в Берлине в 1916 году (они не состоялись из-за войны) следует провести таким образом, чтобы они символизировали в глазах всех народов мира силу и организационные способности Германской империи.
И разве не должны были стать уроком для олимпийского движения зимние и летние Игры 1936 года, которые были использованы гитлеровским фашизмом для достижения сугубо политических целей? Вот что писал об этом в своей «Всеобщей истории физической культуры и спорта» видный венгерский ученый Ласло Кун:
«Когда МОК в апреле 1932 года на барселонской сессии вынес решение о проведении зимней Олимпиады в Гармиш-Партенкирхене и летней — в Берлине, гитлеровцы по всей стране протестовали против надвигающейся на немецкую нацию «интернационалистской заразы». Однако после захвата власти в 1933 году Гитлер увидел в Олимпиаде новые возможности для маневров. И как свидетельствует об этом протокол за номером 33/д 155, обнаруженный в Берлинском олимпийской архиве, «пояснил, что Германия с точки зрения внешней политики находится в очень трудном положении. В целях завоевания мирового общественного мнения Олимпиада должна сопровождаться крупными культурными мероприятиями…» Говоря проще, он понял, что с помощью мирных лозунгов Олимпиады 1936 года можно обеспечить международное признание его тоталитарной системы и одновременно отвлечь внимание от военных приготовлений».
И далее:
«Олимпиада в Берлине вылилась в издевательство над идеей мира. Соблюдая внешние формальности, геббельсовский пропагандистский аппарат умело использовал ее для пропаганды фашистских идей и одурачивания мирового общественного мнения».
Меркурьев. А что же Международный олимпийский комитет? Неужели безучастно наблюдал, как нацисты нагло насилуют олимпийские идеи?
Автор. К сожалению, да.
Меркурьев. Молчание, как известно, знак согласия…
Автор . В данном случае скорее признак бессилия. Самое печальное заключается в том, что история повторилась спустя много лет, и мы об этом уже говорили. В Лос-Анджелесе Олимпийская хартия была, по сути, превращена в ничего не значащий листок бумаги. А руководители Международного олимпийского комитета молчали.
Меркурьев. Но почему?
Автор. Потому что в верховном органе международного олимпийского движения, в его штабе не все благополучно. Многие нынешние проблемы лишь результат слабости МОК, его неспособности держать ситуацию под контролем. В противном случае, думаю, проблемы давно уже были бы решены.
Попробую изложить свою собственную точку зрения на причины слабости МОК. Так, еще в прошлом веке была выработана своеобразная, далеко не демократическая система пополнения состава комитета, точнее самопополнения, согласно которой новые кандидаты не делегируются соответствующей страной в МОК, а избираются им самим. Другими словами, избранные члены Международного олимпийского комитета не представляют в МОК свою страну, а, наоборот, являются его представителями в своей стране.
Меркурьев. М-да, странная система…
Автор. Когда-то она имела право на существование. В условиях, когда идея возрождения Олимпийских игр подчас принималась в штыки, необходимо было обеспечить независимость членов МОК от правительств и даже спортивных органов соответствующих стран. Однако ныне принцип самопополнения, что называется, не работает. Более того, он стал серьезным барьером на пути прогресса. Международный олимпийский комитет признает ныне почти 160 национальных комитетов. А членов МОК — девяносто с небольшим, и это при том, что в ряде случаев членами МОК являются два гражданина одной страны. Получается, более половины государств вообще не имеют в МОК права голоса — это прежде всего страны Азии, Африки и Латинской Америки.
Но вернемся к истории, вновь воспользовавшись мнением такого авторитета, как Ласло Кун. Отцы-основатели МОК, пишет он, придерживались той точки зрения, что «развиваться олимпийское движение могло только при помощи влиятельных лиц, обладающих относительно крупной собственностью и весом в обществе и способных организовать, а в отдельных случаях и финансировать олимпийское движение на местах. Кубертену и его сторонникам удалось создать базис олимпийского движения из просвещенных аристократов, независимых в практическом решении хозяйственных и политических вопросов. Однако этот «классовый тыл» с самого начала создал условия, делавшие невозможным осуждение причин социального неравенства между спортсменами, ликвидацию социальных предрассудков в отношении женщин, выступление с разоблачением захватнических войн и милитаризма…»
Конечно, МОК ныне далеко не тот, каким он был девяносто лет назад. Тем не менее «классовый тыл» сохранился. И сегодня большинство в Международном олимпийском комитете принадлежит представителям аристократии и буржуазии, и большинство это искусно и искусственно поддерживается уже знакомой нам системой самопополнения, при которой демократическим, прогрессивным силам нелегко усиливать свое влияние в МОК.
Другими словами, нынешний социальный состав МОК, где тон все еще задают консервативные деятели в основном из развитых капиталистических стран, уже сам по себе является тормозом на пути решения неотложных проблем олимпийского движения. Особенно ярко это проявилось в Лос-Анджелесе, где состоялись Игры доллара, Игры капитала. Среди руководителей МОК немало крупных промышленников, бизнесменов. Так можно ли было всерьез надеяться, что они поведут открытую борьбу со своими же, если хотите, братьями по классу — пусть даже и за олимпийские идеалы?
Меркурьев. Ворон ворону глаз не выклюет, это точно…
Автор. Да, хоть поговорка, конечно, и зла. Вот почему одной из важнейших задач в области спортивной политики является ныне задача демократизации Международного олимпийского комитета, изменение нынешней системы его пополнения. Именно за это ратуют советские члены МОК, представители социалистических стран. Такая реформа, думается, ключ к решению самых неотложных проблем.
С другой стороны, ясно: если МОК сохранит свой консервативный по большей части характер, останутся и проблемы. У Международного олимпийского комитета в этом случае просто не хватит сил для преодоления трудностей. Наш мир, стоящий на пороге XXI столетия, стремительно меняется, и, если МОК не найдет возможностей для того, чтобы избавиться от собственной закостенелости, прогресс олимпийского спорта окажется под вопросом.
Меркурьев. Мне кажется, что процессу перемен в международном олимпийском движении во многом должны способствовать международные спортивные федерации и национальные олимпийские комитеты…
Автор. Без сомнения. До поры до времени МОК был монополистом в решении кардинальных вопросов развития спорта. К чему это приводило на практике? 21 из 24 международных спортивных федераций были против предоставления Лос-Анджелесу Игр-84. Их не устраивали прежде всего условия соревнований, предложенные городом-кандидатом. МОК, однако, тогда просто не прислушался к мнению федерации.
Правда, ситуация с тех пор несколько изменилась. Чтобы получить игры, кандидату необходимо заручиться поддержкой федераций и Ассоциации национальных олимпийских комитетов. Что ж, это шаг в правильном направлении. Борьба с силами, противными спорту, возможна лишь в союзе МОК, федераций и НОК. Но этого мало. Необходим также союз с государственными спортивными организациями, в том числе и с межправительственными, в частности с ЮНЕСКО.
Общими усилиями, уверен, легче защитить олимпийские игры — важнейшее событие в международной спортивной жизни, привлекающее к себе пристальное внимание миллионов людей, отражающее неодолимое стремление человечества к миру и прогрессу.
Меркурьев. Есть и еще одна проблема — допуск спортсменов на игры. Говорят об этом в последнее время очень много, но проблема эта, признаюсь, мне не очень понятна. Понятия «любитель» в Олимпийской хартии больше нет. А раз так, то почему нельзя допускать на игры всех? Чем это так опасны настоящие, стопроцентные профессионалы?
Автор. Чтобы ответить на ваш вопрос, мне придется вновь обратиться к истории. Формулируя в прошлом веке свои идеи, Кубертен пришел к выводу, что способствовать развитию дружеских спортивных контактов между народами могут только спортсмены-любители, не испытывающие влияния материальных факторов. То есть те, кто занимается спортом исключительно ради удовольствия и не ищет в выступлениях на спортивных аренах источник средств для существования.
Формула Кубертена вполне соответствовала своему времени. Спорт тогда по большей части был элитарным, увлекались им лишь состоятельные люди, для которых тренировки и выступления были лишь хобби, не более. Но шли годы, и постепенно спорт стал более доступен слоям общества, а не только тем юным джентльменам из английских и американских частных школ и колледжей, кто мог похвастаться кругленьким состоянием. Спортсмены-пролетарии, будучи искренне преданы олимпийской идее, тем не менее должны были задумываться и о решении своих сугубо материальных проблем, о своем завтрашнем дне, о том, если конкретно, как и на что кормить семью.
Для того чтобы успешно выступать на олимпийских играх, показывать предельно возможные результаты, спортсменам ныне приходится ежедневно тренироваться по много часов, и поэтому вполне логично, что соответствующие спортивные органы компенсируют им затраты на питание, медицинское обеспечение, проезд на соревнования и т. д. Стала легальной и практика материальной компенсации за то время, которое спортсмены проводят на состязаниях и подготовительных сборах. Наконец, надо отдавать себе отчет в том, что спортсмены дарят большому спорту, а значит и нам, болельщикам, свою молодость, лучшие годы и поэтому вправе ждать помощи, в том числе и финансовой, от спортивных организаций после окончания своей спортивной карьеры.
Олимпиады — для тех атлетов, которые являются членами соответствующих федераций, находятся под контролем своих национальных олимпийских комитетов. «Стопроцентные» же, как вы, Сергей, их назвали, профессионалы являются, по сути, сотрудниками фирм, пусть спортивных, но фирм. Они подчинены исключительно хозяевам профессиональных спортивных лиг и шоу, где единственная цель — не пропаганда спорта, распространение идей мира и дружбы, а извлечение прибыли.
Вся суть в том, что принципы, на которых базируется профессиональный спорт, несовместимы с идеалами олимпийского движения. Уже сегодня проникновение принципов профессионального спорта ведет, об этом мы с вами говорили, к опасной коррозии этого движения. Если же профессионалы будут допущены на игры, допущены без всяких ограничений, результат может оказаться самым трагическим для судеб мирового спорта.
Меркурьев. Почему же тогда примиренческую позицию занимает МОК? В Сараево профессионалы участвовали в хоккейном турнире, в Лос-Анджелесе — в футбольном. Сеул станет местом дебюта профессионалов-теннисистов. Ходят слухи, что недалек тот день, когда на олимпийских турнирах проявятся профессиональные боксеры и баскетболисты. Неужели деятели Международного олимпийского комитета не видят тех опасностей, о которых вы говорите?
Автор. Факты, приведенные вами, Сергей, еще одно убедительное доказательство нынешней слабости МОК, неумения, а то и нежелания некоторых его руководителей занять принципиальную позицию. В МОК пытаются порой оправдывать свои действия необходимостью идти в ногу со временем. Мол, профессионализация спорта — необратимая и объективная закономерность, с которой нет смысла бороться и которую нужно безропотно принять.
Ситуация, как вам, Сергей, возможно, известно, еще более обострилась в октябре 1985 года, когда ряд руководителей МОК на заседании исполкома в Лиссабоне предложил заменить правило 26 Олимпийской хартии неким «кодексом атлета». Вопреки элементарной логике, вопреки идеалам олимпизма, была выдвинута идея практически бесконтрольно и полностью допустить профессионалов на Игры.
Вот выдержки из комментария агентства Франс Пресс:
«Открыть игры для широкого участия профессионалов? Именно об этом шла речь на заседании исполкома МОК в Лиссабоне, и это станет, возможно, свершившимся фактом, начиная с 1988 года.
Олимпизм четко и несомненно самоутвердился в ущерб профессионализму, торжествовавшему дотоле многие годы. Факт, что успех олимпийских игр в значительной степени способствовал ослаблению профессионализма, который сегодня переживает возрождение. Любопытный зигзаг истории: олимпизм, подавив профессионалов, теперь сам предлагает вовлечь их в свои ряды.
Чем это грозит? Поговорим хотя бы о «фэйр плэй». Можно согласиться с допуском шведа Матса Виландера, но никак не американца Джона Макинроя в теннисе или западногерманского вратаря Харальда Шумахера, который так зверски травмировал француза Патрика Баттисона в полуфинале чемпионата мира по футболу 1982 года. И не надо быть о семи головах, чтобы предсказать, что на олимпийских играх Макинрой вновь оскорбит судью при первой возможности, но гораздо труднее сказать, не появится ли на очередных Играх новый Шумахер. Тем более если у него заранее будет уверенность, что за участие в финале ему обеспечена кругленькая сумма.
Дела обстоят так, что приходится задуматься, не придется ли бить в набат, чтобы звать на избавление олимпизма от опасности».
Надеюсь все-таки, что добиться цели реакционерам не удастся. Все, кому дорого олимпийское движение, его чистые идеалы, объединившись, выступая общим фронтом, должны найти конкретные пути выхода из нынешнего кризиса. Будущее — за силами прогресса, именно это — объективная закономерность. Человечество справилось с оспой и холерой. Справится и с болезнями, которые пока причиняют немалые мучения мировому спорту. Эти болезни — коммерциализация и профессионализация, использование запрещенных стимуляторов и попытки нажить на играх политический капитал.
Есть и еще одна болезнь, о которой мы пока не говорили. Вандализм. Насилие на спортивных аренах.