Повелитель Валериан

С высоты земля казалась лоскутным одеялом. Одетые в свежую листву леса перемежались вспаханными полями, игрушечными домиками и голубыми лентами рек. Я набрал высоту и поднялся выше облаков. Всегда любил летать именно так — над белым сказочным миром, под ярким солнцем. Что такое полет? Полет — это восторг, умноженный на размах крыльев. Мне жаль тех, кто никогда не испытает это чувство.

Я облетел вокруг облачной горы, неожиданно выросшей на моем пути. Не нравится мне летать в сырости, ладно, намокну, а если льдом покроюсь? И такое бывает, особенно зимой или на большой высоте.

Скоро лето, солнце стоит высоко. Чешуя блестит на солнце, как грани алмаза. Красиво! Жаль, никто не видит. Приближаясь к куполу, я снизился. Купол не сплошной, в нем есть «двери», расположенные довольно высоко. Человек не пройдет, а дракон пролетит легко и просто. Нет, конечно, можно запустить кого-нибудь с помощью катапульты, очень большой и вместительной. Я засмеялся, представив двух эльфов, примотанных к булыжнику, с воплем летящих в отвесную стену купола. Интересно, а они могут видеть преграду, как мы — радужной пленкой, с хаотично пробегающими бледными силовыми линиями, постоянно изменяющими картину. Потрясающее зрелище, похоже на морозные узоры на стекле солнечным утром. Я заметил ближайшее отверстие и направился к нему. Ширина прохода соответствует размаху крыльев дракона. Чтобы не зацепиться, я разогнался и в последний момент сложил крылья, чтобы тушкой пронестись сквозь окно. Оп, и я на другой стороне.

На самом деле это не купол, а вертикальная стена, идущая вдоль восточной границы Драконьего края и защищающая страну от любопытных. Вы спросите, зачем? Сам не знаю. То ли для защиты нас от них, то ли их от нас, но стена стоит уже давно.

Ломаные линии, черно-белый мир — одна горная гряда плавно переходит в другую. Языки ледников, готовых в любой момент сползти вниз, изменяя ландшафт, белым сахаром блестят под солнцем. Воздух ощутимо похолодел, ненавязчиво намекая, что я слишком высоко лечу. Я преодолел последнюю горную вершину и начал снижаться. На горизонте сквозь разрывы облаков мелькнуло зеленым. Уже скоро равнина. Пять минут полета в тумане — и, вот она, земля драконов!

Я почувствовал голод, неудивительно, я уже больше пяти часов в полете. Любой за это время проголодается. Я летел над отрогами гор, где, среди живописно разбросанных скал и пятен снега, местами пробивалась трава, и росли жидкие кустарники, усыпанные желтыми цветами. Постепенно зелени становилось все больше, стали появляться поляны цветущих ирисов — мазки желтой и лиловой краски на зеленом поле. Деревья здесь еще не росли, сказывалась близость ледников. Я имею в виду, нормальные деревья. Заросли чахлых, причудливо изогнутых кустов-переростков назвать лесом язык не поворачивался. Я планировал над поверхностью в надежде поймать обед. Наконец, справа, краем глаза, я заметил движущийся объект. Только почему он красного цвета? Заложив крутой вираж, я на полном ходу полетел направо. За скалой, на границе льда и травы, я увидел дракона. Судя по всему, обед откладывается.

С ним было что-то неправильно. Я сделал круг над лежащим собратом и приземлился. Так и есть! Сломано крыло, и булыжник, размером с корову, раздробил трубчатые кости. Кожа висела клочьями, окровавленными тряпками болтаясь на ветру. Дракон мотал головой от боли — это движение и привлекло мое внимание, но когда я приблизился, и моя тень накрыла голову раненного, он потерял сознание. Вероятно, болевой шок. Хочешь победить дракона — повреди ему крылья. Пронизанные огромным количеством нервов и кровеносных сосудов, при этом не так надежно защищенные чешуей, как тело, наши крылья — самое уязвимое место дракона. Любое достаточно серьезное повреждение вызывает сильную боль.

Недалеко от морды дракона лежал мертвый горный баран. Картина более-менее понятна — глупый дракон решил поохотиться, схватил обед зубами, но не заметил неустойчивый камень. В момент приземления зацепил его крылом. Кусок скалы поехал на подтаявшей смеси льда и земли и перекатился на крыло. Дракон оказался в ловушке, а обед выскочил из пасти.

Я приземлился и подошел ближе. Лапы увязли в грязи. Придется превращаться, мне так будет легче помочь. Я отпустил магию и стал человеком. Булыжник, повинуясь моей воле, взмыл в воздух и тяжело плюхнулся в снежную кашу, подняв фонтан брызг. Из разрывов и переломов освобожденного крыла хлынула кровь. Дракон, зашипев от боли, открыл затянутые третьим веком глаза и, наконец, заметил меня. Как это я, дурень, сразу не сообразил: это же дракона! Причем, судя по размерам, совсем молоденькая — лет сорок, не больше.

— Привет! У тебя крыло раздавлено, и ты теряешь кровь. Не шевелись, я попробую тебе помочь.

— Ы-ы-ш-ш-а! — просипела она и опять потеряла сознание. Будем считать, что это было «хорошо». Я очистил крыло от грязи, как мог, где руками, где магией. Сложил куски шкуры, сращивая мелкие разрывы и останавливая кровь из наиболее крупных сосудов. Составлял вместе поломанные кости, где это было возможно. В некоторых местах пришлось заменить магией костяную крошку, в которую превратились тонкие перемычки. Лететь с таким крылом нельзя, но, если боль утихнет, она сможет превратиться. И тогда мне будет легче отвезти её туда, где ей помогут. Через два часа кропотливой работы я понял, что сделал всё, что было в моих силах. Не имея никаких подручных средств, пользуясь только ножом и магией, я выложился полностью. От потери сил закружилась голова. Если я сейчас не остановлюсь — лягу рядом. Пошатываясь, я подошел к туше барана, и, выбрав сухое место, стал его свежевать. В животе урчало со страшной силой. Дракона всё ещё не пришла в себя. Я снял шкуру и покромсал мясо на куски. Отложив в сторону заднюю ногу, потом пожарю, я бросил кусок мяса к драконьему носу. Запах крови животного привел её в чувство.

— Ты только не шевелись. Я тебя сейчас покормлю, а ты, когда почувствуешь, что можешь, преображайся.

Не тратя силы на разговор, дракона послушно открыла рот, куда сразу залетел брошенный мной кусок мяса. Так, тренируясь в меткости (сил подойти ближе у меня не осталось), я скормил ей почти все.

Уже вечерело, солнце висело низко над горизонтом, окрашивая ледяные шапки в красный цвет. Понятно, что ночевать придется здесь. Нужно взять себя в руки и найти место для ночевки и хворост для костра. Я поднялся и стал ломать ближайшие кусты. Мне попалось несколько чахлых деревьев, которые я порубил всё тем же ножом. Не выбирая, я собирал все, что может гореть. Куча хвороста росла, но на приличный костер не хватит. Заметив ещё одну группу кустов, растущую под скалой, я поплёлся туда и обнаружил приличного размера углубление в камне, достаточное для двоих. Скала нависала над землей, образуя небольшую пещерку, скрытую густорастущим кустарником. Стоять в ней было нельзя, но сидеть — вполне. Вот и укрытие на ночь. Я выгреб мусор и набросал на пол свеженаломанных веток в мелких желтых соцветиях. Не помню, как называются это кусты, но они всегда первыми расцветают весной. Я потратил еще немного сил, пролевитировав собранный мной хворост в пещеру, и подумал, что пора проверить, как там дракона.

Увлекшись, я едва не пропустил момент обращения. К сожалению, потеря крови в драконьем виде обязательно повлияет на самочувствие девушки в человеческой ипостаси. Так уж мы устроены.

На месте драконы лежала молодая женщина. Теплый плащ на меху, теперь мокрый и грязный, выскальзывал из рук, когда я поднимал её, чтобы отнести в укрытие. Капюшон, сбившись на сторону, открыл бледное лицо, обрамленное темными кудряшками. Глаза смотрели устало и безразлично, что ли. Я почти уронил её на землю возле пещеры.

— Залазь вовнутрь, я сейчас разожгу огонь и, если получится, пожарю баранину. Надеюсь, ты не откажешься от полусырого мяса, другое у меня вряд ли получится — мало дров.

Она кивнула, на четвереньках заползла в пещеру и села, опершись спиной на заднюю стенку.

— Ты кто? — а голос-то совсем слабый, еле говорит, бедняга.

— Валериан, можно Ри.

— Спасибо, Ри.

Я нарезал мясо на маленькие кусочки и нанизал на ветку. Костер загорелся с трудом, сырые ветки дымили, но я упорно подкладывал еще и еще, пока огонь не прогрел хворост. Густой дым проник в пещеру и заклубился под потолком. Жаль, что я сложил костер так близко у входа, в надежде, что воздух в пещерке немного прогреется. Я не стал ждать, пока все сгорит и начал жарить мясо прямо над огнём. Свободной рукой я продолжал подкладывать ветки и куски дерева. Иногда я поглядывал на девушку. Она закрыла глаза и казалась спящей. Но как только в пещере запахло жареным мясом, отлипла от стенки и подползла ко мне. Протянула руки к огню.

— Замерзла?

— Угу! Плащ промок, жаль. Вообще-то он теплый.

— Он шерстяной?

— Да.

— Тогда он должен греть даже мокрый. Это тебя от потери сил знобит. Сейчас поедим, станет теплее.

— Ещё не готово? — она проглотила слюну и шмыгнула носом.

— Это зависит от того, насколько ты голодная.

— Я очень голодная. Готова есть сырое мясо. И без соли.

— Подожди еще пару минут. Пока горит, пусть жарится.

Я сунул последний запас веток в костер. Огонь на минуту проснулся, и ветки быстро сгорели. Жалкая горстка теплого пепла лежала на том месте, где был костер. Я протянул девушке её долю. А ничего получилось, только снаружи слегка обгорело. Мясо было мягким и, главное, горячим. А горячее сырым быть не может. Это факт!

Девушка уже спала, завернувшись в грязный плащ и натянув на голову капюшон. К ночи похолодало, изо рта шел пар. Я пристроился рядом, ветки, из которых я пытался устроить постель, не защищали от сырости. А у меня даже плаща не было, поторопился, не мог же я знать, что вместо теплой постели мне придется ночевать в горах. Я посадил девочку себе на колени, негоже ей на земле спать. Она и так слабая, еще простудится. Глаза закрывались, и я не стал бороться со сном.

Проснулись мы рано. В спину впилась колючая ветка, не в силах больше терпеть, я подвинулся и нечаянно разбудил дракону. Она лежала прямо на мне, запустив одну руку под камзол, и её длинные кудрявые волосы рассыпались по моей груди. Когда я пошевелился, девушка перестала сопеть и попыталась вытащить руку. Но я держал её достаточно крепко и легко пресек попытку освободиться. Волосы девушки пахли дымом и бараниной. Я так и сказал вслух, перефразируя детскую загадку:

— Если кто-то глуп, как баран, пахнет, как баран, и кучеряв, как баран — то это баран.

— Это ты про меня? Я ведь и обидеться могу, — пробормотала девушка, щекоча теплым дыханием мою шею. — Вместо доброго утра меня бараном обозвали.

— Доброе утро! Извини, глупая шутка получилась.

— Это ты меня извини, я вчера не поблагодарила тебя за моё спасение, — не вынимая руки из-под моей куртки, она по-змеиному подтянулась вверх, скользнув по мне своим телом, и заглянула в мои глаза. Её зрачки слегка расширились от удивления, интересно, почему? Что со мной не так? Освободив одну руку, она убрала свои волосы с моего лица.

— У тебя нос в саже. И кровь на лбу. Моя?

— Что, очень страшно? — улыбнулся я, наслаждаясь теплом лежащего на мне тела.

Девушка пошевелилась и, облокотившись на руки, внимательно посмотрела на меня, затем медленно наклонилась и легко коснулась моих губ.

— Если закрыть глаза, грязи не видно, — шепнула дракона, и я отреагировал ещё до того, как она меня поцеловала.

На что это было похоже? На удар молнии, землетрясение? Мир перевернулся, взорвался, исчез, растворился в крови. Кровь закипела и выплеснулась, затопив континенты, чтобы потом испариться и истечь дождем из алых туч, возвращаясь обратно в вены. Не знаю, но со мной такое случилось впервые. С трудом прервав поцелуй, я прижал её к себе, боясь отпустить и потерять затопившее меня ощущение полного счастья. Мы оба тяжело дышали.

Прошла вечность, пока, наконец, дыхание не выровнялось, и мы смогли ослабить объятья и посмотреть друг на друга. В её зеленых глазах я увидел своё ошеломленное лицо. Я протянул руку, чтобы заправить ее волосы за ухо. Ухо оказалось обычным, маленьким человеческим ушком, с точкой изумруда в мочке. Пальцы застряли в завитушках. Я слегка нажал, и её губы опять оказались прямо напротив моих. Этот поцелуй не затянулся. Девушка словно очнулась и попыталась вырваться, но я не пустил.

— Тихо, девочка моя, не спеши. Я не причиню тебе зла, не бойся меня, не бойся моей реакции, не бойся своих чувств…. Все хорошо, тебе не должно быть стыдно.

Она расслабилась и, передумав вставать, устроилась на мне поудобнее.

— Я… нет, мне не стыдно, но… я испугалась. Ри, что это было?

— Ты тоже почувствовала? Я боялся, что только я…. Я читал об этом, слышал разговоры, но со мной это тоже впервые, так сильно….

— Так что же это? — настойчиво и слегка капризно повторила свой вопрос дракона.

— Это любовь, девочка, просто любовь.

— Хорошо, мне понравилось, — после минутного размышления подвела итог моя чумазая красавица. Я облегченно вздохнул. Оказалось, что я ждал её ответ с нетерпением. Я гладил девушку по голове, а она сопела мне в шею. И тут у меня возник вопрос. Я тихо захихикал. Дракона подняла голову и обиженно на меня посмотрела:

— Ты чего смеешься?

— Я не знаю, как тебя зовут, ха! Ты забыла сказать свое имя!

Она звонко рассмеялась, всхлипывая, попыталась что-то сказать, но ничего не вышло.

Мы смеялись, снимая напряжение последних минут, стряхивая вчерашний стресс, и нам стало легче. Словно смех сломал последнюю преграду неловкости между нами. И нам сразу стало легко смотреть друг на друга. И стало неважно, что мы оба грязные, как землекопы, что одежда провонялась дымом и пропиталась кровью. Какое счастье, что я пролетал мимо!

На четвереньках мы выползли из пещеры. Дракона прикрыла глаза от яркого утреннего солнца, и хитро улыбнулась:

— Меня зовут Розалинда. Ты можешь называть меня Линн. Меня так мама зовет.

— Как ты себя чувствуешь, Линн? — мне нравится её имя. Я развернул Линн к себе лицом и внимательно осмотрел. Бледная, но глаза веселые и на губах мечтательная улыбка.

— Неплохо, только голова немного кружится.

— Нам нужно лететь, в Верете у меня родители, они тебе помогут. Ты тоже оттуда?

Линн пожала плечами, мол, ничего удивительного. Половина драконов живет в столице, размеры города ужасают.

— Обещай, что не будешь смеяться?

— Хорошо, обещаю.

— Я главный королевский повар! — гордо произнесла дракона, задрав подбородок.

Я пытался, честно, я хотел, но я не смог! Сначала мои губы растянулись, но я сжал их, даже зубами прикусил. Потом затряслась диафрагма, заставляя мои плечи ходить ходуном. Я схватил девчонку на руки и потащил подальше от пещеры, в надежде, что она не заметит того, что я не могу сдержать смех. Но мне не повезло. Она накинулась на меня с кулаками, и откуда только силы взялись. Пришлось целовать, чтобы успокоилась. После поцелуя я сказал:

— Мне все равно, кто ты! Хорошо, что ты не охотник. Какой из тебя охотник, я еще вчера понял. И как тебя сюда занесло?

— У меня выходной, я за цветами полетела.

— Глупая, а если бы я не пролетал мимо? Почему ты отправилась одна?

— Ри, вместо того, чтобы задавать ненужные вопросы, — Лиин явно не собиралась оправдываться, — лучше поцелуй меня еще раз и полетели. Что-то мне не очень хорошо…

Кое-кто хитрит, или мне кажется?