Отерон

Отец все-таки поселил меня на заднем дворе, рядом с конюшней! Отлевитировал вместе с кроватью прямо на мощеную камнем дорожку, ведущую к черному ходу. Зрителей при этом собралось больше, чем хотелось бы. С одной стороны, приятно сочувствие подданных, а с другой — я слишком хорошо понимал, что ими движет. Любопытство, банальное любопытство, которое заставляет людей, да и дроу тоже, созерцать чужие страдания.

Что тут можно сказать — от кровати остались одни обломки после моего превращения. Жалко, совсем новая. И не скрипела вовсе, несмотря на… мою активность, ладно, забыли. Мне это еще долго не светит. Теперь мучайся, новую заказывай… Слуги обломки на дрова разобрали. Но кровать — это еще мелочи! Никогда не прощу папочке издевательства над единственным ребенком! Я ему так и сказал. А он похлопал меня по носу и ответил:

— Не бухти, это для твоего же блага. Через две недели прилечу — проверю. Без меня обратно не превращаться, это опасно. И летать не рекомендую, не трать силы. Надеюсь на твою сознательность, Рон. Наслаждайся свежим воздухом, сынок, и не скучай!

Линн меня поцеловала в лоб, почесала между глазами, и они улетели в свой замок — продолжать медовый месяц.

Так что я сижу в луже, даже чешуя, как мне кажется, раскисла от сырости — вторую неделю идут дожди. Каждый день как по расписанию: с утра солнышко, и под его жаркими лучами вся влага устремляется вверх, и такое впечатление, что дышишь не воздухом, а водой — настолько душно и противно. К обеду небо начинает затягиваться — с юго-запада наползают громады кучевых облаков, постепенно теряя воздушность, они наливаются влагой и темнеют. Молнии, рожденные в их чреве, разрывают клубящийся над замком воздух и бьют в высокий шпиль главной башни, и только после этого начинается ливень. Час-полтора я страдаю, сунув голову под крыло, и слушаю, как по перепонкам стучат крупные дождевые капли.

А вчера шел град…. и я пожалел, что не конь — стоял бы себе в конюшне, жевал сено и не проклинал бы ледяной горох, больно бьющий по крыльям. Пришлось прижаться к стене замка и минут пятнадцать держать голову под крохотным балкончиком кухни, на котором кухарка зимой остужает крем для заварных пирожных и заливную рыбу, а летом сушит лапшу. Неважно, что при этом я случайно выдавил окно в прачечную, до обморока перепугав прачек, моя шкура мне дороже.

Клумба с настурциями превратилась в месиво из земли, воды и останков растений, когда я прошелся по ней в сотый, наверное, раз. А что вы хотите: не сидеть же мне на одном месте весь день! Пятнадцать шагов туда, пятнадцать — обратно, иногда мне составлял компанию Кент, но чаще — волчонок. Залезал на мою спину и воображал себя повелителем драконов:

— Ура! — кричал он, размахивая деревянным мечом. — В атаку!

И я должен был скакать в дальний угол двора, где росла старая яблоня, и Серый сбивал мечом зеленые еще яблоки. Вот так и развлекались…

Дед появился на второй день моего заточения, оказывается, Фил за ним слетал. Дин осмотрел меня, что-то просвистел и изрек:

— Ри все сделал правильно, молодец. Я тебе не нужен, засим откланиваюсь. — И исчез.

Дмитрий вернулся в Академию вместе с королем. Жаль, что я не видел, как Кент брату глаз подбил, мне отец потом рассказал. Но, в конце концов, они помирились, и вдвоем пришли меня проведать. Синяк под глазом впечатлял, но Шон светился от счастья — его простили. Они решили пока ничего не менять: Кент остался с женой, хм, так его Марфа и отпустила — ей уже рожать на днях, а Шон отправился домой, государственными делами заниматься.

Кормили меня хорошо, но на баранину я уже смотреть не могу. Все чаше по ночам мне снилась нормальная еда. Все-таки, я люблю быть двуногим, удовольствий больше.

За день до своего отлета отец рассказал мне про Катю. Нельзя передать словами обиду и опустошение, которое я испытал. Я безуспешно пытался понять, что её заставило совершить предательство. Неужели только желание заработать? Нет, должно быть что-то еще, что-то, что упустили и Ларс, и граф Тунский. Одна мысль все время билась в голове: Катерина в тюрьме. Я закрывал глаза, и, словно наяву, видел серые стены и скорчившуюся на узком лежаке фигурку девушки, с которой мне было так хорошо.

С тоской посмотрел на небо, плывут, гады, опять будет дождь. Скорей бы прилетел отец — я уже устал быть драконом.

Внезапно я почувствовал, что где-то рядом открывается портал: магия всколыхнулась на мгновенье, волной всколыхнула воздух, скользнула искрами в центр двора и там, с едва слышным щелчком, возникла радужная пленка перехода. Из него, смеясь и держась за руки, вышли Повелитель и его жена.

"Ну, наконец-то!" — подумал я, настроение сразу улучшилось, но им я этого не покажу. Из вредности.

— Привет, Рон! — прощебетала Розалинда.

Я кивнул и отвернул морду.

— Ну, как тут наш больной? — Повелитель подошел ближе и заглянул мне в правый глаз. Я дернулся, протестуя.

— Отвратительно! Запер меня на заднем дворе и еще спрашиваешь!

— Ладно, не плачь. Сейчас я тебя быстренько осмотрю, и, если все в порядке, обернешься.

Папино «быстренько» затянулось на полчаса. Расправь крылья, сложи крылья, вытяни хвост, опусти голову, открой рот и так далее. Я, как последний дурак, выполнял все его команды, пока не заметил, что они, как заговорщики, перемигиваются. Тут я психанул и выпустил в сторону отца, в общем-то, безобидное облако дыма с искрами вместе.

— Так, все, хватит! Я вам не подопытное животное! Говори, я в порядке или нет?

— Ну что ты так нервничаешь? Все хорошо, и не дыми в мою сторону, пожалуйста. Можешь превращаться, — он засмеялся и отошел подальше, присоединяясь к стоящей под стеной Розалинде.

Я облегченно вздохнул, отпустил магию и… оказался посреди двора в одних трусах! У меня абсолютно вылетело из головы, что сюда я попал лежачим больным. Хорошо еще, не голым, тогда бы смешки выглядывающих из прачечной женщин были бы намного громче! Но я был счастлив, что все удалось, что я могу стоять, не чувствуя сверлящей спину боли.

Отец не стал испытывать моё терпение — быстро открыл портал, и мы перешли в мою спальню.

От ран остались только красноватые шрамы. Зеркало в ванной показало мне торчащие ребра, многодневную щетину на бледном лице и отросшие за время болезни волосы. Их я связал кожаным ремешком — мешают. Побрился и побрел одеваться. Одежда болталась на мне, как на вешалке, но это ерунда, главное, что ничего не болит. Честно сказать, чувствовал я себя еще не очень хорошо — от слабости кружилась голова, и я понимал, что до полного выздоровления еще неделя, как минимум.

Меня уже ждали в столовой. Отец обнял и похлопал по спине, шепнув:

— Я счастлив, что все получилось как надо.

— Пап, спасибо тебе.

Он замер, тяжело вздохнул и только тогда отпустил меня.

Кент пожал мне руку:

— Привет, Рон! Рад тебя видеть на ногах.

— И тебе привет! Ты не представляешь, как мне надоело быть драконом!

— Ты прав, не представляю, — мой друг засмеялся. — Что, соскучился по простым человеческим радостям?

— Еще как!

— Ничего, успеешь наверстать.

— А где Марфа? — только сейчас я заметил, что её нет в комнате.

— Она себя неважно чувствует и…

Не дожидаясь окончания фразы, отец вышел. Я укоризненно посмотрел на Кента.

— Как дети малые — она уже рожает, наверное, а ты даже не подумал об этом.

Кент выскочил за дверь. Я посмотрел на накрытый к обеду стол и счастливо улыбнулся:

— Линн! Неужели это все нам двоим? Ненавижу есть в одиночестве, поэтому тебя я не отпущу, они сами разберутся. Прошу к столу!

И я, как коршун, налетел на еду.

Марфа родила девочку в два часа ночи. Пьяный от счастья и бренди Кент бросился к жене, когда уставший Повелитель сообщил ему радостную новость. Но я этого уже не помню — заснул прямо в кресле.

Только через неделю мне удалось вырваться на волю из-под отцовской опеки. Первым делом я отправился к королю, и прямо из дворца — в тюрьму. Ох, Катерина, Катерина…

Начальник тюрьмы оказался кузеном графа Тунского, который сам вызвался проводить меня. Он встретил нас с улыбкой на полном лице. Мы обменялись рукопожатиями:

— Ну как твои подопечные? — поинтересовался граф.

— А что им будет, кузен? Сидят, милые, и не рыпаются. А что, камеры с видом на море, кормежка регулярная, работа не пыльная — не жизнь у них, а сказка, — ответил начальник и рассмеялся.

Я заставил себя улыбнуться в ответ, хотя внутри все скрутило узлом. Нервы, будь они неладны, никогда не думал, что буду так переживать.

Внешне кузен главы службы безопасности напоминал доброго дядюшку, мундир обтягивал круглое пивное брюхо, головной убор висел на вешалке у входа, вот только глаза… просветили меня насквозь, мне кажется, даже маскировка не помогла. Ох, непрост дядюшка, непрост…

Пока Тунский вводил его в курс дела, я осматривал кабинет. Просторно, светло и порядок просто идеальный. Я в тюрьме первый раз, и сравнивать не с чем, но кабинет сказал о характере хозяина гораздо больше, чем его добродушная внешность. Мне пришлось нацепить надоевшую личину мастера Клима, ни к чему показывать всем заинтересованность дроу в расследовании, а вот пострадавший при нападении преподаватель, желающий взглянуть в глаза предавшей его девушки, с которой он был в близких отношениях — совсем другое дело.

Вызванный начальником гвардеец проводил меня. Железный засов вышел из паза и дверь в камеру, заскрипев, распахнулась. Я сделал глубокий вдох и вошел. Сердце пропустило удар, когда я увидел Катерину. Исхудавшая девушка в несуразной серой одежде, слишком просторной для её хрупкой фигурки, сидела с ногами на застеленном старым одеялом лежаке. Испуганные глаза, в которых на мгновение вспыхнула радость узнавания, потухли, как только дверь за моей спиной захлопнулась с лязгом, слишком громким для маленького помещения. Она спустила ноги на пол и осталась сидеть, низко опустив голову.

Они остригли её чудесные волосы, и короткие кудри торчали во все стороны. Уже месяц она здесь, без проблеска надежды.

Наконец, ей удалось справиться с эмоциями, и она подняла бледное лицо.

— Я рада, что ты выжил. Мне сказали, что рана была смертельной. Но я не понимаю, зачем ты пришел?

— Хотел тебя увидеть. В том, что случилось, есть и моя вина. Я…. - слова находились с трудом. Все заготовленные заранее фразы исчезли, как и не было. Нет, я не готовил обличительную речь, и не собирался её упрекать или воспитывать — просто хотел поговорить, но…. не смог. Забыл все, что хотел сказать. Решетка на маленьком окошке приковала мой взгляд — а за ним небо и море, даже сюда доносились крики чаек.

Ну же, дракон, соберись! В твоих руках её судьба. Готов ли ты спасти её и рассказать все, или повернешься к ней спиной и равнодушно закроешь за собой железную дверь, прислонившись к которой в поисках дополнительной опоры ты сейчас стоишь!

Я поднял голову, металл охладил затылок, и это помогло мне решиться. Открыл глаза и поймал недоверчивый взгляд:

— Твоя вина? Клим, в том, что произошло, твоей вины нет. За свою глупость я отвечу сама.

Я подошел и хотел сесть рядом с ней, но Катерина резко отодвинулась, забилась в угол, в полумраке сливаясь с серостью стен.

— Не трогай меня, я боюсь…

— Ты боишься меня? — от неожиданности мой голос сел до хрипа.

— Нет, я боюсь, что твои прикосновения подарят мне иллюзию надежды, а я уже почти смирилась с судьбой, и, когда ты уйдешь, мне придется начинать все с начала. Прошу, не надо.

— Хорошо, я не буду тебя касаться, если ты не хочешь. Но, пожалуйста, выслушай меня.

— Говори, я слушаю, — она по-прежнему не смотрела в мою сторону.

— Я не тот, кем ты меня считаешь. И если бы ты знала, вернее, если бы я тебе с самого начала все рассказал, не думаю, что ты бы пошла на предательство.

Она горько усмехнулась:

— Они бы все равно не оставили меня в покое. Я…. первый раз это было желание заработать, и все казалось таким безобидным, а потом они меня шантажировали этим, и я не могла отказаться. Очевидно то, что я здесь — это единственный выход из ситуации, в которую я сама себя загнала. И кем бы ты ни был — это ничего не смогло бы изменить.

— Может быть. Но дело в том, что у меня достаточно власти остановить эльфов. Я должен был тебе довериться, но не решился. Теперь я вижу четко свою ошибку. Я сын Повелителя дроу, принц Отерон и Дима- мой сын. Я устроился в Академию, чтобы быть рядом с ним и оберегать его.

Ну вот, я сказал. Почувствовал ли я облегчение? Нет, скорее расстроился, когда Катерина в ужасе прикрыла рот ладонью. В её глазах — недоверие и обида…. и я снял иллюзию.

Она напряженно всматривалась в мое лицо, зачем? Пытаясь отыскать сходство? Мне хотелось схватить её за плечи и потрясти так, чтоб у неё зубы клацнули. И кричать — неужели не могло быть иначе?! Но я обещал не трогать её и поэтому ждал, вцепившись руками в край кровати.

— Зачем? Зачем вы мне это сказали? Это ведь государственная тайна. Или Вы точно знаете, что мне отсюда уже не выйти и поэтому… меня казнят? Да?

Катерина пошатнулась, побледнев еще сильней. Я испугался, что она потеряет сознание от собственных нелепых выводов., схватил её в охапку и посадил себе на колени. Боги, она ничего не весит!

— Нет, милая, никто тебя казнить не будет, не бойся. Король разрешил мне тебя забрать.

Она задрожала — не верит? Я поцеловал её макушку, прижал посильнее на миг и аккуратно посадил на лежак.

На мой стук дверь приоткрылась.

— Будьте любезны, пригласите сюда графа Тунского и господина начальника тюрьмы.

Солдат козырнул, но засов задвинул на место, опять заперев нас вдвоем. Я остался стоять возле дверей. Катерина рукавом размазала текущие по щекам слезы и замерла, нахохлившимся воробьем, не решаясь посмотреть в мою сторону. Десять минут прошли в тягостном молчании, никто из нас не решился заговорить. И я, и она понимали, что к прошлым отношениям возврата нет. Я не смогу забыть боль предательства. Простить — да, но забыть сложно. Шрамы на сердце заживают гораздо медленнее. А Катерина не сможет простить себя.

Засов скрипнул, и в камеру вошли граф и его родственник. Я, молча, протянул им указ короля. Граф, прочитав, кивнул и передал бумагу кузену. Тот ознакомился с содержанием, свернул письмо и положил в карман кителя:

— Вы можете идти, Катерина. Прошу следовать за мной, вам вернут вашу одежду.

Девушка, все еще не веря, что она свободна, подняла на него глаза:

— Почему?

Начальник по-доброму улыбнулся:

— Мы не воюем с детьми, заблудившимися на дороге. Жизнь довольно сложная штука — иногда путь, который мы выбираем, ошибочен и заводит в тупик. Но и оттуда можно найти выход, если правильно использовать подаренный судьбой шанс. Считайте, что Его Величество король Левонии на радостях от того, что его брат-близнец, пропавший два года назад, вернулся, дал вам амнистию. Это официальная версия, которой вам следует придерживаться.

Я помог Кате встать, и мы покинули камеру, в которой она провела последний месяц.

Что будет дальше? Пока не знаю. Жизнь покажет, у неё для нас припасено еще множество сюрпризов, не все приятные, но… на то она и жизнь.

Мой дворец опустел — отец с женой улетели к себе в замок, осуществлять грандиозные планы по перестройке старого дворца Повелителей.

Дед заглянул ко мне на днях, осмотрел со всех сторон и взял с меня обещание через три недели прилететь в Верету. Я и так собирался туда вместе с Дмитрием — пора ему познакомиться с остальными членами нашей веселой семейки.

Кент вместе с женой и новорожденной Алисой вернулся в Левонию, на этот раз Одноглазый Черт сел на герцогский трон. Марфе теперь есть где разгуляться. Пока Кент с волчонком ходят на рыбалку, она железной рукой управляет своими подданными. После её отъезда дроу облегченно вздохнули, и только мой дворецкий долго махал им вслед.

Несмотря ни на что, я считаю Шона и Кента моими друзьями, и рад, что для них все закончилось хорошо.

Дима, Антон, Василий и Василиса теперь живут то у одного папы, то у другого. Ларсель по-прежнему не спускает глаз с принца, наотрез отказавшись от предложения работать на графа Тунского. Девушка с разноцветными косичками закончила Академию и уехала в соседний с Керсовом город работать. С Ларсом они расстались без слез, но я видел грусть в глазах невозмутимого тайла.

Катерина после того, как я забрал её из тюрьмы, еще месяц прожила в моем замке. Мы часами гуляли в окрестностях замка, и румянец вернулся на её лицо. Правда, улыбалась Катерина намного реже, чем раньше. Она так и не смогла привыкнуть к моему настоящему облику, а тот факт, что я еще и дракон, напугал её. Наши отношения закончились, когда она ушла в Левонию, в какую-то далекую деревушку. Произошло это неделю назад, после разговора с вездесущей Марфой, приехавшей вместе с Кентом проведать меня. Уж не та ли это деревня, где жила герцогиня до встречи с Чертом? Впрочем, это уже не важно. Я пожелал Катерине счастья. Пройдет время, она простит себя, научится снова радоваться жизни, встретит любовь, и уже кто-то другой, не я, будет смеяться её шуткам. Я очень на это надеюсь. Сотрутся в памяти лица, притупится боль потери, но еще нескоро я перестану задавать себе вопрос: почему? И снова сердце пропустит удар, сжимаясь от мысли, что все могло быть по-другому.

День угасал. Тяжелое солнце медленно опускалась в море. Наплававшись, я вышел на песок и долго стоял на берегу, провожая сегодняшний день. Легкий бриз холодил мокрые волосы.

Еще мгновение — и солнце утонуло, прощаясь до завтра, а я пошел одеваться.

Ну вот, пора улетать. Магия привычно отозвалась на мой призыв, мне предстояли три часа полета в старый замок. Отец получил письмо от правителя Иллинадора с криком о помощи, как папа выразился. Нужно разобраться. Превратившись, я развернул крылья, оттолкнулся мощными лапами от земли, и взмыл в небо. Я поднимался все выше и выше, туда, где еще не наступила ночь, и багровый шар все еще висел над горизонтом. Только тогда я посмотрел вниз, на громады гор вдалеке, нити рек и засыпающие города. Спокойной ночи тебе, мир под моим крылом.

                                                   КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ