ГЛАВА 20

Если правду говорят, что нам снится то, чего мы подсознательно ждем, то я — явно и однозначно кандидатка в «дурку», потому что мне приснилось следующее…

Как только я добралась до аскетичной постели и уронила голову на подушку, от которой пахло дешевым хозяйственным мылом, мое сознание рванулось вверх из тела и поскакало выполнять все основные положения психоанализа Зигмунда Фрейда. Даже те, о которых понятия не имело. Впрочем, оно не имело понятия ни об одном из них! Для меня все эти «либидо-мортидо» до сих пор темный лес!

Итак, меня прибило в громадный кабинет и намертво заклинило над необъятным столом. Как облачко.

На данный исторический момент в кабинете, или как там еще можно назвать этот актовый зал, присутствовали трое. Один — мужик в возрасте и весь расфуфыренный, два других — помоложе и попроще одетые.

Лиц я не разглядела. Как будто что-то мешало толком их рассмотреть, но как в том детском стишке: «Зато я нюхаю и слышу хорошо!» Мне привиделись разноцветные облачка. Тут в витрине мелькнула знакомая по гостинице личность, размытые абрисы, каждый со своим трудноописуемым для меня ароматом души. Самый главный, с короной на голове, — ощущался мною красновато-лиловым с душистым привкусом малины. Остальные — с ярко выраженным свежим букетом цитруса и бархатистым чернично-ежевичным ароматом.

Фиолетово-синий, который пах ежевикой, нес в себе привкус жаркого летнего солнца и алые всполохи костра. Казалось, рядом с ним словно окунаешься в терпкий лесной зной. Вокруг него и «малинового» крутились и вспыхивали разноцветные протуберанцы сильных эмоций. «Цитрус» излучал глубокое золотисто-оранжевое спокойствие, сдобренное легким просверком изумрудно-зеленого доброжелательного любопытства.

А разговор становился весьма интересным…

Старшего окружающие величали то папой, то, когда разговор переходил на повышенные тона, — его величеством.

Так это у нас Эгвар Пятнадцатый? Приятно познакомиться, ваше величество!

Он откинулся на витую спинку кресла, потер рукой лоб и заявил:

— Лучше бы я вашей магии, чтоб ее об косяк, в глаза не видел! Две недели ни минуты покоя! Я ж не лошадь!

— А вот это не доказано! — хмыкнула вторая личность, пока безымянная. Та, которая с хвойной нотой цитруса. — Папа! Ты так загонял секретарей, клерков и тайную стражу, что мать настоятельница собора Пресвятой Царицы Феодора четко высказалась по этому поводу: «Конь венценосный! Когда падет — пристрелите, чтоб не мучился!» — С нескрываемой насмешкой: — Правда, она у нас добрая и отзывчивая?

— Руан! — взревел оскорбленный папа. Тот, который мне мерещился со вкусом малины. Видимо, подчиненные постеснялись донести ему коронную фразу достопочтенной матушки настоятельницы.

И правильно! Целее будут!

Король, глубоко обиженный фривольными высказываниями относительно венценосной персоны, гневно возмущался двуличием духовной власти:

— …Этого быть не может! Феодора сообщила мне о божественной воле! Дескать, если Царице так угодно, то сиди и не вякай. И направляй свои усилия на воплощение ее планов в жизнь. — Выплюнул: — Как будто это так легко! Взял — и направил! Знать бы еще — куда!

— Отец, — влез второй голос, показавшийся мне знакомым. — Это очевидно! На погашение очагов стихийного возгорания магии и на поиски истинной Спящей!

— Но…

Знакомый голос, жестко:

— Я бы посоветовал отправить несколько магистров в департамент сельского хозяйства — пусть трудятся на благо государства. Поднимают урожайность зерновых. В некоторых соседних провинциях зреет бунт из-за хлебного недорода и постоянного голода! Бедняки перерезали птицу и весь скот, два месяца жрут кору деревьев, желуди, бурьян-лебеду и крапиву! Да что там говорить — неспокойно стало даже в поместных уделах вблизи столицы! — С воодушевлением размахивая рукой: — Мы можем успеть существенно помочь огородникам со скороспелыми овощами, а еще ускорить созревание яровых злаков и обеспечить щедрый урожай винограда и плодовых деревьев. Подумай! Недородов в нашей стране больше не будет! Возможности лечения тоже возрастут многократно.

— В идеале это понятно, кронпринц, — представил мне король второго, а вернее, первого сына — наследника. — А на самом деле — как? Мануэль, целая толпа монахинь и библиотекарей вторую неделю выискивают в древних летописях любые упоминания о магии и ее последствиях — все плюсы и минусы.

— Зачем? — влез младшенький.

— Контроль, контроль и еще раз контроль! — долбанул кулаком по столу король-отец. — В противном случае в стране начнется полная неразбериха! И разлад. Особенно если на белый свет выползут необученные люди со стихийными способностями и начнут влиять на все подряд, вызывая ливневые дожди и ясную погоду где и как попало. Или устраивая по неумению шторма, ураганы и негасимые магические пожары!

— Не понимаю, отец, — нетактично перебил излияния отца наследник. — Почему ты бесишься? Магия сейчас поможет нам улучшить качество жизни и погасить многие очаги недовольства. К тому же айры…

— Вот именно! — заорал Эгвар, вскакивая и роняя кресло. — Айры! Какого хрена они приперлись и сидят в дворцовых покоях? Только перешептываются, перемигиваются и со скрежетом зубовным ласково поминают какую-то… Александру!

Мне захотелось поикать. К неописуемому счастью и огромному облегчению, у нематериальной субстанции такой возможности не обнаружилось.

— Александру? — насторожился Мануэль. Недоверчиво уточнил: — Воспитанницу графини Дальвинг?.. — Растерянно произнес: — Но графиня поклялась мне Пресветлой Царицей, что не скажет и не отдаст… — Кронпринц осекся.

О как! Слава обо мне уже и сюда просочилась?

— Вот уж не ведаю — она или не она… — отмахнулся венценосец без особого интереса. — Все может быть!

И полез делать раскопки на своем столе. Там свободного места не наблюдалось вообще. А в частности, если где-то и проглядывал кусочек дубовой столешницы, украшенный перламутровыми вставками, то только для того, чтобы продемонстрировать толстый слой пыли и…

— Пап, — громко чихая, отодвинулся от пылехранилища Руан, — может, ты горничных вызовешь? Для уборки…

— И потеряю порядок? — взвился его величество. С пылом настоящего ученого мужа: — Тут же кладезь информации! Донесения, доносы, письма очевидцев, отчеты о проделанной работе…

— Личный саркофаг! — ехидно влез «добрый» наследник.

— Да! — воодушевился отец. Пауза. — Нет! Этого мне еще не приносили! И вообще — это не важно! Важно, что казна несет дополнительные траты на увеличение жалованья монастырским и публичным библиотекарям…

— Почему? — невинно удивился младший, Руан.

— За вредность, — закручинился король. — Они создали цеховое общество архивариусов и требуют безопасных условий труда после того, как одного из них на прошлой неделе стукнуло по темечку фолиантом Порфирия Орденоносца…

Все присутствующие замолчали и закивали: дескать, да, после такого можно выжить только в каске!

— И вообще, — перевозбудился его величество, — я тут уже ем, сплю и практически живу в кабинете! Удаляюсь только для некоторых неотложных надобностей…

— Это заметно, — с явно ощутимым осуждением подтвердили сыновья, рассматривая углы помещения, заставленные подносами с объедками. — А почему бы это не убрать?

— Зачем? — изумился Эгвар. — Там еще хрящики остались…

Сыновья дружно закашлялись.

— Я еще крыску приходящую подкармливаю, — продолжил король. — Она такая славная…

— Из Южного Форта донесение, — непочтительно перебил отца Руан. — Произошло самовозгорание в селении Вельта, что на правом берегу озера Доль. Три дома сгорело дотла, жертв нет. Причина — младшая дочь одного из погорельцев, десяти лет, будучи наказана отцом за непомытую посуду в гневе не справилась с проснувшейся магией.

— В Декторе — почти то же самое. И в Порме, — заметил Мануэль. — В обоих случаях виновниками стали дети от десяти до тринадцати лет.

— Это потому, что никто не озаботился вовремя выявить одаренных и провести лекции о технике безопасности обращения с магией! — взорвался король. Припечатал: — Лодыри и лоботрясы!

— Пап, — попытался успокоить беснующегося короля наследник. — Чиновники за двести лет забыли о магии…

— Тем более! — не желал угомониться его величество. — Могли бы сделать это заранее, так сказать — принять превентивные меры! Если бы я озаботился тем же самым относительно огня…

— Хватит! — хлопнул ладонью по столу Мануэль. Все присутствующие поглядели на громадное облако пыли и закашлялись.

— Детей уже везут в столицу! — прочихался Эгвар. Строго произнес: — Полсотни душ набралось! И это не считая взрослых и стариков. И что мы с ними будем делать? Учить? Опять казне убыток!

— Ну, если ты уже готов на траты, — вклинился довольный кронпринц, — то включи дополнительную статью на амулеты, определяющие уровень способностей, и еще — на поглощающие и аккумулирующие магию.

— Разоритель! — беззлобно рыкнул отец. — Тебе бы только в казну руку запускать! А кто туда положит? Опять я?

— А кто еще, пап? — подластился к нему Руан. Фыркнул: — Могу, конечно, и я что-то положить… только кто ж это «что-то» потом найдет?

— Кыш отсюда, вредители! — ласково стукнул король сыновей по затылкам. — Идите трудитесь! Мне еще с гер Силиотом поговорить надо.

Сыновья согласно кивнули и покинули кабинет.

Вместо того чтобы улететь вслед за принцами, я осталась висеть на месте. Следовательно, будет еще что-то интересное…

Откинувшись на спинку кресла, Эгвар вытянул ноги в высоких, начищенных до блеска сапогах. Покрутил головой, пошевелил плечами, разминая закаменевшие мышцы.

— Терпеть не могу этого Лерона! — ворчливо пожаловался сам себе его величество. — Но по сравнению с остальными старыми подлецами-маразматиками, гордо именующими себя магами и волшебниками, он не самый наихудший вариант. Хотя… — Весело хихикнул: — Всегда остается самый надежный исход — дать ему по голове скипетром и сделать вид, что мы тут ни при чем!

Прикрыв глаза рукой, король расслабился и почти заснул. Разбудил его стук в дверь.

— Ваше величество! — заглядывая внутрь, гаркнул рослый гвардеец, стоявший на страже у дверей в кабинет. Он показался мне зеленым пучком салата латук: чем-то безобидным, но нейтрально нелюбимым. — Господин глава магического Совета прибыл на назначенную аудиенцию.

— Впустить! — приказал «малиновый» король, тряся головой. Видимо, пытался срочно проснуться. Эгвар пробубнил вполголоса: — С этими магистрами нужно держать ухо востро, а то сядут на нашу многострадальную шею — и опять преосвященная Феодора выдаст что-то из своего коронного, типа: «Короли — все те же мужики, а значит, тоже подвластны бешенству!»

Скрипнула дверь. Вошедший маг, который ассоциировался у меня по цвету и запаху с прокисшим грибным супом, если бы его варили из сушеных поганок и пурпурных мухоморов — темным, с маслянистыми точечными вкраплениями белесого, сине-бордового и потеками багрово-алого, с резкой неприятной вонью, — низко склонился в угодливом поклоне, ожидая, когда король начнет разговор, и демонстрируя намечающуюся лысину на макушке. Король же сидел молча, то ли пытаясь прийти в себя после экстренной побудки, то ли стараясь удержать рвущийся спросонья наружу поток гадостей…

— Присаживайтесь, мэтр, — очнулся его величество. — Нам предстоит решить целый ряд вопросов по реорганизации вашего факультета. Отныне ваш деканат на факультет магического искусства и трансформаций будет набирать студентов не только исключительно из дворян и богатых купцов, но и всяких разночинцев, как то — одаренных детей ремесленников и крестьян.

Опустив массивный зад на один из стульев, Лерон гер Силиот, председатель Совета магов и, как следует из вышесказанного, декан магического факультета, потрясенно умолк, переваривая сообщение в форме приказа. Через некоторое время тоскливо вздохнул и произнес:

— Я к вашим услугам, ваше величество!

— Это похвально, — мурлыкнул Эгвар. И сразу взял быка за рога, а мага за живое. — Вопрос стоит остро — необходимо начать обучение девушек и женщин основам магического искусства.

— Ко-о-ого?! — Гер Силиот подпрыгнул на стуле. Видимо, к пакостям такого уровня почтенный магистр оказался не готов. Переспросил, уточняя: — Простите, ваше величество, я не ослышался — вы предлагаете нам набрать баб… женщин… девушек для обучения? ДЕВУШЕК?!

— Именно так. — В голосе короля зазвенели тонкие льдинки, но маг, ошарашенный высочайшим указанием, не придал этому значения и продолжил развивать свою мысль.

— Это немыслимо! — возмущался маг, ступая по тонкому льду. — Это будет преступлением против великого искусства! Бездарной профанацией! Оскорблением самих основ!

Шовинист! Я попробовала дотянуться до скипетра и почувствовать себя Розой Люксембург. Не удалось. Моя сущность намертво застряла в одной точке. Можно сказать, примерзла.

— Признать женщин равными в магии??! Это приведет к обесцениванию и нигиляции всего того, что мы с таким трепетом и тщательностью оберегали все эти годы забвения! Разве недостаточно нам подрывной деятельности жриц, которые создают всевозможные женские тайные сообщества и профанируют само понятие таинства волшебства?! Хотите усилить храмы?! — разорялся магистр, вскакивая и начиная носиться по королевскому кабинету, сшибая подносы и лишая его величество застарелых хрящиков. — Ведь если бы не мы, о магии забыли бы уже через год после гибели великого Зикана!

— Хм! — попытался вставить веское слово Эгвар.

Гер Силиот не услышал предупреждения и продолжал митинговать:

— И теперь, когда мы сделали все для возвращения силы, вы хотите передать наше наследие бабам?

— Зачем же бабам, — вклинился король. — Можно просто… женщинам. Я так понимаю, одаренных на всю страну совсем немного. Лишние умелые руки не помешают, они очень нужны моему государству.

Магистр возмутился еще больше:

— Я всегда говорил, что женщин нельзя допускать к наукам! Как утверждал один из ученых древности, их мозг не приспособлен к усвоению точных знаний. Вследствие умственного напряжения у них происходит разжижение мозгов, вытекающих затем в виде слез…

— Молчать! — взвился венценосец. — Ваши амбиции мне вполне понятны! Но что делать с необученными, внезапно проснувшимися ведьмами и колдуньями? Оставить как есть и спалить страну? Потому что вы боитесь поделиться знаниями, которых у вас в придачу ко всему еще и нет?!! Давно утеряны?!

— Ваше величество… — начал верховный магистр, понимая, что перегнул палку.

— Значит, так! — отмел все возражения король. — Я не прошу вас делать из них высоких волшебников или магистров — но как сдерживать и контролировать свою магию, вы вполне в состоянии им преподать!

И что так? Из меня, например, получился бы прекрасный магистр. И мантия мне бы пошла… ага, особенно если ее укоротить до колен и немного декольтировать на груди…

— Но это против пра… — заикнулся гер Силиот.

— Это не просьба — это приказ! — стукнул кулаком по столу Эгвар. — Либо вы его выполняете, либо… вам придется оставить должность.

Король встал, с грохотом отодвинув кресло. Маг подскочил к нему.

— Думайте, мэтр. Исключительно из уважения к вам я даю пять минут для принятия правильного решения.

Отыскав на столе песочные часы, король продемонстрировал их магу и поставил перед ним. Тонкая струйка песка неумолимо приближала момент истины, а его величество вышагивал по кабинету, время от времени поглядывая на пришибленного декана. Как только пять минут почти истекли, венценосец подошел к двери. Эгвар обернулся и выжидающе посмотрел на магистра.

— Ну что, вы приняли решение, мэтр?

Последние песчинки упали одновременно с ответом.

— Я сделаю все от меня зависящее, — склонился в поклоне гер Силиот.

Дальше мне снились только ежики и водопады.

 

ГЛАВА 21

Я стояла перед дверью ювелирной лавки и ждала, пока мне откроют, поигрывая ненавистным, но обязательно навязываемым этикетом зонтиком от солнца, принадлежностью каждой нынешней благородной дамы.

Или для солнца? Блин. Одни проблемы! Хотя после лекции на тему: «Каждая уважающая себя дама должна уметь пользоваться мушками!» — я ничего хорошего от жизни не жду.

Потому что в процессе лекции выяснилось: я — не дама; то есть дама, но не уважающая себя… Тьфу, совсем запуталась… В общем, все мои жизненные беды оттого, что я себе клеить на лицо ничего не дам!

Это ж очуметь можно! Над правой бровью приклеил, значит — насмешка. Над левой — непреклонность! На скуле… вообще — траур. Что, словами сказать нельзя? Сиди и думай, что чувак имел в виду, когда у него на физиономии их штук пять! Целое послание в стихах, млин!

Я честно предположила — угревая сыпь! Оказалось, он просто пособием работает. Забыл отклеить с предыдущего урока. Так и ходит… «Радость о свидании», «Печаль о разлуке», «Траур по любезному предмету» и «Любовь к жестокосердому»… Ой, совсем забыла! «Объяснение в любви» отпало от оплеухи графини…

— Прошу вас, госпожа! — согнулся передо мной в поклоне хозяин лавки.

Я подобрала подол жемчужно-серого шелкового платья и шагнула за пожилым человеком в темное помещение, жестом приказав моему бессменному охраннику Дарвилю оставаться снаружи. Плотная вуаль надежно защищала лицо от любопытных взглядов. Удобное приспособление, нечего сказать.

Надо признаться, сегодня мой первый выход в город. Причем на самом деле — полулегальный. После месячного выслушивания нытья по поводу бессрочного заточения в четырех стенах и изощренных измывательств графиня смилостивилась и дала мне увольнительную, приставив особо доверенное лицо — гвардейца Дарвиля.

Вот тут тетя просчиталась. Судя по данным последней переписи населения — это самое лицо гораздо больше благоволило ко мне, чем к графине. По крайней мере, тут наличествовали пылкие взгляды украдкой, дрожание рук и мятые цветочки в книжках. Какой ужас!

— Молодая госпожа желает осмотреть товар? — еще раз угодливо склонился старик, запирая за мной дверь.

Крепче сжав небольшой, расшитый бисером ридикюль, я расправила плечи:

— Молодая госпожа желает получить консультацию одного из самых известных и самых опытных ювелиров столицы.

На морщинистом лице расплылась двусмысленная улыбка.

— Желательно конфиденциально! — старательно подчеркнула я.

Улыбка пропала.

— Прошу вас, проходите в мой кабинет. Дайте мне минуту, я позову своего сына… — Старик подошел к лестнице, ведущей на второй этаж, и громко оповестил: — Андер, у меня клиент! Спустись в зал!

Ничего себя легкие! Как у оперного певца или водолаза! И откуда в таком тщедушном теле такая мощь? Его голос, сравнимый с малиновым колокольным звоном, отозвался тяжелой вибрацией у меня в башке, и я временно оглохла. Пришлось сглотнуть и потрясти головой.

— Простите великодушно, — в чем-то даже мило извинился за свой вопль старик, показывая мне путь в кабинет, оказавшийся маленькой каморкой с занавешенным окном.

Ювелир усадил меня в кресло, а сам устроился напротив, за пустым столом с горящей масляной лампой.

Я проследила за вьющимся и исчезающим в потолочном отверстии дымком. Ух ты, вентиляция! Круть!

После этого в глаза бросился вмурованный в стену сейф позади хозяина, не очень большой, но солидный, с массивным позолоченным вентилем-ручкой и двумя засовами. Ого, и безопасность на высоте!

Если еще и кондиционер предложат… точно проголосую за присвоение этому заведению пятизвездочного статуса и вымпел с похвальной грамотой!

— Так чем я могу вам помочь, госпожа? — осторожно приступил к делу старик.

— Мне нужно, чтобы вы на кое-что посмотрели. — Я извлекла из ридикюля мешочек с драгоценностями. — Это досталось мне по наследству, и я бы хотела знать… — Высыпала драгоценности на стол.

Старик вытащил из нагрудного кармана дрожащими руками монокль и лупу и наклонился над сверкающей кучкой.

— Изумительная работа! Сразу видно — раритет! — радовался он, как ребенок. — Вы желаете оценить ваши украшения? — Поднял голову и вгляделся повнимательней. — Или продать?..

— Не совсем, — улыбнулась я. — Я желаю лишь узнать, кому они принадлежали раньше, скажем… — Долгая пауза. — Две сотни лет тому назад.

— Простите за нескромный вопрос, — оторвался от разглядывания дорогих побрякушек ювелир и вперил в меня острый взгляд. — Почему именно такая цифра — не сто, не сто пятьдесят, а именно двести?

— Потому что я достоверно и абсолютно точно знаю, где находились эти украшения последние двести лет, — отрезала я, не вдаваясь в подробности.

— Это дело непростое… — замялся старик. — Некоторые дворянские роды не афишируют полностью все свои фамильные драгоценности. Хотя, возможно, мой прапрапрадед упоминал в записях нечто похожее… Но все же…

— А если не мямлить? — взяла я дело в свои руки.

— Мне кажется… возможно… Но я не уверен! — быстро поправился ювелир. — Я где-то видел портрет дамы в этих самых драгоценностях… — Опять замялся. — Но мне нужно будет припомнить и все тщательно перепроверить…

— Сколько?! — прямо спросила я.

В каком бы мире мы ни жили, как бы ни выглядели деньги и ни именовались номинальные знаки — итог всегда один: информация стоит денег!

— Пять золотых монет, — быстро сказал старик, неуверенно поводя плечами.

Я скуксилась и начала складывать побрякушки в мешочек. Графиня в отношении своей приживалки не настолько сорила деньгами. Меня держали на всем готовом, но денег в руки не давали или почти не давали — наверное, боялись, что сбегу от такого счастья (и правильно делали!).

— Но вы можете не платить сразу, — начал юлить и выкручиваться хозяин лавки. Разумеется, кто ж упустит свою прибыль?! Особенно если делать особо ничего и не надо. — Два золотых сейчас, три через… скажем, два-три дня.

Ладно, еще три золотых у ее сиятельства я выдурю под каким-нибудь предлогом. Сумма не то чтобы маленькая, но и не слишком большая.

Сделав вид, что задумалась, я поглазела еще раз на вентиляционное отверстие в потолке, глубоко вздохнула и согласилась:

— Хорошо. Но в эту стоимость войдет ремонт вот этого кольца. — Я протянула ему потускневший перстень с брильянтом. Потом передумала и забрала. — Но это тогда, когда будет информация.

— К назначенному сроку все вызнаю, молодая госпожа… — Старик явно мечтал со мной официально познакомиться. Облом! У меня именно сегодня неприемный день.

— Молодой госпожи будет достаточно! — строго сказала я, расплачиваясь и пряча драгоценности в ридикюль.

Под непрерывные раскланивания взволнованного ювелира мы с ним, обоюдно довольные друг другом, мирно расстались.

Как только хлопнула входная дверь лавки, ювелир отправил посыльного по нескольким адресам.

Вскоре в особо охраняемую комнату с сейфом вошел некто в темном плаще. Капюшон плаща был низко надвинут, отчего лицо в маске было скрыто в густой тени. Ювелир после очередных расшаркиваний вернулся в хозяйское кресло.

Диалог между владельцем лавки и незнакомцем был кратким.

— Ты видел драгоценности? — тихо спросил человек в маске.

— Видел.

— Узнал?

— Да, узнал, — дрожащим голосом произнес старик. Подслеповато моргнул. — Я не мог ошибиться. Это они, те самые украшения легендарной Спящей.

— Вот тебе за труды. — На стол упал тугой мешочек. Ювелир заглянул и, убедившись в том, что внутри чистое золото, засуетился с благодарностями.

— Если сумеешь их похитить или навести на такую возможность, я дам в десять раз больше! — вкрадчиво посулил гость и, мягко ступая лайковыми сапожками с гибкой кожаной подошвой, быстро скрылся, да так, что на входе даже не звякнул колокольчик.

Еще через несколько минут в дверь вошел еще один посетитель, не узнать которого, несмотря на маску и плащ, было сложно. По атлетическому сложению, резким, рваным движениям, полным скрытой силы, и ярким глазам, блестящим сквозь прорези маски, а еще по пробивающимся сквозь плащ иглам, пожалуй, даже слепой легко опознал бы айра. Айра, который обеспокоен или взволнован настолько, что бесконтрольно принял боевую ипостась.

— Ты видел?

Ювелир ничуть не удивился такому вопросу:

— Да, сьен.

— И что скажешь?

— Это они, драгоценности Спящей, включая главный ее артефакт.

— Уверен?

— Могу поклясться ликом Светлейшей — это он!

— Сколько хочешь за них?

— Э-э-э… Сьен, они пока не у меня.

— А если как следует подумать?..

— Ваше…

— Без титулов!

— Сьен, девушка собиралась кое-что оставить в починку. Если удастся уговорить ее доверить мне почистить украшения от патины… то в том случае если лавку внезапно посетят грабители, я буду бессилен… Ну, вы понимаете…

— Понимаю. — Глаза посетителя ярко блеснули вновь. — Хорошо. Как только тебе удастся получить их на хранение, вас посетят… — Оборотень фыркнул, швырнул на стол крупный неограненный алмаз и поспешно вышел.

Третьим заходом в лавку через потайную дверь тихо пробралась женская фигура в коричневой бесформенной хламиде и деревянных сабо, укутанная в скромную накидку храмовой послушницы. Уверенно, не останавливаясь, будущая монахиня тоже проследовала в комнату переговоров.

Ювелир вскочил, угодливо кланяясь.

— Сын мой, ты ведь верный сын церкви?

— Да, преосвященная матушка! — Ювелир упал на колено и почтительно поцеловал камень в перстне.

— Ты согласен действовать в ее интересах?

Старик сглотнул:

— Р-разумеется…

— Тогда, если к тебе попадет вот это или ты узнаешь, что кто-то хочет продать или интересуется подобным… — Преосвященная выложила на стол все те же изображения украшений с главным артефактом Спящей. — Ты любым способом задержишь этого человека и добудешь для меня украшения. Любым, понял?!

— Д-да… — проблеял мастер.

— Пусть на тебе почиет благословение Светлейшей Матери!

Ювелир еще раз поцеловал кольцо, и женщина в костюме послушницы величаво удалилась.

Ювелир рухнул в кресло и остался сидеть, растерянно потирая подбородок.

— Драгоценностей лишь один комплект, и я пока даже не получил его в руки. Как мне теперь всем угодить?..

 

ГЛАВА 22

Выскочив из ювелирной лавки, я столкнулась с Дарвилем.

— Мадемуазель Мориз, — застеснялся громила и протянул мне пожеванную гвоздику. — Вы так прекрасны этим божественным утром, как и этот цветок.

Я осмотрела поникший бутончик и пришла к выводу: все не просто хреново, все гораздо хуже. Так выглядят уже за смертным одром, перепрыгнув стадию «на».

— Спасибо, — выдавила из себя, понимая — человек старался в меру сил и возможностей. Никто ж не виноват, что возможностей не хватало. Периметр был внушительный, а мощности слабоваты, вот и не хватило.

Дарвиль обрадовался и расплылся в улыбке. Я тоже немного криво поулыбалась. Потом приняла его протянутую руку, и мы как бы пошли к ожидавшей нас за углом карете… Как бы — потому, что мы и шагу не сделали, как на нас налетело что-то громадное, злющее и ужасно невоспитанное. К тому же отобравшее у меня прообраз моей старости.

— Отдай икебану! — заорала я, поправив сползшую на лоб шляпку с перьями и увеличив обзор до пяти сантиметров.

В эти сантиметры очень хорошо вписывался разъяренный Грэг, буравивший меня взглядом и держащий Дарвиля за грудки.

— Что ты себе позволяешь? — стукнула его зонтиком для привлечения внимания к своей персоне и отбирая окончательно помятую гвоздику.

— Это что ты себе позволяешь?! — вызверился ученик мага. — На улице принимаешь подарки…

Я удивленно посмотрела на замусоленный цветок и подумала, что если это подарок, то я — лысый гоблин.

— …Тискаешься с мужчиной! — никак не мог угомониться ревнивец из распространенной породы кобелей-собственников — «и сам не ам, и вам не дам!».

Тут уже прибалдели мы с Дарвилем на пару. То есть опереться на руку сопровождающего теперь называется «тискаться»? А если бы я его обняла? Или — о боже! — поцеловала? Вообще за групповой разврат бы сошло?

Я подобрала отвисшую челюсть, встряхнулась и кинулась в бой:

— А с тобой можно тискаться? На людях? Лицемер!

— Со мной — нужно! — выдал невозможный мужчина и вверг меня в ступор. Наверное, первый раз в жизни я как раз дошла до состояния лысого гоблина и была просто готова признать себя этим милым бородавчатым видом двуногих.

— Сейчас проверим! — Это все, на что меня хватило, пока я дубасила его легким зонтиком, отсекая от застывшего в изумлении Дарвиля. Гвардеец, судя по всему, выпал в осадок, наблюдая за девушкой, фехтующей зонтиком и в придачу то и дело норовящей ткнуть обидчика ниже спины. Такого в этом мире еще наверняка не показывали!

— Александра! — заорал Грэг. — Угомонись! Нам нужно поговорить!

— Ты уже все сказал! — кричала я в ответ. — Я тоже сейчас это делаю для тебя! Чтобы ты не сомневался!

— Саша! — не сдавался маг. — На нас смотрят люди!

— Пусть смотрят! — откинула я вуаль как забрало. Торжественно заявила: — Как честная девушка, я тебя прибью с открытым лицом. А это… — Я потрясла несчастной гвоздикой. — Похоронный венок на твою могилу!

— Кошечка! — увещевал меня Грэг, судорожно оглядываясь по сторонам. — Такое поведение не красит благовоспитанную девушку!

— Кто сказал, что я благовоспитанная? — делано удивилась я, скорчив морду кривой и косой селянки. — Тебе наврали! В нашей деревне и слова-то такого не было!

— Сашка, прекрати! — Он все же выкрутился и схватил меня, прижимая к себе. Рявкнул: — Ты невозможна!

— Я знаю, — согласилась я, подпрыгнула и укусила его за ухо.

— Ай! — Мне еще и рот зажали. — Мне просто нужно узнать… Ой! — Пинок по икре. — Какие у тебя отношения с айрами!

— Му-у-у! — честно ответила я, вытаращив от неожиданности глаза. Совсем сдурел!

— Вы бы девушке рот открыли, — мудро заметил Дарвиль. — Она иначе не ответит.

Но на помощь мне не спешил, предатель! Видимо, решил остаться целым. Не выйдет! Лес рубят — щепки летят! А я сегодня Железный Дровосек с мозгами Страшилы и сердцем Храброго Льва! Где мои Летающие обезьянки?!

И подпрыгнула на ноге сначала одного мачо. А потом иммигрировала ко второму, когда первый разжал руки от неожиданности. И повторила подвиг!

Мужики подскочили. Я поаплодировала. Затем честно ответила на заданный вопрос:

— Отношения между мной и айрами тесные и дружественные. — Скрестила за спиной два пальца. — Мы — команда!

И не соврала. Мы же так славно поиграли в дартс на выживание… и расстались впечатленные друг другом.

— Слава Деве-Светоносице! — отозвался Грэг, облегченно вздохнув и начиная широко улыбаться. — А я уж стал волноваться!

— Э-э-э? — озадачилась я.

— Извини, Саша! — Он подскочил и чмокнул меня в нос. — Ты не умеешь врать! А сейчас… — Он создал из воздуха розу, вручил мне и заявил: — Я пошел, скоро увидимся! — И свалил, оставив нас с Дарвилем в обществе зевак, точнее, одного — слепоглухонемого нищего с открытым ртом.

— Мужик, — строго сказала я, доламывая розу. И покачала головой. — Доложи внутренней разведке — враг обезврежен!

Нищий икнул, вскочил и смылся, в состоянии паники позабыв, что по легенде у него одна нога.

— Как вы его вычислили? — полюбопытствовал Дарвиль, снова предлагая мне руку.

— И у кого здесь просить милостыню? — обвела я рукой закуток с двумя наглухо закрытыми дверями и полным отсутствием прохожих. — Если только птички подают!

— Александра, вы — выдающаяся девушка! — сделал мне комплимент гвардеец, угрожающе строя глазки. Он замолк.

И слава богу! Количество «вы» скоро превзойдет критический уровень!

— Не особо, — покосилась я на свое декольте. Вздохнула: — Но нельзя быть совершенством во всем! Нужно просто к нему стремиться…

И мы пошли. К моему светлому будущему! Потому что к темному прошлому, то бишь домой, я идти отказалась. Сослалась на свои поврежденные и растрепанные нервы.

По взгляду Дарвиля было понятно, что встрепанными были отнюдь не мои нервы, а кое-что… кто-то другой. Что я могу сказать? Людям всегда всего мало, даже людей.

В общем, мы мирной парочкой покинули этот район и отправились на променад… то есть прогулку.

Белокаменная часть столицы, так называемый Светлый город, оказался, без сомнений, прекрасен. Дома из камня, местами отделанные шлифованным мрамором, буквально отражали свет. Чистые тротуары и мостовые были достаточно широкими, чтобы могли разъехаться две кареты, да еще и осталось место для всадников. Множество зеленых посадок и цветов.

Я истинно наслаждалась… Целый месяц меня никуда не отпускали дальше двух кварталов от дома графини. И то под усиленным конвоем, состоявшим из Дарвиля, парочки учителей, чтобы не отрывалась от процесса обучения правилам поведения, и камеристки графини.

В двух кварталах от места моего заключения находился парк, и Лоретта посчитала нужным меня туда выводить. Цитирую: «Вам иногда нужно проветриваться, Александра. Вы и так похожи на зеленую мышь, не стоит усугублять и становиться синей».

Но и это удовольствие тетя умудрилась отравить! Она распорядилась выгуливать меня до завтрака, чтобы не позорить себя и не развлекать меня. Теперь меня в парк выволакивали в шесть часов утра и таскали по аллеям, представляя меня редким прохожим как племянницу графини из провинции, попутно извиняясь за мою невоспитанность и легкий акцент. А как еще можно говорить в такую рань, если глаза и то не разлеплялись? Пусть скажет спасибо, что я использовала только нормативную лексику и вежливо мычала.

Увлеченные раздумьями, незаметно мы вышли к королевскому дворцу. Я изумленно осмотрела площадь, донельзя забитую народом, и немедленно поинтересовалась:

— У нас бунт? Можно поучаствовать?

Дарвиль ужаснулся и прошептал:

— Откуда у вас такие крамольные мысли, мадемуазель?

— Оттуда! — кивнула я на толпу. — Такое столпотворение может быть только в двух случаях: либо что-то свергают, либо что-то на халяву раздают!

— Да нет же! — Охранник утащил меня подальше от растопыривших уши гуляк. — Это обычное явление. Если в этот день с утра увидеть его величество, то неделю будет сопутствовать успех в делах.

— Круто! — восхитилась я, наблюдая за карманным воришкой. — Любых?

Дарвиль кивнул.

— Странно, что королевство еще окончательно не разорили…

Толпа заволновалась и кинулась вперед. Меня оторвало от гвардейца и закрутило в людском водовороте. В результате я оказалась тесно прижатой к чугунной ограде с замысловатыми литыми завитушками.

— Король! — раздались приветственные крики. — Король!

— Теперь и мне чего-то перепадет, — проскрипела я, работая локтями. — На неделю. Главное, чтобы не то, что я думаю…

Четверо дюжих гвардейцев налегли на железные створки и дружно закричали:

— Разойдись! Разойдись, вашу дивизию!

А куда? Сзади напирали желающие поймать удачу, спереди — злые усатые вояки напрягали мускулы, выдавливая ворота вместе с повисшей на них мной, и я не придумала ничего умнее, как, отбиваясь зонтиком от особо настырных граждан, залезть на ворота. Завитушки оказались достаточно удобными, на них можно было почти нормально стоять.

— Александра! — услышала я крик Дарвиля. — Осторожно!

В этот миг через ворота проехала карета в сопровождении нескольких всадников, и я встретилась глазами с королем. Мне показалось, что время остановилось.

Знакомые серые глаза на совершенно чужом лице, усталые и немного сонные, умные и всепонимающие. Породистое лицо потомственного аристократа лет сорока — сорока пяти, небольшие усы, тонкие губы, растянувшиеся в довольно ехидной улыбке, когда наши взгляды встретились.

Всего один короткий миг — и золоченая карета уехала вперед, но я успела заметить рядом с его величеством еще одну персону. И эта персона мне была очень хорошо знакома. Я бы даже сказала — слишком! До интимных родинок и каждого волоса! Хоть лицо и закрывала маска. На этот раз маска была серой, в цвет сюртука, но ученика мага я все равно знала как облупленного. Вот уж точно — шок сродни удару дубиной: в глазах — туман, в голове — дурман, в сердце — боль, а в мыслях — все острое для особо тяжкого и усугубляющего!

Кавалькада проследовала через площадь, и ворота стали закрывать. Сильные руки аккуратно сняли меня со створки и бережно опустили на землю.

— Спасибо, Дарвиль! — растерянно поблагодарила я своего спутника. Через некоторое время, опомнившись, привела себя в относительный порядок.

Зонтик почил смертью храбрых окончательно. Платье основательно пожевано и покрыто пылью. Ридикюль я спасла, прижимая к груди. Шляпка перекосилась, вуаль потерялась. В общем, страх и ужас. Но меня беспокоило не это…

— А кто это ехал в карете вместе с королем? — подозрительно поинтересовалась я. — Ну, тот тип в маске — он кто?

— Его высочество кронпринц Эмануэль Эгвар Грэгор Фальти гер Синторин, — отрапортовал Дарвиль. — Мне показалось — вы с ним уже знакомы…

— НЕТ! — рявкнула я. — Это он со мной знаком! А я его знать не знаю и знать не желаю! Даже если это не он! И если это не он, то мне все равно наплевать! А уж если мне наплевать, то… Где мой зонтик?

— Вы его выбросили, — поведал мне гвардеец, отводя подальше от толпы.

— Жаль, — скривилась я в досаде. Остановилась и устремила взор на густые парковые заросли. — Тогда выломай мне дубину — северных оленей я в этом году еще не гоняла! Но никогда не поздно начать!

— Успокойтесь, мадемуазель, — погладил меня по руке Дарвиль. — Пойдемте в карету, нам пора домой.

— Ужас! — подобрала я подол и грустно пошлепала, бухтя и честя Грэга последними словами: — ПрЫнц с конем! Маг-недоучка! Халявщик до… не будем уточнять! В целом и в частности — мерзавец! Чтоб ему икалось до, вместо и после завтрака!

— Вы в порядке? — поинтересовался Дарвиль, аккуратно подводя меня к карете.

— НЕТ! — снова рявкнула оскорбленная мужским коварством дама. — Я далеко не в порядке! А еще… один гнусный хмырь будет еще в большем непорядке, когда я до него доберусь и разберусь по принципу: «Я это делаю для тебя»! Какой негодяй! Подлец! Предатель!

— Возможно, принц просто не был в курсе, что вы не были в курсе его происхождения? — завернул мысль гвардеец.

— Ты сам-то понял, что сказал? — вытаращилась я на него, нервно икая.

— Я сказал, что вы, возможно… Повторюсь — возможно, — осторожно начал Дарвиль. — Не совсем подходите ему по статусу, и, вероятнее всего, его высочество не захотел вас пугать…

Я остановилась и нахмурилась.

— …Хорошо, смущать своим высоким положением, — поправился утешитель.

— Я бы его положила! — вскипела я, будто чайник. — Та-ак положила! С миром! И уложила, и даже помяла, и утоптала!

— Что вы! Нельзя! По нашему законодательству даже подобные слова рассматриваются как покушение! — мигом зажал мне рот Дарвиль. — Упаси Светлая! Вам нельзя такое говорить вслух! Кто-то донесет, и дознаватели особо вникать не станут: осудят и мигом приведут приговор в действие!

Я освободилась и полюбопытствовала:

— А думать можно?

— Можно, — разрешил добрый нянь. — Это в политических традициях страны.

— Благодетель! — обрадовалась я. — А теперь подсласти пилюлю — накорми девушку сладким! И графине тоже нужно взятку побольше принести, чтобы у нее что-то слиплось и не мешало мне жить!

— Какая вы заботливая, мадемуазель, — польстил мне гвардеец. — Только…

— Что? — нахмурилась я.

— В таком виде не очень прилично появляться в обществе, — тонко намекнул мне опекун.

— Общество переживет, — заверила его я. С намеком: — А вот если я озверею, то популяция аристократов в данном ареале обитания резко уменьшится.

Дарвиль благоразумно не стал протестовать и повел меня в кондитерскую, располагавшуюся неподалеку от Дворцовой площади.

Столики стояли во дворе небольшого дома, в окнах-витринах которого красовались аппетитные торты и конфеты. Нарядные дамы и господа изволили вкушать всякие лакомства на свежем воздухе. Вкушали до тех пор, пока я не прогалопировала к прилавку и командным голосом не приказала:

— Мне два набора «ассорти», три больших торта и пятнадцать… нет, восемнадцать пирожных!

— Мадемуазель будет устраивать прием? — льстиво поинтересовался приказчик, окидывая взглядом моего сопровождающего и на глазок оценивая платежеспособность.

— Мадемуазель хочет слегка перекусить, — ответила я. Нагнулась к нему и прошептала: — У меня, когда стресс, всегда аппетит разыгрывается. Если сразу не заесть, то начинаю кидаться на прислугу и жевать уши…

Приказчик шустро отскочил от меня и торжественно заверил:

— Все будет готово немедленно!

— То-то же! — обрадовалась я, разглядывая большую витрину и прикидывая, чем бы еще отравить тетушку.

Тут в витрине мелькнула знакомая по гостинице личность. Хоть я и была тогда в изрядном подпитии, но память на лица у меня необыкновенная. Это был один из «скандинавов», причем, как мне показалось, следивший именно за мной.

— А… — начала я, но блондин пропал так же внезапно, как и появился. Моргнула и сделала вывод: — То ли глюки по мне плачут, то ли я сладкого пересмотрела…

Дарвиль рассчитался за покупки, оставив целое состояние. О чем мне и сообщил:

— Госпожа графиня будет очень недовольна!

— Не вопрос, — пожала я плечами. — Главное, чтобы не была недовольной я. Потому что я более непредсказуемая и куда более невоспитанная. У меня такой тонкий налет цивилизации, что если его поскрести — то сразу вылазит чудо-юдо. Хочешь, покажу?

Гвардеец отказался, собрал коробки, мы доползли-таки до кареты и тронулись в путь.

 

ГЛАВА 23

В дом я ворвалась галопом и сразу попала в нежные объятия тети.

— Александра, — сморщила нос графиня. — Вы выглядите так, будто вас в грязи собаки валяли!

— Меня валяли, — не стала я отрицать. — Сначала разлюбезный Грэг, скрыв правду о своем происхождении. Потом вы, записав его в бастарды! Вы действительно надеялись, что я ничего не узнаю?

— Мы потом поговорим об этом, — заюлила графиня. — А пока приведите себя в порядок — у нас гости!

— И что? — скривилась я. — Это у вас гости!

Та-а-а-к, тетушка Лоретта снова принимает гостей. Я уже успела несколько раз поприсутствовать на подобных мероприятиях. Обычно гостями графини были такие же слегка поношенные дамы, как и она сама. От них несло духами за пару километров, видимо, нафталин маскировали.

Иногда они приводили с собой незамужних дочерей, но чаще — сыновей, прослышав, что в доме графини появилась молодая привлекательная родственница, пока еще не обремененная узами брака. То есть я. Просто они еще не знали глубины своих заблуждений, и мой долг был им помочь осознать!

Когда я раскусила цель этих посиделок, уже ничто на свете не могло меня отвратить от изыскания изъянов в предполагаемых кандидатах в женихи и предоставления им наглядной картины семейного счастья.

В тот день, когда я увидела прыщавого двадцатилетнего долговязого юнца в умопомрачительных малиновых лосинах, обтягивающих кривоватые тощие ножки, и нежно-зеленом сюртуке, подчеркивающем субтильное телосложение, меня пришлось выводить из столовой насильно. Я просто рвалась посмотреть, какой у него еще цвет в одежде присутствует.

Но больше всего тете не понравился мой искренний комплимент:

— Ваши лосины так прекрасно гармонируют с вашими рыжими волосами, а сюртук четко повторяет цвет вашего прелестного лица!..

Оказалось — это неприлично, и закончилось тягомотной лекцией на тему моего непристойного поведения. На что я возразила:

— Неприлично пялиться мне в декольте и пытаться смахнуть оттуда крошки, которые он сам же туда насыпал, когда жевал круассан, брызгая во все стороны слюнями!

— Это куртуазно! — отбрила графиня.

И тут я поняла — чем нахальнее, тем галантнее!

Я воспользовалась полученным знанием при следующем визите.

Новый соискатель моей души и тела получил ангельски нежную улыбку, щипок за мягкое место и чай на свои колени. Что поделать — на его белых брюках мне этот цвет понравился даже больше, чем в чашке!

Мужчина заволновался и прерывающимся от волнения голосом сообщил мне:

— Неужели это пятно не вывести? Я заплатил за этот ко стюм пятнадцать золотых!

Оказалось, можно! Можно вывести и его и пятно одновременно, если обдать брюки кипятком, чтобы отмылось, и залить за шиворот молоко, чтобы мужик остыл и перестал скакать кузнечиком.

Итог — двухчасовая лекция и очередной кандидат на выбывание.

К счастью, тетушка отмела его сама, когда этот хлыщ поинтересовался — какой именно размер приданого у племянницы графини, и посетовал, что денежного запаса может не хватить на его весьма продвинутый образ жизни. Лоретта самолично вывела его из дома и проверила карманы.

Так у нас и повелось с тех пор — они приходят, а я их выпроваживаю… Но это я отвлеклась.

— Нет, Александра, — неожиданно вздохнула тетя. — На этот раз гости у вас…

— Кто такой смелый? — вырвалось у меня.

После ряда моих покушений на местных женихов сплетни распространились как пожар, так быстро, что выдать меня замуж становилось все сложнее и сложнее. Никто не рвался совершить сей подвиг посмертно.

— Мадемуазель Александра! — вынырнул откуда-то Риммо Стриг. — Какое счастье видеть вас снова!

У меня самой от несказанного «счастья» перехватило дыхание.

Цепкий взгляд айра быстро просканировал меня с ног до головы, но свое мнение он оставил при себе, и я была ему за это весьма благодарна.

— Вы уже оправились от предыдущего счастья? — неискренне улыбнулась я, протягивая руку для поцелуя.

Риммо сверкнул белоснежными зубами и припал к моей длани, как с похмелья. Я уж не знала, как и вырвать. Особенно пугали острые зубы, которые скрывались под розовой полоской влажных губ.

Причем меня мало что облобызали, так еще и ласково прикусили кожу и пощекотали ладонь.

Первая мысль — приятно. Вторая — каков нахал! Третья… неприличная и произнесению вслух не подлежит, даже в обществе графини, которую я не уважала.

— Если вы отгрызете мне руку, сьен, — аккуратно высвободила я конечность, — то мне нечем будет надрать вам холку за слишком вольное поведение.

— Александра! — ахнула Лоретта. — Простите, сьен Стриг!

— Пустяки, — разулыбался кто-то, давно не посещавший дантиста. — Мне нравится. Такая свежая струя…

Меня от его оскала замутило.

— То есть обычно вы дышите испорченным воздухом? — мило поинтересовалась я, тихой сапой продвигаясь в сторону лестницы на второй этаж.

Меня ну никак не тянуло общаться с айром! Он вызывал у меня нездоровую почесуху и повышенное чувство опасности. Попросту — нервировал. Было в его взгляде что-то… голодное и первобытное. Когда бац по маковке — и на вертел!

— Сколь вы естественны и непринужденны, прелестная мадемуазель! — польстил мне сьен, умело отсекая от вожделенного пути на волю.

Я прифигела. Вот это соловей! Змееголовый…

А колючий хищник увидел мою неоднозначную реакцию и немного подкорректировал стиль поведения:

— Мне бы очень хотелось пообщаться с вами подольше и поближе…

Японский городовой! Какой настырный и прилипчивый ежик в тумане попался! Ага. «Сайлент Хилл» в российском римейке.

А мне от тебя, мой милый, до смерти хочется держаться подальше, на значительном расстоянии! Причем с автоматом Калашникова в руках и связкой гранат на поясе! Для надежности.

— Проказник, — хихикнула Лоретта, погрозив ему пальчиком.

По мелькнувшему в глазах айра выражению можно было расшифровать одно-единственное в сторону графини:

И так с замкнутой цикличностью раз пятьдесят.

— К сожалению, — сделала я предельно несчастное лицо, — у меня урок хороших манер. Увы, жестокой волей судьбы я вынуждена вас покинуть…

— Урок можно перенести, — влезла Лоретта, делая знаки веером.

В моих глазах цикличность увеличилась до ста оборотов. В секунду! И я демонстративно не поняла ее указаний.

— Нет. — Я выдавила из себя слезу. — Я не выживу в высшем обществе, если мне сегодня не расскажут, как есть яйца! — И плотоядно посмотрела на… айра.

Он передернулся, но не сдался.

— Мадемуазель, разрешите мне тоже послушать такой ценный и жизненно важный урок и поучаствовать в вашем самообразовании? — Его зубами можно было защищать город вместо крепостной стены!

— Это так мило с вашей стороны! — прочирикала я, мысленно потирая руки. — Встретимся в столовой через полчаса. Я приведу себя в надлежащий вид и спущусь.

— Вы прекрасны в любом виде, мадемуазель, — галантно поклонился айр, успев показать мне взглядом, что лично он предпочитает в жареном и с кетчупом в придачу.

Я кивнула на графиню, как бы предлагая начать с нее, и ускакала в свою комнату.

Сменив платье и пригладив волосы, я скорчила зверскую рожицу своему отражению в зеркале и, торжествуя, потащилась показывать айру русских раков и их среду обитания.

В столовой меня уже ожидала Изуверка Кэт, или мадам Катрация бин Гоблих, лучшая учительница манер на всю столицу. Еще я называла ее про себя Кастрация, и прозвище ей полностью подходило. Видимо, от нее живым никто не уходил, соответственно пожаловаться на творимый этой дамой произвол было некому.

— Мадемуазель Александра! — С радостной улыбкой анаконды эта высушенная этикетом вобла приблизилась ко мне мотыляя платком в руках.

Я тяжко вздохнула и уселась на краешек стула с высокой спинкой, потому что опираться на спинку стула считается неприличным. То-то я смотрю, все наши гости только неприличным и занимались!

Мадам Кастрация восторженно закивала громадным носом, с садистским удовольствием привязав меня к несчастному стулу платком для придания мне нужной (по ее ГОСТу!) осанки.

— Приступим! — заявила Изуверка Кэт, вызвав у меня внутреннюю дрожь.

В этот время в столовую ввалился запыхавшийся сьен и от увиденной картины застыл роденовским мыслителем.

— Присоединяйтесь! — радушно проскрипела я вместе со стулом. Во мне бурлило злорадство.

Риммо сел напротив меня, не ожидая подвоха. Счас! Должна же у меня быть хоть какая-то радость в жизни? Мой послужной список был просто обязан пополниться зверски замученным айром!

— Мадам Гоблих, — закатила я глаза. — Сьен Стриг так много слышал о вашей методе преподавания, что решил сам испытать ее, чтобы потом применить это в своей стране.

У обоих фигурантов глаза стали большие и та-а-акие наивные! Одна искренне поверила в пользу просвещения, а второй никак не мог поверить своему «счастью».

— Что вы, сьен, — поддразнила я, когда Кастрация приблизилась к нему с новым платком, выуженным ею практически из воздуха. — Никак испугались двух слабых дам?

Айр был вынужден принять мой вызов. Не успел он оглянуться — и оказался примотан к стулу широким, свернутым в жгут платком, точно таким же способом, как и я — за плечи! В этой позе можно было только отступать! Вместе со стулом! Ага. А вперед — никак. Ни-ни, ни на сантиметр. Можно только повиснуть в путах, высунув язык от напряжения.

Изуверка Кэт заскакала вокруг нас экзальтированным Мефистофелем и повязала нам салфетки. Мне повязала, а мужику затянула и пощупала — настоящий ли. Я все видела!

— Итак! — счастливо воскликнула мучительница, не сводя горящих фанатизмом глаз с резко погрустневшего айра. — Сегодня мы начнем с овсянки!

Риммо скривился, я порадовалась, побуждаемая мстительностью и злопыхательством: это мы уже проходили, и я знала, чего ожидать.

— Но помните! — Кастрация воздела свои руки-зубочистки к потолку. — Локти должны быть прижаты к телу! Над столом порхают только кисти рук!

— Угу, — кивнула я. — И тут перед вами ставят еду! И вы не можете до нее дотянуться!

— Это мелочь! — отрезала Гоблих.

— Я бы так не сказала… — заметила я, наблюдая, как ливрейный слуга накладывает нам в тарелки одну ложку овсянки. — Мы сюда все же поесть пришли.

Айр дернулся в путах, пытаясь достать кончиками пальцев ложку. У гибкого, сильного, рослого оборотня это получилось аж с пятого раза.

Я с неприкрытым удовольствием наблюдала, как он с громадным трудом дотянулся до тарелки и попытался подтащить ее к себе. Ага, умный какой! И тут же получил по руке линейкой.

— Сидеть! — взвизгнула дрессировщица-этикетчица. — Все стоит правильно! Ешьте!

— А вы, мадемуазель? — сделал попытку откосить Стриг.

— А у меня от овсянки несварение желудка, — поделилась я с ним самым сокровенным.

Айр раздул ноздри и кинулся в неравный бой. Кончик ложки в кашу. Ко рту. В кашу. Ко рту. И так тридцать раз! Под неусыпным надзором Кастрации.

Когда несчастный доел свою мизерную порцию, у него был вид замученного покорителя Эвереста. Просто он не знал, что впереди нас ждут яйца!

— Великолепно! — обрадовалась садистка со стажем и одобрительно похлопала взмокшего оборотня по плечу. — У вас прекрасные манеры! А теперь покажите мадемуазель Александре, как следует вкушать яйца всмятку!

Риммо скуксился, словно прошлогодний валенок на солнце, и заскрипел зубами, когда перед ним поставили вареное яйцо на подставке и выложили специальный нож и кофейную ложечку.

— Мадемуазель Александра? — Сьен глазами предложил мне опробовать сие яство первой.

— Извините, — не скрывая удовольствия, вовсю развлекалась я, — у меня на сей продукт жестокая аллергия!

Естественно, если мне накануне скормили целую корзину этой гадости, пока научили правильно есть куриные яйца! В результате добились только одного: я дала себе священную нерушимую клятву — даже под дулом пистолета никогда в жизни вареное яйцо в рот не возьму!

Я полчаса развлекалась, глядя, как здоровенный мужик ковыряет яйцо, стараясь держать себя в рамках приличия и не покусать Кастрацию насмерть. Надо бы его предупредить, что ею он точно не насытится, а вот отравиться может! Запросто.

У нее девяностопроцентное содержание яда в организме. Остальное — кислота. Серная и соляная в равных пропорциях.

Не успела! Изуверка Кэт нависла над беднягой и проорала ему в ухо:

— Вы так эстетично это вкушаете, милорд! Просто хочется поменяться местами…

Я закашлялась, а оборотень подавился. Гоблих тут же пришла к нему на помощь и мужественно заткнула ему органы дыхания крахмальной салфеткой, при этом не забывая читать лекцию:

— Видите, мадемуазель, при подобном конфузе следует скрывать свое лицо от окружающих…

Айр начал синеть. Из-под салфетки показались иголки.

Но Кастрация так вдохновенно вещала, что я не решилась ее перебивать и приготовилась к фильму ужасов. Жаль, не сбылось… Мужчина сжевал кляп и привел училку в замешательство.

Угу. С одной стороны — вопиющее попрание этикета, а с другой — следов нет, а на нет и суда нет!

Мадам выкрутилась. Она притащила другую салфетку и под немигающим взглядом айра «убью-закопаю-съем!» постелила у него на коленях, успев, видимо, мимоходом пощупать, во что же у айров переходят колени. Я своими глазами видела!

— Мадемуазель Александра, — стала настырно придираться дама. — Салфетку не следует запихивать за ворот, а принято класть на колени.

— Мадам, — разжал сведенные челюсти айр. — Прошу извинить за бестактность, но эту салфетку вы повязали благородной мадемуазель сами!

— Правда? — растерялась Гоблих, медленно пунцовея. — Это, должно быть, от смущения… Вы такой представительный мужчина с необыкновенным, изумительным чувством такта! — Она сорвала с меня слюнявчик, предоставив айру обозревать мою грудь, и небрежно запихала кусок ткани мне на колени.

— Теперь мое обучение пройдет гораздо приятнее! — заверил меня оборотень, запуская жадные зенки мне в декольте.

— Сомневаюсь, — так же галантно пропела я. — Сейчас принесут суп! И вот тогда мы поговорим на одном языке!

Спустя пару минут лакей внес громадную супницу и выделил нам по одному половнику дымящейся жидкости в тарелки.

— Мадам бин Гоблих, — я сделала просящую мину, — можно я повторю вчерашний урок, а сьен Стриг это продемонстрирует?

— Ну конечно! — разволновалась мадам. — Я вся внимание! Надеюсь, сьен покажет вам высший класс этикета!

— Нимало не сомневаюсь! — приторно согласилась я. Занудила: — Следует взять ложку в правую руку и помнить, что поглощать жидкость следует с тупого конца ложки!

Оборотень попытался повторить этот подвиг. С привязанными плечами!

С первого раза не получилось. Но кто-то просто не умел сдаваться и предпринял штук десять новых попыток. В конечном счете ему удалось дотянуться ложкой до рта, вывернув кисть руки под немыслимым углом!

— Чавкать, шумно глотать и всасывать суп в себя нельзя! — предупредила я, когда ложка уже почти достигла пункта назначения.

Айр от неожиданности вылил суп на себя.

— Вот это самое сложное — поднести ложку с супом ко рту и не обляпать все вокруг, — скромно вздохнула я.

Айр зарычал.

— И не говорите! — картинно закручинилась моя персона. — Целая проблема выучить, какими вилками что едят.

Риммо начал напрягать мускулы, и платок-удавка затрещал.

Я продолжила:

— Не забудьте, что хлеб нужно отламывать маленькими кусочками, ни в коем случае не вгрызаясь в ломоть!

Стриг зажал в кулаках столовые приборы, которые начали гнуться, словно пластилиновые.

Я проводила грустным взглядом столовое серебро и сообщила:

— Размахивать ножом и вилкой запрещается! — Скосила взгляд. — Но вам это уже не грозит — этим можно только исковырять…

Сьен показал удлинившиеся зубы и опять начал щетиниться иголками.

— Впрочем, вам теперь легче — уже не спутаете десертную вилку с вилкой для рыбы, — не прекращала я обстрел этикетом. — Ковыряние любыми предметами в зубах, кроме зубной щетки, чревато кариесом и…

Раздался дикий рев — спинка стула просто отлетела в сторону, а взбешенный айр вскочил, нависая над столом в полный рост.

— Понятно, — невозмутимо кивнула я, косясь на засевшую в углу и прикрывающуюся супницей дрожащую Кастрацию. — Но для полноты сведений хочу добавить: нельзя стрелять горохом с помощью столовой ложки, выплевывать рыбные кости в кулак и…

Оборотень заорал:

— ХВАТИТ! Из-за этой ерунды можно просто озвереть!

— Конечно! — истово закивала я. — Теперь вы понимаете, в каком состоянии я нахожусь уже целый месяц. К тому же если еще и не удается поесть…

Сьен пронзил меня разъяренным взглядом и выскочил из столовой, продемонстрировав нам полуобращение айров.

— Видите, мадам бин Гоблих, — сообщила я Изуверке Кэт, — как ваш этикет превращает нормального человека в зверя. — Освободилась от привязи и побрела к себе в комнату отдыхать.

 

ГЛАВА 24

На следующее утро графиня мучилась ипохондрией, а попросту — страдала от собственного обжорства. Накануне переела сладкого. Именно поэтому мне настоятельно рекомендовали в ближайшее время не попадаться ей на глаза.

Я не послушалась и, честно признаюсь, — сглупила, чем обрекла себя на страшные муки.

— Александра! Со следующей недели у вас начинаются занятия по верховой езде! — мстительно припечатала бедную сиротку Лоретта, маясь животом и вовлекая меня в свой клуб ярых мазохистов. — Амазонку вам уже пошили!

— Хммм! — озадачилась я, прекрасно помня уроки джигитовки с Грэгом. — Вы уверены?..

— Более чем! — поставила последнюю точку гер Дальвинг. — Седло — женское!

— Вольному воля, — пожала я плечами. — А у вас, видимо, деньги лишние — новых лошадей покупать?

И хотела слинять по-тихому. Не вышло. В комнату на лихом коне, которого он, естественно, оставил во дворе, но почему-то забыл об этом, прискакал дюжий мужик в униформе дрессировщика и склонился перед графиней:

— Мадам, одно ваше слово — и я у ваших ног!

— Научить! — выдала это слово Лоретта, изящно указывая на меня веером.

Я шаркнула ножкой:

— Предупреждаю — обучению поддаюсь туго.

— Тугой бывает только мундштук! — просветил меня будущий учитель. — А от меня еще никто пешком не уходил!

— На носилках уносили? — широко распахнула я глаза.

Дрессировщик промолчал.

Я раскрыла тему более основательно:

— В ГРОБУ?!

— Александра! — предупреждающе воскликнула графиня. — Познакомьтесь с господином Буцефалом гер Олег-Змей — лучшим учителем верховой езды в столице!

— Я в восхищении! — заявил мне Буцефал, припадая к ручке.

А я вот — нет. Поэтому уныло скуксилась и, не дожидаясь, пока Лоретта меня представит, смиренно удалилась к себе — примерять амазонистый саван и составлять завещание. Все же двести лет криогенной заморозки были просто обязаны дать о себе знать!

По поводу савана я ни капельки не ошиблась! Амазонка баронессы по сравнению с моими бронированными бархатными доспехами была просто бикини.

Когда меня утягивали в корсет, я успела прохрипеть:

— Как я в этом залезу на лошадь?

— Никак, — сказали мне и сильнее затянули тесемки. — Зато красиво. И посадка идеальная.

— Если только умудриться в этом сесть! — простонала я, когда на меня натянули лиф с жабой… ой, жабо с кружавчиками везде где можно и со строгим ошейником вместо воротника. Повернуть в этом голову можно и не мечтать. Броня крепка, и танки наши быстры! Ой, это не отсюда!

— Сидеть — не главное! — выдала руководившая горничными Кастрация. — Главное — соблюдать достоинство! — И дала команду к юбке.

После этого приспособления для ломания ног со шлейфом я поняла и оценила глубокий замысел графини — надежно избавиться от меня под предлогом заботы.

А уж когда мне на голову приколотили длинными шпильками элегантную, с высокой тульей шляпку, которая при малейшем кивке сползала набок, выдирая волосы, и лезущей в рот вуалью, я вообще превратилась в Каменного гостя — двигалась только по прямой на свист, вытягивала руки и старательно искала, кого бы придавить своей любовью.

Единственное, что меня примиряло с действительностью, — это мягкие сапожки. С этих мучителей бы сталось организовать мне ноголомные «шпильки» и выдать их за шпоры.

— Смелей! — подтолкнула меня в нужном направлении Изуверка Кэт и убежала вперед, скорей всего, чтобы оповестить окружающих о ходячем бедствии.

На удивление, до двора я добралась без особых приключений. Правда, обычный десятиминутный путь занял полчаса, потому что я несколько раз останавливалась отдышаться и столько же раз пыталась повернуть в другую сторону. Но меня всегда ловили и, указывая в направлении двора, подталкивали туда!

— Познакомьтесь, мадемуазель! — подскочил ко мне на крыльце Буцефал. — Это Бурут! — И указал на вороного красавца, которого седлали.

— Мы что, начнем прямо тут? — прошипела я, чувствуя, как от лица отливает кровь. В клуб самоубийц мне еще рано!

— Конечно нет, мадемуазель! — багровея, возмутился и оскорбился до глубины души мой будущий учитель. — Мы сейчас проследуем на манеж в платных конюшнях. Для нас там забронировано время!

Обрадованно вздохнув отсрочке смертного приговора, я ободрилась, и мы с Кастрацией забрались в карету и отбыли в указанное место. Господин Буцефал и конюх умчались верхом вместе с так и не познакомившимся со мной Бурутом.

— Мадемуазель! — строго сказала мне бин Гоблих. — Осторожней с господином гер Олег-Змей — он известный волокита и повеса, но у его семьи совсем нет денег, хотя титул присутствует.

— Какой? — равнодушно поинтересовалась я.

— Не важно, — отмахнулась Изуверка Кэт. — Просто запомните: когда он в роли учителя, просто обращайтесь к нему «господин». А если вас представят в обществе, то делайте вид, что вы его не узнали.

— Двойные стандарты? — оживилась я.

— Этикет! — решительно отбрила Гоблих. — Но если вам не понятно, то я повторю еще раз.

— Понятно, — заткнулась я и от скуки стала глазеть в окно.

В манеже меня уже ждал довольно решительно настроенный гуру по выездке. Когда на тебя надвигается каланча с зажатым под мышкой стеком, единственная возможность улизнуть — самой сесть на лошадь и ускакать.

— Мадемуазель! — загнал меня в угол Буцефал. Хорошо хоть не взнуздал! — Для начала вы должны усвоить! — Как мясник, разрекламировал мне части тела коня: — Голова, холка, спина, круп, э-э-э… это не важно! Копыта…

— Для вас, может быть, и не важно, — прервала его я, стараясь не пялиться на то самое «не важно». — А для коня как раз важно!

— Для верховой езды эта часть значения не имеет! — не уступал учитель.

— Смотря кто на ком ездит, — испытывала я чужое терпение, оттягивая момент практики.

— Ездить может только всадник на коне! — отрезал упрямец, глядя на меня с нездоровым интересом естествоиспытателя.

— Мне вас искренне по-женски жалко, — прощебетала я. — В вашем мире водятся только мужские особи.

— Не мешайте мне, мадемуазель, — строго сделал выговор Буцефал, похлестывая стеком по отворотам сапог. — Так вот, продолжим! Женское седло предназначено для женщин, а мужское…

— Для мужчин? — Невинная улыбка и легкое трепыхание ресницами.

— Не для женщин! — кивнул он и стал тыкать стеком как указкой. — Дама сидит в таком седле боком, обе ноги на одну сторону. Левую. Такое седло имеет две луки — одна для правой ноги, одна для левой.

— Для средней ничего нет? — удивилась я.

Учитель завис. Потом отмер:

— Не морочьте мне голову! Вам нужно знать, что подпруга для дамского седла подтягивается сильнее, чем для мужского, потому что существует опасность для всадницы соскользнуть вправо. Понятно?

— На себе прочувствовала, — призналась я. — Мне не понравилось.

— Коню, скорей всего, тоже, — заметил учитель.

Конь заржал, подтверждая.

— Тебя там не было! — обиделась я.

— Не отвлекайтесь, мадемуазель! — сделал мне выговор Буцефал. — Сейчас вы попробуете сесть в дамское седло. Туда можно залезть с моей помощью или с помощью подставки. Что выбираете?

— Вас, — широко улыбнулась я. — Мне с вами гораздо интереснее, нежели с подставкой.

— Благодарю, — склонил напомаженную голову Буцефал. — Подходите, я вас закину.

— Не так прытко, — отошла я в сторону. — Прежде чем я угроблю это прекрасное животное, покажите мне, как же нужно залезать в дамское седло.

Мужик сдвинул брови, просигнализировал глазами «Все бабы — дуры!» и выпрямил спину.

Конь почуял неладное и попятился, храпя.

Учитель твердой рукой поймал коня, встал на подставку и проделал посадку с та-аким изяществом… Если бы не две длинные мужские ноги, свисающие на одну сторону дамского седла, то зрелище было бы внушительное.

Конь постоял спокойно, потом повернул голову и покосился на это зрелище. Мотнул головой, пока Буцефал еще раз объяснял мне теорию. Видимо, у несчастного Бурута не сходилось женское седло и мужчина, поэтому он решил избавиться хотя бы от одного и восстановить справедливость.

Конь заржал и сделал «свечку». Учитель не удержался в дамском седле и выпал.

— Простите, вы живы? — присела я рядом с лежащим инструктором.

— Еще не понял пока, — признался он. — А как со стороны?

— Со стороны — плохо, — оглядела я его. Утешила: — Но вы еще шевелитесь.

— Это потому, что я не практикую поездок в дамском седле, — признался мне по секрету Буцефал.

— Охотно верю! — улыбнулась я, предлагая руку.

Учитель поднялся без моей помощи, сам, и попросил:

— Мадемуазель Александра, надеюсь, вы не будете распространяться об увиденном здесь и не поставите огромное несмываемое пятно на моей репутации?

— Ни за что! — тут же согласилась я. — Если вы поставите пятно на моей!

Буцефал вытаращился не хуже коня.

— Вы скажете графине, что у меня неспособность к верховой езде, связанная с обморожением кретинизма и повреждением даунизма, и я, честное слово, никогда не вспомню, как вы рассматривали гениталии Бурута.

— С вами трудно не согласиться, — проскрипел учитель.

Мы вернулись домой. После разговора с Буцефалом верховая езда была вычеркнута из моего расписания.

 

ГЛАВА 25

Старый ювелир вторые сутки пил. Отчаянно. Беспробудно. Словно распоследний горький уличный пьяница. Пил не пьянея. Но даже залив глаза, до бровей, почтенный мастер никак не мог решить вопрос: что делать с украшениями Спящей?

Украсть самому? Раздробить по частям и дать по одной побрякушке каждой из сторон? Самоустраниться? Срочно бежать? Вопрос уже давно стоял не о деньгах или каких-либо преференциях. Дело касалось самого главного: жизни его и семьи. Он уже сто раз проклял тот миг, когда сдуру влез в эту аферу. Ведь мог, мог подумать головой заранее!

Старик отлично понимал, что в таком деле — даже спрячься он на дне моря, его и там найдут. Найдут, достанут и заставят держать ответ. Изнывая от ужаса, почтенный ювелир представил, что с ним и его семьей сделают в подобном случае. Тело пронзила мелкая противная дрожь.

Как же быть? Бедняга думал, но не находил выхода. С женой, глупой курицей, — не посоветуешься. Сыновей и племянников безопаснее держать в неведении: чего не знаешь, того не выболтаешь.

В общем, идти за помощью и советом не к кому. Разве что в храм Светлейшей Царицы… да и там… сама настоятельница — одна из заказчиц.

В хмельном угаре ювелир пьяным голосом сказал вслух:

— А кину-ка я монетку! Если монета упадет на «орла» — отдам украшения и всю информацию по ним первому посетителю. Если на «решку» — айрам. Если встанет на ребро — все достанется жрицам Светлейшей, а если зависнет в воздухе — никому ничего не расскажу и самоустранюсь от этого дела!

Довольный принятым решением, ювелир достал медную монету и подкинул, внимательно следя за ней. Медная монетка, вращаясь, начала падать и… внезапно зависла в воздухе, после чего, провисев некоторое время, исчезла.

Не верящий своим глазам ювелир пришел в крайнее возбуждение и даже протрезвел. Невероятно, невозможно, немыслимо!

И мастер повторил попытку. На этот раз в воздух взлетела серебряная монета. Взлетела, чтобы через долю секунды исчезнуть. Но и на этом упертый старикан не остановился! Кряхтя и жалуясь, он с некоторой долей сожаления запулил в воздух тяжелую золотую монету.

Золото — оно верное, это не медь, не серебро. Неизменный, неокисляющийся металл Пресвятой Госпожи никогда не обманет.

Результат троекратно повторился. Монета сгинула в неизвестном направлении. Как ни искал ее на столе, под столом — никаких следов. Жертва принята, ответ дан.

— Спасибо тебе, Пресвятая Царица! — Хозяин лавки троекратно благодарственно поклонился иконе в «красном углу» и облегченно вздохнул, утирая выступившую слезинку.

Он больше никому про девушку не расскажет и поможет ей всем чем сможет. Это вам не шутки. Знак от богини — не то, с чем можно не считаться!

Как только я благополучно разделалась с красной… то есть конской угрозой, сразу после этого полулегально выбралась вместе с Дарвилем к ювелиру. Я дошла до такой стадии общения с ним, что начала буквально вить из мужика веревки. По-моему, если бы я попросила, он бы меня и на руках куда угодно отнес. Жаль только, что не лежит к нему сердце. Совсем. Ладно, не будем о грустном.

Итак, переодевшись, словно партизаны в чужом лесу — то есть во все темное, и умотавшись с ног до головы (я), мы тихо выскользнули из усадьбы через дальнюю калитку для слуг.

На улице Дарвиль благополучно поймал извозчика, и мы погнали к ювелиру. Хотя меня не царапало чужое присутствие, но на душе отчего-то было неспокойно — настолько, что я почти пожалела о своей задумке. Отступить мне мешала только уверенность, что второй раз незаметно смыться из-под Лореттиного надзора будет весьма и весьма проблематично.

Будучи женщиной практичной, я, следуя голосу интуиции, достала мешочек с драгоценностями Спящей и отдала его на хранение Дарвилю, оставив себе только перстень, насчет которого мы с ювелиром договорились заранее.

Дополнительных три золотых из графини я с трудом, но выбила, поэтому пребывала в боевом настрое.

Лавка неприветливо встретила нас специфическим запахом пыли и разогретого металла.

«Посетителей сегодня не принимаем!» — довольно-таки неласково остановили нас на пороге. Дверь мягко закрылась перед самым моим носом.

Мы сделали вторую попытку — отворили дверь и сразу решительно шагнули внутрь. Сын или племянник господина ювелира мрачно шуровал метлой по полу лавки, вздымая клубы пыли и шмыгая носом, словно мальчишка.

Я возразила:

— Но у меня договоренность с вашим мастером! Господином…

— Хватье, — подсказал Дарвиль.

— Да! Господином Хватье, — подхватила я.

— Если мастер вам назначил встречу — тогда совсем другое дело! — без особого энтузиазма, но уже более благодушно отозвался отпрыск. С криком: — Папа! — он проскакал по лавке и буквально вытащил на свет божий растрепанного ювелира.

Это был ювелир, тот самый… но господи боже мой — какая же с ним случилась перемена!

Заплывшее, словно от непрерывной пьянки, лицо. Потухшие глаза. И жуткий, прямо-таки непереносимый запах перегара. Что-то мне это напоминает… новогодние праздники затянулись али помер кто?..

Дарвиль со всхлипом втянул воздух. Я невольно попятилась. Такого ювелира нам и даром не надо! Пропьет и свое и чужое!

Тем не менее в противоположность моим выводам держался старик прямо и обретал уверенность по ходу пьесы.

— Прошу вас. — Меня пригласили в тот самый рабочий кабинет. Момент для бегства был безнадежно упущен.

В кабинете было прохладнее, чем в самой лавке или на улице. Мерно тикали настольные часы. В закрытое окно билась муха. Душу окутало вязкое чувство предгрозового затишья.

Старик меня удивил. Когда я потянулась за кошельком, чтобы выложить вторую часть денег, ювелир меня остановил:

— Извините, леди, сначала мы поговорим о том, что я узнал, а потом речь пойдет об оплате.

Предисловие мне сразу откровенно не понравилось. Он надеется вытянуть из меня шантажом еще денег? Это вряд ли. Я не смогу дать ему больше, чем у меня есть. А вытряхнуть лишнее ему не удастся. И потом… со мной широкоплечий Дарвиль, я под протекцией госпожи графини. Никто не станет шутить подобными вещами. Я успокоилась, хотя и продолжала настороженно следить за владельцем лавки.

Ювелир с приметным именем вытащил из ящика стола лист бумаги и выразительно посмотрел на меня. Я с таким же точно выражением на лице звякнула монетами в кошельке. Мастер отрицательно качнул головой и протянул мне лист.

Ладно, потом этот вопрос обсудим, я ничего не теряю. С гулко бьющимся сердцем я впилась глазами в несколько рукописных строчек.

— Прошу вас не называть имен, — шепнул старик Хватье, заметив, что я собралась задать вопрос.

— Хорошо. Сведения точны?

— Не сомневайтесь. Ошибки быть не может.

— Вы видели этот портрет лично?

— Да, меня три месяца назад вызывали туда для оценки некоторых приобретений. Вчера я проник в дом под предлогом… не важно каким, и убедился еще раз.

— Хорошо. Мое кольцо?

— Я буду рад его починить. От вас за ремонт мне ничего не нужно, вполне достаточно уже уплаченной суммы.

Немного удивленная, я все еще сомневалась — доверить старому пьянице свое единственное достояние или нет? Решила с этим делом опять повременить.

Итак, я узнала свое родовое имя. Надеюсь, ювелир не ошибся. По правде говоря, ничего подобного я не ожидала. Надо же, оказывается, моя Спящая — герцогиня! И мне приходится родственником целый герцог!

Хотя… может, и не герцогиня. Вдруг я двести лет назад сперла эти цацки пофорсить перед кавалером? Кавалеру не понравилось, и он меня заморозил на пару столетий, чтобы не мешала радоваться жизни. Но факт остается фактом — герцог мне точно какой-то там родственник! Вряд ли он будет по этому поводу в диком восторге.

И что я буду со всем этим делать?.. Пока в моей душе роились обрывки эмоций — от дикого восторга до леденящего страха.

Нет, ну правда — если бы к вам вдруг приехала родственница, пропавшая двести лет назад, и сказала: «Подели свой дом, и половину отдай мне!» — как бы вы реагировали? Честно?! Вот-вот…

Но по мере того как новое знание со скрипом укладывалось в моей голове, я решила, что успею разработать план. В первую очередь надо узнать, что за человек этот герцог и где живет, потом… потом следует хорошенько обдумать ситуацию и разузнать обо всем остальном. Было бы неплохо с кем-нибудь посоветоваться, только с кем? Проблема. Я на этом празднике жизни и ярмарке тщеславия никому настолько не доверяю.

Я обратилась к господину Хватье:

— Насчет кольца… я передумала его чинить. Оно мне слишком дорого. Боюсь его где-либо оставлять.

Старик посмотрел на меня встревоженными глазами, неожиданно вынул две золотые монеты аванса и молча возвратил. Затем наклонился к моему уху и совсем тихо сказал:

— Леди, вы приняли сейчас наилучшее решение. Если вам будет угодно его почистить, я дам вашему посыльному специальный чистильный камень. Но упаси Светлейшая отдавать кольцо в чьи-то руки или показывать ювелирам! Никогда, умоляю вас ради вашей же безопасности — НИКОГДА! — впредь не поступайте так.

Я вздрогнула. Он словно мои мысли читал!

А хозяин продолжил шепотом, настороженно поглядывая по сторонам, будто ожидая увидеть за стеной мифических врагов:

— Достопочтенная леди! Знайте! Вы всегда можете обратиться сюда за помощью! Мой дом, моя рука и мои денежные средства всегда к вашим услугам. Поверьте, никакие силы земные не заставят меня предать вас, всемилостивейшая госпожа. Мне приказано, — он указал пальцем в потолок, — оказывать вам любую помощь и всяческую поддержку, ибо так угодно высшим силам.

Я осталась от этой тирады в легком шоке. Пока приходила в себя, старик закончил на мрачной ноте:

— И умоляю вас, будьте осторожней и заведите охрану. Молодой человек, который пришел вместе с вами, не сможет уберечь вас от той серьезной опасности, которая вам, милая леди, угрожает…

Поежившись от столь угрожающего напутствия, я распрощалась со странным ювелиром и почти сбежала. Уходя, услышала краем уха, как господин Хватье вполголоса дал приказание кому-то из домочадцев:

— Проследи, чтобы госпожа благополучно села в карету.

Хорошо, что приказано проследить лишь до кареты. Для полной картины мне не хватало только, чтобы соглядатаи пронюхали, где я живу!

Улица встретила нас терпкой и душистой вечерней прохладой. Она манила присесть на скамью, чтобы насладиться ароматом цветущих акаций. В другое время и в другом месте я бы так и сделала, но нам было куда спешить, поэтому мы отважно пошли вперед.

Темно было хоть глаз выколи! Дарвиль вернул мне мешочек с драгоценностями, и я, отвернувшись, спрятала его в надежное место — за пазуху.

Дальше события развивались непредсказуемо. Когда мы вышли из переулка, оказалось, что нанятый извозчик куда-то пропал. Сгинул, исчез, испарился!

Пока я растерянно оглядывалась по сторонам, пытаясь разобраться, куда запропастилась эта колымага, сзади раздался чей-то приглушенный стон.

Я не сразу поняла, что случилось. Вдруг рука Дарвиля, за которую я держалась, пошла вниз, и я, потеряв опору, упала на колени. Или меня подтолкнули? Многослойные юбки смягчили падение, но тут я получила скользящий удар по затылку и распласталась на мостовой.

Уличный капор слетел и перекрыл обзор. Больно не было, но звук падения грузного тела рядом вогнал в дрожь. Лихорадочно стаскивая мешающий головной убор, я оглянулась, лежа пузом на холодных камнях. Рядом со мной, истекая кровью, на спине валялся Дарвиль. Правым плечом он пытался меня прикрыть, а еще взвести небольшой арбалет. Но никак не успевал — тот, кто метнул нож ему в грудь, уже уверенно двигался в нашу сторону.

Стало страшно. В голове звенело. Мыслей там не было никаких — все сбежали, гаденыши.

Но ужас не парализовал тело, а, наоборот, сподвигнул к действию. И тут рука Дарвиля резко толкнула меня в сторону.

Понятно, что ползти в жестком корсете и пышной юбке практически невозможно, но вот перекатиться мне никто не мог помешать.

Темнота улиц была мне самой надежной помощницей. Лишь только я выкатилась из круга света от фонаря, то пропала из виду. Черный цвет накидки делал меня незаметной.

А вот нашему врагу, чтобы приблизиться к лежащему на самом виду Дарвилю, придется самому вступить в круг света!

Перекатившись еще раз, я наткнулась на стену и попыталась подняться. В тот же миг чья-то рука закрыла мне рот, а потом меня, как котенка, вздернули в воздух и прижали к стене, придавив всем телом. Сердце рвануло к пяткам, меня от страха затошнило, но я не дала себе пасть так низко — для паники время неподходящее.

Дернувшись, поняла, что вырваться мне не позволят, но незнакомец шикнул мне в ухо и слегка сместился влево, позволяя увидеть бандитов, как раз появившихся под фонарем.

Их оказалось двое. Самые обычные мужики, выглядящие крайне неопрятно, небольшого роста. Один подошел вплотную к гвардейцу и ударил его ногой по плечу. Дарвиль не пошевелился.

— Этот готов, кажись, — простуженно прохрипел он, наклоняясь, чтобы вытащить нож. — Девка-то куда делась?

— А че, девка удрала? Вот стервь! И че ты нанимателю таперя скажешь?

— Не бяда. До завтрева найдем. Валим отседова. Быстро, шевели ногами, а я пока проверю, что у энтого за пазухой.

Проверить он ничего не успел. Раздался свист арбалетной стрелы, послышался топот ног второго бандита, звук падения тела и низкий стон Дарвиля.

Я рванулась из объятий неизвестного, и меня неожиданно отпустили. Падая, успела разглядеть очертания плаща с капюшоном и странно знакомый блеск глаз. Точно, где-то я уже этого парня видела! Но вот где…

Одновременно с этим произошло еще одно событие — послышался цокот копыт, в конце улицы показалась повозка извозчика. Я только успела шепнуть «спасибо» незнакомцу, как он пропал. Испарился. Слился с темнотой до полного исчезновения.

Я встала, держась за стену, и крикнула с плохо скрываемым отчаянием:

— Погодите! Умоляю, не оставляйте меня одну!

На углу улицы тень шевельнулась и проявилась силуэтом моего спасителя.

— Эй, извозчик, сюда! — заорала я во всю глотку, выходя на свет и семафоря руками.

Потом побрела к Дарвилю. Тот лежал неподвижно. Тело бандита свалилось прямо на него. Под ними растекалась кровавая лужица.

До того, как подъехал извозчик, я только и успела, что, тихо всхлипывая, приложить пальцы к шее гвардейца и разобрать, что его сердце все еще бьется. Значит, остается надежда.

Мой спаситель тихо переговорил с возницей, и раненого осторожно погрузили в экипаж. Незнакомец в темном плаще оставил мне место около Дарвиля, а сам сел на облучок и взял вожжи в руки.

Я плохо помню путь домой. Помню только — изо всех сил прижимала к ране Дарвиля его и мой носовые платки и молилась всем божествам, своим и местным, оптом и в розницу, чтобы гвардеец остался жив.

Вот уж не знаю каким чудом, но наш спаситель сумел заставить двух кляч ни шатко ни валко привезти нас к дому графини гер Дальвинг. И на удивление быстро.

Наше появление во дворце вызвало ураган, потоп и мини-землетрясение. Графиня метала громы и молнии. Орала, что посадит меня под замок, и требовала подробностей происшествия.

Я с трудом остановила ее показательное выступление и перевела стрелки на чужака в капюшоне:

— Тетя, познакомьтесь с моим спасителем! Вот тот, благодаря кому вы видите меня живой.

Рослый мужчина молча поклонился.

— Скажите, господин…

— Д'Альм Геррбор, — драматическим баритоном отозвался незнакомец.

И опять меня что-то царапнуло. Где-то этот голос я уже слышала!

— Господин д'Альм Геррбор, у вас есть работа?

— Нет, миледи.

Графиня задумчиво пожевала губу. Указывая веером в нашу сторону:

— Вы проявили недюжинную храбрость и незаурядные воинские умения. Согласны ли вы стать телохранителем этой молодой девушки? — ошарашила меня графиня.

Мы с мужчиной некоторое время испытующе смотрели друг на друга. После долгого молчания тот произнес:

— Да, миледи. Согласен. Но с одним условием — с завтрашнего дня у меня обет молчания, который я не смогу нарушить. Устроит ли вас немой телохранитель?

— Вполне устроит, — преспокойно заверила гер Дальвинг. Продолжила: — Я положу вам в месяц три золотых — такое жалованье вам подходит? — (Как я понимаю, по местным расценкам сумма просто царская!) — И дам за сегодняшнее спасение моей родственницы десять золотых премии!

Я едва не расхохоталась. С ума сойти! Меня оценили аж в десять золотых — цену двадцати пар тетиных ажурных шелковых чулок! Что ж, весьма прикольно…

Неуловимая усмешка, и:

— Очень хорошо, миледи, тогда меня все устраивает.

Мужчина стянул с головы капюшон плаща, и я чуть не села, увидев перед собой рослого голубоглазого блондина. Тот самый «скандинав» из гостиницы! И он был чем-то очень, очень доволен. Интересно чем? Неужели зарплатой?

Спешно прибывший врач перевязал гвардейца и успокоил, что рана тяжелая, но жить Дарвиль будет.

Потом меня в спальне раздевали напуганные служанки и настойчиво пытались накормить ужином. Есть я не смогла, но чай выпила и заснула.

 

ГЛАВА 26

— Отец! На нее напали! — Раненый юноша, шатаясь, вернулся в лавку.

— Что?! — Старик-ювелир вскочил и подбежал к сыну, которого он только что отправил незаметно сопроводить гостью до дома. Внимательно осмотрел кровоточащие ссадины на затылке и у виска, бережно усадил отпрыска и только тогда попросил: — Рассказывай!

— Отец, я шел за ними по вашему указанию. На них напали! Гвардейца, спутника молодой леди, серьезно ранили, а меня с самого начала ударили по голове. Если бы не еще один телохранитель, нас бы всех убили. Он защитил благородную даму и расправился с грабителями. Девушка не пострадала. Потом они остановили пролетку и уехали.

— Драгоценности?

— Я их не видел, но, по-моему, все наличные предметы остались при ней.

— Хорошо, — выдохнул почтенный мастер. — Значит, ничего не изменилось. Я отправлю ко всем заинтересованным особам посыльного с письмом, где изложу подробности данного инцидента и сообщу, что, по всей видимости, незнакомка более сюда не вернется. А ты иди в свою комнату, я вызову лекаря.

— Преосвященная матушка! — Юная послушница сломя голову промчалась по монастырским коридорам и ураганом ворвалась в приемную.

Почтенные монахини с удивлением смотрели ей вслед.

— Ваше преосвященство, на владелицу украшений при выходе из лавки напали! — тяжело дыша, выпалила запыхавшаяся блондинка.

— Оставьте нас, — приказала преосвященная Феодора посетителям.

Когда посторонние освободили аскетичное полупустое помещение, с мягким укором в глазах Феодора приказала:

— Рассказывай, дитя мое!

— На девушку напали, телохранитель ранен, второй спас святое достояние и помог незнакомке скрыться! — протараторила послушница. — Сейчас мы разыскиваем пролетку, которая увезла всех. Пока извозчик не найден, — уже более спокойно сообщила помощница преосвященной. — Все службы храмов извещены!

— Откуда взялся второй телохранитель? — с долей некоторого интереса обратилась к девушке глава храмов.

— Сие пока тоже неизвестно, но мы допрашиваем всех возможных свидетелей происшествия, — призналась послушница. — Лавка ювелира взята под особый надзор, но мало шансов, что после нападения владелица артефакта вернется туда вновь.

— Весьма разумно с ее стороны… — словно про себя, задумчиво уронила старшая. — Что же, тогда пусть возьмут под надзор резиденцию герцогов. Мне кажется, наша Спящая непременно там появится. И…

— И?.. — переспросила подручная святой канцелярии, теребя коричневый рукав рясы.

— Никого не ставить в известность! Надзор негласный, — тихо сказала Феодора. Опустила взгляд и еще тише уточнила: — Докладывать лично мне, минуя моих заместительниц. Дело Святого Престола! — Ее голос отвердел, в нем появились строгие нотки: — Все понятно?

— Да, матушка!

— Выполнять! Вечером семь молитв во славу Пречистой Девы и двадцать земных поклонов.

Послушница, пав на колени, смиренно поцеловала камень перстня на руке преосвященной и, склонив голову, тихо посеменила прочь из главного корпуса священной канцелярии.

Старушка, медленно перебирая четки, сердито приговаривала:

— Кто?! Кто посмел?

— Ваше высочество! Ваше высочество! — Глава личной охраны наследника престола нагнал принца и покаянно пал на одно колено.

— Говори!

— Только что стало известно — на указанную вами особу было совершено нападение! Возможно, грабители были кем-то… — Пауза. Многозначительный взгляд. — Специально наняты.

Кронпринц побледнел и тяжело привалился к стене.

— Говори!!!

— Серьезно ранен ее сопровождающий…

Стек в руках Грэгора согнулся и с глухим хрустом переломился.

— …Девушка не пострадала, ее спас неизвестный. По словам графини, это безземельный демон дворянского происхождения, которого она наняла впредь быть телохранителем Александры.

— Как могло случиться, что эта… особа вышла без нормального сопровождения? — с пылающими яростью глазами допрашивал подчиненного принц.

— Леди… проскользнула черным ходом, — неуверенно произнес начальник охраны.

— …!!! — откровенно высказался будущий венценосец. — И… в… и…!!! — Отдышавшись и придя в себя, отлепился от стены и приказал: — Пошлите пару толковых солдат-следопытов, пусть сторожат ее денно и нощно. Я не хочу, чтобы история повторилась! — И быстрым шагом отправился в конюшни.

Утром я выползла в гостиную, где меня ждала Катрация с книгой наготове.

Если вы думаете, что для обучения меня новым знаниям, то сильно ошибаетесь!

Как только я миновала дверной проем, Изуверка Кэт брякнула мне на макушку талмуд и скомандовала:

— Вперед! К правильной осанке!

Спорить с ней было бесполезно. Легче было дойти до противоположных дверей и выполнить серию упражнений местного ушу под названием книксен, малый реверанс, большой реверанс и большой королевский реверанс.

Каждое приседание предписывалось воспроизвести двадцать пять раз — и тогда Катрация впадала в эйфорию и полчаса ни на что не реагировала. Такое с ней случилось и после обучения айра. Мадам провалилась в прострацию и два часа только глупо улыбалась и сжимала пальцы в кулачок.

Но сегодня был не мой день. Вообще-то здесь у меня каждый день «не мой», но сегодня это проявилось особенно явно.

Едва я, стараясь ровно держать спину, чтобы книга не свалилась, подошла к двустворчатым дверям, как они распахнулись. На меня налетел молодой человек, мгновенно получивший томом Мафнутия по голове.

— Ой! — сказали мы одновременно, рассматривая друг друга во все глаза.

— Как вы неуклюжи, Александра! — сделала мне выговор тетя, войдя вслед за незнакомцем и стремительно перемещаясь в центр комнаты. Я невольно попятилась. — Разве можно так травмировать господина канцлера? Александра, познакомься с маркизом Аденом гер Шантэ гер Тримм. Ваше сиятельство, перед вами Александра гер Мориз, моя воспитанница.

О как! Только я собралась посмотреть на родню, как родня приперлась ко мне! Не к добру. Лучше я еще немного пошифруюсь. Может быть, уже потом раскрою свое инкогнито… если очень достанет. Я сделала книксен.

— О! — Покраснела, но смолчать не смогла: — А не канцлеров травмировать можно?

— Чем вы меня так приложили, мадемуазель гер Мориз? — улыбнулся молодой человек.

Честное слово, он мне даже понравился. Элитный образец дворянских кровей. Правда, чрезмерно смазливый. Особенно были хороши шикарные темные волосы и серые глаза. Хотя нет, серый цвет глаз я пожизненно закрепила за Грэгом, как бы я к нему ни относилась! Будем условно считать — канцлер имел светлые глаза, и точка!

— Сочинением Мафнутия, — смутилась я, когда меня поймали на беззастенчивом разглядывании. — Читали?

— Имел честь, — чуть нагнул канцлер аристократическую голову безукоризненной лепки. — А вы?

— Изучаю, — призналась я. — Хотя я с автором в корне не согласна, потому что его экономические выкладки ну совершенно неправильны и сильно устарели…

Аден припал к моей руке с поцелуем. Это вроде как «Заткнись, противная»?

Двери распахнулись. Дворецкий Фантор громогласно объявил:

— Сьен Риммо Стриг!

Поджарый мужчина ворвался в помещение походкой хищника, коим и являлся. Сощурив темные глаза, он прошипел:

— Что здесь происходит?

— Да как вы… — схватилась за сердце Лоретта. — Да что же это…

— Сьен? — холодно поинтересовался канцлер.

— Ой! Как вовремя вы зашли, сьен! — искренне обрадовалась я новому лицу. — Мы собираемся есть бульон десертной ложкой! Присоединитесь?

Риммо застонал:

— Я лучше погуляю пока в саду, мадемуазель. Позовите меня, когда закончите. — Поклонился тете: — Прошу прощения за дерзость, госпожа графиня. Нервы. Стресс.

И выкатился обезжиренным колобком за дверь. Шустро так.

— Итак, — повернулась я к геру Шантэ. — Какому счастью обязана вас лицезреть?

— Присядем? — подвел меня за руку к креслам галантный кавалер.

Усадил сначала графиню, потом меня. Одернул темно-серые брюки и сел сам. Со вкусом у парня был порядок. Все в серой гамме: светло-серый сюртук, угольно-серые ботинки… еще бы физиономию пеплом разрисовать — и можно посылать в разведку в шахты или в Серые равнины.

Одно подкачало… На шее на цепочке такая бляха с выгравированным государственным гербом, что в памяти мгновенно всплывает немой Герасим и голосистая Муму.

— Благодарю, — чопорно отозвалась Лоретта. — Мы все внимание!

— Одну минуту, — улыбнулся Аден.

Я замерла, наслаждаясь звуками его голоса. Этому бюрократу диктором бы работать. От слушателей отбоя бы не было! Голос — низкий, безумно сексуальный, с бархатистыми нотками, он не просто завораживал — вгонял в ступор. Мое либидо проснулось, воспрянуло и заиграло красками.

Канцлер, видимо, знал о своих достоинствах. Ухмыльнувшись уголком рта, он полез в портфель. Вытащил кипу бумаг, сверкая большим изумрудом кольца на среднем пальце левой руки. На правой на том же пальце — печатка с замысловатым узором.

— Разрешите предложить вам чаю, гер Шантэ? — любезно улыбнулась Лоретта. И сладким голоском дала команду заносить все чайные приспособления и ассорти из пирожных.

Аден отложил документы и углубился в изучение сладкого. Кто-то очень много ест! Самое обидное — скорей всего, не толстеет…

Мы пили чай молча, и я размышляла — обрадовать канцлера вестью о новой родственнице или пожить еще немного? Решила пожить пока.

Когда служанка унесла поднос с чайным сервизом, Аден гер Шантэ сказал:

— А теперь позвольте мне перейти к цели моего визита…

Мы приготовились слушать. Внезапно влетел дворецкий Фантор с выпученными глазами и проорал:

— Господина канцлера просят наружу!

— Прошу прощения, дамы, — учтиво извиняясь, поднялся Аден. — Постараюсь вернуться как можно скорее. — И вышел, прихватив с собой бумаги и портфель. Штирлицу до него как Алексу до Юстаса! Ага.

— Господин маркиз Аден гер Шантэ прекрасная партия, Александра! — доверительно сообщила мне Лоретта. — Он третий сын покойного герцога гер Тримма и младший брат нынешнего герцога.

— И что? — Я мучилась выбором: жить или не жить.

— А то! — подняла указательный палец тетя. — Его карьера одна из самых удачных и быстрых. Он начинал всего лишь секретарем предыдущего канцлера по финансам, а затем сам стал канцлером.

— Мне все же непонятно… — завелась я.

— Александра! — закатила глаза Лоретта. — Гер Шантэ один из самых богатых людей в стране, причем исключительно благодаря своим способностям. Свою часть наследства он за короткий срок удвоил, потом утроил, а потом удесятерил.

— Слава ему! — взорвалась я, не желая участвовать в матримониальных планах графини.

— Сашенька, — вдруг смягчилась тетя. — Его уважает сам король! Аден — гений финансового планирования и прогнозов. У него цепкий ум… — Глубокомысленно: — Правда, у маркиза порой присутствует некоторая скупость…

— Вот! — вскочила я. — Так и знала, что бракованного подсунете!

В этот момент соизволил вернуться предмет разговора.

— Простите, дамы! Государственные дела. Продолжим?

— Мы рады, что вы снова с нами, — расцвела тетя.

— Уши мы уже растопырили, — пробурчала я. — Доставайте вашу лапшу!

— У вас такое любопытное чувство юмора… — улыбнулся гер Шантэ. — Поверьте, мадемуазель Мориз, моя «лапша» высшего качества и вам должна весьма понравиться.

— Не тяните уже, — влезла тетя.

— Я здесь по распоряжению королевской власти, — показал ямочки на щеках смазливый канцлер. — Александра! Помимо оплаты расходов графини на ваше содержание, вам выделяется сумма в тридцать золотых ежемесячно. Ваше обучение в Академии будет оплачено, если госпожа графиня сочтет это необходимым.

— Я безмерно счастлива, — выдавила я из себя. Снова между мной и Академией стояла графиня!

— Моя благодарность его величеству! — закивала тетя.

— Мадемуазель гер Мориз, — протянул мне бумаги Аден, — для вас открыт счет в банке «Ортуль и сыновья». Жить вы будете здесь, если на то не будет иного указания. Если у вас есть вопросы, я готов на них ответить.

— Есть, — спокойно подтвердила я. — За какие такие заслуги корона меня заметила и одарила значительной суммой?

— Вы действительно не понимаете? — изумился канцлер. Его самообладание дало трещину, в глазах загорелся огонек живого интереса.

Нет, я, безусловно, подозревала, но хотелось бы уверенности. Поэтому отрицательно покачала головой.

— Вам покровительствует одно высокопоставленное лицо… — осторожно начал Аден, пристально следя за выражением моей физиономии.

Тетя побледнела. Я мысленно сжала в руках чугунную сковородку.

— …И это лицо весьма заинтересовано в вашем обучении и финансировании, — закончил урожденный гер Тримм.

— Передайте этому под… лицу, — оскалилась я, — что я настолько признательна и восхищена, что вынуждена отказаться от предложенной чести, так как недостойна!

Лоретта охнула и зажала рот. Щеки канцлера окрасились румянцем, и он рявкнул:

— Как вы не понимаете, Александра! От такого не отказываются!

— Серьезно?! — сощурила я глаза. — То есть вы меня вербуете в королевские шлюхи?

— Девчонка! — взорвался Аден. — С вашей родословной вы только на это и годны!

— Боюсь, что вы тоже! — обиделась я за свой род и влепила оскорбителю пощечину.

— Я добьюсь вашей высылки из столицы! — зашипел гер Тримм, ловя меня за руку.

— Только вместе с вами! — уверенно парировала я, выкручивая конечность и намереваясь повторить процесс воспитания для закрепления.

Дверь распахнулась, влетел Фантор с почти выпавшими наружу глазами и проорал, срываясь на визг:

— Его высочество…

В зал ворвался Грэг в асимметричной черной маске, такой же, в какой он ходил в доме барона.

— Что здесь происходит? — раздул он ноздри.

Я влепила пощечину и ему. Со словами:

— Не умеешь держать язык за зубами, готовься, что его оторвут с девизом «Я делаю это для тебя!» — И ушла в сад. К медитирующему на природе айру. Он сейчас самый безопасный.

 

ГЛАВА 27

В сад я вылетела, можно сказать, на помеле! Кипя адреналином и здоровой злостью, подлетела к сидящему на скамейке перед статуей Пресветлой Царицы айру и выпалила:

— А вам что от меня нужно? — мучимая жаждой хоть с кем-то поквитаться за все обиды мира.

Риммо Стриг смерил меня оценивающим взглядом с головы до ног и спокойно ответил:

— Конкретно? Пока ничего. Но как нормальный мужчина…

— Стоп! — остановила его я. — Я уже выяснила одну интересную вещь — нормальной здесь осталась только я!

— Почему же? — изогнул черную бровь оборотень, вставая.

Но как только я собралась ответить, к нам присоединилась могучая кучка, состоящая из Грэга и Адена, с тетей и Катрацией в хвосте.

— Ваше высочество, — склонился в поклоне сьен.

Грэг небрежно кивнул и впился в меня глазами. Надо сказать, что в распахнутой на груди рубашке, свободных брюках и сапогах этот мерзавец был хорош до отвращения.

— Что-то новое увидел? — не смолчала я, пока меня сверлили взглядом.

Айр внимательно оглядел нашу композицию, хмыкнул и отошел к статуе Пресветлой. Прислонился к ней плечом и застыл.

Откуда-то возник мой новый телохранитель. Альм тоже на нас поглазел, что-то прикинул и присоседился к богине с другой стороны.

Теперь у статуи были две нехилые подпорки. Прямо строительные леса!

— Александра! — предупреждающе воскликнула Лоретта. — Вы забываете, с кем вы говорите!

— Отнюдь! — усмехнулась я. — С памятью у меня все в полном порядке!

— Перед вами кронпринц! — верещала графиня. — И маркиз!

— Передо мной предатель с личным сутенером! — нимало не смущаясь, заявила я. — И мне в их обществе некомфортно! Убирайтесь оба! Или уйду я!

— Ах-х-х! — Графская душа по предложенному мной сценарию тоже вышла вон, и тетя улеглась в обморок прямо на Изуверку Кэт.

— Мадам, — съехидничала я, обращаясь к Кастрации. — У вас появились свободные уши — пользуйтесь! В тетином возрасте многое забывается…

— Неблагодарная! — простонала графиня. Обратилась к учительнице: — Уведите меня отсюда!

Дамы оперлись друг на друга и удалились на безопасное расстояние… Правда, не столь отдаленное, чтобы нельзя было подслушивать.

— После урока верховой езды я вам ничего не должна! — рявкнула я.

— Ты ездила верхом? — подорвался Грэг, нервным жестом срывая маску и крутя ее в руках. — С тобой все в порядке? Как ты себя чувствуешь?

— Я чувствую себя словно розовая мутировавшая килька с выпученными глазами, потому что шлепнулась на кактус! — отреагировала я.

Из всего сказанного кронпринц уловил только «шлепнулась», заволновался и с яростным выражением лица повернулся к графине. Заорал, гневно швыряя на землю свой привычный «намордник» и не обращая внимания на предостерегающий жест канцлера:

— Я же предупреждал! Я приказывал!

Лоретта хрюкнула и демонстративно улеглась в обморок на Кастрацию. В который раз.

— Заткнись! — пожалела я тетю. — Это моя жизнь! И я буду распоряжаться ею сама!

— Мадемуазель! — влез канцлер. — Хочу напомнить, что вы разговариваете с его высочеством!

— И ты заткнись, кулацкий подпевала! — ополчилась на него я. — Мелким слово не давали!

— Да как вы смеете! — распалился Аден. — Каким тоном…

— Заткнись! — дружески посоветовал ему Грэг.

— Весело тут у вас! — задумчиво прокомментировал айр под одобрительно-молчаливое согласие моего телохранителя.

Изуверка Кэт стала делать графине искусственное дыхание. Тетя воспряла.

— Саша, тебе нужно успокоиться, — обманчиво мягким тоном произнес кронпринц. — Тебе нужно понять только одно — все, что я делаю…

— Ты делаешь исключительно для моего блага? — насупилась я, начиная звереть по новой. — Угу. Что-то такое мы в прошлый раз проходили. — Выскалилась: — Лучше бы ты ничего не делал! У меня в последние дни возникло только одно всепоглощающее желание — чтобы ты исчез из моей жизни! Навсегда!

Тетя хрюкнула и попыталась завалиться на Катрацию (и когда, спрашивается, успела встать?). Училка была морально готова к ее действиям и просто отошла в сторону. Лоретта рухнула на траву и хрюкнула еще два раза, после чего отключилась по-настоящему.

Канцлер застыл фигурой «море волнуется раз». Оборотень что-то усердно конспектировал в мозгу. Альм откровенно развлекался.

— Это невозможно, — заверил меня предатель. — Ты моя подданная.

— Это легко исправить, — коварно улыбнулась я. Обратилась к Риммо: — У вас предоставляют политическое убежище?

Сьен сощурил глаза и кивнул.

Грэг весь ощетинился, явно перепутав себя с айром, и пошел в лобовую атаку:

— Если вы это сделаете, то…

— Вы объявите моей стране войну? — кровожадно усмехнулся оборотень, с вызовом глядя на принца. — Из-за одной маленькой девушки крайне посредственной внешности? Вас не поймут собственные подданные, ваше высочество!

— Я отзываю свой вопрос! — оскорбилась я на «посредственную внешность». — Между нами все кончено!

— А между вами что-то было? — Кронпринц опять начал закипать словно чайник.

— Тебя это не касается! — отрезала я. — Нас со сьеном связывает один интимный процесс…

— Сьен Риммо Стриг! — подскочил, не дослушав, Грэг. — Вы обязаны удовлетворить…

— Что, и он тоже?! — ужаснулась я.

Лоретта подняла голову, огляделась вокруг, увидела кронпринца со сжатыми кулаками напротив напряженного оборотня. Немного подумала — и снова решила полежать!

— Мы только изучали яйца! — запротестовал оборотень.

Немая сцена.

Через пару минут прозвучал тихий шипящий вопрос Адена:

— Чьи?..

Дурдом на проводе!

— Мадам бин Гоблих! — воззвала я, решив не усугублять ситуацию. — Расскажите нам, что мы делали все вместе вчера!

— Так вас еще и трое было? — окончательно разъярился Грэг и по-простецки цапнул айра за грудки.

Изуверка Кэт хлопнула жидкими ресницами на разъяренного наследника престола, попыталась улыбнуться дрожащими побелевшими губами и улеглась в обморок рядом с графиней. Лоретта подвинулась, освобождая место.

До меня дошло — мужики банально хотят подраться! И не важно, какая для этого найдется причина, даже если она выеденного яйца… Тьфу!

— А ну стоять! — заорала я, наконец сообразив, во что именно ввергаю страну. — Ничего у меня не было! — Для пущего эффекта добавила: — Ни с кем!

Грэг бросил оборотня и подскочил ко мне:

— Серьезно? А та ночь?! Может, ты и с айром все забыла?

Я внимательно окинула взглядом начинавшего злиться не на шутку Риммо и заявила:

— С ним бы я точно не забыла!

Оборотень расплылся в довольной улыбке. Грэга перекосило.

Бедняга айр! Просто он меня еще плохо знает. Я припечатала:

— Если бы я после этого вытаскивала отовсюду колючки — это бы всенепременно врезалось бы мне в память и отпечаталось у него на физиономии!

Грэг с Аденом на полном серьезе начали рассматривать лицо сьена.

Я закатила глаза, мысленно плюнула и пошла домой. Что бы я ни сказала, становилось все хуже и хуже.

Грэг спохватился только тогда, когда я уже углубилась в кусты.

— Александра! — затрубил коронованный отпрыск и ломанулся за мной лосем в гоне, топая, будто медведь-переросток. И это принц? Мутант, блин! — Если ты сейчас уйдешь, то между нами все кончено!

— Между нами все кончено! — согласилась я, не оборачиваясь.

Кстати, нас никто не собирался оставлять наедине. Вслед за нами в кусты стадом тупых баранов потащились все остальные. Ну да… чтобы подслушивать и подглядывать, хотя только у моего телохранителя был повод тут находиться.

— Я совершенного серьезно! — пригрозил мне Грэг. — Еще один шаг — и…

В ответ я сделала пять скачков вперед.

— Ты меня слышала?! — заорал кронпринц. — Если ты сделаешь хоть один шаг…

Я пробежала пяток метров. Пошагала на месте. Подпрыгнула. И вопросительно уставилась на него.

— Вот и умничка, — обрадовался наследник престола. — До тебя все-таки можно достучаться!

Разозлившись окончательно, я обежала вокруг него пару раз. Промаршировала взад-вперед. Поскакала на одной ножке.

— Попробуй еще перепрыгнуть, — с плохо скрываемым ехидством посоветовал мне айр из кустов.

— Не получится, — с глубоким сожалением отвергла я эту идею, вытряхивая из волос веточки и листики. — Если только взять штурмом, разрушить и потоптаться сверху.

— Святотатство! — Канцлер полез грудью защищать наследника. — Ваше высочество, пожалуйста, отойдите в сторону. Я все возьму на себя!

Я переводила взгляд с одного на другого и понимала: безумие заразно! Оно зашло уже слишком далеко и останавливаться не собирается.

— Грэг, — пошла я на мировую, чтобы взять временную передышку. — Нам нужно поговорить!

— Не сейчас! — проявил абсолютное отсутствие логики кронпринц. Уставился на меня, как ревнивый муж на горячо любимую, но неверную жену. — Лучше расскажи мне, что ты делала с айром наедине!

— Кактусы сажала, — поведала я, честно глядя ему в глаза.

— Зачем? — озадачились все. Даже те, которые маскировались в кустах.

— Популяцию увеличивала, — бойко отрапортовала я. — А потом мы ловили ежиков…

— Мадам учительница, — раздался в кустах громкий шепот Стрига. — Чем вы нас кормили, если я этого не помню?

— Овсянкой, — недоуменно ответила Изуверка Кэт, залегая в кустах и готовясь к обороне.

— Значит, на нас этот продукт действует как наркотик, — задумчиво размышлял айр. Воспрял: — Нужно срочно послать сообщение ринаду и изъять всё из продажи. То-то я смотрю, в последнее время молодежь налегает на эту кашу!

— И зачем вам были нужны ежики? — буравил меня взглядом Грэг, потеряв всякое чувство меры и логику.

— Мы кормили их кактусами и натравливали на змей. — Широко открытыми глазами я смотрела на мужчину, сложившего на широкой груди руки, и ждала, когда он сообразит. Не дождалась. Мозг отправился в отпуск…

— И?.. — подтолкнул он меня к рассказу.

— Мы потом скрестили два вида, — закусила я губу, чтобы не засмеяться. — И получили пару метров колючей проволоки.

— Гениально! — выдохнули из других кустов голосом Адена. — Надо попробовать — это ж сколько металла можно сэкономить!

В мою башку стукнула нездоровая и жестокая мысль — всех прибить и прямо здесь закопать. Кровожадность во мне подняла голову, разворачивая флаг и транспарант. И разворачиваясь с ним сама во всю ширь. Но тут проснулся здравый смысл и тихо сообщил, что при успешном исходе данного мероприятия копать мне придется всю оставшуюся жизнь. Кровожадность плюнула, бросила транспарант с лозунгом «Бей всех — потом рассортируем!» и начала активно сворачиваться обратно.

— Вы этим ночью занимались? — продолжил допрос Грэг, окончательно поехав мозгами. — Как можно кормить ежиков кактусами ночью? Их же можно перепутать!

— Днем! — не моргнула я глазом.

— При графине? — не отставал от меня ревнивец.

— Да вроде что-то такое было… — стала я припоминать сервировку стола.

— До графина мы не дошли! — громко подсказала мне из зеленого укрытия Катрация.

— Вы тоже там были? — поднял бровь кронпринц. — С ежиками и кактусами?

— Нет, — отрицательно покачала я головой. — Мадам скорей олицетворяла змей.

— Александра! — До кронпринца наконец что-то дошло. — Быстро за мной!

— Можно подумать, что сейчас ты не сказал это второй раз, — пробурчала я, пятясь.

— Стоять! — рявкнул взбешенный мужчина.

Я оглянулась, увидела пенек, подскочила к нему и забралась, чтобы стать чуть-чуть выше и придать себе авторитета.

— Отстань от меня! — Подпрыгнула. — Мне никто не будет приказывать! — Еще один прыжок.

Пень не выдержал насилия. Издав жалобный звук, он начал разваливаться. Каким-то чудом я успела спрыгнуть на землю. Но и это еще не все! Из пня с жужжанием вылетел целый рой ос.

Мама моя родная! Я таких огромных сроду не видела. Это же не осы — это желтые слоны в черную полосочку, каждая размером с мой мизинец! Они зависли в воздухе перед моим лицом, словно рассматривали.

— На первый-второй рассчитайсь! — вырвалось у меня.

Осы чуть подумали и перестроились.

Я очумело моргнула и сползла на землю со стоном:

— Говорили мне — внебрачные связи до добра не доводят! Только я думала — это о другом…

— Саша, — вломился в кучу ос Грэг. — С тобой все в порядке?

— Нет, — всхлипнула я. — Со мной не все в порядке!

— Нам нужно поговорить! — припечатал кронпринц, стоя в центре жужжащего роя.

— Прямо здесь? — понурым голосом поинтересовалась я такой самоубийственной настырности.

— Да! — не отступал кронпринц. — Это место ничем не хуже другого. По крайней мере, ты сидишь и не собираешься никуда отступать.

— Вы слышали? — полюбопытствовала я у насекомых. Осы сформировались в голову, которая покачалась в знак согласия. — У меня стресс, а этот проходимец хочет поговорить!

Осы мне посочувствовали и ополчились на Грэга, показав ему кулак.

— Это покушение! — отреагировал канцлер, выскакивая из кустов и врезаясь в самую гущу роя. Осы приняли его радушно и начали выяснять, сколько ему нужно добавить яда.

— Пожалуйста, не кусать! — предупредила я. — Он сюзерена защищает. К нему нужно относиться с уважением.

Осы прониклись и уважительно отпинали Адена к ближайшим кустам.

— Занято! — сказали оттуда хриплым голосом айра.

Грэг протянул мне руку:

— Пойдем поговорим и отдохнем.

Осы разнервничались, бросили канцлера и зависли между нами.

— К осиным укусам хорошо прикладывать лук или картофель, — поведала я всем и никому.

— Сашенька, — присел рядом кронпринц. — Я понимаю, ты злишься на меня…

— Но иногда может возникнуть аллергия, — гнула я свою линию. — Тогда…

— Мне очень жаль, что так получилось, — сообщил мне Грэг.

— …приходится делать трахеотомию, — закончила я фразу, посмотрев на мужчину пустым взглядом.

— Я должен оградить тебя от дворцовых интриг, — не умолкал ученик мага.

— …При трахеотомии делают дырку в горле и вставляют трубку для дыхания, — бубнила я.

— Ты бы оказалась в большой опасности, — объяснял Грэг. — Тебя могли бы убить из-за этого!

— Можно подумать, что с таким характером ее не убьют и без дворца! — рявкнула из кустов тетя.

— Не скажите, — отозвался оборотень. — С таким характером она уморит любого раньше, чем он сделает ей больно!

— Это все потому, что мадемуазель Мориз плохо учит правила этикета! — заверила из дальних кустов Катрация.

— А вы знаете, что укусами лечат радикулит? — громко поинтересовалась я. — И лежание на холодной земле предполагает появление этого недуга! Вам всем нужно сделать профилактику! Фас! — скомандовала я осам. — Но без фанатизма!

Насекомые прониклись. Слетали к каждому кусту и посчитали. Потом разделились на пять частей. Четыре пошли выяснять — может ли среднестатистический человек поставить мировой рекорд в беге, а пятая часть отделила меня от Грэга жужжащей занавеской.

Пока кронпринц пытался обойти «железный занавес», ко мне подошел телохранитель, безмолвно поднял на руки и понес к дому. Я прятала лицо у него на груди и делала вид, что не плачу.

— Ты все равно меня выслушаешь! — крикнул мне вслед Грэг, сражаясь с осами магией.

Но мне уже было все равно и следовало подумать о будущем…

 

ГЛАВА 28

— Мадемуазель Александра! — теребила меня противная горничная Ванда. — Немедленно вставайте! Сейчас же! Вас ждет мадам графиня!

— Можно чуть позднее? — пробормотала я чуть слышно, по-страусиному засовывая голову под одеяло. — У меня дистрофия совести и выпадение нахальства…

Тут на меня обрушился поток холодной воды, промочивший постель и заставивший вскочить и открыть глаза. Совесть взяла декретный отпуск, а нахальство проснулось, вернулось обратно и решило срочно размножиться, заняв все тело без остатка.

Причем глаза я открыла одновременно с хирургическим прижиганием беспардонности у горничной Лоретты. Просто швырнула в нее комок пламени и чуть-чуть проредила высокую прическу, украшенную заколкой. Совсем чуть-чуть… до черепа.

— Убийца! — взвизгнула Ванда. И, заливаясь слезами, полетела ябедничать графине.

И что такого случилось? А не надо было меня провоцировать! Я после вчерашнего нервнобольная и больно нервная!

И вообще, здесь слуги просто распустились! Мало того что шпионят на каждом шагу, так еще и стараются напакостить. Типа я не замечу и не узнаю. Счас! Я сама побывала в шкуре прислуги и прекрасно знала, кто и когда сумел отпороть мне кружево на подоле платья; откуда возникла подпалина от утюга на спине пеньюара; почему можно ошпариться водой для умывания и замерзнуть, принимая ванну…

Количество пропавших кружев, ажурных чулок и дамских шпилек вообще не поддавалось исчислению. Солили они их, что ли?

Жаловаться тете было бесполезно. Графиня всегда отделывалась одной изумительной фразой: «Вы не умеете обращаться с прислугой! Челядь просто выполняет свои обязанности!»

Если так же строили коммунизм, то тогда мне понятно, почему мы живем при капитализме! Теоретическом, ибо с практикой у нас всегда плохо. Пока мы будем «закладывать вон ту фиговину на эту хреновину» и чинить все, начиная от стен и заканчивая ракетами, кувалдой или молотком, а также думать, что «авось» — это главный двигатель прогресса, то жить мы будем… наверное.

Поразмыслив философски, пришла к естественному выводу… мне еще хуже — тут абсолютная монархия и: «Все будет так, как я сказал!»

В перерывах между грустными выводами я оделась и без особой охоты потащилась к тете на разборки.

Лоретта валялась в будуаре на широкой атласной полосатой кушетке и изображала скорбь всего мира: и этого и загробного.

— Доброе утро, тетя! — радостно поприветствовала ее я, сообразив, что если кому-то хуже, чем мне, то я еще поживу.

— И это ты называешь «добрым»? — простонала графиня, держась одной рукой за голову, второй обмахиваясь надушенным платочком. — Зачем ты спалила Ванде волосы?

— Случайно, — пожала я плечами.

— А она сказала, что умышленно, — вредничала графиня, занюхивая фразу платком.

— Ну-у, если она сказала-а-а, — протянула я. — Свидетелей не было, значит — шансы пятьдесят на пятьдесят. Отсюда делаем вывод: это было случайно, но с умыслом…

— Александра, — простонала тетя. — С таким характером ты навсегда останешься старой девой!

— И что в этом плохого? — изумилась я. — Лучше быть старой девой, чем старым козлом! И вообще… — Я присела рядом с Лореттой и принялась загибать пальцы. — Никаких грязных вонючих носков, никто не вытесняет тебя с кровати своим эго, не выдирает одеяло, не нужно готовить еду целый день, чтобы тебе потом сказали: «Так, я перекусил, а где обед?..» И все в том же духе. Кому от того, что я стану старой девой, будет плохо?

— Хватит! — Графиня попыталась меня удушить. — Ты не понимаешь, какая на тебе лежит ответственность!

— За что? — вскинула я брови.

— За мир! — патетически воскликнула тетя, ломая руки. Доломалась до того, что сама в них запуталась.

— Я и спрашиваю: за что? За что мне так страдать? — пояснила я, отодвигаясь от гордиева узла из тетушки.

— Неблагодарная! — Лоретта все же расцепилась, дотянулась до столика и швырнула в меня толстой книгой.

Я поймала. Книга раскрылась на картинке, где четыре толстые тетки нескромно тыкали пальцами в четырех мужиков, один из которых подозрительно напоминал подушечку для иголок из айра. Оборотень экзальтированно щурился и пытался дотянуться до тетки. Отомстить хотел, что ли?

Помимо всего прочего, по углам картинки парили упитанные младенцы в набедренных повязках из памперсов и жевали погремушки в виде горнов.

— Это кто? — поинтересовалась я.

— Пресветлая Царица в день ее пришествия, — недовольно ответила Лоретта. — Здесь она благословляет четыре расы нашего мира.

— Как все запущено, — пробормотала я себе под нос, отчетливо понимая: если бы меня благословила такая тетенька, то я бы просто не выжила! Мужики вон еле стояли, где уж мне-то…

— А теперь о главном! — таинственно сказала графиня, принимая трагическую позу гидры. — Как ты объяснишь вчерашнее происшествие?

— Никак, — пожала я плечами.

— Тогда тебе объясню я! — зловеще пообещала тетя голосом укуренного маньяка со стажем.

Я насторожилась. Обычно после этой фразы раздается безумный смех за кадром и главный злодей начинает длинно и витиевато излагать свою теорию завоевания мира.

— Если ты останешься с Грэгом, то тебя убьют на третьи сутки, — заявила мне Лоретта. Потом подумала и исправилась: — Нет, на вторые. Отравят.

— Зачем?! Почему? — Я несколько удивилась. Лихо у них тут! Сегодня — официальная любовница, завтра — труп!

— На то есть тысяча причин, — тоном утомленной солнцем старой придворной кокетки вещала графиня. — Все их перечислять долго и утомительно. Но основная — политика. Есть определенный расклад сил, и никто не допустит к телу наследника не пойми кого в качестве фаворитки. — Вздохнула. — Ни одна политическая партия на это не пойдет.

— Другие перспективы есть? — нахмурилась я, наотрез отказываясь глотать всякую ядовитую гадость. Так можно и цвет лица испортить!

— Есть. — На лице Лоретты нарисовалось нескрываемое наслаждение, переходящее в эротический экстаз. — Выйти замуж!

— Может, лучше в Академию? — выдала я другую альтернативу.

— И сразу к Грэгу в постель? — позлорадствовала тетя. — И через два дня в могилу? — Решительно взмахнув рукой: — Нет, только замуж!

— А в монастырь? — выродила я третий вариант.

— Не возьмут, — хмыкнула гер Дальвинг. — Потому что я первая буду свидетельствовать о потере тобой чистоты и целомудрия. В таких случаях ждут решения преосвященной матери Феодоры и приличного взноса в казну монастыря.

— И?.. — Я почувствовала недоговоренность.

— Этих денег я не дам! — неистовствовала тетя. — А поскольку содержание тебе начислено из личных средств его высочества, то и решать будет он. Так что ты идешь прямиком в постель Грэга, а оттуда через два дня в могилу.

— Тогда пускай сразу травят, — заявила я. — Зачем так усложнять себе жизнь?

— Но никто не знает, как на тебя подействует яд или лишние ножи в организме, — распиналась тетя. — Потому что ты Спящая. Может, спалишь все дотла…

— Но никто и не знает, как на меня подействует муж! — возразила я. — Может, я тоже спалю все дотла…

— Пали, мне не жалко, — неожиданно согласилась Лоретта. — К тому моменту ты уже выйдешь из-под моей опеки и отвечать за тебя будет твой муж…

— Подумать можно? — спросила я, пытаясь сообразить, как бы одной маленькой попой занять два места в партере — и замуж не выйти, и на кладбище лежа не прогуляться.

— Можно, — согласилась графиня, снова элегантно укладываясь на кушетку. — До завтра.

— А что будет завтра? — на всякий случай поинтересовалась я. Ну вдруг тетушка что-то новое скажет?

— Замуж, — любезно пояснила Лоретта. — У меня есть на тебя все права, и я с радостью передам их кому-нибудь другому. Тем более мне поступило два с половиной предложения насчет твоей руки и сердца.

— Почему с половиной? — изумилась я странной арифметике.

— Айр попросил лишь сердце, и к нему из приданого только блюдо, — предельно жизнерадостно оскалилась тетя. — А теперь иди и все хорошо обдумай!

— Какой непритязательный, — оскорбленно пробормотала я, удаляясь к себе.

По дороге мне встретилась обиженная Ванда с выжженной тропой среди волос (читай — готовой беговой дорожкой для вшей и блох!). Ее вид навел меня на интересную мысль. Я так обрадовалась, что даже извинилась перед горничной.

— Простите великодушно за доставленное беспокойство, дорогая Ванда, — вцепилась я клещом в пострадавшую. — Мне очень неловко, что я обеспокоила вас своим неудачным поступком. Не соблаговолите ли простить мне мою дерзость? Впредь обещаю не тревожить вас своими внезапными актами насилия…

Ванда вытаращила глаза и упала в обморок.

— Хорошие поступки обычно остаются непонятыми, — сделала я логичный вывод и пошла искать Альма.

Телохранитель обнаружился около моей комнаты. Блондин в кожаной безрукавке прислонился к стене, мечтательно закрыв глаза, но, как только я появилась в начале коридора, сразу услышал и выжидательно подобрался.

— Мы идем в гости! — радостно сообщила я. — Тут недалеко, на другом конце улицы…

Альм настороженно посмотрел и отрицательно покачал головой.

— Но это же сразу за парком! — надулась я. — Грель-Девон, двенадцать.

Телохранитель все еще упорно не желал участвовать в моей авантюре.

— Тогда я пойду сама! — бодрячком заявила я ему, разворачиваясь и делая шаг в сторону лестницы.

На мое плечо тут же опустилась тяжелая рука, лишившая меня возможности передвигаться. Я подумала и обернулась к нему с магическим пламенем в руках.

Глаза Альма расширились. На минуту мне показалось, что у него изменился зрачок, став вертикальным, но, наверное, все же померещилось… Мужчина уставился на мои руки с таким неописуемым выражением… будто хотел немедленно отхватить по самые плечи и со смаком обглодать.

Я подавила в зародыше желание попятиться и спрятать руки за спину. Поинтересовалась:

— Это достаточно весомый аргумент «за»?

Альм неохотно кивнул, зачарованно не спуская глаз с пламени. Мужик выглядел одурманенным, будто кобра факирской дудочкой, по-моему, даже покачивался, подобно чешуйчатой гадине.

Быстренько загасив огонь, поймала уже прояснившийся, необъяснимо довольный взгляд телохранителя, словно его накормили целым тортом. Оставив рефлексии на эту тему на потом, я уверенно кивнула, приглашая на выход.

Телохранитель потряс головой, словно выходя из транса, следом вцепился в свою шевелюру руками, ероша длинноволосую гриву. Опять потряс головой, как стукнутый пыльным мешком из-за угла…

— Если ты уже поймал свой непонятный кайф, — надулась я, — может, мы уже пойдем?

На этот раз Альм кивнул с необыкновенно счастливым видом. Сначала он остановил меня на выходе, на четверть часа смотался за угол, потом вернулся и показал знаками: можно!

И мы пошли по цехам… в смысле в гости к канцлеру. Правда, без приглашения.

У меня совсем не было уверенности, что он встретит нас с распростертыми объятиями. Хоть бы собак не спустил — и то ладно… Нет, пожалуй, собак все-таки не спустит, Грэга побоится. Тот его потом сам так покусает, что любой бультерьер устыдится и пойдет себе заказывать дополнительную опцию — вставную акулью челюсть.

Альм галантно усадил меня в двуколку и взял поводья.

Никогда я не понимала этих аристократов! Ну почему, почему нужно обязательно пять шагов проехать, если можно их спокойно пройти? Это точно так же, как дома в туалет на «линкольне» прокатиться. Хотя… знавала я одного умника… этот фрик по никому не известной причине сие заведение посещал исключительно на роликовых коньках и с разбега. Угу. И почти всегда с разгона промахивался. После пятого разбитого унитаза и шестого перелома конечностей папа отобрал у экстремала ролики и прочел целую лекцию на тему, почему так поступать нельзя. Вряд ли тот понял, но физически воспротивиться не смог за неимением роликов. Хотя не смолчал! Диалог протекал так…

Загипсованный Серега выслушал нотации и спросил:

— Это потому, что ты не умеешь и завидуешь?

Папа раздул грудь и тут же вознамерился доказать сыну, что отцы умеют… Короче, вскоре в гипсе уже лежали вместе.

Это я к чему вспомнила? К тому, что нельзя поддаваться на провокации.

Итого, когда мы с телохранителем подъехали к дому, на крыльце громадного величественного особняка шла непонятная массовка с участием слуг. Были слышны выкрики:

— Х-ха! Тьху! Козлина! Сам такой! — и сочные удары.

Человек шесть в разноцветных ливреях сцепились около входной двери и мутузили друг друга с дивной резвостью и чисто русской широтой души и размахом, выкрикивая непонятные лозунги и призывы к маевке.

— Зато у твоей фифы ноги кривые! — орал дюжий лакей в красной униформе с золотым позументом, тыкая кулаком в более мелкого коренастого мужика в синей ливрее с серебряным кантом.

Тот с гиканьем и радостными криками пинал противника в живот. Наконец, решив отдышаться, шагнул в сторону со словами:

— Ноги можно скрыть платьем, а чем скроешь ваше косоглазие?

Вокруг этой кучи-мала мельтешили еще несколько человек в зеленых ливреях с серебряным позументом и безуспешно пытались прекратить это безобразие.

Поскольку все были при деле и нас никто не встретил, я решила доложить о себе сама и выразительно посмотрела на Альма. Телохранитель намек понял и, легко спрыгнув с облучка, вломился в тусовку ярым ледоколом.

Для начала Альм разделил драчунов на две части. Потом педантично рассортировал всех по цветам. Следующим этапом сделал грозный вид и погрозил пальцем.

Очухавшийся зеленоливрейный вспомнил о своих обязанностях и помог сойти мне с двуколки. Так же трепетно меня сопроводили в дом под зорким присмотром телохранителя.

Уже за практически закрытой дверью раздался дружный рев:

— Бей косоглазых!

— Лупи кривоногих!

— Похоже, сегодня все мужики чего-то нанюхались, — сделала я вывод. Поспешный, замечу…

В холле дрались, как на шпагах, зонтиками две молоденькие благородные девушки. Рядом с ними аристократично вцепились друг другу в волосы две почтенные матроны. Аристократично — в смысле они драли друг друга за космы кончиками пальцев, изящно отставив в сторону мизинцы.

Зрелище было ошизительным.

Рыженькая девушка в платье цвета шоколада нападала на соперницу, выкрикивая:

— У меня преимущество! Гер Шантэ читал мне стихи на балконе! При луне и в одиночестве!

— Твоя дочь — шлюха! — отреагировала одна из дам старшего возраста. — Она осталась наедине с мужчиной!

— Я там была! — заявила мамаша. — Маскировалась в кустах и все видела! Именно поэтому маркиз просто обязан жениться на Милисанте!

— Счас! — отозвалась худенькая брюнетка, кося глазами. — Маркиз два раза танцевал со мной у всех на виду и даже поднял мой носовой платок! Он мой!

Я едва неприлично не захохотала. Ну действительно, смешно слушать. Танцевал на виду… два раза… стихи читал на балконе… поднял платок…

Детский лепет на лужайке!

— Нет! Он пробовал меня поцеловать!

Я чуть не рухнула. У меня уже начались конвульсии. А без чулка на ноге — навечно опозорена? В старые девы или монастырь?..

— А мы с ним читали книгу в библиотеке! Наедине!

— Врешь! Он редко бывает в библиотеке!

Отсмеявшись, я приняла наконец вертикальное положение.

Та-а-ак! Понятно… это явились по душу Адена ярые сторонницы брачных уз. И судя по тому, что объект вожделения отсутствовал, — он был сильно против этой одноразовой акции.

— Как ты думаешь, — прошептала я Альму, — если я ему помогу и распугаю этих… претенденток, то он должен быть мне благодарен и не выкинет из дома сразу, а?

Телохранитель кивнул и показал знаками: типа ежели что, то он маркиза сам выкинет из дома. Своими руками.

— Это черное рейдерство! — строго сказала я. И рванула грудью на баррикады.

Для начала я обошла по стене развлекающуюся боями без правил аристократию и поднялась по беломраморной лестнице на три ступеньки. Заняв высоту таким образом, я придала себе внушительности и, повысив голос, спросила:

— Прошу прощения, дамы, а что вы тут делаете?

Соперницы расцепились и уставились на меня, тяжело дыша. Наконец одна из мамаш отмерла и визгливым голосом поинтересовалась:

— Вы кто?

— Невеста, — сладко улыбнулась я, демонстрируя полный комплект клыков, данный мне от природы.

— Чья? — насторожилась вторая матрона.

— Маркиза, — еще шире улыбнулась я.

— Не может быть! — воскликнула косоглазенькая. — У меня на него планы!

— А у меня — его брачное обещание, заверенное лично его величеством, — любезно пояснила я, сдувая пылинки со своего рукава.

— Это нечестно! — заявила рыжая. — Зря я, что ли, полчаса мерзла на балконе и скучала от этих отвратительных рифм! Требую за это награду! Обручальное кольцо!

— Не выйдет! — хмыкнула я и подняла руку с одним из колец Спящей. — Кольцо у меня — а значит, претендентка одна! Я! Сами убедитесь!

— Мама! — заорала брюнетка. — Сделай что-нибудь! Я хочу замуж!

— Вы самозванка! — заявила мама. — Мы вас не знаем!

— Давайте знакомиться, — добродушно предложила я. — Александра гер Мориз, племянница графини гер Дальвинг, нахожусь под королевским патронажем.

— Пошли отсюда, — решительно схватила маманя поцарапанную Милисанту и потянула к выходу.

— Ну почему? — заныла доченька, пуская слезы и сопли на ярко-желтый туалет.

— Потому, что с нашей милой акулой Лореттой может связываться только смертник, которому нечего терять! — заявила мама, вытаскивая упирающееся чадо наружу. — Она хуже волкодава! Пока насмерть не загрызет — не угомонится! Пойдем, у нас еще в запасе есть граф гер Вашлеп.

— И нам тоже пора, — засуетилась вторая мамаша, стискивая розовощекую доченьку в крепких объятиях и умело затыкая той рот. — У нас еще два визита. Передавайте графине большой привет! — И погарцевала в направлении выхода.

— Мама! — возмутилась косоглазая дочь. — Только не говори, что мы пойдем к геру Мавролик! Там наверняка уже ошивается Полин, а у меня против нее шансов нет!

— Не беспокойся, доченька, — утешила ее мама. — Трина, мне по секрету за очень большие деньги сообщили, что в город вернулся граф гер Араффис.

— У него ноги кривые! — занудила Трина, но послушно потащилась вслед за мамашей, поминутно оглядываясь и пытаясь убить меня взглядом на месте.

— Значит, у вас с его светлостью есть что-то общее, — жизнерадостно заявила «добрая» мама. — А такие браки благословлены на небесах! — И скрылась из виду.

— Прекрасно! — обрадовалась брюнетка, потирая руки. — Пошли скорее, пока никто не перехватил! — И тоже испарилась.

Откуда-то из-под лестницы выполз помятый дворецкий и дрожащим голосом осведомился:

— Вы по приглашению или с визитом, мадемуазель?

— Мадемуазель Александра уже уходит, Рамон, — раздалось сверху.

— И даже чаю не нальете? — мило поинтересовалась я, поднимая взгляд на спускающегося по лестнице канцлера. — Я, можно сказать, вам жизнь спасла!

— Вы только что испортили мне жизнь, — хладнокровно сообщил неблагодарный Аден. — Мало мне вчерашнего представления, так вы еще устроили сцену на бис! Уходите, вам нельзя здесь оставаться! Вы компрометируете и себя и меня.

— А так? — Я приложила руку ко лбу и попыталась изобразить обморок, сползая на ступеньки.

Меня поймал Альм и весьма настойчиво всучил в руки канцлеру. Практически насильно.

— Красочно, — заявил мне Аден. — Но со мной не сработает. Я не хочу иметь еще больше проблем с кронпринцем.

— Значит, не хочешь поговорить? — открыла я глаза и посверлила взглядом подбородок канцлера. — По-хорошему?

— Нет, — покачал гер Шантэ головой. — У вас есть еще варианты, как меня заставить?

— Есть! — обрадовала его я. — Я твоя родственница!

— Бред! — фыркнул Аден. — Я знаю до двенадцатого колена всех своих родственников. Тебя среди них точно нет!

— Даже среди пропавших? — подняла я бровь и достала из декольте ожерелье Спящей.

Канцлер обалдело посмотрел на драгоценность, потом на меня, потом на кольцо на моей руке и как-то странно зашатался.

Меня успел поймать Альм, а сам Аден близко познакомился со своим полом. Что поделаешь — жара, стресс…

 

ГЛАВА 29

— Ваше высочество, разрешите доложить! — Серый от испуга солдат прикрывал ладонью рассаженную скулу.

— Что на этот раз? — Принц прекратил фехтовальные экзерсисы и снял маску.

— Ваше высочество, известная вам особа опять пропала!

Принц, сцепив зубы, ждал продолжения.

— Похоже, новый телохранитель — засланный шпион! Он вырубил наших людей и увел даму гер Мориз в неизвестном направлении.

— Как давно это случилось?

— Несколько часов назад!

Кронпринц отшвырнул тренировочную шпагу и стал молча стягивать перчатки. Со словами:

— На сегодня все! — кивнул своим учителям фехтования и расстегнул защиту.

Камердинер помог принцу снять толстую, простеганную ватой куртку, после чего Грэг-Мануэль, пуская пар ноздрями, резво двинулся в сторону своих покоев, раздавая на ходу спешные распоряжения:

— Труби сбор! Собрать мою охрану! Привлечь собак-нюхачей! Мы обязаны ее найти!

Секретарь принца, долговязый прыщавый юноша, взвыл:

— Но как же посольство айров, ваше высочество?

— На этот раз обойдутся без меня! — зло отрезал Грэг, молниеносно переодеваясь и пристегивая перевязь с боевой шпагой. Провел рукой по лицу, будто стирая что-то невидимое. — Саша важнее. — И надел серую атласную маску.

— Но его величество велели…

— Скажи его величеству, что я безнадежно пьян и не хочу портить имидж королевства! — снасмешничал кронпринц и помчался огромными скачками к выходу, сопровождаемый отрядом личной охраны.

— Этого не может быть!!! — Маркиз сидел на ступеньках, держась за голову и покачиваясь из стороны в сторону. — Потому что этого не может быть никогда!

И вот это я выслушивала уже второй час. Интонация и завывания были разные, но сам текст и покачивания являлись величиной неизменной. Какой-то вечный двигатель, раскудрить его налево!

В сторонке, с закрытыми глазами меланхолично притулился телохранитель — наверное, медитировал.

Наконец мне надоело, я потрясла лорда-страдальца за плечо, привлекая внимание, и полюбопытствовала:

— Ты больше ничего не хочешь спросить?

Аден поднял на меня полные надежды глаза и спросил:

— Откуда ты это умыкнула?

— Обижаешь, — насмерть обиделась я. Глаза наполнились слезами, нижняя губа задрожала. Но в мои планы не входило проливать горючие слезы перед посторонним… родственником. Кое-как справившись с собой, я шмыгнула носом и заявила: — Вот это «умыкнутое» было приложено к моему замороженному телу двести лет кряду. Если уж меня не нашли раньше, то вряд ли подкинули. Весьма странно было бы наблюдать картину, когда злоумышленник на цыпочках крадется в пещеру, чтобы подбросить драгоценности вмерзшей в лед девушке устойчиво синего цвета. Не так ли, маркиз?

У мужчины первый шок перешел в последний и грозил обнулиться до исходника. Я подождала, когда сработает перезагрузка. Этот процесс ни в коем случае нельзя прерывать — чревато длительным зависанием. Спустя какое-то время гер Шантэ гер Тримм что-то посчитал на пальцах, потом этими самыми пальцами потыкал в меня, пожевал губу, наморщил лоб и выдал сакраментальное:

— Ты Спящая?

Какой своевременный вывод! Умиляюсь!

— Не знаю, — пожала я плечами. — Как меня только за последнее время не называли! Но могу сказать точно — когда я проснулась, на мне это написано не было, и никто не озаботился оставить в пещере паспорт, билет партии «Ледниковый период йоги» или хотя бы объяснительную записку злоумышленника, устроившего мне длительную криотерапию.

— Пошли! — внезапно подорвался Аден и, схватив меня за руку, потащил по лестнице вверх.

Я затрепыхалась за ним, путаясь в юбках. Альм оживился и помчался на нами, не выпуская объект из виду.

— Он всегда за тобой ходит? — возмутился канцлер, чуть сбавляя шаг.

— Да, — произнесла я, переводя дыхание.

— Кто он тебе? — выдал удивительной мудрости вопрос гер Шантэ.

— Гувернантка, — ответила я. — Нос вытирает, по голове гладит, не позволяет посторонним мужчинам меня скомпрометировать.

— А разве он сам тебя не компрометирует? — поперхнулся Аден. — Он тоже мужчина.

— Ну-у-у-у, — задумалась я. — Тетя принимала его на службу как телохранителя, а не как мужчину. Так что эту опцию он вырубил и не включает.

— А-а-а, — дошло до потенциального родственника. — Выходит, он тебя охраняет по найму?

Не прошло и года! Аллилуйя! Еще каких-то жалких три-четыре часа — и он признает меня своей родственницей! Но покойной, потому как к этому знаменательному моменту я уже окочурюсь!

— Есть другие варианты? — Нет, я понимаю… не каждый день на голову неизвестная родня падает, но нельзя же тормозить до такой степени! У меня такое чувство, что на канцлера упал как минимум мамонт.

— Мало ли, — загадочно произнес гер Шантэ. — Всякое в нашей жизни бывает…

— Ты этим с Грэгом поделись, — беззлобно посоветовала я. — Ему понравится! Гарантирую!

Аден вжал голову в плечи.

На площадке третьего этажа нас встретила служанка. Эта юродивая, уставившись на меня расширенными глазами, завыла сиреной скорой и пожарной помощи (угу, одновременно!) и хлопнулась в обморок. Рядом тут же нарисовался представительный усатый дворецкий с подносом, полным тонкого фарфора. Правда, о качестве посуды я судила, как археолог, — исключительно по осколкам, потому что дядя, разглядев причину переполоха, выпустил из рук поднос и уставился на меня широко раскрытыми глазами, натужно порываясь сотворить дрожащими пальцами знак Пресветлой Царицы.

— Понятно, — прошипел канцлер и потащил меня дальше.

Мы на бешеном аллюре ворвались в семейную галерею и галопом доскакали до одного из портретов. Остальных мне на бегу просто анонсировали.

Выяснилось: суровый гигант в рыцарских доспехах — второй герцог Тримм. Имел проблемы с женой, друзьями и ядом. Пытался совместить несовместимое и объять необъятное. Когда удачно совместил жену с другом, то ему в остатке выпал яд.

Подросток лет шестнадцати, в сползающей герцогской короне и чрезмерно широком для мальчишечьей шеи воротнике — Оресс, сын второго герцога Тримма, третий герцог по счету. Обожал женщин. Каждый раз умело заменял старую версию на новую, при этом не забывая делать свои демоверсии. В результате настрогал двенадцать детей от шести жен. Скрываясь от искушения обзавестись седьмой супругой, построил этот дом. Хотя… скорей всего, это шестая благоверная заперла герцога здесь под замком, отрезав муженька от разлагающего женского влияния и всяческих соблазнов.

Потом последовал долгий видеоряд всех двенадцати детей и шести жен. На некоторых женских портретах были пририсованы усы, бороды и рога.

Я уже начала откровенно зевать, запутавшись, кто кому и когда наступил на ногу, сколько раз двоюродная племянница фыркнула в чашку с чаем дяде и почему у него от этого развились подагра и слабоумие. Но тут канцлер дотащил меня до…

На старинном портрете была изображена… я. В красном платье, в хорошо знакомых драгоценностях, с архаичной прической. Но точно я! Сходство поразительное, вплоть до родинки над левой бровью.

— Лиссандра гер Тримм, любимая внучка Оресса, старшая дочь его младшего сына, — тихо сказал маркиз, пока я широко раскрытыми глазами смотрела на своего двойника, который был моложе на целых двести лет. — Девочка родилась почти под конец жизни герцога и стала его последней радостью.

Неслышной тенью мелькнул телохранитель, вставая рядом со мной. Он внимательно рассматривал изображение, сравнивая нас.

— Оресс умер, когда юной Лиссандре исполнилось десять лет, — продолжал рассказывать семейную историю Аден. — Горе так потрясло девочку, что довольно средние до этого способности волшебницы превратились в редкий по мощи дар. Дар поразительно сильный, но… неустойчивый. Количество устроенных ею в родовом поместье пожаров превысило все разумные пределы.

— Это мне знакомо, — прошептала я, все еще не в силах оторвать взгляд от портрета. — Как они справлялись с этим бедствием?

— Дед нанял ей лучших учителей, — сказал маркиз. — После его смерти родители Лиссандры продолжили эту традицию и предоставили ей все возможности для обучения магии.

Мне показалось, что маркиз замешкался, словно не желая открывать что-то важное.

— Что ты недоговариваешь? — повернулась я к нему.

— Видишь ли… — замялся Аден. Вздохнул, неохотно признаваясь: — Лиссандра пропала без вести незадолго до собственной свадьбы. Семья была уверена — девушка сбежала с любовником, на это косвенно указывала и пропажа семейных драгоценностей. — Маркиз кивнул на ожерелье, уже занявшее место на моей шее. — Хотя для всех остальных была озвучена версия похищения.

— Насколько ценные эти вещи? — спросила я, пытаясь хоть что-то вспомнить.

— Они бесценны, — признался гер Шантэ. — Гарнитур принадлежал еще супруге основателя династии герцогов Тримм и передавался из поколения в поколение. Считался семейной реликвией…

— Я его… украла? — прошептала я сквозь зубы, отказываясь в это верить.

— Нет-нет, что ты! Вовсе не так, — к моему немалому удивлению, покачал головой Аден. — Оресс подарил гарнитур Лиссандре как раз перед своей смертью, на ее десятилетие. При этом рассказал какую-то легенду, но ее никто не запомнил, сочтя глупым чудачеством старика-маразматика. Вспомнили об этом эпизоде только после исчезновения девушки и сокровищ… только уже никто не мог восстановить дословный текст легенды за давностью лет.

— Кто я? — потерялась я в обилии информации, уже не понимая, где заканчивается Лиссандра и начинается Александра. Или наоборот?

— Как мне ни прискорбно сие признавать, — поджав губы, но лукаво блестя серыми глазами, произнес Аден, — ты моя престарелая родственница. Правда, хорошо сохранившаяся, — весело хохотнул. — Хотя в вашем возрасте, мадемуазель, вам положены трость и маленькая собачка.

— Можешь выдать мне трость, — несмело улыбнулась я. — Зато на собачке сэкономишь — я кусаюсь гораздо лучше!

— Подожди, — Аден уставился на меня. — Ты моя родственница?

Та-ак. Съемки фильма «Тупой и еще тупее», пятая часть.

Я кивнула, подтверждая.

— Лиссандра гер Тримм? — уточнил канцлер.

Я пожала плечами в ответ, беспомощно глядя на телохранителя. У того вообще случился снос крыши, судя по всему. А как еще можно охарактеризовать бессмысленное, с моей точки зрения, бормотание и кручение фиг на пальцах?

Похоже, ответа Адену и не требовалось, потому что он начал рассуждать дальше:

— И ты же являешься Спящей?

— Типа того, — осторожно подтвердила я, не понимая, к чему он клонит.

— Таким образом, — завершил свою логическую цепочку маркиз, — Спящая принадлежит дому Тримм!

— И что? — уставилась я на него. — Итог всего этого?

— Лиссандра! — внезапно поднял меня за талию и закрутил маркиз. — Это же прекрасно! Через столько лет ты нашлась! Невероятно! Это чудесный сюрприз!

Можно подумать, любящий дядюшка! Тьфу, тьфу, сгинь, нечистая сила!

— Могу я узнать, по какому поводу веселье? — раздался сзади нас сердитый голос.

Аден замер со мной в руках и повернулся на звук голоса.

— Братец, ты, кажется, должен быть сегодня во дворце на приеме?

Я сползла по канцлеру, словно по стволу дерева, выкрутилась из захвата и тоже развернулась, чтобы посмотреть, кто там такой грозный выискался.

Передо мной стояла слегка устаревшая, до сих пор не подвергшаяся апгрейду версия канцлера, но гораздо более серьезная и жутко нахмуренная, в напудренном парике с буклями.

— Здрасте! — пискнула я, пряча руки за спину.

Герцог поправил на груди тяжелую цепь, не удостоив меня даже взглядом, и снова обратился к брату:

— Прием отменили. Там начался переполох с айрами. — Хмыкнул. Поднажал голосом: — Итак, я жду ответа!

— Ты не поверишь! — Аден схватил меня за руку и чуть ли не волоком потащил к портрету. — Смотри! Правда, одно лицо?

— Допустим, — меланхолично согласился герцог, внимательно поизучав портрет, а потом отсканировав меня. — Ну-у так… есть что-то общее…

— «Общее…» Общее?! — передразнил канцлер. — Это же Лиссандра гер Тримм! Наша родственница!

— Ты сделал этот поспешный вывод только на основании старинного портрета? — изумился глава семьи. Насмешливо уронил: — С ума сошел! Подумаешь, какое-то сходство! Эдак любая самозванка может прийти и потребовать быть включенной в семейное дерево Триммов на основании портретного сходства.

Я обиделась и разозлилась:

— Знаете что! Сами раскорячьтесь и сидите на своем родовом дереве — хоть плодоносьте, хоть гадьте сверху! А с меня хватит!

— Лиссандра! — ледяным тоном окоротил меня Аден. Обратился к брату: — У нее нашлись те самые фамильные драгоценности, пропавшие двести лет назад. — Притронулся к ожерелью на моей шее.

— Это вызывает только один вопрос: где вы их взяли, мадемуазель? — фыркнул герцог. — Украли? Скопировали?

Можно подумать, не они бросили несчастную женщину в качестве ледяной консервы на двести лет! Хороши р-родственнички! Врагам таких не пожелаю!

— Там их уже нет! — фыркнула я в ответ, поправляя шляпку. Добавила: — Если у кого-то шея длинная, как у жирафа, и до него долго доходит… То сообщаю прямо — вы мне не нравитесь тоже! И я к вам в семью не набиваюсь! — И, круто развернувшись, пошла к Альму.

— Лиссандра, стой! — попытался остановить меня канцлер.

— Я — Александра гер Мориз! — рявкнула я, оборачиваясь. — Попрошу не обзывать меня всякими другими именами и фамилиями!

— Вот как? — сощурился герцог. — Так это вас разыскивают слуги и стражники королевского дворца, включая личную охрану кронпринца?

— На здоровье! Это их проблемы! — отрезала я. — Пусть ищут!

— Мадемуазель! — набычился герцог. — Пока существует хотя бы призрачная возможность, что вы принадлежите к нашей фамилии, вы будете послушны королевской воле!

— А то что?! — удивилась я. — Лишите наследства? — Обвела руками галерею. — Так я на него еще и не претендовала!

— Нет, — усмехнулся господин и повелитель местных угодий. — Или я доставлю вас туда под стражей.

Я задумалась. С одной стороны — все складывается совсем не так, как мне хочется. С другой — возможно, следует взять тайм-аут и еще раз надавить на этого Фому неверующего с помощью канцлера. Главное, избавиться от опеки графини, плавно переходящей в насильственный брак. И от чрезмерно пристального внимания Грэга.

По глубоком размышлении, мне льстила заинтересованность кронпринца, и чувства к нему еще не совсем умерли. Вернее, совсем не умерли… Но и становиться его личной игрушкой-марионеткой я тоже не хочу. Будут травить — не будут, но гастрит и язву на нервной почве точно заработаешь…

— Я поеду сама, — снизошла я до согласия.

— Прекрасно, — кивнул герцог. — Тогда я прикажу запрягать!

— Я с вами, — быстро сориентировался Аден. Брат кинул на него недовольный взгляд. Маркиз улыбнулся: — У меня все равно несколько позднее по расписанию встреча с его величеством.

— Как хочешь, — без особого восторга, лишь повинуясь высшему порядку, отступил герцог.

Младший родственник распорядился насчет кареты и галантно подал мне руку.

— Я уж как-нибудь сама, — фыркнула я. — А то отравите по дороге своим недоверием, как оправдываться будете?

И, оставив последнее слово за собой, подобрала юбки, готовая шагнуть в новую авантюру.

 

ГЛАВА 30

Меня брутально запихали в карету и зажали по бокам, словно валик. Наверное, думали, что сбегу. Да я бы сбежала с агромадным удовольствием, не вопрос. Было б куда… У меня ж сейчас такие тиски — врагу не пожелаешь!

Судите сами! Позади графиня с обручальной удавкой, впереди Грэг с эмоциональной кувалдой, где-то еще оборотень колючками по пятам шушарится и всяческие козни строит. Рядом вот законопослушные родственники, готовые мигом выдать меня на съедение кому угодно именем великой мухосранской монархии.

А на облучке, рядом с кучером восседает невозмутимый, как обелиск, бодигард. И еще большой вопрос — охраняет или стережет.

На сжатых в кулаки руках появилось слабое зеленоватое пламя, с потрохами выдающее мою нервозность. Да уж, сильные эмоции магам вредны.

Я сделала глубокий вдох и постаралась расслабиться, пряча свои кисти от спутников. Не хватало еще здесь переполох устроить. Ага. Ритуальное сожжение двух аристократов во имя свободы и равенства. Боюсь только, что потом этой свободой я буду наслаждаться в тюремной камере… или на плахе.

Маркиз почувствовал мое волнение и осторожно дотронулся до моих стиснутых рук. Опасливо:

— Лис…

Я зло зыркнула.

— Леди Александра, — исправился он. — Не стоит так дрожать. Его величество совсем не страшный.

— Точно, — поддержал Адена добрый братец. Достав мини-шкатулку наподобие табакерки, герцог набрал оттуда на ладонь щепоть и смачно нюхнул какой-то серо-зеленый порошок.

Неужели наркоман? Как все запущено!

— …Милостиво прикажет отрубить голову и улыбнется добро и ласково-ласково, совсем как я сейчас!..

Я проигнорировала умело нацеленный выпад и повернулась к маркизу.

— Ну-у, я все же первый раз с королем встречаюсь…

— Для аристократки это большая честь! — опять вставил свои пять копеек герцог.

— Хотите, уступлю? — оскалилась я, обводя расфокусированным взором атласную обивку кареты. Все ж лучше на шикарную серую обивку деревенщиной пялиться, чем подрывную диверсию потенциальным родичам устраивать! — У меня сегодня день спонтанной жалости и доброты. Порубаю на пятачки тупым ножом и потом сильно-сильно пожалею, когда шинковать буду!

— Вижу родную кровь! — обрадовался герцог, заставив меня оцепенеть с открытым ртом. — Все же есть в вас что-то от Триммов!

— Ик! — шалея от странной барской логики, согласилась я. — А если я вам пообещаю научиться пользоваться спицами для вязания и сделаю вам иглоукалывание по всему организму, вы меня окончательно признаете?

Герцог еще шире улыбнулся, кивнул и обратился к брату:

— Помнишь нашу двоюродную бабушку Эльмину?

— Ту самую почтенную леди, которая обожала вязать чепчики арбалетными стрелами? Конечно! — усмехнулся маркиз.

— И потом прикалывала свои изделия ими же, если ее подарок не нравился, — засмеялся герцог. — Это все в традициях нашей семьи, — объяснил он мне.

Я сползла по спинке сиденья.

— Тогда мне придется изобрести что-то новое, — севшим голосом пробормотала я.

— Есть варианты? — полюбопытствовал маркиз.

— Конечно, — кровожадно улыбнулась я, забыв про мандраж. — Например, выйти за тебя замуж!

— Ни за что! Я еще пожить хочу, — выпучил глаза Аден.

Герцог о чем-то глубоко задумался.

— Это твоя карма за все выходки, — сообщила я. — К тому же мы как бы уже помолвлены. — Я показала руку с фамильным кольцом. — Осталось только…

— Заказать себе катафалк, — угрюмо сказал маркиз, отворачиваясь. — Его высочество меня убьет прежде, чем я дойду до алтаря. А еще раньше кастрирует! С особой жестокостью.

Герцог сверкнул темно-голубыми глазами, впитал новую информацию и снова впал в раздумья.

— Тогда сделай меня наследницей до этого, — посоветовала я. — И спи спокойно!

— Ты мне все же родственница, — напомнил маркиз скорее не мне, а своему зарвавшемуся братцу.

— Дальняя, — влез герцог. — Для брака это не помеха.

— Ты готов от меня избавиться таким варварским способом? — ужаснулся Аден.

— Я все еще думаю, — невозмутимо ответил герцог. — Брак будет зависеть от решения его величества. Если он открыто признает Спящей нашу мадемуазель…

Мы с канцлером раззявили рты в удивлении.

— А что? — поднял бровь герцог. — Я еще способен сложить два и два. Драгоценности, появление девушки, как две капли воды похожей на нашу пропавшую родственницу, пробуждение Спящей… Все достаточно прозрачно.

— И?.. — хрипло выдавила я из себя.

— Так вот, — продолжил герцог, — если его величество открыто объявит о вас как о Спящей, то мы официально признаем вас родственницей и примем в семью.

— А если нет?! — подобралась я.

— А если нет, — коварно усмехнулся глава семьи, — то я объявлю о вашей помолвке и заодно испрошу высочайшего соизволения на вашу свадьбу. Так или иначе вы будете носить фамилию гер Тримм!

— Вам-то это зачем? — убито поинтересовалась я.

— Упустить такую возможность для повышения статуса семьи может только дурак! — отрезал герцог, выразительно глядя на брата.

— Кронпринц будет категорически против, — понуро заметил смирившийся маркиз, размышляя над сложившейся ситуацией.

— Будет, — кивнул герцог. — Но против отца не пойдет. Конечно, опасно заиметь такого врага… Только контролировать Спящую гораздо выгоднее!

— Он мой друг! — напомнил Аден, пока я собиралась с мыслями и готовилась высказать протест.

— У королей друзей не бывает, — изрек герцог. — Только союзники и враги!

— Я не позволю себя контролировать! — рявкнула я. — Я вам не кукла!

— И что вы станете делать, позвольте вас спросить? — вкрадчиво полюбопытствовал герцог, блестя глазами. — Станете королевской шлюхой? Той самой куклой, которой вы так не хотите становиться? Ждать, когда кронпринц наиграется и выкинет вас из своей постели?

— Грубо, — заметила я.

— Зато правдиво, — хмыкнул искуситель. — Куда вы после этого пойдете? Какая семья вас примет? Это при условии, что вы останетесь живы.

Я задумалась. Действительно, перспектива вырисовывалась далеко не радужная.

— И хочу добавить, — вбил последний гвоздь в крышку моего гроба герцог, — даже если его высочество выделит вам какое-то содержание из милости, то будет вынужден запихать вас в тмутаракань, чтобы вы не мозолили глаза будущей королеве.

— Есть еще вариант — Академия, — прошептала я, борясь со слезами.

— Без высочайшего повеления? — засмеялся мужчина. — Не будьте наивной. Кто вас туда пустит?

— Но я же Спящая! — сжала я зубы.

— В этом случае вас либо отдадут магам, и они запрут вас в лаборатории и выкачают досуха, — любезно пояснил герцог, — либо ордену Пресветлой Царицы, и вы снова окажетесь под замком. Будете изредка выходить в свет и благословлять верующих… после того как вас чем-нибудь одурманят.

— А у вас я под замком не окажусь? — криво усмехнулась я.

— Если правильно разыграете свою козырную карту, то нет, — сообщил мне герцог, затыкая взглядом пытавшегося что-то сказать маркиза. — Я даже дам вам рекомендацию в Академию. Обученная магиня гораздо ценнее для семьи.

— Благодарствую, барин! — прошипела я. — Я подумаю!

— Думайте быстрее, — посоветовал мне невозмутимый родственник. — Мы уже подъезжаем к Дворцовой площади.

— Примета не сработала, — печально прошептала я, невольно опуская плечи. Вот бы отблагодарить тех «доброжелателей», что меня без спросу в этот мир сунули! Оглоблей…

— Какая примета, Александра? — спросил Аден, сочувственно сжимая мою руку.

— Мне сказали — если увидишь здесь короля, то всю неделю будет сопутствовать удача, — пояснила я, грустно улыбаясь дрожащими губами. — Если это моя удача, то при невезении мне остается только быстро закопаться в могилу самой…

— Все не так мрачно, Александра, — погладил мне руку маркиз. Попытался утешить: — Мы не монстры. Просто есть некоторые вещи, которых вы пока не понимаете…

— Ваш брат объяснил мне их весьма доходчиво, — не согласилась я с обвинением в тупоумии. — Живописал во всех красках.

— Это для вашего же блага, Александра, — наклонился ко мне Аден. — Я не буду вас ни к чему принуждать. Мы можем попытаться стать друзьями…

Ага! Помню-помню. Этот стон у нас песней зовется: «Все ради тебя, дорогая!» Сплошное дежавю.

— Можно подумать, у меня есть выбор, — горестно вздохнула я.

— Выбор, Саша, есть всегда, — тихо сказал маркиз. — Главное, выбирая, не ошибиться. Если вы станете носить фамилию гер Шантэ гер Тримм — мы всегда защитим вас…

Угу. Твои слова да Богу в уши!

Карета остановилась.

— Приехали, — сказал герцог. — Соберитесь, мадемуазель, вы похожи на квашню! Гер Триммы так себя не ведут в любой ситуации, а вы хоть пока и не официальная, но все же моя родственница. И любой ваш обидчик будет отвечать передо мной!

Гайдук открыл дверцу, опустил ступеньку. Герцог выскочил из кареты и протянул мне руку, чтобы помочь выйти, неожиданно подмигивая.

— Спасибо. — Сделала вид, что принимаю чужую помощь. Сейчас этих патриархальных ослов не переубедить, а потом будет видно, кто кому наилепший друг-муж-брат-кум-сват и в каком колене. А главное — «в чем правда»… В чем их и моя польза, то есть выгода. — Я принимаю ваше предложение.

— Умница! — Показав в довольной улыбке белоснежные жемчужины клыков, то есть зубов, хищный герцог поцеловал мне руку. — Теперь вы под моим покровительством.

— Ну-ну, — только и сказала я, рассматривая громаду королевского дворца. Из огня да в полымя!

Построенное из светлого камня монументальное здание вблизи ошеломляло. К нему явно приложили руку гениальные зодчие. В первый раз я его видела издали, второй раз, когда меня едва не затоптали в толпе, — тоже как-то не до того было, но теперь я просто от всей души наслаждалась выдающимся архитектурным шедевром.

На уровне третьего-четвертого этажей белокаменное чудо было украшено красивыми капителями-полуколоннами. Купол в центре со знаком Благой Царицы на шпиле резко стремился ввысь, нависая над всей композицией, а крышу на обоих флигелях справа и слева обустроили так, чтобы по ней можно было гулять и ночью. Даже снабдили перилами.

Сложный рельеф переднего фасада волнообразно изгибался симметрично центру, то отступая на пару метров, то выдаваясь вперед. Дворец глядел на мир множеством белоснежных прямоугольных обрешеченных деревом окон, словно диковинная оранжерея.

Перед центральным входом, окруженный с трех сторон зеленью, красовался каскад мини-бассейнов и фонтанов с белыми скульптурами, лестницами и пестрыми цветочными бордюрами.

Почти у самых окон дворца посредине одиноко высились две огромные сизые ели.

Казалось, это не дворец, а застывшая песня. Поэма. Воплощенная мечта. Если внутри также красиво, как снаружи, то я завидую белой завистью тем, кто здесь живет.

Ну, очень сильно не завидую… так, чуть-чуть… самую малость.

— Александра, нас ждут! — поторопили меня братья гер Тримм. Телохранителя оставили на входе, потому как впустить его во дворец соглашались лишь под ответственность герцога и маркиза, а те, естественно, отказались. Так что немой бодигард остался дожидаться меня в привратницкой.

Галантно придерживая меня под локти, родственники провели меня через центральный вход, слегка кивая знакомым в знак приветствия. Прогнали по хитросплетениям залов, лестниц и коридоров.

Дворец жил своей жизнью. Неслышно сновали слуги, щелкали каблуками гвардейцы, громко перешептывались нарядно одетые придворные дамы и кавалеры. Мне эта деловая суета напоминала офис крупной компании, куда я пару раз приходила на интервью. Настоящий муравейник, в котором каждый выполняет свою и только свою работу… или убивает время.

— Где его величество? — спросил герцог у какого-то лощеного придворного с кипой листов под мышкой.

— В тронном зале, — почтительно ответил тот. — Принимают посольство айров. Там так уже обстановка накалилась… — покачал головой юноша. — Не могут какую-то даму найти.

— Уже нашли, — надменно поведал герцог, кивком головы указывая на меня. Предатель!

— Тогда поспешите! — всполошился кудрявый придворный. — Приказано привести, как только появитесь. Прошу!

Мы почти бегом проскакали еще несколько галерей, коридоров и переходов и оказались перед высокими, украшенными искусной резьбой с позолотой дверьми.

Юноша что-то шепнул распорядителю. Солидный мужчина выпрямился как палка, распахнул створки и громоподобным, хорошо поставленным голосом объявил:

— Девица Александра гер Мориз! В сопровождении герцога гер Тримм и маркиза гер Шантэ гер Тримм!

Два недремлющих кавалера буквально внесли меня вовнутрь. Ноги отказывались держать меня. Стали ватными и заплетались.

— И это девушка, которая разогнала целое посольство айров? — наклонился ко мне маркиз. — Возьмите себя в руки! Иначе за вас это сделают другие. Свои слабости нужно держать при себе, как память, или ваши враги сыграют для вас на них похоронный марш!

Ну это мы еще посмотрим!

Я гордо вскинула подбородок и уверенно двинулась вперед.

Приемный зал оказался самым просторным помещением из виденных мной ранее. Громадное пустое пространство, заполненное солнечным светом, свободно проникавшим из высоких арочных окон. На вощеном мозаичном паркете из драгоценных пород дерева вспыхивали блики. Светлые стены и высокий потолок создавали ощущение свободы и легкости.

В конце зала, как и положено, на возвышении стоял королевский трон. Он меня впечатлил, но в меру. Видела я в музеях и покруче.

Громадное монументальное кресло с изумрудной бархатной обивкой. Произведение искусства из светлого полированного дерева с тонкой резьбой, куда мастера вставили инкрустацию из золота и полудрагоценных камней.

Так вот, на этом троне восседал Эгвар Пятнадцатый. Вблизи король оказался не таким уж страшным. В серых глазах светился ум и нескрываемая ирония. Тонкие морщинки-лучики около глаз указывали на чувство юмора и жизнерадостную натуру.

И вообще, властедержец был довольно-таки харизматичным. Красивый, мужественный, с отличной фигурой, которую не могла спрятать королевская мантия. Я бы даже не подумала, что этот довольно молодой мужчина имеет двоих взрослых сыновей.

Кстати, около трона отирался только один наследник. Младший. Старшего почему-то на приеме не было, потому как я не смогла углядеть наследника престола ни возле отца, ни в толпе гостей, а вот младший меня просто буравил взглядом. И вообще, выглядел жутко недовольным.

Чуть поодаль болталась делегация айров в полном составе во главе с Риммо Стригом. Ради приема у монарха сьен приоделся, как всегда, во все черное, но в этот раз мрачный цвет был разбавлен золотой вышивкой.

Увидев меня, айры зашевелились и принялись чуть ли не облизываться… Довольно плотоядно, замечу.

Наша троица остановилась в шагах десяти от трона, и мужчины склонились в глубоком поклоне, а я присела в реверансе, мысленно благодаря Катрацию, которая вбила в меня последовательность этих движений на подсознательном уровне.

— Герцог, — произнес Эгвар. — Что привело вас к нам?

— Ваше величество, я сопровождаю мадемуазель Александру гер Мориз, — еще ниже склонился аристократ, умалчивая о причине визита.

— Прекрасно, — оживился король. И обратился ко мне: — Мадемуазель гер Мориз, подойдите к нам.

Под пристальными взглядами присутствующих я приблизилась к трону и еще раз склонилась в реверансе.

— Встаньте, дитя мое, — ласково приказал Эгвар. — Мы должны поговорить с вами о весьма важных вещах.

— Всегда к услугам вашего величества, — выпрямилась я. — Чем могу служить моему монарху?

— Видите ли, мадемуазель гер Мориз, — приступил к делу король, не разводя антимонии. — Нам поступило брачное предложение от сьена Стрига.

Я недоумевающе хлопнула ресницами и покосилась на странно довольного оборотня. Потом перевела взгляд на чем-то недовольного младшего принца.

Вопрос крутился на языке довольно-таки неприличный, но перебивать монарха было не принято и считалось более чем серьезным нарушением, карающимся полным отлучением от двора на год. Не то чтобы меня это сильно волновало, как вы понимаете, но мне не хотелось подгадить Триммам, коль скоро они взялись прикрывать мне спину.

— Сьен Стриг, — продолжил Эгвар, — просил нас оказать великую честь и разрешить взять вас в жены, мадемуазель Мориз.

 

ГЛАВА 31

От этого известия у меня в который раз ослабли колени, и, если бы не поддержка твердой руки герцога, я бы рухнула на пол разноцветной кучкой ткани и кружев.

— Поскольку наше согласие предполагает ваш переезд в другую страну… — продолжил король, — мы хотим выслушать ваше мнение об этом шаге, мадемуазель, и принять справедливое решение, не причиняющее ущерб ни одной из сторон. Что вы скажете, мадемуазель?

Сказать? Да у меня скулы свело от злости и зубы перекосило! Сейчас во мне опять проснется какая-нибудь незнакомая мне родственница, застрявшая в генах, вытащит шашку-саблю-ножик-вилку-штопор и пойдет восстанавливать историческую справедливость к отдельно взятой девушке.

В голове крутились названия: салат оливье, холодец, заливной язык. Что еще можно на скорую руку приготовить из айров?

Стало почему-то очень жарко. Глаза присутствующих начали вылезать из орбит. Внезапно набежавшая откуда-то стража заслонила королевскую семью. Старичок придворный маг позеленел и начал делать пассы руками.

— Александра, — раздался шепот Адена. — Мы… э-э-э… горим.

— Фигурально? — не поняла я.

— Нет, на самом деле! — прошептал он. — Если вы немедленно не погасите пламя, то все наши планы сгорят вместе с вашей свободой.

Упс! Оказалось, на этот раз у меня загорелись не только руки. Над головой и плечами тоже появился ореол бледно-зеленого магического пламени. Старик-волшебник явно старался погасить этот пожар на расстоянии, но разве можно остановить бегущего бизона? А разозленная женщина гораздо хуже и опаснее, чем какой-то чахоточный бизон! Даже ураганы называют женскими именами…

Меня, можно сказать, спас герцог. Родственник встал рядом со мной и сказал:

— Александра, успокойтесь. Вы под моей защитой, и никто не причинит вам вреда. Клянусь в том своей родовой честью!

Я кивнула и с усилием загасила пламя. Все тоже угомонились. Стража по велению короля исчезла из поля зрения. Маг незаметно смахнул пот со лба и прикрыл глаза в изнеможении, облокотившись на трон. Руан, младший принц, весело мне подмигнул, ничуть не обеспокоившись случившимся. Эгвар был сама невозмутимость. Оборотни истекали слюнями и еле сдерживались, чтобы не потянуть ко мне лапы.

Герцог взял дело в свои руки и, склонив голову, вежливо испросил разрешения говорить:

— Ваше величество, могу я ответить за мадемуазель?

— По какому праву?!! — не сдержался младший принц.

Пра-а-ально! Чего стесняться? Мы здесь уже все свои!

— По праву родственника, — елейным голосом ответил герцог.

— Говорите, — махнул рукой король. — Если это относится к делу.

— Ваше величество, — встал на одно колено аристократ, приложив правую руку к сердцу. — Сегодня утром мадемуазель Мориз дала свое согласие на вступление в брак с моим младшим братом, маркизом гер Шантэ. Прошу дать свое высочайшее соизволение и не препятствовать соединению двух любящих сердец!

Оборотень при этом известии подпрыгнул, как раненная в зад антилопа, и начал стремительно щетиниться иголками.

— Это невозможно!

— Вы называете меня лжецом? — холодно осведомился герцог. — Если так, то мы с вами сможем обсудить это позднее, не в присутствии коронованных особ. Простите за дерзость, ваше величество.

— Сьен Стриг! — нахмурил брови Эгвар. — Я обещал спросить девушку о согласии! И обещание свое сдержал! Но мадемуазель выбрала другого!

— Возможно, ее как-либо заставили или принудили, — склонил голову айр, посверкивая глазами. — Девушка еще не сказала ни слова.

— Справедливое замечание, — признал Эгвар. Король повернулся ко мне: — Дитя мое, было ли ваше согласие вырвано силой или под давлением со стороны семьи Тримм?

— Нет, ваше величество, — спокойно ответила я, глядя в этот момент на будущего жениха. — Я дала свое согласие и обещание выйти замуж за маркиза абсолютно добровольно и без принуждения! Я приняла его фамильное кольцо и горжусь этим! — Подняла руку, показывая перстень.

— Был ли подписан документ об обручении и брачный контракт? — задал вопрос король.

— Нет, ваше величество, — склонился в поклоне герцог. — У мадемуазель нет близких родственников, но поскольку девушка находится под вашим личным королевским патронажем, то, может быть, вы окажете нам честь и выступите ее опекуном, засвидетельствовав подпись невесты?

— Безусловно, — довольно улыбнулся монарх, заметно расслабляясь. — Когда вы планируете официальную помолвку?

— В будущую пятницу, ваше величество, — почтительно сообщил герцог гер Тримм. — Будет ли какое-то высочайшее соизволение с вашей стороны?

— Мы желаем, чтобы помолвка мадемуазель Мориз и маркиза гер Тримм состоялась здесь, в королевском дворце, — заявил Эгвар. — В знак свободной воли невесты. После этого я дам вам аудиенцию и засвидетельствую подпись мадемуазель гер Мориз.

— Это большая честь для нашей семьи! — снова поклонился польщенный герцог.

— Вы свободны, — отпустил нас король.

Из-за трона выскочил юркий секретарь и приготовился работать собакой-поводырем, ой, то есть проводником.

Мы с герцогом поклонились, еще раз поблагодарили его величество за милость и удалились под недоброе ворчание айров. Спину мне сверил злой взгляд отвергнутого Риммо. В воздухе витало невысказанное желание реванша. Чутье мне подсказывало, что ничего не закончилось и мы еще обязательно встретимся.

Но беда не приходит одна!

Мои фронты оголились. Маркиза отсекли прямо на выходе из зала, поманив государственными делами. Будущий деверь исчез под предлогом сбора проверенных сведений, по-простому — слухов. И я осталась белой березой, что во поле стояла…

Тут в приемную с «шашками наголо» ворвался распаленный Грэг со товарищи и пронесся мимо меня в зал для аудиенций. И вот тогда я поняла — веселье еще и не начиналось!

Срочно захотелось выпить для храбрости. Но я вспомнила окончание дворовой песенки «выпила сто граммов и упала» — и передумала.

Как чуяла! Спустя какое-то время дверь тронного зала ка-а-ак хлобыстнет! Оттуда ка-а-ак выскочит местный заместитель Зевса-Громовержца по имени Грэг, метая громы и молнии, будто икру! И ка-а-ак рявкнет на придворных!

Все, кто попал под обстрел, — полегли. То есть склонились в низком поклоне. И выставили меня на полное обозрение. Пришлось признать, что я сделала неправильный выбор. Если бы я выпила, то меня бы уж точно никто не нашел, даже я. Спиртное как анестезия четко бы сработало! И вообще, в состоянии алкогольного опьянения все кажутся такими милыми, добрыми и пушистыми…

Грэг распинал в разные стороны всех, кто стоял у него на пути, и подлетел ко мне. Я огляделась — не завалялась ли где саперная лопатка. Уже пора окапываться и занимать оборону до прихода подкрепления. Но зная свою везучесть… может, сразу уйти в партизаны?

Я твердо встретила взгляд разъяренных глаз сквозь прорези серой маски. Кронпринц растянул губы в нарочитой, чуть кривоватой улыбке.

— Мадемуазель гер Мориз! — И столько упрека в тоне, обвинения. Прям греческая трагедия!

Я нервно огляделась вокруг.

— Вы кого-то потеряли? — ледяным тоном осведомился наследник. Его глаза медленно наливались кровью.

— Вы так произнесли мое имя, что мне показалось, что нас тут много, — честно призналась, приседая в положенном реверансе. — Подумала, нужно собрать всех вместе, чтобы вы к каждой не бегали, ваше высочество.

— Фиглярство вам не к лицу! Прекратите! — приказал мне кронпринц, закладывая руки за спину.

Я проводила этот его жест глазами. Надо же было удостовериться, что не задушит сгоряча. Откуда мне знать, где я в следующий раз восстану?! Может, в жерле вулкана? Двести лет замерзала, следующие двести буду экстремально отогреваться?

— Чем я могу помочь вашему высочеству? — склонила я голову. Не от насильно вколоченной кем-то рабской покорности — от нежелания встречаться с ним взглядом.

Угу. Как будто мое желание хоть кто-то учитывал.

Грэг фамильярным жестом обхватил мой подбородок железными пальцами и практически насильно заставил смотреть ему в глаза. Счас! Я опустила ресницы. Надеюсь, у него с собой спичек нет?

— Это правда? — Пальцы сжались сильнее, вынуждая меня поднять взгляд.

— Вы о чем, ваше высочество? — сдержала я свою злость, чувствуя себя донельзя униженной и оскорбленной. К тому же не выношу, когда меня хватают за лицо немытыми лапами!

— Это правда, что ты выходишь замуж за гер Тримма по своей воле? — И как сжал мне челюсть! Что-то хрустнуло. Если это мои зубы, то ему тоже придется посещать дантиста!

Я мысленно (хотелось бы по-настоящему, но челюсть была недееспособна) плюнула на этикет и вцепилась в карающую длань обеими руками, возвращая себе свое достояние, то есть лицо.

После этого сделала шаг назад, встретилась с кронпринцем глазами и с выбравшимся наружу чувством мести произнесла:

— Да! Это мое добровольное решение!

По телу Грэга словно прошла судорога. Его рот перекосило в страшной гримасе, чем-то средним между улыбкой и оскалом. Принц отпустил меня и неожиданно громко выдал:

— Это ты в кастеляншах такой дерзости набралась?

Окружающие тихо ахнули. Еще бы, такой скандал. Мезальянс!

Я молчала… просто смотрела на него, отыскивая в этом раненом звере черты любимого мужчины.

— Что смотришь? — ухмыльнулся наследник. — Забыла, как простыни мне стелила?

— Нет, — тихо сказала я. — А вот что вы сами себе сейчас стелите?

— Молчать! — рявкнул Грэг. — Такая наглость для служанки непростительна!

Придворные растопырили уши и стали подвигаться поближе, жадно впитывая разгорающийся скандал.

Я закусила губу, почувствовав, как к щекам прилила кровь. Здесь становилось очень жарко.

Ситуацию немного разрядил Аден, появившийся рядом в тот момент, когда я с трудом сдерживала рвущиеся наружу ядовитые слова и тщетно уговаривала себя, что прилюдное рукоприкладство в отношении наследника престола — не лучший способ очутиться на плахе.

— Ваше высочество, — ловко оттеснил меня в сторону канцлер, склоняясь перед сюзереном. — Вы уже познакомились с моей невестой?

— Прости, Аден, — ухмыльнулся кронпринц, дрожа от ярости. — Но, кроме этой нищенки, я никого из дам тут не вижу. Неужели ты так низко пал?

— Простите, ваше высочество? — выпрямился гер Шантэ. Тон его голоса изменился, заледеневая. — Я не совсем вас понимаю.

— Тогда я объясню тебе подробнее, — еще гнуснее ухмыльнулся наследник. Сложил руки на груди. — Эта аристократка — липовая. На самом деле она прислуживала в доме барона Летгара.

Я стояла, сжав кулаки, и чувствовала, как мне дурно, жарко и нужно что-то прохладное. Причем нужно не мне одной! Кому-то явно не помешает охладить голову. Айсбергом!

Маркиз окаменел.

А кронпринц никак не хотел угомониться. Он по-дружески положил руку на плечо канцлера и заявил:

— Если тебе так приглянулась ее смазливая мордашка, так переспи с ней и ни в чем себе не отказывай! Хотя… я бы не советовал подбирать мои объедки!

Пошел снег. Мелкий. Легкий.

Придворные сбились в кучку и испуганно зыркали на потолок.

Только два соперника ничего не замечали. Аден побагровел и выпалил:

— Ваше высочество, еще одно слово в таком тоне о моей невесте — и я буду вынужден просить вас о сатисфакции!

Но наследника понесло:

— Из-за крестьянской девки нанести оскорбление второму аристократу страны и твоему другу? Посмотри на нее! Таких на медную монету десяток!

Застелилась поземка, заставляя людей ежиться от холода.

— Остановитесь, ваше высочество! — вскинулся Аден. — Пресветлой Царицей заклинаю!

— Канцлер королевства не может быть женат на низкородной шлюхе! — добил меня Грэг, окончательно уничтожая себя в моих глазах.

Началась метель, покрывая паркетный пол белым одеялом.

Для меня эти его слова стали последней каплей, переполнивший чашу раненой гордости и оскорбленной любви. Внутри стал раскручиваться маховик пылающего гнева, переходящего в бешенство.

Спокойно, Александра, спокойно. Вдох-выдох, вдох-выдох. Магам вредны бурные эмоции? Сейчас проверим!

Отодвинув в сторону набычившегося Адена, я встала лицом к лицу с разъяренным Грэгом и позволила увидеть ему в своих глазах глубину моей боли и нанесенной обиды. А потом выплеснула чувства наружу, стоя внутри клубящегося снежного вихря.

Под ногами зашатался пол. Забренчали хрустальные люстры. Задребезжали стекла в окнах. Начала падать и биться стоящая на этажерках и столах посуда. Закричали, запаниковали люди, беспорядочно носясь по приемной.

Но для меня сейчас существовал только один человек, убивший мою первую любовь своими руками, растоптавший грязными сапогами ее нежные, слабые ростки, пройдясь черным селем по моей душе вдоль и поперек.

Я видела, как исказилось и побелело его лицо. Как Грэг судорожно пытался остановить запущенное мной землетрясение. Как расширились его зрачки от понимания, кто стоит перед ним. Стихия отталкивала его от меня, а он без особого успеха пытался двигаться наперекор ветру.

Даже необученная, я с легкостью блокировала все его попытки, выплескивая на него ураган своих обид. Молча. За меня говорила природа…

Из тронного зала выскочили ощетинившиеся айры и застыли, разглядывая меня в центре метели. Потом опустились на одно колено и окаменели, склонив головы, выражая таким образом свое почтение проснувшейся силе.

Прихромавшего в конце концов архимага не пустило дальше порога. Когда Лерон гер Силиот громко представился и с требованием остановиться попытался направить на меня какое-то хитрое заклинание, оборотни его по-тихому прижали к косяку и мирно, почти ненавязчиво в четыре руки объяснили, почему для его организма лучше и полезней сидеть совсем незаметно.

— Александра! — встревоженно тряс меня за плечи Аден. — Очнись! Успокойся! Ты разнесешь все вокруг!

Я опомнилась и встряхнула головой, останавливая самоубийственный кошмар. Увидела белые сугробы, испуганных придворных, жавшихся по стенам. Тяжело вздохнула и пожелала, чтобы этого всего не было в моей жизни. Снег исчез, как и не бывало.

Приблизилась к остолбеневшему Грэгу, бесстрастно сказала:

— Не все такие, какими кажутся, ваше ничтожество! Ваша слепая ревность погубит и вас и страну!

— Саша, — прошептал кронпринц, вцепляясь рукой в собственную шевелюру. — Что я наде…

— Александра гер Мориз! — отпечатала я. — Или же Лиссандра гер Тримм! Саши для вас больше нет, она умерла! — Повернулась к жениху: — Мы можем уйти отсюда?

— Простите, ваше высочество, — поклонился канцлер замершему наследнику. — Нам пора, пока моя невеста не впала в раж и не продемонстрировала что-нибудь еще из высшей магии.

— Да-да, — растерянно ответил принц, не сводя с меня пристального взгляда.

— До свидания, ваше высочество! — присела я в реверансе.

Ноль реакции. У наследника, по-моему, настоящий ступор. Человек выпал из реальности.

Громко, с выражением:

— Прощай, Грэг!

И, не оглядываясь, вышла из зала. Аден последовал за мной.

Выйдя из приемной, канцлер с облегчением прислонился к двери и спросил:

— Куда тебя отвести?

— На кухню, — буркнула я. — Горечь предательства хорошо заедать сладким.

Аден не стал протестовать и отговаривать. Он просто взял меня под руку и отвел на кухню, где приказал подать все сладкие деликатесы, что были в наличии. Потом выгнал на час всю кухонную прислугу.

Я рыдала у него на груди, в окружении тортов и пирожных. Мне было горько в мире взбитых сливок и сладких марципанов. Все было отравлено несправедливой обидой…

— Не плачь, Саша, — уговаривал меня Аден, вытирая мне слезы белоснежным платком. — Он просто в первый раз в жизни ревнует… до безумия и не знает, как с этим справиться.

— Гад! Сволочь высокомерная! Тварь титулованная! — судорожно сморкалась я в платок, несчастными глазами рассматривая безе с кремом и ромовую бабку.

— Ты его любишь? — спросил канцлер, отбирая у меня раздавленное пирожное и вытирая мне руки салфеткой.

— Кто? Я?! — изумилась я.

— Ну не я же, — улыбнулся гер Шантэ гер Тримм, отрезая мне громадный кусок желейного торта со свежими фруктами. — Я его и так люблю — он мой друг детства.

— Вот и люби этого сердцееда, — буркнула я, запуская ложку в лакомство. — Один. У меня выходной на весь год! Затем я возьму больничный! Потом у меня будет долгосрочный отпуск! А после…

— Я понял, — мягко успокоил меня канцлер. Издевательски перечислил: — Ты его не любишь, видеть не можешь, он гад противный. Я ничего не упустил?

— Козел и баболов! Подлец! — блеснула я глазами, облизывая ложку. Тише: — Негодяй, кобельеро, сперматозавр…

— Это не про Грэга, — терпеливо заверил меня Аден. — Он никогда в жизни себя так не вел. Дам придворных и куртизанок всегда десятой стороной обходил, словно монах. А уж такая грубость на грани полной потери самоуважения… ни в какие ворота не лезет! Вообще не в его стиле! Он, даже будучи пьяным до невменяемости, никогда себя так не ронял! НИ-КОГ-ДА!

— Хватит! — стукнула я кулачком по столу. — Есть какая-нибудь другая тема для нашего разговора? Или я опять выйду из себя, но тогда ты меня обратно уже точно не запихнешь!

— Страшная угроза, — скривился Аден, но разговор перевел, и мы начали обсуждать предстоящее торжество.

Спустя какое-то время нас здесь нашел герцог, разглядывающий кухню глазами путешественника-первопроходца.

— Вы тут надолго застряли? — поинтересовался глава семьи, с безмолвным ужасом взирая на опустевшие тарелки сластей и руины тортов.

— Пока все не понадкусываю — не уйду! — сообщила я ему.

Герцог наклонился ко мне, поцеловал в лоб и сказал:

— Добро пожаловать в семью, Александра. Можешь звать меня Леон, на правах родственницы.

Его слова после оскорблений Грэга прозвучали сладчайшей музыкой. Но если честно, я их не оценила. Просто была не в состоянии. Фразы насчет того, что меня стоит поиметь как служанку и забыть, жгли каленым железом уязвленную душу.

— Будущей, — не удержалась я. Скрывая набежавшие слезы, протянула ладошку и расщедрилась: — Меня можно Саша. — Развернулась к новоиспеченному жениху: — Тебя это тоже касается, Аденечка!

— Как ты меня назвала? — оторопел канцлер, отодвигаясь от меня.

— Ну… — задумалась я. — Наверное, ласково. Посуди сам, не Адеша же или Адуля тебя называть.

Леон еле сдерживал смех. Откашлялся и внес предложение:

— Можно еще Адуся!..

— Я тебе страшно отомщу! — завредничал маркиз. — Вот не продлю тебе ежегодную льготу на налоги, будешь знать!

— Не имеешь права, — добродушно усмехнулся герцог. — Во-первых, ты нарушишь королевский указ; во-вторых, пострадаешь в первую очередь сам, как получающий значительную часть дохода с майората Триммов.

— Выкрутился, — незлобиво попенял канцлер. — Вот незадача! И ущемить тебя нечем!

— Я сейчас могу снова расстроиться, — шутливо надула я губы, отодвигая обиду в сторону и собираясь начать складывать свою разбитую жизнь заново.

— Только не это! — запустил в меня салфеткой маркиз. — Согласен на Адусю!

— О Пресветлая! — закатил глаза Леон. — Саша, что такое ты сделала, чтобы получить такую привилегию, которой я не имею с момента его рождения?

— Оттрубила в ледовом аду двести лет, — сообщила я на полном серьезе. Спросила: — Кто платит за помолвку?

— Корона, — поведал мне герцог, подмигивая.

— Тогда пошли опустошать казну! — скомандовала я. — Мою помолвку нескоро забудут!

И как я была права!

 

ГЛАВА 32

Его высочество Грэг, не реагируя ни на чьи приветствия или окрики, стремительно прошел в собственную спальню и приказал никого к нему не впускать.

После чего кронпринц, прямо в уличной одежде и сапогах, завалился на кровать и пролежал не двигаясь много часов, вытянув руки по швам и бессмысленно пялясь в потолок. Он не откликался на просьбы слуг и не отвечал на стук придворным кавалерам. Не стал разговаривать даже со старушкой-кормилицей.

Необычный душевный настрой сына очень встревожил отца. Король, не дождавшись никаких положительных изменений в его состоянии, в конце концов вместо лекарей заявился к нему сам.

— Мануэль, ты хоть понимаешь, что ты натворил? — произнес он после того, как по его указанию взломали дверной замок.

— Понимаю, — хрипло откликнулся наследник.

— Какая девушка способна простить после того, что ты прилюдно устроил? — дожимал отпрыска венценосец.

— Никакая, — севшим голосом ответил сын, все еще глядя в потолок.

— Тогда зачем?..

В ответ — молчание.

— Их договоренность была сугубо политической акцией, без любви или теплых чувств, просто удачный повод официально отказать айрам, это ты понимаешь?

— Понимаешь… — эхом отозвался сын. — Теперь — понимаешь…

— Нет, ты выслушай меня внимательно! — разъярился отец. — Согласно документам, которые скоро будут подписаны, твоя возлюбленная будет числиться невестой двоюродного брата минимум год, максимум — пять лет. Ровно столько времени требуется, чтобы закончить эту вашу Академию. И ты можешь — нет, обязан! — извиниться. Как хочешь: хоть на брюхе ползай, хоть цветами заваливай, хоть шарады разгадывай — но попроси у девушки прощения! И если она любит, то не сразу — но простит!

— Отец, признайся честно! Ты сам бы простил? — потухшим голосом спросил Грэг, отвернувшись к стенке.

Король поперхнулся.

— Я бы — не простил! — признался честно. Подумал и вкрадчиво добавил: — Но видишь ли… женщины — они другие. Если она тебя любит и ты сумеешь найти слова, чтобы переубедить, — простит. Не сразу, но простит. А уж как дальше… зависит от вас.

Грэг повернулся и посмотрел на родителя с глубокой безнадежностью.

— Я со своей стороны торжественно обещаю тебе сделать все возможное, чтобы после помолвки брак между Александрой гер Мориз и Аденом гер Шантэ гер Тримм состоялся как можно позже, а лучше — вообще никогда, — не отводя взгляда, посулил его величество, приложив правую руку к сердцу. Мягко подтолкнул к действию: — Вставай, сын, у тебя много дел. Жизнь не закончена.

Грэг все еще лежал молча и без движения.

— Вставай и сделай все, чтобы твоя девушка не досталась другому, или ты не мой сын и в тебе не моя кровь! — громоподобным голосом рявкнул король. Уже тише добавил: — И… сынок, не дури больше. Я вижу, что она тебя с ума сводит, ты буквально одержим ею…

Принц беззвучно вздохнул.

— Но! Если не хочешь выглядеть в ее глазах распоследним негодяем — что бы ни случилось, держи себя в руках. Милостью Пресветлой Царицы тебя заклинаю, слышишь! — как бы тебе тяжело ни было, все равно держи себя в руках. Ты будущий король! Даже твоя собственная смерть — не повод превращаться в скота, — закончил свою речь его величество. Внимательно посмотрел на сына и добавил: — К тому же ты своей выходкой сильно подставил девочку. Теперь все, включая айров, знают, что она — Спящая. Как ты думаешь — к чему это может привести?

Грэг приподнялся, сел и вслепую, трясущимися руками начал расстегивать камзол.

— И не сердись на двоюродного брата. Девочка изначально действительно из их семьи, а он перед тобой ни в чем не виноват, — напомнил венценосец и с достоинством удалился.

По знаку короля в спальню вошел камердинер и помог принцу переодеться. Его высочество наскоро умылся и поспешно вышел во двор, попутно отказавшись от еды и сопровождения.

Неделя перед помолвкой прошла напряженно и очень весело.

Пока меня мучили портнихи, графиня держала круговую оборону. Дома нас осаждали оборотни и маги. Причем действовали эти две бандитские группировки очень слаженно.

Если айры ломились с цветами и подарками в дверь, то маги подсылали магических голубков в окна. Если оборотни меняли тактику и лезли на балконы, зажав во рту розочку и нацепив на себя несколько предназначенных мне побрякушек, то маги долбили парадный вход под предлогом проведения экзамена на профпригодность.

В результате в особняке графини каждый день раз по восемь меняли входные двери, стеклили окна и убирали пожеванные цветы под балконами. Внутри особняка стоял вселенский стон и, как горох из дырявого мешка, сыпались разнообразные проклятия.

Слуги уже запасались кипятком, смолой и камнями. Повар затребовал увеличить съестные запасы на случай осады. Охрана предлагала прорыть подземный ход от особняка до королевского дворца.

Посетителей теперь ощупывали на входе — после того как поймали переодетого модисткой айра. Телохранитель разрывался между окном и дверью в моей комнате, чтобы предотвратить вторжение.

После того как было совершено первое ночное нападение неопознанными личностями в масках и с иголками, Альм притащил матрас и устроился спать под окном.

Тетя всполошилась и заявила, что это неприлично! И отправила ко мне Катрацию. Мадам бин Гоблих увидела симпатичного мужчину и возжелала разделить с ним матрас. Телохранитель галантно уступил спальное место даме и устроился на ночлег под моей кроватью, куда Катрация не поместилась и сильно расстроилась. За дверью дежурило десять гвардейцев из дома Триммов.

В общем, когда на следующую ночь неустановленные личности снова полезли в окно, то наступили на училку. Мадам орала как резаная, но больше от разочарования, что не успела поймать нарушителя и не смогла на себе женить. Замечу, бин Гоблих преследовала покусителей на дамскую честь до самого забора и громко требовала остановиться, иначе грозилась провести благотворительную неделю этикета в посольстве с обязательным зачетом. Больше в темное время суток нас не беспокоили.

Венцом всему этому коллективному умопомрачению стал визит преосвященной Феодоры. Глава церкви прибыла неожиданно, распугала всех вокруг и под громкие благодарности и восхваления челяди устроилась в гостиной.

Вздрюченная непрерывными проблемами Лоретта вытащила меня из комнаты чуть ли не за шкирку, не дав привести себя в порядок после обстрела магов букетами айров.

— Вы сведете меня с ума, Александра! — пыхтела тетя. — Вам следует найти себе другое жилье после помолвки! Иначе мне придется переселиться в городскую лечебницу для умалишенных!

— Да пожалуйста! — согласилась я. — С большим удовольствием съеду от вас!

— Неблагодарная! — остановилась графиня и вперила в меня грозный взор. — Я отдала вам все, а вы так легко от меня отказываетесь!

Я зависла от ее логики, пытаясь молниеносно сообразить, что же она от меня хочет. Не додумалась. Открыла рот, чтобы прояснить ситуацию, но тут тетю понесло:

— Александра! Вы ведете себя как крайне легкомысленная персона! — И обвиняюще ткнула в меня пальцем.

— А… Э… В чем это выражается? — удивилась я, не помня за собой никаких грехов в последние пять минут. Натравленная на оборотней птичья стая с ненавязчивой просьбой пометить оккупантов за прегрешение мной не считалась.

— Вы слишком вольно вели себя с кронпринцем! — заявила Лоретта. — Вы заморозили наследника трона и шокировали всю знать королевства!

— Это вам его высочество нажаловался? — фыркнула я. — А про то, что он меня шлюхой назвал, — не сказал? Забыл, наверное. Жаль, а такой молодой… Я думаю, нужно повторить лечение: от мороза нет склероза!

— Кронпринц обозвал вас непотребным словом? — нахмурилась Лоретта. — Прилюдно? Какой позор! Какое несоблюдение норм поведения в обществе!

— Я как бы не совсем понимаю… — завелась я.

— Он был должен… нет! просто обязан отвести вас в сторонку и очень тихо выразить вам свое неудовольствие! — пояснила рассерженная тетя. — Теперь все будут знать, что я прикрываю ваше низкое происхождение! Какой стыд!

— Угу, — подтвердила я. — Нужно срочно вынести ему свое порицание! И лучше всего в физической форме.

— Это может быть воспринято как покушение, — с долей сожаления вздохнула тетя. Прокрутила что-то в мозгу и воспряла духом: — Но я знаю, как я поступлю! Немедленно еду во дворец!

— Скатертью дорожка! — доброжелательно напутствовала я ее.

Я злорадно улыбалась, чувствуя себя отомщенной. Крестная Фурия поквитается и за меня, и за себя, и за того парня! Я в ней не ошиблась — дорогому принцу грозит столкновение с тяжелым танком. Насколько знаю Лоретту, она его переедет и не заметит…

Графиня развернулась, готовясь к войне, потом зачем-то повернулась ко мне опять и спросила:

— И чем вам не нравится мой дом?

— Хммм, — озадачилась я, не представляя, как правильно выразить свои претензии. — Скажем, обслуживание…

— Поясни! — нахмурилась тетя, вытаскивая за ухо из-за портьеры пронырливого лакея.

Все как обычно — нас подслушивали, в чем я ни минуты не сомневалась. Вопрос только в одном — кто именно платил за сведения. Наверное, те, кто продался, стали многостаночниками.

— Ах ты, негодяй! — возмутилась Лоретта, топая ногами на побагровевшего слугу. — Ты уволен!

— Пощадите, ваша светлость! — Несчастный упал на колени и попытался облобызать подол платья хозяйки. — У меня пятнадцать детей!

— Немедленно покинь мой дом — за расчетом придешь завтра к дворецкому! — не поддалась тетя. — Вон отсюда, а то получишь! — Изнеженная графиня прицелилась и как снайпер пнула в мягкое место уползающего на карачках лакея. — В двадцать лет — пятнадцать детей?! Аферист!

Возмущенная тетушка проследила за отбытием слуги и повернулась ко мне:

— Времена пошли! Никому нельзя верить! И ведь не скажет, подлец, от кого мзду брал!

— Это уже не важно, — махнула я рукой. — Сюда набежало столько шпионов, что умывание кипятком и принятие ледяной ванны на этом фоне тускнеет.

— ЧТО?!! — взорвалась Лоретта. — В моем доме! Без моего ведома?! Ну все! Фантор, ко мне!

— Упс! — прозвучало грозовое предупреждение, сейчас накатит девятый вал или даже целое цунами. Мне даже стало немного жаль тех, кто попадется сейчас под руку моей дорогой Фурии.

Графиня не стала себя ограничивать домашними разборками. Она так разошлась, что практически в одиночестве вынесла мозги новой делегации магов, помешавших ей выйти из дома. Потомственная аристократка выдала:

— Если вы немедленно не уберетесь отсюда, то к вам придет пушистый зверек голубого цвета и отметится своей наследственностью на всех ваших родственниках по материнской линии!

Меня снесло от хохота. Выпученные глаза уважаемых (не мной) магов сейчас напоминали мне трубки калейдоскопа, в которых никак не сложится мозаика.

— Александра! — крикнула Лоретта, заметив меня. — Вас ждет преосвященная Феодора! Поторопитесь!

Тех магов, которые еще соображали после выпада тети, это известие ввергло в раздумья, мрачность и сильное недовольство. Видимо, маги и церковь вели скрытые боевые действия за власть над умами электората.

— Уже иду! — заверила я графиню и поспешила на встречу с одной из самых могущественных женщин страны.

Феодора, попивая чай, поджидала меня на диване в гостиной и напоминала добрую бабушку из сказки. Такая же сахарная и мягкая. Как леденец. Как бы не обломать зубы… Только выцветшие от старости голубые глаза портили благообразную картину. В них светились ум и стальная воля.

— Здравствуйте, матушка Феодора! — склонилась я перед ней. — Чем могу быть вам полезна?

Глава церкви окинула меня внимательным взглядом, ласково… по-волчьи улыбнулась и, похлопав морщинистой рукой по кожаному дивану, пригласила:

— Присаживайся, дитя мое!

Я вежливо уселась на краешек и со всем прилежанием приготовилась к новой порции лапши.

— Поскольку ваша с маркизом помолвка, — с приветливой улыбкой сообщила мне старушка, — стала очень важным событием, то мой долг провести с тобой беседу о Пресветлой Царице. Надеюсь, дитя, ты позволишь мне стать твоей духовной наставницей?

— Это так любезно с вашей стороны, — потупила я глаза, понимая, что сейчас идет отчаянная драка за влияние на Спящую. Кто быстрее заполучит меня, тот и будет править этим миром. Бойцы не подозревают только об одном весьма немаловажном обстоятельстве… мной очень трудно управлять!

По крайней мере, моему преподавателю философии, успешно заморочившему мозги всему потоку, это в свое время не удалось… После фразы Анаксимандра Остаповича:

— Учитывая, что апофеоз мысли вселенского масштаба претерпевает закономерные изменения, стремящиеся к деструктивному воздействию на мозжечок отдельно взятого индивида, становится вполне логичен тот факт, что отдельные социальные группы экзистенциально не могут быть восприимчивы к такого рода воздействиям. А потому нелишним стало бы изучение узкоспециализированной литературы, посвященной методике использования торсионных полей и взаимодействию с эгрегорами как отдельной составляющей системы энергетического взаимообмена… — пробки выбило у всей группы.

Только у меня одной возник закономерный вопрос:

— В наш век банальной эрудиции каждый индивидуум отрицает тенденцию интегральных эмоций и не каждый локально мыслящий индивидуум способен игнорировать экзистенциальные тенденции парадоксальных эмоций. Как вы это объясните с точки зрения торсионных полей?

После этого мне поставили зачет до конца года и больше на занятия не пускали.

Феодора погладила меня по руке и вручила одну из гравюр, которые принесла с собой. На картине пышнотелая брюнетка, задрапированная в прозрачную занавеску, нежно улыбалась валяющимся рядом с ней в диком восторге айрам.

Хммм… Интересная у них религия…

— Пресветлая Льятенира спускалась на землю четыре раза, — зажурчал убаюкивающий голос Феодоры. — Первый раз она родила четверых айров — и назвала это время летом…

Я прикусила язык, чтобы не спросить — от кого. Решила не углубляться в подробности.

Феодора сунула мне вторую гравюру с Льятенирой, но блондинкой. Рядом с ней расположились мужественные блондины с лицами, иссеченными шрамами. Я присмотрелась внимательнее. Один из участников этой ассамблеи был мне хорошо знаком. Просто одно лицо с моим телохранителем! Я выжидающе уставилась на духовную наставницу.

— Второй раз она пришла, и родились у нее демоны Тираля, сразу пятеро, и назвала она это время зимой…

О как! Какая прелесть! Под моей кроватью собирает пыль тиральский демон. И ведь ничего не сказал, паразит! Ах да! Он же у нас не разговаривает…

Мне подсунули третью гравюру с той же пышечкой, но уже с рыжими волосами, в окружении мужчин с ярко выраженными, мощными, заметно выдающимися вперед челюстями и неровными зубами.

— В третий раз Пресветлая Царица явилась весной, и тогда появились равены, — пояснила мне Феодора.

— А что у них с челюстями? — не поняла я.

— Ничего, — пожала сухонькими плечами глава церкви. — Просто эта раса разговаривает свистом. Видимо, так распорядилась их прародительница, для удобства их речевого аппарата.

А по-моему — это фефект фикции! Надо было скобки на зубы ставить в детстве для выравнивания!

Мне досталась последняя картинка. Льятенира с разноцветными волосами протягивала руки к людям.

— Мы, люди, — сказала Феодора с заметным сожалением, — появились последними и стали осенью.

— Для чего вы мне это рассказываете? — недоумевала я.

— Дитя мое, — сжала мои ладони в своих духовная наставница. — К моменту появления людей Льятенира жила в браке с одним из своих первых потомков — айром. Поэтому в храме традиционно их изображают рядом с Пресветлой, и считается, что они наши прародители. Потом она вернулась на небо и с тех пор наблюдает за своими детьми сверху.

— И?.. — все еще не понимала я.

— Мы — последние в списке, — грустно улыбнулась старушка. — Только с помощью твоих сил и возможностей люди смогут уравновесить ситуацию.

Я молча слушала.

— И лишь с помощью мудрых наставников ты сможешь достичь духовного совершенства и послужить своей расе, — завершила Феодора. — Такое могущество не может оставаться без присмотра старейшей и мудрейшей жрицы, которая убережет тебя от опрометчивых поступков.

Намек более чем ясен. «Сдайся мне со всеми потрохами, и я буду тобой пользоваться, как и когда захочу». Вся беда в том, что я не хочу. Если уж выбирать, кто будет пользоваться, так лучше уж Грэгу отдаться. Хоть удовольствие получу… когда хорошенько отомщу за унижение.

— Благодарю вас, матушка Феодора, от всей души, — поблагодарила я старушку. — Сейчас у меня голова идет кругом из-за помолвки. Но я обязательно подумаю и сообщу вам о своих выводах.

— Не ошибись, дитя мое, — со скрытой угрозой посоветовала Феодора, поднимаясь. — Пресветлая Царица милостива, но она не всесильна и может не успеть помочь в сложных ситуациях.

Угу. Сиречь быстро ползи сюда, пока мы тебя сами не придавили!

— Я буду очень усердно думать, — пообещала я.

На этой ноте мы и расстались с еще одной претенденткой обзавестись Спящей в подсобном хозяйстве. Глава церкви отправилась плести свои интриги дальше, а я помчалась распутывать свои проблемы.

 

ГЛАВА 33

В пятницу утром за нами заехали братья гер Тримм и повезли нас с графиней во дворец подписывать мою купчую. Я настолько нервничала из-за встречи с королем и наследником, что пропустила практически все слова, обращенные ко мне, когда заинтригованные аристократы пытались завести беседу.

Когда до всех дошло, что меня тут нет, невесту оставили в покое и общались между собой, не вовлекая меня в разговор.

Из кареты меня, можно сказать, выковыривали консервным ножом. Потому что я отчаянно хотела остаться внутри и цеплялась за все подряд: двери, окна, шиньон графини, подушки, обивку, за то, что осталось от шиньона графини…

— Саша, — наклонился ко мне Леон, понявший мое состояние. — Его высочества сейчас при дворе нет. Его величество отправил наследного принца с поручением, которое займет все время наследника до вечера.

Я приободрилась и вышла в люди. С остальными я легко справлюсь!

— Не могла ты еще поспать! — ворчала Лоретта, поправляя остатки прически. — Лет сто. Тогда с тобой возился бы уже кто-то другой!

Я проигнорировала беззлобный выпад. Никогда тетя не упустила бы возможности поучаствовать в такой авантюре и урвать свой кусочек власти и славы!

Легкой походкой, в платье гранатового оттенка, отделанном по лифу и линии бока широкой золотисто-черной тесьмой, я шла к кабинету его величества, уверенно ступая по ковровым дорожкам.

— Александра гер Тримм! — объявил о моем приходе придворный, низко склоняясь перед внучкой третьего герцога гер Тримма, волшебницей и, по трагическому совпадению, легендарной Спящей в горах.

Я на секунду замешкалась, расставаясь со своей прошлой жизнью…

Прощай, Золушка, — ты отлично чистила камины! Прощай и ты, кастелянша, — твоя недолгая, но яркая карьера навсегда останется в моей памяти! И ты, наивная бедная родственница, поверившая в сказку о крестной фее, прощай и отойди в сторону — пришел мой черед играть главную роль.

С гордо поднятой головой и расправленными плечами я вошла в кабинет. Кроме Эгвара в помещении присутствовали двое придворных, проворно вскочивших и поклонившихся при нашем появлении.

Мы с графиней присели в реверансе, мои спутники склонили головы.

— Присаживайтесь, — велел король. — Нам предстоит долгий разговор.

Все расселись.

Его величество окинул присутствующих зорким взглядом, улыбнулся мне и начал:

— Я внимательно изучил брачный договор и внес туда ряд поправок.

Леон заволновался, но промолчал.

Благоразумный. С королем спорит только тот, кто хочет стать короче на голову.

— Я категорически настаиваю на отложенной на время обучения свадьбе, — заявил монарх.

Я облегченно вздохнула. Герцог огорченно хмыкнул. Маркиз радостно улыбнулся скуксившейся графине.

— Необученная Спящая опасна для всех! — изрек Эгвар. — Поэтому мадемуазель Александра будет учиться столько, сколько нужно для постижения своих сил и возможностей.

Все промолчали.

— В свою очередь, — продолжил король, — я беру мадемуазель гер Мориз гер Тримм под свое высочайшее покровительство и отдаю ей земли, некогда принадлежащие семье гер Тримм…

Канцлер с братом подпрыгнули в креслах. Видимо, жирный кусок мне перепал.

— …Графство гер Коэль. В полное и безраздельное пользование, — выдал монарх. — Собственность мадемуазель не может перейти в руки ее мужа, но может быть унаследована ее детьми.

Судя по выражению лиц братьев, лучше бы их лимонами накормили.

— Также мадемуазель гер Мориз гер Тримм становится владелицей дома в столице, на улице Мозьер, — не останавливался его величество.

Тетушка ахнула и поникла. Скорей всего, на эту собственность она зарилась сама.

— До конца обучения мадемуазель гер Тримм, графиня гер Коэль будет находиться под покровительством короны, и любое нелицеприятное действие, произведенное в ее сторону, будет рассматриваться как покушение на члена королевской семьи! — припечатал его величество и откинулся в кресле, довольно постукивая пальцами по подлокотникам. — У кого-то есть возражения?

Возражать дураков не нашлось, и герцог с маркизом начали перечитывать брачное соглашение. Мне тоже дали экземпляр, после того как я попыталась отнять у канцлера его листочки.

После прочтения мы с маркизом поставили подписи на трех экземплярах, один из которых достался мне, второй — жениху, третий будет храниться у короля. Герцог и графиня расписались как свидетели.

Его величество черканул самолично хозяйской рукой монаршую волю и сообщил:

— Дело сделано! Всех поздравляю, и все свободны. Мадемуазель гер Тримм попрошу остаться.

Мои спутники и секретари вымелись из кабинета, оставляя нас с королем наедине.

Эгвар тяжело вздохнул, потер лоб и сказал:

— Саша, я сожалею, что так произошло с моим сыном. Он поступил неподобающе — и как наследник престола, и как мужчина. Я хочу принести свои извинения от его и своего имени.

Мне стало очень неудобно. Что говорят в таких ситуациях?

— Спасибо, ваше величество, — тихо сказала я. — Я принимаю ваши извинения.

А вот про Грэга я ничего не говорила!

— Но не прощаешь? — проницательно задал вопрос монарх.

Я потупила глаза.

Слишком свежа рана. Слишком больно. Слишком рано. Слишком…

— Понимаю… — Его величество встал, сделав мне знак сидеть. Прошелся от стола к окну. Вернулся, встал позади меня и положил расслабленные руки мне на плечи. — Не имею права тебе приказывать, Саша, — сказал он. — Но прежде чем вынести окончательный приговор, пойми мотивы поступков виновного. Шрамы моего сына…

Меня аж подорвало от возмущения. Вскочив ошпаренной кошкой, я выпалила:

— Вы что, все с ума посходили?!! Какие шрамы? Ну какие шрамы?! Пара ниточек на лице? Так только к лучшему, меньше бабы охотиться будут! Они и так ему житья не дают, шалавы придворные, хоть скипидаром его мажь!

Эгвар долго изучал мое возмущенное, раскрасневшееся от гнева лицо. Потом поцеловал меня в лоб со словами:

— Спасибо, дочка.

Напряжение спало, я обмякла. Король галантно усадил меня в кресло и лукаво сообщил:

— Кстати. Когда ты, Саша, висела на воротах, я подумал о тебе как о крайне легкомысленной особе.

Я покраснела и промямлила что-то вроде извинения:

— Простите, что разочаровала… В тот момент я спасала свою жизнь, а в подобной ситуации сложно казаться обаятельной.

— Ты меня скорее поразила, — усмехнулся монарх. — Такая воля к жизни!

— Вы удивитесь еще больше, ваше величество, — пообещала я. — У меня много скрытых талантов. О них даже я не всегда знаю.

— Нимало не сомневаюсь, — подыграл король. Посторожел: — А сейчас серьезно! Курт! — крикнул.

Открылась потайная дверь, и в кабинет просочился абсолютно незаметный мужчина. Такого не разглядишь в толпе, не узнаешь при встрече… Хамелеон, одним словом. Точнее — человек-невидимка.

— Мадемуазель, — обратился ко мне монарх, — это Курт — мой доверенный секретарь для особых поручений. Он будет всегда рядом. При любой проблеме или опасности связывайтесь с ним незамедлительно.

— К-как связываться? — начала заикаться я, когда Курт поднял на меня блекло-синие мертвые глаза профессионального убийцы.

— Я буду всегда рядом, — прошелестел серый, бесцветный голос. — Мадемуазель стоит только крикнуть мое имя — и я приду.

Ужас какой! А если у меня горло перехватит? Или голос пропадет? Или заикаться стану? И вообще, по моему личному мнению, этот защитник гораздо страшнее обидчика!

— Спасибо, — выдавила я с трудом. — Я могу идти?

— Идите, мадемуазель, — милостиво отпустил меня король. — Увидимся вечером на балу в вашу честь. Оставьте мне один танец.

У меня подкосились ноги. Хуже меня танцевал только связанный бегемот. Чую, вечером пришьют мне покушение на королевскую семью!

Неверным шагом я покинула кабинет и попала под перекрестный огонь гер Триммов и графини.

— Какая честь! — экзальтированно восклицала Лоретта, прижимая руки к груди. — Такой свадебный подарок! Может, и за меня похлопочешь?

— Если бы свадебный, — ухмылялся канцлер, видя, как бесится герцог, которому не перепало лакомого кусочка в виде этих земель. — А то — личный! Может быть, изменишь условия договора?

— Это несправедливо! — бушевал Леон. — Ни свадьбы, ни приданого! Хоть что-то семья может получить?

— Может. — Я кивнула какому-то чрезмерно подобострастному придворному, усиленно подтиравшему пол лбом от чересчур низких поклонов. — Только для этого нужно договориться с его величеством. Хотите попытаться?

Желающих не нашлось, и мы благополучно отбыли восвояси. Во избежание любого рода конфликтов братья проводили нас с графиней до дверей, хотя никаких экстремистов рядом не отиралось. Что казалось весьма подозрительным.

— Мы прибудем вечером, дорогие дамы, — пообещал герцог, прощаясь и сбегая по ступенькам.

— Храни тебя Пресветлая Царица, — поцеловал меня в висок маркиз и погнал вприпрыжку догонять брата.

— Проводи меня до спальни, Саша, — попросила тетя, тяжело опираясь на мою руку. — Я что-то очень устала за последние дни. Столько треволнений…

Мне стало жалко тетю и стыдно, что за маской высокомерной аристократки я не разглядела человека. Одинокую, в сущности, женщину, старающуюся выжить и не дать возможности отправить себя в забвение.

Я отвела Лоретту в ее спальню. Вместе с кудахчущей над хозяйкой Вандой помогла ей лечь в постель. Поблагодарила за помощь и пошла проведать Дарвиля.

Гвардеец, прикованный ранением к кровати, мне страшно обрадовался и попытался изобразить из себя учтивого кавалера и присесть в приветствии.

— Ой! — Весьма витиеватое «здравствуйте!» у него получилось. Просто Цицерон!

— Лежи спокойно, воздыхатель, — присела я на краешек кровати и взяла крупную мужскую ладонь в свои. — Как ты себя чувствуешь?

— Намного лучше, мадемуазель, — поведал Дарвиль, глядя влюбленными глазами. И что он во мне нашел? От остальных только и слышно: «посредственная внешность», «десяток на медяк». Может, Дарвиль отрастил третий глаз и углядел во мне за имиджем Спящей пресловутую женскую изюминку? Хотя мне сейчас не до сухофруктов…

— Прекрасно, — обрадовалась я. — Видишь ли, я вскоре переезжаю в другой дом, и мне бы хотелось, чтобы ты поехал со мной и занялся охраной меня… или дома… или нас обоих.

— Почту за честь! — склонил голову Дарвиль. — За вами, мадемуазель, я пойду в любое место.

— В любое не надо, — засмущалась я. — Иногда человеку нужно уединение. Мне поговорить о тебе с тетей? Или ты сам?

— Я не подчиняюсь госпоже графине, — удивил меня гвардеец. — Поэтому не о чем говорить. Куда вы, туда и я.

— И кому ты подчиняешься? — проявила я закономерную подозрительность.

— Его величеству королю Эгвару Пятнадцатому! — отрапортовал Дарвиль, вытянувшись на кровати во фрунт и чуть ли не отдавая честь.

Проблема в том, что, кроме меня, тут не было никого, кому можно было бы отдать эту честь, а мне брать не хотелось. Зачем скромной девушке такой неподъемный багаж? В последнее время у меня и так постоянно стремились отобрать мою честь. Вдруг перепутают и возьмут не ту? Меня же совесть съест без масла!

— Какая прелесть! — восхитилась я. — Слава его мудрому величеству Эгвару Пятнадцатому!

И мы немножко поорали, выражая свое уважение к власти и выплескивая эмоции. Наконец, угомонившись и откашлявшись от пламенных лозунгов вроде «Мир! Царь! Дай!» и «Пусть живет живее всех живых», я тепло распрощалась с Дарвилем и пошла устраивать «веселую» жизнь новой жертве.

Альма я оторвала от интереснейшего занятия по перетаскиванию каната у окна. По веревке лезли оборотни, а телохранитель создавал им интригу и раскачивал канат в разные стороны, иногда поддергивая вверх и заслушиваясь колокольным звоном черепов айров. Теперь тетушке придется обновлять и лепнину снаружи. Не думаю, что она будет в восторге…

— Перестань баловаться! — строго сказала я, выглядывая в окно, приветственно размахивая рукой и уворачиваясь от букетов. Фыркнула, скрывая хохот: — Как маленький, ей-богу!

Телохранитель пожал широкими плечами и скорчил физиономию, мол, ему скучно.

— Сейчас будет весело! — грозно пообещала я. Перегнулась через подоконник и попросила настырных оборотней: — Ребята, у меня тут серьезный разговор намечается. Можно потише?

Айры согласно кивнули и полезли вверх молча.

— А ведь я нынче сама доброта, — заметила я, запалив на пальце зеленый огонек и пережигая веревку. Высунулась из окна. — Поскольку у меня есть несколько кандидатов для опытов, у вас сегодня выходной.

Оборотни свалились на землю и принялись шепотом обсуждать дальнейшие действия. Кто-то предложил сходить за лестницей.

Нет, ну что за настойчивая раса! Но против их упорства у меня есть в запасе сюрприз!

— Мадам бин Гоблих! — заорала я во всю мощь легких. — Тут мужчины перепутали окна! Вообще-то они к вам!

Оборотни слиняли со скоростью звука. Видимо, моя училка произвела на них неизгладимое впечатление.

— Теперь нам никто не помешает. — Я уселась на кровать. — Итак: я сегодня выяснила, что ты демон.

Альм снова пожал плечами, как бы сообщая, что это не секрет.

— И у меня возникает целый ряд вопросов, — изучала я его в упор. — И первый из них: какого рожна тебе от меня надо?

Выражение физиономии Альма стало не просто ангельским, оно было фантастически безмятежным, как у даосийского монаха, полностью познавшего путь дао. Я не поверила. Я в последнее время вообще никому не верю! Даже себе.

— Не скажешь? — поинтересовалась я.

Мужчина жестами напомнил о невозможности говорить.

— Да не вопрос! — фыркнула и притащила ему стопку бумаги и перо. — Тогда напиши.

Демон как-то слишком довольно оскалился и покорно уселся писать исповедь.

Я проболталась по комнате минут пятнадцать, радуясь своему уму и находчивости. Спустя четверть часа Альм вручил мне два исписанных листка.

— Это что? Ронго-ронго с острова Пасхи? — удивленно рассматривала я изображенных крокозябр, расползающихся в разные стороны. — А по-нормальному нельзя?

Альм схватил перо и размашисто черканул: «А по-нормальному я писать не умею!» — и уставился на меня невинными глазами агнца.

У меня возникла жгучая потребность прибить на месте этого поганца.

— Александра! — заорала снизу тетя. — Пора одеваться!

— Мы еще поговорим! — зловеще посулила я демону. И поскакала выполнять свои обязательства.

 

ГЛАВА 34

— Лучше отпустите меня поспать еще лет пятьсот! — орала я, пока меня запихивали в песочно-бежевое платье, выбранное для торжества. — В этом даже умереть нельзя!

— Почему? — меланхолично удивилась тетя, перебирая драгоценности.

— Потому что мертвые должны лежать! — бесновалась я. — А я так и застыну стоя! Хочу в пещеру!

— Уже поздно, — с сожалением ответила Лоретта, остановив выбор на фамильных украшениях гер Триммов. — Раньше надо было думать. Теперь туда такую дорогу протопчут — никакого уединения!

— А я на входе мадам Кастрацию посажу, — не сдавалась я. — И доступ к телу ограничу! Кто экзамен не сдал, тот достается бин Гоблих!

— Графини так себя не ведут, — укоризненно сделала мне замечание тетя, пока пара горничных расправляла кружева на этом танковом чехле.

— С меня начнется новая эра! — пообещала замученная невеста.

— Александра! — прикрикнула Лоретта, передавая горничной драгоценности. — Не забывайте — вы женщина!

— Я не женщина! — возмутилась жертва, не в состоянии опустить руки из-за пышных юбок. — Я постамент!

— Вы имели в виду статую? — подняла красивые брови графиня, отдавая команду меня обуть.

— Нет! — отвергла я подсказку, шатаясь под тяжестью множества слоев ткани. — Статую можно обхватить, а меня только оббежать!

— Вы привередничаете, — укорила меня тетя. — Прекрасное платье! И ваше ожерелье так потрясающе легло в квадратный вырез лифа!

— Слишком открыто, — помрачнела я. — Кроме ожерелья еще видны ребра!

— Это бюст, — улыбнулась тетя. — Причем очень соблазнительно выглядывающий из золотистых кружев тонкого плетения, столь изумительно оттеняющих вашу кожу.

— Он не выглядывает, он выскакивает! — скривилась я. — Причем без моей команды и с разбега.

— Черная неблагодарность! — попеняла мне Лоретта. — Этот туалет был одобрен высочайшей милостью!

— Когда успели? — нахмурилась я, подозрительно оглядывая видимую часть платья в поисках печати «Знак качества».

— Сегодня с утра возили, — похвасталась тетя. — Только недавно обратно вернули. Наверное, никак не могли оторваться от подобной красоты!

— Скорей обозреть, — пробурчала я, заподозрив грандиозный подвох.

Мне укрепили диадему в высокой прическе и чуть освежили макияж.

Когда я натягивала кружевные перчатки в тон платью, объявили о приходе герцога и маркиза.

— Все вон! — приказала Лоретта.

Мы остались одни. Тетя зачем-то влезла на стул и посыпала меня какой-то загадочной блестящей пудрой, мгновенно впитавшейся в ткань.

— Это что? — удивилась я, потихоньку отодвигаясь от странно ведущей себя тети.

— Оберег, — на полном серьезе ответила аристократка, слезая со стула и неожиданно целуя меня в щеку. — Удачи тебе, Саша!

— Спасибо! — расчувствовалась я. — Еще бы счастья чуть-чуть…

— Счастье, девочка, — грустно улыбнулась тетя, — это не для нас. У нас есть долг и обязанности. Довольствуйся этим.

— Нужно расширять возможности, — утешила я графиню. — Ищите и обрящете…

— Саша! — постучался в дверь канцлер. — Ты готова? Нам пора выезжать.

— Готова, — пробурчала я и пошлепала прямиком к своему «щастью», покачивая юбками и цепляясь ими за все подряд.

— Ты прекрасно выглядишь! — сделал мне комплимент жених, целуя кончики пальцев.

— И чувствую себя препогано, — проскрипела невеста. — Я вообще удивляюсь, как ты меня во всем этом нашел.

— Поехали! — остановил пререкания Леон, в свою очередь облобызав мне перчатки. — Нельзя заставлять королевскую семью ждать!

Я закатила глаза и прикусила язык, чтобы не напомнить: лично я ждала двести лет, а они не могут подождать пару часов. Смолчала — стала казаться умнее.

Меня с трудом усадили в карету. Поскольку оказалось, что, кроме меня и платья, там ни для кого места нет, то отправили невесту одну, в сопровождении взвода королевских гайдуков.

Я почувствовала себя Форт-Ноксом, замаскированным под капусту. Всю дорогу я сражалась с подолом, закрывающим мне обзор, неприятными предчувствиями, мешающими невеселым мыслям.

В общем и целом, из кареты достали ходячую и брюзжащую депрессию. Приятно познакомиться и отравить вам жизнь!

Можно я не буду описывать, как меня тащили к дверям бального зала? Потому что я за время так много и вычурно сказала, что мои спутники до сих пор пытались познать себя и найти пути для цветка лотоса, долбящего им мозг.

Глашатай объявил о нашем прибытии. Маркиз любезно подал мне руку. Герцог сделал то же самое для графини. И мы вплыли в зал под торжественные звуки похор… приветственного марша.

Леон с Лореттой отсеялись в самом начале пути, а мы с маркизом доползли, кланяясь и приседая, почти до самого трона и остановились шагах в десяти от царствующей семьи в полном составе.

Я упорно смотрела только на Эгвара, не кося глазами по сторонам и не рассматривая некоторых там.

Его величество тепло улыбнулся, кивнул и сообщил всем присутствующим в зале (на халяву сюда слетелась вся аристократия страны!):

— Сегодня я, Эгвар Пятнадцатый, подтверждаю заключенную помолвку Адена гер Тримм маркиза гер Шантэ и Александры гер Тримм, графини гер Коэль!

Мы с маркизом снова поклонились.

— Давайте пожелаем молодой паре счастья! — заявил его величество. — Можете поздравлять и дарить подарки! Но сначала… — Он кивнул секретарю. — От меня лично — два золотых кубка!

Секретарь продемонстрировал два кубка исключительно тонкой работы, украшенные эмалью.

Гости дружно зааплодировали, восхваляя щедрость монарха.

— Теперь молодых поздравит Руан Алеос Эгвар гер Севаль, — изрек король и выжидательно уставился на младшего принца с ярким румянцем во всю щеку.

Симпатичный парнишка лет восемнадцати, чем-то неуловимо схожий со старшим братом, ломким голосом произнес:

— Поздравляю вас! — и презентовал нам кинжал.

— Это намек? — прошептала я на ухо жениху, пока все снова отбивали ладони.

— Похоже на то, — хмыкнул Аден, сжимая мою руку.

— А теперь… — завел свою шарманку его величество.

— Отец, — раздался спокойный твердый голос Грэга, пробежавший дрожью по моему позвоночнику. — Позволь мне.

Эгвар кинул внимательный взгляд на сына и кивнул.

Кронпринц покинул свое место около трона, подошел к нам. Подарил маркизу быстрый ревнивый взгляд и посмотрел на меня. Странная смесь чувств была в этих серых очах, что украли и разорвали на куски мое сердце, лишили меня душевного покоя…

Если бы он меня любил… Я бы босиком прошла за ним по стеклу. Нырнула в прорубь, заслонила от пули. Но… история не терпит сослагательных наклонений.

Аристократка во мне дрогнула, но выстояла. Лишь слегка изогнув уголки губ в снисходительной улыбке, я спокойно смотрела ему в глаза, скрыв от него свою боль.

Наследник, не сводя с меня взгляда, поднес мою руку к губам и поцеловал.

Поцелуй Грэга вызвал во мне бурю эмоций. Мурашки побежали от нервных окончаний пальцев вверх до плеча, заставляя сердце биться с ускорением. Словно глупое сердце готово было выпрыгнуть из груди прямо на его ладони.

— Вы сегодня очаровательны, — проговорил Грэг, все еще не отпуская мою руку. — Я приношу свои искренние извинения за свою вчерашнюю безобразную выходку.

— Не стоит… — Мой голос пресекся. — Не стоит унижаться перед кастеляншей, — прошептала я, практически не разжимая губ.

— А перед любимой женщиной? — тихо, почти неслышно прошептал Грэг.

Я опустила ресницы и покачнулась.

Это от волнения. Мне просто дурно, нечем дышать, оттого и мерещится всякое.

— Саша! — подхватил меня за локоть кронпринц. — Ты в порядке?

— Да, — безэмоционально кивнула я. — Я теперь всегда буду в полном порядке. Вечно. Я поняла и осознала свое место…

— Господа! — громко произнес Грэг, разворачивая меня к собравшимся. — Вчера я в состоянии умопомрачения случайно обознался и нанес ужасное оскорбление этой прекрасной девушке! Это было сделано публично, и так же публично я хочу извиниться за свое недостойное поведение. — Наследник опустился предо мной на одно колено. — Мадемуазель Александра гер Тримм, окажете ли вы мне милость и примете ли вы мои искренние извинения?

Канцлер толкнул меня локтем и прошипел на ухо:

— Принимай немедленно! Это просто кошмар!

— Извинения принимаю! — громко заявила я. Добавила тихо, глядя в упор на коленопреклоненного принца: — Но не прощаю…

Лицо Грэга исказила гримаса душевной боли. Кронпринц стоял коленопреклоненный, в унизительной для наследника престола позе и не думал вставать.

— Сделай что-нибудь! — шипел Аден, словно Змей Горыныч на выгуле. — Это ужасно!

Громко перешептывались многочисленные свидетели помолвки. Сцепив зубы, молча сидел король-отец. Мне было страшно и муторно. Начался спазм, я глотала слезы, но мое горло не могло пропустить ни одного звука.

— Сделай! — добавился голос графини.

Я и сделала. Хлопнула ресницами и… упала в обморок. По-настоящему.

— Очнись, девочка, — выплыл откуда-то плачущий голос Лоретты. — Открой глазки.

— Где я? — с трудом разлепила я ресницы. — Что со мной?

Меня с платьем разложили на широком мягком диване в алькове. Рядом на коленях стояла заплаканная графиня, поддерживая мне голову и пытаясь напоить из стакана.

— Слава Пресветлой Царице! — воскликнула тетя и прижала меня к груди, укачивая как ребенка. — Ты перенервничала…

— Я туда не пойду! — заявила невеста, ощущая себя морально и физически обглоданным мослом, за который дерется свора диких оголодавших псов.

— Придется, — тихо сказала Лоретта.

Женщина сочувственно на меня посмотрела и достала из потайного кармашка маленький пузырек из темного стекла. Капнула в стакан три капли и подала мне:

— Выпей. Это сильнодействующее успокоительное. Тебе предстоит долгий вечер, и, боюсь, испытания еще не закончились.

Сейчас я бы выпила даже яд. Легко и не задумываясь. Взяв дрожащими руками стакан, я выхлестала содержимое, отдававшее горечью, практически залпом.

Свет мигнул, краски поплыли, мир вокруг меня стал радужным, удивительно спокойным и умиротворенным.

— Запишите рецептик, — попросила я заплетающимся языком. — Кайфовая вещь…

И тут в альков ворвалась пятерка айров во главе с неистребимым Риммо. Двое схватили тетю, зажав ей рот.

— Придется жениться, — сообщила я им, пребывая в прекрасном расположении духа.

Следующая парочка оборотней ухватилась за мои конечности и попыталась меня заткнуть.

— Это лишнее, — известила их я, индифферентно кусая протянутую ко мне лапу.

— Оставь! — приказал сьен, приближаясь ко мне. Сел рядом и поставил в известность: — Александра, мне бы очень не хотелось поступать с вами именно так, но, увы, вы не оставили нам выбора. А поскольку от этого зависит дальнейшая судьба моей расы… — И рванул мой лиф.

Упс! Материал даже не затрещал.

Риммо нахмурился и рванул еще раз, краснея от натуги, дернул изо всех сил. С тем же результатом.

— Похоже, это бронежилет, — рассеянно прокомментировала я, с интересом наблюдая за опешившими айрами.

— Не может быть! — пробормотал Стриг и сделал знак второму помощнику.

Мужчины схватились за вырез с двух сторон и дернули. Результат нулевой.

— Мне щекотно, — фыркнула я, раздумывая, не сообщить ли о том, что, вместо того чтобы разорвать на мне платье и оголить грудь, можно просто запустить руку и вытащить желаемое наружу.

Риммо обозлился, оскалился и пошел штурмовать платье зубами. В результате потерял один из клыков.

— Мне очень щекотно, — хихикнула я. — И прекратите так нервно жамкать тетю!

— Я хотел не так вульгарно, — прошипел сьен. — Но у меня нет выбора! — И полез мне под подол.

Раздался треск, и бедного айра шибануло молнией.

— Какая прелесть! — обрадовалась я. Потом задумалась: — А как теперь это снимать? Или мне теперь в этом жить постоянно?

— Да что же это такое! — взорвался обозленный, со стоящими дыбом волосами оборотень.

— Платье, — объяснила я неразумному. — Скорей всего улучшенной модели — мечта мужчин: надел один раз — гуляй до старости!

— Это не мечта! — сорвался Риммо. — Это кошмар! Как можно раздеть женщину в этом приспособлении?

— Молча?.. — выдвинула я предположение. Оборотни защелкали зубами. — Поняла, исправлюсь! Тогда, может, стоит попросить даму?

— Александра, — придвинулся сьен Стриг. — Вы не могли бы поднять свой подол? Пожалуйста! — И глаза такие… наивно-умоляющие.

— Куда катится этот мир? — спросила я потолок. — Все проблемы перекладывают на хрупкие женские плечи… Даже изнасиловать самостоятельно не могут!

— Александра… — напомнил о себе Риммо.

— Не подниму, — надулась я. — Стесняюсь.

За дверью раздался шум. Очень похоже на драку.

— А-а-а! — махнул рукой айр и вступил в схватку с моим платьем. Заведомо неравную. Мужик уже впал в раж и начал кусать подол, когда дверь распахнулась и в комнату вломилась спасательная команда во главе с маркизом.

Хотите честно? Не знаю, что они подумали при виде картины, где я полулежа наблюдала, как бедный оборотень мусолит мой подол, чуть ли не рыдая от электрических разрядов, а рядом висит зажатая между двумя мускулистыми амбалами тетя… Но Аден тяжело вздохнул и заорал:

— Дуэль!

— Чего это? — искренне удивилась я, стаскивая ноги с дивана и стимулируя Риммо дополнительными молниями. — У мужика и так стресс, а ты его еще и окончательно добить хочешь?

— Дуэль! — еще громче завопил маркиз. — Это покушение на мою честь!

— Вообще-то на мою, — поправила его я. Отодвинулась от полубессознательного оборотня и заявила: — Сударь, вы оскорбили мое платье! Я вызываю вас на дуэль! — Приказала айрам: — Быстро отпустите мою тетю! А то я и вам разрешу подол покусать!

Оборотни шустро отпустили графиню и отодвинулись. Лоретта подбоченилась и кровожадно попросила:

— Саша, отомсти за меня! То, что потом останется, я подарю Катрации!

— Ну пошли в сад, соблазнители туевы, — встала я с дивана. Хотелось смеяться. — Будем изучать Камасутру! Жить захотите — в любую позу встанете.

 

ГЛАВА 35

— Александра! — никак не мог угомониться жених. — Ты никуда не пойдешь! Это мужское дело!

— Тетя, — позвала я нарезающую круги возле айров Лоретту. — Накапайте всем по паре капель вашей бормотухи, чтобы они услышали голос разума!

— Нет, — отказалась графиня. — Нечего на них продукт переводить! Все равно не подействует! Моего покойного мужа даже после десяти капель на подвиги тянуло!

— Жалко, — расстроилась я. — Была надежда на благополучный исход, а так придется кем-то жертвовать.

— Я все же настаиваю! — рвался в бой Аден. — Это дело моей чести!

— Это дело закончится твоей смертью, — отрезала я. — Тебе что, жить надоело? Куда ты лезешь?

— Я должен… — набычился маркиз.

— Ты должен быть живым! — повысила я голос. — Эти ежики быстренько тебя закопают и тут же протянут лапки к самому дорогому, что у тебя есть, — ко мне!

— Это мы еще посмотрим! — выпятил грудь Аден. — Может — я их!

— Угу, — кивнула я. — Это ты Пресветлой Царице расскажешь, когда будешь в своей глупости каяться.

— Мадемуазель, — встрял очухавшийся Риммо и расправил перышки, то есть колючки. — Не влезайте в это дело, позвольте…

— Не позволю! — отмела я все советы. — А вам вообще слово пока не давали! Держались за мой подол — и держитесь дальше! Платью хуже уже не будет, а у вас занятие появится.

— Аден! Послушай невесту! — К мирной беседе присоединился Леон. — У тебя действительно нет шансов. Айры — прирожденные убийцы.

— Но мы же не можем так разойтись? — нахмурился канцлер.

— Я не отступлюсь! — выпрямился во весь свой немаленький рост Стриг. — На карту поставлено будущее моей расы. Без магии мы вымрем!

— Мое мнение учитывается? — как бы между прочим поинтересовалась я.

Мужчины даже ухом не повели.

— Понятно! — обиделась я. — И все же хочу заметить…

В окно влетел демон. Альм грациозно приземлился на ноги, оскалился и повертел в руках кинжалы.

— Демон, — уважительно кивнул Риммо. — У тебя тоже тут свой интерес?

Телохранитель кивнул и загородил меня собой ото всех, оттесняя в угол.

— Не хочу показаться неблагодарной, — ткнула я его пальцем в спину, — но меня тут уже никто не убивает.

Альм обернулся через плечо, показал мне великолепный набор клыков и зашипел.

— Доходчиво, — не стала я спорить. Вместо этого зацепила подол за сапог демона и чуть присела.

Подол пополз вверх. Альма шибануло молнией и отбросило в сторону. Айры расцвели счастливыми улыбками.

— Итак, — скрестила я руки на груди. — У всех присутствующих ко мне шкурный интерес в той или иной степени. Тут все, или еще кто-то от моей персоны чего-то жаждет?

— Я! — раздалось от двери, и в комнату шагнул Грэг.

— О как! — поразилась я. Громко предложила присутствующим: — Может, свечи потушим? А то я смотрю — все на свет лезут, словно комары.

— Вы оскорбили нашу страну! — выдал наследный принц, играя желваками. — И законы гостеприимства!

— Тетя, — негромко позвала я графиню. — Чем у вас остужают горячие головы?

— Обычно оглоблей, — просветила меня Лоретта. — Но в королевском дворце это очень редкий предмет самообороны.

— И тут дефицит, — посочувствовала я, пока мужчины грызлись между собой и выясняли, кто круче, выше и… все что показывают в таких случаях.

— Зато нам грозит война, — вздохнула графиня. — Если их не остановить, то мужчины сейчас до такого договорятся, что…

— Не договорятся! — прогремело от дверей. И в комнату, стуча клюкой, вплыла мать Феодора с двумя помощницами.

Пожилая женщина чинно прошествовала на середину помещения, обвела всех драчунов грозным взглядом и рыкнула:

— Что, охламоны, совсем страх потеряли?!!

Полемика немедленно прекратилась. Все мужчины немедленно склонились в поклоне перед олицетворением церковной власти.

— Матушка Феодора, — выступил вперед кронпринц, — мы обсуждаем государственное дело, не относящееся к вашей епархии.

— А ну, цыц! — прикрикнула на него старушка, для солидности долбанув об пол клюкой. — В вопросах жизни и смерти слово церкви решающее!

— Но… — попытался возразить Грэг.

Все остальные молчали и сопели, не вмешиваясь.

— Никаких «но»! — отбрила Феодора. — Немедленно всем разойтись! Или я начну рассказывать о каждом нелицеприятные вещи!

Понятное дело, у тетки — группенфюрера СС куча секретных досье в сейфе.

Дуэлянты зароптали.

— Я сказала — молчать! — вызверилась на непослушание глава церкви. — Риммо Стриг! Мне бы не хотелось поведать всем о ваших секретах и возможностях восстановления магического запаса!

Айра перекосило. Он низко поклонился всем и заявил:

— Прошу прощения за свою дерзость и готов понести любое наказание! — После чего дал знак своим головорезам, и они бочком выскочили из помещения.

— Теперь ты, — ткнула посохом старушка в демона. — Чтоб я тебя здесь больше не видела! Или месторасположение вашего алтаря станет народным достоянием!

Альм оскалился, зашипел и выскочил в окно.

— Он улетел, но обещал вернуться, — пробормотала я, вспоминая Карлсона. — И зачем человечество придумало двери, если постоянно выходит в окна?

— Александра! — обратила на меня гневный взор Феодора. — Прикусите язык! Ваши выходки могут стоить мира!

— Молчу-молчу! — зажала я рот ладошками и прикинулась ветошью.

— Лорды, — нацелилась мать церкви на оставшихся. — Вы думаете не тем местом! Особенно вы, ваше высочество! Чтобы управлять страной, потребна голова, а не то, чем вы сейчас принимаете решения!

— Вы правы, — не стал спорить Грэг.

— Идите к отцу, — велела Феодора. — И доложите его величеству о случившемся. Я присоединюсь позднее, и мы вместе подумаем над сложившейся ситуацией. Марш отсюда!

Наследник поклонился главе церкви, бросил на меня непонятный взгляд и ушел на покаяние.

— Вы, — ткнула корявым пальцем Феодора в братьев. — Вам, разгильдяям, доверили сокровище, которое вы чуть не профукали! Еще одно упущение с вашей стороны — и я пересмотрю ваши кандидатуры!

Братья молча поклонились.

— Быстро взяли Александру и отвезли домой! — велела старушка с клюкой. — И чтобы глаз с нее не спускали! Идиоты, остолопы! Испоганили девчонке весь праздник!

После этого напутствия мать Феодора развернулась и вышла из комнаты, не говоря больше ни слова, но всем видом демонстрируя уверенность, что ее указания будут неукоснительно выполнены.

— Пойдем, Саша, — предложил мне руку маркиз. — Я сожалею, что так вышло…

— Да уж, — выдохнул герцог, поддерживая Лоретту. — Обычно помолвки даже в нашей семье проходят гораздо спокойнее…

— Это потому, что в вашей семье еще не было помолвки Александры, — справедливо заметила тетя.

Я промолчала. Против правды не попрешь.

До дома мы добрались без происшествий. Мужчины сопроводили нас до холла, поцеловали ручки, пожелали спокойной ночи и отбыли, предварительно проверив охрану особняка.

— Спокойной ночи, тетя, — зевнула я, собираясь отправиться в кровать.

— Не спеши, — остановила меня Лоретта. — Нам еще нужно выбрать тебе черное платье на завтра.

— Зачем? — опешила я. — Или здесь принято носить траур по неудачному балу?

— Здесь принято носить траур по погибшему жениху! — вздохнула графиня. — Ты действительно думаешь, что все уже закончилось?

— А разве нет? — удивилась я. — По-моему, все разошлись тихо-мирно.

— Они разошлись тихо-мирно, чтобы утром встретиться громко-шумно, — пояснила мне тетя. — Такое оскорбление не прощают. Так что, скорей всего, сейчас в посольство айров поскачут секунданты.

— Блин! — разозлилась я. — И чего им для счастья не хватает?

— Всего хватает, — хладнокровно заметила Лоретта. — Поэтому и бесятся с дури. И маскируются, чтобы женщины их не останавливали.

— А вы знаете, где они будут свои пляски устраивать? — полюбопытствовала я. — Мне бы хотелось поучаствовать. Я еще сама женихом не наигралась, чтобы позволять другим претендентам ломать свои игрушки.

— Молодость! — закатила глаза Лоретта. — Конечно, знаю. Об этом все знают. В нашем парке у пруда есть специальная площадка. Припрутся туда часов в пять утра и будут друг другу лишние дырки делать.

— А сейчас сколько? — закрутила я головой в поисках часов.

— Четыре, — сообщила тетя. — Время еще есть. Пойдем, переоденешься.

— Если это можно снять, — с сомнением покосилась я на платье. — Может, у него еще зарядка не закончилась. Молнии хороши только для айров, а…

— Да все в порядке с твоим нарядом, — махнула ручкой Лоретта. — Срок действия магической защиты уже вышел. Пойдем скорей, если хочешь помешать своим родственникам смертоубиться.

Чуть позднее я стояла в сорочке и панталонах в гардеробной тети и отпихивала от себя шелково-кружевные тряпки:

— Да не буду я это надевать! Пока я продерусь по кустам до места, они себя уже раз триста успеют прирезать!

— Хорошо! — прикусила палец тетя. — У меня где-то завалялся маскарадный костюм со штанами…

— Прекрасно! — обрадовалась я.

Через двадцать минут я стояла на крыльце, обряженная в красные галифе с синим кантом, малиновую рубашку и алый кафтан с бирюзовым кушаком. Мягкие черные сапожки и розовая папаха. Не хватало только маузера, кривой шашки и клоунского носа, но я надеялась обойтись без этих излишеств.

Один из гайдуков графини подогнал к крыльцу двуколку.

— Да пребудет с тобой Пресветлая Царица, — чмокнула меня тетя, осенив благословляющим знаком. — Будь осторожней. За тобой поедут еще гайдуки, но будут держатся поодаль. Не рискуй зря. Я к тебе привыкла.

— Спасибо, Лоретта, — поцеловала я ее в ответ и залезла в повозку.

В общем, на дуэльную площадку я успела вовремя. Так как раз началась тусовка. Это мероприятие никто не пропустил.

Присутствовали айры, демон, наследный принц и братья Тримм. Рядом отиралось еще с десяток неизвестных мне личностей, копошившихся по кустам. И чем-то звеневших. Оружие, что ли, ныкают?

— Ну все! — разозлилась я и вылетела на площадку. — Прекратить!

Мужчины быстро повернулись ко мне и шустро спрятали за спины то, что держали в руках.

Когда они рассмотрели в сумрачном свете наступавшего утра, КТО и, главное, В ЧЕМ их навестил, раздалось дружное хрюканье.

— Что это вас всех так развеселило? — сузила я глаза и заломила папаху. — Можно поучаствовать в веселье?

Первым не выдержал Риммо. Оборотень честно зажимал себе рот, но, видимо, что-то так бурлило изнутри, что требовало себя выслать авиапочтой с уведомлением.

— Александра! — хрюкнул айр. — Вы, как всегда, прекрасны! Выпить хотите? — И протянул мне открытую бутылку шампанского.

— Вот еще, господа! — От кустов несся невысокий слуга с корзинкой, из которой выглядывали многочисленные горлышки бутылок. — Как приказывали! Игристое вино лучших сортов. Охлажденное, как заказывали!

— Так вы пьете? — прозрела я.

— Ну да, — выдавил Аден. — И общаемся, так сказать… пытаемся договориться…

— О чем? — насупилась я, печенкой чувствуя грядущие неприятности.

— Саша, — покачнулся Леон. — Поскольку ты одна такая… — Он практически хихикнул, пялясь на мой наряд. — Такая… уникальная, то нам приходится что-то с этим делать!

— И что же? — раздула я ноздри, постепенно понимая, что все присутствующие здесь пьяны до безобразия. Нет! Безобразие уже наступило. Пьяны, как… да просто свиньи!

— Я тут предложил, чтобы ты сделала выбор! — покачнулся Риммо. — Мы все за тобой будем ухаживать, а ты должна будешь потом кого-то выбрать!

Выбрать? Должна?! В мозгу начала образовываться алая дымовая завеса и активно маскировать центры, отвечающие за разумность.

— Выбери меня, Александра! — Сьен упал, покачнувшись, на одно колено и стукнул бутылкой об землю. Выплеснулась пенная струя.

Чтоб тебя, алконавт! Не дыши на меня!

Рядом в такую же позу встал демон. К нему присоединились Грэг и маркиз.

Ну вот, вся компания в сборе! Вицин, Никулин и Моргунов в обществе интеллигентного Шурика! Сгинь, нечистая сила!!!

Я стояла, как… Думала, раньше было хуже? Это я их недооценивала! Зато сейчас оценю!

— Знаете что! — прошипела я. — Я от вас всех — разом! — ухожу!

— Куда? — вскинулись встревоженные кавалеры.

— В Академию, учиться творить магию! — заявила я, разворачиваясь и гордо удаляясь. — И если сейчас кто-нибудь за мной поползет, то я изменю решение и уйду к Феодоре!

— Академия — не монастырь, — разумно заметил Леон. — Туда может войти любой!

— Это мы еще посмотрим! — зловеще пообещала я, строя планы мести всем и сразу. — Если доживете до этого момента!

Реакция окружающих напомнила финальную сцену «Ревизора», и мне сразу стало весело и легко на душе.

Гайдук на облучке повернулся, спрашивая:

— Куда едем, госпожа? Домой? Переодеваться?

— В Академию! — расплылась я в мрачной улыбке. — Пусть кому-то будет еще хуже, чем мне!

Постскриптум .

По настоянию любителей природы при написании этой книги ни один сохатый серьезно не пострадал.