Сигнал тревоги пришел слишком поздно. Теперь уже никто не узнает, вышли из строя сенсоры, десятилетиями болтающиеся без профилактики на дальних рубежах, или разладились детекторы гипертранзита в системе орбитальной защиты.

Фиолетовые вспышки в холодном сером небе увидели многие. Но только один человек понял, что они сулят колонии на Гиперборее.

Мастер Вааг был, наверное, самым старым из поселенцев. Вместе с моим отцом он участвовал в сражениях Четвертого Передела. Тогда погибли миллионы и миллионы людей, были испепелены десятки миров. А скольких уинки перебили наши каратели, никто и не считал…

После долгих и кровопролитных боев за центральные сектора наступило затишье. Схватка за сферы влияния оказалась слишком разорительной для всех. Ресурсы выбрали до самого донышка. Поэтому мирные договоры подписывали, переписывали, не понимая, чего добивается противник, но все же мелкие стычки в пограничных зонах обе стороны гасили быстро и беспощадно, чтобы они снова не переросли в большую войну. По слухам, правда, иногда пропадала связь с колониями на периферии второго галактического рукава, исчезали и колонии, но в спорных секторах часто шалили рейдеры мародеров, списывали на них…

Колонию на Гиперборее основали более сорока лет назад, сразу же, как настало мирное время или по крайней мере то, что мы называли миром. После краткого образовательного цикла меня, четырнадцатилетнего бездельника, отец пристроил к Мастеру Ваагу. Мне-то хотелось в управленцы или, так и быть, старостой купола. Но для конкурсных вакансий требовалось не вылезать из учебного блока, проходить долгие, нудные испытания без всякой гарантии на приличную должность и, главное, красивый шеврон. А в это время мои сверстники уже при деле, пользуются уважением колонистов, девушки приглядываются к ним, выбирая, с кем просто повеселиться, а с кем завязать семейные узы. Нет, долгая учеба не по мне, решил тогда я, и никогда не жалел об этом.

Зимние месяцы на Гиперборее тянутся бесконечно. Но потом грозы над перевалами, тысячами молний возвещают начало сезона теплых дождей, в ливневых струях быстро тает многометровый снежный покров, долина внизу превращается в озеро. Жизнь его коротка. Вскоре вода сносит ледяные заторы, озеро растекается ручьями и речками, оставив после себя толстый слой плодородного ила. Три, а то и четыре урожая масличного тростника можно снять, пока не вернутся холода. А к этому времени уже много-много маленьких колонистов возвещают своим криком о том, что колония растет и скоро понадобятся новые помещения. Так что работы нам с Ваагом всегда хватало.

Поселение располагалось на четырех пологих холмах. Жилые купола, которые ярус за ярусом заселяли семейства, старые и новые, примыкали друг к другу. К соседним куполам вели переходы, зимой там было не протолкаться. В теплое же время дети любили носиться на роликах по их длинным пустынным тоннелям.

Как только погода позволяла нам выйти на поверхность без терморобы, в которой много не наработаешь, мы с Мастером брались за сборку жилья. Вскрывая очередной контейнер, Вааг долго разглядывал плотно прижатые друг к другу упаковки с универсальными панелями, цеплял наугад лапу манипулятора к ближайшей упаковке, а потом долго ворчал, если конфигурация панели его не устраивала.

Выпотрошенные контейнеры оттаскивали тягачом в долину. Их огромные пустые кубы приспосабливали под хранилища сырья, ангары для полевой техники или укрытия от дождя. В каждом из них могли встать, не потеснив друг друга, с полтысячи колонистов.

Да столько человек и не набралось бы в первые годы поселения! Я поначалу удивлялся, зачем доставили такую гору контейнеров, составивших еще один холм, пятый. Но через несколько лет, когда я уже гордо носил на левом плече шеврон Механика, меня заботило, что мы будем делать, когда иссякнут запасы универсальных панелей.

Из двенадцати конфигураций упов составляется жилье на любой вкус – от прямоугольных коробок, которые предпочитали потомки беглецов со Старой Земли, до овальных или сотовых блоков для переселенцев с освоенных миров Федерации.

Панели квадратные, прямоугольные, угловые, ровные и изогнутые, некоторые с прозрачными вставками из небьющегося лексита, пяти– и шестиугольные… Толщина у всех одинаковая – пятнадцать сантиметров. Впрочем, даже полуметровые квадратные упы мы поднимали вдвоем без особого труда. Частенько приходилось монтировать вручную целые секции – манипуляторы всегда нарасхват, особенно на полевых работах во время сбора урожая.

Матовые поверхности трудно, практически невозможно поцарапать или испачкать. Из таких же панелей собраны купола. Карбоновая пленка хорошо держала перепады температуры, сырость и палящее солнце ей нипочем. Но все же после того, как сдирали шершавый пластик упаковки, надо внимательно следить, чтобы на торцы не попал мусор.

Я пересчитывал разноцветные заглушки стыковочных узлов, симметрично располагавшихся на торцах, проверял на совместимость разъемы энергопроводки, вытягивал телескопические муфты вентиляционных контуров… Сперва у меня просто рябило в глазах от выступов, контактных щеток, дырок самого разного диаметра и арматурных стержней, проходящих сквозь легкий, но очень прочный материал панели. Вскоре я научился с одного взгляда определять, какими упами можно закруглить стену, как быстро нарастить секцию или даже ярус, надо ли ставить заглушки и почему нельзя трогать игольчатые контакты, даже если питание еще не подключено. Мне нравилось ритмическое пощелкивание стыковочных узлов, когда шла стяжка захватов. Мне казалось, я уже все знаю… до первого некондиционного упа.

Вдруг обнаружилась панель с неправильными стыковочными узлами, сечение трубок не совпадало ни с одной стандартной конфигурацией, а кое-где вместо съемных заглушек чернели нашлепки карбоцемента. Тогда я громко обвинил изготовителей упов в криворукости, но Вааг одернул меня.

– Мало знаешь, много горячишься, – сказал он. – Попадутся еще такие, складывай отдельно, тоже пригодятся.

– Разве это не брак?

Мастер покачал головой и объяснил, что упы вообще-то предназначались немного для других целей. Раньше из таких универсальных панелей собирали орбитальные станции, жилые модули рейдеров, форпосты для исследователей или базы на планетах с агрессивной средой. Да и много всякой всячины. А еще раньше из них на Старой Земле строили большие умные дома, добавил он, помолчав. Но об этом давно забыли, забыли и о Старой Земле. Ее гибель так и осталась неотомщенной…

– Отец говорит, что мир с уинками дороже мести.

– Он добрый человек. А ты, Иван, должен с уважением отнестись к его словам, и не только потому, что он твой отец. – ответил Вааг. – Да, Владимир очень храбрый человек. Я его должник. Твой отец дважды спасал мне жизнь. Но я не знаю, возможен ли мир с уинками. Они чем-то похожи на людей, но не люди. Они похожи на собак, но не собаки. Мы для них даже не еда. Так, помеха на их пути. Или еще хуже. Мне кажется, они ведут войну на истребление только против нас. А вот Владимир думает иначе, он считает, что можно с ними по-людски договориться. Надеюсь, твой отец прав, а я нет.

Мой отец ошибался, но ему повезло, он не дожил до черных времен. А вот Мастеру Ваагу пришлось убедиться в своей правоте.

* * *

Возникли и тут же растаяли яркие пятна в облачном небе. Снег на окружающих долину горах, стены куполов и лица людей на миг словно охватило красно-синее пламя.

Вааг прикрыл глаза ладонью. Первое ранение он получил, когда вражеские истребители вынырнули из транзита в обычное пространство вблизи от Барнарда-6. Они успели своими фиолетовыми лазерами изрешетить старый грузовоз, приняв его, наверное, за тяжелый крейсер. А потом заработало оборонное кольцо, и никто из нападавших не ушел. В тот раз уинкам не повезло, их расколошматили вчистую. Но потери были и у нас. Об этой стычке, незначительном эпизоде долгой войны, я знал лишь потому, что обломок истребителя задел кабину управляющего модуля, в котором сидели как раз мой отец и Вааг. С тех пор фиолетовый цвет вызывал у Мастера неприятные воспоминания.

И в тот день он понял, что означает это зарево в небе – уинки сожгли орбитальный блокгауз, а заодно и пристыкованный к нему единственный челнок колонии.

Управляющий, выслушав Ваага, недоверчиво покачал головой, но Мастер попросту оттолкнул его в сторону и по линии общей связи приказал всем немедленно спасаться в горах.

– Почтенный, не болен ли ты? – вскричал Управляющий. – Через неделю теплый сезон кончается, снег уже на склонах, а ты людей из домов гонишь! А детей куда?

– Не знаю. Уходить надо всем, – сказал Вааг, падая в кресло. – Смерть пришла.

Силы оставили его. Через год ему исполнилось бы восемьдесят лет, но он знал, что не доживет до юбилея.

– Времени не осталось, скоро уинки будут здесь, – прошептал он, потом, кряхтя, поднялся и заковылял к выходу.

Управляющий так и не поверил ему, не поверили и многие из колонистов. Я знаю, кто остался, я видел и слышал, о чем они говорили в последние минуты перед тем, как транспортные корабли уинки повисли над колонией. Словно длинные щупальца протянулись к земле, и тысячи, десятки тысяч закованных в кольчужный пластик бойцов хлынули из десантных желобов…

Вааг не успел предупредить меня, но теперь это не имеет значения.

В роковой день и час я проверял цепи в новой секции. С визорами на висках, растянувшись на узком лежаке, я подключился к дому. Каморка терминального узла расположена в скалистом основании Второго Купола. Двоим в ней уже тесно, впрочем, там и одному делать нечего. Универсальные панели, объединенные в систему, – своего рода большой дом, – настраивались на саморегуляцию. А дальше сами поддерживали нормальную температуру в помещениях, очищали воздух, управляли биосенсорами, которые отслеживали состояние здоровья колонистов, реагируя на каждый чих. При необходимости дом подключался к фармацевтическому модулю и добавлял в воду нужные витамины или лекарства. Сканеры идентификации ни разу не ошиблись, хотя по молодости лет мне пару раз хотелось добавить слабительного в тот момент, когда Леон, ухаживающий за моей сестрой, подходил к питьевому крану.

Мало кто из колонистов, буквально два-три человека, знали о терминальном узле, откуда можно наблюдать за всем, что происходило в помещениях и в окрестностях куполов. В каждую из панелей встроено несчетное количество сенсоров, эффекторов, анализаторов. Можно легко контролировать каждый вздох или всхлип любого жителя колонии, манипулировать им, если позволят приличия. Приличия не позволяли. Создатели упов заложили в свою продукцию большой ресурс жизнеобеспечения. Вааг частенько повторял, что мы не задействовали и сотой доли их возможностей. Просто нет в этом нужды. К тому же многие цепи и каналы заблокированы еще со времен Исхода.

Много лет прошло с тех пор, как Мастер впервые позволил мне с помощью контактных визоров подключаться к паутине контуров, пронизывающих упы. До этого времени я и не подозревал, что в мастерской за щитом распределителя находится люк. За ним по узкой винтовой лестнице можно спуститься к кожуху реактора. А оттуда уже через другой люк подняться по скобам, вбитым в гладкие стены бетонного колодца. И наконец, третий люк. Ключ от него находился у Мастера, а потом он передал его мне. Но лишь только после того, как я завершил учебу и стал Механиком. Позже я узнал, что подключаться к узлу можно практически из многих точек резервного контроля, но к чему лишние вопросы колонистов?

С тех пор прошло много лет. Навсегда ушел отец, я стал в семье старшим, а потом и у меня появилась своя семья. Теплые и холодные сезоны сменялись незаметно в трудах и днях, там и внуки пошли…

Чем больше упов мы наращивали, тем лучше они работали, становились умнее. Лет десять тому назад активизировали голосовое управление. Еще через год мы состыковали два купола галереей из нестандартных панелей, накопившихся со времен прибытия. Дом стал отвечать на вопросы, в нем сформировалась псевдоличность, и забот по контролю и ремонту стало гораздо меньше.

Все же раз в месяц, а потом с каждым годом все реже и реже, я забирался в терминальный узел и пристраивал к вискам контакты визоров. И всякий раз первое мгновение пугало, било по нервам – у меня словно открывались тысячи глаз и вырастали тысячи ушей, я видел и слышал, что происходило в каждой комнате, от красного личика и крика новорожденного в родильном блоке до шуршания черной гусеницы, объедающей мох на камнях близ окон первого яруса. Мгновение спустя подключались остальные сенсоры, на сетчатку ложилась проекция всех помещений с бесконечной лентой параметров. Я не обращал внимания на зеленую рябь чисел, игнорировал пульсирующие линии схем и панели графиков… Дом прекрасно справлялся сам и при необходимости производил мелкий ремонт своими силами. Общаться с псевдоличностью было не интересно, личность оказалась неразговорчивой и односложно отвечающей на вопросы, сама же вопросы не задавала. Но правила, невесть кем установленные, требовали санкции Мастера или Механика на дистанционное управление манипуляторами.

Крайне редко, на моей памяти, кажется, всего один раз, дом запросил помощи, и когда я подключился, он выделил красным цветом место повреждения периметра. Вскоре выяснилось, что из-за слабого землетрясения, которое мы даже не почувствовали, в стыке треснула изолирующая обмазка, и вода стала затекать под основание куполов. Проблемы другого рода решались или не решались, в зависимости от обстоятельств. Иногда приходилось санкционировать санитарную обработку помещений: в разгар теплого сезона дети тащили домой не только растения, но и всякую мелкую живность, не всегда безобидную.

Кошки и собаки в Куполах почему-то не прижились, а в сезон холодов выжить им было трудно. Впрочем, Леон уверял, что видел одичавших котов в предгорьях, и уговаривал мою сестру отправиться с ним на поиски, но сестра благоразумно посоветовала ему сначала определиться со своим семейным положением, а потом искать приключений или котов.

Собаки же вымерли от каких-то собачьих хворей, спасти их не удалось. К тому же их немного было. Наша семья привезла с собой двух беспородных щенков, мы играли с ними в первые месяцы, не обращая внимания на неодобрительные взгляды колонистов. Потом щенки подросли и во время теплого сезона пропали в зарослях бархатистого кустарника, погнавшись за похожим на ушастую мышь зверьком.

Много времени контроль не занимал – несколько минут на проверку контрольных точек, минуту или две на утверждение графика профилактических работ. Но если наращивалась новая секция, тут волей-неволей приходилось немного попотеть. Суммарная мощность процессоров возрастала, а некондиционные упы могли вдруг забарахлить только во время работы в общем режиме. А могли не барахлить, это как повезет. Однажды пришлось даже разбирать переборки целого яруса для замены конфликтной панели. Вааг долго ругался, когда обнаружил, что причиной сбоя оказался большой рыжий таракан. Вечный спутник человека застрял в сопле детандера, давление на линии подскочило, а обходной канал не работал, так как его перекрывала заглушка на неиспользуемые фрагменты.

Тогда-то я и предложил Мастеру Ваагу не возиться с расстыковкой упов и активизировать заблокированные цепи, благо у него есть допуск к командам. В ответ он подозрительно ласковым голосом поинтересовался, если я такой умный, то не составлю ему список всех эффекторы, заложенных в панели? Потом добавил, что из упов строили не только умные дома, но и сооружения для особых нужд, а спецификаций на эти нужды у него нет, да и ни у кого в колонии тоже не найдется.

– Кажется, из упов собирали модули для разведчиков, – сказал он. – Значит, есть и система дезактивации. Если задействовать… Тогда просто так в помещение не войдешь, пока по тебе будет ползать хоть один микроб.

– Вот и хорошо, – легкомысленно ответил я. – Тараканы исчезнут…

– Тараканы, может, и исчезнут, но тебе придется каждый день раз десять принимать душ. Термообработка, конечно, ультрафиолет, ну, литра два пойла, укрепляющего иммунитет. Иначе не попадешь домой. И так каждый раз, когда выйдешь хоть на миг из купола. А еще, по слухам, на оборонные кольца они тоже шли. Не опознает тебя чип-геном, и дверь лазером слегка поджарит твою шкуру. Исчезнут не только тараканы…

С тех пор я выкинул из головы мысли об активизации цепей, которые мерцали еле заметной серой паутиной на проекциях визора.

Предполагалось, что после Ваага я стану Мастером и возьму в ученики не одного, а двух будущих Механиков – колония быстро росла – и крепко вобью в их головы все запреты. Потом, когда наступит пора сдавать дела, покажу им резервные точки подключения. Наши маленькие секреты… Я даже присмотрел двух толковых парней, одним из которых был мой внук.

Мастер Вааг ушел навсегда. Но у меня никогда не будет учеников – навсегда ушли все. Не знаю, повезло ли мне, но когда уинки обрушились на нас, мои домашние, стар и млад, находились в поле. Поэтому я не видел, как их убивают. А многих жителей колонии смерть настигла в доме, и тысячами глаз я видел тысячи смертей.

Потом я утешал себя тем, что кто-то мог спрятаться в горах. Слабая надежда…

Сезон холодов уже давал о себе знать внезапными порывами снеговея, а люди без запасов еды, топлива и без оружия не продержатся в пещерах и недели. Но даже если чудом выживут, конец один. Уинки, судя по всему, намерены здесь капитально обосноваться. Пока Колониальное бюро на далеком Марсе обратит внимание на долгое молчание Гипербореи да пока там будут выяснять, откуда ближе подогнать крейсер и по какой статье бюджета проводить расходы, от наших косточек не останется и следа, а память о колонии исчезнет вместе с нами.

Уинки похожи на больших собак, стоящих на задних лапах. Круглые глаза, вечно помаргивающие веки, оскал, похожий на улыбку… Когда люди впервые столкнулись с ними на каменистых отмелях Саладина, эта улыбка показалась им дружелюбной. Но заблуждение длилось не больше минуты, контактную группу сожгли ручными лазерами, и потом долго в хрониках повторяли запись, на которой фиолетовые лучи кромсали тела землян под жизнерадостное потявкивание уинки. Это было давно, очень давно.

А в тот день они ворвались в купола, вырезав отверстия прямо в панелях, и сейчас эти места на визоре словно кровоточащие раны обведены красной каймой. Купол за куполом захлестывали волны десанта, уинки растекались по ярусам, никого не оставляя в живых. Слабое сопротивление не могло их остановить.

Я видел, как технолог Сергей стрелял из охотничьего игломета, прячась за колоннами пресса. Уинки не могли в него попасть, а он убивал их одного за другим десятками, но потом в отсек хлынули сотни…

Я видел, как старая Астхик ошпарила кипятком двух уинки, которые первыми сунулись в комнату ее годовалого внука. Я видел, как широкоплечий агроном Николай и его сын вооружились тесаками и успели зарубить нескольких врагов в тесном проходе от лаборатории к складу. Эх, как свистела в воздухе тяжелая сталь, с каким хлюпающим звуком разваливались тела уинки… Но слишком много их было.

Смерть обреченных людей страшна вдвойне, потому что я не мог помочь им. Находясь одновременно везде, я сумел воспользоваться всего лишь одним манипулятором, подключенным к разгрузочной линии. Стальным крюком размозжил головы троим, но четвертый сообразил полоснуть лучом по тросу подвесной тележки.

Тогда я сорвал с головы контакты визора, сунул их в карман и поднялся наверх, чтобы встать плечом к плечу с последними защитниками колонии и разделить их судьбу. Уже в холле нулевого яруса я понял, что в жилой сектор не попасть. Уинки захватили весь купол, их лай уже слышен за дверью…

* * *

За три дня я собрал информации об уинки больше, чем люди собрали за двести лет войны. Ретранслятор уничтожен вместе со всем железом, болтающимся на ближних и дальних подступах к планете, значит, в ближайшее время передать сведения я не смогу. Возможно, когда-нибудь человек выбьет этих собак с заснеженных равнин, и если уцелеет хотя бы одна универсальная панель, запись о событиях 43 года станет достоянием человечества.

Когда я снова тысячами глаз увидел, что творится в моих стенах, первым побуждением было взорвать реактор. Схема охлаждения простая: достаточно перекрыть вентили здесь, здесь и вот здесь, на резервной линии, и вскоре расплавленный металл сердечника потечет в водяной бассейн, ударит тугой пар во все стороны, разнесет купол, потом начнется неуправляемая реакция…

Команды не прошли. Все системы дома заточены на обеспечение жизнедеятельности, на выживание. Я пробовал и так, и этак, но дом сопротивлялся. Его псевдоличность игнорировала все мои попытки разом покончить с захватчиками. Дом вдруг стал разговорчивым, в какой-то миг мне пришлось даже выслушать небольшую лекцию о неэффективности теплового взрыва сердечника.

Тогда я попытался убедить его в том, что месть – дело правое, но в итоге нашего безумного диалога, похожего на разговор с самим собой, понял, что разблокировать предохранители невозможно, а управление реактором дублировалось автономной системой.

Вскоре уинки нашли люк, ведущий в реакторную шахту, и проблема отпала сама собой. В нашей технике они немного разбирались и сразу же перехватили управление.

Если верить страшноватым легендам, которые рассказываются на дальних рубежах во время долгих зимовок, давным-давно уинки были клонированы некой могущественной расой некробионтов якобы из клеток мертвой собаки, запущенной в космос нашими далекими предками. И будто бы перед тем, как сгинуть, некробионты натаскали их на человека… Сказкам этим мало кто верил, но, присматриваясь к уинки, я волей-неволей задумывался, нет ли в них доли истины, может, и впрямь это воздаяние человеку за неведомые грехи отцов?

Один из этих псов двуногих, слишком толковый, даже начал присматриваться к упам. Он водил своим черным носом над пробоинами, моргал часто-часто, разглядывая внутреннее строение панелей, трогал когтистой лапой серебристые жилки цепей и пытался вытянуть чипы. Мне это не понравилось. Если не остановить, так он и до терминального узла доберется. Некоторое время я потратил на попытки активизации серых линий. Но дом объяснил мне, что это всего лишь резервная система медицинского контроля.

«Но есть хоть какое-нибудь оружие?!»

«Оружия нет».

«Должно было что-то остаться для самоликвидации».

«Самоликвидация не предусмотрена».

«Запрос на активацию резервных систем».

Система допусков сработала мгновенно. Теперь я видел, какие ресурсы в моем распоряжении. Небогато. Где же вкладыши пиропатронов? Где лазерные точки? Куда делись обоймы иглометов? Даже в нестандартных упах не оказалось ничего подходящего для мести. Но словно в издевку система дезактивации для модулей разведки оказалась в полном порядке. Если задействовать ее, то… Нет, ничего не выйдет!

Сканеры не опознают входящих и попросту заблокируют двери. Уинки пройдут сквозь дыры, выжженные в корпусе. Но вот база данных разведмодулей оказалась очень полезной.

* * *

С любопытного уинки, сующего свой мокрый нос куда попало, я начал расплату. Он весьма удачно полез в утилизатор санитарного блока, и мне оставалось лишь выключить привод крышки. Когда во все стороны полетели кровавые ошметки, несколько капель крови попали на открытую тест-панель анализатора. Вскоре на карте генома уинки не осталось ни одного белого пятна. Оцифровка всех соединений заняла не больше часа, а через пару дней еще с одним незваным гостем произошел несчастный случай. Тандемный масс-спектрометр помог разобраться и с белковым составом. А кассеты фармсинтезатора были заправлены под самую завязку.

Псевдоличность дома теперь молчит, я потерял счет попыткам возобновить диалог. Возможно, изначальная установка на поддержку жизни вступила в конфликт с тем, что я сотворил. Но выбора у него не было – мертвый человек имел большую власть над универсальными панелями, чем живая собака.

Уинки и впрямь устраиваются здесь всерьез и надолго. Корабли прибывают и отбывают, выгружаются большие и малые грузы, вблизи от купола появились приземистые сооружения из неровных плит вроде пенобетонных. Штырь с торчащими во все стороны шипами – скорее всего ретранслятор.

Все, что можно в куполах демонтировать, они разобрали и сложили в большом ангаре, туда же оттащили вещи колонистов. Возможно, для будущих исследователей. А в помещениях, где люди ели, спали, жили, одним словом, теперь бесконечными рядами стоят пластиковые ячейки, в которые с трудом мог бы влезть человек. Но ячейки не предназначались для людей.

В один из дней корабли уинки привезли щенят, великое множество щенят. Шерстяные колобки ползали по коридорам, где раньше не смолкал детских визг и смех, залезали во все щели, копошились перед куполами в снегу… Впервые я увидел самок уинки. Они возились с приплодом, следили, чтобы сильные получали больше еды, а слабых выносили на мороз, возвращая только самых выносливых. Потом чуть подросших детенышей погрузили на воздушные судна, похожие на плоские дирижабли, и увезли на восток. А самых крепких и агрессивных ждали десантные корабли. Очевидно, Гиперборею превратили в базу для расселения по всему сектору.

Во мне накопилось много информации, стратегическая ценность ее велика. Но к тому часу, когда люди вернутся на Гипеборею, я надеюсь, она будет интересна только историкам.

Вирус делает свое дело, и через несколько лет сработает генетическая бомба, которую я заложил под цивилицию уинки. Когда они поймут, что бесплодие поразило все их миры, будет поздно. Клонтехникой они, кажется, так и не овладели, тысячи моих глаз наблюдали, как щенятся их суки.

Время от времени я развлекаюсь, устраивая маленькие сюрпризы. То свет внезапно начнет пульсировать в такт помаргиванию их глаз, а это уинки очень не нравится, особенно щенятам. Иногда горячая вода начинает заливать помещение, а несколько раз я весьма ловко подводил лужи к оголенной проводке. Но они постепенно наводят порядок, комнату за комнатой, ярус за ярусом.

Я не боюсь, что они меня найдут. Долгие дни, пока все помещения не были очищены от следов бойни, один из моих тысяч глаз все время смотрел на обугленный труп, лежащий в холле у стены. На височных долях черепа еще можно увидеть овальные следы от контактов визора. Дом успел подключить меня за несколько секунд до того, как в холл ворвались уинки. Этих секунд хватило, чтобы полностью вобрать мою личность.

Время идет, генетическая отрава расползается от мира к миру, вот и щенков становится заметно меньше.

А ведь когда-то я любил собак.