Берег возник неожиданно. Лодка врезалась в песок, и дружинник, что стоял на носу, выронил факел в черную воду.
Виктор ничего не сказал, но Андрей ругнулся шепотом и приложил кулак к затылку ратника.
Бойцы попрыгали в воду и вытащили лодку на песок. Слабый фонарь со второй лодки еле высвечивал фигуры гребцов. Наконец и они дотянули до берега. Тяжело груженное суденышко врезалось в борт первой лодки, треснула доска, заматерились гребцы. Андрей негромко пообещал всем зашить чавкалки.
Восемь небольших, но жутко тяжелых ящиков снесли из лодок на берег. Виктор уселся на них, глянул на небо, где мутным пятном светлела луна, и велел погасить оставшийся факел.
Перебрались они быстрее, чем он рассчитывал, а третья лодка вовсе не понадобилась, ее спрятали на той стороне в кустах.
Подвода должна была прийти сюда в урочный час. Придется ждать.
Андрей расставил дружинников вокруг Правителя, спиной к ящикам, а сам с двумя бойцами пошел вдоль монастырской стены.
Виктор устроился поудобнее и закрыл глаза. Судьба опять занесла его на песчаный берег. Недалеко отсюда он сошелся в смертельной схватке с Сарматом. Вечность или две вечности назад? Да нет, всего год прошел с тех пор: заново выбеленные стены коридоров, залов и покоев еще не успели покрыться копотью.
1
Время летело быстро — ежедневные хлопоты скрадывали круговращение небес. И дела, естественно, подпирали снизу.
Он вспомнил, как недавно пожаловал с изъявлениями верности новгородский наместник Федор, не то долго хворавший, не то с большого ума выжидавший, чем кончится возня в Хоромах. Дождавшись, прибыл с кое-каким золотишком, присягнул. Виктор встретил его без укора, обласкал, а небольшой, туго набитый мешочек небрежно отложил в сторону, мол, эка невидаль!
Золото, впрочем, было кстати. После ухода наместника казначей принял золото, взвесил, записал и буркнул: «Маловато будет!»
Правитель только вздохнул в ответ. Золота не хватало. Каждый день приходилось ломать голову — где взять еще? Война войной кормилась, а в мирное время надо было содержать воинство в сытости и строгости, да еще патрули утроенные, да караульные службы, заведенные по всему приграничью, — в секретной мастерской просто не успевали чеканить монету. И главные траты были не на войско.
Замирение с Казанью открыло новую статью расходов. Что ни месяц — от Сафара приходило новое посольство со щедрыми дарами. Богатые подарки вручались советникам и тысяцким, большим и малым служителям Хором, да порой и простым сотникам. Обижать Сафара не след, хотя такой прикорм не по душе был Виктору, а уж Мартын просто темнел лицом, заслышав о новом посольстве. Хитер Сафар, умен, хорошо, что не враг, да только слишком много друзей у него здесь появилось. Верные люди сообщили, будто один из старых недругов Сафара неожиданно примирился с ним, отошел от борьбы за власть и в узком кругу говорил, что теперь нет надобности Москву воевать, ее можно просто купить. Вот и приходилось не жалея сыпать золотом в Казани, обзаводиться друзьями, да желательно при дворе, чтоб не только глазами и ушами Москвы были, но и нужное слово при случае ввернули. От Сафара недавно послание пришло, просил для торговых людей и посольств разрешить на подворье мечеть выстроить.
И наместник рязанский вдруг дружбой воспылал, шлет одно за другим заверения в верности, но присягнуть до сих пор не удосужился. Евсей докладывал, что у двух советников в последнее время частенько встречают рязанских гостей, а среди горожан замечены были дружинники из Рязани. Ну, Евсей мог и перебдеть, выучка не та, далеко ему до Николая.
Вот кто был мастером сыска, так это Боров! Хотя недоглядел, не уберег Сармата…
Вспомнив, как они расстались с Николаем, Виктор вздохнул. Былая неприязнь давно забылась, смазалась, и в первые дни нового правления Виктор все ждал, когда явится пред его очами Николай. Тот же не выходил со своего хитрого этажа с тайными узилищами, мрачными темными коридорами и чудовищно скрипучими полами. А потом объявился.
Виктор хотел немного попенять за медлительность, но при этом выказать милость — с первых же часов правления он понял, что Николай ему позарез нужен. Но, к его удивлению, Николай, тихим голосом и не поднимая головы, попросил отставки, а когда голову поднял, то Виктор с досадой обнаружил, что глаза Борова красны, а веки опухли, словно от слез. И тут же Виктор понял, что воистину от слез — оплакивал Николай своего бывшего Правителя, и, может, он единственный был, кто так скорбел по Сармату. Одна мысль заставила Виктора покраснеть — а ведь только Боров не отрекся и не предал Сармата, что ни говори — новое правление воздвигалось на крови старого хозяина. Мысль эту Виктор тут же изгнал, а с Николаем говорил долго и любезно, но увещевания пропали втуне, после всего сказанного Боров дрожащим голосом опять попросил отставки. И немедленно получил ее.
А через день принес списки своих людей, и Виктор содрогнулся, обнаружив в каждой сотне по десятку соглядатаев, да причем некоторые из них бойцы испытанные, еще с саратовских времен, а что касается двора, так у Правителя просто челюсть отвисла, когда он увидел аккуратный столбик имен советников и даже одного тысяцкого. Долго сидел над списком, потом кликнул Николая разобраться, откуда столько людей на него работали, да чем их обольстил или запугал, но Боров уже исчез, и с тех пор его никто не видел.
Уходят люди. В канун весны вдруг зашел Семен Афанасьевич прощаться. На вопросы недоуменные отвечал уклончиво, хмыкал, порядки строгие нахваливал, а потом сказал, что дел здесь невпроворот, пока у Правителя руки освободятся, десять лет пройдет, а его ждут, да и Белову невмочь молодняк пестовать, все время гадая, жива его родня или вырезали под корень.
Виктор предложил Курбатову взять с собой любую тысячу на выбор, но старый атаман покачал головой. Есть десяток крепких ребят, каждый сотни стоит, а больше и не надо. Дойдут и так. Представив себе, как они проложат себе путь и сколько кровищи за ними потянется, Виктор покачал головой, но ничего не сказал Курбатову. На том и расстались. Старик ушел немного обиженный, он долго ждал похода за Волгу, но так и не дождался, а сложные и хитрые интриги были ему непонятны да и не по нраву.
И Мартын чуть не помер. Хворь долго не отпускала. Он держался, переносил на ногах. Лихорадка странная трясла его — глаза сумасшедшие, ничего не видит, на людей натыкается. Ксения присматривалась к нему, а потом вдруг велела как-то вечером, после трапезы, лечь на диван. Слова Ксении удивили Виктора, а тысяцкий Чуев засмеялся было, но осекся под ее взглядом. Мартын покорно лег и закрыл глаза. Ксения положила ему на лоб пальцы и долго что-то шептала, а Мартын вяло, как бы сквозь сон бормотал в ответ.
Поднялся бодрый, оглядел всех веселыми глазами и спросил вина. Ночью Ксения рассказала Виктору, что давно, сразу после взятия Казани, верховный маг наложил на Мартына заклятье, предварительно усыпив, а в заклятии том был приказ убить ее, ежели верховному магу нанесут какой ущерб. Теперь заклятие снято, и она уверена, что Мартын будет верным другом. «Новое заклятие наложила?» — спросил Виктор, но не разглядел в темноте, улыбнулась она или нет.
Мысли ходили кругами, но опять возвращались к тратам. Стена, возводимая перед Хоромами, тоже требовала денег. Поиски в старых домах себя не оправдали, в руинах теряли каждый день людей: то земля вдруг под ногами осыпалась в бездонный провал, то падала бетонная плита, обрушивая на головы перекрытия этажей. Да и неведомая смерть подстерегала в мрачных завалах: пропадали разборщики, а потом находили тела их, убитых страшно.
Мастеровые люди ставили печи и обжигали кирпич, но горожане за всякую работу требовали денег, а когда попытались их чуток поприжать, то едва не случился бунт — тысяч двадцать москвичей привел мясник Кирилл ночью с факелами под окна Хором разговаривать с Правителем. Хорошо, тысяцкие догадались казармы запереть и дозорных отозвать, а то неровен час пальнул бы кто! До утра Виктор беседовал с выбранными, был ласков, кроток, подтвердил все вольности, в которых присягал еще Сармат, не отказался и сам присягу городу принести, в свое время, разумеется. Разошлись полюбовно, но после этого неделю в Хоромах все на цыпочках ходили. Советников, что решили было горожан пощипать, в тычки прогнали, сгоряча досталось и Евсею, хотя он был против затеи с налогом.
Впрочем, с городом поладили быстро. Через месяц после того, как все патрули были отозваны и на окраинах начали пошаливать невесть откуда взявшиеся лихие люди, депутация горожан снова объявилась у Виктора и спросила, чем за порядок вносить плату — золотом или кирпичом?
Вот тогда он и задумался — не пора ли заглянуть в убежище? Не хотел трогать кунцевское золотишко, берег на самый крайний случай, да, видно, край уже настал. Могли забрести ненароком старатели. Медленно, очень медленно росла стена, а по ночам иногда просыпался в липком поту чудились ему орды врагов, идущих тайными тропами к Москве, чтобы встать под окнами Хором. И впрямь, как объявятся здесь стаи чудовищных медведей, да как начнут в двери ломиться! Стена нужна позарез, высокая крепкая стена.
Зимой вдвоем с Андреем они добрались до убежища. Старого Иосифа и след простыл. Обнаружили на столе надпись «Все на месте», сделанную, судя по всему, пальцем какой-то зеленой бледной краской.
Так оно и оказалось. Сволокли золотые кирпичики, которых оказалось неожиданно много, в самый дальний и глухой закуток, поверх накидали хлама, тряпья, гнили разной. Прикинув на глазок, Виктор сообразил, что вдвоем, да и втроем не унести. Да и еще много барахла накопилось. Снаряжать надо отряд, из самых верных людей. Или, наоборот, взять всякую дрянь, а потом в воду. Сам удивился своей мысли и отбросил ее. Но не забыл. Еще пожалел, что старика на месте не оказалось, хороший мог быть советник!
Вернулся Андрей и шепотом доложил, что близ угловой башни берег совсем размыло, подвода не пройдет, а если по воде, то на обратном пути завязнет. Пока будут сгружать-разгружать — настанет утро.
Решение нашлось сразу. Виктор послал одного из дружинников к подводе, велел ждать у ворот монастыря. Андрею же сказал, что где-то здесь в стене дверь, пусть достучатся, стража должна быть хоть какая. А потом по четыре человека за каждый ящик и быстро через монастырские дворы к стенам. Сразу надо будить настоятеля, чтоб долго не разговаривать с монахами.
Вскоре заполыхали факелы на стенах, скрипнув, отворилась дверь в стене, и дружинники, кряхтя и вполголоса ругаясь от натуги, потащили груз. До монастырских ворот их проводил заспанный служка в кое-как накинутой одежде, а там из тьмы выступил сам отец-настоятель и грозно осведомился, по какой надобности ночные шастания учиняют, да по чьему велению? В ответ Виктор молча хлопнул его по плечу.
— А, это ты! — пробурчал Дьякон. — Неймется тебе…
Виктор извинился за вторжение, сказал, что беспокойства никакого не доставит, и вернулся на берег, за последними ящиками. Вслед за ним явился и настоятель в сопровождении нескольких отчаянно зевающих монахов. Дьякон внимательно посмотрел на ящики, хмыкнул, но ничего не сказал. А потом, когда дружинники с последним ящиком исчезли в проходе, придержал Виктора за локоть и движением руки отослал свою братию.
— Вот что, — сказал Дьякон, когда они остались одни на берегу. — Ты свое дело крепко знаешь, наслышан. Только помни, что душа у тебя одна. Береги душу, гневу волю не давай. И себя береги…
В темноте Виктор не видел глаз Дьякона. Говорил настоятель негромко, слабым голосом, казалось, что-то страшило его.
— Не понимаю тебя, — сказал в ответ Виктор.
Дьякон закашлялся, потер грудь.
— Хворь одолела, — сообщил он. — Ослаб телом. Скоро предстану перед Отцом небесным. А ты себя блюди, без властного закона люди в скотство впадут, а одним законом Божьим сейчас мало кого удержишь. Да-а…
Он снова замолчал, а Виктор со все возрастающим недоумением ждал, когда Дьякон заговорит снова. Он никогда не видел его таким: неуверенным, со слабым, дрожащим голосом. Может и впрямь плох? Но в плечах по-прежнему широк, стоит твердо, да и рука крепка. Наверно, заботы одолели.
В воде плеснула невидимая рыба, со стороны реки ветер гнал удушливую вонь гниющих водорослей. Виктор посмотрел на ту сторону. В неясном размытом свете луны берег темнел угрюмой полосой без малейшего просвета.
— Береги себя, — сказал настоятель. — Помнишь, был у меня один… Не совладел со страстями, ушел. Куда делся, не знаю. Может пропал, а может и объявится где. Если что — на мою братию зла не имей, отрекся от нас нерадивый монах, да и мы от него отреклись.
Не сразу Виктор понял, о ком речь, а потом вспомнил монаха с клинком, что год назад к нему подбирался здесь, под стенами монастыря. Он поежился. Стало неуютно. Кто знает, может, подкрадывается сейчас, неслышно ступая по песку, в черной хламиде, со стилетом в потном кулаке… Страха не было, у каждого свой предел, любой огонь рано или поздно гаснет, любая искра недолго летит по ветру. Искра? Откуда взялись искры?
Он забыл о монахе и замер, вглядываясь во тьму. Далеко на той стороне несколько огненных точек прилепились к черному склону. Что это могло быть? Коней, что оставили на том берегу, велено было после отдыха утром вести в Хоромы. Да и не могли коноводы так быстро добраться аж к развалинам Бастиона.
— Что это там светится? — спросил он.
— Где? А-а, это! — протянул Дьякон. — Не знаю. Бесовское дело. Днем посылал людей, никого нет, пусто. Нечисти много развелось, по ночам шляется.
Огни медленно поднимались вверх, а потом один за другим исчезли там, где чуть сереющее небо окаймляло склон. «Ладно, — подумал Виктор, разберемся».
— Ну, прощай, — сказал он. — Будет какая нужда, заходи.
— И ты заходи, — кротко ответил Дьякон, — и не только по нужде.
Голос его странно дрогнул, и Виктору вдруг захотелось оставить все дела и поговорить с Дьяконом, просто так, без цели. Он даже на миг задумался, о чем же говорить? Не вспоминать же дни былые, когда он был шустрым сопляком, а отец-настоятель ходил в свои легендарные ходки! Не об этом хотелось говорить, а о чем — он и сам не знал. Выговориться, излить душу. Нет, это называется иначе. Он подбирал слова, но так и не нашел подходящего.
Видавший виды старый казначей не смог удержать улыбки. Улыбнулся и Правитель — довольного казначея он никогда еще не видел. Взвешивали золото долго, а потом в секретной кузне запыхтели меха. Стражники заняли входы и выходы.
Виктор понимал, что и этого золота надолго не хватит, но к тому времени, когда оно иссякнет, встанет вокруг Хором надежная стена, новые бойцы обучатся ратному делу, а с сопредельниками, ближними и дальними, пойдет иной расклад. Кто знает, может, и впрямь снарядить тайную сотню вдогон атаману Курбатову, помочь старику? Тропы известны далеко на юг от Казани. Хоть и места глухие, враждебные, но если сохранилась десятая часть крепостцей, что нанесены на курбатовскую карту, есть на кого опереться. Знатный может выйти рейд! Виктор подумал даже, не сходить ли с той сотней, ежели дела отпустят. Ну, не к спеху пока!
В последние дни он часто поднимался на смотровую башню. Долго стоял, вглядываясь на юго-запад, пытался рассмотреть, нет ли дыма или огня в той стороне. Но зеленая хмарь, из которой торчали темные руины, скрывала от человеческого глаза все, что вершилось под ее пологом.
В прошлом году на нежилых этажах до самого верха снесли щиты, прикрывавшие шахты лифтов, а внизу Виктор велел прорубить большие дыры в стенах. И с тех пор мощный ветер гудел в шахте, выдувая дурь из верхних этажей. Многие из старожилов не без содрогания наблюдали, как выбивают по нескольку оконных рам на каждом ярусе, предрекали несчастья, но все обошлось.
Вскоре Правитель и Правительница перенесли свои покои вверх, за ними потянулись советники и прочие служилые люди. Старикам приходилось тяжело, несколько советников подали в отставку, им было невмоготу каждый день подниматься и спускаться по бесконечным лестницам. Мартын пришел к Виктору со списком младших советников, но Правитель небрежно сказал, что на свободные места никого брать не будет, а раз число советников сокращается, то так тому и быть. Седые кустистые брови Мартына поползли вверх, он широко улыбнулся и сказал, что такое решение ему по нраву. Кто отвечает, тот и принимает решение, заметил он, и еще добавил, сладко щурясь, что уже видит времена, когда ни одного советника не потребуется, и тогда он со спокойной совестью отойдет от дел. «Ты уже отошел от дел», хотел сказать Правитель, но смолчал.
Огни на темном берегу не шли из головы. Евсей клялся, что на развалинах Бастиона нет и давно не было ничего живого, туда даже дурохвосты не забегают и птицы гнезд не вьют. «Даже так, — удивился Виктор, — почему это?» «А негде, — глуповато ухмыльнулся Евсей, — там трава не растет, а уж о деревьях и говорить не приходится!»
Тем не менее Евсей пообещал усилить дозоры, а вокруг секреты посадить. Через неделю пришел на доклад и между делом сообщил, что новости с того берега, пустяковые, правда, но мало ли что!
Говорил со своей обычной улыбочкой, но глядел серьезно, даже озабоченно. Виктор отослал Чуева, велел Андрею никого на порог не пускать и увел Евсея во внутренние покои.
— Ну, что там у тебя? — спросил нетерпеливо.
Мрачные предчувствия одолевали его последнее время. Хоть и быстро росла стена, и выучка дружины радовала, мнилось, что крадутся вражьи отряды ближе и ближе, чтобы ударить неожиданно. Тишина на рубежах настораживала, пугала. Тогда он не понимал, что это еще малый страх расплата за власть.
— Да говори ты! — взорвался он, видя, что Евсей нерешительно жует губу. — Туранцы идут? Или Рязань измену умыслила?
Евсей покачал головой.
— Двоих там видели, — мягко сказал он, — человек мой в секрете сидел, а мимо двое и прошли.
— Тьфу! — Правитель махнул рукой. — Важная новость!
Он понимал, что с пустой вестью Евсей не заявился бы, и сейчас только поддразнивал его.
— Один из них — бывший твой хранитель… — начал Евсей.
— Богдан? — вскинулся Виктор. — Живой?
— Нет, не Богдан.
— А!.. Понятно, — чуть запнувшись, сказал Виктор. — Что же делал Иван у развалин Бастиона?
— Почти ничего, — развел руками Евсей. — Тащил просекой старые железки.
— Откуда там просека?
— Ну, не просека, тропа большая.
— Что за железки?
— Ржавье всякое. Трубы, проволока.
— Так на себе и тащил? — раздраженно спросил Виктор.
Евсей что-то недоговаривал.
— Не на себе. Они вдвоем волокли.
— А второй кто?
— Да Николай, — легко ответил Евсей.
— Какой?.. Та-ак! — Правитель рывком поднялся с места, подошел к Евсею и крепко встряхнул его. — Не обознался твой человек?
— Не мог обознаться! Он под Николаем три года служил.
— Хорошо. Свободен. Нет, постой! Куда они шли?
— Вверх по склону. Там ждала подвода. Погрузили железо и отвезли вот сюда.
Евсей припал к большой карте, расстеленной по столу, и упер пальцем. Правитель мельком глянул и нахмурился.
— Где твой человек?
— Спит.
— Буди!
После того, как Евсей ушел, Виктор долго смотрел перед собой невидящими глазами и тер виски кончиками пальцев. Он не понимал, каким образом встретились бывший хранитель и бывший… Не нравилась ему эта встреча. Что за железки ищут в развалинах Бастиона, не старое ли оружие? Нет, там все в труху разнесло. А может — не все? Кто знает, на сколько этажей вглубь была врыта эта махина? Но зачем им оружие? Сводить счеты, мстить! Маг точит зубы на Ксению, а Боров…
Он стряхнул с себя тягостное оцепенение и быстро прошел в покои Ксении. Воительницы в коридоре только покосились на него, но не шелохнулись. Распахнул дверь без стука и застал Правительницу у зеркала. Она медленно поводила расческой по длинным волосам. Он увидел ее глаза в зеркале и на миг замер, покачнулся. Будто невидимая рука сильно толкнула в грудь. Ксения опустила веки и, только обернувшись, подняла их.
— Тревога сильнее тебя, — сказала она. — Присядь и ни о чем не думай, не беспокойся, не сожалей.
Правитель упал в кресло, а она подошла к нему и прикоснулась губами ко лбу. Виктор погладил ее по щеке и обнял за плечи. В нескольких словах объяснил причину своих тревог.
— Тебе еще долго будут мерещиться заговоры, — проговорила она, — и ничего не поделаешь. Чем больше власть, тем больше врагов. А что касается этих… — Она прикрыла один глаз и, словно вглядываясь в трещину между двумя мирами, сказала чуть изменившимся голосом:
— Трехногие птицы давно улетели, два солнца восходят навстречу друг другу…
— Что это значит? — спросил Виктор.
— Угрозы нет, — сонно ответила она. — Ступай, посмотри сам, это твое дело, ты и разберешься.
Виктор не понял, что она хотела сказать, да и не старался понять. Порой слова ее были странны, а смысл темен. Ясно одно — тревожиться не след. Поначалу он намеревался послать к развалинам пару сотен и прочесать окрестности. Но сейчас передумал.
В оружейной комнате он долго перебирал старые железки, вывезенные из кунцевского убежища. Повертел в руках короткую трубку — сгнило, наверно, все, но вдруг сработает!
Ксении сказал, что в случае беды даст огненный сигнал.
Распорядился выставить наблюдателя. Евсей полюбопытствовал было, для какой надобности, но получил в ответ лишь сердитый взгляд.
А наутро Правитель незаметно для стражи выехал из Хором тайным ходом, взяв с собой только Андрея.
У ближней заставы их догнала Ирина, хранительница Ксении. Сообщила, что послана сопровождать их. Андрей немедленно вспылил и погнал ее обратно, но Виктор унял взявшихся было за мечи молодых людей. Долго еще ворчал Андрей, сопел, но Правитель только улыбался — он и Ксения знали, что парень примерз глазом к Ирине, да только зазорным считает признаваться в этом. Дело молодое.
Виктор приметил девушку до нелепого и страшного похода на север, когда у нее еще не было имени. Она со своей соратницей раскапывала рельсы близ Хором. По рельсам этим и подкатили цистерны со смолой…
Почти всех своих воительниц Ксения отпустила, оставив два десятка самых верных и крепких. Каждая из них стоила не одного и не двух испытанных бойцов. Девушки молодые, статные, но пока ходили безымянными, побаивались их дружинники, обходили стороной. Теперь же многие разошлись по домам, а кто и при Хоромах остался. Мужьями обзавелись быстро.
Солнце уже проклюнулось. Они выехали на дальнюю дорогу. По рассказам старожилов, дорога во времена давние опоясывала город кольцом. Байкам этим мало кто верил, больно великим колечко выходило — не один, а десяток городов такое могло окружить. Частенько дорога пропадала, сходила на тропу, а то и вовсе исчезала в кустах и траве.
У воды они свернули и вскоре подъехали к Горелой Заставе. Там и передохнули. Дружинники подтянулись, забегали, но увидев, что он без свиты и строгости не выказывает, обмякли, вытащили на траву скамьи и столы и быстро соорудили угощение.
Перекусив, Виктор немного повалялся на сене. Краем уха он прислушивался, как один из караульных рассказывал бойцам о северном походе, в котором принимал участие. Подвиги Виктора, Мартына и других обросли такими подробностями, что Правитель невольно заулыбался. А когда рассказ дошел до огневого побоища, смертоносные шары превратились у рассказчика в огромные фигуры, возвещавшие о конце света и сей конец намеревавшиеся немедленно учинить, испепеляя все живое и неживое. Молодой боец, слушавший с раскрытым ртом, вдруг щелкнул пальцами и сказал, что против огневиков хорошо помогают большие колья с обожженными остриями. На него цыкнули, и он умолк.
Виктор послушал еще немного, потом встал и велел привести свежих коней.
К месту они добрались далеко за полдень.
2
Края были нежилые. Редкие уцелевшие дома торчали пусто и дико.
Потянулись гиблые пустыри. Из травы лезли скрученные ржавые прутья, серые ноздреватые глыбы с осыпавшимися, обломанными краями усеивали пространство далеко вокруг. Пришлось спешиться.
Они с трудом прокладывали дорогу среди руин и зарослей, продирались сквозь колючие травы и наконец вышли к ограде. От нее почти ничего не осталось — решетка сгнила, рассыпалась, только в нескольких местах еще уцелели черные полосы, продетые сквозь каменные столбы.
Приказав оставить коней, Виктор влез на валун и глянул по сторонам. Впереди над деревьями виднелись размытые очертания полуразрушенных строений. В памяти шевельнулось забытое…
Очень давно здесь или неподалеку он встретился с Ксенией и ее братом. И добрый старик приютил его. Как же звали старика?
Виктор долго всматривался в заросшую кустами и травой полосу, когда-то бывшую проспектом. Кажется, вон там. Или чуть левее? Рухнули те дома, рухнула жуткая конструкция, к которой его привязали то ли по приказу Борова, то ли вопреки. Вдруг подумалось, а не распят ли он до сих пор на этой арфе — и все годы, полные схваток, беготни, любви и ненависти, всего лишь предсмертные видения? Но мысль эта была отвратительна, ибо опустошала душу, и он изгнал ее.
К полуразрушенному зданию они вышли, когда воздух стал незаметно пропитываться сумерками. Крадучись, обошли уцелевшее крыло и притаились в зарослях. Виктор знал, что досюда следили за Иваном и Боровом, а потом маг привел людей, они разгрузили подводу и перетащили железки в здание.
Жесткая трава щекотала подбородок. Виктор осторожно переполз в сторону и раздвинул ветки.
Чернели проемы огромных окон-стен, нижний ряд заколочен досками, а в двух местах он заметил обитые пластиком щиты. Наверно, за ними скрывали то, что не предназначалось для любопытствующих глаз.
Почти час они наблюдали за окнами, но никакого шевеления не заметили. Андрей бесшумно исчез в зарослях и вскоре вернулся. Прошептал, что недалеко есть пролом, внутри темно, тихо, далеко он не заходил, боялся сломать шею. Ирина еле слышно фыркнула, но Виктор поднял палец, призывая к вниманию.
Из глубины здания выполз глухой бухающий звук, словно огромной колотушкой ударили в большой котел.
Трава вдоль стены стояла в полный рост. Они подобрались к пролому.
Ирина вынула из-за пазухи небольшой продолговатый сверток, развернула. Достала из деревянной коробочки запаянную ампулу, озабоченно цокнула языком, заметив, что бесцветная жидкость до половины замутнела.
— Что это? — одними губами спросил Андрей.
— Сок вербены, — так же тихо ответила Ирина. — Там, в доме, сильное колдовство.
— Удача короля сильнее колдовства! — сказал Андрей.
Виктор слабо улыбнулся. Однажды кто-то говорил эти слова. Но кто, когда? И ему ли они были предназначены? Он не смог вспомнить. Ну и ладно. Парень ему нравился. Надежный крепкий хранитель, верный, преданный и учтивый. Хотя не без лести. Быстро вырос. Если у него с девушкой серьезно, надо будет помочь. Свадьбу устроим…
Ирина прижалась к стене рядом с проломом и медленно выставила ладонь. Поводила ею, а затем глянула внутрь.
Кивнула Андрею и осторожно переступила через край бетонной балки. Руки с расслабленно опущенными кистями она держала перед собой. Если бы кто прыгнул из темноты, то был бы мгновенно иссечен: к пальцам крепились маленькие острые полоски. Андрей выждал несколько секунд и нырнул за ней. Вскоре его фигура показалась в проломе, и он махнул рукой Виктору.
Сквозь большие дыры в потолочных перекрытиях опускались бледные световые столбы. Сумеречного полумрака хватало, чтобы не расшибить лбы о пыльные и склизкие нагромождения слежавшегося хлама.
Ирина шла впереди. Андрей знал, что чутье на опасность у девушки сильнее, чем у него. Сам же прикрывал Виктора с тыла.
В помещении они замерли, слившись с темными кучами мусора, всматривались и вслушивались. Из недр здания время от времени доносились слабые звякающие звуки, негромкий стук.
Правитель молча указал в противоположную сторону. Поднялись по лестнице без перил и осторожно двинулись узким коридором. Звуки стихли. В конце коридора они уперлись в трухлявый деревянный щит. От малейшего прикосновения сыпалась мелкая крошка.
Сбросили дорожные мешки и проверили оружие. Виктор с досадой обнаружил, что не взял обоймы с найфами. Заплечные были на месте.
Впрочем, он пришел не для того, чтобы карать. Посмотрит, что делается, выяснит, для какой надобности встретились маг и Боров да нет ли здесь еще кого? Может, Рязань ищет хитрые пути, а может, и туранцы запускают мягкие щупальца в сердца обиженных…
Вчерашние страхи пропали. Он вдруг подумал, что можно было и Евсея сюда послать, не снюхается же Евсей с Боровом! Наверно, не снюхается. Но азарт взыграл в Правителе, давно не приходилось красться и таиться. Он с удовольствием смотрел, как Андрей сбрасывает с себя лишнюю одежку, вешает за спину длинный узкий меч, а на боевую свою палку насаживает железный набалдашник.
Ирина же, напротив, затянула на себе еще несколько ремней, подергала, а затем изогнулась совершенно кошачьим движением — при этом во все стороны ощетинилась выскочившими из гнезд шипами. Заправила шипы обратно в ремни.
Залюбовавшись на нее, Андрей вздохнул, а потом негромко спросил у Правителя, не оставить ли девушку здесь. «А кто тебе сопли будет утирать?» — осведомилась Ирина и, взмахнув рукой, задела локтем щит. С глухим треском вылетел большой кусок.
— Так что там насчет соплей? — обрадовался Андрей, но Правитель сделал предостерегающий жест, и юноша замолчал.
Виктор подкрался к дыре. Заглянул. Темно. Тихо. Из далеких щелей струился слабый свет. Большое помещение с низким потолком. Опять шевельнулось в памяти что-то почти забытое. Он уперся в щит и несильно нажал. Хрупнуло, осыпалась труха, и половина щита рухнула, подняв тучу пыли.
Девушка скользнула вперед, исчезла в пыльном полумраке и вскоре вернулась.
— Пусто, — сказала она.
Виктор перелез через гнилые доски и понял, что ошибался. Потолок не был низким, просто они вышли на широкий балкон в большом зале. И тут он вспомнил!
Недалеко отсюда его, сопляка, встретила Ксения. И были еще три парня, с которыми судьба потом странно сводила и разводила. Кажется, вот за этой грудой мусора, жалкими останками прилавка, он прятался от чего-то, потом позорно заснул, а тот, кто был внизу, ушел, и больше они никогда не встречались.
Виктор подошел к огрызкам перил, заглянул вниз. Ему вдруг показалось, что вот сейчас он увидит странный лабиринт из ящиков, узлов и тюков и мальчика, бредущего узкими проходами в поисках старых книг…
Но лабиринт исчез, время съело его, расчистив середину зала, разметав вдоль стен и вокруг колонн смутными мусорными холмами. Огромные застекленные поверхности сейчас являли собой паутину скрученных труб, искривленных балок и стальных тросов, связывающих все воедино.
Большие стекла, светлые полосы металла, много людей, шум, смех… Виктор наморщил лоб, пытаясь вспомнить, когда же он видел это здание другим, но попытка была безнадежной — он никогда не бывал в большом доме в пору его расцвета — видение обманывало. И что-то еще важное, напрочь забытое хотел он выдавить из самых глухих щелей памяти, но это воспоминание уходило вглубь, вязло, исчезало.
Далеко в утробе здания лязгнуло, зазвенело, напомнив, что они здесь не одни.
Через минуту они пробрались обратно сквозь рассыпавшийся на глазах щит. Обмотанные тряпками сапоги мягко ступали по грязному полу. Порой справа и слева возникали темные проемы — за ними открывались другие помещения, пустые или наполненные хламом, освещенные рассеянным светом, идущим из проломов и трещин, или насыщенные тьмой, но в каждом витал дух разрухи и забвения, густо сдобренный кислой вонью старой плесени. Дорожные мешки оставлены у пролома.
Андрей шел впереди от стены к стене, останавливаясь и вслушиваясь через каждые два-три шага, за ним тенью кралась Ирина. Она вовремя разглядела дыру в полу, прикрытую тонким листом пластика, и молча схватила Андрея за пояс. Парень замер с поднятой ногой, развернулся и беззвучно отпрыгнул вбок. Что-то буркнул, она ответила сердитым шепотом.
Правитель щелкнул пальцами, и они пошли дальше. Коридор казался бесконечным.
Наконец они вышли на узкую галерею, под самым потолком с трех сторон опоясывающую стены зала. Виктору показалось, что неведомая колдовская сила вывернула их назад, привела к началу пути. Но он никогда не слышал о таком колдовстве. Подойдя к перилам, он тут же обнаружил, что это другой зал, поменьше: внизу зал окаймляли ступени, а посередине возвышалась темная глыба.
Там, где раньше были окна, навалены мешки, а поверх штабелей громоздились деревянные и пластиковые щиты.
Коридор, очевидно, имел продолжение — на противоположной стороне темнело прямоугольное пятно. Виктор указал пальцем, и они двинулись в ту сторону.
Вдруг внизу послышались голоса, шаги, запрыгали желтые пятна света.
Ирина и Андрей мгновенно распластались вдоль перил, Виктор же просто отошел назад и встал к стене. Тут же обнаружил, что хоть и невидим снизу, но и сам ровным счетом ничего не увидит. И тогда, презрев достоинство Правителя, лег на загаженный пол и перекатился к перилам.
Факелы осветили зал. Темная глыба, что выпирала в центре, была покрыта зеленым брезентом и обвязана веревками.
Виктор чуть приподнялся на локтях, всматриваясь в лица вошедших. Но мешал неровный свет факелов, дергающиеся тени, да и сверху лица не очень-то были видны. Семь или восемь человек возились у брезента, а когда стянули его, открылось странное сооружение.
От удивления Виктор чуть не присвистнул. Почти такую же машину он видел в те незабываемые дни, когда решалась его судьба и судьба Ксении. Они уходили из Хором подземельями магов и видели нечто похожее. Это устройство было значительно больше, но и оно выглядело нелепо, дикой казалась сияющая медь среди мусора и пыли. И еще он заметил, что внутри сооружения встроена решетчатая клетка в человеческий рост. Виктор не помнил, куда делась младшая сестра этой штуковины. Во время большой перетряски из Хором вымели и выкинули много старого хлама, а нижние ярусы вообще опустошили, вычистили основательно. Впрочем, после возвращения в Хоромы он ни разу не спускался вниз, в подземелье.
Появились еще несколько человек, и тут Правитель напряженно прищурился, вглядываясь в их лица. Борова и Ивана он узнал сразу. Чуть погодя разглядел большой лысый лоб и вспомнил молодого ученого с невозможным для произношения именем. Он почувствовал, как костенеет холодом спина. Союз Ивана и Борова сулил большие неприятности, если, конечно, они составили заговор против него. Но к ним примкнул еще и ученый! Неясность, абсурдность этой компании пугала, страх был необъясним, но он ничего не мог поделать с собой. Закружилась голова, высота вдруг стала чудовищной. Он закрыл глаза, с минуту неподвижно лежал, упершись теменем в холодный стержень перил. Несколько раз медленно и глубоко вдохнул и выдохнул широко раскрытым ртом и чуть не закашлялся от пыли. А когда раскрыл глаза, то обнаружил, что народу в зале стало еще больше.
Суетились у машины невзрачные личности, ковыряясь в ее внутренностях, несколько человек в темных длинных плащах устанавливали вокруг нее треножники, а на треножники принялись крепить блестящие вытянутые предметы, в которых Виктор узнал боевые зеркала. Он вгляделся в лица, насколько позволяла ему неудобная позиция, и содрогнулся. По крайней мере шестеро из тех, что кутались в черные плащи, несли на себе печать принадлежности к истребленному Ксенией воинству магов. До сей поры ему казалось, что только Иван уцелел после безжалостного всесожжения. Бывшего хранителя он не опасался. Но эти, другие, вряд ли забыли о былом величии и позорной гибели. А что, если жажда мести приведет их к его врагам? Или уже привела!
Он бросил короткий взгляд в сторону Андрея. Юноша припал к кромке галереи и с любопытством следил за происходящим внизу. Ирина же отползла к противоположному краю галереи и залегла у той двери. Виктор мысленно похвалил ее за предусмотрительность. Потом оценил свои силы. Маловато. Даже внезапное нападение ничего не даст, кроме магов еще полно народу! Послать за сотней, оцепить здание? Никто не уйдет! Нет, сотня не сможет подобраться незаметно, а те, что внизу, легко уйдут, исчезнут, чтобы потом возникнуть у стен Хором.
До боли в глазах он пытался рассмотреть их лица. И чем дольше смотрел, тем больше понимал, что некоторые из магов невообразимо стары и еле волочат ноги, двое из них, очевидно, больны или до сих пор не придут в себя после огненной бойни: у одного правая рука висела плетью, а второй непрестанно дергал головой. Лишь Иван, казалось, полностью оправился. Он метался от треножника к треножнику, поправлял сочлененные трубы, уходящие в глубь сооружения, исчезал в нижнем коридоре и снова появлялся.
Ученый занят был расстановкой вдоль стен странных светильников, похожих на палки со светящимися концами, причем огоньки на концах вспыхивали и гасли попеременно. Виктор не мог вспомнить, где и когда он видел нечто похожее, но готов был поклясться, что эти штуковины ему знакомы.
Боров же неподвижно и молча стоял перед машиной, сцепив пальцы на животе, не отрывая глаз от решетчатой корзины. Потом он медленно обошел ее, покачал головой и скрылся в коридоре. Иван и ученый переглянулись и последовали за ним.
Страх у Виктора исчез. Осталась холодная злость, которую он с большим трудом сдерживал, не давая ей разгореться в безрассудную ярость. Он откатился от перил к стене, поднялся и, сделав знак Андрею оставаться на месте, прошел быстрыми скользящими шагами вдоль стены к Ирине. Успокаивающе коснулся плеча и шепотом приказал возвращаться к Андрею. Ждать его. И нырнул в темный провал коридора.
Он доверился чутью гонца, которое не раз выручало в минуты опасности. Переходя от стены к стене, нащупывал носком сапога точку опоры, медленно делал следующий шаг. Пол под ним вдруг мягко прогнулся.
Виктор отставил пластиковый лист и лег, вглядываясь в дыру. Взялся за пояс, сплетенный из тонких кожаных ремней. Расплетаясь, он вытягивался метров на пять. Должно хватить!
Но пояс не понадобился. Внизу мелькнули световые полосы. Прошли двое, держа на плечах длинный узкий ящик, третий освещал им путь факелом. Потом снова послышались глухие шаги, разлилось ровное слабое сияние. Странные светильники с мигающими концами тащили охапками. Несколько штук уронили на пол, но не подобрали.
Затевалось тайное дело. Виктор ухватился за края дыры и свесился как можно ниже, рискуя кувыркнуться вниз. Он увидел длинный коридор. Вдали мерцали факелы, а рассыпанные светильники мигающим следом тянулись неровной линией. Неясные тени прикрыли факелы, издали возникло движение, и Виктор отполз назад. Шаги приблизились. Знакомый голос ругал неких растяп. Чуть подавшись вперед, Виктор снова заглянул вниз и увидел ученого, подбирающего с пола светильники. Рядом стояли Боров и Иван.
— Я жалею, что ввязался в эту авантюру, — сердито сказал ученый. Нельзя обращаться с индикаторами как с дровами! Вы бы, Николай, поговорили с людьми, что ли!
— Я поговорю, — ответил Боров, а Виктор подивился его необычно густому и звучному голосу. — Непременно поговорю, как только найду свободную минуту.
Ученый вдруг засмеялся.
— Это вы хорошо сказали. Свободную минуту! — Он от смеха даже выпустил светильники, и те покатились по полу.
— Что же касается авантюры, — торжественно продолжал Боров, — то мы ввязались в нее в равной степени. Вы проверяете свою теорию, а я… — Он запнулся.
— У нас мало времени, — хрипло сказал Иван.
— В самую точку! — отозвался ученый. — У нас его скоро вообще не будет. Или уже нет.
— По-моему, вы немного испугались, — грустно сказал Боров.
— Испугался? Да, возможно.
Виктор улыбнулся. Даже отсюда было заметно, что ученый не то что испуган, а боится смертельно. Одно плечо его все время дергалось, руки, не находя места, то хватали светильники, то, будто обжегшись, отпускали их. Он то и дело оглядывался, словно высматривал, откуда надвигается угроза.
— Пора! — хрипло сказал Иван.
— Да, сейчас! — Ученый схватил Борова за рукав светлого плаща, что-то забормотал ему прямо в лицо.
Затаив дыхание, Виктор вслушивался в неясную сумбурную речь, но почти ничего не понял. Отдельные фразы он еще смог разобрать, но это мало что прояснило. Ученый говорил о невозможности, обреченности затеи, о том, что если бы она удалась, то и затеи не было бы, а потом сказал, кажется, что от всех парадоксов его просто тошнит, а Боров успокаивающе похлопывал его по плечу. Слова ученого лились нескончаемо, и Виктор мог уловить только обрывки, вроде «исправление имен», «время не река, а люди не щепки» и несколько раз повторившееся «центр цунами».
Не так давно он уже слышал нечто подобное. Кажется, во время посещения Бастиона, незадолго до штурма, ученый говорил о цунами и о волнах. Но с тех пор все позабылось.
Ученый отпустил Борова, махнул рукой и ушел в сторону зала.
— Молодой еще, — со знакомыми Виктору вкрадчивыми интонациями сказал Боров. — Страшно пацанку. Да что с них взять, они всего боялись. Помню, еще до взрыва я им говорил — приходите к нам, решим все по-хорошему. Нет, страшились твоих друзей, мир их праху! Вот и сейчас в штаны наклал. Сами придумают, и сами же под себя ходят!
— А тебе не страшно? — спросил Иван.
— Не знаю, — посмеиваясь, ответил Боров. — Теперь уже поздно бояться. Да и некого.
Он поднял светильник, повертел в руках и со словами «Чертова игрушка» уронил на пол.
— Что он там лепетал насчет «вокс гумана»? — спросил Боров. — Что это означает?
— Ну-у… — протянул Иван. — Может, заклинание какое?
Боров покачал головой, пнул светильник и ушел. Иван последовал за ним.
Прикрыв листом дыру, Виктор пробрался обратно на галерею. Андрей и Ирина лежали рядом, и рука парня была на ее плече.
В зале появились еще два мага. Рядом с машиной стоял Боров и что-то негромко говорил ученому. Тот кивал, тыкал пальцем в ее недра, потом хлопнул себя по лбу и достал из ящика продолговатый предмет, завернутый в желтую ткань. Боров взял сверток, взвесил его в руке и сунул под мышку.
Разговоры и шум внизу постепенно стихли. Маги собрались вокруг Ивана, а люди в серых комбинезонах опасливо попятились к стенам.
Наступила тишина. Иван негромко сказал «Пора», и маги, шаркая, хромая, поддерживая друг друга, разбрелись по залу, Виктор увидел, как ученый потер ладонями щеки, потом взялся за кривой стержень и потянул его на себя. От машины словно отвалился кусок — переплетения труб, медных шаров и бесформенных предметов. Открылся проход к клетке.
— Ну, до свидания, — сказал Боров.
Ученый вдруг захохотал, смех быстро сошел на визгливые всхлипы, он согнулся пополам, держась за живот. Боров косо глянул на него и легонько поддал коленом под зад. Ученый повалился на пол, закашлялся, вскочил и вытер глаза.
— Извините, — проговорил он.
Не обращая на него внимания, Боров изогнулся, пролез боком в клетку и кивнул. Ученый повел рычаг обратно, щелкнуло, звякнуло, и Боров оказался в сердцевине машины. Сверху была видна только его голова.
Маги вплотную подошли к машине и окружили ее со всех сторон, взявшись за руки. Круг, а в круге машина, а в машине Боров… Нечто похожее Виктор видел давно, очень давно, и воспоминания были прослоены таким густым страхом, что никогда не всплывали из бездны памяти.
Но сейчас он все вспоминал и удивился своему спокойствию.
Много лет назад, в Будапеште, точно так маги стали в круг, и убили молодого парня, и чуть не расточили в прах все и вся. Теперь уходят и забирают с собой весь мир. И еще он хотел вспомнить что-то совсем давнее, но было уже не до этого.
Виктор пожалел, что нет старого оружия — одна или две гранаты покончили бы с этой компанией. Сигнальная трубка осталась в дорожном мешке у пролома, да она и не поможет. Он хладнокровно прикинул, что немного времени есть. Пока там, внизу, начнут свое безумное кружение, они с Андреем успели бы спуститься и нанести немалый урон, а Ирина в это время помчится за подмогой. Тут же отверг этот план. Вдвоем они положат многих. Но маги! Слишком много магов. И если удастся даже испортить машину ценой своей жизни — все равно они заберут ее отсюда в более укромное место и снова начнут… Или закончат?
Надо было что-то предпринять. Он посмотрел на Андрея и Ирину, не отрывающих глаз от происходящего внизу. Вот кого жаль, так это их. Молодые.
Вздымая и опуская сцепленные руки, маги как бы пошли вокруг машины, оставаясь при этом на месте. Они перебирали ногами, высоко поднимая колени, монотонное пение сливалось в ровный гул.
Тогда все выглядело немного иначе, но Виктор был уверен, что кончится тем же. Боров примет на себя их силу, и, погибнув, обратит весь мир в пыль. На этот раз огонь не придет с неба и не остановит лавину распада. Увы, небеса опустели.
Пение стало громким. Маги расцепили руки и припали головами к широким раструбам. Виктор, не таясь, подошел к перилам. Теперь уже не имело значения, заметят его или нет. Он вспомнил Ксению, Мартына. Они не узнают, даже не почувствуют… Легкое сожаление, что он так и не увидит сына, на миг родило в нем досаду, но и ее смыла ледяная волна спокойствия. Неотвратимую гибель подобает встретить достойно, подумал Виктор и хмыкнул. Жаль, некому будет оценить величие позы.
А потом он выругался и завертел головой по сторонам. Там, в коридорах, под ноги все время лезли куски бетона, камни, тяжелые обломки старых механизмов. Два-три хороших бульника — и чертова клетка магов разлетится вдребезги.
Но, как назло, на всей галерее ничего подходящего не было — только пыль.
Он попытался разглядеть отсюда, нет ли в машине подвижных частей. Метнуть сверху нож, заклинить!
Но единственное, что двигалось, были маги. Боров замер, сгорбился в клетке, остальные прижались к стенам. У входа застыли Иван и ученый, наблюдая за пляской магов. А те, не отрывая голов от раструбов, всплескивали ритмично руками и перебирали ногами, словно медленно бежали на месте. И как ни леденило сердце ожидание неизбежного конца, Правитель не мог избавиться от мысли, что все увиденное — понарошку. Что это значило, он не понимал, но вдруг он даже решил, что если долго вглядываться вниз, то в щелях пола можно разглядеть толстые деревянные брусья, двигающиеся туда и сюда, а деревянные фигурки магов дергаются, как резные человечки, и только он один здесь — настоящий.
Дрожащий свет факелов еле освещал галерею, отражаясь от потолка. Но вот свет стал ярче. Странные светильники перестали мигать, и концы их сияли ровным сильным светом.
Голоса магов пульсировали в ушах ревом, несмолкаемым «умпа, умпа, умпа…», а потом внезапно все стихло, только пение доносилось словно издалека. Маги прижались ртами к трубам, руки же вдели в торчащие во все стороны конусы.
Клетка, в которой сидел Боров, окуталась серой дымкой.
«Сейчас!» — Виктор затаил дыхание.
Сейчас вспухнет чудовищным пузырем серая пыль и сожрет дом, город, землю, а может, и все, что вообще есть на свете, — Луну, Солнце, звезды. Струи плотного дыма кружились вокруг клетки все быстрее, свиваясь в кокон, над машиной возникло слабое сияние. Сидящий в коконе поднял глаза и увидел Виктора, вцепившегося в перила.
Николай закричал, но крик его растаял в рокочущем гуле, идущем со всех сторон. Дымный кокон вдруг распух, превратился в столб и ударил в потолок. Виктору показалось, что Николая размазало по всему столбу, он успел увидеть жутко перекошенный огромный рот, глаза, расплывшиеся полосами друг над другом…
И все исчезло.
Один из магов упал навзничь, двое медленно подковыляли к нему, пытаясь поднять, но отпустили. Голова упавшего стукнулась об пол. Остальные маги медленно расползлись по залу. Пыльную тишину расколол крик ученого:
— И это все? И это все?
Он потрясал вздетыми кулаками, приплясывая от возбуждения, хватал за рукав то Ивана, то стоявшего рядом старого трухлявого мага.
— Я ошибся! — радостно крикнул он. — Ничего не вышло!
— Мы не знаем… — начал было Иван, но ученый перебил его.
— Нет, знаем, знаем! — исступленно вскричал он. — Мы живы, мы есть, а значит дурацкая затея провалилась, и Николай не изменит ничего ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем! Никогда, никогда!
— Где же он? — спокойно спросил Иван.
— Кто?
— Николай.
— Откуда я знаю! Ушел…
— Куда?
— Да что вы… — ученый запнулся. — Не знаю.
— Вот видишь, — хладнокровно продолжал Иван, — мое незнание равно твоему. Кто ведает, какими путями идет сейчас Николай и когда он доберется до цели. Может, это случится через минуту, а может — через год. Кто знает! Возможно, что великое исправление имен уже произошло, и все это… — он обвел рукой зал, поднял глаза, и взгляд его остановился на Викторе.
Иван молчал, застыв с нелепо протянутой рукой. Ученый и старый маг посмотрели в ту сторону.
— Хватайте его! — вдруг завизжал старый маг.
Андрей и Ирина вскочили на ноги. Виктор бросил им: «К выходу», и метнулся в коридор. Он понимал, что даже если Иван и не таит на него зла, то другие маги вряд ли будут великодушны. Попади он им в руки, придется отвечать за Ксению.
Они быстро проскочили коридор, скатились по лестнице. Позади глухо неслись крики, топот. У пролома Виктор подхватил дорожный мешок, кинул его на бегу Андрею и первым выскочил наружу.
А там их ждали.
Огромный детина с лохматой бородой прыгнул на них из кустов, но не успел взмахнуть топором, как рухнул, сбитый с ног палкой Андрея, угодившей ему в солнечное сплетение. Треск и шорох в кустах выдал второго нападающего, а когда перед ними возник невысокий мужчина, его опрокинула в прыжке Ирина.
Виктор кинулся вперед, но перед ним в вечерней полутьме возникла фигура в темном одеянии. Маг взмахнул руками, и Виктор понял, что от огня не спастись. Однако маг стоял как-то скособочившись, и огненный клубок плыл медленно, дергаясь из стороны в сторону, а маг тряс руками нелепо, словно подталкивал его. Виктор присел, и шар проплыл над головой. Маг снова взмахнул руками, но тут схватился за грудь и зашелся долгим мучительным кашлем.
Сбоку возник Андрей и вскинул палку, но Виктор знаком ладони остановил его.
С той стороны, где они оставили коней, донеслись крики, ржание. Судя по голосам, там было несколько десятков человек. Неподалеку вспыхнули факелы, а из пролома одна за другой полезли какие-то зверские рожи.
— За мной! — крикнул Виктор и, продираясь сквозь кусты, побежал вдоль стены. Обогнув здание, оглянулся: Андрей и Ирина следовали за ним. Погоня отстала. Где-то здесь должен быть спуск к реке, вспомнил Виктор.
Они бежали шли, и снова бежали мимо циклопических руин, поросших мхом, мимо странных, полузасыпанных землей и камнями статуй, а когда вышли к развороченным останкам Бастиона, Виктор увидел, что вниз дороги нет месиво из камней, бетонных плит и балок тянулось далеко во все стороны.
Он махнул рукой влево и пошел кромкой обрыва. Несколько раз Виктор ловил недоуменные взгляды Андрея. Парень не понимал, что происходит и кто эти люди, пустившиеся за ними в погоню. Впрочем, Правитель тоже ничего не понимал. Все случилось так быстро, что он не успел даже обрадоваться сооружение в заброшенном корпусе не было машиной конца света, а странное исчезновение Борова его совсем не тревожило.
Крики и факелы остались далеко позади, и вскоре они нашли тропинку, по которой спустились к реке. Было совсем темно, и Виктор не надеялся найти лодку, оставленную после экспедиции за золотом. Но Ирина углядела ее.
3
Мутный желток луны уже висел в черном небе, когда они переправились к монастырю и, еле передвигая ноги от усталости, обошли его вдоль стены.
Правитель не сомневался, что Дьякон примет его как подобает, но дело было приватное, и ночной визит мог отозваться долгим эхом в длинных коридорах Хором. Засуетятся те, кто держит руку Казани. Нет, хоть и измотала дорога, а странное приключение выбило из колеи, лучше переждать ночь на поляне.
Вскоре они вышли к пустырю. Густая трава была почти по пояс. Андрей и Ирина быстрыми тенями обежали пустырь и, не найдя ничего подозрительного, вернулись к темной, обвитой плющом колонне. Виктор сидел, прислонившись к камню, и отчаянно зевал. В свете луны еле проглядывали темные контуры домов на краю пустыря, кое-где мерцали огоньки.
В дорожном мешке еды было немного, и они тут же прикончили краюху хлеба и большой шмат копченого сала.
Андрей сказал, что пройдется к домам, посмотрит, нельзя ли остановиться на ночлег. «Не надо, — сонным голосом отозвался Виктор, просто посмотри!» Андрей кивнул и растаял в темноте.
Ирина свернулась калачиком на плаще и мгновенно заснула.
Виктор закрыл глаза. Ноги непривычно болели. Раньше он мог ходить сутками. Теперь мечтал о том, чтобы полежать неподвижно пару часов и чтоб никто не беспокоил, кроме усыпляющего шепота ветра. Шепот перешел в бормотание, монотонное и ворчливое, и тогда Виктор вздрогнул и открыл глаза.
Было тихо, слишком тихо. Рядом прикорнул Андрей.
Тишина пугала. Мир, недвижимый и неслышный, словно застыл во тьме. Виктор поднял глаза — на бледные размытые облака наползала густая тень, наползала быстро и неотвратимо.
Бесформенный мрак вскоре заполнил все небо. Тьма сгустилась над его головой. Он не понимал, что может быть чернее черноты, но явственно видел, как сгусток, средоточие тьмы опускало к нему хобот-щупальце, чтобы обвить, задушить страхом, унести в безумие. И еще ему казалось, что он спит, но сколько бы раз ни просыпался — будет все та же тьма внутри и снаружи. Он хотел дернуть головой, стряхивая мертвенное оцепенение, но сумел лишь немного повернуть шею и уперся ухом в дорожный мешок.
Все ближе и ближе подступала тьма, кто-то внутри него слабо бормотал во мраке души и душе мрака…
В следующий миг он вздрогнул — никогда не было в нем тьмы, наоборот всегда ясен и прост был путь, а теперь особенно, когда он уже свершил многое, что должен был свершить, а еще большее ему предстоит. А внутри бормочет чужой голос — наваждение или колдовство, но слова глупы, и не ему, Правителю, уступать чьей-то недоброй воле!
Руки подчинялись с трудом, но медленно, преодолевая вязкое сопротивление сна, они дотянулись до мешка. Колпачок тихо скрипнул, и этот звук придал Виктору сил — безмолвие мира было нарушено. Из торца выпал шнур, завязанный узлами.
Он направил трубку вверх, туда, где тьма казалось гуще и ближе, и выдернул шнур. Трубка зашипела… «Сдохла», — подумал Виктор, но тут из нее выхлопнул пучок огня, руку отвело в сторону, а вверх, пронзая черноту, ушла красная искра, поднялась высоко над поляной, вспыхнула и зависла ослепительно ярким фонарем.
Почти минуту горел, медленно спускаясь, алый светильник. В дрожащем неестественном свете Виктор разглядел спящих Ирину и Андрея, неподвижную траву, далекие дома в конце поляны, какую-то скособоченную башню с пустыми выщербленными окнами. Фонарь в небе мигнул и погас.
Оцепенение растаяло, вместе с ним растаяла и тьма, пожравшая луну и звезды. Виктор разогнал тучи, око луны уставилось на него, осветив поляну.
Зашуршали птичьи крылья, откуда-то издалека донесся истошный мяв дурохвостов — скоро у них начнется гон, и они станут опасны. Ветер шелестел в траве. Огоньки в далеких домах гасли один за другим.
Наверно, это был сон, решил Виктор. Но трубка, зажатая в руке, исходила слабым едким дымком, а рядом валялся шнур.
Виктор вздохнул. Вся эта чертовщина надоела ему. Ночные страхи рассеются утром. Да не было никакого страха, подумал он, когда это он тьмы ночной боялся?!
Андрей вздрогнул и, не поднимая головы, опустил руку на палку. Сверкнул в лунном свете стальной набалдашник, и юноша вскочил, вглядываясь в кустарник за колонной, словно ждал нападения врага.
Сквозь кусты ломился кто-то с шумом и треском, бормоча и отдуваясь. Судя по издаваемым звукам — один. Наверно, какой-нибудь загулявший горожанин возвращается домой, подумал Виктор.
Через пару минут к колонне вышла фигура, закутанная в клетчатую ткань, с узелком на палке через плечо.
Виктор закрыл глаза, а Андрей бросил оружие и растянулся на траве. Ночной гуляка между тем добрел до колонны, встал над Виктором и негромко произнес:
— Сырая трава — не лучшее ложе для Правителя…
И тут же присел, уворачиваясь и едва не получив палкой по затылку. Андрей снова взмахнул своим оружием, а Ирина, взвившись на ноги, звонко щелкнула когтями.
— Всем спать, — спокойно приказал Виктор.
Ирина тут же упала на плащ, а Андрей сел рядом с ней, настороженно поглядывая на пришельца.
— Только не говори, что ты случайно набрел на нас, — сказал Виктор, обращаясь к незваному гостю, — ты и случайности — вещи несовместимые. Ведь так, Месроп?
— Ты мне льстишь! — засмеялся гость. — Но что скрывать, я знал, что встречу тебя здесь и сейчас.
Виктор сел на ступеньку повыше и расправил плечи. Показал рукой на место рядом, но Месроп покачал головой и присел перед ним, заглядывая снизу вверх в глаза.
— Ты изменился, — сказал он.
— Да, — согласился Виктор. — И ты тоже. Но мое имя осталось прежним.
— Вот ты о чем! — усмехнулся Месроп. — Кто бы мне назвал мое?! Иногда я вспоминаю о другом имени и другом теле. Болезнь… Ксения исцелила меня, вернула, как она говорит, душу, но прихватила случайно и другую. Или не случайно…
Он двумя руками огладил бороду. Виктор всматривался в него и не знал, радоваться встрече или страшиться ее. Несомненно, он сейчас получит ответ на свои вопросы. Но что из этого воспоследует? Новые нити притянут к нему невидимые пауки?
— Куда ты спрятал моего сына? — резко спросил он, поднимаясь во весь рост.
— Не беспокойся о ребенке, — мягко ответил Месроп. — Надлежащее воспитание и все такое… В урочный час вы встретитесь. До той поры я ничего не могу поделать.
— А-а, — иронично протянул Виктор, — заклятия, чары, не так ли?
Месроп фыркнул.
— Какие глупости тебя волнуют! Все гораздо проще. Ты можешь рисковать собой, своей супругой; кстати, передай ей, что ребенок здоров. И пусть она ждет, рисковать сыном нельзя. Уникальное сочетание генов…
— Что? — сердито перебил Виктор.
— Успокойся. Ты найдешь свое чадо веселым и сильным.
— Но как я узнаю?.. — Виктор осекся.
Сомнения и глубоко загнанный внутрь ужас перед истиной заставили его замолчать.
Месроп грустно улыбнулся, опустил веки.
— Узнаешь, — прошептал Месроп, — и не твоя кровь будет причиной твоей гибели. Не спрашивай меня, кто был твоим отцом. Я не знаю. Но даже если… Нет, дважды подряд такое не повторится. Ребенок родился летом.
— Ну, спасибо. — Виктор сжал кулаки и грубо выругался. — Утешил!
Втайне он надеялся, что Месроп развеет его страхи. Разочарование было велико.
Смерив его взглядом с головы до ног, Месроп, не поднимаясь с корточек, сказал:
— Не пытайся избегнуть судьбы. Суставы времени вправлены, колеса крутятся исправно, что предначертано, то и будет. Кончилось время чудес, снова начинается история. Новые времена…
— Брось, — оборвал его Виктор. — Как только начинаются разговоры о новых временах и великих событиях, жди мелких пакостей.
— Не обязательно. Но в конце концов все великие дела равно великих же героев не стоят малой радости маленького человека.
— Но великие дела вершатся именно ради твоего маленького человека, сердито сказал Виктор.
— Вот это полная чушь! — Месроп еле заметно улыбнулся. — Все, что ни вытворяют великие люди, — исключительно ради своих маленьких радостей.
— Разве?
— Да. И только ради того, чтобы не остаться наедине с мыслью о том, что и они — маленькие люди.
— Полагаю, — медленно начал Виктор, — что все люди — малы.
— Ты прав, — кивнул Месроп, — но одни об этом не думают и поэтому счастливы, а другие терзаются своей соразмерностью и безумствуют из-за этого.
— И я тоже?
— Ты — нет. Счастливое исключение. Воин духа… Ты свободен от вещей, но полная свобода возможна, когда души вещей перестанут терзать дух человека. Может, твоему ребенку удастся возглавить Великий Поход освобождения…
Месроп замолчал и опустил голову. С раздражением и горечью Виктор вдруг осознал, что опять проснулось в нем старое забытое чувство, словно он попал в паутину, а вокруг плетутся хитрые дела. Из тьмы возникает Месроп, и, словно наутро после тяжелого похмелья, начинается странный разговор. А он-то надеялся, что события больше не ведут его по линии бытия! Но затем пришла другая мысль, успокаивающая — раз уж появился Месроп, то надо выяснить, что ждет его правление, какие беды грядут и напасти и откуда…
Лицо Месропа было освещено лунным светом. Виктор только сейчас заметил, как стар его собеседник. Сетка глубоких морщин вокруг глаз лежала темной паутиной, седая борода не вилась лихо, как в прежние времена, а уныло висела длинными космами. Вопросы застряли на языке у Виктора. Он вздохнул и неожиданно для себя начал рассказывать обо всем, что с ним приключилось после их хождения к Бастиону.
Небо светлело на востоке, Андрей мерно храпел. А Виктор все говорил, говорил… Месроп слушал, подперев кулаками подбородок, а когда рассказ дошел до непонятного приключения в зале со странной машиной, вдруг негромко рассмеялся.
— Они построили машину времени, — пояснил он, заметив обиженный взгляд Виктора. — А «вокс гумана» означает — человеческий голос. Акустическая машина времени — кто бы мог подумать! Забавно.
— Не понимаю! — сказал Виктор.
— Послали человека в прошлое, чтобы изменить настоящее.
— Вот как! — насторожился Виктор. — Мое прошлое? Или Ксении?
— Да нет, — слабо улыбнулся Месроп, — это они меня убить собираются. Я вспомнил дом, о котором ты рассказал. Тогда я был маленьким… Или это был не я?
Он задумчиво покачал головой.
— Ну и что, убьют тебя? — недоверчиво спросил Виктор.
— Вот я, вот ты, а утром сюда прибудет Ксения со свитой. Как думаешь, было ли все это иначе?
— Не знаю. Но я рад, что тебя не убили, — серьезно проговорил Виктор, хотя глаза его смеялись.
— Я тоже рад. Впрочем, подозреваю, что в этом страннейшем из миров ничто не умирает, — он помолчал, а потом добавил, — но и не живет.
— Что-то они говорили о центре цунами… — задумчиво пробормотал Виктор.
— А, ерунда! — махнул рукой Месроп. — Любой человек — центр цунами, а особенно если этот человек — ребенок. Каждый из нас несет в себе зародыш великих катастроф. Наступают новые времена, и кто знает, сколько еще грязи, крови и смуты впереди. Ничего не поделаешь — новый мир всегда строят негодяи, и только потом времена негодяев востребуют святых. Я думаю, энергия святости направлена далеко в будущее, в «мир потом», а сию минуту надо делать «мир сейчас». Негодяйство же всегда активно…
— Опять ты о великих делах, — с досадой сказал Виктор.
— Не я, а ты, — кротко возразил Месроп. — Но если говорить о них, то будь готов к тому, что великие дела, задуманные святыми, вершатся фанатиками. А плодами их, увы, пользуются негодяи.
— Заладил одно и то же: негодяи, негодяи, — передразнил Виктор. — Ты уже сто раз говорил о новых временах.
— Да, говорил. И чуть ли не на этом месте.
Месроп поднял голову, осмотрелся.
— Да, именно на этом. Но тогда было только ожидание новых времен, а теперь они наступили. История благоприятствует подонкам. Речь не о тебе. Но и тебя будет разрывать между добром и злом, вернее, твоим пониманием добра и зла.
— А тебя?
— Что — меня?
— Ты судишь о добре и зле? Ты, истребивший магов!
— А, эти! — Пренебрежительный взмах ладони, отгоняющий муху. — Не я истребил их. Они восстановили силу, но потеряли учение, а сила без слова обращается к истокам своим и разрушает себя.
— Красиво говоришь!
— Да! — Месроп поднялся с корточек и закряхтел. — Есть такой грех. Ну, мне пора!
— Куда спешишь? — удивился Виктор. — Пойдем ко мне. Теперь никто тебя не обидит. Погости, отдохни. Хочешь, назначу старшим советником?
— Хватит с тебя и Мартына, — хмыкнул Месроп. — Кланяйся ему. И не обижай, он ведь старый уже. Как и я. А он тебе еще пригодится. Доподлинно не знаю, но чувствую, как далеко отсюда, близ теплых морей зреет страшная сила, непонятная, могущественная. Хлынет скоро неудержимым потоком. Придется тогда и Москве, и Казани искать дружбы далеко окрест, может, и туранцы придут с миром, да и не только они. Копи силы и друзей, скоро волна пойдет…
— Остановим! — уверенно сказал Виктор.
— Надеюсь, — с сомнением ответил Месроп. — Но боюсь, что это забота уже не твоя, а твоего ребенка.
— А хоть бы и так! — пожал плечами Виктор. — Он и остановит.
— Но кто же тогда остановит его? — еле слышно проворчал Месроп.
Виктор пожал плечами.
— Мы еще увидимся? — спросил он.
— Откуда я знаю? — всплеснул руками Месроп. — Если не умрем, обязательно свидимся. С этими недожаренными ребятками надо держать ухо востро. Кто знает, может, сработала окаянная машина и сейчас посланник движется в прошлое. Дойдет до нужного места — времени, прирежет меня беззащитным младенцем, и все! Был ты Правитель, а не успеешь сказать «ой» — уже сидишь по уши в дерьме и рад, что только по уши. И ничего не было ни подвигов, ни доблести, ни славы. Другая память, другая жизнь… Ладно, шучу. Это чтоб тебе власть медом не казалась.
— Хорошо, — сказал Виктор. — Я обдумаю твои слова. Но ответь, где мой сын? Почему ты скрываешь его от меня? Я не верю в чушь с предзнаменованиями и пророчествами.
— Не веришь и правильно делаешь! — Глаза Месропа блеснули. — Я повторяю — вы встретитесь, когда наступит срок. Даже если после этого больше ничего не будет. Ребенок в надежном месте. Хорошо учится. Мы перебираем имена, и когда-нибудь…
Запнувшись, Месроп перевел взгляд на утреннее зарево над деревьями.
— Прощай!
— Нет, скажи мне…
Послышался топот, ржанье, голоса, на краю пустыря показались всадники. Ирина и Андрей вскочили, но, разглядев приближавшуюся кавалькаду, перевели дыхание. Впереди скакала Ксения, по левую руку Мартын, держа руку на мече и посматривая по сторонам, а за ними два десятка воинов из дворцовой гвардии. Виктор пошел им навстречу, потом, спохватившись, оглянулся. Но Месропа и след простыл. Только шевелились кусты за колонной, на которой стояли две фигуры, плотно обвитые зеленым плющом.
Ксения спрыгнула прямо к нему в объятия и замерла. Он крепко обнял ее, прижал голову к сердцу и почувствовал, как странное тепло разливается в нем.
Он прижимал ее к себе, и ему было наплевать, чары ли это, наваждение или приворот. Он любил Ксению, а она любила его. Предупреждение Месропа его не испугало. Гонец в прошлое не пугал его. В конце концов, он сам был гонцом, и будущее перед ним. Он не боялся Борова сейчас, и плевать на него во все времена.
Мартын что-то негромко сказал Андрею, парень рассмеялся, но Ирина цыкнула на него. Юноша опустил голову и ковырнул носком сапога ком земли, выбитый лошадиными копытами. Земля осыпалась, в сторону покатился небольшой кругляш. Андрей нагнулся, поднял и обтер листом лопуха. В середине тяжелого граненого кругляша была дыра. Андрей выбил пальцем землю и обнаружил, что внутри идет резьба. Потер о куртку — из-под грязи блеснуло желтым. Протянул находку Мартыну, тот улыбнулся, взвесил в руке и сказал, что это не золото, а латунь. Вернул гайку Андрею, и тот зашвырнул ее в кусты.
Наступило утро. Виктор хотел рассказать Ксении о встрече с Месропом, о сыне, но передумал. Искры в ее глазах завораживали, ему казалось, что звезды кружатся над ним, и это было настолько важно, обещало разгадку таких великих тайн, что недавний разговор на поляне сделался незначительным. События происходят именно так, как должны происходить. Мысль эта почему-то была существенней, чем все дела. Дела подождут, а пока… ему было просто хорошо стоять вот так и молчать. Его взгляд остановился на фигурках, венчающих колонну. Он вспомнил: когда-то можно было разглядеть мальчика и птицу, позеленевшие тела, прижавшиеся друг к другу.
Сын… Что ж, придет время, и они встретятся. А пока пусть его мальчик и Месроп ведут счет именам. Но что это значит? Может, память Месропа или вселившаяся в него душа Саркиса упрямо возвращается к прошлому, и рано или поздно они набредут на слово распада, и тогда исчезнет мир в сером пыльном хаосе?
Не страшно. Он рядом с Ксенией, и тепло любящей женщины согревает его. Такое мгновение стоит целой жизни, подумал он, и мысль была непривычна.
Пусть все идет как идет, решил он. И если когда-нибудь наступит конец, его или мира, то воспоминание об этих минутах согреет душу. Нет места леденящему страху, холод спокойствия больше не обманет и не обольстит его, и не рок, не предначертание судьбы или замыслы людей поведут его, а любовь. Вечность или мгновение, но так все и будет до тех пор, пока бронзовые фигуры на постаменте не расточатся прахом.
Или еще дольше.