Снежана проснулась рано утром, внезапно, как будто её что-то толкнуло. Она резко села на кровати и огляделась. Солнце уже светило сквозь тусклое оконное стекло. Комната, в которой она находилась, выглядела старомодной и пыльной, словно замершей во времени. Она медленно поднялась и почти нехотя вышла из комнаты, вспомнив о трупах; от их вида при солнечном свете её передёрнуло. Девушка подбросила в камин свежих дров и зажгла его, затем прошлась по зале, ища что-нибудь съедобное, держась на расстоянии от мумий и стараясь не смотреть на них, правда никогда не поворачиваясь к ним спиной, будто опасаясь, что они могут на неё напасть. К её удивлению, в погребе она обнаружила приличные запасы еды – видимо даже заколдованные существа нуждались в пище. Она вскипятила себе чаю, достала пару кусочков засохшего хлеба и сушёного мяса и с отвращением, давясь, запихнула всё это в себя, сидя на краешке стула, нервно оглядываясь и прислушиваясь. После этого странного завтрака она выскользнула из дома. Утро было самым обыкновенным, солнечным, но достаточно прохладным, поскольку она была уже достаточно высоко в горах. Снежана поёжилась и глубоко вдохнула свежего, слегка разреженного воздуха. С некоторым удивлением она смотрела на склоны гор, едва тронутые ранними лучами солнца, всё ещё окутанные утренней дымкой – всё это выглядело столь обыденным и спокойным, что сложно было поверить в то, что это место было крепко проклято. Она вздохнула и вернулась в дом. Какое-то время она смотрела на мумии и размышляла. Затем поморщилась, достала из погреба прежде замеченную там лопату и снова вышла. Она спустилась по склону, к небольшой плоской площадке и критически её осмотрела, затем снова вздохнула и принялась копать. Снежана трудилась несколько часов, разогрелась и вспотела, но ей удалось выкопать лишь неглубокую яму в промёрзшей земле. Наконец она поняла, что копать больше не сможет, даже если от этого будет зависеть её жизнь и бросила лопату. Она отёрла пот с лица и скептически оглядела яму – мумии сильно высохли, должны поместиться.

Снежана устало направилась обратно к дому, достала парочку простыней из одной из гостевых комнат и вернулась в залу, где лежали трупы. Ей понадобилось какое-то время, чтобы собраться с духом. Хоть и было ясно, что мумии надо захоронить, она содрогалась от мысли, что ей надо будет к ним прикоснуться. Наконец она взяла себя в руки и, морщась от отвращения, осторожно завернула оба тела в простыни. Затем она по одному отнесла их к могиле: сначала женщину, потом мужчину. Они были очень лёгкими, даже такой хрупкой девушке как она не составило труда их поднять. Затем она присыпала их землёй и наспех провела погребальный ритуал. После всего этого напряжения ей овладела апатия. Она вернулась в дом и вскипятила себе ещё чаю. Взмокнув после многочасового копания, Снежана быстро замёрзла на прохладном горном воздухе, хотя может у её дрожи была и другая причина. После того, как она согрелась и съела столь же неприятный обед, Снежана начала прибираться: скоблить пол, мыть полки и столы, будто пытаясь отмыть налёт проклятия с этого дома, впрочем скорее всего просто пытаясь отвлечься. После минутного размышления, она порубила на куски и бросила в огонь кресло, в котором сидел хозяин таверны – после того, как он в нём умер, у неё не было особого желания сидеть в нём самой.

Был уже поздний вечер, когда она наконец закончила с уборкой и разведкой своего нового пристанища. Таверна была небольшой – лишь четыре небольших комнаты для тех, кто потерялся в тумане. Правда те комнаты были весьма пыльными – в них явно уже долго никто не останавливался, лет так двести. Она выбрала комнату для себя: теперь, когда она не была столь измучена как вчера, ей совершенно не хотелось ночевать в спальне бывших хозяев. Она даже сожгла их простыни вместе с тем креслом, словно это могло полностью изгнать их призрак из таверны. Остальные комнаты она заперла на ключ, не совсем осознавая, что же побудило её это сделать. Словно она пыталась удержать что-то зловещее внутри, или снаружи?

Наконец не осталось ничего, что она могла ещё сделать и она уселась, поджав ноги, в оставшееся кресло с чашкой горячего чая. Снаружи уже было темно и вдалеке слышались первые завывания волков. Большие часы с маятником всё также молчали, но она обнаружила в одной из комнат часы поменьше – редкость для того времени, работавшие исправно. Было немногим за десять. Она ожидала, что призраки придут ночью, поэтому просто сидела перед камином, глядя на огонь и ожидая. Она не решалась особенно шевелиться, потому что ей вдруг показалось, что сама темнота ожила. Казалось, что за пределами тускло освещённого круга перед камином, что-то происходило, чьи-то внимательные глаза следили за ней, множество внимательных глаз…

Два часа прошли в напряжённом ожидании. Снежана размышляла о том, что же произойдёт в полночь, но ничего не приходило в голову, кроме того, что скорее всего она этой ночью умрёт. В конце концов как же ещё она может стать невестой призрака? Бледная и напряжённая она следила за минутной стрелкой, медленно карабкающейся к цифре двенадцать. Наконец она достигла назначения и замерла, замерла и Снежана. Казалось весь мир на мгновение затих, когда стрелка остановилась на двенадцати. Но затем она вновь поползла вниз, и она выдохнула – ничего не произошло, стены не исчезли, призраки не появились, не было даже призрачных огоньков. Она просидела ещё какое-то время, прислушиваясь и вздрагивая от каждого шороха. Затем, после как минимум четверти часа, она постепенно начала расслабляться. Ещё через час, осознав, что её «жених» уже не покажется, Снежана решила, что пора пробовать идти спать, хотя ей и с трудом удавалось убедить себя хотя бы на мгновение покинуть круг света, вступить в тьму, где её поджидали «они». Она не знала кто такие «они» и были ли они на самом деле опасны, но они пробудили в ней смутные воспоминания о её раннем детстве. Какое-то знакомое чувство, воспоминание о том, что она видела что-то или кого-то, кого не должна была видеть. Кого-то, кого другие не видели и смертельно бледнели, если она говорила об этом. Наконец Снежана собралась с духом, чтобы пойти в выбранную ей комнату, но как только она опустила одну ногу на пол, темнота разразилась неразборчивым бормотанием, ворчанием, чириканьем, как будто там находились десятки небольших существ, наблюдающих за ней, обсуждающих её. Она резко поджала ногу обратно, затем осторожно протянула руку и подбросила новое полено в огонь, чтобы тот горел поярче. Так она и просидела всю ночь, не решаясь ступить на пол, словно боясь, что кто-то схватит её за ногу, прислушиваясь к бормотанию и время от времени подбрасывая новые поленья в огонь, постоянно боясь, что их не хватит до утра. С первыми лучами солнца чириканье начало затихать и она задремала.

Несколько следующих дней прошли подобным образом: ночные бдения и несколько часов неспокойного и неглубокого сна по утрам. Призраки всё также не показывались. Вообще кроме «их» чириканья больше ничего не происходило, как будто после того, как она пришла в таверну, те эльфы её попросту игнорировали. Однажды утром, после очередных пары часов тревожного сна, не принёсшего никакого отдыха, она пыталась приготовить себе завтрак, когда вдруг снова раздалось жуткое бормотание. Снежана вздрогнула и уронила чашку – этого ещё ни разу не случалось: «они» всегда молчали днём. Она поморщилась от громкого звука разбивающейся чашки – от недостатка сна у неё и так уже раскалывалась голова. Бормотание становилось всё громче и громче, но Снежана уже была слишком измучена и раздражена, чтобы бояться.

– Замолчите! – закричала она в пустоту комнаты. – Замолчите! Оставьте меня в покое!

Чириканье на секунду прекратилось, затем она отчётливо расслышала едкий смешок, ей даже показалось, что она на мгновение увидела чьи-то любопытные жёлтые глаза в одном из углов, а затем снова началось надоедливое бормотание. А потом внезапно проснулись часы с маятником. Широко раскрытыми от ужаса глазами, Снежана смотрела как те отбивают двенадцать ударов, в то время как чириканье становилось всё громче и громче. С последним ударом она выбежала из дома и понеслась вверх по дороге, напрямик к обрыву.

– Я ЗДЕСЬ! – закричала она, с трудом переводя дух от бега и истерики. – ГДЕ ТЫ? ТЫ ДОВОЛЕН? – её крик эхом разнёсся по склонам.

Снежана стояла на обрыве, слёзы текли по щекам – она так устала от постоянного ожидания и страха, что просто хотела, чтобы это всё наконец закончилось. Не важно как. Она вздрогнула, вдруг услышав тихую музыку. Она осторожно обернулась и её сердце ёкнуло, когда она увидела молодого эльфа, сидящего на валуне и играющего какую-то печальную мелодию, его взгляд покоился на струнах гитары, казалось он не замечает её присутствия. В нём было что-то странно знакомое. Тёмные волосы, тонкие черты лица, тонкие губы, беззвучно шевелящиеся будто напевая. Снежана какое-то время смотрела на него, не в силах пошевелиться или заговорить.

– Кто… кто ты? – наконец заикаясь проговорила она. – Что… ч-ч-что ты здесь делаешь?

Эльф поднял голову и посмотрел на неё, девушка вздрогнула, увидев его пронзительные зелёные глаза, затем снова опустил взгляд на струны.

– Ты звала, я пришёл, – спокойно ответил он.

Снежана наконец поняла, что это был предводитель эльфийского отряда, правда намного моложе, чем призрак появившийся в таверне. Эльф продолжал играть, мелодия была невыносимо печальной, рвущей сердце на куски. Девушка смотрела на него, не зная что делать. Наконец он закончил играть и поднялся, опустил гитару на землю и посмотрел на неё.

– Доволен ли я? – задумчиво протянул он. – Доволен ли я? Дайка подумать. Мой дом был разрушен, земля разграблена, – теперь он выглядел возмужавшим воином в полном боевом облачении – кольчуге изящного эльфийского плетения, с луком на спине и двумя мечами по бокам. – Моему народу пришлось спасаться бегством, – он медленно подходил ближе, – наши бывшие союзники напали на нас. А когда мы должны были защищать отходивших беженцев, мы были преданы и попали в ловушку в ущелье. – Теперь он был покрыт ранами, кровь струилась по его лицу и кольчуге из зияющей раны на лбу. – Мы сражались несколько часов, – он всё приближался, и Снежана начала пятиться. – Мы пытались вырваться, но нас было слишком мало. Мы бы не сдались, но нам и не дали такой возможности – они пришли нас убивать. – девушка в ужасе зажала рот рукой, когда он вдруг превратился в мертвеца, смрад смерти был невыносим. – Я погиб последним, после того как все мои товарищи – большинство из них я знал много лет – пали на моих глазах… Их предводитель смеялся мне в лицо, прежде чем убить меня, когда я уже больше не мог сражаться от усталости… Я умер не зная солгал ли он, говоря, что они настигли и убили наших беженцев, которых мы должны были защищать… А теперь моё спасение зависит от человека, да ещё дочери того самого рода, что предал нас… и ты спрашиваешь доволен ли я?

Снежана взвизгнула, когда кусок плоти вдруг отвалился от раны у него на лбу и под ним забелел череп. Она споткнулась и упала, поспешно вскочила на ноги, так как он подходил всё ближе и ближе, и понеслась обратно к дому, позади неё звучала неумолимо приближающаяся тяжёлая поступь мертвяка.

– Доволен ли я? – его голос гремел по ущельям. – Доволен ли я? – Эльф рассмеялся, и горы затрепетали.

Девушка забежала в дом и захлопнула за собой дверь. Ущелье эхом отзывалось на жуткий хохот призрака, комната была заполнена громким бормотанием «тех» и оглушающим тиканьем часов с маятником. Снежана упала на колени и зажала уши ладонями, чтобы избежать этой какофонии. Так она просидела целую вечность, дрожа и плача. Когда она наконец решилась отнять ладони от ушей – всё было тихо. «Они» молчали, часы с маятником всё также тикали, но уже с нормальной громкостью. И всё равно жутко было слышать как они идут, поскольку она их не заводила. Она медленно поднялась, её лицо было мокрым от слёз и она судорожно дышала, затем спотыкаясь поднялась в свою комнату, измученная произошедшим, заперла за собой дверь, как будто это могло чем-то помочь и забралась под одеяло. Она судорожно вцепилась в подушку, прижалась к ней лицом, отчаянно пытаясь успокоиться, но тщетно. Так она и прорыдала, пока не забылась глубоким сном.

На этот раз Снежана спала долго, сказалось и недельное недосыпание, и постоянное напряжение. Когда она наконец проснулась, она осознала, что больше не чувствует себя так, как будто за ней следят. «Они» всё ещё были здесь, но словно немного отступили, давая ей пространство для жизни. Она наконец могла передвигаться по дому не оглядываясь постоянно, и что самое главное – она наконец могла спать ночью. Правда она всё также обходила далеко стороной часы с маятником – они всё так же шли, как будто ими двигала какая-та жутковатая сила, собственная душа. Ещё пара дней прошла без происшествий. После последней встречи со своим «женихом», она не особенно стремилась к повторной встрече. Это оказалось слишком страшно, она всё ещё очень хотела жить и не была готова платить любую цену, ради того, чтобы этот кошмар закончился. А кроме того, после того как «они» оставили её в покое, жизнь казалась веселее.

Снежана пыталась заняться садоводством, что не особенно хорошо получалось на бедной каменистой горной почве. Она как раз в который раз пыталась устроить хоть какое-то подобие грядки, когда волосы у неё на затылке вдруг встали дыбом и по спине пробежал холодок – она вновь почувствовала, что за ней наблюдают. Она медленно повернула голову, не поднимаясь, и увидела эльфа. Он стоял, прислонившись к стене дома, и наблюдал за её потугами. Какое-то время они смотрели друг на друга, затем Снежана поднялась, отряхивая грязь с рук.

– Опять ты… – пробормотала она. – И что тебе нужно на этот раз?

Эльф продолжал пристально смотреть на неё.

– Как тебя зовут? – наконец спросил он, не отвечая на её вопрос.

Девушка замерла, затем растерянно ответила.

– Снежана…

– Снежана, – протянул эльф. – красивое имя… правда несколько неподходящее для того, кто не любит холод… – продолжил он, задумчиво глядя на неё.

Снежана зарделась под его внимательным взглядом, она была ужасно растеряна – после их первых двух встреч она ожидала чего угодно, но не этого.

– Что, – нервно усмехнулась она, – ты тоже за мной следишь?

Эльф вновь проигнорировал её вопрос. Через какое-то время она занервничала под этим спокойным внимательным взглядом и снова заговорила.

– Итак я здесь… что ты хочешь от меня? Как я должна снять проклятие?

Призрак пожал плечами.

– Не знаю, – спокойно ответил он.

Снежана аж поперхнулась и изумлённо уставилась на него.

– Что значит… ты не знаешь? Но… – она запнулась, не зная что сказать, недоумевая зачем она вообще тогда здесь.

– Не знаю, – повторил эльф.

Какое-то время он молчал, размышляя. Затем он снова заговорил, глухим голосом, смотря сквозь неё куда-то вдаль.

– Когда я… умирал, испуская последний вздох, смотря как их лошади топчут копытами наши тела… с моим последним вздохом я проклял их… тех кто разграбили наши дома и осквернили наши тела… и тех, кто нас предал… – он замолчал.

Снежана подивилась тому, что даже призраку тяжело говорить о последних мгновениях своей жизни. Наконец он снова заговорил, всё также глядя вдаль.

– Когда наши души покидали наши тела, ко мне приблизилось божество мести и обратилось ко мне.

Он снова замолчал, прищурился, словно вспоминая, а затем процитировал:

На этот раз он замолчал надолго, Снежане невольно стало его жаль. Его взгляд был печальным и усталым – всё явно пошло не так, как он ожидал, его проклятие наказало не только тех, кто были виновны в его гибели, но ударило и по нему, удерживая его здесь, не давая его душе упокоиться. Он платил дважды, может даже трижды, учитывая, что его спасение зависело от потомка тех, кого он ненавидел больше всего. Тем временем призрак снова заговорил.

– Так что я не знаю, как ты должна снять проклятие… Я лишь знаю, что ты та, кто может это сделать…

– Ты уверен?… – девушка нервно усмехнулась, с ноткой сарказма. – Ты меня зовёшь «хрупким цветком, не ведающим страха»?

Эльф усмехнулся и выпрямился, смерив её взглядом.

– Ты действительно хрупкий цветок. Что же касается страха, – он снова неопределённо усмехнулся, – ты отвечаешь, возражаешь… требуешь… а тогда ты просила за жизни людей, которых ты только только встретила, ты даже не знала кто они… не так как другие…

– Другие? – поспешно спросила Снежана, и когда эльф поначалу не ответил, нервно продолжила. – Улита что-то говорила про батрачек из моего дома, что исчезали на протяжении многих лет… а ты… – она не смела продолжить. Даже после того, как её собственная семья пожертвовала ею, чтобы спасти себя, было сложно обвинить их в подобных ужасных деяниях.

– Твои предки, – кивнул эльф, – пытались утолить моё желание мести. Они знали о той части предсказания, где говорилось о девушке, что снимет проклятие. Поэтому они заманили несколько девушек из деревни сюда. Обычно одна из дочерей звала их собирать цветки галантои, – Снежана вздрогнула – это был предлог, который Улита придумала для родителей. Совпадение? Или ей понравилась ирония? – К сожалению дочерям всегда удавалось спастись, – горько протянул эльф, – зная, что я привязан к ущелью.

– А что произошло с теми девушками? – спросила Снежана, когда призрак замолчал, погрузившись в воспоминания.

Эльф вновь посмотрел на неё и она пожалела, что спросила.

– Разное… – он равнодушно пожал плечами. – Некоторые были так напуганы, что не разбирая дороги убежали в ночь. А горные дороги коварны, особенно ночью. Их кости до сих пор белеют на дне безымянных ущелий. Другие окаменевали и погибали от ужаса. Третьи кричали, что они сделают всё, чтобы спасти свою жизнь, даже сами убьют тех двоих… Наверно сложно их в этом винить. Люди делают всё что угодно от страха смерти… – он остановился и посмотрел на неё. В его холодном мёртвом взгляде вдруг появилось что-то новое – любопытство? Или даже слабое сочувствие? – Но никто не просил за их жизни, забывая о своей…

– Те… третьи, – пролепетала Снежана, – что… с ними… – она не договорила вопрос – лёгкая насмешка, появившаяся во взгляде призрака была ей ответом. Она задумалась, а затем смущённо спросила, чувствуя себя неловко. – А тебе не было их жаль? Они же не виноваты в твоём несчастье.

Эльф рассмеялся и девушка поёжилась – это был тот же смех как тогда, в ущелье.

– Мне? Почему я должен их жалеть, если их предали свои же. Мёртвые не знают жалости. – насмешливо ответил он, подойдя поближе. Он прикоснулся к её щеке и на мгновение его взгляд затуманился. – Может вначале… когда память о жизни ещё свежа – тогда ещё чувствуешь любовь к близким, сожаление, боль утраты… Но когда проходит время, плоть тлеет, положительные эмоции увядают вместе с ней… Остаётся только боль. Боль, скорбь, жажда мести. Ненависть. – Снежана похолодела под его мёртвым взглядом. – Со временем, – продолжил он, убирая руку. – По прошествии веков, я стану безумным мстительным призраком, движимым исключительно ненавистью.

– Но ты же сказал, что я могу снять проклятье…

Эльф печально кивнул.

– Только ты можешь это сделать, да… Но нет никаких гарантий, что ты это сделаешь. В конце концов, ни ты, ни я не знаем как это сделать, – он всё также смотрел ей прямо в глаза. Затем протянул руку и снова провёл пальцами по её щеке – его прикосновение было ледяным. – Действительно жаль…

– Что? – растерянно спросила Снежана.

– Что за грехи предков расплачиваются чистые сердцем. – ответил призрак и повернулся, чтобы уйти.

– Ты не сказал мне как тебя зовут… – крикнула ему вслед Снежана и застыла от своей собственной дерзости, когда он остановился и слегка повернул голову в её сторону.

– Теймхнин. – ответил он после короткого раздумья, какое-то время помолчал, не двигаясь с места, и добавил. – Тебе следует приготовиться.

– К чему? – недоумённо спросила девушка.

Он окинул её сомневающимся взглядом.

– Ты – новая хозяйка таверны. Через два дня будет равноденствие – у горного короля будет первый шабаш года, так что у тебя будут… постояльцы.

– Какие… постояльцы? – пролепетала Снежана.

Однако эльф не ответил и поднялся по дороге, исчезнув в тумане. Девушка какое-то время смотрела на завихрения в дымке. Её обуревали двоякие чувства: эта встреча с предводителем призрачного эльфийского отряда была несомненно совершенно другой, чем остальные. Она уже почти не боялась его, скорее ей было грустно и жаль его, из-за его мучений, отчасти причинённых её родом. Однако был и страх того, что же будет, если она не сможет снять заклятие? Теймхнин сказал, что он превратится в безумного духа, а что будет с ней? Убьёт ли он её как других? Или же случится что-то ещё более страшное? И что это за «постояльцы» прибудут к ней завтра? Снежана поёжилась, вспомнив о «них», что жили вместе с ней в таверне – наверняка те постояльцы будут не лучше.