Высокий стройный парень в очках, с копной светлых волос, помахав рукой, подошел к Джеку с Костасом и улыбнулся. В намокшей куртке «Барбур» и светлых вельветовых брюках Джереми Хаверсток, если бы не американский акцент, выглядел как типичный английский сквайр.

— Привет, ребята! Я сюда прямо с электрички. Был в Оксфорде. Джек, хорошо, что ты позвонил вчера в институт. Я же собирался уехать на неделю в Херефорд, чтобы изучить недавно обнаруженную соборную библиотеку. Мария передала ее в мое ведение! Для меня это настоящий прорыв. Честно говоря, не хотелось отменять поездку. Да и до Марии не удалось дозвониться по мобильнику.

— Она вернулась в Неаполь, — сказал Джек. — Их с Морисом окончательно затянула бюрократическая машина. Не переживай, я замолвлю за тебя словечко.

— Вчера вечером я часа два просидел в библиотеке Бейллиол-колледжа Оксфордского университета, — сообщил Джереми. — Выяснилось, что церковь Сент-Лоренс принадлежала Бейллиолу с XIII по XIX век. У них даже сохранился архив. Я посмотрел, о чем ты просил, Джек. Думаю, информация достаточно, чтобы продолжить исследование. Но мне нужно будет съездить туда еще разок после осмотра церкви. Хотелось бы покумекать над одной очень интересной версией.

— Рад снова встретиться с тобой, Джереми! — воскликнул Костас. — Кто бы мог подумать, что свидимся так скоро!

— Ага, все как во сне, — ответил Джереми. — Наша экспедиция, поиски сокровища иудеев, Харальд Суровый, викинги, юкатанские подземные пещеры… Книгу можно написать. Только вряд ли кто-то поверит, что сюжет не вымышлен!

— Так позиционируй как фантастику! — предложил Костас. — И не упоминай наших имен. Мы сейчас стремимся к анонимности во всем. На днях в римском подземелье произошел не очень приятный случай.

— Джек рассказал, — прошептал Джереми. — А вы, ребята, похоже, не можете без опасных приключений! Я сейчас наверху, в художественной галерее, встретил технарей с «Сиквеста II».

— Отлично! — воскликнул Джек. — Значит, они уже здесь.

— У нас еще полчаса перед тем, как сможем пойти в склеп.

— Склеп?! — ужаснулся Костас.

— Не бойся, — успокоил его Джереми. — Он пуст. По крайней мере первый.

Бросив на него недоверчивый взгляд, Костас расположился на стуле, вытянув ноги.

— Хорошо. Тогда есть время обсудить некоторые вопросы. Введите меня в курс дела. Каким было это место до появления римлян, до Клавдия? — попросил грек.

Джек ехидно поглядев на него:

— Доисторический Лондон покажется тебе странным местечком. Не поселение в привычном понимании, а так, пространство, на котором происходили определенные события. Скорее всего священное место. К сожалению, доподлинно неизвестно, какая религия была распространена здесь в железном веке. Никаких храмов, никаких идолов, единственный источник информации — римские историки. Однако мнение большинства из них предвзято и сформировано под влиянием третьих лиц.

— Скорее всего религия друидов, — пояснил Джереми, присаживаясь на край разрушенной стены амфитеатра. — Загадочные обряды, принесение в жертву людей…

Джек кивнул:

— Когда римский военачальник Светоний Паулин узнал о восстании Боудикки, он выступил на отдаленный остров Мона — современный Англси — севернее Уэльса. Последний бастион бриттов, не смирившихся с римским гнетом, и священная цитадель друидов.

— Странные парни в белых мантиях, — пробормотал Костас.

— Этот образ сложился в Викторианскую эпоху. Гэндальф, Мерлин… омела, перемещение из одного враждующего королевства в другое. Еще их считали жрецами-посредниками. Возможно, это единственный достоверный факт, все остальное вымысел.

— Тацит создал довольно отталкивающее описание, — сказал Джереми.

Джек вытащил из сумки книгу и добавил:

— Тацит, зять Юлия Агриколы, в свое время правил Британией. Его можно считать надежным источником информации. Римляне на Моне держали оборону перед плотной стеной врагов, подступивших к береговой линии. Среди защищавшихся были и друиды, которые, по словам Тацита, «простирали руки к небесам и выкрикивали страшные проклятия». После победы римляне уничтожили священные рощи друидов, места, где «алтари питались кровью пленных и где через человеческие внутренности жрецы общались с богами».

— Прямо как некоторые современные священники, — усмехнувшись, прокомментировал Костас. — Сила через страх.

— Можно провести множество исторических параллелей.

— Средневековая церковь, например, — добавил Джереми. — Повиновение, послушание, покаяние, воздаяние, кара.

— Все, к чему первые христиане питали отвращение, — сказал Джек.

— Причем Тацит говорил не только о друидах мужского пола, — прошептал Джереми.

Джек снова открыл книгу.

— Римлян ужаснуло поведение женщин.

— Час от часу не легче! — воскликнул Костас.

— Толпы фанатичных «женщин в черных одеяниях, словно фурии, с растрепанными волосами, размахивали факелами». — Джек положил книгу. — Для римлян это зрелище показалось страшнее любого кошмара. Образ Амазонки, королевы-воительницы, явно не давал покоя римским солдатам по ночам. И речь не о похоти. Возможно, Тацит преувеличивал роль Британии, которую она сыграла в формировании представления римлян о мире варваров: мире, неподвластном контролю, мире, где не существуют привычные методы и нет места логике. По всем имеющимся данным, оказавшись в Британии, они попали в ад, каким его представляли — мир амазонок и привидений, предвещающих душераздирающими воплями смерть.

— А Боудикка? — спросил Костас. — Она тоже была своего рода друидом?

— Известно еще об одной древней королеве — королеве бригантов Картимандуи, — ответил Джек. — Титул королевы обычно подразумевал, что обладательница является верховной жрицей. И в этом нет ничего странного. Римский император был Верховным понтификом, египетские фараоны — главными жрецами, английские королевы и короли — защитниками веры.

— Рижеволосая жрица друидов, королева-воительница. Да уж, представляю, — еле слышно проговорил Костас. — Не дай Бог оказаться среди ее врагов.

— А при чем здесь Лондон? — спросил Джереми.

— Ах да, вот теперь стоит поговорить об археологических раскопках, вернее, об их отсутствии. — Джек вытащил из сумки карту и разложил ее на полу. Джереми, опустившись на колени, придержал края. — Здесь обозначена территория Лондона в железном веке. Как видите, нет никакого указания, что место, где мы сейчас находимся — древний Лондиниум, — было обитаемым. Глиняные изделия, горстка серебряных монет, которые племена начали изготавливать за несколько десятилетий до римского завоевания, — вот и все, что удалось найти археологам. Не густо, верно?

— А это что? — Костас ткнул пальцем в значок на карте посередине Темзы чуть западнее римского города. — Доспехи?

— Баттерсийский щит. Прекрасный пример античных металлических изделий. По-моему, единственный щит, который может соперничать с доспехами, изготовленными римлянами. Хранится в Британском музее и датируется веком до появления римлян в Британии. Благодаря этой находке можно предположить, что здесь происходило.

— Продолжай.

Джек сел на пол по-турецки.

— Почти все основные города римской Британии строились там, где раньше стояли столицы племен в железном веке, зачастую рядом с земляными укреплениями. Камулодун — где воздвигли храм Клавдию — колония римских ветеранов, построенная вместо столицы племени, жившего в железном веке, Тринованты. Веруламий — рядом со старой столицей Катувеллауни. Оригинальное решение. Таким образом, римляне будто ставили клеймо римской власти на груди языческого мира и в то же время поддерживали авторитет прежних вождей племени, которые получали должности в новой системе городского управления. Осуществился постепенный переход власти, причем номинально правители остались прежними. Позже британцы использовали такой же прием в Индии.

— Но Лондон стал исключением, — добавил Джереми.

— Совершенно точно. Небольшой речной порт превратился в столицу провинции вскоре после перестройки вслед за восстанием Боудикки. Но на этом месте явно что-то происходило до появления римлян. Нечто поистине удивительное! Баттерсийский щит наверняка связан с ритуалом принесения присяги — ценный предмет, который специально бросили в реку как жертву. В Темзе и ее притоках часто находят мечи, щиты, копья. Похоже, существовала традиция бросать в воду оружие, которая берет начало еще в железном веке. И ее соблюдали до конца Средневековья.

— Вспомните Экскалибур и Даму с Озера — Вивиану, — прошептал Джереми.

— Похоже, подобные жертвы приносили на границе территорий разных племен, — продолжал Джек. — Возможно, так древние люди хотели вооружить богов племени, чтобы те смогли защитить их. Наподобие средневекового ритуала, когда в молебственные дни обходили границы прихода. Под Лондоном соседствовало несколько племен. По меньшей мере пять территорий сходились на берегах Темзы. Далекий остров Англси, вероятно, считался краем мира бриттов в железном веке, а Лондон — обрядовым центом.

— Тем не менее, судя по карте, поселений, относящихся к железному веку, не обнаружено, — сказал Костас.

— Помнишь слова Тацита о священных рощах на Англси? Территория Лондона во времена римского вторжения была густо покрыта лесами, прямо до кромки воды. На берегу Темзы и ее притоков встречались прогалины, рощи, сегодня оказавшиеся под улицами современного Лондона.

Костас внимательно изучал карту.

— А что скажете о такой версии? В 60 году, когда Боудикка подняла восстание, единственным местом, которое бритты ни за что не хотели отдавать под новое римское поселение, был Лондон. Святыня. Чтобы отомстить за него, они подготовили самое страшное возмездие.

— После того как повстанцы уничтожили Камулодун, а выживших римлян собрали в храме Клавдия, кельтские воины, по утверждению Тацита, получили предзнаменование. В устье Темзы показалось призрачное поселение. В руинах. Вода окрасилась в кроваво-красный цвет. Отлив оставлял на берегу сотни человеческих трупов. Для Боудикки это пророчество стало сигналом, куда двигаться дальше.

— Что произошло, когда Боудикка напала на Лондон?

— Никто не выжил. Тацит говорит, что римский военачальник Светоний отправился со своей армией в Лондон с острова Англси и опередил Боудикку. Но Светоний решил, что его силы слишком слабы для защиты. Древний Лондиниум наполнился плачем и стенаниями. В конце концов жителям позволили покинуть город вместе с солдатами. Те, кто остался — старики, женщины и дети, — были жестоко убиты бриттами.

— Кассий Дион подробнее описывает это событие. — Джереми взял в руки вторую книгу, которую Джек вытащил из сумки. — если не ошибаюсь, его можно считать вторым и последним достоверным источником информации о Боудикке. Дион писал спустя сотню лет после восстания, наверное, опираясь на утерянные ныне первоисточники. — Джереми нашел нужную страницу. — Послушайте, что бритты сделали с пленными: «Самым страшным, жестоким зверством, совершенным захватчиками, стало следующее. Они вешали знатных женщин голыми, отрезали их груди и пришивали к ртам так, что казалось, они едят сами себя, затем бритты сажали женщин на острые колы, пронзающие их тела по всей длине. Все действо совершалось одновременно с жертвоприношениями, пирами и распутством на священных для бриттов местах, в том числе и в роще Андрасте — так они называли богиню победы».

— Настоящий «Апокалипсис сегодня», — пробормотал себе под нос Костас.

— По-моему, звучит правдоподобно, — тихо сказал Джек. — Имя Боудикки переводится как «победа». Вероятно, ее священная роща тоже находилась на берегу реки. Ее собственная святая святых…

— Ее собственный ад, ты хотел сказать, — прервал его Костас.

— Гальфрид Монмутский считает, что бритты совершили массовое обезглавливание, — еле слышно добавил Джереми. — Они написал об этом в XII веке, когда на берегу Уолбрука начали находить человеческие черепа всего в нескольких ярдах отсюда. Человеческие останки обнаруживали и после во время изучения дна реки. Сотни черепов, принесенные откуда-то течением, остались на речной гальке в сердце Лондона — там, где Уолбрук впадает в Темзу. Гальфрид Монмутский первым связал страшную находку с восстанием Боудикки.

— Не понимаю. — Костас, взяв книгу Тацита у Джека, начал листать страницы, останавливаясь и перечитывая вновь. — Жертвоприношения, оргии захватчиков-душегубов. Целые города вырезаны, ни одного выжившего. Мужчины, женщины, дети… Поправьте меня, если ошибаюсь, но на благотворительность это совсем не похоже. Почему же Клавдий привез самый ценный для него документ со словами Христа сюда, доверил языческой богине охранять его?

— Мы не знаем точно, как там обстояло дело, — проговорил Джек. — Бритты, слышавшие об Иисусе, возможно, даже сама Боудикка, считали Клавдия соратником, восставшим против римских законов. Видимо, по этой причине они сочувствовали первым христианам. Если Тацит и Дион Кассий правы насчет изнасилования дочерей Боудикки римлянами, у нее была веская причина для мести по-варварски. Ведь только так — и она это прекрасно понимала — можно вселить больший ужас в сердца римлян.

— По-моему, она знала, что потом будет вынуждена совершить самоубийство. Билет в один конец… — прошептал Костас. — Помните «Апокалипсис сегодня»? У полковника Курца тоже была благородная цель, и он также применял жестокие методы. Может быть, Боудикка утонула в черноте собственного сердца.

— Кстати говоря, нам пора в эту черноту-темноту! — Джереми вскочил с места. — Приходской священник специально для нас открыл гробницу, пока в церкви идет обеденный концерт. Пошли!

Через несколько минут археологи стояли в художественной галерее Гилдхолла, выходящей окнами на двор с ареной римского амфитеатра, обозначенной эллиптической линией. Справа располагался средневековый фасад самой ратуши, а слева — Сент-Лоренс, реконструированная после Второй мировой войны так, чтобы с максимальной точностью приблизиться к первоначальному виду, созданному сэром Кристофером Реном после великого лондонского пожара 1666 года.

— Какая чистота и непорочность! Не верится, что это место прошло три круга ада, — прошептал Джек, глядя в окно на моросящий дождь. — Восстание Боудикки в 60 году. Кровавая резня… Возможно, принесение в жертву людей. Затем великий лондонский пожар в 1666 году. Из всех зданий в округе только ратуша не была уничтожена полностью, потому что стоявшие рядом вековые дубы не горели. По свидетельству очевидцев, охваченные огнем строения напоминали Золотой дворец или огромное здание из отполированной латуни. И наконец, почти три столетия спустя ад наступает здесь снова. На этот раз Гилдхолл атаковали с неба.

— Двадцать девятое декабря 1940 года, — продолжил Джереми.

— Ратушу бомбили только одну ночь, — добавил Джек. — Но в ту ночь люфтваффе сосредоточились на лондонском Сити — территории в одну квадратную милю. Моя бабушка жила в то время в Лондоне, работала диспетчером в главном штабе военно-воздушных сил. По ее словам, звук падающих зажигательных снарядов напоминал шум дождя, а фугасные бомбы проносились с пронзительным визгом. Сотни человек погибли или были ранены. Женщины, мужчины, дети… Известная картина, изображающая собор Святого Павла, охваченный пламенем, но чудесным образом не поврежденный, создана на основе событий той ночи. Церкви Сент-Лоренс не повезло. Она вспыхнула как римская свеча, с высоты озарив город. Рядом с бабушкой на крыше стоял и наблюдал за тем, как горели церкви, вице-маршал авиации Великобритании Артур Харрис, по прозвищу Бомбер, разработчик бомбардировки Германии со стороны Великобритании. Он сказал, что именно той ночью начались полномасштабные боевые действия.

— Еще один круг ада, — прошептал Джереми.

— Тогда же бабушка услышала страшный, словно вопли привидения-плакальщицы стон, — тихо сказал Джек. — До конца жизни она вспоминала об этом с дрожью в голосе.

— Кошмар! — воскликнул Костас.

— Плач доносился из церкви, — продолжил Джек. — Огонь охватил орган. Горячий воздух, поднимавшийся по трубам, заставлял его издавать странные звуки, будто смертельная агония охватила церковь.

— Вот черт!

— Покажи такое в фильме ужасов, никто бы не поверил, что оно бывает на самом деле!

— Что-то у меня колени подгибаются! — заявил Костас.

— Вся история Гилдхолла под нашими ногами, — сказал Джек. — Слой, оставшийся после разрушения Боудиккой, обожженная земля, разбитые глиняные изделия, человеческие кости. Затем слой разломанной каменной кладки, оставшейся от средневековой церкви, сгоревшей в 1666 году, расчищенный и выровненный под строительство сэра Кристофера Рена. И еще один слой — руины после бомбежки сорокового года. Восстановительные работы продолжаются до сих пор.

— Наверное, и неразорвавшиеся снаряды остались? — спросил с надеждой в голосе Костас. — Вот было бы здорово. Джек, за тобой как раз должок. Возле Сицилии ты не разрешил мне ни на шаг приблизиться к затонувшим орудиям.

Бросив на Костаса недовольный взгляд, Джек быстрым шагом пошел по двору.

— Не забывай, где мы находимся. Внутри амфитеатра, — сказал Джек, переступив извилистую линию на тротуаре. А потом показал на западную стеку церкви Сент-Лоренс, стоявшую в восьми метрах от него. — К тому же церковь совсем близко!

Археологи зашли в церковь. Обеденный концерт должен был начаться с минуты на минуту. Джереми быстро провел всех по нефу — почти все скамьи оказались заняты — к невысокой деревянной двери в конце западного прохода, открыл ее, проскользнул и жестом позвал Джека с Костасом. Первым последовал Костас, затем Джек. Не успели они прикрыть дверь, как зазвучала музыка. Играли концерты Баха. Джек узнал концерт ре минор для скрипки, струнного оркестра и баса профундо. Музыканты играли смело, уверенно, радостно. Резкий ритм придавал стройность разрозненным звукам. Джек задержался на секунду, охваченный желанием проскользнуть обратно и тихонько сесть на скамью.

— Пойдем! — поторопил Костас.

Джек поспешил за другом вниз по ступенькам в подвал прямо под нефом.

Музыка теперь звучала приглушенным фоном. Джек увидел впереди открытую дверь, ведущую в следующий зал — меньше, темнее предыдущего и, очевидно, древнее, чем каменная кладка церкви, воздвигнутая Реном. Казалось, что зал расчистили буквально на днях. С каменного свода свисала одинокая лампочка. Когда все оказались внутри, Джереми запер дверь на засов и, медленно ведя рукой по древней стене, сказал:

— Это средневековый похоронный зал, индивидуальный склеп. Его обнаружили во время последних раскопок. Находится на южном краю арены амфитеатра.

— Возможно, это оно и есть, — предположил Джек. — Джереми, как думаешь?

— Согласен.

Костас перевел взгляд с одного на другого.

— Может, и мне объясните, что мы тут делаем?!

Кивнув, Джек прислонился спиной к стене. Армейская сумка свисала с левого плеча. Пришлось даже глубоко вздохнуть, чтобы успокоиться. Наконец Джек сказал:

— Ну хорошо. Когда мы прочитали загадку в римской пещере, я сразу же подумал о сэре Кристофере Рене и его церкви. В детстве я часто приходил сюда, помогал на раскопках старых бомб, бывал здесь с бабушкой. Ее тянуло к месту, за разрушением которого она беспомощно наблюдала много лет назад. Вероятно, ей хотелось хоть как-то помочь в восстановлении здания. Она работала волонтером. Бабушка привила мне любовь к археологии. А ее рассказы об атаке 1940 года оживили в моем воображении восстание Боудикки, окрашенное кровью и пожарами, стонами умирающих и ужасом, царящим вокруг. С тех пор я одержим восстанием Боудикки. Всячески пытался отыскать ее последнее убежище и могилу. Умирая, бабушка просила исполнить ее мечту — найти, где похоронена королева-воительница. Я пообещал, но последнее время думал, что мне так и не удастся сдержать слово. В университете я увлекся римским городом, обнаруженным в результате расчистки территории. Вероятно, Рен в свое время натолкнулся на доисторический и римский археологические слои, вскрывшиеся после великого лондонского пожара 1666 года. Тогда археология еще не была признанной отраслью знания, многие обнаруженные артефакты не регистрировались.

— За несколькими исключениями, — вполголоса добавил Джереми.

— Рен сам интересовался антиквариатом, видимо, поэтому он описал римские артефакты, найденные под собором Святого Павла. Это еще больше распалило меня. Вскоре я узнал, что церковь Сент-Лоренс принадлежала оксфордскому колледжу Бейллиол. Мой дядя, спонсор колледжа, организовал мне доступ к архиву. Я жаждал выяснить, существуют ли записи о находках, сделанных после 1666 года. Затем меня неожиданно увлекли изучение затонувших кораблей и дайвинг. В общем, все это давняя история. У меня не сохранились подробные записи, поэтому я попросил Джереми проверить кое-что.

— И Джереми вытянул козырь? — спросил Костас.

— Джек помнил только, что видел отдельный листок, вложенный в старую книгу — часть дневника бригадира каменщиков. Но я нашел запись! — ответил Джереми, доставая из кармана пальто блокнот. — Удивительно, это произошло, когда они расчищали каменную кладку и обгоревшие балки, пытаясь найти углубления, чтобы заполнить их строительным мусором, — заброшенные колодцы, выгребные ямы, старые подвали. Один из рабочих наткнулся на склеп, вероятно, этот самый зал. Каменщик пишет, что, прошел дальше и очутился в следующем склепе, где увидел большие глиняные трубы с рычагами, расположенные вертикально в ряд с одной стороны у земляной стены. Он принял их за дренажную систему для прочищения колодца, поэтому решил не трогать. Рабочие заполнили зал мусором и заложили кирпичом. А выйдя наружу, замуровали и вход в первый склеп. — Джереми показал на истрескавшуюся дальнюю стену напротив входной двери. — Вон там, по-моему. Смотрите, кирпичи клали в спешке и по всем признакам позже Средневековья. Кажется, с тех пор стену не ломали.

Костас окончательно запутался.

— Ну и что? Дренажные трубы. При чем здесь наше исследование?

Джек достал из сумки фотографию и, протянув ее Костасу, воскликнул:

— Вот при чем! Они возвращают нас во времена Боудикки.

— Ага, понятно, — прошептал Костас. — Это не дренажные трубы, а римские амфоры.

— Больш чем просто амфоры, — восторженно проговорил Джек. — Намного больше. Конечно, целые амфоры — сами по себе уникальная находка, но для нас важна их функциональность. Подумай, где мы находимся.

— Ну… в римском амфитеатре, — ответил Костас. — А точнее… в баре? Римской таверне? Наподобие той, которую мы видели в Геркулануме?!

— Молодец! Неплохая мысль, — похвалил Джек. — Это фотография из местечка под названием Шипен. Амфоры расположены точно так, как когда археологи нашли их. Целые винные амфоры. Пять штук в ряду вместе с кружками и другими предметами! Их обнаружили в могиле.

— В римской могиле? — уточнил Костас.

— Нет. — Джек покачал головой. — Помнишь, что я рассказывал о любви кельтов к вину? Импортированное считалось особенно ценным, признаком богатства и высокого социального статуса. Шипенские амфоры стояли в могиле знатного кельта, воина. — Эмоции захлестывали Джека. — Все эти годы, всю жизнь, даже когда был маленький мальчиком, я чувствовал: здесь, в Гилдхолле, скрыто что-то поистине значимое! Я следовал интуиции. Несколько лет назад обнаружили амфитеатр, тогда мне показалось, это оно и есть — то, что будоражило меня. Но теперь я уверен: есть что-то еще. Жаль, бабушка не узнает. Куда бы след ни вывел нас, еще одна моя мечта осуществится.

Костас посмотрел на фотографию, потом на кирпичную стену, хотел было сказать что-то, но замолчал. Потом вновь взглянул на фото, затем на Джека и тихо прошептал:

— Священная корова!

— Точно, — подтвердил Джек.

— Та самая богиня. Андрасте, — добавил изумленный Костас.

Джек молча кивнул.

— Что будем делать? — спросил Джереми.

Джек сверился с часами на руке.

— Если все пойдет по плану, фургон ММУ прибудет через час. К этому времени концерт наверху закончится, и мы сможем незаметно опустить оборудование сюда, если священники не возражают.

— Надо поговорить еще с одним человеком, и думаю, все будет в порядке, — сказал Джереми, глядя на Костаса, который поднял вверх большие пальцы.

— Нельзя рисковать. Нужен полный комплект оборудования. Мы наверняка опустимся ниже уровня подземных вод, а дальше — бог его знает! Я не собираюсь даже пальцем прикасаться к стене, пока мы не будем полностью готовы. А пока можно пойти наверх, послушать музыку.

— Никуда ты не пойдешь, — возразил Костас. — Мне все еще непонятны некоторые моменты. Очень важные моменты! Например, какое отношение христианство имеет к кельтской королеве-воительнице?

— Ладно. — Джереми поправил очки и внимательно посмотрел на Костаса. — Появление христианства в Британии относится к области моих научных интересов. Давай обсудим!

— Сегодня утром до встречи с тобой мы заглянули в Британскую библиотеку, — начал Костас. — Джеку надо было проверить первоисточники касательно церкви Сент-Лоренс. И пока он копался в книгах, я заглянул на выставку древних манускриптов. Уму непостижимо! Там я увидел одну из Библий, привезенных в Британию святым Августином в 597 году. Почти двести лет прошло после того, как римляне покинули остров. Это-то и поставило меня в тупик. Я всегда считал, что именно Августин — родоначальник христианства в Великобритании. Откуда взялись христиане в римский период?!

Джереми наклонился ближе к Костасу:

— Общепринятое заблуждение. Историкам англосаксонской церкви, даже таким именитым, как Беда Достопочтенный, было выгодно, чтобы весь мир считал так.

— Не понимаю…

— Англиканская протестантская церковь — Ecckesia Anglicana — по сути, англосаксонская. Она образовалась в результате миссии Августина, который, вероятно, познакомил язычников с христианством после того, как римляне уже покинули Британию. Неплохой политический ход, соединивший англосаксонское правление с силой Рима. Но англосаксонским историкам, естественно, было известно о существовании христианства еще в римский период.

— Ecclesia Britannorum, — прошептал Джек. — Бриттская церковь… Кельтская церковь.

— Чтобы до конца разобраться, нужно обратиться к сочинениям Гильдаса Мудрого, — продолжал Джереми, — бриттского монаха, жившего в начале VI века. Прошло сто лет после окончания римского владычества, до появления Августина на бриттской земле оставалось еще два века. До наших дней дошли только сочинения одного бритта, жившего во времена короля Артура, — Гильдаса Мудрого. При вторжении англосаксонов он стал одним из военачальников.

— Ну вылитый брат Тук, - пробурчал Костас.

— Его книга, написанная на латыни, называется «De Excidio Brittonum» — «Падение Британии». У меня с собой перевод. — Джек выудил из сумки потрепанное издание в серо-голубой обложке с монограммой Христа. — Бабушкин подарок… Разглагольствования о том, как короли, правившие Британией после римлян, не смогли выполнить христианский долг. Я захватил книгу с собой только потому, что Гильдас упоминает Боудикку.

— Гильдас называет Боудикку коварной львицей, — с улыбкой добавил Джереми.

— Да, и больше ни слова. Но это означает, что память о ее восстании до сих пор была жива. Даже священник, практически ничего не знавший о римской истории и немногим больше об истории христианства, не забыл написать о Боудикке.

— Зато он первым упоминает об основании кельтской церкви во времена римского правления, — заявил Джереми.

Джек перевернул страницу и прочитал вслух:

— Вот, пожалуйста. «Тем временем скованному льдом острову, далекому, заброшенному в самый глухой уголок мира, туда, куда не дотягиваются солнечные лучи, преподнес Христос подарок — свои лучи, заповеди свои, ведь Христос — истинное солнце, которое сияет по всей земле не с временного небосвода, а с самой высокой небесной цитадели, которая неподвластна времени. Впервые произошло это, сколь известно нам, в последние годы правления Тиберия, религия Христа стала распространяться без преград; без разрешения сената император назначал смертную казнь тем, кто выступал против воинов Христа».

— По крайней мере с погодой он не ошибся, — проворчал Костас. — Так что он хотел сказать по существу вопроса? При чем здесь Тиберий?

— Он правил Римом в то время, когда распяли Иисуса Христа, — ответил Джереми.

Джек захлопнул книгу и добавил:

— Тиберий — дядя Клавдия — занимал престол с 14 до 37 года. Похоже, Гильдас Мудрый считает, что Тиберий сам был христианином в противовес языческому сенату. Конечно же, это искажение актов, скорее всего вследствие анахронизма. У императоров-христиан действительно возникали серьезные проблемы с языческим сенатом в IV веке от Рождества Христова после того, как Константин I Великий сделал христианство государственной религией. Больше нигде не встречается указаний на то, что Тиберий был христианином. Но наша находка в Геркулануме и в Риме заставляет задуматься…

— …о других, живших в Риме, кто мог знать об Иисусе из Назарета, — закончил Джереми.

— Кельтская церковь римского периода не оставила никаких письменных свидетельств, — продолжал Джек. — Если что-то и было, англосаксы все уничтожили. Неужели Гильдас изложил искаженную истину, передававшуюся последователями бриттской церкви из уста в уста в течении яти веков? Может быть, он говорит о появлении императора-христианина намного раньше официально принятой версии, или императора, благосклонно относившегося к христианам? Не Тиберий, конечно, другой, живший во времена Христа.

— Клавдий! — воскликнул Костас.

— Это всего лишь предположение. — Джек, разволновавшись, активно жестикулировал. — Столько веков прошло! Естественно, Гильдас мог просто не знать, какой именно император был первым христианином. Клавдия помнили как захватчика Британии, обожествленного императора, которому поклонялись в колчестеском храме. Не очень-то ассоциируется с христианством. А о Тиберии Гильдас, вероятно, узнал из Евангелия: император, правивший, когда распяли Христа. Гильдас скорее всего решил, что в этом триумф христианства. Почему бы и Тиберию не обратиться в новую веру? Довольно фривольное преувеличение. Но не забывайте, Гильдас жил в тот период, когда к жизнеописанию Иисуса Христа все, кому не лень, добавляли выдуманные истории.

— Что он пишет конкретно о Британии? — спросил Костас.

— Гильдас предполагает, что христианство пришло в Британию в I веке от Рождества Христова, — ответил Джереми. — Более того, он намекает на то, что император лично привнес новую религию. И это самое удивительное. Тогда для нас, идущих по следам императора, строчки Гильдаса неожиданно обретают совершенно другое значение. Огромное значение! Его «De Excidio Brittonum» посвящена исключительно истории Британии. Понимаете?

— Есть ли другие доказательства существования христианства в более ранний период? — спросил Костас. — Археологические находки, например?

— То же, что и в Средиземноморье, — ответил Джек. — Ничего определенного до II века. Самые ранние церкви, захоронения, другие христианские символы относятся только к IV веку, когда христианство стало государственной религией. Но древнее христианство было скорее религией слова, а не идолов и храмов. Довольно замкнутой и зачастую преследуемой. Если бы не Евангелие и несколько римских источников, мы бы совсем ничего не знали о христианстве в I веке. Вспомни корабль, затонувший у Сицилии. Монограмма Христа, нацарапанная на амфоре, — чуть ли не единственное доказательство. Но не забывайте, что речь идет о крушении корабля святого Павла — ключевом событии христианской истории раннего периода.

— К тому же с кем мы имеем дело? Иммигранты, торговцы и солдаты. Они могли привезти с собой представление о христианстве. Возможно, эти люди поклонялись Христу, как другие — Митре или Исиде. Местные жители составляли большую часть населения. Конечно, в определенной мере они подверглись влиянию римлян, но им все-таки удалось сохранить кельтский уклад жизни и обычаи. К сожалению, почти нет археологических находок, связанных и их религией. Они не строили ни храмов, ни алтарей, не создавали статуй богов. Археология тут не поможет.

— Хорошо. — Костас прищурился. — Предположим, что христианство существовало в римской Британии, почему тогда англосаксонская церковь не признавала его? Почему бы не плясать от радости, что твоя религия такая древняя?

— Это была не их религия, — скромно заметил Джереми.

— Как так?!

— Времен Гильдаса, времена короля Артура были не просто периодом формирования политического генезиса Британии, — сказал Джереми. — Тогда же конфликт внутри христианского мира Британии впервые достиг апогея. Каждый слышал о короле Генрихе VIII и его разрыве с римской церковью в XVI веке. Но ведь корни английской Реформации кроются в том периоде, когда британская церковь воспротивилась Риму и заявила о своей прямой связи со Святой землей и Иисусом.

— Пелагианство, — прошептал Джек.

— Большинство существовавших тогда сект оставалось в тени, но не эта. Она была действительно мощной организацией. Защищала суть христианской веры и церковь как институт. Ее боялись многие влиятельные люди в Риме. Ее боятся до сих пор.

— Никогда не слышал, — пробормотал Костас.

— Пелагий — еще один британский монах, — продолжал тем временем Джереми, — вероятно, ирландского происхождения, живший до Гильдаса. Пелагий родился в 360 году, когда римляне все еще контролировали Британию. Римская империя официально была христианской уже несколько десятилетий после обращения Константина I Великого. Предпринимались попытки установить римскую церковь в Британии. Пелагий отправился учиться в Рим. Его очень взволновало увиденное там, и он вступил в открытый конфликт с римской церковью.

— Точнее, со святым Августином, епископом Гиппонским, — добавил Джек.

— Ага, автором автобиографических «Исповедей» и «О граде Божьем». Это не тот Августин, который привез христианство в Британию и Библию которого ты видел в Британской библиотеке, Костас. Этот жил раньше. Аврелий Августин, епископ Гиппонский, верил в предопределение и в то, что христиане крайне зависимы от милости Божьей. По его мнению, к Царству Небесному можно обратиться только через церковь, а не лично. Теологическая доктрина нашла широкое практическое применение в римской церкви и в новом христианском государстве.

— Доминирование и контроль, — вставил Джек.

— Верующие становились зависимыми от церкви, считая ее проводником божественной благодати. Государство укрепляло свои позиции. Теперь проще было контролировать массы. Институт церкви соединился с институтом государства, превратившись в неоспоримый источник власти. В таких условиях зародилась средневековая Европа.

— Пелагий оказался в стороне, — сказал Джек.

— Пелагий, вероятно, считал себя поборником истинного христианства, которое существовало в Британии до прихода римской церкви. Древние христиане сравнивали себя с последователями Иисуса в I веке, — предположил Джереми. — Мы только что говорили о кельтской церкви. Так вот, по-видимому предками первых романизированных христиан были кельты. Сочинение Пелагия скорее всего единственное изложение их веры. По-моему, они иначе воспринимали идею о приходе Царствия Небесного на землю, идея о том, что божественное можно найти в земной жизни. Первые христиане считали, что Иисус учил искать и восхвалять красоту в природе, любовь и сострадание. Для них это было представление о нравственности, совершенно отличное от того, что Пелагий увидел в Риме. Выступив против Августина Гипонского, Пелагий отверг веру в предопределение и первородный грех, отстаивая врожденную добродетель человека и свободу воли. Естественно, его борьба была бессмысленной, однако он стал путеводной звездой сопротивления. Его имя век за веком повторяли на тайных собраниях, когда любое упоминание о нем означало неминуемый арест, пытки и даже хуже.

— Что с ним потом случилось? — спросил Костас.

— Карфагенский синод осудил Пелагия в ереси в 418 году, — ответил Джек. — Его отлучили от церкви и выслали из Рима. Неизвестно, вернулся ли он в Британию. Некоторые уверены, что Пелагий отправился в Иерусалим к Гробу Господню, а там его якобы убили.

— У римской церкви существовали определенные связи. Она не останавливалась ни перед чем, осуществляя то, что называла Божьим судом, — сказал Джереми. — Но она пока не могла контролировать то, что происходило в Британии. В 410 году, когда римские города пришли в упадок, церковь, привнесенная епископами Константина, практически вымерла. Об этом сетовал Гильдас. Он, вероятно, оказался одним из последних британских монахов римской церкви IV века, да к тому же изрядно запутавшимся. Институт государства покачнулся. Римская церковь потеряла былое влияние на народ, который больше не привлекала теория Августина. И вот появились язычники-англосаксы. Придется опять вспомнить еще одного Августина, святого Августина Кентерберийского. В 597 году папа Григорий направил его в Британию с сорока монахами, чтобы обратить в новую веру Этельберта I, короля Кента. После этого события римская церковь осталась в Британии навсегда.

— Однако кельтское христианство выжило, — закончил Костас.

— Выжило при первом Августине и при втором тоже, — согласился Джереми. — Их философия много значила для предков-кельтов. У них было свое представление об изначальном учении Христа, об универсальной истине, о свободе и личном стремлении. Их научили этому первые последователи Иисуса, добравшиеся до берегов Британии, а может быть, и сам император, о котором так туманно рассказывает Гильдас. Им удалось сохранить мудрость учителей, священную память о них.

— Да… Эти люди контролировали свои действия и несли ответственность за собственные судьбы, — добавил Джек.

— Вот в чем суть пелагианства! — согласился Джереми. — В Риме Пелагий увидел нравственную расхлябанность, упадок и обвинил в этом представление о Божьей милости. Если все предопределено Богом, зачем совершать хорошие поступки и стараться сделать мир лучше? Пелагианство основывалось на личной ответственности, на свободной воле и моральной стойкости. По мнению Пелагия, в жизни нужно следовать примеру Иисуса. Он показал, как избежать греха и прожить святую жизнь. Христиане должны выбрать подобный путь. Удивительно, как эта идея плавно продолжает основные традиции кельтского язычества, в котором восхвалялась способность отдельного человека добиться внутренней победы даже над сверхъестественным.

— Все равно мне непонятно, как кельтское христианство смогло сохраниться в Средние века после римского периода, — не унимался Костас. — Вначале англосаксы, потом викинги, затем норманны! Какая-то непробиваемая кельтская идеология!

— По-моему, все дело в определенном типе людей, которые решились перебраться в Британию, — ответил Джереми. — Речь не об известных нашествиях и вторжениях, а о поздней миграции. Например, сефарды — субэтническая группа евреев, изгнанных из Испании и Португалии, беженцы-гугеноты из Франции и Голландии. Требовался прочный внутренний стержень и сильный характер, чтобы добиться здесь успеха. Независимость, смышленость, целеустремленность, умение сопротивляться власть имущим, несгибаемость ни перед какими трудностями — вот национальные черты, сформировавшиеся в ходе истории. Британский дух! Поэтому идеи, поддерживаемые Пелагием, кажутся исконными.

— А по-моему, все дело в погоде, — пробурчал Костас. — Нужно иметь какую-то дополнительную хромосому, чтобы выжить в этом месте. Значит, вы считаете, церковь Сент-Лоренс хранит в себе всю эту историю?

— Нет никаких доказательств того, что на этом месте до XI века стояла церковь, — ответил Джек. — Никто не знает, где точно располагались церкви римского Лондона. К тому же собрания христиан проходили тайно. Даже после того как в IV веке христианство стало официальной религией, конгрегациональное поклонение не охватило Британию. Тем не менее хочется верить, что Сент-Лоренс — то самое место, которое мы ищем. Рядом амфитеатр. Вполне возможно, оно ассоциировалось с мучениями первых христиан. Более того, церкви часто строились на месте проведения языческих ритуалов. Мне кажется, здесь происходило и еще что-то священное… Когда-то давным-давно, задолго до появления римского Лондона. Тут кроется удивительная тайна.

— Сердце тьмы, — прошептал Костас, не сводя глаз с кирпичной стены в конце зала.

Джек проследил за его взглядом. Волнение передалось и ему. Он быстро посмотрел на часы. Музыка в нефе наверху давно смолкла. Вдруг в дверь постучали. Джек выпрямился, глубоко вздохнул и перекинул сумку через плечо.

— Сейчас и выясним, что там.