— Хотите выпить чего-нибудь освежающего, господин Квинн? — радости от неожиданного появления американца у Хасана не прибавилось, но он вполне овладел собой и обычная благодушная улыбка вновь безбрежно озаряла его лицо.

— Пожалуйста минеральной воды, безо льда, но очень холодной! — Боб поёрзал в кресле как будто устраиваясь поудобнее, но на самом деле это движение понадобилось ему, чтобы незаметно включить спрятанный магнитофон. Обычный журналистский диктофон лежал на каминном столике рядом с блокнотом и ручкой, но Квинн к нему не прикоснулся.

— Что, совсем никакого алкоголя? — Хасан казался искренне удивленным.

— Не хочу искушать вас согрешить против заповедей Корана! Да и правилами моего работодателя запрещено употреблять алкоголь во время исполнения служебных обязанностей.

Хасан намек понял. Значит интервью здесь вовсе не при чем, гость прибыл исключительно по поручению ЦРУ. Не в его же паршивой газете запрещено пить на работе!

Квинн смотрел на него внимательно и немного насмешливо. Своим положением в местной резидентуре Управления он наслаждался. Роберт нигде не значился каким-либо официальным или неофициальным сотрудником организации, но… все знали, кто он есть на самом деле. Сливки с такой ситуации Квинн снимал густо, как для журналистской деятельности, так и для иной. А сейчас он просто предвкушал игру. Игру, которую Боб так любил.

— Итак, о чем же вы планируете писать интервью? — Хасан поставил перед гостем стакан минеральной воды и себе взял такой же. Начало беседы подсказало ему, что голову желательно сохранять ясную. Замечание насчет заповедей Корана он пропустил мимо ушей.

— Господин Хасан, в последнее время американская пресса интенсивно муссирует слухи о том, что некоторые арабские государства непосредственно перед началом войны в Заливе пытались оказать посредническую помощь Ираку для продажи его нефти на мировом рынке. И некоторые известные в вашей стране предприниматели содействовали тому — он подтолкнул хозяину газетную вырезку. Хасан коротко пробежал её глазами.

— „Лос Анджелес Таймс“… Постойте, но ведь это статья пятилетней давности!

— Совершенно верно. Но в этом-то и кроется изюминка! Тогда дело было совершенно неожиданно замято, хотя присутствующих здесь фактов и имен — указательный палец Боба был направлен точно в грудь хозяина — более чем достаточно для чудесного скандала. Меня интересуют подобные случаи и этот привлек к себе внимание. У вас есть какие-нибудь комментарии?

— Если скандал не разгорелся, это может означать только, что для него не имелось оснований. Вы, западная пресса — сохраняя невозмутимую улыбку, Хасан потянулся за сигарой — создадите скандал на пустом месте. Ну а если бы за этим ещё и что-то стояло… К тому же моё имя прямо в статье не упомянуто! Нет, господин Квинн, принимайте всё как есть. Сведения, приведенные в статье не подтвердились и проблема исчезла сама собой. Собственно, к чему вы разворошили этот старый мусор?

— Сейчас я работаю над большой статьей о здешних предпринимателях — Боб отхлебнул минералки — вы знаете, моя газета очень популярна в деловых кругах Среднего Запада… многие интересуются перспективами зарубежных инвестиций, подыскивают подходящих партнеров… — несмотря на тень беспокойства, в глазах араба мелькнул интерес — и я не хочу представить некоего человека в белом свете, рискуя тем, что позднее выплывут факты, его очерняющие. Это, знаете ли, весьма повредит моей репутации — смеясь, закончил он.

— Можете смело писать вашу статью. С любыми незаконными операциями я ничего общего не имею — решительно заявил араб.

— Я бы охотно поверил вам, господин Хасан и мне этого действительно хочется… но по недавно ставшим мне известными данным военно-морской разведки Соединенных Штатов, в декабре 1990 года в Заливе случился инцидент с танкером „Фридом“… он шел под панамским флагом, но груз на его борту предназначался нескольким заказчикам в вашей стране. ЦРУ, которое взялось за этот случай, удалось выяснить, что эти люди — не более чем ваши служащие, обладающие некоторой автономией…

Хасан дернулся и замер в кресле. Боб, потупив взгляд, невозмутимо созерцал пузырьки газа, поднимающиеся со дна его стакана. Потом араб медленно произнес:

— Этих данных всё-равно недостаточно для того, чтобы предъявить мне какое-либо обвинение!

— Речь и не идет об обвинениях, господин Хасан. Однако мне известно, что вы очень заинтересованы в лояльном к вам отношении со стороны США, но имеете с этим некоторые проблемы.

— Коли всю эту информацию сообщаете мне вы, следовательно упомянутые вами сведения не являются достоянием прессы, а только… вашего Управления — Хасан явно бросал карты на стол. Боб постарался сохранить на лице невозмутимость, впрямую не подтверждая и не опровергая сказанного собеседником.

— Пока не являются достоянием прессы…

— Ага — в воздухе запахло торгом, а в таких вещах Хасан всегда чувствовал себя на высоте — и что же вы хотите от меня в обмен на забвение этого старого недоразумения?

— Вы будете удивлены моей просьбой, господин Хасан… но речь пойдет не о нефти, не о деньгах и не о вашем влиянии на правительство этой страны — Квинн улыбался собеседнику, но в его взгляде, устремленном в глубину темных глаз араба таилась явная угроза — речь пойдет о широко известном вашем увлечении… о живописи!

Нарастающую опасность Али чувствовал почти физически. „Что же могло вылезти? Старые приобретения или русские где-то провалились?“ — вопросы роились в голове, но ответа на них не было. Пока не было.

— И что же так привлекает вас… вашу органзацию в этом моем увлечении, мистер Квинн? — придать голосу непринужденные интонации стоило Хасану немалых усилий — хотите устроить выставку для своих сотрудников? — он рассмеялся — И почему именно живопись? У меня есть ещё прекрасная коллекция старых автомобилей. И арабских скакунов!

— Наслышан, наслышан — Боб ответил собеседнику вежливой улыбкой — но давайте всё же поговорим о живописи.

— Извольте — с самым благодушным видом араб развел руками — знаете ли, в наших краях найти понимающего собеседника сложно, поэтому совершенно особое удовольствие…

— Некоторые приобретенные вами картины нигде более не выставляются… так сказать, скрыты от посторонних глаз. Это правда?

— Коллекция находится в моей личной галерее. От глаз посторонней публики она действительно скрыта, но гостям я с удовольствием её показываю. Не угодно ли взглянуть? — Хасан постарался не заметить, что гость его перебил, хотя обычно такие вещи никому с рук не сходили.

— Нет, благодарю вас — Боб покачал головой — я не большой знаток и ценитель искусства, да не в том и цель моего визита. Мне хотелось бы поговорить о так сказать практической стороне вашего увлечения…

— Вы имеете в виду цены?

— Да, и об этом тоже. Видите ли, есть сведения, что часть приобретенных картин пришла к вам не от их законных владельцев.

— Это бездоказательная ложь, мистер Квинн! — лицо Хасана мгновенно налилось кровью — Я попрошу вас покинуть мой дом!

— Я сделаю это очень скоро, господин Хасан — Боб не шелохнулся в своем кресле — и в ваших силах повернуть дело таким образом, чтобы вы никогда более не услышали ни обо мне ни о той организации, которую я представляю…

— Был бы вам очень признателен! — не выдержал араб.

— Тогда давайте поговорим о деле не теряя времени даром! — Роберт подался вперед и в его голосе зазвучали металлические нотки.

— Не думаю, что вам удастся сделать мне интересное предложение!

— Не зарекайтесь, господин Хасан — Боб постарался сдержать свой гнев, его тактикой было внушить собеседнику страх, но не ярость — извольте сначала спокойно меня выслушать.

— Постарайтесь быть лаконичным, меня ещё ожидают дела!

„Наглый американский сопляк! Думал, что ему удастся меня шантажировать!“

— Я буду краток — заверил его Боб — это в наших общих интересах. Мне кажется, господин Хасан, что вы стоите на пороге совершения определенного поступка, который может придать вашей жизни очень неблагоприятное направление. Заметьте, я говорю теперь не о прошлом, но о будущем. Возможно, вы даже не представляете, сколь трагичны могут быть его последствия для других людей, а как следствие этого и для вас…

Квинн отдавал себе отчет, что Хасан-заказчик вполне может не знать всей подоплеки дела.

— Я всё не могу понять, о чем же идет речь в вашем повествовании.

— Хорошо. Я позволю себе предложить вам маленький рассказ, скорее даже притчу — сказал Боб тоном непринужденной светской беседы, хотя гнев переполнял его. Интонации, поведение араба… это должен быть он, Квинн теперь почти не сомневался, хотя доказательств имелось не более, чем час назад.

— Итак — продолжил он — представим себе простую ситуацию из учебника по экономике. Некое лицо заинтересовано в приобретении определенного товара, но по тем или иным причинам не в состоянии это сделать самостоятельно, исходя, так сказать, из собственных возможностей. Какие действия может предпринять такой человек? — он вопросительно посмотрел на собеседника.

— Продолжайте — мрачно ответил тот. Предчувствие, смутное подозрение всё более и более заполняло его душу.

— Продолжаю. Такой человек находит другого, который делает для него возможным желанное приобретение. Например, занимает ему деньги — Квинн улыбнулся — впрочем, это не наш случай… Или обеспечивает доставку!

Роберту показалось, что он услышал, как у араба скрипнули зубы. Но держать себя в руках тот умел:

— И какое же отношение ваша история имеет ко мне?

— Подождите, я ещё не закончил. Самое интересное ждет нас впереди. Так, как я рассказал вам и функционирует нормальная экономика, не правда ли? Но конкретно в этой истории есть ещё один деликатный аспект. Для того, чтобы раздобыть клиенту желаемый товар, его партнер идет на преступление, на шантаж, угрожая жизням сотен людей. Например, подкладывает бомбу в самолет. И партнер… будем говорить поставщик, исполнен воли привести угрозу в исполнение вне зависимости от того, какие объективные причины мешают осуществлению его плана. Он просто не способен отступить. Вы понимаете меня?

— Нет, хотя всё это очень трогательно. Но не тратьте своё драгоценное время, в ваших притчах я не нуждаюсь! — относительно уверенные интонации Хасана плохо сочетались с испариной, враз покрывшей его лоб.

„Значит они провалились! Русские сволочи, кто бы мог подумать, что они решаться на террор? На шантаж? Скоты! Но как ЦРУ вышло на меня? Рогов? Не может быть!“

Проклиная сейчас тот день и час, когда принял предложение Рогова, Хасан не чувствовал себя особенно озабоченным судьбами людей, угрожай им бомба в самолете или что-то иное. Но как можно было решиться на шантаж?! Ведь это не обычное преступление, на подавление террора бросаются все лучшие силы государственного, полицейского аппарата, спецслужб! И русские подложили ему такую свинью! А он им доверял, не интересуясь содержанием операции!

Впрочем, пройди всё успешно, методы достижения цели и даже количество возможных жертв мало волновало бы его, но так проблема не ставилась. Самостоятельно разрабатывать подобный план он бы не стал, будучи человеком весьма опытным, но если есть психи, охотно таскающие каштаны из огня… Почему бы и нет? Однако то, что ЦРУ вышло на него… Как? На этот вопрос ответа не было…

— Господин Хасан, но вы понимаете о чем я говорю и все возможные последствия…

— Я прекрасно вас понимаю, мистер Квинн, но не имею к сказанному вами никакого отношения. Более того, ваши подозрения я нахожу оскорбительными для меня лично и для моей страны. Такие дела у нас не делаются! — произнес он гордо — и сверх того, мистер Квинн… я постараюсь употребить всё своё влияние на правительство, чтобы вы как можно скорее и навсегда покинули мою страну!

Торжествующе Хасан откинулся на спинку кресла. Что бы ни случилось, позиции его сильны. Людей как он так просто в обиду не дают… От картин, конечно, придется отказаться, но как-нибудь он это переживет. „Сопляк действительно думал, что может меня шантажировать? Идиот!“ Сдаваться Хасан не собирался. ЦРУ хватило лишку. Уступи сейчас, потом всю жизнь будешь у них на крючке и они придут снова и снова. Ну уж нет! Даже если русских возьмут и они расколятся. Кто поверит им более, чем ему? Ничтожества, их страна производит сейчас преступников интенсивнее, чем раньше патроны для «Калашникова»! „Нет, мои позиции достаточно прочны, чтобы и это выдержать!“

С минуту Квинн молчал под полным издевки взглядом араба. Ситуация развивалась иначе, чем он мог бы того пожелать, хотя по сути и неожиданностью она не являлась. Причина упорства Хасана была ясна и обуславливалась тем процессом расследования, который вывел на него ЦРУ. Посредством намеков, совпадений, оттенков и полутонов Хасана просто вычислили, но конкретных улик против него по-прежнему не было. Квинн чувствовал и мог поклясться, что он находится по верному адресу, однако предъявить хозяину дома было нечего. Былыми грешками с иракской нефтью его тоже к стенке не прижмешь: дело давнее. Ну пошумят газеты, потеряет он пару европейских контрактов и всё. Особенно с учетом того, что Ирак свою нефть продает уже вполне легально. Вчерашний снег… Так он ничего не добьется. Проблематично вообще чего-либо добиться… Так что же? Признать свою миссию проваленной и уйти, оставив без помощи триста человек?! Ну нет! В его распоряжении осталось ещё последнее средство. Некорректное, даже незаконное. Но теперь, когда Боб готов был голову дать на отсечение, что за актом террора стоит Хасан… И к тому же правительство СШ уполномочило его спасти самолет любыми средствами. „Посмотрим, что вы скажете на это, г-н коллекционер!“

— Долго вы намерены ещё отнимать моё время? — араб мог позволить себе сейчас быть грубым и с удовольствием этой роскошью пользовался. Он торжествовал. Его оружие показало себя эффективнее, его крепости — прочнее. „Никто не может мне диктовать свою волю!“

— Теперь мне будет достаточно одной минуты — Квинн почувствовал, что более нет необходимости сдерживать свой гнев и это тоже являлось роскошью.

Боб поднялся со своего места, обошел столик и приблизившись к собеседнику наклонился к его креслу. Кассета на спрятанном магнитофоне кончилась, но теперь это никакого значения уже не имело.

— Послушай, ты подонок! Из-за твоей жадности и наглости три сотни человек через полчаса… Через полчаса! — рявкнул он в лицо Хасану, брызгая в него слюной. Тот неловко отшатнулся — через полчаса они лишатся жизни! И ты можешь хоть всю жизнь не признаваться, мне на это плевать, но мы знаем, что это ты, мы знаем! — Боб несколько раз кивнул в подтверждение своих слов — И ты думаешь, сволочь, это сойдет тебе с рук? Неееет! Знай, что мы будем преследовать тебя в любой точке Земли, куда бы ты ни унес свои вонючие ноги! Мы будем следить за каждым твоим шагом, мешать каждому твоему движению, чтобы ты даже в туалет не смог сходить спокойно, никогда, паскуда! А потом — Квинн сглотнул и кровожадно улыбнулся — когда твоя жизнь будет полностью обращена в руины, мы найдем тебя. И я обещаю тебе, прежде чем сдохнуть окончательно, ты будешь умирать триста раз, за каждого, кто через полчаса сгорит в небе! Ты нашел себе такого врага, которого никому не пожелаешь. И можешь считать, что твоя жизнь кончилась уже сейчас. В этот самый момент.

Лицо араба исказилось в ответной волне гнева, но, ошарашенный, первый раз в жизни столкнувшийся с подобным к себе отношением, он промолчал. Квинн жадно вглядывался в его лицо, но желаемой реакции не увидел. Страх, покорность? Нет. Лишь возмущение и удивление. Это означало поражение.

Боб отстранился от Хасана и перевел дух. Всё. Он не имел права говорить ни слова из произнесенного, даже если отчасти они и соответствовали действительности. Из-под колпака ЦРУ теперь Хасану действительно не выбраться. Но он, Роберт Теренс Квинн проиграл. Людей он не спас. Всё. Внезапно Боб почувствовал навалившуюся усталость, как будто волна изошедшего гнева унесла с собой все силы. Он выпрямился. В ушах позванивало и ноги казались ватными.

— Это всё, господин Хасан. Теперь я действительно ухожу — последнее, что он мог сделать, так это послать хозяину дома уничижительную улыбку.

Десять шагов до двери. Семь, шесть…

— Мистер Квинн?

Боб обернулся. Самое вероятное, чего он сейчас ожидал, так это пули. Люди калибра Хасана не привыкли к подобному обращению и редко проявляют великодушие. Гнев прошел и Квинн вновь ощущал себя хрупким человеком, чьё сердце бьется в переломаном и искалеченном теле. Но сердце это преисполнялось гордости и даже пулю приняло бы не колеблясь.

Хасан сжался в кресле, его смуглое лицо покрылось почти белыми пятнами.

— Люди в самолете… Они будут жить в обмен на гарантии для меня!

„Рисковать всем из-за десятка картин? Ну уж нет!“

Квинн не поверил своим ушам, но кивнул. Дать такие гарантии Хасану он имел полное право и знал, что они будут соблюдаться. Среди облаченных властью людей принято верить друг другу на слово. На языке вертелся следующий вопрос и Квинн уже открыл рот, чтобы задать его.

— Обождите меня в вашей машине. Когда… вы своё получите, я дам вам сигнал. А теперь убирайтесь! — рявкнул очнувшийся араб — Вон!

Два раза упрашивать Боба не пришлось.