Они остановились в Оклахома-Сити, так как афиши на обочинах дорог объявляли, что там выступит медиум. Сразу же направились в театр, чтобы заранее купить билеты в ложу, однако забыли, что у них больше нет денег, и Артуру пришла мысль уступить медиуму часть оборудования взамен на его уроки. Они взяли с собой сундук и подтащили его к служебному входу. Был день. Консьержка доброжелательно позволила им войти. Но комнатка учителя была заперта на висячий замок, как одна из индийских клетей, в которых он скрывал тигров. Они постучали, безрезультатно. Лапочке показалось, что в глаз ему вонзилась тысяча игл, когда он попробовал посмотреть в замочную скважину, и второй раз он не стал этого делать. Может быть, медиум предавался духовному созерцанию, может быть, красил ступни, может быть, заснул, может быть, напивался в каком-нибудь городском притоне; они уселись друг подле друга на клети. Дверь, покрытая сверкающей красной краской, внезапно отворилась, явив факира в красном ореоле подкладки черной шелковой накидки, закрепленной на плечах двумя брошками в виде раздвоенных дьявольских языков: заостренная бородка безукоризненно подстрижена, брови сбриты и нарисованы повыше двумя штрихами, что должно было придавать ему сатанинский вид. Он взгремел, увидев их, и, споткнувшись, чуть на них не рухнул, а потом загоготал, когда они внесли в комнату и распаковали свои вещички:

— Барахло, барахло! — воскликнул он. — Но я сделаю вас помощниками в зрительном зале, мой партнер бросил меня на той неделе, и с тех пор номер не такой пикантный, я тщетно ищу ассистента, который будет ни слишком безвольным, ни слишком алчным, и вы прекрасно подойдете, мы станем путешествовать вместе, вам будут рукоплескать, будем останавливаться в самых больших отелях…

Артур был живо переодет в санитара, а Лапочку выставили из театра, чтобы он объехал город, скача верхом на метле: санитар Артур вечером на сцене театра Оклахомы должен будет засвидетельствовать, что маг загипнотизировал ребенка.

Однако на второй вечер он их не щадил. Под предлогом, что он околдовал выбранных наугад зрителей, он заставил их спустить штаны, чтобы все позубоскалили над их тощими ногами, и дал каждому съесть по сырой картофелине. Грызя постыдные клубни, они должны были, согласно отрепетированному, стонать от удовольствия, говоря:

— Вкусно, как ананас!

Но на третий вечер, когда шарлатан подал наколотую на край сабли новую сырую картофелину, приказывая ее сожрать, Артур возмутился:

— Да месье, я ее съем, но только тогда, когда вы заплатите нам за вчерашнее выступление, за которое с нами так никто и не рассчитался.