B начале декабря в Бойсе выпал снег. Холмы спрятались под таинственной белой пеленой. На дверях и на фонарных столбах появились наивные рождественские веночки, а витрины магазинов призывно засверкали. Нагруженные свертками, озабоченные горожане сновали по торговым улицам, постепенно теряя голову и все глубже погружаясь в предпраздничную подарочную лихорадку.
На углу Восьмой улицы и Мэйн-стрит в пабе под названием «Пайпер», тихо, не заглушая ровного жужжания голосов, музыка оповещала о том же - о счастливом и веселом Рождестве. Золотые, зеленые и красные гирлянды напоминали о детстве.
- С праздником. - Клер подняла чашку с мятным мокко и посмотрела на подруг. Все четверо только что закончили ленч и теперь наслаждались ароматизированным софе.
- С Рождество, - продолжила Люси.
- Веселой вам хануки, - пожелала Адель, хотя не была еврейкой.
- Счастливой кванцы, - перещеголяла всех Мэдди, несмотря на то что никак не могла причислить себя к афро-американцам, да и вообще ни разу не ступала на землю Африки.
Люси сделала несколько глотков и поставила чашку.
- Ой, чуть не забыла!
Она сняла со спинки стула большую сумку и, покопавшись в ее недрах, вытащила несколько конвертов.
- Наконец-то принесла фотографии с Хэллоуина. Один конверт она отдала Клер, которая сидела справа, а два других протянула Адели и Мэдди, расположившимся напротив.
Недавно Люси и Куинн устроили в своем новом доме на Куилридж костюмированную вечеринку. Клер открыла конверт, достала снимок и увидела себя в костюме зайчика рядом с подругами.
Адель нарядилась феей с прекрасными ажурными крыльями, Мэдди предстала в виде Шерлока Холмса, а сама хозяйка блистала в некоем подобии полицейской формы. В тот вечер все от души веселились, и Клер наконец-то почувствовала, что после критических двух с половиной месяцев начинает понемногу приходить в себя. К концу октября сердечная боль притупилась. А вскоре Дарт Вейдер предложил ей провести вместе вечер. Без шлема Дарт выглядел вполне привлекательно, совсем в духе полицейского мачо. Герой мог похвастаться надежной работой, прекрасными зубами, густыми волнистыми волосами и очевидной стопроцентной гетеросексуальностью. Прежняя Клер приняла бы приглашение на обед с тайной надеждой на то, что один мужчина облегчит утрату другого. Новая же Клер, несмотря на привлекательность перспективы, все-таки ему отказала. Время свиданий и отношений еще не настало.
- Когда тебе предстоит подписывать книги? - поинтересовалась Адель.
Клер сунула фотографию в конверт и убрала в сумочку.
- Одну десятого, в «Бордерз», а вторую - в «Уолденз» - двадцать четвертого. Надеюсь на предпраздничную торговлю.
С того рокового дня, когда Клер застала Лонни с техником из компании «Сирс», прошло почти пять месяцев. Да, она сумела пойти дальше и даже ни разу не обернулась. Ей уже не приходилось то и дело глотать слезы, да и мучительное ощущение пустоты почти пропало. И все-таки новых встреч не хотелось. Наверное, следовало пока подождать.
Адель с удовольствием отхлебнула кофе.
- Обязательно приду десятого. Подпишешь мне книжечку?
- И я непременно буду, - поддержала ее Люси.
- И я тоже. - Мэдди наконец-то оторвалась от фотографии. - А двадцать четвертого и близко не подойду к торговому центру. В сумасшедшей рождественской толпе того и гляди наткнешься на бывшего парня.
Клер вздохнула:
- У меня та же проблема.
- Ой, вспомнила! - Адель поставила чашку на стол. - Вчера встретила Рену Дженнингс. Так вот, великая писательница обмолвилась, что никто не проявляет интереса к ее новой книге.
Клер не слишком симпатизировала Рене. Считала, что дарование значительно уступает самомнению. Однажды им пришлось вместе подписывать книги, и опыт оказался исчерпывающим и однозначным. Рена не только полностью монополизировала отпущенные на встречу с читателями два часа, но вдобавок еще то и дело громогласно заявляла, что «пишет настоящие исторические романы, а не какие-то там костюмированные мелодрамы». При этом она пристально смотрела на Клер, словно видела перед собой преступницу. И все же известие о невозможности найти издателя для новой книги вызывало сочувствие.
- Пугающая перспектива.
Люси кивнула:
- Да уж. Конечно, никто не страдает пустословием в такой степени, как Рена, но не найти издателя - кара слишком жестокая.
- Зато, какая радость для «зеленых»! Только подумайте: деревьям не придется страдать ради жалких книжонок.
Клер взглянула на Мэдди и понимающе усмехнулась:
- Мяу!
- Да ладно! Ты же сама знаешь, что она не в состоянии связать пару слов. А уж приличный сюжет не узнает, даже если он сам прилетит и ужалит ее в задницу. А там есть куда жалить. - Мэдди нахмурилась и оглядела подруг. - И дело вовсе не в том, что я одна здесь такая когтистая кошка. Просто говорю вслух то, что думают остальные.
Замечания, следовало признать, вполне справедливые.
- Если честно, - Клер поднесла к губам мятный кофе, - то я часто испытываю непреодолимое желание облизать лапки и умыть мордочку.
- А меня то и дело тянет прилечь на солнышке, - поддержала Люси.
- Ты что, беременна? - всполошилась Адель.
- Нет. - Люси понюхала кофе, от которого пахло вовсе не кофе, а мексиканским шоколадным ликером «Калуа».
- А… - Адель была заметно разочарована. - Жаль, чуть было не начала надеяться, что хоть одна из нас решит, наконец, родить ребенка. Уж очень хочется подержать на руках малыша.
- На меня не смотри. - Мэдди сунула фотографию в сумку. - Не испытываю ни малейшего желания заводить детей.
- Что, никогда?
- Никогда. Наверное, я отношусь к числу тех редких женщин, которые появились на свет без врожденного инстинкта продолжения рода. - Мэдди пожала плечами. - Впрочем, это вовсе не исключает симпатии к привлекательным мужчинам.
Адель подняла чашку.
- Согласна. Обет безбрачия - тоска.
- И я того же мнения, - кивнула Клер.
Люси улыбнулась:
- А в моем распоряжении имеется симпатичный мужчина, очень даже подходящий для нарушения обета безбрачия.
Клер допила кофе и сняла со спинки стула сумочку.
- Хвастунья.
- А мнение нужен постоянный парень, - продолжала исповедоваться Мэдди. - Зачем? Чтобы храпел и тянул на себя одеяло? Так что Большой Карлос - самое подходящее. Когда кончаю, засовываю его обратно в тумбочку.
Люси изумленно подняла брови:
- Большой Карлос? Ты дала имя своему…
Мэдди кивнула:
- Всегда мечтала о любовнике-латиносе.
Клер встревожено оглянулась: а вдруг кто-нибудь услышал?
- Тише, не кричи!
К счастью, все вокруг были заняты собственными разговорами и не обращали внимания на женскую компанию. Клер немного успокоилась.
- Иногда ты ведешь себя слишком неосторожно.
Мэдди наклонилась через стол и прошептала:
- Но у тебя, же он тоже есть.
- Но я не давала ему имени!
- Тогда какое же имя ты кричишь?
- Никакое. - Во время секса она всегда вела себя очень тихо и не могла понять, с какой стати женщина должна внезапно утратить чувство собственного достоинства и начать орать. Клер считала, что вовсе не плоха в постели. Во всяком случае, она старалась быть хорошей. Однако не позволяла себе ничего, кроме тихого бормотания или стона.
- На твоем месте я все же попробовала бы с Себастьяном Воном, - посоветовала Адель.
- С кем? - заинтересовалась Люси.
- У Клер есть интересный и очень симпатичный приятель. Журналист. Глядя на него, не приходится сомневаться: парень твердо знает, что к чему.
- Но он живет в Сиэтле. - После дня рождения Леонарда Клер ни разу не встречалась с Себастьяном. Да, в тот вечер он поцеловал ее и заставил вспомнить, что значит быть женщиной. Воспламенил желание, рядом с которым отношения с Лонни как-то сразу поблекли и отошли в далекое прошлое. Клер не взялась бы рассуждать об остальных способностях Вона, но вот в умении целоваться ему никак нельзя было отказать.
- Думаю, в следующий раз увижу его еще лет через двадцать.
Леонард провел День благодарения в Сиэтле и, по слухам, на Рождество собирался туда же. Печально. Ведь он всегда праздновал Рождество дома, вместе с Джойс и Клер, так что без него будет пусто и очень грустно.
- Мне пора. - Клер встала из-за стола. - Обещала маме помочь с праздничными приготовлениями.
Люси удивленно взглянула на нее:
- А я думала, ты откажешься ей помогать после всех ваших бурных событий.
- Знаю. Но она хорошо вела себя в День благодарения и даже, ни разу не вспомнила о фирменном заливном Лонни. - Клер сняла со спинки кресла теплое шерстяное полупальто и сунула руки в рукава. - Держится из последних сил, но не заводит никаких разговоров. Так что мама заслужила награду, и я обещала ей помочь.
На черное полупальто лег длинный красный шарф.
- А еще я добилась от нее обещания никогда больше не врать насчет моих книг.
- И что же, надеешься, что она сумеет сдержать слово?
- Разумеется, нет. Но, во всяком случае, хотя бы постарается.
На этой оптимистичной ноте можно было и попрощаться. Клер повесила на плечо красную крокодиловую сумочку.
- Жду вас десятого.
Она повернулась и пошла к выходу.
На улице заметно потеплело, и снег начал таять. Свежий воздух ласково касался щек. Клер вытащила из кармана красные кожаные перчатки и, не спеша их натягивая, пошла вдоль террасы к гаражу. Каблучки сапожек мерно постукивали по черно-белым плитам. Возле итальянского ресторана она свернула направо. А если бы пошла прямо, то оказалась бы возле бара «Бэлкони». Лонни упорно уверял, что это вовсе не гей-бар, но теперь Клер было ясно, что лгал он ей и в этом - так же как и во многом другом. А она, как последняя дурочка, с готовностью верила.
Клер толкнула дверь гаража и направилась к своей машине. Мысль о Лонни уже не вбивала в сердце гвозди. Основным чувством теперь стал гнев - гнев на бывшего жениха за постоянное вранье и на саму себя за странное желание верить.
В бетонном гараже оказалось холоднее, чем на улице. Дыхание повисло перед лицом легким облачком. Клер подошла к «лексусу» и села за руль. Вообще-то если вдуматься, то сейчас уже не осталось и гнева. Разрыв с Лонни даже принес несомненную пользу: во всяком случае, заставил задуматься о собственной жизни. Наконец-то взглянуть на свои мысли и поступки со стороны. Да, через несколько месяцев ей исполнится тридцать четыре. Так сколько же можно довольствоваться отношениями, с самого начала обреченными на провал?
Вещий момент истины, которого Клер так ждала в надежде разобраться в событиях и решить проблемы, так и не наступил. Недели две назад, когда Клер складывала белье для стирки и механически поглядывала на экран телевизора, ей внезапно открылось, что на самом деле проблема была не одна. Проблем было несколько. Начиная с отдельного проживания отца, его постоянно сменяющихся подружек и ее, Клер, подсознательного стремления любой ценой угодить матери. Потому она и встречалась с мужчинами, которые вписывались в соответствующие рамки. Очень не хотелось признавать, что мать оказала решающее влияние на ее личную жизнь. Но ничего не поделаешь: именно так оно и было. А в довершение ко всем неприятностям сама Клер была настоящей наркоманкой. Да, наркоманкой любви. Она любила любовь. Это, несомненно, помогало в профессии, но очень мешало в личной жизни.
Клер тронулась с места и медленно поехала к паркомату. Ее немного смущало, что лишь в тридцать три года к ней пришло осознание деструктивных сил и определенное желание нейтрализовать их тлетворное действие.
Конечно, давно пора взять в собственные руки контроль за всем, что происходит в ее жизни. Разорвать пассивно-агрессивный круг отношений с матерью; перестать влюбляться в каждого, кто обратит на нее внимание. Все, больше никакой любви с первого взгляда. Никогда. На сей раз, решение принято серьезно, окончательно и бесповоротно. Никакой терпимости к лжецам, изменникам и притворщикам. А если когда-нибудь все-таки ей и придет в голову завязать отношения - при очень большом «если» и очень неопределенном «когда-нибудь», - то пусть мужчина считает себя вечным ее должником, да и вообще счастливчиком.
Оставался всего один день до ежегодного рождественского праздника в доме Джойс Уингейт. Клер надела старые джинсы и толстый свитер. А еще белую лыжную куртку и теплые перчатки. Ворот куртки она обвязала светло-голубым шарфом, закрывшим всю нижнюю часть лица. В этом зимнем боевом наряде Клер в течение нескольких часов ходила, лазила и прыгала вокруг дома на Уорм-Спрингс-авеню, нанося последние праздничные штрихи внешнего убранства.
После встречи с подругами за ленчем незаметно в постоянных хлопотах промелькнули две недели: пришлось выполнять данное матери обещание помочь с празднуемыми приготовлениями, и сейчас посреди холла возвышалась елка от фирмы «Дуглас» - двенадцать футов душистой хвои, украшенной старинными игрушками, красными бантами и золотыми фонариками. Все до одной комнаты первого этажа преобразились до не узнаваемости : зеленые ветки, медные подсвечники, маленькие вертепы и даже уникальная коллекция щипцов для орехов - все пошло в ход. Рождественский фарфор от «Споуд» и хрусталь от «Уотерфорд» подвергались тщательной инспекции и чистке, а белоснежныебезупречно отглаженные праздничные скатерти терпеливо ждали своего часа в багажнике «лексуса».
Пару дней назад Леонард простудили, а потому Клер и Джойс настояли, чтобы он не выходил на улицу и уж тем более оставил все работы в саду. Вместо этого больному поручили полировать столовое серебро и украшать дубовые перила гирляндами из веток и красного бархата.
Вот потому-то Клер и оказалась на улице. Всякий раз, когда она заскакивала в дом, чтобы выпить чашечку кофе или просто погреться, Леонард начинал суетиться и убеждать ее, что вполне здоров и в состоянии сам развесить на кустах гирлянды и украсить фасад лампочками. Возможно, так оно и было, но рисковать в его возрасте не стоило: меньше всего на свете Клер хотелось, чтобы простуда Лео перешла в пневмонию.
Работа на улице не была ни сложной, ни тяжелой, но до скуки однообразной. Большой дом сиял вереницами огней. Иллюминация сверкала над дверью, вдоль козырька крыльца и вокруг внушительных каменных колонн. Возле дома красовались два оленя, каждый высотой в пять футов, а вдоль главной дорожки на деревьях висели конфеты в золотистых фантиках.
Клер передвинула лестницу к последнему кусту и размотала последнюю электрическую гирлянду. Оставалось лишь художественно развесить вот эти лампочки - и все, дело сделано. Можно будет поехать домой, залезть в горячую ванну и наслаждаться теплом до тех пор, пока не сморщится кожа.
Солнышко сочувственно освещало долину, и воздух нагрелся до нуля градусов. По сравнению со вчерашними минус тремя крошечное повышение температуры казалось заметным. Клер забралась на лестницу и обернула гирлянду вокруг вершины высокого густого куста - около восьми футов от земли. Удивительно, но Леонард знал и научные - латинские, - и общепринятые названия всех растений в саду. В этом отношении с ним никто не мог сравниться.
Замерзшая листва сухо, неприветливо шуршала по рукавам куртки, а окоченевшие пальцы на ногах уже час назад скрючились, пытаясь согреться. Щеки Клер давно потеряли чувствительность, но руки в теплых, с меховой подкладкой перчатках пока еще служили ей верой и правдой. Она наклонилась и почти легла на куст, чтобы пропустить гирлянду с противоположной стороны, и вдруг почувствовала, как из кармана выскользнул сотовый телефон. Клер попыталась его подхватить, но не успела: тонкая пластинка исчезла среди веток.
- Черт! - Она отважно нырнула в глубину куста и заметила серебряный отсвет. Раздвинула густой куст, но от неосторожного движения телефон скользнул глубже, в самую середину. Клер наклонилась еще ниже, перегнулась через верхнюю площадку лестницы и попыталась дотянуться как можно дальше. Кончики пальцев коснулись телефона. Однако вредное чудо информационных технологий явно решило поиграть с ней в прятки и провалилось вниз, исчезнув среди сухой листвы. Клер вылезла из куста и краем глаза заметила, что за угол дома сворачивает машина. Но когда ей, наконец, удалось повернуться, машина уже исчезла. Наверное, цветочник приехал пораньше, решила она. К празднику были заказаны гиацинты, галантусы, сенполии, нарциссы, крокусы и амариллисы.
Клер обошла куст и раздвинула ветки со стороны дома. Замерзшие стебли касались лица, напомнив ей о пауках. Впервые за сегодняшний день Клер была благодарна холоду. Летом она скорее отправилась бы за новым телефоном, чем рискнула столкнуться лицом к лицу с отвратительными созданиями, а уж тем более ощутить в волосах их цепкие лапки.
- Эй, Белоснежка!
Клер выпрямилась и обернулась так резко, что едва не потеряла равновесие. По дорожке неторопливо шагал Себастьян Вон. Солнце запуталось в его светлых волосах, и от золотых лучей вокруг головы возникло сияние, очень похожее на нимб. Однако джинсы, черная куртка, а главное, улыбка решительно развенчивали впечатление святости.
- Когда же ты приехал? - удивилась Клер, вылезая из-за огромного куста.
- Да вот только что. И как только въехал на дорожку, сразу увидел симпатичную попу.
Клер нахмурилась.
- А Леонард ничего не говорил о твоем приезде. - Ей вдруг вспомнился поцелуй в темном саду, как оказалось, прощальный. Воспоминание заставило ее покраснеть, не смотря на холод.
- А он и сам не знал, пока я не приземлился в Бойсе час назад.
При каждом дыхании изо рта вылетало облачко пара - Клер снова подумала о комиксах. Себастьян вытащил из кармана голую, без перчатки, руку и протянул в сторону Клер.
Она отшатнулась и схватила его за запястье.
- Что ты делаешь?
В зеленых глазах появилась улыбка.
- А как, по-твоему, что я собирался сделать!
Внезапно воображение с пугающей ясностью нарисовало все, что он делал на дне рождения Леонарда. Но еще явственнее вспомнился Клер ее собственный ответ. А самое неприятное заключалось в том, что ей и сейчас очень хотелось снова испытать те же чувства, которые так коварно, без намека и предупреждения, захватили ее в тот вечем. Ей хотелось того, чего хочет любая женщина, - желать самой и чувствовать себя желанной.
- От тебя можно ожидать чего угодно.
Себастьян вынул из волос Клер запутавшуюся в них веточку и показал ей.
- А ты покраснела.
- Это от мороза. - Самое удобное - свалить все на погоду. Клер убрала руку и на шаг отступила. Прежней Клер Уингейт для достойной самооценки непременно требовалось мужское внимание. Однако новая, умная и уверенная в себе Клер прекрасно чувствовала себя и без допинга.
- Почему бы тебе не сделать что-нибудь полезное? Например, набрать мой номер. То есть номер моего сотового.
- Зачем?
Она ткнула пальцем через плечо.
- Потому что я уронила его вон туда и не могу найти.
Себастьян усмехнулся и снял с пояса телефон.
- Говори номер.
Клер назвала цифры, и через секунду из куста раздалась знакомая мелодия: «Не играй с моим сердцем».
- У тебя рингтон от «Блэк Айд Пис»? - удивился Себастьян.
Клер пожала плечами и снова нырнула в заросли.
- Это мой новый девиз. - Она раздвинула ветки и увидела пропажу.
- Можно ли из этого сделать вывод, что ты наконец-то пережила разрыв с женихом-геем?
Она больше не любила Лонни. Потянувшись изо всех сил, Клер схватила телефон.
- Есть! - тихо торжествуя, она выбралась на свободу.
Повернулась, неожиданно наткнулась на Себастьяна и едва не упала. Он крепко схватил ее за плечи, чтобы удержать. Перед глазами мелькнула молния на черной куртке. Клер подняла голову и увидела сначала шею и подбородок, потом губы и наконец глаза. Они очень внимательно смотрели на нее сверху вниз.
- А что здесь делаешь ты? - поинтересовался Себастьян . Не отпуская Клер, он еще крепче сжал ее плечи и немного приподнял так, что ей пришлось встать на цыпочки . Зеленые глаза оказались еще ближе. - Кроме того, что рыскаешь по кустам в поисках телефона?
- Готовлю рождественскую иллюминацию. - Теперь можно было сделать шаг назад и попытаться освободиться.
Взгляд Себастьяна остановился на ее замерзших губах.
- Здесь холоднее, чем на дне колодца.
Да, освободиться было можно, но Клер почему-то этого не делала.
- А ты когда-нибудь бывал на дне колодца?
Он покачал головой.
- Тогда откуда знаешь, что там холодно?
- Это все знают. Темно, холодно и сыро. Потому так и говорят. Общепринятое сравнение.
Голос постепенно затих, остались лишь белые облачка дыхания. Себастьян заглянул в глаза Клер и нахмурился.
- Ты всегда все понимала слишком прямолинейно.
Потом наконец-то убрал с ее плеч руки и показал на гирлянду:
- Помощь нужна?
- Твоя?
- А разве здесь есть кто-нибудь еще?
Руки Клер замерзли, а ноги совсем окоченели, и, казалось, превратились в ледышки. Вдвоем, конечно, они закончат все быстрее. А значит, попасть домой и наконец-то согреться удастся не через полчаса, а уже спустя десять минут .
- И каков же тайный мотив?
Себастьян усмехнулся и легко забрался на лестницу.
- Честно говоря, пока еще не знаю. - Он ловко ухватил гирлянду и несколько раз обернул вокруг верхних веток. С его ростом и длинными руками удавалось дотянуться довольно далеко, так что часто спускаться было не нужно. - Но скоро обязательно придумаю.
Придумал через пятнадцать минут.
- Вот. Мой любимый напиток. - Себастьян протянул Клер большую кружку какао. Он уговорил ее вместе пойти в дом отца и теперь с некоторым удивлением спрашивал себя, зачем это сделал. Себастьян не стал бы утверждать, что общество Клер сулило ему безоблачное счастье. - А еще обожаю маленькие хрустящие сухарики.
Клер сделала несколько глотков и подняла на него свои светло-голубые глаза. И в этот момент Себастьян ясно понял, зачем привел ее сюда, зачем уговорил снять куртку, почти силой заставив расстаться с привычной одеждой, словно улитку с родным домиком. Не то чтобы открытие доставило ему радость, но трудно было отрицать, что в последние месяцы он часто думал о Клер. Размышляя, Себастьян налил какао и себе. Да, по каким-то необъяснимым причинам мысли сами собой упрямо возвращались к неожиданно ворвавшемуся в его жизнь образу.
- Вкусно, - оценила Клер и опустила кружку. Себастьян смотрел, как она слизывает с верхней губы шоколадную пенку. Простое, непосредственное движение отдалось болью вожделения.
- Ты приехал на Рождество?
Да, Клер Уингейт притягивала его, словно магнитом. Причем совсем не по-дружески. Себастьяну почему-то очень захотелось самому слизать пенку с этих восхитительных пухлых губок.
- Честно говоря, я не собирался приезжать. Был в Денвере и сегодня утром позвонил отцу. Он раскашлялся и расчихался прямо в трубку. Вот я и поменял билет и вместо Сиэтла прилетел в Бойсе.
- Леонард простудился.
Да, его влекло к Клер, физически влекло. Но и все, низких чувств. Он мечтал о красивом теле. Как жаль, что она не относилась к числу тех женщин, которые с удовольствием соглашаются на несколько интимных встреч без взаимных обязательств.
- По телефону мне показалось, что он задыхается, - добавил Себастьян. О том, как испугало его состояние отца, он не хотел сейчас вспоминать. Вон тут же позвонил в авиакомпанию и поменял рейс. И все два часа пути прокручивал в голове разнообразные сценарии. Один страшнее другого. Так что к концу полета в горле прочно застрял комок, а воображение рисовало гробы различных видов. Состояние тем более странное, что, как правило, опытный журналист не склонен к панике.
- Однако, судя по всему, я несколько преувеличил опасность. Когда позвонил из аэропорта Бойсе, отец сказал, что полирует серебро в кухне твоей матушки и злится на вынужденное безделье. Обиделся на вас за то, что заперли его в доме, как ребенка. А еще больше обиделся на меня: слишком часто звоню и проверяю.
Клер улыбнулась испачканными какао соблазнительными губами и прислонилась бедром к кухонной консоли.
- Это замечательно, что ты о нем беспокоишься. Леонард знает, что ты уже здесь?
- Нет. Я еще не заходил в большой дом. Слишком увлекся видом торчащей из куста симпатичной пятой точки. - Себастьян скорее готов был насмехаться над собой, чем признать, что на самом деле чувствовал себя по-дурацки. Наверное, то же самое испытывает страдающая паранойей старуха. - Но отец уже наверняка увидел арендованную машину и придет, как только освободится.
- А что ты делал в Денвере?
- Вчера вечером выступал в Боулдере, в Университете Колорадо.
Клер удивленно подняла брови и осторожно подула на все еще горячее какао.
- И о чем же ты говорил?
- О роли журналистики в военное время.
На нежную, розовую от холода щеку упала темная прядь.
- Здорово! - восхищенно произнесла Клер и сделала еще один глоток.
- Да, это действительно интересная тема.
Себастьян поправил непослушную прядку. На этот раз Клер не испугалась и не отскочила.
- Я осознал свой тайный мотив. - Он нехотя опустил руку.
Она склонила голову набок и поставила кружку на консоль. Уголки достойного порнозвезды рта недовольно опустились.
- Не волнуйся. Тебе грозит всего лишь поездка со мной за рождественским подарком для отца.
- А ты помнишь, что случилось, когда ты попытался пристроить меня к упаковке подарка на день его рождения?
- Конечно, помню. Я тогда битых пятнадцать минут обдирал с удочки все это розовое безобразие.
Теперь губы Клер сложились в удовлетворенную улыбку.
- Надеюсь, урок пошел тебе на пользу?
- В чем суть этого урока?
- Да в том, что не стоит связываться с девчонками.
Теперь пришла очередь Себастьяна улыбнуться.
- Клер, тебе же нравится, когда я с тобой связываюсь.
- Ты что, с ума сошел?
Вместо ответа Себастьян сделал шаг вперед и уничтожил дистанцию между ними.
- Когда я связался с тобой в последний раз, ты целовалась так, словно совсем не хотела останавливаться.
Клер слегка запрокинула голову, чтобы взглянуть в зеленые глаза.
- Это ты меня целовал, а не я тебя.
- Да ты почти весь воздух из меня выпила.
- Странно. У меня остались другие воспоминания.
Себастьян провел ладонями по рукавам толстого пушистого свитера.
- Врешь.
Клер отклонилась назад и посмотрела строго, даже осуждающе:
- Меня с детства учили, что врать нехорошо.
- Детка, уверен, что большинство маминых запретов давно нарушено. - Его ладони вернули Клер в прежнее положение. - Но, несмотря на это, все считают тебя хорошей девочкой. Умной и милой.
Клер положила руки на широкую грудь Себастьяна и вздохнула - вернее, с трудом перевела дух. Ее прикосновение прожгло шерстяную рубашку и согрело ему душу. Впрочем, не только душу, а и кое-что другое, пониже.
- Стараюсь изо всех сил быть хорошей.
Себастьян улыбнулся и запустил пальцы в мягкий шелк ее волос - ему хотелось ощутить тепло каштановой волны, снова вдохнуть манящий аромат.
- А мне больше нравится, когда ты не очень стараешься. - Он заглянул в голубые глаза и увидел в них желание, которое она отчаянно стремилась спрятать. - Нравится, когда ты выпускаешь на волю настоящую Клер.
- Вряд ли…
Он осторожно коснулся губами уголка соблазнительного рта.
- Себастьян, вряд ли это стоит делать.
- А ты забудь обо всем и просто поверь мне. - Вон провел губами по мягким теплым губам. - Увидишь, я сумею тебя переубедить.
Поцелуй казался ему сейчас жизненно необходимым. Всего лишь один. Хотя бы минуту. Или две. Просто чтобы убедиться, что в прошлый раз он не ошибся. Чтобы удостовериться, что, подчиняясь законам собственной разгоряченной фантазии, он не преувеличил значения той сцены в темной аллее сада.
Себастьян начал медленно, дразня и увлекая. Кончиком языка он провел по сжатым пухлым губам. Бережно прикоснулся к одному уголку, потом к другому. Клер стояла неподвижно. Абсолютно неподвижно, если не считать едва заметного поглаживания по его груди - пальцы на рубашке вели себя своевольно.
- Ну же, Клер! Ведь ты и сама отлично знаешь, чего хочешь, - шепнул Себастьян возле ее рта.
Губы ее раскрылись, и она глубоко вдохнула. Впустила в себя его дыхание. Себастьян мгновенно коснулся языком ее горячего влажного языка. Он ощутил терпкий и сладкий вкус шоколада, а еще вкус того самого желания, в котором она не хотела признаваться даже самой себе. И в этот момент Клер слегка повернула голову - и растаяла на его груди. Руки взлетели к плечам, а потом и к шее. Себастьян воспользовался ее порывом и проявил настойчивость. В ответ раздался едва слышный стон, от которого тело его вспыхнуло жаром. Поцелуй начал набирать обороты и уже обещал острое наслаждение. Но вдруг послышался стук - медленно открылась и так же медленно закрылась входная дверь. Клер мгновенно отскочила, едва не выпрыгнув из собственной обольстительной шкурки, и быстро шагнула в сторону, к окну. Голубые глаза горели, дыхание вырывалось неровными толчками.
Себастьян услышал шаги отца, а уже в следующую секунду Леонард вошел в кухню.
- О! - удивленно произнес он и замер у двери. - Привет, сын! С приездом!
Вон- младший с благодарностью подумал о своей шерстяной рубашке навыпуск. Наверное, спасительный фасон изобрели как раз для подобных экстренных случаев.
- Как ты себя чувствуешь? - спросил он отца и потянулся к кружке.
- Гораздо лучше. - Леонард внимательно посмотрел на Клер: - Я и не знал, что ты здесь.
Клер не была бы собой, если бы не улыбнулась и не стерла с лица все выражения, кроме самой что ни на есть приветливой любезности.
- Себастьян помог мне развесить гирлянды.
- Отлично. Он даже догадался угостил тебя сладеньким и горячим. Молодец!
- Что? - Клер явно не сразу поняла, о чем речь.
Себастьян изо всех сил старался не расхохотаться. Однако это ему так и не удалось, и он, не сдержавшись, прыснул.
- Себастьян всегда любил какао, - добавил Леонард и переключил внимание на сына. - Что тебя рассмешило?
- О, - с облегчением выдохнула Клер и, спасая соучастника преступления, пустилась в объяснения: - Ну да, какао. Себастьян был так добр, что приготовил горячее какао, чтобы я быстрее согрелась. - Она сделала несколько шагов и потянулась к куртке. - Надо достать из багажника скатерти, и тогда сегодняшняя программа будет выполнена. - Клер сунула руки в рукава и обмотала вокруг шеи голубой шарф. - Конечно, если мама не выдумает еще что-нибудь. Да нет. Наверняка найдется еще куча поручений. Как всегда. - Она посмотрела в противоположный угол кухни. - Лео, побереги себя, чтобы простуда не дала осложнений. Надеюсь, встретимся завтра на празднике. - Затем перевела взгляд на Себастьяна: - Большое спасибо за помощь и за какао.
- Я провожу.
Клер подняла руку. Голубые глаза стали еще больше.
- Нет! - Улыбка дрогнула, но удержалась. - Пожалуйста, побудь с отцом.
Гостья взяла перчатки и гордо удалилась. Снова раздался стук: входная дверь открылась и закрылась - на сей раз быстро.
Леонард пристально взглянул на сына:
- Странно. Может быть, произошло что-то, о чем мне следует узнать?
- Нет, ничего не произошло. - Во всяком случае, ничего, о чем следовало бы рассказать отцу. О поцелуе ему определенно лучше не знать. - Думаю, Клер просто волнуется перед праздником и устала от хлопот.
- Возможно, ты и прав, - задумчиво произнес Леонард. Впрочем, прозвучало это не слишком уверенно.