Блейк был без рубашки. Натали открыла рот, чтобы накричать на соседа и назвать его парочкой дурных слов, но во рту пересохло и пришлось его закрыть. Без безопасного барьера в виде рубашки тестостерон Блейка ударил как ядерный взрыв. Натали удивилась, что этот взрыв не сдул ей волосы и не расплавил лицо. Глядя на наготу Блейка, она не могла вспомнить, зачем пришла на его крыльцо.
- Мама не разрешает мне держать Спа-ки, - всхлипнула Шарлотта.
И внезапно Натали вспомнила, почему именно у нее возникло желание ударить Блейка. Шарлотта не только всегда хотела щенка, она всегда хотела назвать его Спарки в честь собаки из своего любимого фильма «Франкенвини».
- Вы потеряли свою собаку, - сказала Натали.
Блейк наклонил голову набок, и взгляд его серых глаз медленно пропутешествовал по ее плащу, на мгновение задержавшись на поясе, прежде чем спуститься к обнаженным ногам в черных туфлях на каблуке.
- У меня нет собаки.
«Не смотри, - сказала себе Натали. - Не смотри, пытаясь увидеть, есть ли у него шесть кубиков. Держи взгляд выше его подбородка».
- Вы не сбагрите вашу собаку маленькой девочке.
Маленькой девочке, которой было сказано, что она не может держать собаку. Собака – это большая ответственность. Щенку нужны тренировки и внимание. Натали любила собак. Она выросла с собаками, но их с Шарлоттой целыми днями не бывало дома. Нечестно оставлять щенка запертым на весь день, пока их нет.
Блейк поднял взгляд к лицу Натали и прислонился плечом к дверному косяку.
- Кто-то оставил его в моем пикапе, но щенок не мой.
Он выглядел довольным и расслабленным. Так, будто избавился от чего-то.
Натали не была ни довольной, ни расслабленной.
- Ваш подбрасыватель щенков – не моя проблема.
- Я не знаком с особенностями закона о частной собственности в Айдахо, но в большинстве штатов, как я знаю, по закону владение – это девять десятых.
- Ага. – Натали сложила руки на груди. – Отдай его, Шарлотта.
- Но, мамочка, я люблю Спа-ки. – Шарлотта уткнулась лицом щенку в шерстку и заплакала. – Спа-ки любит меня.
Не отводя взгляда от обнаженного мужчины, стоявшего перед ней, Натали сказала:
- Собака принадлежит мистеру Юнгеру.
Блейк покачал головой и выпрямился:
- Спарки не принадлежит мистеру Юнгеру.
- Отдай мистеру Юнгеру собаку.
- Мистер Юнгер не хочет Спарки.
- Очень плохо.
- Но, мамочка… - Шарлотта заплакала, слезы покатили по красным щекам. Щенок завертелся, заскулил и выкрутился из рук Шарлотты. – Спа-ки! – Она потянулась к щенку, но тот пронесся мимо ботинок Блейка и исчез в доме.
- Дерьмо! – Блейк оглянулся, затем снова повернулся к Натали. Его рот был приоткрыт, брови чуть нахмурены от удивления, как будто он не мог поверить в то, что только случилось.
Натали улыбнулась.
- А теперь мы просто скажем до свидания.
- Стойте. – Он снова посмотрел внутрь дома.
Натали взяла Шарлотту за руку и сделала шаг назад:
- По закону владение – это девять десятых. Помните?
- Спа-ки! – запричитала Шарлотта, драматически протянув ручку к двери. – Вернись. Я люблю тебя. – Она выкручивалась и тянула руку, Натали держала ее, пораженная поведением дочери. – Ты плохая, - умудрилась выдавить Шарлотта между всхлипами, и Натали почувствовала, будто ей воткнули нож в сердце.
Потом Шарлотта вырвалась и пронеслась мимо хозяина дома: светлый «хвост» летел следом, когда она исчезла в доме.
- Что за черт? – Блейк посмотрел на Натали, подняв брови, будто его сбила с толку эмоциональная вспышка маленькой девочки.
- Вы! - сказала Натали и шагнула вперед.
Вся злость, которую она чувствовала, идя к нему, снова поднялась внутри. Натали любила Шарлотту больше всех на планете. Она так старалась зачать ее и так благодарила каждый день, но воспитывать ребенка одной временами бывало трудно. Как мать-одиночка Натали принимала на себя все удары от расстройств и разочарований Шарлотты. И последним, в чем она нуждалась, был какой-то тупоумный сосед, который делал ее жизнь еще сложнее.
- Я?
- Вы сделали это с ней. – Она указала пальцем внутрь дома. – Теперь вы заберете эту собаку обратно.
Блейк оглянулся, потом посмотрел на Натали:
- Как теперь я могу забрать Спарки? Вы же ее слышали. Она любит Спарки.
- Не называйте его Спарки. – Натали попыталась пройти мимо соседа, но он не пошевелился, так что пришлось толкнуть его в грудь плечом, как полузащитник. – Вы обманули ребенка. Мудак, - добавила она, ударившись о твердые мышцы.
Блейк сделал шаг в сторону и улыбнулся. У него была какая-то военная татуировка на плече.
- Пожалуйста, заходите, Натали.
- Миссис Купер. – Последнее, чего хотела Натали, это перейти на дружеское обращение по именам с мужчиной, который сказал ее ребенку, что он «чертовски больше, чем она», а потом взвалил на Шарлотту – нет, на Натали – ответственность за свою собаку. – Шарлотта! – крикнула Натали, заходя в дом.
Она уже бывала в нем прежде, когда домом владели Ник и Делэйни Аллегрецца и их шестеро шумных детей. Теперь, пока Натали шла через коридор и мимо лестницы, большой дом казался ей пустым. Стук ее каблуков по твердому дереву отдавался гулким эхом. Натали остановилась в большой комнате. Дом казался пустым, потому что был пустым. Или почти пустым.
В одной половине большой комнаты стоял комплект мебели и несколько коробок, входившие в противоречие с огромными окнами и большим пространством. Спортивный инвентарь занимал немного места в центре комнаты, как будто Блейк собрал все, что у него было, в одном месте и оставил там.
- Шарлотта! – снова позвала Натали, проходя в кухню. На гранитной столешнице стояла одна-одинешенька медленноварка, выглядевшая грустновато. – Я не играю в игры, Шарлотта. Придется тебя наказать, если ты не выйдешь.
Она заглянула в столовую, пустую, если не считать гвоздя в стене. Или Блейк прежде жил один в маленькой квартире, или развелся, и жена ободрала его как липку. Если бы Натали нравился этот парень, она могла бы решить, что все это грустно. Так же, как его одинокая медленноварка. Но Натали он не нравился.
- Посмотрите в винном погребе.
Натали повернулась, когда Блейк подошел к ней: плавная походка и широкие плечи заявляли о его суперуверенности в себе. Брюки сидели низко на бедрах. И Натали заметила широкую резинку трусов марки Under Armour, под которой скрывалась большая часть черной внушительной татуировки. Блейк натягивал серую футболку через голову. Шести кубиков у него не было, но Натали могла бы отбить кулак о его пресс. Она не знала, где Блейк взял футболку, просто обрадовалась, что он ее надел.
- Внизу, - подсказал Блейк.
И зашагал очень близко за Натали. И конечно же, пройдя через открытые двери слева, она нашла свою дочь, стоявшей на коленях на каменном полу. Маленькая черная собака, вызвавшая такой беспорядок, лежала перед Шарлоттой на спине, задрав лапки вверх, и спала. Винные стеллажи занимали всю комнату от пола до потолка и пустовали за исключением одной бутылки «Джонни Уолкер». Комната была достаточно широкой, чтобы Натали могла присесть рядом с Шарлоттой. Твердый пол холодил обнаженные колени. Натали отвела прядь волос с мокрой щеки дочери.
- Пойдем, малышка.
Шарлотта покачала головой:
- Я люблю Спа-ки.
- Знаю, но я уверена, что мистер Юнгер тоже любит его, - солгала Натали. – А Спарки любит мистера Юнгера.
- Мы могли бы разделить Спарки.
Натали оглянулась через плечо. Высокий, со своим по-голливудски красивым лицом и глазами, холодными и внимательными.
- Разделить собаку? – Она даже не стала пытаться сдержать раздражение, которое чувствовала и вложила в свои слова. – Как родители делят детей?
- Почему бы нет?
Потому что она не хотела делить собаку. Потому что Блейк хитрил, и Натали была уверена, что в итоге собака останется с ними навсегда.
- У вас есть дети?
- Нет.
Натали полагала, что этот ответ очевиден, учитывая его поведение с ее ребенком.
- Да, – кивнула Шарлотта, поднимая глаза на соседа. – Как мама делит меня с бабушкой и дедушкой.
Раз в две недели Шарлотта оставалась на выходные у родителей Майкла, живших за озером. Несмотря на отношения Натали с их сыном, Шарлотта была единственной внучкой, и они любили ее.
- Пожа-а-алуйста, мам. Я буду очень холошей и съем весь сельдерей и всю морковку.
- Очень хорошей. – Натали посмотрела на дочь, исправляя привычку Шарлотты путать некоторые буквы «р».
- Очень хорошей, - повторила Шарлотта, вся грустная и с разбитым сердцем. – Очень хор-р-р-лошей-хорошей.
- Ладно. – Натали вздохнула, уступая печали дочери. – Мы будем брать собаку каждый второй уикенд.
- Я думал разделить время пополам. Пятьдесят на пятьдесят.
Конечно он так думал.
- Нас целый день нет дома. – Она ухватилась за пустой винный стеллаж и встала. – Итак, каждый второй уикенд и ночь среды на нашей свободной неделе.
- Вторник и четверг на вашей свободной неделе.
Натали нахмурилась, потому что собиралась заключить сделку с дьяволом. Дьяволом, который пах мылом и прохладным ветром, и теплой кожи.
- Я возьму на себя еду.
- Каждый второй уикенд. Вторник и четверг вечером, и вы заплатите за первый визит к ветеринару.
- Я куплю ему игрушки, - встряла Шарлотта, как будто у нее имелся собственный банковский счет.
Блейк ухмыльнулся и протянул руку:
- Идет.
Это было не совсем то, что Натали планировала, когда пришла сюда, и она не очень-то понимала, как в итоге оказалась частичной владелицей соседской собаки. Она пожала руку Блейка. Горячая ладонь согрела ее прохладную кожу и заставила участиться пульс на запястье. Если бы у ее ног на коленях не сидела Шарлотта, Натали могла бы забыть, что ей не нравится Блейк Юнгер. Что он злобный и властный. Не говоря уж о грубости, сквернословии и любви всех критиковать. И это были только те качества, о которых она узнала из их нескольких коротких встреч. Она могла бы забыть все это и задуматься, каково было бы прильнуть к широкой груди и вдохнуть запах кожи на его шее.
- Я надеюсь, что эта собака к среде будет приучена не пачкать в доме.
Кадык Блейка дернулся, когда он сглотнул.
- Ко вторнику.
Слово проскользнуло между ними, как огненная лента. Коснулось щеки Натали и скользнуло за воротник ее плаща.
- Да! – Шарлотта вскочила и обхватила Натали за талию. – У меня есть половина собаки!
Натали невесело рассмеялась, потому что не было ничего веселого в том, чтобы иметь половину собаки. Ничего смешного в желании, от которого зудела кожа и все тело становилось чувствительным. Ничего смешного в мыслях о том, каково было бы, если бы Блейк Юнгер сделал что-нибудь, чтобы успокоить весь этот зуд.
***
Он завел глупейшую собаку на планете. Блейк сложил руки на груди и посмотрел на щенка, запутавшегося в пурпурном поводке, который Шарлотта Купер принесла в паре с ошейником. Поводок обвился вокруг лапок и тела щенка и намотался на одинокую ветку обломанного дерева, к которому его привязал Блейк.
Рекрут Спарки никак не мог уловить суть тренировок. Блейк опустился на одно колено, чувствуя холодную землю сквозь изношенную ткань «Левисов». Освободил ветку от поводка. Щенок запутался уже в третий раз: в последний раз он едва не удушился до смерти. Щенок загавкал и вонзил зубы в рукав старой серой толстовки Блейка, пока тот выпутывал поводок из собачьих лап. Потом Блейк встал и скрестил руки на груди.
- Сидеть! – приказал оператор первого класса сил специального назначения Блейк Юнгер, будто говорил с новобранцем. – Стоять! – Он наклонился и положил ладонь на морду щенка. – Стой на месте, или я придавлю ногой твою задницу и натяну тебя, как сапог.
- Тявк! – Рекрут Спарки тяпнул Блейка за палец и завилял хвостом.
Блейк совершенно явно терял хватку. Он работал со Спарки уже пять дней, и тот не желал сидеть или стоять и все еще гадил в доме, когда только захочет. Не таков был план Блейка, когда он сплавил собаку Шарлотте Купер.
- Вольно, - сказал он, проходя мимо пикапа, нагруженного древесиной.
Подошел к пню, на котором оставил свои вещи и топор. Позади щенок загавкал и потянул поводок. Блейк не сомневался, что Спарки в конечном итоге все-таки удушится.
Земля Блейка была засажена широкохвойными, веймутовыми и желтыми соснами. Осины и лиственная черника росли на почве, покрытой крапивой, сосновыми шишками и обломками веток. Блейк надел рабочие перчатки и защитные очки. Взял бензопилу, которую оставил на чурбане. Дернул за шнур одним четким движением, и рев двигателя взрезал горный воздух звуком чистой энергии. Блейк встал поустойчивей и принялся распиливать полено на кругляши, которые потом порубит для камина.
В естественном свете, расщепленном на различные оттенки соснами и осинами, струя опилок взмыла в прохладный осенний воздух. В перерывах Блейк поглядывал на собаку, жевавшую палку. Он чувствовал себя не очень хорошо из-за того, что его план передать или «взвалить» щенка вызвал проблемы между Шарлоттой и ее матерью. Не хотел, чтобы случилось нечто подобное, но и не собирался держать у себя собаку, которая ему не нужна. Даже часть времени. Его все еще озадачивало, как все повернулось. Обычно он отлично торговался. Так что винил Натали Купер, ее блестящие волосы, розовые губы и ярко-голубые глаза. Глаза, которые могли сверкать от злости или сиять от сексуального интереса.
Первое посещение щенком ветеринара стоило Блейку нескольких сотен долларов, потраченных на прививки и осмотр. Он узнал, что Спарки примерно три месяца. Щенок представлял собой помесь черного лабрадора, какой-то разновидности спаниеля и, возможно, немножко далматинца. Другими словами, стопроцентная американская дворняга. Дворняга, которую Блейк согласился делить с маленьким ребенком и его чертовски горячей мамой.
Блейк остановился, чтобы отбросить несколько кругляшей со своего пути, прежде чем взяться за следующую часть бревна. Когда он впервые открыл дверь и увидел Сладкую Попку, стоявшую на крыльце в плаще, под которым, казалось, не было никакой одежды, он проиграл спор про собаку. Мозг стек в штаны, и с этого момента Блейк оказался в невыгодных условиях. Затем Натали оттолкнула его и зашла в дом, и Блейка тоже накрыл примитивный инстинкт толкнуть ее. Толкнуть ее на пол и накрыть собой. Стянуть с нее плащ и поцеловать рот. Толкнуться внутрь ее тела и умереть.
Блейк остановил мотор бензопилы и положил ее на бревно. Стояк появлялся от одной мысли о Натали, и Блейк бросил перчатки на землю. Пришло время подумать о чем-то кроме того, как было бы хорошо запрыгнуть на Сладкую Попку. Он подошел к рюкзаку «Кэмел Бэк», который оставил у дерева, поднял его: большую часть жизни резервуар с водой постоянно был у него за спиной. Так же, как оружие на боку, автомат на бедре и шлем на голове. Блейк никогда не покидал базу без системы поддержания водного баланса в организме.
Холодный октябрьский ветер шевелил листья и ветки сосен, наполнял воздух вкусом и ощущением осени. Блейк уже давно не видел настоящую осень. Он всегда находился там, где тепло и солнечно, или на задании в пустыне либо афганских горах. Ему нравилась смена сезонов. Ему нравились резкие контрастные краски, запах листьев и земли в чистом осеннем воздухе.
Впервые в жизни Блейку не приходилось кому-то докладываться или собирать вещи и прыгать в грузовой самолет, направлявшийся в ближайшую горячую точку. Блейк был в самовольном отпуске. Он годами инвестировал свои бонусы и мог бы рубить дерево всю оставшуюся жизнь, если бы захотел. Мог бы гулять по лесу с одной лишь камерой. Ему не нужно было экипироваться или собирать МК 12. Не нужно было глотать пыль и прятаться в болоте. Не нужно было делать ничего.
Но последние двадцать лет Блейк жил на постоянном адреналине. Был запрограммирован идти, делать и побеждать. Иметь цель и добиваться ее. Он не знал, сколько сможет продержаться на более слабом топливе, прежде чем ему надоест.
Может быть, еще пару недель. Еще две недели, сражаясь с алкоголизмом. Самое большее - месяц, а потом он рассмотрит варианты. Несколько частных военных фирм уже связывались с ним. Он - Блейк Юнгер. Одно его имя стирало все формальности и прочее дерьмо. Имя давало ему возможность выбирать. Он мог поработать полгода на грузовом корабле в Аденском заливе или на побережье Сомали, а потом вернуться в свою берлогу в Трули. Или мог бы согласиться на работу с кризисными организациями, чтобы успешно выполнять задания по вызволению заложников по всему миру. Заложники - особая работа, в которой Блейку по квалификации не было равных.
Он посмотрел на щенка и поставил рюкзак на бревно. Рекрут Спарки снова запутался. Нахмурившись, Блейк подошел к пушистому черному щенку. Три его лапки оказались связаны вместе, и глупая дворняга затряслась от счастья, когда Блейк опустился на колени и распутал их.
В активе Блейка было восемьдесят три дня трезвости. Он все еще боролся с Джонни, но сегодня эта борьба не казалась напряженной. Сегодня голова Блейка была ясной и полной чистого горного воздуха.
Раздавшийся слева отдаленный треск выстрела заставил Блейка замереть. Он вскинул голову. Все чувства моментально пришли в состояние полной боевой готовности. Блейк определил, что выстрел сделан на расстоянии 3,2 километра, сзади. Прозвучал второй выстрел. И хотя Блейк напомнил себе, что это просто охотничий сезон в Айдахо, зеленые и желтые листья перед глазами пошли волнами, будто мираж. Вместо запаха земли и сосен вонь гниющего мусора, плавящегося бетона и специй поднялась и наполнила легкие. В ушах зазвенело, из-за волнующейся ряби между реальностью и воображением закружилась голова. Блейк знал, что находится в глуши Айдахо, и все же подсознание перенесло его на крышу в Рамади и забило нос запахом Среднего Востока.
Это нереально. Секунда. Две в воображаемом аду. Блейк закрыл глаза, прогоняя мерцающий мираж. Скоро все прекратится. Всегда прекращается. Три секунды… Что-то влажное скользнуло по его щеке. Теплое и мягкое. Что-то реальное. И Блейк открыл глаза, встретившись взглядом с черными глазами-бусинками, смотревшими на него. Его накренившийся мир вернулся в нормальное положение. Блейк глубоко вдохнул насыщенный аромат земли и сухих листьев. Рекрут Спарки гавкнул и лизнул хозяина в губы. И Блейк почувствовал такое облегчение, что едва не поцеловал собаку в ответ.
Едва. Глупый щенок попытался взобраться Блейку на грудь и чуть не уронил его на задницу. В ушах все еще звенело, и как всегда Блейк чувствовал себя дезориентированным, сбитым с толку и одураченным, но, в отличие от прошлых случаев, его отвлекала собака. Такая счастливая, что почти лопалась от радости, оскорбляя своим языком лицо Блейка с неукротимым энтузиазмом.
- Стой смирно, - велел Блейк, но собака, конечно, не обратила внимания на его слова.
Он отвязал дворняжку и закрыл ее в кабине пикапа, кузов которого был нагружен дровами и несколькими интересными бревнами. Убрал бензопилу, топор и закрыл откидной борт. Укладывая оставшиеся принадлежности в вещевой мешок, Блейк пытался игнорировать давление, сжимавшее затылок.
Эти флешбэки начались несколько месяцев назад. Последний перед сегодняшним случился, когда Блейк смотрел на озеро Мэри, впервые приехав в Трули. Еще один был в реабилитационном центре. Самый первый произошел в «Эскалейде» брата в Неваде. Бью вез Блейка домой в Хендерсон, где тот мог бы протрезветь перед поездкой в Калифорнию. Они ехали через пустой город, споря, кто самый крутой супергерой, Бэтмен или Супермен, когда Блейк посмотрел в боковое зеркальце и увидел сбивавший с толку мираж белой «тойоты», полной иракских боевиков, мчавшейся рядом. На боевиках были лыжные маски и куфии, от лысых шин пикапа поднималась пыль. Мираж шел рябью, как дым. По венам Блейка пронесся адреналин, и он потянулся к гранате на груди и СИГу на бедре. Невиновные люди не носят лыжные маски при сорока пяти градусах жары.
- Что ты делаешь? – спросил Бью.
Блейк взглянул на брата, смотревшего в ответ с водительского сиденья внедорожника. Чувство было, будто смотришь в зеркало.
- Плохие парни на пять часов.
Бью взглянул в зеркало заднего вида.
- Что происходит, Блейк?
Блейк снова посмотрел в зеркало и видение пикапа, замерцав, исчезло. Оно казалось таким настоящим. Таким настоящим, что голова закружилась, и Блейк схватился за ручку дверцы.
- Не знаю.
- У тебя посттравматический синдром?
- Нет.
У Юнгеров не бывает посттравматического синдрома.
- Нечего стыдиться.
- У меня нет посттравматического синдрома. Забудь об этом.
Несколько секунд прошли в тишине, пока они мчались через пустыню в Неваде.
- Один удар мощным кулаком Супермена, и голова Бэтмена укатится, как шар для боулинга.
Блейк попытался засмеяться. Сейчас одно воспоминание об этом вызывало улыбку.
- Один удар криптонитовых перчаток Бэтмена, - сказал он, - и Супермен свалится, как девчонка.
Блейк скучал по брату, но не собирался ему звонить. Бью захочет поговорить о трезвости, а Блейк не хотел говорить об этом прямо сейчас. Не тогда, когда это скручивало его внутренности и нашептывало на ухо.
Поездка домой заняла десять минут из-за плохой дороги. Десять минут гавканья, махания хвостом и лизания окон. Кому-то это могло бы показаться нормальным: мужчина и его собака. Но это не было нормальным. Не для Блейка.
Голова болела от флешбэка. Пальцы сжимались на руле немного слишком сильно. Нужно выпить. Пару стопок «Джонни», чтобы сгладить острые грани. Бутылка в винном погребе. Было бы так легко опустошить ее.
Никто не узнает.
Прошептала его зависимость.
Сдаться намного проще, чем терпеть сжав зубы.
Один глоток. Ты сможешь остановиться после одного глотка.
Он никогда не останавливался после одного глотка. За первым следовал второй. За вторым - третий. За третьим - бутылка и хренова туча пива. Бутылка и хренова туча пива вели к пробуждениям с разбитыми кулаками, рассеченной губой и убийственным похмельем. В такой момент старая добрая потасовка в баре казалась приятным весельем.
Когда Блейк заводил машину в гараж, Шарлотта пробежала через свой двор.
- Блейк!
Блейк оставил гаражную дверь открытой и вышел из пикапа.
- Блейк! – Шарлотта остановилась за машиной, тяжело дыша. – Сегодня мой вечер со Спа-ки.
- Я знаю.
Пес перепрыгнул через консоль, и Блейк поднял его с водительского сиденья. Поставил Спарки на землю. Тот зашелся лаем и бросился к девочке. Запутался в поводке и шлепнулся на живот.
Шарлотта засмеялась, беря на руки частично свою дворняжку.
- Мы сделали Спа-ки табличку с именем, - сказала она, пока песик лизал ей лицо. Он вертелся и дергался, и наконец выпал у нее из рук. – Пурпурную. Мой любимый цвет. – Шарлотта попыталась взять щенка снова, но тот подпрыгнул, гавкнул и вцепился в полу ее пальто. – Перестань, Спа-ки. – Она протянула к щенку руки, но Спарки отпрыгнул и гавкнул.
Блейк понаблюдал за выходками щенка еще несколько минут, прежде чем закрыл дверцу пикапа и взял его на руки. Если так будет продолжаться, Шарлотта никогда не донесет Спарки до дома.
- Я отнесу его к тебе. – Блейк усмирил рекрута крепкой хваткой: – Устрой свою задницу получше, прежде чем обоссышься.
- Ты сказал плохое слово.
- Собираешься нажаловаться на меня своей маме?
Пока они шли по дорожке, Шарлотта задумалась.
- Нет, – покачала она головой. – Не скажу. Мы друзья.
Друзья?
Блейк бы не стал заходить так далеко. Его друзья были значительно старше, мужчинами и говорили столько плохих слов, сколько могли впихнуть в одно предложение.
Спарки начал ерзать, когда Блейк посмотрел на соседскую подъездную дорожку и на Сладкую Попку, прислонившуюся к открытому багажнику своей «субару». Его друзья-мужчины остановились бы, чтобы оценить такую задницу в таких джинсах.
- Мама, я взяла Спа-ки.
Натали вытащила несколько пакетов с покупками. Светлые волосы упали ей на плечо.
- Вот радость-то.
Блейк поставил щенка на землю и подошел. Натали выпрямилась, а он взял пакеты у нее из рук.
- Я донесу.
Солнечные очки съехали ей на кончик носа, и Натали посмотрела на Блейка поверх коричневой оправы.
- Эти донесу я, но вы можете взять оставшиеся.
Было что-то в ее глазах цвета глубокого океана, авиаторах и розовых губах, что сгладило острые грани жажды. Что-то раскаленное добела, что превратилось в другой вид жажды.
Блейк взял оставшиеся четыре пакета и закрыл багажник. Прошел вслед за Натали и Шарлоттой через гаражную дверь и поставил покупки на кухонный стол. Дом пах так, будто в нем жили женщины. Свежеиспеченными пирогами, цветами и мылом. Дом и выглядел так, будто в нем жили женщины. Белая скатерть. Простая розовая кружка, стоявшая на раковине, и кружевные занавески. И везде фотографии Шарлотты.
- Еще помощь нужна? – спросил Блейк, впитывая виды и запахи этого девчачьего дома. По площади он был примерно в два раза меньше дома Блейка и имел в некоторой степени эксклюзивный дизайн. Построенный по строительным чертежам с симпатичной деревянной резьбой, камнем и плиткой. Задняя часть дома, как и у Блейка, выходила на озеро.
- Нет, спасибо. – Натали сняла куртку и бросила на стул. – Можете подождать минутку?
Блейк посмотрел на ее тонкую белую футболку.
Теплые пузырьки внизу его живота стали горячее, обещая в скором времени обернуться стопроцентным стояком, и кое-что Блейк мог сказать точно: раскаленная добела похоть прогнала к чертям собачьим все тяготы трезвости.
- Конечно.
- Хочу вам кое-что показать.
А Блейк хотел посмотреть. И когда она будет показывать то, что у нее есть, он тоже сможет ей кое-что показать. Несколько дней назад она смотрела на него в винном погребе так, как женщина смотрит на мужчину, когда ей нужен секс. У Блейка было достаточно женщин, чтобы он смог распознать этот взгляд. Он был не дразнящим. И не жеманным. Не наигранным. Это была темная тоска в глубине женских глаз. Это было в изгибе полной нижней губы и сладком вдохе.
Натали прошла по деревянному полу к холодильнику, щенок загавкал, а Шарлотта захихикала в гостиной.
Стоять тут было странно. Блейк не планировал заниматься сексом с Натали. Она была из тех женщин, которые хотели, чтобы секс что-то значил. Она была не из тех, кто просто раздевается и веселится. Она хотела серьезных намерений, но мысли о ее ногах вокруг его бедер и ее упругой груди в его руках делали член Блейка твердым, как стальное ветрило.
Блейк поддернул рукава толстовки. Он мог контролировать свои стояки. Были те, кто считал его подобным отцу, парнем, который прыгает от женщины к женщине, и он полагал, что частично так и есть. Но в отличие от отца Блейк всегда контролировал свой член. В отличие от брата он не верил, что для полного контроля должен хранить целибат.