Большой несколько заброшенный парк, почти лес. Каменные скамейки всегда как новые. Последний февральский морозец. Алексей снимает с шеи шарф, стелет для тепла на скамейку. Ждет. Втягивает голую шею в плечи, как черепаха. К нему выходит высокий анорексичный молодой человек в черном пальто почти до земли и капюшоне от толстовки, надетом вместо шапки.
Алексей (весело). Егорка, ты как смерть!
Егор. Я всю зиму так проходил.
Алексей. Ну да, мы ж с тобой последний раз в октябре виделись?
Егор. Июле.
Алексей. А… ну да. На Сонин день рождения. Как мама?
Егор. Я ж в общаге полгода. Вы вроде чаще видитесь.
Алексей. Чего вырядился-то так шикарно-мистически?
Егор. Благолепно.
Алексей. Чего?
Егор. Это тога, небесами посланная.
Алексей. Заговорил… Да Бог с тобой. (Щупает ткань рукава.) Вроде теплое. Сидит надежно, как все заимствованное. Не жарко сегодня… Может, пойдем куда-нибудь, посидим? Зачем ты меня в эту глушь приволок?
Егор. Дело есть. Надо здесь. Здесь астральный план.
Алексей. Какой у тебя план?
Егор. Вакуум здесь физический. Пошли?
Алексей. Ну, пошли, коль не шутишь.
Они поднимаются. Егор ведет отца в чащу парка.
Егор. Ты впервые, насколько я помню, поинтересовался, чем я дышу.
Алексей. Ну, уж не впервые. Не перегибай.
Егор. Если тебе и правда интересно…
Алексей. Мне интересно!
Егор. Хорошо. Ты слышал об энергетических пирамидах? Их строят с девяностых годов.
Алексей. Мавроди?
Егор (улыбается). Да нет. Это конусы для концентрации энергии. Их тогда даже проверяли в Академии химзащиты. Рассматривали пирамиду с военных аэродромов, и локатор зафиксировал от нее ионный столб, высотой несколько километров. И в зоне этого столба выживаемость всего, любой клеточной ткани, человека или кошки, в разы увеличивается. Особенно в критических случаях. А еще проводили опыт: оставляли на несколько дней в пирамидах соль, потом с ней готовили еду для зеков. Нарушение режима почти на ноль свели. Чем больше пирамида, тем выше от нее столб. То есть при желании можно весь город покрыть.
Алексей. Чем?
Егор. Добром.
Алексей. Она какие-то флюиды что ли испускает и все начинают целоваться?
Егор. Нет, пирамида меняет структуру пространства, выпрямляет его. Зло – это искривление. Добро – прямота.
Они выходят на поляну, посреди которой стоит огромная, сколоченная, кажется, из фанеры пирамида. Рядом стол. Ценники, бутылки с водой, монеты на шнурках, пучки сухой травы, перевязанной лентами, и прочее барахло. Табличка «Вся продукция заряжена в пирамиде в течение трех суток или изготовлена прямо в ней. Руками до покупки не трогать».
Алексей. Бред какой…
Егор. Залезай, я тебя с гуру познакомлю…
Алексей. Этого еще не хватало.
Егор. Либо ты идешь со мной, либо я иду без тебя.
Они заходят в пирамиду, на дне которой постелен надувной матрац, а у купола горят несколько карманных фонариков. В центре на яркой подушке, прикупленной по случаю в фэн-шуйском магазинчике, сидит в позе лотоса такой же молодой, как Егор, парень, больше похожий на индийского жиголо, чем на шамана. Сидеть ему неудобно, но за все время разговора он ни разу не пошевелится.
Егор. Гуру, этой мой папа.
Гуру. Знаю.
Егор. Проведи для него сеанс. Ему это очень нужно.
Алексей. С какой стати все стали решать, что мне нужно?
Гуру. Успокойтесь. Я вижу, что вы рассыпаны на вихри.
Алексей. Чего?
Гуру. Вы убили кого-то? Или стали причиной смерти? Совсем недавно?
Егор (укоризненно). Гуру!
Алексей. Нет, Егор. Пусть говорит. Я послушаю.
Гуру. Вам говорить.
Алексей. А что тебе надо? Дату и время рождения?
Гуру. Никогда никому не говорите этих цифр. Время – это ваш внутренний шифр. Вы – замок, а время и дата – ключ.
Алексей. Так…
Гуру. Что интересует вас, папа Егора?
Алексей. Кто ты такой?
Гуру. Я имею практическую связь с гималайскими шаманами, я целое лето был учеником верховного шамана Тувы.
Алексей. Документы есть?
Гуру (спокойно). Есть.
Он достает из сумки, лежащей рядом, дипломы в застекленных рамках.
Алексей машет рукой, не хочет смотреть.
Алексей. Ладно. Скажи мне вот что… Я хочу… добра. А его нет. Куда пойти за ним?
Гуру. Объясняю сразу.
Егор (поспешно). Как можно проще. До семантического примитива.
Гуру. Есть три мира. Верхний – мир идей, Шивы и Брахмы, мир духовности. Средний – мир людей и их забот. И нижний – самый тонкий, иллюзорный. То, что мы воспринимаем в сновидениях наших. Я – духовное лицо и коммуницирую в основном с верхним миром, духовным. Могу со средним. Если надо.
Егор (кивает). Может, может.
Гуру. Но на ваш вопрос ответить не могу. Он идет из нижнего мира и касается тонкой материи сна. А сон наш – стремление наше. Вот и все.
Алексей. Не понял.
Егор. Я же говорил…
Алексей. То есть ты мне даже не можешь сказать, будет благо вообще, в принципе, или нет?!
Гуру. Блага не будет, потому что мы вышли из эпохи Рыб, связанной с культом. С любым, личностным и христианским.
Алексей. Конец света будет?
Гуру. Нет, наступил конец двухтысячной эпохи. Просто идет новая эпоха Водолея.
Алексей. У меня горло заболело.
Егор. Просто мы в пирамиде. Активная замена энергий, когда распадаются одни и формируются другие, всегда сопровождается першением в горле.
Гуру. Просто вы – зло, а пирамида излучает добро. Идет борьба. Все нормально.
Алексей. Просто мы сидим на земле зимой. Все, поиграли и хватит. А то я в вашей песочнице ревматизм заработаю.
Алексей выходит из пирамиды, за ним бежит Егор.
Егор. Папа!
Алексей. Ты че? Ты в секте?! Ты сдурел? Говори мне быстро!
Егор. Нет.
Алексей. Что «нет», Егор? Нет, ты сдурел? Нет, ты не в секте? Как в универе у тебя? Почему ты по парку шатаешься в костюме смерти и сидишь в фанерной палатке с наркоманами?
Егор. Папа, он не наркоман. Это мой однокурсник. Мы вместе открыли бизнес.
Алексей. Какой еще бизнес? Заряженную воду в бутылках сумасшедшим бабкам продавать?
Егор. Нет! Это настоящее дело! Ты ни черта не понимаешь! Мы даже на мастер-классы по организации бизнеса ходили! Нужно делать собственный культ, чтобы через пятьдесят, сто, двести лет к моей могиле съезжались! Нужно создавать свою церковь!
Алексей. Егор, ты совсем…
Егор. Нет! Нет и нет! Это нужно срочно и сейчас! Пока война и кризис, пока все мечутся и скупают телевизоры. Надо веру, когда некуда деться.
Алексей. Так ведь есть вера уже…
Егор. Какая вера, папа?! Во что? В попов этих за стеклами тонированными? Они себе репутацию испортили окончательно, их уже никакой ребрендинг не спасет!
Алексей. А ты, значит, сам во все это не веришь? В пирамиды эти?
Егор. Я не верю. Но это на дело не влияет.
Алексей. А людей обманывать хочешь?
Егор. При чем тут обманывать? Кто они мне такие? При чем тут отношения? Когда у тебя желание послушать музыку, что ты делаешь? Ты покупаешь билет и идешь на концерт. Ты покупаешь нематериальное, воздух, музыку, свою эмоцию! И у тебя нет вопросов. Ты оплатил труд музыкантов, услугу. У людей есть желание во что-то поверить. Мы готовы для них это организовать. Не маги со страницы с объявлениями, а мы – нормальные люди, с научным подходом. Но пусть оплатят наш труд. Это какие тыщи можно поднять! Главное только с попами из РПЦ делиться, чтобы они Следственный Комитет не натравили.
Алексей. Егор, ты меня огорчаешь.
Егор. Да скажите, пожалуйста! Он заботливого папашу включил! Раньше-то где был? Не поздно ли? Выросло дитятко. Не сбрендило, как видишь. Голова соображает!
Алексей. Зачем ты мне это рассказал?
Егор. Нам нужен начальный капитал для строительства настоящей пирамиды. Мы и так охране парка отстегиваем.
Алексей. Конечно… а я, дурак, не догадался зачем ты со мной встретился.
Егор. Нет, ты не думай! Я твоих денег после развода никогда не брал и не буду. Мне нужно оформить кредит, но там справку о доходах требуют. У меня нет такой официальной. Я сам все буду платить, мы уже зарабатываем. Но кредит мне нужно взять на твое имя. Маму я не хочу впутывать, она не поймет. От тебя ничего, кроме справки, не нужно… Что молчишь? Ты согласен?
Алексей (после паузы). Нет.
Егор. Не веришь? Думаешь, я на тебя кредит повешу? Я ведь мог тебе соврать, что мне надо на учебу или поездку! А я правду сказал!
Алексей. Я тебе верю. Но кредит тебе на все это взять не дам.
Егор. Все! Спасибо за внимание! Очень мило! Повидались! Теперь ты еще на полгода свободен!
Алексей. И тебе спасибо. Надо будет на что другое – звони.
Егор. Не надо!
Алексей. Ты померзнешь тут еще, а летом в речке искупаешься, и вся чушь у тебя из головы вымоется. Помянешь мои слова. Это у тебя, Егорка, авитаминоз после зимы.
Егор разворачивается и уходит.