Основная разница между людьми с нормальной или умеренно повышенной массой тела и людьми с патологическим ожирением заключается в том, что у последних жировая ткань становится едва ли не самым главным органом, причем не только по объему, но и по уровню участия в обмене веществ и гормональной регуляции. Поэтому любое «покушение» на целостность такого первостепенно важного органа будет вызывать яростное и почти непреодолимое сопротивление.

Что же изначально было не так с патологически полными людьми, чем они отличаются от умеренно полных и, главное, почему на них часто совсем не влияют даже самые эффективные методики снижения веса? Дело в том, что с точки зрения энергетического обмена у них уже абсолютно другое устройство организма. Проще и нагляднее всего эту разницу объясняет умозрительная теория нейтрализации избыточных питательных веществ Пола Маклина с соавторами (журнал Obesity Reviews, № 16 (приложение 1) от февраля 2015 г).

 

Как человек справляется с избытком калорий?

Как мы говорили выше, избыток энергии – это далеко не всегда хорошо. Особенно если при этом нет возможности куда-то сбросить или рассеять ее излишки (вспомните пример с нагретой комнатой, в которой не открываются окна). Поэтому у животных и человека в процессе эволюции сформировались разные механизмы избавления от лишней энергии.

Исходя из своего генотипа, животные и люди могут справляться с избытком питательных веществ и энергии двумя основными способами, и, соответственно, они делятся на две категории. Первые отличаются метаболически очень активной мускулатурой и в ответ на избыток энергии резко наращивают двигательную активность и общий обмен веществ, «сжигая» тем самым лишнюю энергию.

В качестве наглядного примера давайте еще раз вспомним людей с выраженной силовой мускулатурой. У них настолько много активных мышц, требующих огромного количества энергии просто даже для своего поддержания, что они «выкачивают» из крови все лишние калории. И поэтому, даже если такие люди периодически перебирают с едой, жировая масса у них не растет, полностью проигрывая в конкуренции за энергетические ресурсы «вечно голодным» мышцам.

Второй тип людей не может похвастать метаболически активными мышцами и общей интенсивностью энергетического метаболизма. Поэтому у них главным «нейтрализатором» избыточной энергии становится жировая ткань. При относительно небольшом переедании и хотя бы умеренном движении избыток энергии никогда не достигает критических значений, и жировая ткань отлично справляется с функцией его нейтрализации. При этом через какое-то время данный человек достигает некой точки равновесия, в которой жировая масса и общий вес тела, дошедшие до определенных значений, перестают заметно расти. В этой точке увеличившаяся жировая ткань «нагоняет» привычный уровень переедания у данного человека, полностью его компенсирует и в целом далее не меняется в размерах.

Это состояние ожирения является пограничным, и в большинстве случаев с помощью умеренных диетических ограничений и, главное, грамотной программы мышечных упражнений его можно вернуть к исходному нормальному состоянию. Дело в том, что вместо сильно уменьшающейся на фоне диеты и нагрузок жировой ткани функцию «нейтрализатора» лишней энергии в этом случае возьмут на себя принудительно развиваемые мышцы.

 

Жировая ткань как буфер лишней энергии

В том же случае, когда переедание приобретает патологический характер, а двигательная активность стремится к нулю, формирующийся при этом огромный избыток энергии очень скоро начинает превосходить возможности нормальной жировой ткани, которая не может расти бесконечно. Дело в том, что в отличие, например, от мышц в ней в 2–3 раза меньше кровеносных сосудов, тогда как ее объем может в разы превышать мышечную массу даже чемпиона-бодибилдера. В результате в жировой ткани все заметнее и заметнее ощущается дефицит кровообращения и кислорода, что ставит под угрозу жизнедеятельность жировых клеток. В ответ наш организм пытается затормозить процесс формирования новой жировой ткани и делает это он весьма нестандартным способом.

Как только избыточный рост жировых депо приводит к ухудшению кровоснабжения жировой ткани и дефициту кислорода, ее клетки становятся все менее и менее чувствительными к инсулину, который как раз и является главным стимулятором образования жира. В результате процесс быстрого увеличения объемов подкожного жира как главного элемента жировой ткани резко замедляется, и он утрачивает свою функцию нейтрализации излишков питательных веществ.

Соответственно, если при этом мы так и не стали есть меньше, поступающие лавиной жиры и углеводы организму нужно по-прежнему куда-то складывать. И поскольку они могут запасаться только в виде жиров, но уже не имеют возможности откладываться в привычных жировых депо, они начинают скапливаться в менее приспособленных для хранения жира местах – в печени, мышцах, сердце и других органах. То есть вместо подкожного растет так называемый висцеральный (внутриорганный) жир.

В итоге количество жира в организме увеличивается еще в полтора-два раза и… потом во многих случаях останавливается. Дело в том, что в этот момент большинство людей с избыточным ожирением достигает точки равновесия. Затраты энергии просто на поддержание такого огромного объема жировой ткани (не говоря уже о многократно возросшей нагрузке на систему кровообращения, дыхания и мышцы) доходят до уровня, когда они полностью уравновешивают тот поток пищи, который человек максимально способен потребить и больше которого он при всем желании съесть уже не сможет.

Почему не сможет? Потому что вопреки распространенному ошибочному мнению желудок, и уж тем более кишечник, не обладают способностью растягиваться. Точные измерения объема желудка у людей с максимальной степенью ожирения не показывают каких-то существенных отличий от размеров желудка здоровых людей. Хорошо, что хоть здесь природа установила непреодолимое ограничение!

Понятно, что такое равновесие скрывает под собой тяжелые нарушения функций практически всех органов и систем, но с точки зрения энергетического баланса это все же равновесие. Именно поэтому, когда мы пытаемся применить к таким людям привычные схемы снижения веса, мы сталкиваемся с огромными сложностями. Ведь в этом случае мы пытаемся вывести организм из равновесия и ввергнуть в состояние глубокого энергетического дисбаланса.

Но если при умеренном избыточном весе состояние энергетического дисбаланса, возникающего из-за того, что сократившаяся в объеме жировая ткань поглощает теперь значительно меньше лишней энергии, мы можем довольно быстро компенсировать за счет роста мышечной ткани, то в случае патологического ожирения эта возможность отсутствует.

 

Почему перестает работать мышечный буфер лишней энергии?

Дело в том, что, как мы говорили ранее, у таких людей происходит массивное отложение жира в разных органах, включая мышцы. Но поскольку все эти органы не предназначены для хранения жира, неестественный «довесок» со временем начинает нарушать их функционирование. Продукты жирового обмена блокируют работу мышечных инсулиновых рецепторов (которых и так-то очень мало из-за крайне низкой подвижности людей с патологическим ожирением), в результате чего глюкоза перестает нормально поступать в мышцы.

И если на этом фоне мы попробуем нарастить мышечную массу, сделать это будет крайне сложно, так как у мышц банально не хватит энергии не то что для роста, но и просто для более или менее длительной работы. В том числе этим объясняется крайне низкая толерантность людей с патологическим ожирением к продолжительным физическим нагрузкам – их мышцы очень быстро оказываются «обесточенными». И поэтому рассчитывать на то, что они возьмут на себя лишнюю энергию, образующуюся в результате потери жировой массы на фоне программ похудения, абсолютно бессмысленно.

Конечно, можно было бы вспомнить, что помимо быстрых мышц, питающихся исключительно глюкозой, у нас есть еще и медленные мышечные волокна, которые способны получать энергию из жиров. В данной ситуации это было бы именно то, что нужно. Ведь в организме есть огромный избыток жиров, и мышцы могли бы, с одной стороны, эффективно и бесперебойно работать, тратя лишнюю энергию, а с другой – жечь для этой цели жиры, от которых мы как раз и хотим избавиться. Но, к сожалению, у людей с патологическим ожирением количество медленных мышечных волокон и, соответственно, скорость окисления жиров в мышцах стремятся к нулю.

Скорее всего, это генетически обусловленная особенность строения мышечной ткани таких людей – у них изначально, с момента рождения, процент медленных мышечных волокон гораздо меньше нормы, и, возможно, это является одним из пусковых факторов патологического ожирения. В дальнейшем указанный дефицит только усугубляется в связи с отсутствием двигательной активности и в конце концов становится одним из важнейших факторов прогрессирования ожирения.

Конечно, если даже в такой ситуации продолжать упорно нагружать мышцы, количество активных инсулиновых рецепторов начнет постепенно нарастать и вместе с этим будут увеличиваться выносливость мышц и расход энергии. Но этот процесс даже у людей с небольшой избыточной массой занимает довольно много времени, а у лиц с патологическим ожирением он еще более растягивается, так как чрезмерное количество жира и продуктов его распада в организме крайне ему мешают.

Таким образом, рассчитывать на мышцы как на дополнительный энергетический резервуар в случае с патологическим ожирением мы не можем. То есть, будь у нас активные мышцы, мы бы могли позволить себе менее жестокие диеты, зная о том, что часть пищевой энергии будет отнята у жировой ткани и «сброшена» в мышцы. Мы смогли бы переносить их гораздо легче и дольше! Но если у нас есть только один – жировой – буфер, то дефицит энергии и последующий расход жировых запасов могут создаваться исключительно за счет драконовских диетических ограничений, выдержать которые практически невозможно.

 

Месть жировых клеток за нарушение энергетического статуса-кво

Итак, в силу того что у части людей единственным буфером избыточной энергии является жировая ткань, со временем она гипертрофируется до тех пор, пока не установится баланс между постоянным поступлением энергии вместе с обильным рационом и ее расходом на поддержание своей жизнедеятельности. И понятно, что с учетом ее крайне низкой потребности в энергии (по сравнению с другими тканями) для нахождения такого баланса жировая ткань должна обрести просто невероятные размеры.

Положительной стороной этого является то, что при достижении точки энергетического равновесия дальнейший рост жировой ткани останавливается. Плохо же здесь то, что за это приходится платить тяжелой зависимостью от состояния жировой ткани. Дело в том, что, как мы уже неоднократно говорили, любое сокращение ее объема является эволюционно закрепленным сигналом угрозы голодной смерти, в ответ на что организм предельно жестко концентрирует все свои ресурсы исключительно на поиске пищи. И это происходит даже у людей с небольшим исходным объемом жира и при незначительной его потере. Что уж говорить об избыточно полных людях, у которых объем жировой ткани может превышать 50 % массы тела! Любое вмешательство в жизнедеятельность жировой ткани приобретает в этом случае характер глобальной катастрофы!

 

Итак, в силу ряда предрасполагающих факторов, которые усугубляются дефицитом движения и постоянным перееданием, определенная часть людей неотвратимо движется к энергетической точке «невозврата», когда мышечная ткань атрофируется и прогрессивно теряет свою метаболическую активность, а жировая ткань, наоборот, гипертрофируется и ее потребности начинают довлеть над всеми другими функциями и видами жизнедеятельности. И, как мы покажем ниже, это крайне опасная точка.

 

Почему с умеренным объемом жира и мышцами намного легче худеть

Любое снижение запасов жира является для нашего мозга сигналом о наступлении голодного периода. Так сложилось исторически. Поэтому он отвечает совершенно естественной реакцией, направленной на восполнение утраты части стратегических запасов энергии. Главную скрипку в этом играют гормоны аппетита, которые призывают нас искать и съедать больше пищи, а также гормоны, ограничивающие чувство насыщения и позволяющие нам съесть очень много. Чем выше потеря жира, тем значительнее (с точки зрения наших древних отделов мозга) угроза смертельного дефицита энергии, а значит, тем активнее будет происходить стимуляция аппетита.

В случае умеренного ожирения процесс уменьшения жировой массы идет медленно (при правильном подходе), и, соответственно, повышение аппетита можно контролировать. Кроме того, и это самое главное, если параллельно мы будем интенсивно развивать и нагружать свои мышцы, это позволит нам не так жестоко ограничивать себя в пище, так как мы знаем, что мышцы могут сжигать много энергии.

В итоге мы успокаиваем свой мозг (ведь сигнал повышенного аппетита почти полностью гасится большим объемом съеденной пищи). Успокаиваем и при этом обманываем – он замечает потерю жировой ткани, но при этом упускает из виду потери энергии из-за работы мышц, так как исторически мышечная работа для него – это не потеря, а, наоборот, приобретение энергии, в поисках которой нужно сначала немало подвигаться.

Так мы обеспечиваем очень плавный и лишенный сильных стрессов процесс похудения. Сначала в результате ограниченного дефицита калорий жировая ткань уменьшается в объеме. Далее это вызывает закономерную реакцию повышения аппетита, который успешно заглушается за счет поступления в организм достаточного объема пищи. Причем эта пища является в основном белковой и, значит, трудно перевариваемой, что дарит нам долгое чувство сытости. В итоге наш мозг, полностью удовлетворенный ответной реакцией на свои «тревожные» сигналы, успокаивается и отключается, а мы идем в спортивный зал и спокойно тратим всю лишнюю пищевую энергию и еще чуть-чуть углеводной и жировой. На следующий день мозг обнаруживает потерю жира, настораживается, но далее весь этот цикл вновь повторяется к полному удовлетворению сторон. И так день за днем.

 

Почему большой объем жира на фоне отсутствия мышц берет власть над нами

В случае патологического ожирения описанные выше стройность и плавность процесса похудения невозможны сразу по двум причинам. Во-первых, этому препятствуют неизбежные «провалы» в объеме жировой ткани. В ответ на диетические ограничения, причем даже не самые жесткие, всегда будет происходить резкая потеря жира. Дело в том, что в организме таких людей кроме жира в буквальном смысле больше и нечего потратить для восполнения дефицита калорий. Кроме того, в силу того, что у них формируются глубокие нарушения энергетического обмена, образование энергии из жира идет крайне неэффективно, и там, где у других можно было потратить всего один грамм жировой ткани, здесь может тратиться десять и более граммов. Наконец, из-за огромного объема жировой ткани (которая ведь тоже требует энергии для своей жизнедеятельности) общая потребность организма в энергии иногда в разы превосходит таковую у здоровых и даже просто полных людей. И та диета, которая вызовет у последних лишь умеренный дефицит калорий, у лиц с патологическим ожирением будет уже критически дефицитной и спровоцирует резкую потерю жировых запасов.

Во-вторых, как мы уже обсудили выше, «аккуратно и незаметно» сжечь лишнюю энергию с помощью мышц у таких людей не получится. И даже не столько из-за отсутствия необходимого объема мышечной ткани, сколько из-за крайне низкой толерантности таких людей к физическим нагрузкам. В результате вместо изложенной выше картины плавного и бесконфликтного снижения веса мы попадаем в ситуацию, в которой, образно выражаясь, «стресс на стрессе сидит и стрессом погоняет».

В ответ на ограничение рациона происходит очень быстрая и значительная потеря жировой ткани. Такая резкая убыль жира вызывает в буквальном смысле гормональную бурю, провоцирующую неконтролируемый, «зверский» аппетит. Так как мышечный ресурс для нейтрализации избыточной энергии мы в этом случае задействовать не можем, мы лишаемся возможности увеличить количество еды и снизить остроту данного сигнала, и нам ничего не остается, как только терпеть этот мучительный голодный стресс.

Однако чем дольше мы пытаемся поддерживать столь высокий (относительно энергетических потребностей огромного объема жировой ткани) дефицит калорий, тем более серьезной и заметной для нашего мозга будет потеря жировой ткани и тем интенсивнее станет гормональная стимуляция аппетита. Если мы продолжаем упорствовать, в игру вступает тяжелая артиллерия – гормоны стресса, призванные обеспечить организм недостающей энергией. Они делают это с помощью дополнительной стимуляции аппетита (который и без того уже лишает нас всякой воли), но главное – за счет очень быстрого сжигания жиров. В итоге потеря жировых запасов становится еще более очевидной, и порочный круг замыкается.

Кроме того, продукты неполного распада жирных кислот, которые наводняют организм, в этой ситуации являются токсичными для других органов и тканей, что приводит к дальнейшему ухудшению и без того не очень эффективного энергообмена. В результате их энергетическая потребность еще более возрастает, и это делает разрыв между энергией, поступающей в составе крайне скудной диеты, и энергией, требуемой организму, совсем громадным и уже практически невозможным для нормального существования.

Поэтому рано или поздно у человека происходит срыв, и он начинает безостановочно есть. Критический дефицит энергии сменяется критическим же избытком, и жировая ткань моментально восстанавливает утраченные объемы. Организм, выведенный на короткое время из состояния энергетического равновесия, опять возвращается к исходной точке баланса. Гормональная буря полностью утихает, а жировая ткань вновь вырастает до того объема, когда энергия, требуемая на ее поддержание, становится адекватной максимальным гастрономическим возможностям человека. В этот момент ее рост останавливается либо продолжается уже очень медленно, даже несмотря на феноменальную (с точки зрения обычного человека) невоздержанность в питании.

 

Чувство голода и чувство насыщения – это обычные физиологические процессы. Как и все остальные процессы жизнедеятельности, они имеют очень точную и эффективную систему управления. В нормальных условиях при наличии достаточного количества полноценной пищи система «голод-насыщение» должна работать у нас как часы или как, например, система «жажда-регидратация». Но если человека, постоянно и жадно пьющего воду (если это только не тяжелая болезнь), мы никогда не встретим, то вот безудержно утоляющие свой голод люди сегодня попадаются нам на каждом шагу. Что же такое ломается в этом четком механизме, что за гормональная буря разыгрывается из-за пустяковой упаковки чипсов и можно ли восстановить испорченный механизм?

 

Что управляет нашим аппетитом, голодом и насыщением: часть первая, древняя

Выше мы упомянули о том, что аппетитом и чувством насыщения управляет сложная гормональная система, которая у людей с избыточным ожирением неисправимо нарушается и препятствует любым попыткам снизить массу тела и объем жировой ткани. Давайте попробуем в этом разобраться. Особенно интересно изучить данный вопрос в контексте нашего современного рациона питания и вездесущего фастфуда.

Если не вдаваться во все детали этого сложнейшего явления, в котором задействованы нервная система и десятки разных гормонов и гормоноподобных веществ, система регуляции голода ориентирована на два главных сигнальных процесса. При этом важно подчеркнуть, что мы разбираемся именно с чувством голода, а не с аппетитом, так как это разные вещи, о чем мы еще обязательно поговорим ниже.

Итак, настоящее чувство голода мы можем испытывать вследствие двух основных процессов в организме, которые на самом деле тесно взаимосвязаны, но очень сильно отличаются друг от друга по субъективным ощущениям голодающего. Во-первых, это потеря жировой ткани вследствие длительного дефицита энергии, связанного с оскудением питательных ресурсов. Во-вторых, это тревожные сигналы пищеварительной системы, если она долгое время не получала материал для переваривания, то есть пищу.

На протяжении всей нашей эволюции жировая ткань выступала в качестве «неприкосновенного запаса» энергии, и поэтому задействование этого стратегического ресурса всегда означало потенциальную гибель, в связи с чем главной целью организма в этом случае становился поиск пищи.

Механизм формирования голода является самым древним, и поэтому он очень простой. Клетки жировой ткани синтезируют особый гормон лептин, уровень которого в крови чутко контролируется нашим мозгом. Когда жировых клеток много и, соответственно, уровень лептина высок, чувство голода и привлекательность пищи резко снижаются, а животное или человек могут сосредоточиться на других своих задачах и функциях.

Однако стоит только организму потерять значительный объем жировой ткани, а уровню лептина в крови существенно упасть, как тут же наш мозг начинает в ответ синтезировать гормоны, заставляющие нас в буквальном смысле безостановочно желать и искать любые источники пищи. Именно этот древний механизм выходит на первый план, когда мы пытаемся похудеть, именно он столь сильно мешает нам в соблюдении диетических рекомендаций и очень часто не дает даже приблизиться к желаемому результату.

 

Что управляет нашим аппетитом, голодом и насыщением: часть вторая, современная

Описанный выше механизм формирования чувства голода является, безусловно, самым мощным, однако сегодня он очень редко задействуется у человека в связи с тем, что такие критические ситуации в нашей жизни встречаются уже нечасто. Поэтому управление чувством голода у нас сосредоточено больше в пищеварительной системе. И ведь действительно, если проанализировать, что чаще всего заставляет нас вспомнить о необходимости поесть, то это будет так называемое чувство пустого желудка.

Поскольку наша пищеварительная система является непосредственным участником системы доставки энергии в организм, она закономерно играет первую скрипку в регуляции голода и насыщения. И это не просто громкие слова – именно в органах пищеварения синтезируется большинство гормонов, управляющих нашим пищевым поведением.

Один из важнейших среди них – грелин. Этот гормон вырабатывается непосредственно в желудке и является одним из центральных игроков в системе регуляции голода-насыщения. Он же параллельно стимулирует секрецию желудочного сока и сокращения мышц желудочной стенки, а именно это и воспринимается нами как ноющая боль, болезненные спазмы и «урчание в желудке» – то есть те самые главные для нас сегодня признаки голода. Они заставляют нас заняться энергичным поиском пищи, чтобы устранить этот болезненный дискомфорт.

После того как мы поели и заглушили это «желудочное» чувство голода, начинают работать гормоны и факторы противоположного действия – те, что вызывают чувство насыщения. Во-первых, это нервные рецепторы желудка, которые реагируют на заполнение этого органа. Растяжение стенок желудка сопровождается активными нервными импульсами, которые служат сигналом для нашего мозга о том, что необходимо завершать трапезу.

Дело в том, что, какой бы голод мы ни испытывали и какой бы угрожающий дефицит энергии у нас ни возник, все равно возможности пищеварительной системы ограничены. И если продолжать нагружать ее без всякой меры, она может просто выйти из строя, что лишит нас единственного способа получения энергии. Поэтому в процессе эволюции и сформировалась сложная система сигналов насыщения, главной целью которой было добыть адекватное количество энергии, но при этом сохранить работоспособную пищеварительную систему. И растяжение стенок желудка – это самый простой, но очень действенный ограничитель.

Далее по мере перехода пищеварительного процесса из желудка в кишечник в игру вступают другие гормоны, среди которых можно выделить глюкагоноподобный пептид (ГПП). Этот гормон синтезируется в кишечнике в ответ на поступление туда пищевых веществ. Как мы помним, важнейшей задачей гормонов и факторов насыщения является защита пищеварительной системы от перегрузки и эффективное пищеварение, и все функции ГПП определяются именно этим.

Так, ГПП затрудняет секрецию желудочного сока и замедляет опорожнение желудка. За счет этого, во-первых, с него снимается лишняя пищеварительная нагрузка. Во-вторых, наш желудок продолжительное время остается заполненным, а ведь это главный тормоз аппетита, и значит – существенный фактор предотвращения перегрузки пищеварительной системы.

Кроме того, воздействуя на соответствующие отделы мозга, ГПП тормозит непосредственно центры аппетита и жажды, препятствуя тем самым опасному переполнению пищеварительной системы. И, наконец, он стимулирует секрецию инсулина, который призван обеспечить конечный этап доставки энергии из пищеварительного тракта в клетки.

Инсулин – тоже гормон пищеварительной системы. И хотя главная его функция – это перенос глюкозы (то есть той самой энергии, ради которой и был инициирован весь процесс поиска и переваривания пищи) непосредственно в клетки, параллельно он выполняет еще и ограничительную функцию. Воздействуя на центры аппетита в головном мозге, инсулин опосредованно снижает привлекательность («аппетитность») пищи и тем самым гасит пищевую мотивацию. И это выглядит совершенно оправданным и необходимым, так как способность инсулина справляться с потоком глюкозы в кровь имеет ограничения, и, если не остановить процесс приема пищи, это неизбежно приведет к опасному повышению уровня глюкозы.

Конечно, во всех этих реакциях участвуют еще десятки других гормонов и гормоноподобных веществ, очень важна также и роль нервной системы, но наша задача не в том, чтобы детально разобрать физиологию этого процесса, а в том, чтобы прежде всего показать простоту, логичность и удивительную эффективность данной системы. Вот тут-то и возникает главный вопрос…

 

Почему стройный механизм управления системой «голод-насыщение» дает сбой: эффект картофельных чипсов

Причины переедания у современного человека крайне разнородны, но мы попробуем выделить те, которые связаны с «предательским обманом» той стройной и на первый взгляд очень эффективной системы регуляции голода-насыщения, о которой мы только что рассказали. Мы называем обман предательским, потому что мало того, что эта лазейка открылась совершенно неожиданно и непредсказуемо, но она открылась еще и там, где ее никогда не было и не могло быть на протяжении сотен тысяч лет эволюции. И эта проблема обусловлена кардинальным изменением физических и химических свойств нашей пищи.

Прежде всего, речь идет о катастрофическом повышении ее энергетической плотности. На протяжении почти всей истории человечества наша пища в среднем лишь на треть (а часто и того менее) состояла из энергетически ценных белков, жиров и углеводов, тогда как все остальное было представлено водой, пищевыми волокнами и другими балластными (неперевариваемыми) веществами. Иными словами, объем пищи был большим, а энергетическая ценность – низкой. При этом свыше определенного количества такой пищи съесть мы не могли, так как при заполнении желудка срабатывали рецепторы растяжения его стенок и запускалась система сигналов насыщения, о которой мы говорили ранее. В итоге мы получали калорийных веществ не более четверти-трети от объема желудка.

Сегодня же благодаря достижениям фастфуда этот базовый закон грубо нарушен. Вспомните классические снеки, например картофельные чипсы. Что отличает их от так называемой серьезной пищи? Количество воды стремится к нулю, количество пищевых волокон и балластных веществ за счет тотального рафинирования колеблется также в районе абсолютного нуля, а вот количество чистых углеводов, наоборот, неуклонно движется к цифре 100 % и не достигает ее только по одной причине – из-за огромного количества жира, используемого при производстве чипсов.

Что же мы получаем в результате? Если предположить, что средний объем пищи, вызывающий заполнение желудка и, соответственно, сигнал о насыщении, равен 750 граммам, то в случае употребления такого количества сырого картофеля (например, животными или совсем уж древними нашими предками) в организм поступит примерно 550 килокалорий, из которых около 500 обеспечат углеводы, около 5 – жиры и около 45 – белки.

Когда же наш современник съедает эти же 750 граммов, но уже в виде картофельных чипсов, вместе с сигналом о насыщении он получает порядка 4000 килокалорий! Из них около 1500 придется на углеводы, около 2400 – на жиры и всего лишь чуть более 130 килокалорий – на белки.

То есть сигнал насыщения сработал вовремя, сразу после того как заполнился желудок. Все было точно так же, как если бы мы ели сырой картофель. Никакого видимого сбоя не произошло, за исключением того что человек при этом потребил почти в семь с половиной (!) раз больше калорий. Вот что такое энергетическая плотность пищи! И, к сожалению, у организма нет совершенно никаких датчиков, измеряющих и как-то ограничивающих этот показатель. Да и откуда им взяться, если на протяжении всей нашей эволюции энергетическая плотность пищи стремилась к нулю и измерять там было по сути нечего?

Однако и это еще не все. Дополнительная неприятность, которую сулит энергетически плотная пища, заключается в том, что практически все ее виды для большинства людей представляются максимально вкусными и предпочтительными. А это значит, что мы съедим ее гораздо больше нормы не только в силу ее физико-химических свойств, а еще и потому, что от нее невозможно оторваться.

Этот факт объясняется просто. Поскольку практически вся история развития животных и человека проходила в условиях дефицита пищевых и энергетических ресурсов, постоянный поиск пищи (и уж тем более высокоэнергетической) всячески поощрялся разными системами организма. И главной мотивацией, главной «морковкой» в этом случае были яркие вкусовые ощущения, порой на грани наркотического опьянения (о чем мы еще поговорим чуть позже). Чем больше в пище энергии – прежде всего рафинированных углеводов (самая быстрая энергия) и жиров (максимально высокое содержание энергии), – тем ярче мы воспринимаем ее вкус, тем большее наслаждение испытываем и тем сильнее от нее зависим. Такое вот неожиданное наследие нашего далекого и очень голодного прошлого…

Чтобы не быть голословными, предлагаем вам взглянуть на таблицу 5, в которой различные пищевые продукты проранжированы по своей энергетической плотности и оценены на соответствие такому (пусть и отчасти субъективному) параметру, как «очень вкусно».

Таблица 5. Зависимость пищевых предпочтений человека от энергетической плотности различных пищевых продуктов.

Понятно, что все разнообразие пищевых продуктов невозможно уложить в данную логику. Из нее, например, выбиваются чистые жиры, такие как растительные (и отчасти сливочное) масла, которые имеют максимальную энергетическую плотность, но при этом совершенно не могут считаться вкусными сами по себе. Однако это и неудивительно, ведь чистые жиры являются очень тяжелой и долго перевариваемой пищей. Хотя они и содержат много энергии, в действительности эти калории поступают медленно, в отличие от тех же картофельных чипсов. И поэтому если брать ограниченный временной промежуток после принятия пищи, чипсы дадут организму гораздо больше энергии. Исключение (правда, с серьезными оговорками) здесь составляет сало, которое усваивается лучше и быстрее, а кроме того, обычно содержит элементы мяса и, главное, сдобрено солью и пряностями. Именно поэтому для многих людей оно однозначно является вкусным.

Если еще раз внимательно проанализировать приведенную выше таблицу, можно прийти к интересному и важному заключению. Наиболее вкусными для нас выглядят продукты, которые содержат: 1) мало воды (по этой причине пицца кажется нам вкуснее хлеба или пирогов), 2) быстрые углеводы (рафинированные и термически обработанные мука или картофель) и 3) определенное (но не очень большое) количество жиров, значительно увеличивающих энергетическую плотность, но при этом не затрудняющих пищеварение. Именно такие продукты дают организму доступную, вполне достаточную по объему и, самое существенное, сразу пригодную к использованию энергию и при этом не сильно нагружают пищеварительную систему.

 

Почему стройный механизм управления системой «голод-насыщение» дает сбой: эффект шоколадного эклера

Впрочем, «фастфудный» взлом системы «голод-насыщение» плох не только тем, что фастфуд имеет феноменально высокую энергетическую плотность и может при одинаковом заполнении желудка дать в разы больше калорий по сравнению со «здоровой» пищей. Проблема в том, что когда фастфуд перемещается из желудка в кишечник, он не создает адекватного ощущения сытости. Глюкагоноподобный пептид, о котором мы говорили выше, выделяется в ответ на такую пищу лишь в очень скромном количестве и на короткое время. И одна из главных причин этого заключается в том, что сегодня в нашем рационе исключительно много рафинированных углеводов.

Дело в том, что чистые углеводы в природе встречаются достаточно редко. В массе своей они связаны большим количеством пищевой клетчатки и, кроме того, обычно присутствуют в пище одновременно со значительным объемом белка. Когда такая пища попадает в кишечник, она требует длительного времени для переваривания и усвоения. Для этого нужно, во-первых, освободить углеводы из «капкана» пищевых волокон, а во-вторых, еще и переварить белки, присутствующие в пище вместе с углеводами, что уже само по себе занимает время.

В результате поступление углеводов в кровь идет очень медленно, и на протяжении всего этого времени поддерживается высокий уровень синтеза ГПП, который в том числе способствует правильному и эффективному метаболизму углеводов по мере их всасывания в кровь. Кроме того, высокий уровень ГПП в данном случае необходим еще и потому, что это сдерживает опорожнение желудка и тем самым помогает избежать перегрузки пищеварительной системы, которая и так с большим трудом справляется с такой сложной пищей.

Впрочем, для нас с вами важны не эти биохимические тонкости, а то, что высокий уровень ГПП, присутствующий в организме долгое время после приема подобной пищи, обеспечивает стойкое и продолжительное чувство насыщения. (Впрочем, не из любви к нам, а из тех же самых сугубо утилитарных соображений – чтобы лишить нас соблазна поесть еще раз и нагрузить и без того перегруженную пищеварительную систему).

Однако столь благоприятным для нас образом эта система функционирует лишь до тех пор, пока наша пища по своему химическому составу более или менее соответствует природной. Когда же мы переходим на фастфуд, содержащий максимально быстрые и доступные углеводы, мы в разы облегчаем работу своей пищеварительной системе Не отягощенные большим количеством белка (вспомните расчет пищевой ценности картофельных чипсов) и полностью лишенные пищевой клетчатки углеводы усваиваются очень быстро. Соответственно, синтез ГПП в ответ на порцию фастфуда будет незначительным и коротким по времени, а это значит, что наше чувство насыщения окажется столь же мимолетным, а опорожнение желудка произойдет в этом случае также весьма скоро.

 

Почему стройная система управления системой «голод-насыщение» дает сбой: эффект сидячего вкусноедения

Внимательный читатель может заметить, что у нас есть еще и инсулин – тот самый гормон, который вступает в игру после того, как углеводы из кишечника поступили в кровь. И если углеводы усваиваются очень быстро, как этот происходит в случае фастфуда, то и уровень инсулина должен резко подскочить. А последний, как мы помним, способен эффективно подавлять чувство голода.

И действительно, уровень инсулина у людей с избыточным весом весьма высок, но вот только на систему «голод-насыщение» он уже никак не влияет. Дело в том, что фастфуд характеризуется не только высоким содержанием рафинированных углеводов, но и большим количеством жиров (вспомните пример с картофельными чипсами). И если мы будем придерживаться такого «питания» продолжительное время, это приведет к тому, что избыток жиров в организме начнет серьезно мешать работе инсулиновых рецепторов в клетках и в том числе в тех отделах мозга, которые регулируют аппетит. А если это сочетается с низкой двигательной активностью, то одновременно еще и уменьшается количество инсулиновых рецепторов в клетках. В результате клетки почти полностью теряют чувствительность к инсулину и перестают на него реагировать даже в огромных, запредельных концентрациях.

 

Чем быстрее, тем хуже

Если посмотреть на весь процесс пищеварения и усвоение фастфуда в целом, то вырисовывается весьма любопытная картина. Среднестатистический любитель чипсов, крекеров и шоколада наполняет свой желудок практически тем же объемом пищи, что и поборник здорового питания. И оба получают одномоментный сигнал насыщения, связанный с растяжением стенок желудка. Так что здесь они приходят к финишу одновременно, хотя и с разным багажом калорий.

Полностью готовые к усвоению рафинированные углеводы и жиры стремительно всасываются из кишечника в кровь, в результате чего уровень глюкагоноподобного пептида резко снижается, что в свою очередь приводит к быстрому опорожнению желудка и исчезновению чувства сытости у поклонника фастфуда. В это же самое время кишечник приверженца здоровой пищи продолжает бороться с белками и сложными углеводами, которые к тому же еще и растворены в большом количестве жидкости. Соответственно, уровень ГПП у него остается очень высоким, опорожнение желудка блокируется, а жажда и голод притупляются практически до нуля.

В это время наш любитель быстрой пищи уже ушел на третий круг, где в здоровом состоянии он должен был бы заниматься распределением энергии углеводов по клеткам, а высокий уровень инсулина, необходимый для этого, продолжал бы глушить чувство голода, чтобы не мешать этому важному процессу. Но состояние организма поклонника фастфуда трудно назвать удовлетворительным, и даже запредельно высокий уровень инсулина не помогает достучаться до центров мозга, ответственных за чувство насыщения, из-за того, что большинство клеток его организма давно утратили чувствительность к этому гормону. В результате устойчивый центральный сигнал насыщения так и не формируется, и уже через пару часов быстро опустевшему желудку ничто не мешает вновь очень громко заявить о себе.

Любитель же здорового питания тем временем еще только заканчивает переваривать ту сложную пищу, которая поступила в его желудок. И хотя к этому времени его желудок тоже пустеет, он долго не чувствует голода: высокий уровень инсулина принимает эстафету ГПП и продолжает блокировать центры голода, так как организм получил достаточное количество энергии в виде глюкозы, попавшей в кровь, и эту энергию сейчас нужно распределить по клеткам.

Подводя итог вышесказанному, можно заключить, что здоровая (естественная) пища, состоящая из сложных углеводов, белков, воды и относительно небольшого количества жира, в максимальной степени задействует все звенья системы «голод-насыщение». В результате мы долгое время сохраняем чувство сытости, съедая при этом относительно немного калорий.

Наоборот, фастфуд в силу ненормально быстрой усвояемости рафинированных и глубоко переработанных питательных веществ в буквальном смысле ускользает из пищеварительной системы, в результате чего одни индикаторы насыщения преждевременно выключаются, а другие – в частности инсулиновая система – просто ломаются, будучи несовместимыми с таким химическим составом пищи. В итоге чувство голода в скором времени возвращается несмотря на то, что из-за неестественно высокой энергетической плотности фастфуда мы за один присест съели двухдневную норму калорий.

 

Когда мозг перестает думать

Казалось бы, куда уж хуже, однако на этом проблемы с фастфудом не заканчиваются. Одно дело, когда подводит пищеварительная система, и совсем другое – когда тебя предает мозг. А именно это и случается, когда пища перестает быть просто источником энергии, но еще и провоцирует массовый выброс гормонов удовольствия.

Вам знакома такая ситуация, когда, встав из-за стола в состоянии полной сытости, вы опять чувствовали аппетит, внезапно увидев перед собой какое-нибудь любимое лакомство? То есть секунду назад ваша пищеварительная система посылала вам отчаянные сигналы о полнейшем насыщении и вы сами уже не могли смотреть на еду, как вдруг, словно по мановению волшебной палочки, к вам вновь возвращался аппетит. (Голод и аппетит, как вы видите, – это совсем разные вещи).

Или другой случай, когда вы, начитавшись статей о правильном питании, идете на рынок за здоровой едой, но аппетит у вас просыпается только тогда, когда вы случайно проходите через отдел со снеками, фастфудом или сладостями Знакомо, не правда ли?

Почему, питаясь правильной пищей, мы не испытываем ничего, кроме простого чувства насыщения, а съедая что-то «вредное и запретное», получаем почти физическое удовольствие? Ведь и в том и в другом случае мы наедаемся, то есть обеспечиваем организм необходимой энергией и все гормональные системы насыщения при этом исправно срабатывают.

Дело в нашем «трудном детстве». Ведь если не считать последние 100 лет, человечество развивалась в условиях крайне скудных пищевых ресурсов. Пищи почти всегда не хватало, да и та, что была, содержала крайне мало питательных веществ и энергии. И, само собой, все системы нашего организма были постоянно нацелены на поиск этой крайне дефицитной энергии и на максимальную экономию уже имеющейся.

Но иногда – далеко не всегда и далеко не везде – нашим предкам вдруг неожиданно выпадала удача, и они находили пищу, обладающую значительной энергией. Например, дикий мед, в десятки раз превосходящий по своей калорийности обычную растительную пищу древних собирателей, какое-то животное или птицу, нагулявшее за лето много жира. В этот самый момент мозг понимал, что в природе существуют гораздо более богатые источники энергии и что было бы очень хорошо заставить человека целенаправленно искать именно такую пищу.

И когда наш предок несколько раз подряд сталкивался с такой энергетически насыщенной пищей, его мозг из суммы зрительных, обонятельных и вкусовых сигналов формировал ее индивидуальный профиль, на основе которого человек мог бы далее легко распознавать, что ему повезло найти «золотое дно», и съедать столько, сколько позволяют возможности пищеварительной системы, и даже больше.

Но для того чтобы заставить человека искать именно такую пищу, а в случае ее нахождения съедать сразу и полностью, даже невзирая на протесты пищеварительной системы, необходимо было придумать адекватную награду. И для этого наш мозг не поскупился на самую мощную и используемую лишь в крайних случаях систему активации центров первобытного и безусловного удовольствия. Эти центры находятся в головном мозге и реагируют на выброс опиоидных веществ и дофамина.

 

Еда как наркотик

Чтобы понять, насколько сильно эти самые центры удовольствия могут управлять нашим поведением, достаточно сказать, что, например, опиоидные вещества, синтезируемые нашим организмом, имеют почти такое же химическое строение, как и мощнейшие наркотики морфиновой группы, и оказывают на организм практически такое же действие. К ним относятся всем известные эндорфины, а также другие вещества с говорящими названиями, такие как эндоморфины, динорфины и др.

И поскольку они способны вызвать настоящую наркотическую зависимость, наш организм использовал их крайне редко и только в самых необходимых ситуациях, связанных с выживанием человека. Например, в случае болевого шока, когда выброс внутренних наркотиков помогал справиться с болью и выжить. Или для стимуляции процессов сексуального влечения и спаривания, благодаря чему функция продолжения рода становилась приоритетной и крайне притягательной. Эти и другие подобные ситуации случались с нашими предками редко и нерегулярно, поэтому настоящей наркотической зависимости у них никогда не возникало, а мотивация при этом всегда оставалась очень высокой.

Поиск энергетически плотной пищи также всегда расценивался организмом как вопрос жизни и смерти, и поэтому подключение механизма наркотической мотивации в этом случае выглядит вполне оправданным. Тем более что вероятность нахождения такой пищи в природе была крайне низкой, а значит, и возможность развития зависимости от упомянутого наркотического стимула была практически нулевой.

Но когда среди монотонной, безвкусной и энергетически бедной пищи вдруг попадался продукт, который через активацию соответствующих вкусовых и обонятельных рецепторов, а потом и посредством сигналов о резком повышении уровня глюкозы или жиров в крови говорил нашему мозгу о своей высочайшей энергетической ценности, организм выбрасывал в кровь такое количество веществ наркотического действия, что человек запоминал это приятнейшее переживание навсегда и при малейшей возможности старался его повторить. Правда, следующего «подарка» нашим предкам приходилось ждать чаще всего очень и очень долго.

Именно это и объясняет тот парадокс, что современный человек, имея перед собой невероятно широкий выбор самых разных видов пищи, самых разных способов приготовления, самых разнообразных вкусовых сочетаний, выбирает, тем не менее, практически всегда одно и то же – сладкое и жирное, мучное и картофельное, приторное и газированное (см. таблицу 5). И происходит это независимо от страны или континента, национальности или расы.

Ведь в ответ на употребление совершенно банального хлеба с маслом или дешевого сладкого печенья мы получаем почти наркотическое удовольствие. Причем наркотическое оно не только потому, что здесь задействованы вещества наркотического действия, а еще и потому, что эта самая настоящая зависимость. И как и любая зависимость, она со временем теряет исходный гедонистический стимул и превращается в наипростейшее удовлетворение физиологического комфорта.

Точно так же, как и настоящие наркоманы, мы очень часто уже не испытываем никакого удовольствия от самой пищи и процесса еды и едим только потому, что через какое-то время это дарит нам ощущение «кайфа». То есть сама по себе пища для нас утрачивает какое-либо самостоятельное значение, теряет свою ценность как источник тонких вкусовых, обонятельных и прочих осознанных гастрономических переживаний. Вместо этого с какого-то момента она начинает делиться всего лишь на две категории: на ту, что приносит «кайф», и ту, что не дает «наркотического удовлетворения».

 

Подводя итог, можно сказать, что как только у человека формируется зависимость от энергетически плотной еды, дальше остановить его уже практически невозможно. А это значит, что и поток калорий в организм теперь ничем не может быть сдержан. Если при этом в организме еще и очень мало мышц (в силу предрасположенности и, главное, сидячего образа жизни), весь этот поток лишней энергии будет запасаться в виде жира и очень скоро жировая ткань станет самым большим и главным органом его тела. И это точка абсолютного невозврата.

 

Состояние полного равновесия и комфорта против состояния абсолютного дисбаланса и крайнего дискомфорта

Но почему же избыточное ожирение априори непобедимо? Разве наука и сам человек, вдохновленный целью, не способны творить чудеса? Что же, давайте с учетом всего сказанного выше посмотрим, что на самом деле происходит с человеком, имеющим крайнюю степень ожирения, когда он – самостоятельно или следуя чьим-то советам – пытается изменить свои пищевые привычки, чтобы избавиться от лишних килограммов.

Как бы нам самим со стороны ни казалось, что его жизнь предельно осложнена избыточным весом (а это трудности и с перемещением, и со сном, и со взаимодействием с окружающими и др.), нужно понимать, что все эти вещи на самом деле не являются критически важными потребностями. Ко всему этому можно довольно легко привыкнуть, тем более что в современном обществе физическая подвижность и личный контакт с окружающими, друзьями и противоположным полом становятся все менее актуальными даже для людей с нормальным весом.

Более того, в какой-то момент эти трудности перестают прогрессировать, ведь, как мы уже говорили, вес не может увеличиваться бесконечно: достигнув определенной точки равновесия, его рост практически останавливается. В этой верхней точке избыточная масса жировой ткани начинает поглощать столько энергии, что человек уже чисто физически не может съесть больше определенного объема. И, перейдя эту черту, человек попадает в зону так называемого золотого компромисса. К трудностям и неудобствам, связанным с лишним весом, он привык, далее эти проблемы уже почти не прогрессируют, а сам человек может теперь не сдерживать себя в еде! Уже безо всякой боязни усугубить ситуацию он может неограниченно есть любимую пищу и в полной мере получать свою дозу «кайфа».

Что же достается взамен этого исключительно комфортного (пусть и компромиссного) состояния человеку, когда он решает начать бороться с избыточным весом? Во-первых, это резкое сокращение рациона. Во-вторых, это запрет на те виды пищи, которые ранее приносили ему чувство «наркотического удовлетворения». В-третьих, это постоянный животный голод, связанный со внезапной потерей жировой ткани, что с древнейших времен рассматривается организмом как предвестник скорой голодной смерти и вызывает массовый выброс всех, каких только возможно, гормонов голода.

Кроме того, если ранее он привык к ограниченной двигательной активности, что позволяло практически не замечать серьезных последствий ожирения для мышц, суставов, сердца и легких, то теперь ему прописаны интенсивные упражнения, которые по причине его крайней физической неподготовленности в сочетании с тяжелейшим (в прямом и переносном смысле) бременем лишнего веса сопровождаются постоянным чувством боли, усталости и крайнего дискомфорта – как в период их выполнения, так и долгое время после.

Но самая большая проблема заключается в том, что, мужественно и честно перенося все эти невероятные мучения, человек не получает ничего из того, ради чего он решился на столь радикальные перемены. Конечно, вес его сильно снизился, но даже если потеря составила фантастические 50 кг, на фоне его исходного веса это будет совсем незаметно – ни в смысле внешнего вида, ни в плане улучшения двигательной активности. Более того, почувствовав такое уменьшение веса, организм резко перестраивает энергетический обмен, и дальнейшая потеря килограммов практически прекращается. А вместе с этим исчезает даже та минимальная положительная мотивация, которая была связана с вдохновляющей динамикой цифр на табло весов, наблюдавшейся в первые дни курса похудения.

Возможно, избавление от лишних 50 кг могло бы значительно облегчить ему хотя бы сон, но его по-прежнему мучит бессонница, правда, теперь уже из-за постоянного голода. Значительно улучшившиеся при этом показатели внутреннего здоровья – а они действительно заметно меняются в лучшую сторону – могут обрадовать только лечащего врача, но никак не самого больного ожирением. Ведь никак не хорошие показатели углеводного и холестеринового обмена, значительно снизившееся артериальное давление и постепенно нормализующееся функциональное состояние суставов были его целью, когда он решался на столь резкое изменение образа жизни.

В итоге спустя пару недель или максимум через месяц человек все чаще начинает задавать себе вопрос: «Ради чего я продолжаю так страдать, если ни внешне, ни внутренне я так до сих пор ничем не отличаюсь от тех, кто продолжает есть, ни в чем себе не отказывая?» В этот момент у большинства людей происходит срыв, и они стремительно возвращаются к своему исходному весу, то есть к той точке равновесия, когда вес практически перестает расти несмотря на то, что в еде теперь они себя никак не ограничивают. И еще раз покинуть эту зону исключительно комфортного компромисса их уже ничто не сможет заставить. Особенно на фоне крайне неприятных воспоминаний о том, как им было плохо (и это не дало никаких результатов) вне ее.

 

Есть ли выход из замкнутого круга?

Итак, самостоятельно вырваться из зоны «золотого компромисса» человек с избыточным ожирением не сможет. Фармакологические препараты здесь также почти бессильны. То есть мы имеем классическую ситуацию тяжелой зависимости, очень схожей с алкогольной, никотиновой и наркотической, которые практически не поддаются коррекции ни с помощью изменения поведения (человек просто не в силах оставить свои привычки), ни с помощью фармацевтических решений, которые до сих пор обладают крайне низкой эффективностью.

Единственным радикальным способом коррекции в подобных случаях тяжелой зависимости является полное прекращение поступления в организм вызывающих ее веществ. Например, полное исключение алкоголя, никотина или наркотиков. Правда, в действительности добиться этого также практически невозможно, если только не оградить человека от окружающего мира на очень долгое время. Единственное исключение составляет как раз таки рассматриваемая нами пищевая зависимость.

Поскольку на человеческую силу воли надежды очень мало, а изолировать от окружающего мира с его пищевым изобилием больного можно только в каких-то изощренных фантазиях, у нас остается лишь один способ резкого ограничения поступления еды в организм. Речь идет о так называемой бариартрической хирургии или, проще говоря, об операциях на пищеварительной системе, резко снижающих ее возможности. В результате подобного оперативного вмешательства иссекается часть желудка и начального отдела тонкого кишечника, что приводит к значительному уменьшению их объема (а также изменяет их анатомию).

Причем важно подчеркнуть, что здесь не подразумевается уменьшение патологически увеличенного желудка до нормы, ведь, как мы говорили выше, даже в самых запущенных случаях ожирения пищеварительная система в противоположность широко распространенному мнению никогда не «растягивается» больше нормы. В данном случае мы имеем в виду доведение объема желудка и кишечника до состояния значительно ниже нормы, и именно это в первую очередь объясняет высокую эффективность такой операции.

При всей кажущейся простоте указанного вмешательства в большинстве случаев оно действительно обладает поистине феноменальной эффективностью. Хотя слово «феноменальное» здесь не совсем уместно, так как все «волшебные» эффекты этой операции совершенно логично вытекают из физиологии системы «голод-насыщение», о которой мы рассказывали выше.

Во-первых, какой бы вкусной и аппетитной нам ни казалась наша еда, какую бы пищевую зависимость она ни вызывала, какие бы гормоны удовольствия ни синтезировались в нашем организм в ответ на нее – все это имеет одно очень жесткое анатомическое ограничение. Как только объем (и химический состав пищи в случае трудноперевариваемых продуктов) начинают превышать возможности желудка, кишечника и печени, наш организм получает такой мощный сигнал о насыщении, что он заглушает действие даже наркотических гормонов аппетита. Ведь выход из строя пищеварительной системы означает неминуемую смерть, и тут уж не до «кайфа».

Соответственно, значительное уменьшение объема желудка и начальных отделов кишечника ускоряет их заполнение, а значит, и сокращает время возникновения мощного сигнала насыщения. В результате потребление пищи и, главное, тяга к ней резко снижаются. И этот же мощный сигнал насыщения, связанный с переполнением пищеварительной системы при любой мало-мальской трапезе, гасит гормональную реакцию, развивающуюся в ответ на массивную потерю жировых запасов. Какой бы сильной ни была эта первобытная реакция на падение уровня синтезируемого жировыми клетками лептина (см. еще раз описание системы «голод-насыщение»), каждый раз она наталкивается на непреодолимую преграду в виде критического переполнения «укороченной» пищеварительной системы.

Во-вторых, один из главных гормонов голода и аппетита – грелин – синтезируется в желудке, и существенное урезание этого органа приводит к значительному сокращению синтеза этого гормона, что закономерно отмечается у большинства людей, прошедших бариартрическую хирургию.

В-третьих, изменение анатомии желудка и кишечника приводит к быстрому перемещению пищи в начальные отделы кишечника и их переполнению, что, как мы помним, вызывает длительную и обильную секрецию глюкагоноподобного пептида. А ведь именно ГПП играет одну из главных скрипок в создании длительного чувства насыщения.

В-четвертых, сокращение потребления пищи вследствие подобного оперативного вмешательства ведет к серьезному уменьшению углеводной и, главное, жировой нагрузки, что, в свою очередь, влечет за собой скорое восстановление чувствительности клеток к инсулину (так как избыточное жировое питание вкупе с низкой двигательной активностью является одной из основных причин потери чувствительности к этому гормону). А инсулин, как мы говорили выше, – это очень важный фактор подавления чувства голода.

Таким образом, бариартрическая хирургия по сути восстанавливает (пусть и крайне противоестественным образом) тот нормальный исходный пищевой баланс, который был у наших предков на протяжении всей эволюции. Раньше пища имела крайне низкую энергетическую плотность, и пищеварительная система должна была обладать достаточным объемом, чтобы извлечь из нее необходимое количество питательных веществ. И помещая сегодня в этот большой резервуар современный фастфуд с максимально возможной энергетической плотностью, в итоге мы получаем катастрофический переизбыток жиров и углеводов.

Соответственно, у нас есть только два выхода из этой ситуации. Мы можем либо в 4–5 раз сократить объем потребляемой пищи, что усилием воли могут сделать лишь единицы, либо значительно уменьшить объем пищеварительной системы. Последнее как раз и достигается с помощью бариартрической хирургии.

Возвращение к нормальному, эволюционно обусловленному количеству калорий за счет искусственного уменьшения объема пищеварительной системы и отчасти путем снижения эффективности усвоения питательных веществ в результате нарушения ее анатомии приводит к очень быстрому и, главное, стойкому снижению веса. Но, главное, на этом фоне быстро нормализуются нарушенные показатели углеводного, жирового и холестеринового обмена, в связи с чем бариартрическую хирургию в последнее время все чаще называют метаболической хирургией.