Сегодня двадцать второе декабря, день, когда Дэниелу исполнилось бы сорок. Я сижу в баре в «Блю ридж гриль» и жду Мередит. Последний раз мы разговаривали в Нью-Йорке, а потом только списывались по поводу сегодняшней встречи, на которой настояла я. В восемь часов сюда же придут родители, Гейб, Нолан и Харпер, но мы решили сначала поговорить вдвоем и попробовать отложить свои разногласия на вечер.

Пытаясь не опоздать и не взбесить Мередит, я приезжаю на пятнадцать минут раньше, что случается нечасто. Это время я использую, чтобы мысленно подготовиться к происходящему. Мы с Гейбом планируем объявить всем свои новости сегодня – беременности минуло восемь недель. Но теперь мне вдруг кажется, что Мередит может меня в этом обвинить. В том, что даже в эту годовщину я пытаюсь оказаться в центре внимания. Возможно, это правда, но это же мой единственный шанс с ней повидаться – боюсь, что на очень долгое время. Если не навсегда.

Я сижу за стойкой со стаканом газированной воды, смотрю на дверь и замечаю сестру в то мгновение, когда она открывает дверь. Она тоже меня видит и машет мне рукой. Я делаю глубокий вдох и надеюсь на лучшее.

– Привет, – говорю я, когда она подходит.

Выглядит она серьезно, но не сердито. Я решаю, что это хороший знак.

– Привет, – она медленно расстегивает и снимает свой флотский бушлат, аккуратно вешает его на спинку стула. Садится, скрестив ноги, потом меняет их местами.

– Я хотела заказать тебе выпить, – говорю я, когда подходит бармен, – но не знала, что ты захочешь.

Она говорит, что это не страшно, механически улыбается и просит бокал домашнего каберне.

– У нас их два, – говорит бармен и предлагает ей айпад с коктейльным меню.

– На ваш выбор, – меню она отвергает.

Только потом она смотрит на меня.

– Ну, – устало вздыхает она, – как поживаешь, Джози?

– Нормально, – меня тошнит не только от токсикоза, который, между прочим, бывает не только по утрам, но и от одной мысли о вечере, который меня ждет, – а ты как?

Она снова вздыхает и говорит, что все хорошо.

– Ты вернулась на работу?

– Нет. Вообще-то, я вчера уволилась.

– Вау. Поздравляю!

Судя по всему, это были нужные слова, потому что она радостно улыбается, и я снова начинаю на что-то надеяться.

– Спасибо. Нужно было сделать это раньше.

– Ты думала, чем теперь будешь заниматься? – спрашиваю я, думая, что от сестры можно ожидать всего.

– Пока нет. Подумаю после Нового года. Пока хочу просто сосредоточиться на праздниках… провести время с Харпер.

Я киваю и с улыбкой спрашиваю:

– А как Харпер?

– Чудесно! – лицо Мередит смягчается. – Каждое утро вручает мне новый список для Санты.

– Я очень по ней скучаю.

– И она по тебе.

– Я могу с ней увидеться? Хотела отвести ее на каток в Сент-Реджис.

Мередит немедленно кивает. Бармен приносит ей бокал.

– Она очень обрадуется.

– Давай поговорим про сегодня, – от нервов голос у меня делается очень высоким, – я хотела обсудить с тобой кое-что, пока не пришли все остальные.

Мередит делает глоток и ждет продолжения.

– О том, что случилось в Нью-Йорке. О Софи, об ужине, о нашей ссоре. Обо всем.

– Хорошо, – она отпивает еще вина.

Она не хмурится, но явно не собирается мне помогать.

– Ты рассказала маме?

– Нет, – она качает головой.

– «Нет, ты не рассказала ей о Софи»? Или «нет, ты не рассказала о нашей ссоре»?

– Оба раза нет.

Я киваю и удерживаюсь от желания сказать, что она делает то же самое, что мы с Ноланом. Пытается уберечь кого-то, кого она любит. Мередит, кажется, понимает, что я думаю:

– Всего месяц прошел. Я пока еще пытаюсь это переварить.

– Понимаю, – я правда понимаю. Но месяц легко может превратиться в годы.

Она не отвечает и смотрит вдаль. Потом переводит взгляд на мой стакан.

– Что ты пьешь? Водку?

– Нет. Просто воду.

– Ты что, беременна? – она поднимает брови.

Мне сложно представить менее приятный и более мерзкий способ сообщить свою новость, но чего я точно не собираюсь делать, так это врать сестре. Поэтому я киваю и говорю, что действительно беременна.

Она смеется и тут же понимает, что я говорю правду.

– Серьезно?

– Серьезно. Восемь недель.

– От Пита?

Я качаю головой.

– Нет. От Гейба.

– От Гейба?!

– Да. В прошлом месяце мы сделали искусственную инсеминацию… Получилось с первой попытки.

Она медленно обдумывает новости, и удивление на ее лице сменяется чем-то вроде радости. Она улыбается и обнимает меня. Шепчет поздравления.

– Мы очень рады, – говорю я, – и боимся. Мередит… мы относимся к этому очень серьезно. Это не прихоть.

Она говорит, что понимает. Я не уверена, что сумела ее убедить, поэтому я говорю дальше, пытаясь объяснить свои чувства человеку, который неверно их истолковывал чаще всех на свете.

– Я много лет не могла забыть Уилла и ошибки, которые я совершила в наших отношениях. Я не была с ним откровенна… как и с тобой.

Она внимательно слушает.

– Мне очень жаль, что я не поговорила с тобой раньше.

– Я знаю, – грустно говорит она, – я тебе верю.

Ее слова дают мне силы продолжать.

– Если бы мне удалось вернуть все назад, я бы поступила совсем по-другому. Но это невозможно. Ни для кого… Мы можем только двигаться вперед. Это я и пытаюсь сделать. Я хочу стать матерью. Я знаю, что это будет непросто, но я буду очень стараться. Поэтому я выбрала Гейба. Он всегда меня поддерживает… И я думаю, что он будет отличным отцом именно поэтому, – я смотрю на нее и заставляю себя замолчать.

– Я за тебя рада, – говорит она, – думаю, ты сделала правильный выбор.

Кажется, она говорит от души. Мне становится легче.

– Спасибо, – улыбаюсь я, – твое мнение для меня много значит. Но мне казалось, что ты не любишь Гейба.

– Ну, нельзя сказать, чтобы это был мой любимый персонаж… – она делает паузу и улыбается, – как, впрочем, и про тебя.

– Туше, – я сдвигаю свой стакан с ее бокалом.

Еще несколько секунд мы улыбаемся, а потом одновременно отводим глаза. После долгой паузы я выпаливаю извинения, надеюсь не сорваться.

– Мередит, прости меня, пожалуйста. Мне очень, очень стыдно.

Она моргает, чуть не плача.

– Извини, что я напилась в тот вечер. Что не рассказала тебе правду тогда, когда заподозрила ее. Извини, что я плохая сестра.

Услышав эту фразу, она смотрит мне прямо в глаза и говорит – в первый раз в жизни или, по крайней мере, на моей памяти:

– И ты меня извини.

– Что? – я не могу скрыть шок.

– Извини. В тот вечер… когда случилась авария… помнишь, мы поссорились?

Я киваю и говорю, что помню. Дело было в красном свитере «Банана репаблик», который я хотела у нее взять.

– Нужно было его тебе дать.

Я понимаю, к чему она клонит, поэтому говорю, что это ничего бы не изменило.

– Может, не изменило бы. А может, и изменило. Может быть, ты позвонила бы мне и попросила тебя забрать. Или не стала бы пить столько. Ты больше пьешь, когда злишься, – у нее дрожит голос.

Я решительно качаю головой.

– Нет. Ты и этот жуткий свитер никакого отношения не имеют к… – я пытаюсь пошутить, чтобы она не заплакала.

– Конечно. И ты, и Нолан – тоже. Ты не могла предвидеть аварию. Извини, что я обвинила тебя в смерти Дэниела. Ты ни в чем не виновата. Это было жестоко. И это неправда.

Я киваю. На сердце становится легче, хотя тяжесть все равно остается.

– А Нолан? Вы помирились?

– Мы над этим работаем. Мы стараемся… Я не знаю, – она выглядит очень грустной.

– Из-за нашей лжи?

– Много из-за чего. Я не уверена, что мы созданы друг для друга. Но мы постараемся все исправить. Очень постараемся. Ради Харпер. Ради всех.

Я понимаю, что она говорит не только об их браке, но и обо всей нашей семье. Может быть, многие годы именно это ее и тяготило? Ощущение, что она несет ответственность за то, чтобы мы оставались вместе.

– Я надеюсь, у вас получится, Мередит… а если не получится… тоже ничего страшного.

Она благодарно кивает. Я чувствую, что хотя бы в этот раз должна оказаться сильнее, и продолжаю:

– Что бы ни случилось… ты сделала правильный выбор. Ты выбрала нужного отца для своего ребенка.

Я поворачиваюсь на стуле и обнимаю ее. Я жду, что она отстранится, но она этого не делает. Она поднимает голову и смотрит на меня, распахнув глаза.

– Я знаю, Джози. Спасибо.

Потом мы меняем тему, обсуждаем более легкомысленные вещи, делаем вид, что ничего не случилось, как часто бывает после серьезных ссор. Может быть, это форма отрицания. Может быть, это наилучшая стратегия поведения двух таких разных людей, как я и Мередит. А может быть, это просто наша манера выражать любовь и готовность прощать – а это часто одно и то же.

Когда появляются остальные и мы рассаживаемся за тем же круглым столом у камина, за которым сидели с Дэниелом и Софи пятнадцать лет назад, в тот же самый час, я понимаю, что верен последний вариант. Все дело в любви. Это любовь к Дэниелу свела Нолана и Мередит, и любовь заставляет их делать еще одну попытку. Любовь к моей семье привела к тому, что я хочу стать матерью. Любовь Гейба дала мне мужество воплотить это в жизнь.

Когда мы делаем заказ и официант наливает шампанского всем, кроме папы, Харпер и меня, мы поднимаем бокалы и пьем в память о Дэниеле. Мы делимся воспоминаниями о брате, сыне, друге. Мы смеемся и плачем, а потом Мередит накрывает мою руку своей и шепчет:

– Давай, расскажи им.

Я и рассказываю, с помощью Гейба. Мне все так же страшно при мысли о будущем, но при этом стало спокойнее. Я знаю, что невозможно управлять своей жизнью, как бы ты ни пытался. Что люди все равно уходят, разочаровывают тебя и умирают. Но есть одна вещь, которая никогда не меняется и на которую всегда можно положиться: все начинается с любви, и все ею и заканчивается.