Люди и собаки

Гийо Доминик

Глава 4

Как собаки воспринимают мир?

 

 

Мадлен

[32]

и собака

Чтобы попытаться понять собаку, вспомним историю одного маленького печенья, рассказанную Прустом:

Но когда от далекого прошлого ничего уже не осталось, когда живые существа перемерли, а вещи разрушились, только запах и вкус, более хрупкие, но зато более живучие, более невещественные, более стойкие, более надежные, долго еще, подобно душам умерших, напоминают о себе, надеются, ждут, и они, эти еле ощутимые крохотки, среди развалин несут на себе, не сгибаясь, огромное здание воспоминанья. И как только я вновь ощутил вкус размоченного в липовом чаю бисквита, которым меня угощала тетя [...], в то же мгновенье старый серый дом фасадом на улицу, куда выходили окна тетиной комнаты, пристроился, как декорация, к флигельку окнами в сад, выстроенному за домом для моих родителей [...]. А стоило появиться дому — и я уже видел городок, каким он был утром, днем, вечером, в любую погоду, площадь, куда меня водили перед завтраком, улицы, по которым я ходил, далекие прогулки в ясную погоду [33] .
Марсель Пруст. «По направлению к Свану»

На эту историю собачий разум — во всяком случае, если бы он был настолько же «каницентричен», насколько антропоцентричен наш — мог бы отреагировать приблизительно так: он решил бы, что главный герой испытывает непонятные ощущения, а все его чувства странным образом смещены. Дело в том, что эта история годится лишь для читателя, который в своих отношениях с миром опирается на зрение. Для такого существа, как собака, которое рассчитывает больше на обоняние, запахи и вкусы — это ощущения не менее вещественные и не более хрупкие, чем зрительные образы. Они не таятся за кромкой сознания, неспособные воскрешать воспоминания, скрытые в самых глубоких уголках памяти. Вероятнее всего, они служат собаке источником прямой информации о мире, которая сразу воспринимается сознанием.

Что же касается нас, мы — существа целиком и полностью зависящие от зрения. И наши сны, и наши воспоминания хранятся в сознании в форме зрительных образов. Если человек теряет рассудок, говорят, что у него видения. Как и Пруст, мы думаем, что память о прошлом возвращается, когда наше воображение рисует нам образы: улицу, площадь, лица, погоду, свет. Запахи и вкусы, как и вкус печенья Пруста, — для нас ощущения примитивные, неосознанные, скрытые; именно поэтому они способны только связывать нас с образами подобно зондам, ныряющим в темные глубины нашего разума, куда мы давным-давно не заглядывали. Но при этом они остаются всего лишь проводниками в пространство, где хранятся картины, из которых и сотканы наши настоящие воспоминания.

Чтобы текст Пруста произвел впечатление на собаку, его, несомненно, нужно было бы написать иначе, поменяв местами смыслы. Наверное, можно было бы сказать примерно так: когда все сущее разрушилось, когда исчезло всё живое, остается видение, как душа нетронутых вещей, как скрытое в глубинах ощущение, бессознательное и примитивное, которое в темных углах сознания ждет случайной встречи, чтобы вызвать на поверхность разума всю палитру запахов. Ирония ситуации заключается в том, что даже само это слово, палитра, со всей очевидностью обращено к визуальным ощущениям — как это ни прискорбно для животных. Для собаки этот необычный и волнующий опыт не был бы связан со вкусом или запахом, скорее именно зрительное восприятие и есть для нее то более «примитивное» чувство, которое может послужить проводником в глубь тех воспоминаний, что хранятся в сознании в форме запахов. В отличие от героя Пруста, который долго и рассеянно смотрит на печенье, не навевающее никаких воспоминаний, пока он не попробует его на вкус, прустовская собака должна была бы по привычке есть печенье, даже не глядя на него. И вот однажды, случайно увидев одно из них, она вдруг вспомнила бы целый мир запахов: может быть, запахи человека, собаки, привычного маршрута, кошки… К сожалению, запас слов, обозначающих запахи, у нас слишком бедный и тусклый, чтобы описать бесконечное множество оттенков — или, скорее, «отдушек», — составляющих эту сторону мира.

Конечно, не стоит приписывать этой вымышленной истории больший смысл, чем она несет на самом деле, чтобы, прибегая к подобного рода сравнениям, не попасться в сети собственной фантазии. Кроме того, очень может быть, что собака полагается на свое зрение в большей степени, чем мы на свое обоняние: последнее подтверждается, кроме всего прочего, важностью зрительных сигналов для ее коммуникации с человеком. Этот пример потребовался мне просто потому, что он наглядно демонстрирует всю глубину нашего заблуждения, когда мы полагаем, что собака воспринимает физический мир точно так же, как и мы. Слишком часто мы принимаем реальность, данную нам в ощущении, за саму реальность. И это приводит ко множеству недоразумений и к недопониманию не только между самими людьми, но и между человеком и животными, живущими рядом с нами. Дело в том, что реальность представляется им совсем иначе.

Способы общения, к которым мы прибегаем при первых контактах друг с другом — «ритуалы знакомства», — со всей очевидностью, хотя и не так изысканно, как проза Пруста, демонстрируют глубокие различия в восприятии мира между нашими двумя видами. Эти ритуалы тесно связаны с преобладающими органами чувств у собак и людей и в действительности подчиняются совершенно разным правилам. Несомненно, для собаки было бы верхом неприличия пристально посмотреть в глаза другой собаке, встреченной на улице, как это сделали бы мы при знакомстве с другим человеком. Точно так же и нам едва ли придет в голову подобно собакам обнюхивать друг другу зад при встрече.

В этом смысле сравнение с собакой способно на контрасте подчеркнуть особенности нашего восприятия мира и то, как они могут влиять на наше взаимодействие с другими живыми существами. Здесь, как и в предыдущих главах, только уже на других основаниях, будет полезно взглянуть на проблему с точки зрения — вернее будет сказать, «с точки обоняния» — собаки, чтобы попытаться ответить на вопрос, какими путями и в каких формах информация о мире поступает в ее сознание. После того как физиолог и пионер этологии Якоб фон Икскюль изобразил комнату вместе с разнообразной мебелью так, как она, по его мнению, должна была бы восприниматься собакой, ученые смогли хоть немного проникнуть в разум лучшего друга человека. Последние несколько лет этой проблематике были посвящены многие исследования в области физиологии, этологии и когнитивных наук, достигшие значительных результатов, хотя многое и по-прежнему еще остается неясным. Конечно, мы не способны видеть точно так же, как видит собака, — что невозможно в принципе, поскольку человек может увидеть разве что способ, посредством которого он мог бы увидеть то, как видит собака, — но сейчас мы, по крайней мере, имеем представление о различиях между их восприятием мира и нашим.

 

Получение и обработка информации

Чтобы оценить разницу в восприятии окружающего мира между нашими видами, важно не ограничиваться лишь сопоставлением степени развития органов чувств. Дело в том, что мир восприятия живых существ зависит не только от количества данных, получаемых рецепторами тех или иных органов чувств, — в значительно большей степени он определяется способами сортировки информации и способностью ее анализировать. Вопреки распространенным представлениям, восприятие не сводится к ощущениям, поступающим в специально отведенные отделы организма — сетчатку, например, — после чего они в чистом виде пассивно регистрируются мозгом: скорее этот процесс сродни анализу информации компьютерной программой, предназначенной для выполнения определенных функций. Короче говоря, восприятие — это сложный активный процесс анализа и обработки данных, которые живое существо получает из окружающей среды.

Отсюда вытекает заключение, чрезвычайно важное для понимания мира восприятия животных. Хороший нюх, такой, как у собаки, не просто позволяет животному лучше или глубже чувствовать мир, он предполагает отличное от нашего восприятие мира и иной склад ума. Другими словами, собаки — это не просто люди с более чувствительным носом. Их обоняние не только более тонкое и мощное, чем у человека. Собаки владеют иными способами анализировать запахи, и поэтому их обоняние качественно отличается от нашего.

Из-за разницы в способах восприятия между нами и животными мы никогда не сможем почувствовать мир в точности таким, каким он представляется представителям других видов. С другой стороны, само осознание этой разницы, с поправкой на нашу склонность к антропоцентризму, позволяет дистанцироваться от нашего собственного восприятия вещей. Сравнительный анализ органов чувств собаки, включая мозг, их возможностей и особенностей функционирования, в сравнении с аналогичными органами человека, дает возможность разработать достоверную схему контуров того мировосприятия, в котором живет собака. Одним словом, такие исследования не позволят ощущать окружающее как собака, видеть как она видит, чувствовать как она чувствует, — это по определению невозможно. И тем не менее они могут значительно расширить наши знания в этом вопросе и позволить нам приблизиться к пониманию мира собаки.

 

Зрение

Поскольку из всех органов чувств зрение для нас имеет наибольшую ценность, мы склонны отдавать приоритет именно визуальным элементам нашего поля ощущений. При этом часто мы забываем, что это правило вовсе не обязательно распространяется на все живые существа. С этой точки зрения, как шутливо заметил Будянски, порой мы ведем себя с собаками подобно англосаксонским туристам, которые полагают, что весь мир говорит по-английски. Мир глазами собаки выглядит иначе, чем наш, даже если и тот и другой сталкиваются с одной и той же реальностью и зачастую по многим позициям пересекаются между собой. И это вполне закономерно, учитывая нашу общую принадлежность к классу млекопитающих и, может быть, вдобавок еще и адаптацию собак к антропогенной нише. Каковы же тогда основные отличительные черты зрительного восприятия у собак?

Органы зрения должны отвечать определенным, зачастую противоречивым, функциональным требованиям. Например, хорошее ночное зрение требует большой чувствительности клеток сетчатки к свету, которая, в свою очередь, ведет к ухудшению зрения в условиях интенсивного освещения (и необходимости вырабатывать защитные механизмы от такого феномена, как ослепление). Так что характеристики зрительной системы чаще всего определяются конкретными условиями существования каждого вида, связанными, главным образом, с особенностями его образа жизни — в частности, ночной или дневной активностью. В этом плане собаки могут рассматриваться как неспециализированный вид (Miller et Murphy, 1995), то есть такой, который представляют живые существа, снабженные универсальной зрительной системой, способной успешно функционировать в достаточно разнообразных ситуациях.

Прежде всего, поле зрения собаки значительно шире, чем у человека, — около 250° против 180°. Это связано с тем, что глаза собаки расположены не в одной плоскости, как у нас, а обычно слегка смещены в стороны от фронтального положения. Поэтому собаки охватывают зрением более широкую панораму, чем мы. Но такое расположение глаз имеет и свои недостатки: за расширение общего поля зрения собакам приходится жертвовать шириной области перекрытия полей обоих глаз, которая варьирует от породы к породе, но все равно оказывается значительно уже, чем у человека, и составляет от 30 до 60° против 140° у нас. Именно область перекрытия полей зрения обоих глаз позволяет видеть мир в трех измерениях. Таким образом, зона, в которой собака воспринимает объем, более узкая, чем у нас.

Острота зрения у собак также в три-четыре раза хуже, чем у человека. Это означает, что собаке для идентификации объекта необходимо приблизиться к нему приблизительно на б м, в то время как нам будет достаточно двадцати двух. Можно сказать, что бессмысленно ждать от собак адекватной реакции на слишком удаленные от них небольшие объекты. Однако в центральной зоне сетчатки глаза у них наблюдается довольно значительное скопление колбочек — клеток, определяющих остроту зрения, — которое обеспечивает собакам очень хорошее зрение в узкой полосе горизонтального плана. Такая особенность, общая для собак и волков, может быть связана с преимуществом, которое она предоставляет хищникам, преследующим добычу: им необходимо с достаточной точностью определять расстояние до своей жертвы.

Глаз собаки обладает меньшей способностью к аккомодации, чем глаз человека, у которого она на удивление высока. Так, собаки не смогут четко разглядеть объект, расположенный ближе 40 см от глаз — это расстояние варьирует от 33 до 50 см в зависимости от индивидуальных особенностей собак, — тогда как человек может с достаточной четкостью видеть объект в 7–10 см от глаз (Miller et Murphy, 1995). Это одна из причин того, что собака скорее обнюхает очень близкий объект, чем станет его рассматривать. Поэтому бесполезно подсовывать собаке ничем не пахнущий предмет под самый нос: она не сможет его зрительно идентифицировать; кроме того, ей помешает морда, которая у большинства пород закрывает нижнюю часть поля зрения.

Что же касается ночного зрения, то у собак оно, так же как и у волков, развито значительно лучше нашего. На рассвете или на закате, в час между волком и собакой и еще больше ночью собаки видят гораздо острее, чем мы. Эта чувствительность к самому слабому свету объясняется наличием у них — так же как и у кошек или лошадей — слоя особых клеток, tapetum lucidum, расположенных за сетчаткой, которые подобно настоящему зеркалу отражают и направляют на сетчатку даже самые слабые лучи света. В условиях крайне слабой освещенности эта система позволяет легче улавливать фотоны и таким образом различать объекты. Возможно, речь идет о механизме, доставшемся псовым в наследство от ночного образа жизни первых млекопитающих и прошедшем эволюционный отбор благодаря хищнической специализации недавних предков собак: если темнота позволяет спрятаться жертве, она и хищнику дает возможность найти свою добычу.

С хищничеством, несомненно, связана и еще одна особенность собачьего зрения: глаза собаки очень чувствительны к движению, вероятно, больше, чем наши. Действительно, хищник должен быть способен издалека распознать потенциальную жертву еще до того, как та успеет его заметить. Поскольку жертвами хищника являются животные, то есть существа, по определению подвижные, для успешной охоты хищнику важно уметь улавливать их движения. Несмотря на то что в этом вопросе и по сей день остается много неясного, можно считать установленным, что собаки способны опознавать движущийся объект, находящийся от них на расстоянии 800 или 900 м. При этом, если речь идет о неподвижных объектах, способность собак их визуально различать падает до 500–600 м.

Кроме того, глаз собаки отличается от нашего лучшим временным разрешением. Световой раздражитель продолжает действовать на сетчатку некоторое, пусть и очень короткое время. На протяжении времени действия одного раздражителя сетчатка остается слепой и не воспринимает другие световые сигналы. Так что, если два одинаковых, но разновременных световых раздражителя, например две вспышки, разделены очень коротким промежутком времени, мы увидим их как один световой сигнал. Этим феноменом объясняется наше восприятие фильма как непрерывного действия, тогда как на самом деле он создан из последовательных кадров. Вероятно, собакам достаточно меньшего промежутка между двумя вспышками, чем нам, чтобы воспринимать их как два разных сигнала. Поэтому, вполне возможно, собаки видят на экране телевизора совсем не то, что мы: действие, воспринимаемое собакой, можно сравнить с тем, что видели бы мы, если бы смотрели диафильм с очень быстро сменяющимися слайдами.

И наконец, мир, представленный взгляду собаки, окрашен совсем в другие цвета, чем наш. Долгое время бытовало мнение, в том числе и научное, что собаки видят мир черно-белым. Однако, если задуматься, нет никаких причин считать, что эти животные, которые, хотя и различают цвета не так хорошо, как мы, непременно должны видеть все окружающее только в оттенках серого. В конце концов, есть много и других возможных цветов. Вполне вероятно, что такое представление о зрительном восприятии мира животными связано с распространением фотографии и кино, которые приучили нас к черно-белым картинкам. Мы видим в черно-белых кадрах первые, немного неловкие, хотя и очень милые попытки получить точные изображения вещей. Возможно, эти картинки и навели нас на мысль, что существа, наделенные менее совершенной и более механистической зрительной системой, чем наша, должны видеть мир в этих двух тонах.

Однако результаты недавних исследований заставили пересмотреть эту гипотезу. Цветовое восприятие определяется колбочками, расположенными в сетчатке. Содержание этих клеток в сетчатке собак несколько ниже, чем у человека: 3 % против 5 %. Изучение их биохимического состава указывает на то, что у собак дихроматическое зрение, то есть зрение, основанное на двух исходных цветах, в отличие от нашего трихроматического.

Поэтому, если за систему отсчета принять наше цвето-восприятие, палитра цветов, которые видит собака, будет менее разнообразной и состоящей из полутонов двух оттенков. Проще говоря, собачья палитра несомненно цветная, а не черно-белая, хотя она, конечно, значительно беднее цветами, чем наша. Если быть точным, волны, длина которых находится в диапазоне от фиолетового до голубовато-фиолетового цвета спектра, собака, скорее всего, воспринимает как один синеватый цвет; различимые для нашего глаза желто-зеленый, желто-красный и оранжевый цвета у собаки, вероятно, сольются в единый желтоватый; а волны, находящиеся вне этого частотного диапазона, глаз собаки будет воспринимать как белый или оттенки серого. Точно так же, как подтверждают некоторые исследования, собака плохо различает зеленовато-голубой и серый или желто-зеленый, желтый, оранжевый и красный цвета между собой. Поэтому собаки-поводыри заслуживают глубокого уважения уже за то, что умеют справляться с нашими светофорами… Конечно, они полагаются скорее на расположение светового сигнала, чем на его цвет. Не стоит удивляться и тому, что ваша собака будет слегка раздосадована, когда ей не удастся с первого раза отыскать на зеленой лужайке брошенную ей пластиковую морковку. Ей придется здорово потрудиться, чтобы найти игрушку и принести ее обратно. И это произойдет не потому, что собака плохо видит или недостаточно старается. Просто контраст этих двух цветов очевиден для нас, но не для нее.

Однако не стоит делать поспешные выводы о том, что дихроматическое зрение собак, которое может показаться человеку слишком скудным и тусклым, непременно означает недостаток и даже ущербность. В частности, подобный тип зрения гораздо более эффективен против мимикрирующих животных, чем многоцветное зрение человека. Он позволяет легче распознать маскировку и не попасться на уловки имитаторов, тогда как обладателей многоцветного зрения в этом плане обмануть гораздо проще. Для хищников умение разоблачить хитрости потенциальной жертвы имеет большое значение.

 

Слух

Слух участвует в выполнении самых разнообразных функций у всех наземных позвоночных и, в особенности, у млекопитающих. Например, он играет главную роль в коммуникации, поскольку позволяет принимать сигналы от соплеменников. Животным некоторых видов он помогает узнавать друг друга, в частности опознавать членов семьи среди прочих себе подобных. Вероятно, изначально слух выполнял более простую функцию и служил лишь для локации возможных источников звука, например жертвы или хищника. Однако для решения этой задачи слуховой аппарат должен был преодолевать довольно сложные акустические проблемы, такие, например, как эхо, способное заметно помешать восприятию и анализу звуковых волн. Кроме того, он должен быть приспособлен для идентификации звуков и определения их направления, а также быть восприимчивым к звукам некоторых частот, наиболее значимых при том или ином образе жизни.

Как и у человека, слуховой аппарат собаки достаточно совершенен для того, чтобы противостоять феномену эха. Это достигается, в частности, при помощи механизмов мозга, способных идентифицировать и отсеивать звуковые повторы, неизменно происходящие в течение нескольких миллисекунд после первого проявления звука. Как и у человека, у собаки способность отфильтровывать эхо появляется лишь через несколько месяцев после рождения. От образа жизни своих хищных предков собака унаследовала совершенную систему локации звука, которая, тем не менее, развита несколько хуже, чем у человека. И все-таки она позволяет обнаружить животное, скрытое от взгляда или недоступное для обоняния. Высокая акустическая способность к локации повышает шансы хищника засечь потенциальную жертву, притаившуюся в таком месте, где малейшее движение производит шум, который может выдать ее присутствие: например, шелест листьев.

Хищному образу жизни своих предков, а точнее, связанным с ним экологическим требованиям собака обязана и еще одной своей способностью, а именно распознавать звуки гораздо более высоких частот, чем это можем сделать мы. Будянски приводит такой пример: чтобы воспроизвести более высокую ноту, чем человек может услышать, нужно было бы добавить к роялю еще двадцать восемь клавиш справа; в случае же собаки речь шла бы уже о сорока восьми клавишах. Такая способность позволяет собаке воспринимать самую широкую гамму звуков; она может услышать даже писк, издаваемый мелкими животными, например грызунами, которые обычно производят звуки очень высоких частот. Вероятно, эта особенность имеет адаптивное происхождение, это своего рода реликтовый след образа жизни общих предков собак и волков, который к современным собакам уже не имеет отношения.

Собачий слух — это не только наследие предков. В равной мере он связан и с адаптацией к антропогенной нише. Еще в 30-х годах прошлого века ученые выявили способность собак очень тонко улавливать звуки, издаваемые человеком. Конечно, это еще не означает, что они понимают слова так же, как их понимаем мы. Просто собаки способны различать слова, которые мы произносим. Опыты показывают, что они ориентируются в основном на начало слов или звуков. Однако присутствие экспериментатора, его неосознанные жесты, расстояние до него и возможность его видеть, равно как и контекст, в котором слова произносятся, имеют при проведении таких опытов принципиальное значение. От этих условий во многом зависят успехи собак в данной области. Некоторые собаки с трудом распознают голосовые команды, записанные на магнитофон, но на те же команды, только произнесенные живым голосом человека, которого они при этом видят, реагируют вполне адекватно (Fukuzawa et alii, 2005). На самом деле собаки часто используют одновременно несколько органов чувств и учитывают много различных параметров, чтобы распознать сигналы, посланные человеком, даже если мы в этот момент думаем, что обращаемся только к некоторым из них — к слуху, например, в случае голосовой команды.

 

Принять «точку обоняния» собаки

Остается еще один, несомненно, самый сложный и во многих отношениях самый тонкий орган чувств собаки — обоняние, которое заключается в том, чтобы уловить в воздухе даже самые слабые концентрации молекул. Для решения этой задачи орган обоняния должен активно собирать, а не просто пассивно принимать запахи. Принюхиваясь, животное может повысить не только объем анализируемого воздуха, но, что еще важнее, концентрацию молекул в носовой полости, благодаря чему увеличивается количество контактов химических веществ с обонятельными рецепторами. Поэтому привычка принюхиваться — это важный элемент поведения собаки, который строго регулируется, что подтверждается частотой ее дыхания: принюхиваясь, собака втягивает воздух в определенном ритме.

В отличие от слуха и зрения обоняние собаки определяется действием нескольких различных сенсорных систем. В первую очередь это обонятельные рецепторы, расположенные в носовой полости. Они состоят из клеток, способных уловить слабые концентрации молекул. К рецепторам через ноздри поступают химические вещества — при этом слизистая оболочка полости носа способствует лучшему удержанию молекул. Другой системой служит вомероназальный орган, связанный с носовой полостью и имеющий собственный слой рецепторов, которые ориентированы на восприятие видоспецифических химических сигналов — главным образом феромонов, молекул, сообщающих о половом состоянии индивида. И наконец, это тройничный нерв, который иннервирует лицевую часть головы и играет важную роль в обонянии, хотя эта его функция и по сей день еще довольно плохо изучена.

Площадь ткани, выстланной обонятельными рецепторами, у собак очень велика. Так, у немецкой овчарки она составляет от 150 до 170 см2, тогда как у нашего вида — всего лишь 5 см2. Число обонятельных нейронов у собаки превышает аналогичное значение человека в 20–50 раз. Еще важнее, что это различие определяется не только количеством, но и качеством, поскольку орган обоняния собак располагает большим количеством рецепторов, чувствительных к конкретным молекулам, чем у нас, поэтому собаки более восприимчивы к этим химическим элементам. Кроме того, они обладают значительным количеством рецепторов тех типов, которых у нас нет. Эти рецепторы ориентированы на определенные молекулы. Иными словами, существует множество запахов, которые собаки чувствуют, а мы нет, хотя вполне вероятна и обратная ситуация: к некоторым запахам мы более чувствительны, чем они.

Такие анатомические и нейрофизиологические особенности собак обеспечивают им исключительно острое обоняние. Особенно по сравнению с нашим.

Опытным путем установлено, что собаки в состоянии определить некоторые молекулы, концентрация которых в воздухе в 10 000, а иногда и в 100 000 раз меньше, чем та, которая была бы под силу человеческому носу (Walker et alii, 2006).

Благодаря этому свойству обоняния собаки обладают исключительной способностью распознавать запахи, хотя в этом вопросе и сейчас еще остается много неясного, в частности в том, что касается тех способов, к которым они прибегают для их идентификации. Дело в том, что распознавание запахов — процесс гораздо более сложный, чем это может показаться на первый взгляд. Его можно разделить на две различные операции. Первая состоит в категоризации, то есть в том, чтобы отнести запах, уловленный в момент t, к какому-либо классу запахов, уже знакомых собаке: например, запах самки, готовой к спариванию, или запах наркотиков для собаки на таможне. Вторая операция заключается в сопоставлении пар (matching), другими словами установлении факта, что два запаха, уловленные в разное время, идентичны. Именно этим и заняты собаки, когда идут по следу, принюхиваясь к запахам, которые сопровождают каждый шаг любого живого существа, или к каплям крови, оставленным раненым животным.

Собаки проявляют удивительные способности в выполнении обеих операций. Опыт, проведенный норвежскими и шведскими учеными, наглядно демонстрирует всю тонкость и сложность решаемых собакой задач, когда она идет по следу. Вдохновленные одной из скандинавских саг XIII века, ученые решили реконструировать описанные события. Согласно легенде, двум норвежским беглецам удалось уйти от погони, обманув собак преследовавших их шведов следующим образом: они переставили подошвы своих башмаков задом наперед. Найдя следы беглецов, собаки поддались на обман и привели преследователей обратно в лагерь, где до этого и содержались пленники. В ходе эксперимента ученые установили, что эта история несправедлива по отношению к собакам. Участвующие в опыте собаки не попались на уловку экспериментаторов и без всякого колебания направились прямо по следу, оставленному людьми, нисколько не задумываясь о направлении отпечатков их обуви. Похоже, собаки творят чудеса — во всяком случае, с точки зрения любого существа, полагающегося на зрение и видимые следы. Сравнивая интенсивность запаха, они выстраивают последовательную цепочку его проявлений. Поскольку запахи со временем испаряются, собаки определяют направление движения путем сравнения концентраций молекул, которые содержатся в воздухе и составляют запах. Все это говорит о том, что поля головного мозга и нейроны, ответственные за обоняние, способны выполнять исключительно тонкие комплексные операции. Преследование по запаху требует решения именно таких задач, которые оказываются значительно сложнее, чем это обычно себе представляют.

Само собой разумеется, запах играет важнейшую роль в социальной жизни собак, в их общении друг с другом и особенно с противоположным полом. Организм собаки выделяет множество секретов — вместе с мочой, при помощи особых желез, расположенных на морде, в вагине, вокруг анального отверстия, — издающих специфические запахи, предназначенные для идентификации пола и репродуктивного состояния индивида. Кроме того, запах в определенной степени позволяет собакам распознавать своих соплеменников и, в более узком плане, некоторых своих родственников на протяжении какого-то времени. Вероятно, молодые собаки и их матери способны узнавать друг друга даже через два года после того, как их разлучили. Однако собаки одного помета, разделенные в детстве, во взрослой жизни уже не помнят своих братьев и сестер (Hepper, 1994). Можно предположить, что запах для собаки играет такую же важную роль и в процессе общения с человеком. Весьма вероятно, что, с точки зрения собак, их взаимоотношения с нами разыгрываются в регистре запахов, по большей части недоступных нашему пониманию. Однако мы еще очень мало знаем о том, как собаки воспринимают и используют наши запахи.

Обонятельные способности собак открывают перед человеком самый широкий спектр их возможного применения. Собаки оказываются очень эффективными в поисках взрывчатки и наркотиков: процент их неудач в этой области на данный момент явно ниже аналогичного показателя самых совершенных роботов, созданных для определения запахов, — 5 против 10. Натренированные собаки способны различить близнецов и взять след человека. Вполне возможно — хотя этот факт научно пока не доказан, — собаки могут выявить диабет или меланому по запаху (подробнее об этом можно прочесть в работе Миклоши (Miklósi, 2007, p. 146)).

 

Заключение

Учитывая различия в восприятии физического мира, существующие между человеком и собакой уже на органическом уровне, нужно признать, что для понимания собаки нам стоило бы попытаться абстрагироваться от собственного видения и взглянуть на мир с позиции нашего верного друга. Только так можно понять поведение собак и их реакции в ответ на наши действия. Такой подход был бы полезен не только тем, у кого есть собаки, — он необходим и ученым. Некоторые опыты, проведенные с собаками в недалеком прошлом, привели к ошибочным заключениям только лишь потому, что они подразумевали идентичность восприятия у человека и собаки. Они не учитывали, например, упомянутый выше факт, что зрение у собак менее острое, чем у нас, и поэтому бессмысленно проверять реакцию собак на некоторые зрительные сигналы — для нас вполне различимые, — если расстояние до них слишком велико, чтобы собака смогла их воспринимать. Не нужно думать, что визуальный образ какой-либо вещи, например увиденной на экране телевизора, у собак является ее точной копией или же в точности совпадает с нашим видением этой же вещи. Для собаки маленький экран телевизора стал бы гораздо интереснее и «реалистичнее» даже с размытым изображением, если бы издавал запахи. Одним словом, собаки не замечают множества вещей, которые нам бросаются в глаза; но и мы не замечаем множества запахов, которые бросаются им в нос. Не только мир восприятия собаки отличается от нашего; в более общем плане у собак совершенно другая психология и иной склад ума. И сейчас мы в этом убедимся.