Командан О’Брайен восстановил дыхание и попытался освободиться от парашюта, но ему мешал тяжелый летный комбинезон, снабженный спасательным поясом. Океан успокаивался, и О’Брайен только что был свидетелем трагического конца «Sunny Ray», покинутого в полете in extremis экипажем. В нескольких километрах от него бомбардировщик врезался с ходу в огромную прозрачную стену конуса и погиб.

В стороне на волнах командан заметил танцующий огонек прожектора, которым снабжали надувные лодки-плоты. Мало-помалу он разглядел силуэты своих людей, уже сидевших в лодке. Это придало ему силы, и он вскоре добрался до освещенной зоны. Выбравшись на свет, летчик заморгал. Ослепленный лучом прожектора, он вдруг услышал сухой треск автомата. Автоматная очередь просвистела у него над головой и заставила инстинктивно нырнуть.

— Что они, ошалели, что ли?! — обозлился он, вынырнув.

Однако, оглянувшись назад, он понял причину стрельбы — зловещий треугольный плавник вспарывал воду за его спиной и явно принадлежал голубой пяти—семиметровой акуле.

Опираясь коленом на борт лодки, лейтенант Петер Хиггинс неловко целился в свете луча прожектора из автомата. Плавник неумолимо приближался к О’Брайену. Новая автоматная очередь просвистела сантиметрах в десяти над головой пловца. Черный треугольник ушел под воду, затем зловещий людоед выпрыгнул вверх и бешено забился, прежде чем погрузиться в пучину, окрашивая поверхность красным. Рядом во всех направлениях зашныряли другие акулы, привлеченные кровью, а несколько хищников набросились на раненого собрата.

Радист Биддл протянул руку и помог командиру взобраться на борт. Обессиленный О’Брайен растянулся на дне лодки и прохрипел:

— Порошок! Дай… Антиакулий порошок.,

Радист схватил пластиковый мешок и сыпанул из него в воду за борт. Командан же, расстегнув комбинезон, сел и схватил другое весло.

— Держите «томпсон», лейтенант! А я буду грести вместе с Би…

Он не закончил, прервавшись на полуслове, так как гигантский конус неожиданно исчез. В небе осталось только пять сверкающих сфер, гало вокруг которых, казалось, рассеивалось под тарантеллой дождя.

— Воздушный парад окончен! — воскликнул Хиггинс, глядя на удаляющиеся шары. — Аборигены небось тоже пришли в себя. Дорого же я бы дал, чтобы узнать, что это за летающие шарики…

— Запускать ракету, командан?

— Подожди, Биддл. Сейчас причалим к этому острову, хотя он выглядит и не слишком комфортабельным. Однако море пока довольно бурное, и до Рапа-Нуи нам не добраться,

Через полчаса, после ряда сложных маневров, они, пройдя сквозь рифы, высадились на восточном берегу островка. Лодку сначала вытащили на мокрые камни, а потом отнесли подальше от воды. Затем распаковали пластиковые непромокаемые мешки, в которых находилось все необходимое: электрические фонари, продукты, аптечки, ракетницы с ракетами, небольшой приемо-передатчик с дополнительным питанием от солнечных батарей, сложенных гармошкой… Днем чувствительная их поверхность могла служить прекрасным источником питания.

Повесив автоматы и вещмешки на плечи, потерпевшие крушение направились под проливным дождем к подножию скал.

У самого основания фонари высветили пещеру в каменном монолите.

— Вот как раз то, что нам нужно, — провозгласил О’Брайен. — Это, конечно, не «Валдорф Астория», но над входом пещеры так и светится надпись: «Добро пожаловать». Взбирайся на здешние Гималаи, Биддл, и включай свой фейерверк.

Оставшись вдвоем, О’Брайен и Хиггинс стали осматривать свое убежище. Фонари не отражали свет от стен скальной обители. Редкие струйки дождя, попадавшие в пещеру, тут же впитывались в земляной пол. В глубине пещеры было что-то вроде колодца, уходящего вертикально глубоко вниз.

— Странно, что здесь в общем-то сухо? — удивился О’Брайен. — К тому же стены покрывает осыпавшаяся земля, а у входа даже нет следов эрозии. Непонятно.

Ритмичный стук мотора заставил их выскочить из убежища. Они подбежали к берегу и увидели мощный луч прожектора, бьющий с катера, который медленно кружил возле островка. Они отчаянно замахали руками, и тут же прожектор полоснул по берегу и задержался на машущих руками людях.

Собравшись у губернатора Бюлнеса вокруг огромной чаши с пуншем, трое спасенных, которым члены экспедиции дали сухую одежду, с огромным удовольствием курили и наслаждались дружеской атмосферой. Мэр Антонио Хореко бросал на них время от времени недоуменные взгляды. Как расценивать падение этих летчиков? Как счастливое или зловещее предзнаменование? Его Аку-Аку в этот момент не подсказывал решения.

Христиан Денуае заговорил по-английски:

— Вам выпал редкий шанс уцелеть в этой заварухе.

— Yes, — признал командан О’Брайен, одетый в клетчатую рубаху, которая придавала ему вид мирного селянина. — Мы поняли in extremis, что этот конус и фиолетовый свет, который прикрывал остров, материальны! И что это впервые такое на острове?

— Да, — коротко ответил губернатор. — Однако прозрачные сферы аборигены впервые увидели десять дней назад.

— Десять дней? — переспросил лейтенант Хиггинс.

— Десять, — подтвердил этнограф. — Мы тоже задавались этим вопросом, лейтенант. Дата совпадает с испытанием первой бомбы «Н» вашими соотечественниками.

— Мы в это время тоже вели наблюдение издали, — соврал О’Брайен. — Но во время взрыва не видели ничего подобного. У нас на самолете была целая лаборатория-автомат, способная зафиксировать малейшее постороннее присутствие в небе. Сегодня, как и в прошлый раз, мы поддерживали связь с самолетом, который нес бомбу. Экипаж не заметил никаких аномальных явлений.

— Ну, и какие новости о бомбардировщике, который сегодня во второй половине дня сбросил бомбу, командан? — спросил Денуае.

— Наша рация вышла из строя, и боюсь, что он уже вернулся на базу до того, как остров Хендриксон превратился в кусок шлака, точнее, в спекшуюся скалу… Не поступало также никаких сообщений и от трех истребителей, которые с большой высоты наблюдали за стадиями взрыва. Теперь нам понятно, почему неожиданно замолчал передатчик командира эскадрильи. Истребители, наверное, встретили прозрачные шары, которые их сбили!

— Защита над вашим островом, господин губернатор, — заговорил лейтенант Хиггинс, — поистине — чудо!

— Мало того, она и сплошная загадка для нас, — дополнил Хенрик Бюлнес. — Появление шаров и создание ими конуса, оградившего остров Рапа-Нуи, совершенно необъяснимо. В отличие от землетрясения, — добавил он ворчливо, махнув рукой в сторону гостей. — Не думайте, однако, что я обвиняю в этом конкретно вас. Вы не отвечаете за действия своего правительства!

— А что, были жертвы?..

— Слава богу! Нет, командан. Дала трещину колокольня, поврежден ряд домов, и несколько Моаи упали с пьедесталов, на которых стояли…

Лоренцо Чьяппе, чилийский археолог, уточнил:

— Наша походная сейсмографическая станция зарегистрировала толчок силой в семь баллов. Эпицентр находился в двух тысячах километрах на северо-восток от острова Пасхи. Где-то в открытом океане.

— Это совпадает с точкой падения бомбы, — подтвердил Стив О’Брайен, бросив вопрошающий взгляд на своих людей. — Не понимаю, что произошло. По мнению ученых и техников, этот взрыв не должен был вызвать подобную катастрофу. Он был произведен на глубине пятисот метров, а в этом месте бездна более шести тысяч.

— Ударная волна пошла в сторону дна и тряхнула осадочные породы, а затем и подводный пласт, — объяснил археолог Альфредо Каррера. — Она распространилась, должно быть, на многие тысячи километров. Завтра мы свяжемся с обсерваторией в Антофагасте. Толчок наверняка ощутили в Чили и вообще по всему южноамериканскому побережью.

— К тому же завтра, — добавил Христиан Денуае, — мы должны посетить остров Моту-Нуи, где вы высадились. Вечером доставим сюда вашу надувную лодку. Если будет желание, то можете поехать с нами.

Вместительный катер с «Мендозы» отвалил от борта судна и отправился в залив Ханга Роа. Хотя солнце уже было высоко в небе, казалось, что селение еще дремлет. Три из пяти гигантских статуй, стоявших на склоне у берега, оказались сброшенными. Одна была цела, другие — раскололись. Обломки голов лежали на песке, вперив в небо отрешенные лица. Сидя на скамье, опершись локтем на релинг, мэр Антонио Хореко огорченно рассматривал расколовшиеся статуи на пляже. С горьким упреком он шептал своим духам:

— Huri moai. Huri moai…

Справа от него три британских летчика выказывали вежливое любопытство, адресуясь к этнографу.

— На местном наречии, — перевел он, — Huri moai означает «время свержения статуй». Когда-то на острове жили два народа: длинноухие, или Hanau eepe, и короткоухие, или Hanau momoko, которые постоянно враждовали и воевали друг с другом. Сооруженные длинноухими moai были повержены короткоухими. Вот тогда-то и родилось выражение «Huri moai».

Мэр схватил руку этнографа и, сделав гримасу, сказал, обращаясь к нему:

— Я говорю о сегодняшнем дне, о нынешних, а не древних временах, Теснуае!

Привыкнув к неожиданным «всплескам юмора» у мэра, которые стали проявляться у него с момента появления призрачных сфер, названных им «людьми-птицами», Христиан насмешливо улыбнулся.

— Вчера, Тонио, как тебе известно, эти статуи были повержены землетрясением, и ни один из короткоухих не несет ответственности за этот достойный сожаления инцидент!

— Нет, Huri moai вернулись, — заупрямился тот. — Это «люди-птицы» свалили статуи. Они сердятся на нас… А может быть, и на вас…

— Ты же мой брат, не так ли? — невозмутимо спросил Денуае.

Мэр закивал головой в знак согласия.

— Хорошо. Тогда позволь мне сказать тебе, что ты упрямый козел!

Он указал пальцем в сторону полуюта и спросил, оживившись:

— Что это там за шум и стук?

— Это шум мотора! Gue te creo? — пробормотал тот. — Ты задаешь глупый вопрос!

— Если бы, Тонио, я задал этот «глупый» вопрос твоим длинноухим предкам, то, как ты думаешь, они бы ответили так же?

Мэр сразу ухватил подоплеку вопроса:

— Это не одно и то же. Мои предки не знали мотора. Они бы подумали, что… Что Бог или Moai Kava Kava выражают свое недовольство, скрываясь в брюхе корабля…

— Вот поэтому-то и не рассуждай, как они, не ищи привидений и «людей-птиц» из легенд, чтобы объяснить падение Моаи! Причина здесь — землетрясение, и ничего больше!

— Может, ты и прав, а может, и ошибаешься, — заявил мэр, сраженный, но не добитый. — Но если шары не «люди-птицы», так что же это такое?

— Я вижу нашу спасательную лодку там, где мы вчера высадились, — заявил О’Брайен.

Этнограф перестал спорить, замечание отвлекло внимание мэра, и его каверзный вопрос на время остался повисшим в воздухе.

Катер бросил якорь у природного пирса, где высадка не представляла никаких трудностей. Пассажиры — четверо археологов, Жанна Мансуа, летчики и мэр — высадились на берег, а за ними флотский старшина, рулевой с катера Алгорробо, который тащил мешок с продовольствием.

— Вчера вечером мы оставили здесь кое-какие продукты, прямо в пещере, сеньор Хореко. Не хотели бы вы принять их в дар от нас? — предложил О’Брайен. — Нам было бы приятно…

Это вежливое предложение было неожиданно встречено взрывом негодования. Разгневанный мэр завопил на своем чудовищном английском:

— Вы входить в мою пещеру?

Удивленный командан не знал даже, что ответить на столь тяжкое обвинение. Что же такое страшное совершил он, спрятавшись от дождя под скалистыми сводами?

А мэр, уже повернувшись к ним спиной, прыгал по скалам, как горный козел, удаляясь к югу.

— Что это с ним?! Куда он побежал?

— Полагаю, к своей фамильной пещере, командан, — улыбнулся этнограф.

— Но пещера, о которой я говорил, находится вовсе не на юге, а на западе!

— Ну-ка, ну-ка! — заинтересованно проговорил Христиан. — Мы были на этом острове две недели назад и не нашли никакой пещеры. Видно, вы наткнулись на одну из тех «фамильных пещер», которая была ранее хорошо замаскирована.

Летчики удивленно переглянулись.

— Мы наверняка говорим о разных вещах, Денуае, — вмешался О’Брайен. — Вы о каких-то тайных фамильных, хотя непонятно, почему они тайные и фамильные, а мы имеем в виду небольшую, ничем не замаскированную пещерку! Видите скопище скал метрах в ста отсюда? Так эта пещера находится прямо у их подножия.

Но тут появился мэр, бросавший на британских офицеров взгляды, полные подозрений.

— Тут какая-то ошибка, Тонио, — сразу предупредил этнограф. — Наши друзья прятались не в твоей пещере, а в совершенно другой, шагах в ста отсюда.

— В другой?.. — раскрыл рот мэр. — Но никто не знает о других пещерах на острове Моту-Нуи!

— Ладно, пошли. Доспорим после, — прервал их О’Брайен, направляясь в глубину островка. Все последовали за ним, а мэр, надувшись, семенил сбоку. Добравшись до основания скал, они остановились у полутораметрового сводчатого входа. Рядом лежали обвалившиеся кучки земли.

— Она… ее не было на прошлой неделе! — забормотал мэр.

— Это тебя удивляет? — спросил этнограф. — Просто вчерашний подземный толчок тряхнул скалы и осыпал землю. Вывалившийся кусок и образовал пещеру. И не стыдно тебе, что ты обвиняешь наших друзей в осквернении твоей пещеры?!

Мысль об извинении просто не пришла в голову полинезийцу, который стал утверждать:

— Это наверняка пещера одного из моих предков. Это докажут «фамильные» камни! Не входите, — серьезно заявил он.

На недоуменный вопрос англичан этнограф ответил, что «фамильные» камни — это скульптурки животных, луны, лодок из камыша с таинственными знаками и тому подобное.

В ответ на это офицер скорчил гримасу.

— Прячась вчера в этом гроте, мы не заметили ничего подобного.

Но тут изнутри донесся дикий вопль и шум, заставивший всех вздрогнуть. Археологи и летчики, схватив фонари, бросились в пещеру… Она была пуста…

— Идите-ка сюда, — пригласил О’Брайен, направляясь в дальний угол. — Там мы вчера видели что-то вроде колодца. Бедняга, должно быть, сломал себе шею…

— Ко мне! На помощь!

По тому, как жалобно звучали эти призывы, Тонио скорее испугался, чем пострадал. Направив фонари вниз, они осветили дико дергающиеся и извивающиеся ноги. Полетев головой вниз, мэр застрял в отверстии типа дымохода, через который когда-то, возможно, проходила лава.

— Трудновато будет вытащить его, — прошептал Люсьен Буске. — Он застрял в самом узком месте.

— Эй, Тонио, не бойся, мы вынем тебя оттуда, только перестань брыкаться! — стал успокаивать его этнограф.

Мэр замер, успокоившись… и вдруг исчез! Его тело скользнуло в узкий проход и провалилось во второй грот, расположенный ниже. После довольно звонкого шлепка крики и стенания смолкли. С полминуты было тихо, потом мэр снова начал свои причитания… явно рассчитанные на европейцев.

— Как дела, Тонио?

— Я истекаю кровью, — хныкал он.

— Сильно истекаете? Что вы поранили?

— У меня голова в крови! У меня руки в крови! У меня грудь…

— Ну ладно, все нормально, — улыбнулся этнограф, обращаясь к летчикам, которые, плохо зная полинезийцев, сильно встревожились.

Жанна Мансуа, одетая в голубые джинсы, пропустила между ног прочную веревку, конец которой закинула через плечо, а Лоренцо Чьяппе закрепил ее вокруг выступа скалы.

— В этот проход я, пожалуй, смогу пролезть. Расширю его немного, а вы вытащите «хладный труп» нашего Тонио!

Подвесив на шею фонарь, а к поясу геологический молоток, она начала скользить вниз. Опытный спелеолог, как, впрочем, и пловчиха, Жанна вскоре достигла узкого места горловины.

— Тонио! — позвала она. — Где вы?

— В дыре!

— В какой дыре?

— Большой, как первая пещера. Тут ничего не видно…

— Лягте на живот и отползите в сторону к стене. Я хочу расширить проход, а осколки камня могут поранить вас…

— Подождите! Подождите! Я ползу! — закричал он. — Все, я уже у стены…

Размеренными и точными движениями Жанна начала долбить стену. Осколки посыпались вниз непрерывным потоком.

— Поднимайся, Жанна, я сменю тебя, — сказал Христиан через полчаса.

— Не стоит, Крис. Скала здесь не очень твердая. Проход стал значительно шире. В него уже может пролезть даже падре Кинтана! — пошутила она, намекая на брюшко пастыря. — Я спускаюсь.

Она опустилась еще немного и болталась в пустоте, стараясь нащупать твердую почву. Ее фонарь осветил пещеру несколько большую, чем верхняя. Плотный слой земли и черного песка смягчили падение мэра. Он лежал на полу у стены, с болезненной гримасой массируя тело. Конечно, его слегка оглушило, но кровоточащих ран, которые он перечислял, не было и в помине. Высвечивались лишь царапины на подбородке, плечах и кистях рук, а также великолепная шишка на лбу.

— Вам повезло, Тонио, просто поцарапались, но ничего не сломали.

— Нет, сломал поясницу, — прохныкал он.

— Да, конечно, — подтвердила француженка, впрочем нисколько не сочувствуя. — Повернитесь и покажите.

Он задрал рубаху, измазанную землей. Спина покраснела и была чуть-чуть ободрана, что явно случилось, когда он застрял в «трубе».

— Это очень опасно, да? — зарыдал мэр, вкладывая в свой вопрос весь мазохизм, на который был способен.

Стоя позади, девушка опустила голову, чтобы скрыть улыбку. Она хотела ответить отрицательно, но тут взгляд ее привлек сверкающий осколок, на который упал луч фонаря. Скорее всего, это был какой-то металлический предмет, торчащий из земли.

— Подождите, Тонио. Я вас еще не до конца осмотрела. Стойте прямо, поднимите рубашку и держите Вот так. Не шевелитесь минутку.

Несчастный «раненый», охваченный ужасом, повиновался, комически придерживая задранную рубашку у самых подмышек. Жанна слегка наклонилась и пошарила по земле.

Это была металлическая пластинка, почти вертикально воткнувшаяся в землю. Подергав, девушка попыталась высвободить ее. К удивлению, пластинка оказалась из красноватого металла, к тому же гладко отполированного. Она протерла поверхность, осветила пластину, и тут кровь прилила к лицу. Пластина, примерно двадцать на тридцать сантиметров, задрожала в руке. Она мгновенно опустила ее на землю, сверху бросила еще горсть, потом, скрывая волнение, поднялась.

— Ну как? — нетерпеливо спросил мэр. — Что ты об этом думаешь? Это очень опасно?

— Ах, да! Я не хотела бы пугать вас, Тонио. но вам лучше вернуться в Ханга Роа. Я не врач, так что знаете…

— О! Мой хребет! Моя бедная спина! — вновь начал он свои жалобные причитания. — Теперь я знаю, они сломаны!

— Может быть, и не совсем сломаны, Тонио, но Следует несколько дней отдохнуть. Я обвяжу вас веревкой, и наши друзья потихоньку вас поднимут.

Приставив руки рупором ко рту, она закричала:

— Крис! Тонио ранен! Ничего страшного, но его нужно сейчас же полечить! Понял? Сейчас же! Сразу же эвакуируйте его в селение.

— Я понял, Жанна. Ты его привязала?

— Да. Поднимайте потихоньку. А вы, Токио, держитесь за веревку. Вот так. Руки прямо над головой. Давай, Крис!

Несчастный, осознав, что ему действительно плохо, стал подниматься через трубу, где в конце концов и исчез, заслонив и без того слабый свет, падавший через отверстие.

Жанна Мансуа наклонилась над пластинкой, подняла ее, опять почистила и долго рассматривала, морща лоб. Что-то она не могла понять, что-то очень важное ускользало от ее внимания. Наконец она стала рыхлить землю геологическим молотком под ногами. Две-три минуты поисков позволили отыскать еще пять пластинок, пять прямоугольников из красноватого металла.

— Эй, Жанна! Ты не заснула? Твоя очередь!

Когда она выбралась на поверхность первой пещеры, друзья и летчики с любопытством разглядывали ее лицо, испачканное землей и вулканической пылью.

— Слушай, Жанна, Что за идея отправить Тонио в селение? Его «сломанные» ребра достаточно протереть спиртом, и через пару дней на них не останется и следов царапин.

Она посмотрела вслед удаляющемуся катеру, который увозил мэра, и ноги у нее задрожали. Жанна была вынуждена сесть на обломок скалы, бормоча:

— Извините меня… Меня трясет, как дуру… но это так необычно! В нижней пещере, Крис, я обнаружила ронго-ронго!

— Что-о-о?..

Этнограф с трудом проглотил ком в горле, а глаза его чуть не вылезли из орбит.

— Ронго-ронго? Черт побери, Жанна! Да это же потрясающе! И в каком они состоянии? Дерево, наверное, изъели черви?..

Она только отрицательно помотала головой и быстро, чтобы другие не подумали, что она сошла с ума, проговорила на одном дыхании:

— Они не деревянные, Крис. Они металлические, из красного металла, который я вижу впервые в жизни!