На рассвете «Мендоза» снялась с якоря, чтобы к одиннадцати часам достичь места, отмеченного на пластинке. Знойное солнце раскалило корабль, застывший на зеркальной глади океана. На борту команда возилась возле стоек, где был закреплен батискаф. Члены экспедиции во главе со своим шефом в рубашке с короткими рукавами и противосолнечном козырьке занимались последними приготовлениями к погружению.
Учительница Маева Парои с беспокойством следила, сидя на бухте каната, за снующими туда-сюда членами экипажа и техниками, входящими и выходящими из чрева подводного аппарата. Одетая в голубые джинсы и белую нейлоновую рубаху, белизна которой контрастировала со смуглой матовостью ее кожи, полинезийка напоминала скорее подростка, чем молодую женщину. Этот «подросток» был весь в каком-то нервном напряжении, покусывая золотой крестик, висевший на цепочке на шее.
Жанна Мансуа, одетая в шорты и просторную шотландскую рубаху, карманы которой она набила блокнотами, ручками и карандашами, присела рядом с учительницей.
— Как вы напряжены, Маева! Небось с утра во рту не было ни росинки?! Наверняка события вчерашнего вечера и морская прогулка так повлияли на вас.
Полинезийка улыбнулась.
— Да уж, обычно мои четверги и уик-энды проходят значительно спокойнее. А это приключение так повлияло на меня, Жанна! Все жутко и драматично. Очень жаль несчастного Алгорробо, — прошептала она.
— Валдива подтверждает свой диагноз. Переломов нет, и старшина скоро придет в норму…
— Да. Ему повезло несколько больше, чем летчикам. Надо же! Спаслись в авиакатастрофе, а попали в другую, на воде…
Она коснулась плеча молодой женщины и настойчиво проговорила:
— Жанна, попытайтесь внушить командану и Крису, что это подводное путешествие может быть опасным. Хорошо бы, если они отказались от этого сумасшествия! Меня всю ночь мучили кошмары и дурные предчувствия…
— Ну, успокойтесь, Маева! Это только кажущаяся опасность. А впрочем, даже если бы она была реальной, так исследователи и ученые неоднократно шли на риск с открытыми глазами, чтобы удовлетворить свое любопытство, свое стремление познавать мир…
— Командан, мы готовы к погружению, все в порядке, — крикнул, высунувшись по пояс из люка батискафа, лейтенант Фабр.
Маева тут же вскочила. Подошел этнограф вместе с Люсьеном Буске. Готовясь к погружению, он обменялся несколькими словами с командиром «Мендозы». Учительница, казалось, забыла, что кто-то находится рядом с ней. В глазах полинезийки Жанна прочитала немой призыв и поняла истинную причину беспокойства, которое та испытывала.
Пока другие карабкались в люк батискафа, француз подошел к учительнице.
— Волнуешься, — с улыбкой сказал он, глядя на ее порозовевшие щеки. — Все нормально. Обычное погружение, может быть, на этот раз чуть глубже, чем раньше. Мы скоро вернемся. Вот увидишь, я принесу тебе красивую морскую звезду, которая прекрасно будет смотреться в твоих волосах…
По старому полинезийскому обычаю он потерся носом о нос девушки и шутливо рассмеялся. Она же смотрела на него своими огромными черными глазищами с мягкой грустью. Конечно, она не принимала всерьез этот полинезийский поцелуй, расценивая его как шутку со стороны этнографа, о чем свидетельствовал и весь его тон.
— Jg org na, Маева! Ты идешь, Жанна? — бросил он, берясь за железную лесенку, ведущую к люку батискафа.
Оставшись одна с учительницей, Жанна обняла ее за плечи жестом, не требующим никаких слов. Маева сорвала с шеи цепочку с крестиком.
— Передайте это ему, Жанна, — прошептала она и отступила к двери лазарета.
Члены экспедиции в батискафе наблюдали за действиями командана Лагранжа и его помощника. Оба офицера контролировали правильность хода аппарата, манипулируя многочисленными ручками и штурвальчиками, расположенными на пульте управления. В другом конце кабины этнограф только что включил магнитофон, готовясь записывать наблюдения с голоса. Жанна воспользовалась тем, что все заняты, и подсела к нему, протянув цепочку. Тот бросил взгляд на покачивающийся крестик и вернулся к своим делам, равнодушно проговорив:
— Неплохая безделушка…
Потом, поколебавшись немного, снова с удивлением взглянул на крест.
— Но ведь это же крест Маевы?
— Наконец-то дошло! Держи, это тебе!
— Но почему он оказался у тебя? Почему она не отдала мне его сама?
— Почему? Да ты просто слепой, Крис!.. И в тебе очень мало романтики!
Он взял подарок, покачал на цепочке и, вдруг поцеловав, положил в нагрудный карман, невнятно пробормотав слова благодарности.
— До дна менее трех тысяч пятисот метров, — объявил Лагранж, внимательно следивший за мигающим зеленоватым индикатором сонара.
— Три с половиной тысячи?! — удивился археолог Каррера, повышая голос, чтобы перекричать ритмические вибрации ультразвукового эхолота. — Но ведь эту глубину мы фиксировали с борта «Мендозы»? А спускаемся уже целых полчаса. Мы должны быть где-то около дна.
— Все так. Но мы спускались по косой линии и сейчас должны находиться над глубоким провалом, еще не нанесенным на карту. Впадина глубже на пятьсот метров. От нее отражаются волны, так что нет ничего удивительного.
— Океанское дно у острова Пасхи поднялось не столь давно. И впадину на наших картах еще не отметили. Так что не удивляйтесь, — поддержал лейтенант Фабр. — К востоку, в тысяче восьмистах километрах от Рапа-Нуи, глубина вообще достигает от пяти до шести тысяч метров. По крайней мере, это результат последних исследований. Но и эти цифры не точны.
Говоря так, он внимательно следил за осциллографами и другими экранчиками, на которых отражалась схема погружения, затем добавил:
— Дно прощупывается на глубине несколько меньше четырех километров, мы же сейчас ушли немного за три.
Прошло некоторое время, и лейтенант Фабр засек очень четкую модификацию эха, отразившегося от дна. Светящаяся зеленая полоска дробилась на экране и дрожала, как бы имитируя разлет осколков. Навязчивое звучание сонара переполняло кабину.
— Прибор отмечает какое-то препятствие на глубине трех с половиной тысяч метров, но на одном конце его возникает отметка четыре тысячи сто метров. Мы сейчас спускаемся во впадину с отвесными стенами. Когда подойдем поближе, то посмотрим, что это за стены.
Вскоре световой конус высветил на экране телевизора черноватую массу гряды. Батискаф медленно совершил разворот и опустился метров на двадцать вниз от этой гряды, волнистые контуры которой продолжали вырисовываться на экране.
— Странные какие-то очертания и вообще странная стена, возникшая из голых скал, без единого следа абиссальной флоры, — заметил Люсьен Буске.
— Вот вам и ответ, — воскликнул океанограф. — Эта стена является гигантским сбросом или, точнее, изломом, который произошел на морском дне очень недавно. Вот поэтому-то, кстати, мы и зафиксировали здесь четыре сто вместо трех тысяч пятисот, как свидетельствовал последний зондаж в этих местах.
— Вы что же хотите сказать, что этот провал в шестьсот метров открылся здесь всего… четыре дня назад? В результате подземного толчка?
— Я готов поклясться в этом, Денуае. Эти голые скалы, отсутствие водорослей и голотурий свидетельствуют о крайней «молодости» событии. Все это вызвано взрывом британской бомбы «Н»!
— Но ведь взрыв-то был произведен в тринадцати сотнях километров и даже больше, — напомнила Жанна.
— Ну, знаете. Ударная волна проходит в земной коре тысячи километров. Возможно, она здесь встретила зону малой сопротивляемости. Дно осело, может, на сотни километров в длину и тысячи метров в ширину.
Блоки жались бок о бок в одну линию и тянулись, слегка извиваясь, на сотни метров. Кое-где эта линия, правда, была похожа на гармошку, явно из-за геологических конвульсий. Глядя на проплывающие по экрану огромные каменные блоки правильной геометрической формы, Лоренцо Чьяппе удивленно ахнул.
— Вам это ничего не напоминает, Денуае? — взволнованно спросил он.
— Прямо волшебство какое-то, Лоренцо! Это похоже на циклопические конструкции Тиахуанако!
— Совершенно верно! Своего рода дамба или мол. Может быть, это порт Му, который когда-то находился на поверхности!
— Неужели это действительно остатки Му! — воскликнул этнограф, тоже охваченный необычайным волнением. — Вдруг это руины порта на восточном побережье древнего континента?! Какое необычное сходство с Тиахуанако, развалины которого обнаружены в Андах на высоте около четырех тысяч метров, на берегу древнего моря, тянущегося на расстояние около семисот километров. В далеком, необозримо далеком прошлом часть этих гор находилась на побережье. Планетарный катаклизм, поднявший Анды, привел к тому, что Му поглотил океан.
Следя за фантастическими руинами, проплывающими по экрану по мере продвижения батискафа, он добавил:
— Страшной силы толчок сбросил вниз муанские города, и теперь перед нами следы этого катаклизма, того самого, что низвергнул в пучину континент Му!
— Значит, этот город и отмечен на таинственной металлической пластинке, найденной вчера в подводной пещере? Какой же счастливый случай мы должны благодарить за это!
— Я начинаю сомневаться, что речь идет о случае, Жанна! — задумчиво пробормотал этнограф.
Неожиданный инцидент прервал их беседу: на экране вдали затанцевала светлая точка, потом затуманилась и исчезла. Свидетели ее появления обменялись недоумевающими взглядами. Но тут возникла еще одна, а потом целых штук двадцать источников рассеянного света. Они быстро передвинулись вправо и исчезли. Командан Лагранж немедленно изменил курс батискафа, а его помощник включил панорамный обзор. Он тут же поймал в поле зрения танцующие точки, которые одна за другой быстро удалялись.
— Скорость, с которой перемещаются эти «светлячки», значительно выше скорости батискафа. Чтобы их поймать, нам нужен реактивный двигатель! — чертыхаясь заявил лейтенант Фабр, следя, как светящиеся пятна на экране, удаляясь, уменьшаются.
— Сонар? — лаконично спросил Пьер Лагранж.
— Три тысячи девятьсот метров. Мы идем полным ходом, но этого мало.
— Огоньки, кажется, остановились, — заметил этнограф.
— Пожалуй. Мы приблизились к другому излому стены.
— Какова ширина сброса?
— Около сотни метров, по показаниям эхолота. Сброс вертикальный. Скоро мы достигнем относительно плоского дна!
— А вот и опять «светлячки»!
На расстоянии, которое трудно определить в абиссальных водах, снова затанцевали точки. Батискаф начал мало-помалу приближаться к ним. Эта странная охота продолжалась уже несколько десятков километров, но точки оставались на одном и том же расстоянии. Нудное преследование продолжалось два часа, пока вдруг «светлячки» не стали расти.
— Сомнений нет, на этот раз они остановились, — заявил этнограф. — Создается такое впечатление, будто они перегруппировываются…
Пустив двигатели на полную мощь, батискаф стал быстро приближаться к огонькам, которые становились все четче и четче, принимая форму оводов, сверкающих как электронные лампы. Их окружали странные гало. Командан Лагранж проверил шкалы приборов, позиции некоторых рукояток и удивленно проговорил:
— Но… наш ход произвольно замедляется!
— Может быть, вы тормозите? — спросил Христиан.
— Я?.. Вовсе нет… Я не…
— Командан! Приборы указывают на препятствие прямо перед нами! Поднимайтесь! Скорее поднимайтесь!
Лагранж лихорадочно вращал рукоятки и штурвальчики, не отрывая взгляда от стрелок на шкалах. Он побледнел, и по лбу его заструился пот. Точки тем временем опять стали удаляться.
— Препятствие менее чем в ста метрах! Поднимайтесь, командан! — почти рычал океанограф.
— Поднимайтесь, поднимайтесь… — ворчливо передразнил его Лагранж. — Вы что, ослепли, что ли? Аппарат больше не подчиняется командам!
Потом он бросил взгляд на экран и спросил:
— Где вы видите препятствие? Я, например, вижу только светящиеся точки…
— Оно невидимо, командан, но сонар…
Андре Фабр замолчал. Мощный луч прожектора слился с сиянием непонятных точек.
— Батискаф остановился, — крикнул офицер. — Турбины работают на полную мощность… но вращаются вхолостую! Мы не можем ни изменить курс, ни избавиться от балласта!
— Даже от магнитного?
— От него тоже. Он слипся в единую массу!
Он резко отключил подачу топлива и упавшим голосом добавил:
— Бесполезно гонять моторы впустую. Нас блокирует неведомая сила…
— Скорее она теперь затягивает нас, — подал голос Фабр.
Беспомощный батискаф медленно приближался к светящимся объектам. Стало видно, что они размером где-то метров пять. В центре их проступали размытые силуэты. Потом началась непонятная трансформация, свечение их исчезло, и тут же раздался крик ужаса Жанны Мансуа: в свете прожектора появилось с десяток жутких существ, машущих руками с когтями на концах!
— Тангата Ману! — в ужасе прошептала девушка.
— Тангата Ману, Тангата… — забормотали все.
— Это на глубине-то три с половиной тысячи метров? — поразился океанограф. — Но это же просто невозможно! Их тела не могут выдержать такого давления…
Вдруг со всех концов в океане зажегся свет, и на экране телевизора появился расплывчатый фантастический город со странными строениями. Огромные здания вздымали свои острия к титаническому куполу, свод которого располагался где-то на высоте ста пятидесяти метров.
— Как же мы сразу не заметили этот сказочный подводный город?! — восхищенно произнесла Жанна Мансуа.
— Да просто обитатели его прятались в абиссальной темноте, — заявил этнограф. — Только горизонтальный луч сонара мог определить наличие этой массы, когда батискаф притормозила таинственная сила.
— Таинственная, но отнюдь не волшебная, — проворчал Лагранж, — ибо ее против нас использовали Тангата Ману.
В носовой части аппарата прозвучали глухие удары. Исследователи напряженно переглянулись.
— Смотрите, там! — раздался голос Жанны, которая указывала на экран.
Чудовищные существа больше не плавали, а шагали в пятидесятисантиметровом слое воды.
— Батискаф затянут в док, в гигантский ангар в подводном городе! А вода откачивается в океан!
— Но если мы находимся в чем-то вроде сухого дока, то как же батискаф стоит вертикально? — поразился океанограф.
Он включил панорамный обзор, и все увидели, что батискаф действительно стоит вертикально в подводном туннеле с выпуклым потолком, с каждой стороны которого от аппарата до стен, по крайнем мере, метров по пятнадцать… Однако, как они ни вглядывались, не было видно никаких опор.
— Тут какое-то странное фиолетовое свечение, в этом ангаре, — заметил Лоренцо Чьяппе.
Сильные глухие удары заставили завибрировать корпус батискафа.
— Что будем делать, командан? — всполошилась Жанна.
— Не знаю. Такое ощущение, что нас приглашают выйти. Если у вас есть другие соображения, то выкладывайте, Жанна, будем их только приветствовать, — с горечью проговорил он.
Лагранж еще раз внимательно осмотрел положение рукояток на пульте управления, перекрыл поступление воздуха и вынул из специальной стойки разводной ключ, который заткнул за пояс.
— Если не боитесь показаться смешными, то обслуживайте себя сами. Тут весь «арсенал» батискафа: ключи, отвертки, ножницы…
— В следующий раз еще захватим рогатки, — пошутил этнограф, следуя его примеру.
И вот, вооружившись этим импровизированным оружием, они поднялись к выходному люку.
Лагранж разблокировал запор и решительным жестом отбросил крышку. Капли соленой воды упали на лицо тех, кто был ниже. Он вышел и очутился перед существом с длинным загнутым клювом, рост которого был, по крайней мере, два метра сорок сантиметров.
Монстр резко повернул голову, глядя на офицера своим левым «темным глазом», круглым, как у птицы. Его изогнутая морда, или клюв, была сантиметров около сорока, а грудь с угловатыми «петлицами» резко вздымалась и опускалась в такт свистящему дыханию. Время от времени дрожал нарост в виде бабочки. На амфибии не было никакого одеяния, как и на других его собратьях, собравшихся вокруг батискафа, необъяснимо держащегося на киле.
Командан с трудом оторвал взгляд от монстра и взглянул на свод туннеля, где находился завлеченный туда аппарат. Сквозь его прозрачные стены виднелась многометровая толща воды, с зеленоватым отливом, который придавал ей люминесцентный свет, освещавший туннель. Прямо перед ним опустился и ушел под пол огромный щит пять на десять метров из опалесцирующего материала. А за ним протянулся город, которому не было ни начала, ни конца. Высокие и длинные, но узкие здания создавали разумно и компактно располагающиеся «слои». Между ними тянулась широкая улица, где толпы монстров заполняли движущиеся тротуары. Одна полоса ярко-красного цвета двигалась быстро, другая, голубая, несколько медленнее. На улице не видно ни одной машины, зато в «небе» под куполом летали светящиеся сферы различных размеров.
Чудовище на корпусе приблизилось к командану. Во время его тяжелого движения металл слегка гудел под ластами. Испуганная Жанна Мансуа прижалась к Христиану. Тот удерживал ее, чтобы не дать упасть с восьмиметровой высоты. Тангата Ману между тем приблизился к Лагранжу и когтем правой руки показал на опалесцирующий пол дока. Его клюв слегка приоткрылся, а чешуйчатая кожа шеи завибрировала. Глухим и свистящим, но в форме приказа голосом он проговорил по-французски:
— Прыгайте!
Офицер вздрогнул от удивления, однако возразил:
— Если вы не против, мы бы предпочли воспользоваться лестницей…
Резким толчком монстр столкнул командана в пустоту. Жанна Мансуа схватилась руками за голову и закричала, в то время как тело Лагранжа, перевернувшись, медленно падало вниз. Застывшие от ужаса и удивления друзья увидели, что он легко коснулся пола, как будто все происходило при замедленной съемке.
— Прыгайте, — повторило чудовище, делая шаг в направлении Жанны Мансуа.
Охваченная ужасом девушка отступила, и в ту же минуту этнограф, обхватив ее за талию, прыгнул вниз, в пустоту. Их товарищи, поколебавшись, решили поступить так же. После замедленного, как во сне, прыжка они очутились на полу живые и невредимые.
— Нас поддерживает что-то вроде отталкивающего поля, которое также держит батискаф, — отдышавшись, проговорил командан Лагранж, все еще несколько бледный от неожиданности. — Вот оно-то и не позволило нам поразбивать носы.
В сопровождении Тангата Ману все покинули док и вошли в подводную базу-город, оказавшись после легкого подталкивания на движущейся ленте тротуара. Ощущение было такое, будто они парят в нескольких сантиметрах над почвой. У них перехватило дыхание и разлилось легкое покалывание по всему телу. Та же таинственная сила, которая замедлила их падение, несла теперь со все возрастающим ускорением. Путь иногда пересекался с другими созданиями, двигавшимися значительно медленнее. Мало-помалу скорость увеличилась до такой степени, что окружающее мелькало перед их взорами, как декорации в кино, а желудок поднимался к горлу. Они бездумно ощущали повороты то вправо, то влево, огибали здания, утопающие в сияющем гало. Наконец движение стало замедляться и вскоре прекратилось совсем. Оглушенные, они очутились у подножия огромного строения с перистилью, к вершине которого вела монументальная лестница с высокими, явно не для человеческого роста, ступенями и опалесцирующими колоннами.
Этнограф и его друзья стояли пошатываясь, в ушах у них звенело, а сердце колотилось как от пережитого напряжения, так и от плохих предчувствий.
Перед ступенями, на широкой круглой площади, стояла толпа Тангата Ману, жестикулирующая и что-то галдящая своими шипящими глухими голосами. Лес клювов и машущие в воздухе когти вызывали опасения пленников. Подталкиваемые охраной, они поднялись на несколько ступеней и застыли, как бы пригвожденные к месту открывшимся перед ними ужасным зрелищем. Они не могли оторвать глаз от платформы, наклоненной под углом в сорок пять градусов, на которой были закреплены покрытые кровавыми пятнами обнаженные тела командана О’Брайена, лейтенанта Петера Хиггинса и радиста Дэйвида Биддла! Какие-то ленты опутывали их руки и ноги и не давали упасть с плоской платформы. На беломраморных телах алели яркие красные пятна, нанесенные какой-то ядовитой субстанцией.
— Боже! Они… Они шевелятся… — шептала охваченная ужасом Жанна.
Забыв о страже, они дружно бросились вверх по ступеням, хотя и довольно высоким для человеческих существ, и подскочили к платформе. Христиан и командан Лагранж первыми достигли цели, и их лица оказались на уровне лиц распятых. Залитые кровью глаза командана О’Брайена смотрели на них, не узнавая.
— Денуае… — вдруг прошептал он. — Вы… тоже… Они вас схватили!..
Его глаза на мгновение остановились на большом разводном ключе, торчащем из-за пояса Пьера Лагранжа. С трудом проглотив комок в горле, летчик произнес:
— Командан… Лагранж… Убейте нас… из жалости!
— Боже мой! О’Брайен, вы бредите! — воскликнул француз. — Мы попытаемся вытащить вас отсюда, — заявил он, не думая о том, как выполнит это намерение.
Услышав эти слова, лейтенант Хиггинс повернул с усилием голову. Его лицо, перекошенное страданием, исказила жуткая улыбка.
— Не стоит сентиментальничать, командан. Уходите! Эти сволочи заставляют нас подыхать здесь!
— Все кончено, Денуае! Все… безнадежно… — бормотал О’Брайен. — Им известно… что мы сбросили бомбу. Да, мы! — повторил он. — Они нас… пытали. Это Muens, Денуае! Потомки тех, кто выжил в катаклизме. Они хотят нас…
Жанна Мансуа вдруг вскрикнула от боли. Они подошли слишком близко к платформе, и она чуть на нее не упала. Одно из существ схватило девушку за плечо и оттолкнуло ее. Христиан, Лагранж и остальные тоже были грубо схвачены и отброшены на ступени. Они снова хотели подняться, но их не пустили. Этнограф прошептал командану Лагранжу:
— Я не понимаю…
— Что не понимаете? Кто такие муанцы?
— Нет, не это. Я не понимаю, почему они сначала дали нам поговорить с несчастными, а потом грубо оттащили?
У Лагранжа на это ответа тоже не было.
Пленников заставили подняться на перистиль и там, метрах в шестидесяти над площадью, заставили чего-то ждать. У входа в некое помещение стояли два гиганта с загнутыми клювами, как будто охраняли проход. За ними тянулась анфилада комнат с люминесцентными колоннами. Обернувшись, Жанна Мансуа увидела изумительную панораму города. На расстоянии более километра виднелся освещенный свод дока, где находился их батискаф. Отсюда он казался огромной прозрачной трубкой, а подводный аппарат в нем напоминал игрушку. Их снова подтолкнули и заставили двигаться вперед. Наконец добрались до помещения с открытыми половинками дверей и увидели что-то вроде кабинета. Там, слегка склонив голову к плечу, на них смотрел гигантского роста муанец. Он сидел за чем-то вроде стола, изогнутого полумесяцем, на плоской поверхности которого, как на пульте управления, были видны какие-то рукоятки, крючки и шесть квадратных отверстий, озаряемых время от времени изнутри сполохами пурпурного или голубого цвета.
С пленниками остались только два стражника, остальные ушли, топая по полу (со странным звуком плоф-плоф) своими ластами.
Гигантский муанец разложил на столе маленькие металлические таблички, которые тут же засветились фиолетовым светом. Некоторое время он смотрел на них, затем перевел взгляд на пришедших и заговорил по-испански своим свистящим глуховатым голосом:
— Все ли вы понимаете этот язык, или мне следует говорить по-французски, а может быть, по-английски?
— Мы владеем этим языком в достаточной степени, — ответил этнограф и продолжил без перехода: — Кем должны мы считать себя — пленниками или гостями… временными?
Ответ прозвучал категорически:
— Пленниками, и навсегда.
— В таком случае, какую бы судьбу вы нам ни уготовили, я прошу прекратить страдания тех троих, которых вы схватили и терзаете…
Гигант поскрежетал своими когтями по металлическим крючкам на столе, издал пару коротких крякающих звуков, а потом проговорил:
— Ваши друзья будут доставлены сюда, так что они одновременно с вами услышат приговор.
Жанна Мансуа кусала губы, чтобы не разрыдаться. Сквозь слезы, охваченная ужасом девушка искала на лицах друзей хотя бы признак надежды. Но не нашла, хотя и с удивлением констатировала их спокойствие и хладнокровие. На их лицах даже сквозило отвращение к сидящему перед ними муанцу, в лапы которого они попали. Впрочем, и спокойствие это было также внешним, своего рода защитной реакцией, чтобы скрыть ужас, который они испытывали.
За спиной зазвучали многочисленные «плоф-плоф». Шестеро муанцев положили на пол возле пленников бесчувственные тела английских летчиков. Гигант хрипло произнес какой-то приказ, и один из охранников бросил к ногам раненых нечто вроде бурдюка — прозрачную емкость с носиком, наполненную розоватой жидкостью.
— Это тонизирующее средство, изготовленное с учетом вашего метаболизма и физических функций, — пояснил муанец.
Этнограф быстро схватил бурдюк и вложил соску в рот командана О’Брайена. Тот пил долго и медленно, поддерживаемый археологом Лоренцо Чьяппе. Давая этот напиток двум другим летчикам, этнограф размышлял: «Что это, жест „доброй воли“ или что-то другое?» Те же мысли роились в мозгу командана Лагранжа, Желая выиграть время, не питая, впрочем, никаких иллюзий, офицер обратился к чудовищу:
— Полагаю, что вы не слишком расположены выслушивать нас, а тем более объяснять нам что-либо?! Наверное, здесь у вас молчание какая-то особая ценность. Но все же хотелось бы узнать кое-что о вас, ну, хотя бы секрет вашей сказочной выживаемости.
— Я полагал, что вы сначала выслушаете, какая судьба вас ожидает, — прервал его монстр, даже несколько удивившись безразличием пленников к собственной участи.
Офицер пожал плечами.
— Изменится ли что-нибудь от того, что мы сейчас узнаем?!
— Вам не откажешь в мужестве, — утвердительно и с долей уважения проговорил муанец. — Впрочем, теперь для вас нет секретов, ибо вы навсегда лишены контактов с вашим миром. Континент, который вы называете Му, а истинное его название слишком длинно и сложно для вашего слуха, вот уже тридцать тысячелетий назад достиг вершин своей цивилизации, находясь в сердце Тихого океана. Земля в те времена выглядела по-другому — не так, как сейчас. Тогда и начался регресс Му, как, впрочем, и другого континента в центре Атлантики — Атлантиды. Обитатели ее тоже шли к вершинам цивилизации, но достигли их на тысячелетие позже по сравнению с нами. Они являлись человеческой расой, несколько более высокорослой, чем нынешняя ваша.
Наши предки сильно отличались от атлантов и не поддерживали с ними никаких отношений. Обе расы занимали свои территории и избегали прямых контактов. Впрочем, уже само по себе достаточно любопытно, что на одной планете могли возникнуть две столь различные расы — атданты и мы. Мы физиологически относимся к амфибиям и снабжены выростом, который вы называете клювом. Много позже ваши дальние предки-атланты даже стали называть нас «люди-птицы». Из-за жаберных крышек, — он поднял коготь к наросту в виде бабочки, — нас также называли длинноухими… но это уже после нашего исчезновения!
Уже за двадцать пять тысяч лет до вашей эры наши предки, которые располагали аппаратами для передвижения в атмосфере и даже стратосфере, начали систематическое исследование морей и океанов с борта подводных кораблей. Это позволило им обнаружить огромные сбросы и изломы в континентальной части цоколя Му. Опасные трещины и изломы расширялись от подземных толчков в зоне, которая сейчас называется Полинезией. Наши геофизики вскоре поняли значение этого геологического феномена.
В тайне, чтобы не вызвать паники, император Му приказал создать колонию на восточном побережье Южной Америки. Создание ее имело свои трудности, ибо на эту территорию претендовали и атланты. Обе расы вступили в ожесточенное сражение, которое значительно замедлило переселение. Тем не менее колония была создана, и мы построили города с заводами, лабораториями, что позволило позже восстановить промышленность, а также расселить там пятьсот тысяч жителей.
Однако катаклизм, который должен был уничтожить нашу колыбель, случился неожиданно быстро. В один день и одну ночь начались вулканические взрывы, и выплеснулось целое море лавы. Континент Му погрузился в глубины со всей своей развитой цивилизацией и десятками миллионов обитателей. Му исчез навсегда в волнах; южноамериканский континент тоже почувствовал отзвук этого гигантского катаклизма. Огромные складки земной поверхности превратились в горы, а мирные берега поднялись ввысь на тысячи метров.
Из наших городов сохранился только один, поднятый на едином блоке Андского плато.
— Плато Маркахуази? — воскликнул Лоренцо Чьяппе.
— Да. Там сегодня ничего не осталось от города, который существовал двадцать пять тысяч лет назад. Тем не менее автохтонное население и варварские племена сохранили воспоминания о нашем недолговечном царствовании. Их более развитые потомки оставили как свидетельство этой памяти гигантские статуи, явившиеся загадкой для ваших археологов.
С началом катаклизма в воздух поднялись тысячи летающих сфер с научными материалами, продуктами и, конечно, привилегированными техниками. Одновременно около тысячи семисот подводных кораблей ушли в океан, чтобы как можно дальше отплыть от места катастрофы. Только триста пятьдесят из них достигли южноамериканского побережья. Экипажи кораблей и сфер, объединившись, заселили единственный уцелевший город на Андском плато. С огромными трудностями этот очаг смог дать новый импульс нашей агонизирующей цивилизации.
Через некоторое время оставшиеся в живых жители Му покинули плато и поселились на побережье, близ воды, где было пригодное место для амфибий, и создали город переходного типа. Переходного, ибо наши предки поняли, хотя и ценой такого катаклизма, необходимость изменения среды обитания. Только подводные города, расположенные на дне океана, могли позволить им выжить при повторении подобного катаклизма. Будущие тысячелетия подтвердили правильность подобного решения, — заключил муанец, как бы охватывая жестом распростертых рук подводный город.
— Построенный на поверхности, этот город был окружен антигравитационными поясами, а потом постепенно погружен в океан и установлен на дне. Он принял под свой кров всех жителей, которые спаслись от потопа. Таков он и теперь, этот город, в котором нынче проживает полмиллиона муанцев. Он великолепно защищен от землетрясений и геологических сдвигов, имевших место в далеком прошлом. Однако к сравнительно редким геологическим катаклизмам теперь добавились более многочисленные, создаваемые человеком. И если город защищен от природных явлений, то несколько хуже — от рукотворных, порожденных в океане испытанием ваших ядерных бомб. Два последних взрыва тряхнули город и отразились на его инфраструктуре. К тому же взрывы бомб повредили контейнеры с радиоактивными отходами, которые какими-то сумасшедшими стали сбрасываться посреди Тихого океана. Для вас эта зона пустынна, а для нас — богатейший район ак-вакультуры. Там расположены наши поля водорослей и рыбные угодья, зараженные теперь из-за протечки ваших контейнеров. Нашей подводной цивилизации угрожает голод!
Мы сумели установить место нахождения вашей базы, откуда вылетали самолеты с атомными бомбами, и из справедливости, в качестве ответных мер разрушили ее. Если в настоящее время мы и ограничиваем демонстрацию нашего могущества, то просто потому, что не хотим наносить удары внутри ваших континентов, но будем уничтожать базы, подобные той, что находилась на острове Хендриксон, если возникнет дальнейшая угроза нашему существованию…
Пленники переглянулись. Трудно было спорить с муанскими аргументами. Молчание нарушил только этнограф, который спросил из любопытства:
— Зачем же тогда вы создали силовую защиту вокруг Рапа-Нуи, чтобы укрыть его от водяного вала, поднятого взрывом бомбы?
— Да, действительно, энергетический барьер был поставлен, чтобы спасти остров от цунами, которое мы засекли заранее. Хотя остров Пасхи, рожденный катаклизмом, и не является остатками континента Му, он был последним бастионом, который использовали наши предки, чтобы собирать там элементы подводного города. С острова Пасхи, который выбран как промежуточный пункт, эти элементы доставлялись в океан до точки погружения города.
На этом острове много позже мы зарыли в пещерах таблички ронго-ронго — такие, как вы обнаружили, повествующие о нашей истории. Они являются единственным неопровержимым свидетельством нашего существования, которое мы оставим когда-нибудь вам подобным… если случится, что катаклизм уничтожит наш город.
Конечно, если это случится, то тайна грота на Моту-Нуи откроется таким образом, о котором вы и не подозреваете. Вы же раскрыли этот секрет слишком рано, поскольку наша база-город еще существует в этом мире! Прошлой ночью мы забрали эти ронго-ронго в вашем пустом лагере… когда вы под водой исследовали Винапу! Следы, оставленные в гроте одним из моих подчиненных, привели вас к сейсмографу и соответственно к пластине с картой. Мы предвидели, что таинственный кружок привлечет ваше внимание и вы отправитесь туда на батискафе. Так и случилось, и вы угодили в ловушку.
— Да-а… Неплохо задумано! — признал этнограф. — А зачем вы окружили остров подводными сейсмографами?
— Эти аппараты не только сейсмографы. Они создают поле, блокирующее радиоволны. Это поле заработало через двадцать четыре часа после землетрясения. Кроме того, оно создает непреодолимое препятствие для всех видов ваших воздушных судов. В чисто сейсмологическом плане — это приборы, которые позволяют нам точно следить за тектонической деятельностью в районе Рапа-Нуи. Если возникнет опасность разрушения острова от катаклизма или испытаний ваших бомб, мы тут же будем предупреждены, после чего примем меры для укрытия новой серии табличек с сообщениями о нашей истории.
— Но к чему прилагать столько усилий, сохраняя сведения о своей цивилизации, если она исчезнет? — спросил Христиан.
— Континент Му был на земле истинной колыбелью, праматерью знаний, лишь часть которых принадлежала атлантам. Муанцы были самыми разумными существами, которые возникали на планете. Разве этого недостаточно, чтобы память о них осталась в поколениях, если этот город исчезнет? Сегодня среди вам подобных только несколько просвещенных и посвященных знают о существовании цивилизации Му, о том, что это — не миф! После нашего окончательного исчезновения об этом узнают все.
— Но почему же не сейчас? — удивилась Жанна Мансуа.
— Потому что мы живем счастливо и не имеем ни малейшей нужды общаться с вашей расой. Наши редкие контакты случайны, в частности с полинезийцами… которые видят в нас Аку-Аку, своего рода духов более или менее «фамильных», или Tangata manu, призраков! Эта легенда, которую мы всеми средствами поддерживаем, вызывает улыбки у белых, а мы тем самым сохраняем свое спокойствие во время коротких экскурсий на острова Тихого океана. Такие выходы позволяют нам «приобретать» у туземцев некоторое количество книг и других вещей, достаточно интересных с лингвистической точки зрения и документальных познаний.
Нам вполне достаточно продуктов, которые мы сами производим и которые дает нам море на своих широких просторах… богатейшие из которых уже загажены вами!
Конечно, мы знаем, что ваша группа, за исключением летчиков, не несет ответственности за разрушения и вред, причиненный нам, так что к вам мы не питаем никакой ненависти. Однако в собственных интересах мы не можем вернуть вам свободу…
Эффект стимулятора возбудил в О’Брайене дух противоречия. Постепенно восстанавливая силы, он приподнялся на локте и заговорил:
— Вы полагаете, что нам подобные останутся в бездействии в связи с нашим исчезновением?
— Экипаж «Мендозы» в курсе того, что батискаф исчез в двухстах сорока километрах к востоку от Рапа-Нуи, — поддержал его Пьер Лагранж, не скрывая своего отвращения к перспективе навсегда остаться в подводном городе. — Будут предприняты поиски, а если вы захватите второй батискаф, то дело кончится тем, что наши соотечественники начнут подозревать истину.
— Наши сбросят полдюжины подводных бомб «Н» вокруг места погружения, — пригрозил лейтенант Хиггинс. — И ваш подводный город превратится в ничто! Он никак не выдержит колоссальных ударных волн, направленных вертикально вниз!
— Не обольщайтесь, — проговорил гигант-муанец, и в голосе его прозвучала насмешка. — Рассудите здраво. Исчезновение вашего батискафа отнесут за счет несчастного случая. Естественных причин достаточно, чтобы вы погибли. Подумайте также и о следующем: присутствие подводных сейсмографов вокруг Рапа-Нуи вовсе не является неоспоримым доказательством нашего нынешнего существования. Ваше приключение столь невероятно, что комиссия, которой будет поручено разбирательство причин исчезновения, придет к выводу о несчастном случае. Конечно, у некоторых ваших ученых восстановится вера в Му, поглощенный Тихим океаном. Добыв один из наших сейсмографов, они примут за истину то, что было до сего времени для них мифом. Но гипотеза о том, что мы живы, будет расценена как смешная и сумасшедшая.
Вы исчезли, и никто больше не будет говорить о «спасшемся» Му… и лишь полинезийцы продолжат верить в существование Аку-Аку и прочих невообразимых созданий!
Пленники не могли не признать логику этих рассуждений. Этнограф задумался, а у Жанны Мансуа перехватило горло. Каждый из присутствующих в душе понял беспочвенность надежд на возвращение. И тут водоворот их мыслей был нарушен глухим ворчанием и вибрацией, идущими, казалось, из недр земли. Вибрация возникла в полу дворца. Гигант и охранники застыли от неожиданности. Толчки становились все сильнее и сильнее. Подземный город охватила дрожь.
Муанец пришел в себя первым и взревел:
— Подводное извержение!..
В панике он стрелой выскочил из-за стола и быстро бросился вслед за охранниками, которые понеслись по галерее, ведущей в перистиль.
Парадоксально, но этот новый удар судьбы вдохновил узников и вернул им надежду на спасение.
— Черт побери!.. — начал этнограф, но его прервал командан Лагранж.
— Скорее бежим к батискафу! Это наш единственный шанс!
Все побежали, а с ними и авиаторы, которых поддерживали члены экспедиции. С высоты монументальных ступеней они увидели город, который теперь представлял жалкое зрелище. Во всех направлениях в панике сновали муанцы, падали, спотыкались, прыгали, как кузнечики на поле, при приближении прохожего.
В километре от них блестела крыша дока, что сразу придало всем дополнительные силы. Они неслись вниз по ступенькам так скоро, насколько это позволяло состояние их несчастных товарищей. Вновь дрогнула под ногами почва. Теперь пленники попали в толпу муанцев, которые не обращали на них никакого внимания. Движущиеся тротуары остановились, а шоссе было забито голосящими и жестикулирующими существами.
Огромная муанка, выскочив из перпендикулярной улицы, столкнулась с этнографом, который от толчка полетел наземь. Проклиная эту верзилу, Христиан встал и тут заметил возле ног странную прозрачно-радужную звезду из ограненных лучей. Он сунул драгоценность в карман и догнал товарищей. Их, казалось, бесконечный бег продолжался уже около получаса, и когда они достигли оконечности купола, то почувствовали себя измотанными, как после морской болезни.
Док был пуст, и шаги беглецов громко зазвучали под его сводами, когда они добрались до лесенки батискафа. Сначала вниз осторожно спустили английских летчиков, а потом и все собрались там. В тот момент, когда лейтенант Фабр завинчивал крышку люка, его внимание привлек шум воды, врывающейся в док. Приподняв крышку люка, он увидел, что щит ангара, ведущий в океан, открывается, а тот, через который они вбежали, закрывается. Он тщательно закрепил люк и сказал, спустившись к товарищам:
— Внутренняя панель дока только что закрылась. Мы изолированы от города!
Командан Лагранж тоже удивился и тут же включил экран телевизора. На нем как раз была видна почти полностью открывшаяся диафрагма дока. Тоннель почти полон бушующим водоворотом воды. Оглушительный шум потока смолк.
— Я не понимаю… Ничего не понимаю, — взволнованно повторял, как заведенный, командан О’Брайен, в то время как батискаф пришел в движение и покинул док.
Он подчинялся всем командам и по первому же импульсу сбросил балласт. Облегченный аппарат начал медленный подъем к поверхности из абиссальных вод, с глубины более чем три тысячи пятьсот метров, где они должны были остаться навсегда. Британские летчики, которые больше, чем другие, имели шансов расстаться с жизнью, смолкли, еще не веря в реальность своего спасения. Только Стив О’Брайен, на этот раз с благоговением, продолжал повторять:
— I don’t understand! I don’t understand!
Возбужденный не менее других, командан Лагранж тем не менее, не удержался от шутки:
— Да ладно вам, старина! Не старайтесь понять! Спаслись мы или нет?! Что вам еще нужно? Спасательный пояс-жилет императора Му?
— Шутки в сторону, командан, — вмешался этнограф. — Мы были приговорены, и лишь непредвиденное подводное землетрясение позволило покинуть, не прощаясь, компанию кривоклювов и добраться до батискафа! Но, черт же побери! Как вы можете объяснить, что внешняя панель дока могла вовремя открыться, а внутренняя закрыться? Почему освободился проход?
— Я не объясняю этого, Денуае. Я просто констатирую и радуюсь. Мы свободны, старина! Свободны и спасены! Вам что, этого на данный момент мало? А вообще-то, Крис, вы правы. Му существует… и с меня чинзано!
Христиан пожал плечами и машинально похлопал себя по карману рубахи в поисках сигареты, хотя прекрасно знал, что курить в батискафе нельзя. Затем он порылся в кармане и вытащил золотой крестик полинезийской учительницы, а цепочка в свою очередь потащила за собой морскую звезду. Это странное муанское украшение являлось единственным доказательством и свидетельством их сказочного приключения.
Христиан отцепил от звезды цепочку с крестом, задумчиво посмотрел на маленькое распятие, покачал его, и улыбка заиграла на его губах. Он сжал крестик в кулаке и сел за спиной командира батискафа.
— Ну, так что, адмирал? Долговат ваш подъем!
А в это время в абиссальных водах, куда с поверхности не проникал ни один лучик света, приподнялся со своего ложа колоссальный подводный город и с царственной медлительностью, горизонтально перемещаясь, направился к югу.
Хитрость императора Му великолепно удалась.
Разве могли заподозрить люди, что гигантский город под сферой был подвижной базой… начало движения которого всегда сопровождалось вибрациями и качанием, более или менее напоминающими подземные толчки? Все это вместе, в том числе и как бы «случайный» побег пленников, являлось частью тщательно подготовленного и реализованного плана.
Беглецы обязательно доложат подобным им существам о тайнах подводного города, расположенного в двухстах сорока километрах к востоку от острова Рапа-Нуи. Но если другой батискаф нырнет в эту точку, то не найдет города, который будет уже в своем порту приписки на семи тысячах девятисотметровой глубине в южной части Тихого океана. А в том месте, где он был до этого, исследователи обнаружат чудовищный сброс длиной в девятьсот километров и шириной в двадцать пять. Глубина в две тысячи семьсот метров и сброс от взрыва второй бомбы «Н» были предусмотрены муанцами как детали плана. А сам подводный город-база находился в то время на верхней кромке сброса, будучи там просто пришвартован. Сорвавшиеся после взрыва осадочные породы образовали на дне гору, под которой, бесспорно, с точки зрения будущих исследователей, будет предполагаться погребенный там навсегда, подводный город.
Этот хитро обращенный на пользу Тангата Ману излом должен заставить людей думать, что город уничтожен, и не помышлять о репрессиях. Ответственные за эту «катастрофу» должны видеть в ней предостережение, которое может побудить их к прекращению подводных термоядерных взрывов.
Ученые уже предупреждали своих соотечественников в 1954 году об опасности взрывов бомб на дне океанических впадин. Земная кора может расползтись по линии подводных каверн.
Может быть, теперь, после приключений землян под водой, люди прислушаются к прогнозам, и дамоклов меч атомной беды гарантирует безопасность Тангата Ману. Их сказочная цивилизация сохранится тогда до полного своего исчезновения когда-нибудь в будущем в катаклизме, аналогичном тому, в котором в далеком прошлом, двадцать пять тысяч лет назад, под волнами потопа скрылся континент Му.