Время было дорого. На другой день утренним поездом я отправился к Гарри Россу. Я решил сначала повидаться с ним, а уж потом оповестить Крука, чтобы тот мне не помешал, и ни слова не сказал Банти, чтобы она не напросилась со мной, не усложнив и без того непростое дело. Между тем сам я терзался вопросом, в каких отношениях миссис Росс находилась со своим пасынком, – терзался с тех самых пор, как началась вся эта история. Конечно, она будет все отрицать; конечно, так же поступит и он. Но если я смогу доказать, что амурные отношения имели место, – что тогда? Мысль эта отвращала меня до такой степени, что я почти убедил себя, что амуры между мачехой и пасынком – это невероятно. Почти, но не совсем.

Погода при этом стояла такая, что обескуражит человека и самого стойкого. К десяти часам сырое тусклое утро обернулось беспросветным мелким дождем; резкий ветер гонял по тротуару обрывки газет. Гарри Росса, разумеется, дома не оказалось. Я пошел к себе в комнату, постоял у окна, поразмыслил о том, что случилось тут в прошлый мой приезд, представил, что может случиться в нынешний, наконец, понял, что мне предоставляется случай, какого может больше не быть, направился к соседской двери и постучался. Естественно, мне никто не ответил. Я постучал снова. Потом повернул ручку и вошел внутрь. Первое, что я увидел, была пишущая машинка, которая стояла у окна. Но, не успев пересечь комнату, я услышал на лестнице шаги Росса и сделал шаг ему навстречу:

– О, благодарение богу! Вот и вы!

Он удивленно на меня посмотрел:

– Что случилось?

– Сейчас я вам расскажу. Впрочем, не знаю, сумеете ли вы помочь.

– А уж я тем более, – огрызнулся Росс. – Кстати, я тут как раз ответил вам на письмо.

– Да? Ну так давайте мне ваш ответ.

Перебрав бумаги, валявшиеся на письменном столе, он протянул мне одну, небрежно спросив:

– Вам ведь не нужен конверт, верно?

Не глядя, я взял у него листок.

– Так о чем вы сейчас говорили? – спросил он. Мне показалось, что он нервозен больше обычного, подозрителен и пуглив.

Я пересказал ему историю Райта, и по мере того как разворачивалось повествование, он менялся в лице, а под конец резко спросил:

– И кто же такой этот ночной гость?

– Было темно, и рассмотреть его толком Райту не удалось. Но полиция все перевернет, камня на камне не оставит, а отыщет, не сомневайтесь. Вы вполне понимаете, что это значит, не так ли? – Я не отрывал взгляда от его физиономии.

– Ну и что это значит? – пробормотал он.

– Это значит, что либо убил он, и она знает об этом, либо же убила она. Других вариантов нет.

После этого мы долго молчали. Наконец Росс подошел к столу, повертел в пальцах длинный синий карандаш.

– И все-таки, – протянул он, – есть еще некоторые соображения. Мой отец мог быть уже мертв, когда эти двое вошли в дом.

– В пользу этого предположения нет никаких доказательств.

– В пользу любых предположений нет никаких доказательств. Должен признаться, что-то я в толк не возьму, с какой стати вы явились ко мне с этой историей. Я не могу вам помочь. Я ничего не знаю.

– Что? Никаких соображений, кто бы это мог быть?

Я наблюдал за ним, не отводя глаз. Бледный, он покачал головой.

– Я понятия не имел, какова ее частная жизнь, за исключением того, что она была несчастна с моим отцом.

– Что? Она никогда – это очень важно – никогда не намекала, что у нее есть кто-то еще?

– Мне – никогда.

– Важно, что она не упомянула об этом во время процесса.

– Да послушайте вы, осел, как она могла об этом упомянуть? Хуже ничего не придумаешь! В городке вроде Марстона в полдвенадцатого ночи женщина не пригласит мужчину на чашку чаю, особенно если муж только что сказал ей, что намерен вычеркнуть ее из завещания.

– Именно по этой причине могла бы – из духа противоречия. Она кажется мне именно такой женщиной.

– Это было бы глупо.

– Тем не менее. Боюсь, разрушить это свидетельство будет трудновато. Райт записал все в своем дневнике, скорее всего подлинном. С одной стороны, лжесвидетельствовать у него повода нет, а с другой – там десятки позднейших записей.

Он оскалился на меня, как собака, которую слишком долго дразнили.

– Так чем, черт побери, я могу вам помочь?

– Я уже понял, что вы не можете. Но когда дело оборачивается так, как произошло в нашем случае, когда все против нас, надо не пропустить ни единой лазейки.

– Лазейки? – вяло переспросил он. – Знаете, мне кажется, этого не могло быть. Ну, конечно же, не могло. Если ей невмочь было жить с отцом, всего-то и требовалось уйти от него, и все.

– Вдова, получившая наследство, и женщина без средств, оставившая своего мужа, – это, знаете ли, совсем не одно и то же. Почти десять лет она не зарабатывала себе на жизнь. Это я излагаю вам официальную, популярную точку зрения.

– Послушайте, вы сказали, ей следовало сразу же рассказать об этом ночном визитере. Но ведь она даже не понимала сначала, что отец умер не сам по себе, пока эта чертова мисс Кобб не поставила все с ног на голову.

– Ого! И кто это сейчас говорит?

Росс застыл на месте.

– Да, понимаю. До чего же поганое дело! Вам надо, я думаю, теперь услышать ее версию, да? – Он заметался по комнате. – Черт бы побрал этого Райта! Старый дурак! Лезет не в свое дело!

– Боюсь, закрыть рот этому старому дураку нам не удастся.

Он развернулся на пятках:

– Не удастся? Нет? Господи, ну зачем ему, постороннему совсем человеку, вмешиваться во что не просят! И потом, разве это не тот случай, когда его слово против ее?

– Вряд ли это сработает в ее случае. С чего бы ему писать в своем дневнике неправду? Он же не мог знать, что вашего отца утром найдут мертвым.

– Пожалуй. О господи, что же теперь делать?

Определенно: помощи от него никакой. Я и не ожидал, собственно, но отчаяние, которое он так откровенно демонстрировал, раздражало. Я поднялся к себе в комнату, чтобы сравнить машинописный шрифт на письме с угрозой и тем, которое написал мне Росс. «Все, ты попался, цыпленок», – думал я.

Минутой позже я оцепенело откинулся на спинку стула. Шрифты были совершенно разные!

А ведь я так был уверен в успехе, что уже репетировал в уме свою речь в полицейском участке, когда предъявлю там анонимную угрозу и подписанное Россом письмо! Такой поворот вышиб почву у меня из-под ног. Я осмотрел письма еще раз. Я знал, что они одинаковые, я знал, что письмо к Банти напечатано на машинке, которая стоит в комнате Гарри. Но кто мне поверит? Если я покажу тот образец, который сам напечатал, когда беззаконно проник туда, мне скажут: «А где доказательства, что это именно так?» Не говоря уж о том, как будет воспринято то, что я вошел без спроса в чужую комнату и воспользовался чужой машинкой.

Наконец я спустился в холл, где столкнулся с миссис Джаджес.

– Я хотела спросить вас, сэр, – сказала она, – про комнату…

– Она вам нужна?

– Нет, дело не в этом. Я имею в виду комнату мистера Филдинга. Я подумала, вдруг кому-то из ваших друзей понадобится остановиться в Лондоне. Не люблю, знаете ли, держать у себя смешанную публику, а некоторые из газетчиков, которые приходят сюда… Ну, у них, похоже, никакого чувства приличий. Видит бог, бедный мистер Филдинг, пока был жив, никого не интересовал. Пусть бы покоился себе с миром.

– Если я что-то узнаю… – неопределенно пообещал я.

– Понимаете, я никак не могу допустить, чтобы мои комнаты пустовали, – объяснила миссис Джаджес.

– А из тех, кто здесь, никто не съезжает?

– Мистер Кенуорд нет. Он надежный. И вряд ли женится в спешке.

– А мистер Росс, он жениться не собирается?

– Вроде бы нет. Но он, знаете, он человек еще не устроенный. Толкует о другой работе, хочет больше удобств, хотя что он имеет в виду, никто не знает и он сам тоже, потому что я его спрашивала.

– У него что, дела на подъеме?

– Ну, купил новый костюм, новую машинку…

– Что?! – Я схватил ее за руку. – Вы сказали, пишущую машинку?

– Да, так и сказала, а что? – удивилась она.

– Что ж, видно, дела его хороши. Такое не купишь по цене старой почтовой марки.

– Он сказал, машинку ему предложили задешево, и за старую он тоже кое-что выручил.

– А что он с ней сделал?

– Продал. Повесил объявление в том магазинчике, что в конце улицы. Четыре фунта он запросил за нее.

– Магазинчик в конце улицы? – повторил я.

– Да, «Писчебумажные товары», хозяин там Смитсон. Платишь шесть пенсов в неделю, и он помещает объявление в витрину. Машинку купили почти сразу.

– Как дешево, однако, дать объявление.

Я сразу решил, что зайду к Смитсону поговорить, и немедля это осуществил. Однако за прилавком стояла довольно бестолковая молодая особа.

– Объявление? Про пишущую машинку? Да, кажется, у нас было такое. Но сейчас его нет в витрине, так ведь?

– Да, я так понял, что машинку уже продали.

– Ну так, значит, его и не должно быть в витрине.

– Я думал, может, вы вспомните, кто купил машинку.

– Нет, этого мы не знаем!

– Так купили ее не у вас?

– Конечно, нет! У того, кто давал объявление.

– Но разве вы не получаете комиссионных? Разве вам не платят за возможность выставить объявление?

– Мы берем шесть пенсов в неделю.

– И что, не ведете запись, кто давал объявление?

– Ведем, у нас есть книга. Я могу сказать, кто дал это объявление.

– Нет, это я знаю. А когда это было?

Она посмотрела дату:

– Всего два дня назад. Машинка сразу ушла. На другой день вечером джентльмен пришел сказать, что ее купили.

– А кто купил, не сказал?

– Ну, нет.

– Это была большая машинка, да?

– Нет, я ее вообще не видела…

– Ну да.

Больше говорить с ней было не о чем, но мне пришло в голову, что можно кое-что выяснить у того, кто помогал вынести машинку из комнаты Росса. Такую машинку, стандартную, а не портативную, под мышкой не вынесешь. Ее надо везти в такси. Я вернулся к миссис Джаджес.

– Пожалуй, я уеду ночным поездом, – сказал я. – А, кстати, мистер Росс дома?

– Нет, ушел вскоре после вас. Сказал: вернется поздно.

– Что значит «поздно»?

– Ну, иногда это значит, что его не будет всю ночь. Иногда он ходит в палату общин. Я спрашивала его, неужто он думает, что знает достаточно, чтобы принимать законы.

– Он что, хочет идти на выборы?

– Отчего же нет? Шесть сотен в год из нашего кармана, и делай что хочешь!

– Часто он посещает палату?

– В последнее время да, бог знает почему. Ну, по крайней мере он так говорит. Откуда мне знать! На мой взгляд, этим молодым людям нужна нормальная работа, а не болтаться без дела и работать, только когда есть настроение. Женись рано, семью содержи, тогда не будет времени на проказы. Вот что я всегда говорю.

– И в половине случаев государство содержит твою семью, – согласился я. – Послушайте, я хотел спросить вас про ту машинку. Которую мистер Росс продал.

– И что я, по-вашему, могу об этом знать?

– Может, вы знаете, кто ее купил?

– Молодая женщина.

– Она была здесь, чтобы ее забрать?

– Приезжала в такси. Ну, я подумала, если можешь позволить себе такси, можешь позволить и пишущую машинку.

– Новая машинка стоит больше тридцати фунтов.

– Похоже, он внезапно разбогател.

– Да. Не терял времени, сразу купил новую.

– Нет, новая появилась раньше, чем он продал старую. Старую он продал только вчера.

Я решил не пытать ее больше. Пожалуй, мне удастся узнать что-нибудь на ближайшей стоянке такси. Я спросил миссис Джаджес, могу ли вызвать по телефону машину, и она сказала мне номер. Я позвонил, и когда такси явилось, велел отвезти меня к гостинице «Беверли», которая находилась не более чем в пяти минутах езды. Когда мы были на месте, я вышел из автомобиля со словами:

– Милейший, мне нужно отыскать водителя такси, который вчера вечером приезжал в тот дом, откуда вы меня забрали, чтобы отвезти молодую даму и пишущую машинку.

– То был не я, – ответил водитель.

– Это был один из водителей на вашей стоянке.

– Значит, вам нужно вернуться туда и поспрашивать.

– Сначала я должен зайти в эту гостиницу, – сказал я, – подождите.

В гостинице я поинтересовался, не остановилась ли там миссис Хиллер, узнал, что даму с таким именем там не ждут, после чего вышел. Сел в такси, и меня доставили на стоянку. Мне повезло почти сразу наткнуться на человека, который припомнил ту поездку.

– И вы помните, куда отвезли даму с машинкой?

– В Хелмсли-мэншнз. Знаете этот дом? Квартирки для холостяков, как говорится. Ну, может, так и есть, но теснота в них ужасная.

– Так вы там бывали?

– Дотащил машинку до лифта, а потом в номер на втором этаже. А перед тем снес ее сверху из комнаты на Вэйн-стрит. Она дала мне полкроны на чай. И они еще смеют шутки шутить в газетах про то, какие дурные манеры у шоферов такси! Сам архангел Гавриил скорчил бы рожу, узнав, что за гроши мы получаем.

Я поблагодарил парня и отправился на поиски Хелмсли-мэншнз. Автобусом это оказалось совсем близко. В холле я просмотрел список жильцов. Дом был узкий, на каждый этаж выходило всего по две двери. Одну квартирку на втором этаже занимали мистер и миссис Бриз, вторую – мисс Мортимер.

Перед последней, поднявшись по лестнице, я остановился. Подле дверного звонка висела, держась на канцелярской кнопке, карточка:

ЭЛСИ МОРТИМЕР

МАШИНОПИСНЫЕ РАБОТЫ

Это была удача. Я нажал на кнопку звонка. Девица, открывшая мне дверь, внешне полностью соответствовала виду здания, в котором жила. Плоскогрудая, тусклая, унылая, она носила очки в ядовито-зеленой оправе и платье, то ли сшитое ею самой, то ли купленное в магазине подержанной одежды. Короткие светло-русые волосы были неумело подстрижены.

– Мисс Мортимер? Здравствуйте! Я навещал знакомых, которые живут выше, и, спускаясь по лестнице, заметил вашу карточку. Я, видите ли, писатель, и мне нужно срочно напечатать пару писем с тем, чтобы сегодня же их отправить. Это очень важно. Мог бы я вам их продиктовать? Дело срочное, а мне примерно через полчаса необходимо отбыть из Лондона.

– Разумеется.

Мне показалось, что я у нее первый клиент за день. Уж слишком небрежна она была, проводя меня по тесному, неуютному коридорчику в комнату, обстановку которой можно было предсказать по облику ее обитательницы. На письменном столе стояла пишущая машинка.

– В скольких экземплярах?

– О, только в одном. Этого хватит.

– А какой адрес?

– Найтингейл-чамберс, Пэлл-Мэлл. Что у вас за машинка?

– «Регал». По правде сказать, она у меня новая, я только вчера ее купила.

– Новые модели появляются то и дело, – беспечным тоном сказал я.

– Но эта не новая. Считается, что покупать лучше всего именно отремонтированные машинки надежных марок. Тогда можно быть уверенной, что она в рабочем состоянии и за ней был хороший уход. Некоторые из тех моделей, что поступают на рынок, то и дело ломаются.

Промолчав на это, я продиктовал три письма, одно из которых касалось контракта на сценарий фильма, и мисс Мортимер сделала круглые глаза. Выхватывая листок из каретки, она сказала:

– Ужасно интересно быть писателем, правда? Мне, знаете, всегда хотелось что-нибудь написать.

– Полагаю, вам недостает для этого времени, – вежливо отозвался я.

– Так и есть. Весь день в бегах, и к ночи так устаю, что сил нет.

– А потом, конечно же, должна быть тема, над которой работаешь.

– А вы вставляете в книги своих знакомых? Наверное, да, и они даже не догадываются об этом!

Все спрашивают об этом писателей. Любопытствующие, как правило, притворяются, что ни за что не хотели бы узнать себя в одном из героев, и почти все надеются, что узнают.

Я перечел письма, расплатился и простился с мисс Мортимер. Тот листок, что прислали Банти, был у меня с собой. Под светом уличного фонаря я сравнил шрифты. Все совпало. Шрифт был один и тот же. Мисс Мортимер вставила новую ленту, но это ничуть не мешало различать отличительные особенности шрифта. Я сунул письма обратно в карман, махнул проезжающему такси и в последний момент успел вскочить в свой поезд.