1

«Этот малыш просто очарователен», – думала Лили, сидя в кресле самолета, заходившего на посадку в аэропорту Пизы. Красивые глаза цвета спелого каштана, шелковистые черные волосы, ниспадавшие на лоб, заставляли бортпроводниц невольно улыбаться. Жаль, что у него не хватало двух передних зубов, но не может же быть хорошо все.

– Кто будет встречать тебя в аэропорту, Карло? – спросила она заинтересовавшего ее семилетнего мальчика, который развлекал ее на протяжении всего полета из Англии. Лили огорчало, что он путешествует один, под присмотром сотрудницы авиакомпании, и что он уже бывалый путешественник. Такой маленький, а его уже выпроводили в школу-интернат в Суррее. Лили же искренне считала, что для итальянцев семейная жизнь – святыня. Наверное, Карло не из типичной тосканской семьи. На нем были дорогие вещи, его английский был безупречен, а дом в Тоскане, судя по описанию малыша, был полной чашей. Лили безошибочно определяла состоятельность людей, будь то даже такой маленький мальчик.

– Меня будет встречать папа. – Карло умилял ее промежутком в зубах. – А кто будет встречать тебя?

– Никто, – улыбаясь, ответила Лили. Она живо представила себе его отца; девушка готова была побиться об заклад, что он красавец, – если, конечно, сын пошел в него. Его мать, естественно, тоже была хорошенькой.

Самолет приземлился, его люк раскрылся, и к нему подкатили трап.

– Чао, Лили, – попрощался мальчик с улыбкой, отстегнул ремень и, к ее изумлению, крепко обнял и поцеловал девушку в щеку.

– Я думаю, ты очень хорошенькая, – неожиданно добавил он дерзко и затерялся в толпе пассажиров.

Выйдя из аэропорта, Лили увидела его еще раз. Сотрудница авиакомпании за руку подвела Карло к его матери. Она, как и предполагала Лили, была красива: удивительно смуглая и, наверное, страстная, но уж слишком сдержанна она была с сыном, которого, возможно, не видела с начала семестра. Никаких объятий и поцелуев; мать и сын быстро заняли заднее сиденье блестящего белого «мерседеса». На мгновение сердце Лили тоскливо сжалось. Если бы Карло был ее сыном…

Проводив их глазами, сощуренными от ослепительного яркого солнца, Лили огляделась вокруг в надежде найти пункт проката автомобилей. Она любила чувствовать себя абсолютно независимой, поэтому собиралась сама по палящей жаре вести машину на виллу в Тоскане. Но сейчас ее охватили сомнения. Девушка сделала ошибку, отказавшись от предложения адвоката отца встретить ее в аэропорту. И вот она впервые в чужой стране, где может полагаться лишь на карту Европы да собственную сообразительность.

– Вы говорите по-английски? – спросила Лили молодого человека из агентства по прокату машин, которое оказалось у выхода из здания аэропорта.

– Если бы я не говорил, то какой смысл был бы обращаться ко мне на этом языке? – неприветливо ответил тот.

– Взаимопонимание достигнуто, – парировала Лили и полезла в карман джинсов за кредитной карточкой и водительскими правами. – От имени всего английского народа прошу прощения за незнание вашего языка. Могу ли я взять машину на несколько недель, не говоря по-латыни?

Благодаря хорошо подвешенному языку Лили все кончилось как нельзя лучше: она получила по льготному тарифу машину и подробные указания, как доехать до крошечной деревушки в горах, и даже приглашение на обед, когда машина будет возвращена.

– Нет уж, спасибо, дорогой, – пробормотала она про себя, выезжая на шоссе. – Клянусь: никаких надоедливых, скучных мужчин, – пока я не встречу того, который действительно взволнует меня и способен будет пробудить во мне глубокое чувство.

Пока Лили ехала, ее занимала эта мысль. Ее последним несчастьем был Симеон. Скучный, надоедливый Симеон, который выглядел так многообещающе при их первой встрече, но оказался смертельно неинтересным при второй. Может быть, она слишком многого ожидала от нынешних мужчин? Существует ли вообще такое явление, как страсть, – когда учащается пульс, едва он входит в комнату, когда кожа горит от его прикосновений? Или все это выдумка? Сказочка, порождающая надежды, которые увядают при первом же столкновении с реальностью? Мужчины скучны – это факт.

Лили улыбнулась сама себе. Если бы кто-то прочел ее мысли, то решил, что она пустоголовая, романтическая дура. В жизни есть более важные вещи, чем всепоглощающая интимная связь, не так ли? Например, карьера. Если она продаст эту виллу в Тоскане, то сможет позволить себе купить студию, – вот тогда и можно будет заняться карьерой.

Однако все было не так просто, и улыбка исчезла с ее лица. Что она почувствует, когда увидит виллу, которую ей оставил отец? Она испытывала чувство вины от того, что только сейчас собралась посетить ее. Хьюго Мейер уже два года как умер, а это был ее первый приезд туда, где он провел свои последние дни.

Удивительно, что отец Лили осел здесь, в Италии. Возможно, он черпал вдохновение в этой теплой, благоуханной стране, хотя вряд ли одному из самых известных авторов триллеров не достало бы вдохновения в любом другом месте. Нет. Он последовал сюда за своей любовницей, и это было одной из причин, почему Лили не приезжала сюда раньше. Ей не разрешали посетить отца, когда она была ребенком; став взрослой, она почему-то боялась сделать это. То, что отец завещал виллу ей, очень удивило Лили. Почему он не оставил ее женщине, которая так долго разделяла его радости и невзгоды? И где она теперь? Она не живет на вилле; адвокат уведомил Лили, что вилла пустует со дня смерти ее отца.

Наконец Лили достигла крошечной бедной деревеньки, а еще через двадцать минут ехала по ужасно пыльной проселочной дороге, удивляясь причудам отца, которого она не видела с тех пор, как ей исполнилось двенадцать лет, – как мог он жить в такой глуши, лишая себя благ цивилизации?

– Слава Богу! – Лили облегченно вздохнула, когда «фиат» замер словно в изнеможении после ухабистой дороги под соломенным навесом, выступавшим над каменной стеной виллы. Лили вышла и оправила прилипшие к распаренному телу джинсы, одновременно разглядывая виллу. Она не была ни роскошной, ни даже просто привлекательной. Это был обыкновенный сельский дом, похожий на те фермерские жилища, мимо которых она проезжала по дороге сюда. Нельзя сказать, чтобы Лили была разочарована, но она была озадачена и не могла себе представить, как мог отец здесь жить.

– Ну вот вы наконец и приехали. Позвольте мне вам помочь.

Лили резко обернулась, она была так напугана от неожиданности, что схватилась за сердце. Из тени оливкового дерева вышел мужчина, и Лили от изумления потеряла дар речи – выглядел он совершенно восхитительно: был высок, с мужественными чертами лица и черными как смоль волосами. По-английски он говорил почти без акцента, его выдавали лишь слишком отчетливое произношение и правильная речь. Мужчина был элегантен, что не могло не удивлять в этой глухой, жаркой и пыльной местности. На нем были свежая серая рубашка с короткими рукавами и тщательно отглаженные серые же брюки, и хотя одежда была самой обыкновенной, незнакомец выглядел весьма изысканно, – возможно, благодаря особой манере держаться. Он был очень интересен.

– Ох, вы испугали меня. Я не ожидала, что здесь кто-то есть.

Незнакомец ничего не ответил и направился к машине, чтобы достать ее портплед и пакеты с продуктами, которые она купила в деревне. Когда он понес все это к открытой двери виллы, Лили поспешила за ним. От жары и изумления она даже не нашла в себе сил протестовать.

– О, – пробормотала она, оглядывая мощенный полированными плитками пол очень красиво обставленной, уютной гостиной. Лили ожидала найти здесь многолетние паутину и пыль, но вокруг все сверкало.

Увидев, что мужчина, положив сумки на диван, отправился на кухню с продуктами, Лили наконец вмешалась:

– Одну минутку. Вероятно, я ошиблась и заехала не туда, куда мне надо…

Так оно, наверное, и было. Здесь слишком чисто и ухожено.

– Никакой ошибки нет, – возразил незнакомец, даже не глядя в ее сторону. – Конечно, если вы – Лили Мейер.

Тут он оглянулся, и девушка обмерла. Его глаза были так черны и пронзительны! Он скользнул взглядом по ее высокой тонкой фигуре, словно оценивал скульптуру, прикидывая, в каком углу гостиной ее поставить. Лили невольно подумала, что этот человек, судя по его внешности и манерам, принадлежит к какому-то итальянскому аристократическому роду. Но как он мог оказаться в этой деревенской глуши?

– Да, я Лили Мейер, но откуда вы это знаете и не могли бы вы объяснить мне, что происходит?

Его темные глаза сузились.

– Ничего не происходит, Лили Мейер. Мне просто хотелось посмотреть, как вы здесь обоснуетесь, хотя я должен сказать вам, что вы здесь нежеланны.

Его слова обдали ее холодом, но она быстро оправилась и сделала шаг в его сторону. Лили ничего не могла понять.

– Это вилла «Весы»?

– Да, – спокойно ответил мужчина. – Здесь жил ваш отец, Хьюго Мейер, все правильно, но, приехав сюда, вы совершили ошибку.

Он продолжал раскладывать свертки с продуктами на мраморном столе.

– Одну минутку, я в менее выгодном положении, чем вы, – язвительно сказала девушка. – Вы знаете, кто я, но я не знаю, кто вы такой, и не понимаю, что здесь происходит.

Она вырвала пакетик с кофе из его рук, коснувшись при этом пальцами руки незнакомца. От этого прикосновения мороз пробежал по ее коже. Да, внешность этого человека мало соответствовала его манерам. Он посмотрел на нее, и в его взгляде она прочитала презрение, что было нелепо – ведь он никогда раньше не видел ее.

– Кто вы? – сухо спросила Лили. – И по какому праву находитесь на моей вилле?

Незнакомец посмотрел прямо ей в глаза.

– Я – Витторио Росси, и у меня нет никакого права находиться на вашей вилле, но у меня есть право высказать свои возражения относительно вашего пребывания здесь. Я не хочу, чтобы эта вилла была продана…

– Вы не хотите? – воскликнула девушка, недоумевая, как он мог узнать о ее планах. – Но вы не имеете к этому никакого отношения! Мой отец оставил мне свою собственность, и я вправе сделать с ней все, что захочу, и…

– Ваш отец оставил ее вам, чтобы вы кое-что поняли в жизненных ценностях…

– Замолчите!..

– Я молчал два года, дожидаясь вас, Лили Мейер, – холодно перебил ее мужчина. – И теперь, когда вы здесь, я нисколько не удивлен вашим отношением к доставшемуся наследству. Та, кто даже из чувства приличия не приехала на похороны отца, бессердечна и лишена всякого понятия…

Лили побледнела; слезы застлали ей глаза, она не успела сдержать их и, защищаясь, в ярости перебила его:

– Как вы смеете!.. Как вы осмеливаетесь так разговаривать со мной!

Он продолжал неторопливо двигаться по кухне, раскладывая продукты по местам. Лили была настолько обескуражена, что только молча наблюдала за ним; в горле у нее стоял комок. Как он мог сказать такое – кто он, в самом деле?

Лили откинула со лба длинные каштановые волосы. Она не могла приехать на похороны отца, но и не хотела объяснять это первому встречному, посвящая его в свою личную жизнь. Ее родители разошлись, когда она была еще ребенком, развод сопровождался скандалом, и Хьюго Мейер уехал во Францию. Власти разрешали Лили навещать его там, но когда он со своей любовницей переехал в Италию, мать запретила эти визиты: или любовница, или дочь. Тем не менее девушка испытала острую боль от брошенного ей незнакомцем незаслуженного обвинения.

– Хотите пить? – спросил Росси и, не дожидаясь ответа, наполнил два стакана минеральной водой.

Она покачала головой, все еще не простив ему грубости.

– Не хочу!

– В такую жару надо пить больше.

– Не указывайте мне, что я должна делать!

– Я настаиваю!

Он повернулся к ней. Их глаза встретились, в его взгляде было что-то неуловимо-влекущее, – но разве она не слышала, что у итальянцев темные, страстные глаза, которые способны раздеть женщину, заставить почувствовать свою женственность? Лили взяла стакан с минеральной водой, который он ей протянул, и отогнала от себя эту мысль. Она просто не нравится ему, и он по каким-то неведомым ей причинам не хочет, чтобы она оставалась здесь.

– Откуда вы знаете обо мне? – спросила Лили, отпив несколько глотков освежающей воды. Она стояла в проеме арки, отделявшей кухню от комнаты. Таинственный незнакомец был прав – в жару надо пить: ее сознание сразу прояснилось, но, утверждая, что она никогда не думала об отце, он ошибался.

Витторио Росси стоял перед ней, высокий и сильный, и что-то в нем пугало девушку; она не страдала нервозностью, но ситуацию трудно было назвать заурядной.

– Я был близким другом вашего отца.

Лили саркастически посмотрела на него.

– Вы меня удивляете. Насколько я помню отца, он прекрасно разбирался в людях, – парировала она.

Росси впервые улыбнулся, хотя в его глазах улыбка не отразилась.

– Он был остроумным, и его дочь, безусловно, унаследовала это качество.

Этот комплимент слегка смягчил Лили.

– Но я подозреваю, что вы еще кое-что взяли от него. – Возникшая было симпатия покинула Лили. Она нервно допила оставшуюся воду и поставила стакан на стол, с трудом удержавшись, чтобы не разбить его об пол.

– Ваше отношение, синьор Росси, очень неприятно.

– Витторио, – подсказал он.

Лили тряхнула своей каштановой шевелюрой.

– По имени я обращаюсь лишь к тем людям, которые мне нравятся, синьор Росси. Вы не относитесь к их числу.

Вторая улыбка.

– Как пожелаете, синьорина Мейер, – спокойно ответил он, как бы подтверждая, что по этому вопросу у них имеется полное взаимопонимание.

– Поскольку все акценты расставлены, – с сарказмом проговорила девушка, – может быть, теперь вы объясните мне, почему вы столь неприветливы, – или это доселе неизвестная миру отличительная черта итальянцев?

– А каков взгляд мира на итальянцев? – спросил он, провоцируя ее на резкий ответ дразнящим блеском своих глаз.

Лили поддалась на эту провокацию.

– Существует мнение, что они более талантливы снизу, чем сверху, – парировала она и замерла в испуге: не зашла ли она слишком далеко?

На этот раз его улыбка была искренней. «По крайней мере, у него есть чувство юмора», – с облегчением вздохнула Лили.

– Возможно, вы в чем-то и правы, – усмехнулся Витторио. – Но мы не даем разгораться страсти в нашей крови, пока не убедимся, что женщина стоит того.

Девушка никогда бы не подумала, что разговор на эту тему встретит отклик, но сам разговор был забавен и интересен.

– Вы хотите сказать – пока она сама этого не захочет?

– Вы говорите «она», – может быть, правильнее сказать «мы».

Лили улыбнулась. Его английский был безупречен.

– Я не отношусь к этой категории девушек, – ответила она игриво и одернула тонкую хлопчатобумажную рубашку. – Я думаю, что анализ национального характера итальянских мужчин окончен; теперь не будете ли вы любезны покинуть виллу, чтобы я могла разложить свои вещи.

Лили не хотелось продолжать этот разговор, было жарко, она устала и жаждала принять прохладный душ.

Он все еще улыбался, когда она повернулась, чтобы взять с дивана свой портплед.

– Я не могу уйти, пока все вам не объясню.

– Объясните что – вашу грубость? – Лили обернулась и увидела, что на лице Витторио уже нет и следа улыбки. Это побудило ее к решительным действиям. – Не стоит беспокоиться. Мы вряд ли будем продолжать отношения, так что в объяснениях необходимости нет.

– Я не намерен объяснять вам то, что вы называете грубостью, а что касается продолжения нашего знакомства, то это ведомо только Богу.

Его глаза потемнели, а лицо сделалось суровым. Внезапно ее бросило в жар, и она поняла, что итальянцы ужасны, – не внешностью, она без сомнения хороша, – но тем, что скрывается за нею – той холодностью, которая приводит ее в смущение, несмотря на его юмор.

– Вы просто Марс, бог войны, – заметила Лили, подумав, уж не флиртует ли он с ней.

– А вы – Венера, римская богиня любви, – парировал Витторио с насмешкой в голосе.

Нет, не флиртует, просто дразнит. Она быстро ответила:

– Я всегда думала, что римская мифология бедна по сравнению с греческой. Все ее боги – боги земли и труда.

Его благородный рот чуть скривился, он пробормотал:

– А вы знаете нашу мифологию. В вас есть что-то от вашего отца. Мы провели много чудесных часов, споря по поводу различий в наших верованиях.

Ей стало больно от того, что этот человек так близко знал ее отца: наверняка даже ближе, чем она.

– Ну, я не отец и не могу сказать, чтобы споры с вами доставляли мне удовольствие, они меня утомляют. Итак, вы предлагаете мне объяснения. Если они касаются не вашей грубости, тогда чего же?

Он сделал несколько шагов к Лили и остановился так близко от нее, что она чувствовала тепло, исходящее от его тела. Так же, как и в маленьком Карло, ее попутчике, в этом человеке была какая-то типично итальянская утонченность. Ее по-прежнему удивляло, что он делает в этой глуши, и еще ей было странно, что она так остро ощущает исходящий от его тела ток.

– Я должен объяснить, как здесь все действует, – мягко сказал он.

Лили изобразила на лице саркастическую улыбку.

– Это звучит так; как будто речь идет о машине. Это дом, а не автомобиль, и я сама способна разобраться, как устроен водопровод. Кстати, о водопроводе. Мне очень жарко, я хотела бы принять душ, и, право же, вы не нужны мне здесь.

– Вы кстати напомнили мне о водопроводе. Я и сам хотел…

В его глазах вдруг мелькнуло нечто вроде озорства, и Лили невольно подумала, что здесь, возможно, вообще нет никакого водопровода? Дом стоял на отшибе, вдали от деревушки у проселочной дороги… Но ее отец был состоятельным человеком, а не простым тосканским крестьянином. Здесь должен был быть водопровод.

Витторио Росси, казалось, прочитал ее мысли.

– Ценности жизни… – непонятно к чему негромко сказал он. – Вы скоро поймете вашего отца. Пойдемте, я все вам покажу.

Он прошел вперед через гостиную; заинтересованная Лили последовала за ним. Она до сих пор не знала, кто этот человек, она знала только его имя, но ей было неизвестно, как он здесь оказался и откуда пришел. А его бесцеремонное замечание о том, что он не хотел бы, чтобы вилла была продана, прозвучало столь серьезно, можно было подумать: для него это вопрос жизни или смерти. И потом, откуда у него эти сведения? Ведь она лишь вскользь заметила адвокату отца, что ей не имеет смысла оставлять дом за собой… Хотя, конечно, Витторио может быть с ним знаком.

У Лили не было времени выяснить, кто поддерживает дом в таком безупречном состоянии. Он был обставлен антикварными вещами, стены украшали полки с книгами, на столе красного дерева, стоящего у небольшого окна, размещалась коллекция фарфора. Удобные диваны и стулья были обиты дорогим темным гобеленом, а на каменном полу лежали красивые восточные ковры. Как дизайнер по ткани, Лили сумела все это оценить, но она понимала, что убранство дома – дело рук женщины, и у нее возникло чувство ревности.

Витторио Росси провел ее в холл, из которого на второй этаж вела каменная лестница. Он остановился возле ступеней.

– Там находится кабинет вашего отца. – Он кивнул на закрытую деревянную дверь. – Может быть, вы захотите внимательно ознакомиться с ним в одиночестве. – Он старался поймать ее взгляд, как бы надеясь прочитать в ее глазах это желание.

– Конечно, – спокойно отозвалась она. – Вопреки тому, что вы обо мне думаете, я любила своего отца.

Ничего не ответив, Витторио стал подниматься по каменным ступеням, а Лили следовала за ним, стараясь заглушить в себе то чувство вины, которое он в ней пробудил. Она редко встречалась с отцом, его смерть вызвала в ее сердце огорчение, которое трудно было назвать болью, но девушка не хотела, чтобы незнакомец сомневался в ее любви к отцу.

Все окна и двери верхнего этажа были открыты. По комнатам гулял легкий теплый ветерок. А она предполагала, что вдохнет здесь затхлый воздух, застоявшийся в закрытом уже два года доме!

– Мой… мой отец жил… – начала она, но запнулась. Витторио вопросительно обернулся к ней. Она опустила густые темные ресницы. Он был другом ее отца и, следовательно, другом… женщины, с которой тот жил. Он должен был знать ее. – Мой отец жил здесь с…

– Эмилией, – подсказал Витторио Росси. Лили была удивлена и благодарна ему за эту маленькую помощь.

Наконец-то после всех этих лет неведения она услышала ее имя, но не смогла бы его произнести. Оно застревало у нее в горле, хотя она и убеждала себя, что теперь это не имеет никакого значения. Ее мать была ожесточена против Эмилии… Но Лили не испытывала к ней враждебности – ни тогда, ни теперь. Ей просто было грустно, что ненависть матери на все эти долгие годы лишила ее возможности познакомиться с женщиной, которая подарила отцу счастье. А он был по-настоящему счастлив. Она не понимала этого раньше, но теперь была в этом уверена: это витало в самом воздухе удивительно простого уютного дома, обставленного с такой любовью. Наверное, именно это имел в виду итальянец, говоря о «ценностях жизни»; они могут так меняться, когда любишь. И она вдруг отчетливо поняла, что сама никогда не любила.

– Где теперь она? – решительно обратилась Лили к Росси. Девушка должна была знать все о подруге своего отца. Что она испытала, когда выяснилось, что ее любовник завещал этот дом своей дочери? И почему отец сделал это?

Девушка не сразу получила ответ на свой вопрос; последовала долгая пауза; через открытое окно доносился запах жасмина и слышалось пение цикад.

– Она похоронена вместе с вашим отцом, – сказал наконец Витторио Росси, медленно подбирая слова. – Эмилия умерла через три месяца после его кончины, от тоски, она просто не смогла жить без него.

Все чувства Лили болезненно отозвались на эти слова. Ее ногти впились в ладони, так что она чуть не закусила губу от боли. Она почувствовала, как кровь отлила от ее лица. Единственное, что она смогла произнести побледневшими губами, было тоненькое «о-о…».

– Такая любовь… – Вот все, что произнес Витторио Росси, отворачиваясь от нее, чтобы пройти в одну из спален.

Лили стояла в проеме двери, колеблясь, должна ли она следовать за ним. Девушка вдруг почувствовала страшную тяжесть на душе. Она никогда не любила сама такой любовью, и эта мысль вызвала у нее печаль. То, что случилось в этом доме два года назад, было так красиво, печально и трагично…

Лили наблюдала, как Росси подошел к окну, отодвинул в сторону чудесную кружевную занавеску и посмотрел на бесконечные, простиравшиеся до горизонта виноградники. Воздух вдруг показался ей тяжелым, как будто в нем разлилась печаль. Лили хотелось нарушить молчание, но она не знала, как это сделать. Итальянец помог ей, внезапно обернувшись.

– Одна из моих горничных приготовила эту комнату для вас. Это гостевая комната. Надеюсь, вам понравится.

Он сказал это учтиво, мягко, и она кивнула в знак согласия, добавляя: «Спасибо», – но затем спохватилась:

– Но как… Я имею в виду, как вы узнали, что я приезжаю? И этот дом – он такой чистый и ухоженный.

– Я бываю здесь каждую неделю, – спокойно объяснил он. – Мне принадлежит здесь земля – виноградники, которые вы видите, оливковые рощи за ними. Я был соседом вашего отца и его самым близким другом. – После небольшой паузы он мягко добавил: – Подойдите сюда. – Он протянул ей руку.

Лили подошла, почему-то сразу успокоившись, узнав, что Витторио был просто соседом. Поэтому-то он так хорошо знал ее отца и его подругу; похоже, много знал и о ней самой; ее любопытство опять проснулось.

Девушка стояла рядом с ним у окна, очень близко. Она опять ощутила его тепло и исходящий от него запах дорогого одеколона, аромата Италии и мужчины.

– Мой дом, – сказал он, кивнув на зелень у горизонта.

Лили удивило, что она не видела его раньше, но, возможно, его просто не было видно с первого этажа. Вилла, окруженная горами, была великолепна; по бокам от нее росли громадные клены с густой листвой. Хотя она располагалась в значительном удалении, было очевидно, что она велика по размерам и очень красива; видимо, отражая индивидуальность владельца, вилла отличалась соразмерностью пропорций и каким-то аристократизмом. Никакого другого жилья в густой зелени принадлежащих Витторио виноградников Лили не увидела.

– Это очень красиво, – вздохнула она.

– Ничего особенного, – сказал он отрывисто и отвернулся. – Сейчас я покажу вам водопровод. – Лили последовала за ним.

 

2

– …Вода здесь драгоценна. Я повторяю еще раз, когда вы принимаете душ… – спокойно объяснял Витторио девушке, уже находившейся в близком к истерике состоянии.

– Вам не нужно повторять мне это, у меня отличный слух! Вы хотите сказать, что мой отец принимал душ, стоя в пластмассовом резервуаре и сохранял эту воду для того, чтобы использовать в туалете?

– Только тогда, когда вода была на исходе.

– Когда вода была на исходе? – тупо переспросила она. – Но почему он не мог накачать ее из колодца?

– Она доставляется сюда в цистернах…

– Значит, собственно говоря, водопровода здесь и нет? – изумленно спросила Лили.

– Электричества здесь тоже нет, – сообщил ей Витторио Росси со спокойной улыбкой; ее растерянность явно доставляла ему удовольствие.

– А как же я буду готовить? И чем освещать дом, когда стемнеет? – спросила девушка с изумлением.

– Готовить вы будете на газе…

– Ну, это уже кое-что, – с облегчением воскликнула она, – чудная страна, право же, нет электричества, но есть газ…

– …В баллонах, – с готовностью подсказал Витторио; его темные глаза смеялись.

Лили подавила гнев. Его все это действительно развлекает…

– И когда же его доставляют? – поинтересовалась она.

– А его не доставляют. Вы забираете его в деревне. Грузовик останавливается там по понедельникам, средам и пятницам. И баллоны очень тяжелые, – любезно добавил он. – Я сомневаюсь, что, при вашем хрупком сложении, у вас хватит сил поднять их.

– Не волнуйтесь, я как-нибудь справлюсь, – сдержанно ответила Лили.

В глазах Витторио мелькнуло удивление; похоже, он наконец понял, что его ирония была не вполне уместна.

– Это не проблема. Я буду привозить их вам.

– А как насчет света? – неуверенно спросила она.

– Масляные лампы.

– А когда появляется фонарщик, в день Искупления? – Она не могла удержаться от этой циничной реплики. Просто все это выбило ее из колеи.

Он улыбнулся.

– Ваш отец был бы вами доволен.

Лили сделала над собой усилие, чтобы не ответить на эту реплику. Было неприятно, что чужой человек знает, что могло бы понравиться ее отцу, а она не имеет об этом понятия. Девушка вышла из просторной ванной комнаты, где они разговаривали, и остановилась на лестничной площадке.

– А как мне заказать воду?

– Я уже сделал это для вас. Цистерну привозят по утрам, но будьте бережливы.

Лили пробормотала слова благодарности.

– Но как вы узнали, что я приеду? – вновь задала она вопрос.

– Я знаю обо всем, что здесь происходит.

– Да, похоже, что так оно и есть, – вынуждена была согласиться девушка. Конечно, ведь он владеет здесь обширными угодьями, и, без сомнения, на него работает много людей. – Вы хотите мне еще что-нибудь показать?

У Лили было только одно желание – отделаться от него: жара совершенно разморила ее; кроме того, девушке хотелось побыть одной в доме, где жил и умер ее отец.

– Я понимаю, что вы устали с дороги, но есть еще кое-что, что мне следует вам показать.

«А нельзя ли это отложить?» – тянуло ее спросить, но тогда он вновь заявится и всюду будет совать свой аристократический нос.

Лили нехотя спустилась за ним по лестнице и прошла через кухню в прачечную. Электричества нет, следовательно, стиральной машины тоже; ее заменяла глубокая каменная раковина. Насколько сильно подруга отца должна была любить его, чтобы стирать вручную, – хотя конечно же у них была служанка.

Витторио Росси открыл дверь, ведущую из прачечной в тенистый внутренний двор; и вот здесь у Лили перехватило дыхание. Она начинала понимать, почему ее отец жил здесь.

В середине окруженного высокой каменной стеной, вымощенного булыжником дворика росло громадное дерево, густые ветви которого сгибались под тяжестью плодов. У его корней цвела герань, множество незнакомых Лили алых и розовых цветов. В огромных керамических вазах росли тимьян и розмарин, один из углов дворика зарос виноградной лозой, на которой зрели темно-красные кисти ягод. В тени стоял простой стол со стульями. В воздухе распространялся чудесный аромат. Стол и стулья привлекли ее внимание.

– Мой отец работал здесь? – мягко спросила она, подойдя к столу и погладив его поверхность рукой.

– Откуда вы знаете?

Лили пожала плечами.

– Просто мне кажется, что его душа все еще здесь.

– Значит, вы все-таки не лишены человеческого тепла, понимания, чувств. – В его словах слышалось удовлетворение.

Лили подняла голову и посмотрела на человека, который считал себя вправе причинять ей боль своими словами.

– Да. Почему это вас удивляет? Он был моим отцом.

– Вы никогда не приезжали к нему сюда.

Тягостное молчание, которое возникло между ними, нарушали только цикады. Лили опустила глаза, избегая его взгляда, в котором читалось осуждение.

– В детстве мне не разрешала мать, а потом меня никогда и не приглашали, – ровным голосом сказала она, затем подняла глаза и выдержала взгляд Витторио. – Я никогда не переживала по этому поводу, и это, похоже, сильно тревожит вас; вы обвиняете меня в отсутствии дочерней любви, синьор Росси. Если вы действительно так хорошо знали моего отца, то вам должно быть известно, что он меня сюда ни разу не приглашал?

Лили заметила дрожание маленькой жилки у его рта. Он злится? Вероятно, женщины не часто разговаривали с ним так резко. Он ничего не ответил, и Лили продолжала:

– Этот внутренний дворик хорошо ухожен, и, как я заметила, за домом следили. Почему?

Он медленно подошел к ней и остановился рядом:

– Потому что я знал, что в конце концов вы приедете, – хотя бы для того, чтобы получить дивиденды от наследства, оставленного вам отцом, – холодно пояснил он.

Слова Витторио вновь задели девушку за живое, но у нее хватило самообладания, чтобы не показать этого и не доставить ему удовольствия лишний раз.

– Похоже, это не дает вам покоя, Витторио Росси.

Он приподнял брови, и глаза его потемнели.

– Вы очень проницательны. Лили Мейер. Да, я сильно желаю ссоры.

– Если бы я могла понять, чего вы, в конце концов, хотите, я непременно помогла бы вам; вы определенно чем-то очень озабоченный человек.

Произнеся это, девушка подумала, что неправильно выбрала слово: надо было сказать «обеспокоенный», а не «озабоченный». И ей хотелось, чтобы он не стоял к ней так близко.

– Возможно, у меня есть причина для этого, – сухо ответил Витторио.

– Может быть, вы мне ее изложите?

– Пожалуй, еще слишком рано.

– Слишком рано? – изумилась она.

– Слишком рано в плане развивающихся между нами отношений.

Лили нервно улыбнулась:

– Отношения не развиваются, – итак, что же вы хотели показать мне? Этот внутренний дворик, где работал мой отец? Вы надеетесь, что вид его растрогает меня и я окажусь настолько сентиментальной, чтобы не продавать дом?

Он иронично улыбнулся:

– Сомневаюсь, что вы можете быть сентиментальной, хотя и не исключено, что сердцем способны кое-что почувствовать.

Лили ощутила на себе его холодный, оскорбляющий ее взгляд, но ничем не проявила это, хотя и не имела привычки сдерживаться: мать не уделяла ей особенного внимания, отец был далеко, братьев и сестер у нее не было, как не было и по-настоящему близких друзей.

Не получив ответа, Витторио неожиданно твердо заявил:

– Не имеет никакого значения, что вы решите. Дом не будет продан.

Лили почувствовала в его словах затаенную угрозу. Витторио обладает в этих местах значительной властью, возможно, достаточной для того, чтобы заставить ее поступать так, как угодно ему. Однако, это ее не испугало. Девушка посмотрела ему в глаза:

– Может быть, к тому времени, когда я буду уезжать, вам придется сильно пожалеть о том, что вы сейчас сказали.

Лили не отдавала себе отчета в том, что, собственно, она имела в виду, просто машинально ответила угрозой на угрозу.

– Не исключено, что вы никогда отсюда не уедете, – неожиданно сказал Витторио, и Лили почему-то показалось, что он знает, что говорит: в его словах звучали сила и убежденность, от которых ее сердце замерло. Внезапно его рука поднялась и коснулась ее щеки: словно крыло пролетающей бабочки задело ее разгоряченную кожу, и у девушки перехватило дыхание.

Лили хотела отступить, но не смогла: пальцами Витторио провел по ее щеке и взял за подбородок, удерживая ее на месте, а его губы приникли к ее губам. Они были горячими и шелковистыми, они воспламеняли ее чувства, лишая способности двигаться. Девушке показалось, что тело ее таяло от жары и его поцелуя. Лили пыталась возбудить в себе неприязнь к Витторио, оторваться от него, но она ничего не могла поделать с собой, испытывая незнакомое, сладостное чувство, словно ее никогда раньше не целовали.

Внезапно его руки уверенно обняли ее, и он крепко прижал ее к себе. Лили чувствовала своим телом его тело, слышала биение его сердца, ощущала его силу, готовую преодолеть ее сопротивление. Девушка знала, что ей следовало оттолкнуть его, надавать ему пощечин за то, что он позволял себе в отношении нее, но она не могла пошевелиться: Лили потеряла способность дышать, думать, решать и замерла в его объятиях.

Внезапно он отстранился, и она осталась на месте, глядя на него непонимающими глазами и пытаясь выдавить из себя какие-то слова.

Лицо Витторио вновь приняло холодное и непроницаемое выражение.

– Вы напрасно стараетесь, – выдохнула Лили. – Ваш поцелуй не изменит моего решения продать виллу.

Уголки его рта дрогнули.

– Значит, поцелуя недостаточно.

Лили неодобрительно покачала головой.

– Неужели вы способны и на то, чтобы соблазнить меня, лишь бы я не продавала виллу? – Она улыбнулась: – Чтобы это сработало, я должна в вас влюбиться, а это так же невероятно, как то, что сейчас здесь пойдет снег.

– Вы решительная леди, не так ли?

– Я знаю, чего хочу, и если это означает решительность, то да.

– А сердечных дел это тоже касается? – В его голосе слышалась насмешка.

У Лили засосало под ложечкой. Она хотела бы избежать и этого разговора, и продолжения волнующих эротических экспериментов. В ее жизни не было особых любовных приключений, и она не слишком к ним стремилась. Девушка конечно же хотела любить и быть любимой, но еще не встречала человека, который пробудил бы в ней глубокие чувства. Витторио же, безусловно, не был тем мужчиной, который способен одарить ее райским блаженством.

– Это мое дело! – отрезала она. – А теперь, если вы не возражаете, я хотела бы разложить вещи…

– Последнее, что я хотел бы показать вам, прежде чем уйду. Пойдемте.

Его трезвый голос и перемена темы разговора вернули ее на землю, как будто никакого мгновения близости между ними и не было.

Витторио пересек дворик и раздвинул зелень, которая, как оказалось, заслоняла деревянную дверь; он толкнул ее плечом, и дверь распахнулась. За ней оказался еще один маленький огороженный дворик, который выходил к виноградникам; с этого места открывался вид на дом Витторио Росси.

– Да. – Она устало вздохнула. – Я уже видела ваш храм Весты, он очень красив…

– Колокол.

– Колокол? – вопросительно повторила она и повернулась к Витторио. На стене действительно висел небольшой медный колокол необычной формы, покрытый от времени зеленоватой патиной; к его языку была привязана веревка.

– Если я вам понадоблюсь, звоните в любое время, – сказал Витторио, темные глаза которого продолжали поддразнивать Лили. – Я услышу его звон.

– В этом не будет необходимости, – решительно заявила девушка.

– Вы будете здесь одна, а вечерами по виноградникам часто прогуливаются крестьяне. Вы вызываете интерес с вашими каштановыми волосами и красивой фигурой… – Взгляд Витторио скользнул по ней, и Лили вновь почувствовала в его голосе какую-то власть над собой.

– Вы предупреждаете меня, что я, так сказать, в опасности? – быстро спросила она, стараясь скрыть тревогу, вызываемую его взглядом. Странно, но крестьяне не пугали ее так, как он…

– Вы можете ввести в искушение. Я уже поддался, – ответил он, раздельно и мягко выговаривая слова.

– Вы преследуете свои интересы, синьор Росси. Сомневаюсь, что у людей из деревни возникнут те же мотивы.

Его глаза потемнели.

– Не всегда нужны какие-то поводы. Достаточно жаркой ночи.

– Я… я не боюсь оставаться здесь одна. Я способна постоять за себя.

– Я уверен в этом, – спокойно согласился Витторио. – Ваш острый язычок мог бы обратить в бегство римские легионы. Тем не менее вот колокол, и если я вам вдруг понадоблюсь… – По его лицу скользнула улыбка, и щеки Лили покраснели.

– Спасибо, – только и сказала она.

– Я приеду завтра утром, когда подвезут цистерну с водой. Желаю вам всего хорошего. – Витторио повернулся и пошел через виноградники по направлению к своей вилле в горах.

Лили наблюдала за ним, пока его фигуру не скрыла густая зелень лоз. Какой странный человек…

Она думала о нем всю оставшуюся часть дня, особенно после того, как обследовала кухню и обнаружила там гораздо больше продуктов, чем привезла с собой. На каменной полке стояло несколько бутылок вина – должно быть, Витторио привез их раньше, потому что сегодня он пришел пешком. На столе были разложены свежие фрукты – апельсины, персики, и в гостиной в вазе стоял букет розовых гвоздик. Такая предупредительность, и вместе с тем – неприязнь… Да, странный человек.

Лили распаковала те немногие вещи, которые привезла с собой, – шорты, рубашки, пару юбок. Она намеревалась провести здесь месяц, но теперь не была уверена, что это возможно. Росси не хотел, чтобы она оставалась, и отношения с ним складывались совсем непросто, хотя какое, собственно, ему дело, как она поступит с домом, принадлежавшим ее отцу? Как бы то ни было, она сделает так, как найдет это нужным.

На следующее утро девушка проснулась от шума автомобиля, подъехавшего под окна ее дома. Неужели это опять Витторио Росси?

Она вскочила с кровати, быстро надела шорты и майку. Прошедшая ночь была столь же жаркой, как и день, но выспалась она хорошо. Лили босиком спустилась вниз.

– О, – пробормотала она, откидывая с лица растрепанные волосы: это был не Витторио Росси – перед ней стоял какой-то мужчина.

Незнакомец был в шортах, легкой рубашке, и лицо его освещала улыбка.

– Стефано Беллини.

– О, вы адвокат моего отца. Очень любезно с вашей стороны было приехать… Я не ожидала… Пожалуйста, входите.

Он прошел за ней в длинную комнату. Моложавый, светловолосый, загорелый, спортивный, столь же не похожий на итальянца, как и на адвоката.

Беллини осведомился, как Лили добралась, затем она поставила на огонь воду для кофе, чувствуя себя немного скованной от этого раннего неожиданного визита. Адвокат, пока она занималась кофе, изложил ей цель своего посещения.

– У меня есть клиент, который интересуется виллой, очень интересуется…

Лили почему-то вздрогнула и, вымученно улыбнувшись, повернулась к Беллини; она чувствовала себя с ним неловко, может быть, потому, что он слишком быстро перешел к делу. Ведь не было необходимости так срочно продавать виллу.

– Я упомянула в моем письме, что, возможно, решусь продать дом, но окончательно еще не решила, – сказала девушка; накануне вечером, лежа в постели, Лили долго размышляла об этом. Ей здесь нравилось, но что из того; если только приезжать сюда в отпуск раза два в год, но будет ли у нее на это время? И потом, девушке так хотелось иметь мастерскую… Росси заставил ее поколебаться в своем решении, но, без сомнения, она поступит так, как сочтет нужным.

– Покупатель предлагает очень хорошие условия, – настойчиво продолжал Стефано Беллини, и взгляд его светлых глаз вдруг стал тяжелым. Он достал из своего портфеля бумаги. Лили вопросительно уставилась на них. Контракт? Вряд ли. События развивались уж слишком быстро для этого сонного места.

– Я уверен, что, посмотрев бумаги, вы с радостью примете предложение.

Лили взяла их из его протянутой руки.

– Я подумаю над этим, – сказала она, положив документы на кухонный стол, и засыпала кофе в кофейник.

– Вы не хотите прочитать их?

Лили медленно обернулась: он был раздосадован тем, что она не проявила интереса к его предложению. Возможно, ему были обещаны хорошие комиссионные за эту сделку.

– Мне не хочется торопиться. Я посмотрю их в свободное время, синьор Беллини…

– Стефано, – подсказал он, натянуто улыбаясь. Девушка решительно заявила адвокату:

– Я дам вам знать о моем решении позже. Как я уже сказала, мне не хотелось бы торопиться. Вам черный или с молоком?

Его ответ был заглушён шумом подъезжающего грузовика.

– Цистерна с водой, – пояснила Лили, и с ней, конечно же, Витторио Росси. Она предпочла бы общество Росси обществу Беллини.

– Значит, вы здесь поживете? – Беллини, казалось, был обрадован, и Лили это удивило. Хотя ведь у него окажется больше времени для того, чтобы убедить ее продать виллу.

– Да, – спокойно ответила девушка.

– Очень приятно, – улыбнулся он, протянув руку на прощание. – Это даст нам возможность лучше познакомиться, – многозначительно добавил он.

Девушка брезгливо ответила на пожатие его влажной руки. Его улыбка сделалась еще шире.

– Буду с нетерпением ждать вашего решения. Кофе я выпью в другой раз, Лили, возможно, очень скоро.

Она проводила его до парадной двери, возле которой с шипением затормозила цистерна. Когда они вышли на слепящее солнце, неожиданная мысль пришла ей в голову: Стефано Беллини заигрывал с ней по той же самой причине, что и Росси, – из-за дома отца.

– Что ему было нужно от вас? – были первые слова Витторио, когда он вошел в дом.

Лили налила две чашечки кофе и с интересом оглядела его. Этим утром он был в джинсах и белой рубашке и уже не так напоминал аристократа. Шум от льющейся из цистерны воды заглушал слова, и она не сразу ответила.

Он подошел к ней ближе и нетерпеливо повторил свой вопрос:

– Чего он хотел?

Он, конечно, видел, как Стефано Беллини уходил отсюда, но она разыграла непонимание, чтобы подразнить его.

– Кто?

– Беллини, конечно, если он был не единственным, кого вы принимали этим утром.

Шум внезапно прекратился, девушка услышала его тяжелое дыхание и поняла, что ее стремление досадить Витторио имело успех.

– Что ему было нужно? – повторил он, и улыбка исчезла с его лица.

– Не хотите ли кофе? Я приготовила вам чашечку. – Лили поддразнивала его, и это доставляло ей удовольствие, – уж очень он был самонадеян.

– Да, я хочу кофе, но еще больше хочу получить ответ на свой вопрос. Так что надо было Беллини? – Он подошел к холодильнику, чтобы налить в кофе молока.

– Он нанес мне визит, поскольку у него есть покупатель. Но я полагаю, что вам все известно не хуже, чем мне.

Дверца холодильника с шумом захлопнулась.

– Он напрасно теряет время. Я уже говорил вам, что не хочу, чтобы эта вилла была продана.

Лили глотнула кофе, прежде чем ответить; этот человек начинал забавлять ее.

– Мне все равно, чего вы хотите, – наконец сказала она. – Ваши желания для меня ничего не значат. Если я решу продать виллу, я это сделаю, и мне не понадобится вашего согласия.

– Вот тут вы ошибаетесь, – парировал Росси. – Вам нужно будет мое согласие, но вы его никогда от меня не получите.

Лили охватила пальцами кофейную чашечку, облокотилась на кухонный стол и посмотрела на него. Ее сердце подсказало ей, что его слова – не пустая фраза. Но это глупо, конечно. Он просто хочет запугать ее, но зачем?

– Мой отец оставил этот дом мне…

– Вот именно, этот дом. – Росси посмотрел ей прямо в глаза.

– Что… что вы имеете в виду? – неуверенно спросила девушка.

Он поставил чашечку на стол.

– Вилла «Весы» принадлежала когда-то мне, была частью моих владений. Я просто подарил ее вашему отцу…

Сердце Лили глухо стучало. Он хочет получить назад свой подарок!

– Я относился к нему с большим уважением, – продолжал он, – в том числе и по причине, его глубокой любви к Эмилии… – Сердце Лили уже бешено колотилось. – Я очень любил бывать в его обществе, и надеюсь, что это было взаимно. Ваш отец не хотел, чтобы этот дом был продан. Он мечтал, чтобы виллой владели вы…

– Чтобы научить меня «ценностям жизни»? – Лили осеклась. Ее голос перешёл в шепот. – Ради всего святого, что он думал по поводу того, какой выросла его дочь?

Помолчав, Витторио спокойно ответил:

– Он ничего не знал об этом, Лили.

Девушка поднесла к губам чашечку с кофе и с трудом сделала глоток. Конечно, ее отец не знал, какой она выросла. Он видел ее только ребенком. Эта мысль доставила ей боль.

– Он должен был знать, – произнесла она наконец. Вновь наступило молчание.

– Почему вы хотите продать дом? – спросил Росси после продолжительной паузы.

– Я вам никогда не говорила об этом как о деле решенном. – Лили рассматривала узорчатый пол. – Я и до сих пор не знаю, что делать, и вот поэтому я здесь.

– Почему же вы не приехали раньше? Чего вы ждали два года?

Она подняла на него глаза, в которых была боль.

– Я не могла приехать раньше, – в изнеможении выдохнула она. – Я училась, работала, старалась устроить свою жизнь. Я жила с матерью, а она все время переезжала и в конце концов поселилась в Шотландии, так что мне пришлось устраиваться самой. И… и… – Она опять опустила глаза. Настало время честно все сказать. – И, кроме того… я боялась, – добавила она.

Витторио Росси подошел к ней и взял ее за подбородок.

– Боялись чего?

Как объяснить ему, что она боялась найти здесь любовное гнездышко, – его и его любовницы, лишившей ее отца и до такой степени ожесточившей мать?

Она отвернулась, затем набралась решимости и посмотрела ему в глаза.

– Моя мать запретила мои поездки к нему, когда я была еще ребенком, а когда я подросла, мы стали уже чужими людьми. Но все это в прошлом, теперь эта вилла моя и я хочу продать ее.

Говоря так, она была правдива. Девушка провела в этом доме уже почти сутки, но не нашла в себе мужества, чтобы зайти в кабинет отца и постараться узнать, чем он жил все эти годы.

– Да, я хочу ее продать, – произнесла она еще раз более твердо. – Я художник по ткани и хочу иметь собственную мастерскую, а деньги, вырученные от продажи, дадут мне такую возможность. Если бы отец был жив, он одобрил бы мое решение. Так что, если вам дороги последние желания моего отца, не чините мне препятствий.

Росси осторожно стер слезу с ее щеки, и Лили наполнила злость. Он заставил ее плакать, а она этого даже не заметила.

– Если бы я думал, что ваш отец хотел этого, я не чинил бы вам препятствий; но в жизни есть нечто большее, чем…

– …Возможность зарабатывать себе на жизнь? – продолжила за него девушка, отбрасывая руку Витторио от своего лица. – Наверно, для вас, кто всегда найдет, кого нанять, лишь бы не трудиться самому, дело именно так и обстоит. – Она невольно посмотрела на его красивые, сильные, холеные руки, явно не знавшие физической работы.

– Не спешите принимать решение, – тихо сказал он. – Вам нужно как следует подумать.

– Я же вам объяснила ситуацию! – возмущенно воскликнула она. – Вы хотите помешать мне любым способом, но мне непонятно, что вы можете сделать для этого?

– Такие способы есть, но я предпочел бы не обсуждать их. Я хочу, чтобы вы решились не продавать дом, следуя доводам вашего сердца, а не опасаясь моих угроз.

Он смотрел на девушку, и ей показалось, что в его глазах мелькнула насмешка. При чем здесь ее сердце? Он вчера ее поцеловал, но это очень мало значило для итальянца с горячей кровью и еще меньше для нее… Но, конечно, он не это имел в виду, а она просто дура, что думает об этом. Он рассчитывает на чувства, которые пробудятся в атмосфере этого дома.

Его рука потянулась к ее щеке, и это мягкое прикосновение к ее лицу теперь почему-то было приятно Лили. Она снова почувствовала прикосновение его губ, и ее сердце учащенно забилось. Его поцелуй волновал девушку… Но это было невозможно! Она должна была противиться чувству к этому высокомерному человеку, испытывать к нему ярость, а не влечение. Но его руки обняли ее, и она вновь ощутила исходящий от его тела жар, который лишал ее воли. Она не хотела этого, но была не властна над собой.

Лили почувствовала опасность. Нельзя уступать этому мужчине, который столь холоден и чье поведение оскорбительно, который считает, что она не способна на чувства и у нее в жизни нет ничего святого; мужчине, который не хочет, чтобы она продавала этот дом по причинам, известным лишь ему одному, и которого она почти не знает.

Лили услышала топот бегущих маленьких ножек, и Витторио Росси отстранился от нее. Сердце девушки замерло, когда она услышала голос ребенка.

– Папа! Папа!

Она и Витторио стояли уже далеко друг от друга, когда в комнату вбежал маленький мальчик. Он остановился как вкопанный, когда отец сурово прикрикнул на него:

– Я же велел тебе оставаться в машине!

Лили с негодованием вскинула голову и замерла от удивления.

– Лили? – в изумлении воскликнул малыш и, забыв про отца, бросился в ее объятия.

– Карло! – воскликнула Лили, она горячо обняла мальчика, с которым познакомилась вчера в самолете, пораженная тем, что он оказался сыном Витторио Росси. Она поймала взгляд его отца, и ее смущение переросло в обиду и гнев. Он отец Карло! Он женат! А за несколько секунд до того, как появился ребенок, она была в его объятиях… Он хотел соблазнить ее, этот отец семейства, негодованию девушки не было предела.

 

3

Карло отпустил Лили и подошел к отцу; тот положил руку на его плечо.

– Я же сказал, что я ненадолго и что ты должен ждать меня в машине, – сказал Витторио хриплым голосом. «Интересно, – подумала Лили, – испытывает ли он чувство вины, хотя вряд ли, – такие мужчины, как Росси, этим не страдают». – Теперь иди обратно и сделай так, как я тебе сказал.

– Но, папа, там так жарко, и я…

Витторио сжал плечо мальчика, и ребенок замолчал. Лили наконец пришла в себя.

– Ты, должно быть, хочешь пить. Сейчас я дам тебе чего-нибудь.

Карло вопросительно посмотрел на отца; тот кивнул. Лили налила ребенку попить, объясняя отцу:

– Мы познакомились в самолете… Сидели рядом и подружились…

– Папа, почему Лили?..

И снова Карло замолчал. Лили стояла к ним спиной и не знала, что заставило мальчика замолчать. Ее сердце сжалось, отец у мальчика такой… Она безуспешно пыталась подобрать нужное слово, но все определения казались ей слишком слабыми.

Карло взял стакан, который она предложила, залпом выпил и вернул его, пробормотав:

– Спасибо.

Лили наблюдала за ним молча, стараясь не встречаться взглядом с Витторио.

– Ты поедешь с нами на пикник? – спросил Карло. Лили и Витторио ответили одновременно:

– Нет.

Лили поспешно добавила:

– Я очень занята, Карло.

Витторио столь же поспешно сказал:

– Пойдем, Карло, у нас еще много дел.

– Но, папа, почему Лили здесь? Ведь этот дом принадлежит Нонно.

Он задал свой вопрос так стремительно, что Витторио не успел его остановить.

– Он принадлежит теперь Лили, – как бы мимоходом ответил Витторио и, словно боясь, что его перебьют, тут же добавил: – Теперь выйди и подожди меня в машине.

Карло улыбнулся девушке.

– Хорошо, я рад, что этот дом теперь твой. Я буду часто навещать тебя.

– У Лили нет времени для назойливых мальчиков, – незамедлительно вмешался Витторио. – А теперь иди на улицу, Карло.

На этот раз мальчик повиновался; незаметно улыбнувшись Лили, он вышел. Она успела поймать его взгляд: Карло, несмотря на слова отца, понял, что здесь ему будут рады.

Лили посмотрела на Витторио, не стараясь скрыть осуждения за то, то он так вел себя с мальчиком.

– А кто такой Нонно? – спросила она холодно.

– Дедушка… – сказал Витторио, – так он называл вашего отца, который был самым близким ему человеком.

Лили не знала, что и подумать. Мальчик, с которым она летела из Англии, был ближе ее отцу, чем она сама. Эта мысль причинила невыносимую боль. Лучше бы она никогда сюда не приезжала, никогда не знакомилась с этой итальянской семьей, которая была так тесно связана с ее отцом.

– Понятно, – пробормотала она, слишком потрясенная, чтобы спросить его о жене, хотя она была готова вначале задать этот саркастический вопрос.

Витторио сделал шаг к ней, и у Лили прервалось дыхание, когда их глаза встретились. Только сейчас ей бросилась в глаза разительная похожесть сына и отца.

– Я должен ехать. Я обещал провести день с Карло. Приеду опять, если вам что-нибудь будет нужно.

– Ничего! – Она замотала головой. – Мне ничего не нужно!

В его глазах мелькнуло раздражение, и она возненавидела его еще больше. Как он смеет злиться на нее после того, что произошло? Витторио повернулся и вышел, а Лили закрыла глаза. Она чувствовала себя такой ослабевшей, что боялась потерять сознание.

Услышав шум трогающейся машины, она перевела дыхание и налила себе еще кофе. Витторио Росси женат, очаровательный Карло был его сыном, а красивая женщина в аэропорту – его женой. Счастливы ли они? Возможно, нет. Лили цинично рассмеялась. Она не вчера родилась. Такой человек, как он, наверняка перебрал много любовниц, хотя это никак не помешало его счастливому браку. Возможно, он очень любит жену, просто слишком много темперамента в его итальянской крови.

Лили не могла заставить себя не думать о нем; не оставляла ее и мысль о мальчике. Жизнь – странная вещь, и в ней происходят самые невероятные совпадения. Время уже шло к полудню, и Лили решила: хватит. Хватит терять время на размышления о семье Росси, пора вернуться к проблемам собственной семьи, разобраться в личных вещах отца.

Лили прошла в его кабинет и долго задумчиво стояла там. Почему Витторио не распорядился его вещами, если был таким близким другом? Видимо, он не считал это необходимым, полагая, что вилла не будет продана. Ведь он говорил, что два года ждал ее приезда. Да, именно она должна заняться всем этим, но как это лучше сделать и с чего начать? Она касалась рукой его письменного стола, его книг, и эти вещи волновали ее до глубины души. Все личное имущество отца, весь окружавший его мир вещей помещался в этом кабинете…

Наконец она покинула кабинет, взбежала наверх и долго, не решаясь войти, стояла перед спальней отца, которую он делил с… Эмилией.

Лили осторожно открыла дверь. Комната оказалась именно такой, какой она ее себе представляла. Комната любовников. Повсюду кружева и антикварная мебель, неяркие ворсистые ковры на полу, акварели на беленых стенах.

Она присела на край кровати и на прикроватном столике увидела фотографию в серебряной рамке. Лили всегда представляла себе подругу отца молодой и предприимчивой любовницей известного писателя, но лицо женщины на фотографии не было молодым, хотя и привлекало спокойной, зрелой красотой. Она была элегантна и, по-видимому, очень счастлива: об этом говорили ее темные глаза. Лили почувствовала зависть. Зависть не к тому влиянию, которое Эмилия имела на отца, а к тому, что она по-настоящему его любила.

– Итак, чем вы занимались после того, как я был у вас в последний раз?

Лили издалека увидела, как Витторио шел к ее дому через виноградники. Она в это время кормила бездомных кошек, которые, почувствовав, что вилла обитаема, во множестве стали появляться во дворике. Она подкармливала их каждый день остатками со своей тарелки, молоком и мясом, которые приносила из деревни.

«Просто жила», – хотелось ей ответить, но она отделалась шуткой, чтобы он не смог ощутить, что в доме своего отца она чувствовала себя чужой.

– Удочерила нескольких кошек, – сказала она, выпрямившись навстречу ему.

– А это что такое? – Витторио кивнул на картонную коробку у ее ног, наполненную сухой травой, которую она собрала в винограднике.

– Коробка.

– А для чего?

– Одна из кошек должна скоро окотиться, и я подумала…

Он сухо рассмеялся:

– И вы решили, что она будет котиться в ней?

– Почему бы и нет? – неуверенно ответила она, почувствовав нелепость такой заботы о кошке, которая всю свою жизнь провела в виноградниках.

– Вы, англичане, очень сентиментальны по отношению к животным. Жаль, что это не относится к вашим родственникам…

Лили почувствовала физическую боль от его слов.

– Посмотрите лучше на себя, прежде чем обвинять других, – зло ответила она.

– Что вы имеете в виду?

Лили хотела уйти, но он удержал ее за руку, его глаза потемнели. Лили освободила руку и презрительно посмотрела на него.

– Не стоит так обращаться со мной. Мне не семь лет, и меня нельзя заставить замолчать силой.

– Что вы хотите сказать? – повторил он. – Что я применяю силу по отношению к сыну?

– Да, именно это. Когда в прошлый раз вы были здесь и Карло вбежал в дом, вы пытались заставить его молчать! Вы не хотели, чтобы я знала о том, что у вас есть жена и сын!

Она повернулась и пошла к двери, которая вела во внутренний дворик. Она была уже почти у прачечной, когда поняла, что он следует за ней. Девушка взорвалась.

– Смешно, правда? – с ненавистью в голосе закричала она. – Не вижу ничего смешного в том, что женатый человек пытается соблазнить другую женщину!

Он стоял под фиговым деревом, держась рукой за ветку и широко улыбаясь.

– Это не смешно, – согласился он с ней. – Смешна ваша реакция. Очень забавно.

– Вам забавно то, как вы поступали со мной против моего желания? – Она была поражена его грубостью.

– Вы имеете в виду поцелуй? – уточнил он. – Но вы вовсе не возражали, когда я поцеловал вас.

Она-то возражала, ее разум противился этому, но ее сердце действительно по каким-то неизвестным причинам вело себя иначе.

– Я тогда не знала, что вы женаты!

– Что еще раз доказывает, что нужно быть очень осторожной. Нужно задавать вопросы до, а не после. Потом может быть слишком поздно.

Действительно, бывает поздно, когда перестаешь владеть своим сердцем. К счастью, этого не произошло, так что ничего ужасного не случилось.

– Но мы ведь не совершили прелюбодеяния, – спокойно сказал он; тема разговора его явно забавляла.

– …Как бы вы этого хотели, – горячо возразила Лили. – Иначе зачем поцелуй? Одно действие приводит к другому. Сегодня поцелуй, а завтра постель.

– Я вижу, что мир ушел далеко вперед от меня за эти годы…

– О, не стройте из себя пуританина, Витторио Росси, – взорвалась Лили. – Не забывайте, что именно римляне изобрели оргию!

Его глаза прямо-таки лучились от веселья:

– Какое наследие оставлено бедным итальянцам…

– И вы достойны его. – Девушка повернулась, вбежала в дом и с удовольствием захлопнула бы дверь перед его носом, если бы она не была заложена камнем. Лили знала, что он следует за ней, чувствовала его присутствие и ненавидела себя за то волнение, которое он начинал возбуждать в ней.

– Вы опять здесь? – едко спросила она, вымыв руки. – Положите это на место! – приказала она, когда он взял со стула ее наброски; однако Росси словно и не слышал ее слов.

– Вы хорошо видите цвет, – похвалил он, рассматривая эскиз в разных ракурсах.

– А вы, очевидно, не умеете смотреть, – сказала она решительно, поворачивая набросок так, как надо.

Он улыбнулся.

– О да, теперь вижу. Столько красоты в таком незаметном цветке.

– Незаметном? Он очень экзотичен, – проговорила Лили, вытирая руки.

Витторио покачал головой.

– Цветок маленький и незаметный, и в нем нет такой богатой игры цвета. И в жизни бывает, когда что-то на самом деле оказывается не тем, чем думаешь. – Он смотрел на Лили так, словно взглядом хотел ей что-то сказать.

– Люди тоже оказываются не тем, чем кажутся сначала, – откликнулась она.

Он, улыбаясь, кивнул.

– Именно. Кажется, я ошибся в вас. Вынес приговор, не испытав.

Его голос был спокойным и мягким, но Лили была бдительна. Он просто пытается загладить свою грубость. Витторио – женатый человек, который уже предпринимал попытки атаковать ее и наверняка повторит их. Девушка отодвинулась от него подальше, к холодильнику.

– Как вы справедливо сказали, нужно быть осторожной; я рада, что вы признаетесь в своей ошибке относительно меня.

– В чем же я ошибался?

– Во всем. – Она открыла холодильник и достала сок. – Не хотите немного?

– Сока?

Конечно, сока, хотелось ей крикнуть, а не чего-то еще. Наполнив два стакана, она твердо сказала:

– Я не собираюсь продавать дом, и вы были не правы, полагая, что это было единственной целью моего приезда сюда; кроме того, вы не знаете причин, по которым я не смогла присутствовать на похоронах отца.

– Вы собираетесь рассказать мне сейчас об этом?

– Нет, это личное.

– Мужчина?

– Пикантный вопрос в устах человека, который скрывает, что у него есть жена и сын, – иронично заметила Лили, стоя к нему спиной и убирая сок в холодильник. – Моя личная жизнь – это моя личная жизнь. Вернемся к нашему разговору. – Лили повернулась к нему: – Вы ошибались, думая, что я – неразборчивая искательница приключений. – Она протянула ему стакан с апельсиновым соком. – Я не вступаю ни в какие отношения с женатыми мужчинами, – добавила она.

– Очень рад это слышать. – Он положил ее наброски на стул и взял предложенный стакан. – Но в таком случае вам лучше не общаться со Стефано Беллини.

– Не понимаю, при чем здесь Стефано Беллини?

– Он женатый мужчина, очень привлекательный для некоторых дам, и пользуется этим, хотя имеет жену и двоих маленьких детей. У него моральные устои мартовского кота.

Витторио словно предостерегал Лили, но ее возмутило, что он говорит ей все это после того, что позволял себе в отношении нее.

– Спасибо за информацию, – недоверчиво вздохнула она. – Буду иметь это в виду, когда мы с ним столкнемся в следующий раз.

Витторио Росси выпил сок одним глотком, и Лили заметила, что пальцами он так сильно сжимал стакан, что побелели ногти. Его глаза сузились.

– Будьте осторожны, Лили, у Стефано приятная внешность, но он просто дьявол.

Лили уверенно подняла подбородок и вызывающе улыбнулась.

– Правда? Теперь он представляется мне еще более волнующим, чем показалось при встрече; интересно, что вы и Стефано преследуете в отношении меня одну и ту же цель.

– Я сильно в этом сомневаюсь.

– Нет сомнений, что он скажет то же самое!

Витторио покачал головой и улыбнулся.

– Я руководствуюсь чувствами, что не всегда хорошо. Стефано руководит жадность, что всегда плохо.

– Я думаю, что вы лжец, Витторио Росси. Вы стараетесь соблазнить меня по тем же самым причинам, что и Стефано Беллини. Вам обоим нужен этот дом. Эта причина совершенно очевидна: большая комиссия или плата за сделку. Я буду благодарна, если вы оба оставите меня в покое, потому что у вас есть еще нечто общее – вы оба женаты!

Прежде чем девушка успела увернуться, Витторио крепко обнял ее и поцеловал. Несмотря на все, одного его поцелуя оказалось достаточно, чтобы заставить ее сердце так сильно биться, что его удары отдавались у нее в ушах. Лили старалась оттолкнуть Витторио, но его руки крепко держали ее. «Да, в своих поступках он руководствуется чувствами», – подумала девушка.

Она с усилием освободилась от его объятий.

– Это… это проверка? Проверка вашей способности заставить меня сделать все, что вы пожелаете?!

Он прижал ее руку к своему сердцу:

– Послушайте биение сердца, которое хочет большего, чем поцелуй, – и ваше сердце бьется, желая того же.

– Вы ублюдок. – Лили перевела дух.

– Потому что нахожу вас желанной? Если это так, то пусть я буду ублюдком.

Она сопротивлялась, но он все так же крепко держал ее.

– Вы ублюдок потому что позволяете себе все это. Этот бедный мальчик…

Он усмехнулся.

– Мой сын далеко не бедный. Но очень интересно, что ваше сердце беспокоится лишь о нем, и ни о ком больше.

– Вы имеете в виду вашу жену? Я полагаю, что вы найдете с ней общий язык. Больше всего страдает от неудачного брака ребенок.

– Вы знаете это по себе, – прошептал Витторио, откидывая с ее лба пряди шелковистых волос. Пока он держал ее одной рукой, девушка попыталась высвободиться из его объятий, но и в одной руке у него была сила десяти человек, и она лишь беспомощно извивалась.

– Да, у меня не было отца из-за того, что распался брак моих родителей, но мне не нужно вашего сочувствия, – почти прокричала Лили прямо ему в лицо.

– Но это не было виной его подруги. Брак распался до появления Эмилии…

– Эта история не имеет ничего общего с тем, что происходит здесь, – с негодованием перебила она.

Витторио неожиданно опустил руки, и Лили оказалась на свободе. Она отступила назад, тяжело дыша, словно пробежала милю.

– Любовь достаточно сильное чувство, чтобы заставить человека забыть о мужьях и женах. Кто знает, что произошло бы между Хьюго и Эмилией, если бы они оба состояли в браке с другими?

– В этом случае мой отец никогда бы не позволил себе завести с ней роман. Я не могу отвечать за Эмилию, потому что совсем не знаю ее, но, если бы она была замужем, когда встретила моего отца, он никогда, никогда не попал бы в такую ситуацию, – спорила Лили. Она была в этом абсолютно уверена и ненавидела этого человека за то, что он мог думать об ее отце иначе.

– Она не была замужем, – успокоил ее Витторио. – Она была вдовой, когда познакомилась с вашим отцом, но кто такие мы, сторонние наблюдатели, чтобы судить, что произошло бы, если бы они не были свободны для любви?

Лили отвернулась и взяла стакан. Она действительно не знала ответа на этот вопрос. Однако любовь этих двух людей витала повсюду в этом доме. Да, такая любовь может преодолеть все.

– Я не знаю, – вздохнула она, выпив сок. – Я никогда не была влюблена.

Лили подняла глаза, чтобы посмотреть на него, сознавая всю опасность своего положения. Перед ней стоял человек, которого она едва знала, который был женат и который сумел пробудить в ней ответные чувства. Витторио был красив, по-своему романтичен, и он очень волновал ее. Это было именно то волнение, которого она подсознательно ждала всю жизнь. Но нет, ничего хорошего из этого не выйдет: между ними стоит маленький Карло.

– Этот разговор мне кажется бесполезным, – сказала девушка; внезапно ее охватило желание выйти на свежий воздух. Она прошла из кухни в прачечную, а оттуда во внутренний дворик, села за стол и уставилась невидящими глазами на вьющийся по стене виноград.

– Тем не менее это был интересный разговор, – раздался сзади спокойный голос Витторио. – По крайней мере, он заинтересовал меня, но еще более любопытным было то, что привело к нему.

– Не понимаю, что вы имеете в виду.

Он сел напротив нее, тень от виноградника делала его глаза еще темнее.

– Вы уверены, что я женат, и тем не менее ваше сердце бьется неровно, когда я целую вас: вы не находите это интересным?

– Я нашла бы это омерзительным, если бы это было правдой. Сердце может биться неровно по многим причинам, одна из них – страх.

– Итак, вы испуганы; это еще более интересно.

– Я не говорила, что испугалась.

– Зачем же тогда говорить об этом?

Лили не представляла, куда этот разговор может завести.

– Я хочу знать глубину ваших чувств ко мне… – сказал Витторио.

– У меня нет к вам никаких чувств! – горячо возразила она.

– Неправда. Я волную вас.

Краска бросилась в лицо девушке, и она была рада, что тень скрывает ее.

– Вы женаты!

– И тем не менее я волную вас, и вы боитесь, но не меня, а себя.

– Не будьте смешным!

– Вы себя не знаете. У вас в жизни был когда-нибудь мужчина?

– Да как вы смеете!..

– Вот видите, вы боитесь. Боитесь любви.

– Конечно, нет! Я просто не встретила того…

– Того, кто будет столь волновать вас, что вы его полюбите, – закончил он за нее.

Она покачала головой.

– Нет, любовь – это нечто большее, чем просто волнение.

– Но именно в нем любовь берет начало, дорогая. Биение сердца, огонь в чреслах, именно отсюда любовь берет свое начало. Я поцеловал и обнял вас, и вы ответили мне; это хорошее начало для развития отношений.

– Вы сумасшедший? – поинтересовалась Лили, широко раскрыв глаза. – Вы абсолютно не в себе, если искренне полагаете, что вызвали пожар в моем сердце!

– Это говорит ваш прелестный ротик, но тело выдает вас. Я знаю, дорогая, я знаю, что вы чувствуете, когда я обнимаю вас…

– Вы сошли с ума. – Девушка была ошеломлена его самоуверенными словами. – Я ведь вам даже не нравлюсь. Все это игра, направленная на то, чтобы удержать меня от продажи дома.

– Нет, дорогая. Мои чувства непритворны. Пока вы не приехали, я думал о вас как о бессердечной эгоистке, которая совершенно безразлична к тому, что происходит с ее отцом…

– Вы и сейчас так думаете, – возразила Лили.

– Отчасти вы правы, но когда испытываешь к человеку глубокое чувство, невольно верится в лучшее.

В его темно-серых глазах мелькнула смешинка:

– А теперь давайте вернемся к учащающемуся сердцебиению.

– Учащающемуся сердцебиению? – воскликнула Лили. – Тому, которое возникает в вашем воображении, когда в вас просыпается мужская похоть?

Витторио улыбнулся.

– Что касается биения вашего сердца, то воображение здесь ни при чем. Не стоит отрицать этого, Лили.

– Хорошо, я согласна, только оставьте меня в покое; и давайте окончим этот бессмысленный, явно затянувшийся разговор.

– Потому что я женат? – поинтересовался Витторио.

– Именно поэтому!

– Итак, давайте подведем итог этому интересному разговору. Вы испытываете ко мне какое-то чувство, но противитесь ему, потому что у меня есть жена и сын.

– Нет, я имела в виду… – Лили была раздражена, потому что попалась на слове. Она решила быть с Витторио до конца искренней, чтобы расставить наконец все точки над i. – Конечно, вы привлекательны как мужчина, хотя ваш характер оставляет желать много лучшего… И если бы наша встреча произошла в другом месте, а вы были бы свободны…

– Вы открыли бы для меня свое сердце?

– Возможно… – тихо призналась Лили. – Но что толку говорить об этом? Вы женаты и у вас очаровательный сын.

– Итак, в активе мы имеем любовь к ребенку и готовые пробудиться чувства к его отцу, – с удовлетворением отметил Витторио. Он выглядел настолько самодовольно, что Лили неудержимо захотелось накричать на него. Да, она призналась, что ее влечет к нему, но надеяться ему не на что, он только зря тратит ее и свое время. Помолчав, Витторио неожиданно сказал:

– Но, Лили, все дело в том, что у мальчика нет матери, а есть только отец. Теперь вы видите, что препятствий для нашей любви нет.

Он произнес это спокойно и ровно, но от его слов сердце девушки словно оборвалось.

Витторио медленно поднялся; девушка сидела неподвижно, словно окаменев. Он подошел к ней и поцеловал ее в лоб, затем в пересохшие губы. Этим поцелуем Витторио Росси словно хотел сказать, что преграда, стоявшая между ними, наконец рухнула.

 

4

– Но ведь это огромная сумма! – сказала Лили Стефано Беллини. Прошедшая неделя была периодом полного покоя; никто не навещал ее, и, когда час назад в ее доме появился Стефано Беллини, она была искренне рада его видеть. Теперь же она не чаяла, как от него избавиться. Его клиент предлагал за виллу такую цену, что это казалось девушке подозрительным, а Беллини, видя ее сомнения, с каждой минутой становился все более нетерпелив и раздражителен.

– Покупатель готов вам заплатить, и, я не понимаю, что вас смущает? – Он выпил еще один бокал шампанского и откинулся в тень виноградника.

– Но ведь он предлагает такие деньги за собственность, которую даже не видел. Если его интерес столь велик, нам необходимо встретиться лично, – сказала девушка.

– Интересы моего клиента сейчас представляю я.

– Конечно. Но не кажется ли вам, что в интересах вашего клиента вам следовало бы добиваться снижения цены?

Лили внимательно наблюдала за реакцией адвоката. Его лицо покраснело, и это лишь укрепило девушку в ее подозрениях.

– Кто же ваш клиент, который за любую цену так стремится выдворить меня из дома моего отца?

– Я, – просто сказал Беллини, вновь поднеся бокал к губам.

– Вы? – удивилась Лили. – Ради Бога, объясните, зачем вам этот дом? – Стефано Беллини явно не относился к тому типу людей, которые способны понимать и ценить красоту и готовы многим пожертвовать ради нее.

– Я просто хочу иметь его. – Адвокат пожал плечами. Помолчав, он внимательно взглянул на нее: – Витторио Росси пытался убедить вас не продавать дом?

Она не видела Росси всю прошлую неделю, с того дня, когда он сообщил ей, что у Карло нет матери, не дав никаких объяснений, как произошло, что мальчик остался сиротой. Беллини, по всей вероятности, знал это, но у Лили не было никакого желания расспрашивать его. Ей хотелось, чтобы Витторио сам рассказал ей об этом, – если он, конечно, не окончательно исчез из ее жизни. Жены у него не было – тогда кто же та женщина, которая забирала Карло из аэропорта? Уж, конечно, не сотрудница местной транспортной компании!

– Да, – призналась она. – Но я не могу понять, почему Росси так настаивает на этом?

Стефано пожал плечами.

– Просто он человек со странностями, только и всего. Живет в прошлом. Мой план приведет к процветанию…

– Какой план? – пробормотала Лили. – Нет, не рассказывайте мне. Вы намерены устроить здесь кемпинг, а Росси хочет продолжать выращивать виноград, как это делали его предки. Извините, пожалуйста, я сегодня очень устала и хочу спать.

Стефано ничего не ответил на ее предположение, и девушка решила, что она была недалека от истины. Адвокат встал, прощаясь, но вдруг замялся у двери.

– Я хотел бы пригласить вас на обед, – наконец сказал он.

– Правда? А что скажет ваша жена, если я приму это предложение? – поинтересовалась Лили с многозначительной улыбкой. За кого он ее принимает? За такую же легкомысленную девицу, что и Витторио Росси?

– А кто вам сказал, что я женат? – внезапно улыбнулся он. – Росси, конечно же, он. Ну, да ведь и он не холост.

Лили опешила.

– Но…

Стефано цинично рассмеялся.

– Вы этого не знали? – Он покачал головой. – Пусть ее нет рядом, но она все еще с ним, и так будет всегда. Никто не может занять ее место, хотя многие пытались. Кроме того, у него есть сын…

– Да, я знаю, – быстро ответила Лили, проводя рукой по лбу. – Мы с ним знакомы.

Стефано вопросительно поднял брови и задержался в проеме двери. Лили показалось, что он хотел что-то сказать о Карло, но он только усмехнулся и сказал:

– И все-таки я приглашаю вас пообедать. Не надо быть такой старомодной…

– До свидания, Стефано, – холодно ответила Лили. – Я знаю, где вас найти, когда приму решение относительно дома.

– О, я еще заеду. – Стефано засмеялся, погрозив ей пальцем. – Так что берегитесь.

Лили закрыла за ним дверь и, прислонившись к ней, глубоко вздохнула, пытаясь прийти в себя. Неужели весь мир полон женатых мужчин, которые стараются соблазнить одиноких девушек. И правда ли то, что адвокат сказал ей о Витторио Росси? Пожалуй, он действительно странный человек, живущий в прошлом; и что же все-таки у него с женой? Может быть, она бросила его?

– Карло! – радостно воскликнула Лили, увидев вбегающего в дом со стороны дворика мальчика. Она бросилась навстречу ему.

Малыш крепко обнял ее.

– Папа и Кристина едут на машине, а я побежал через виноградник. В жару Кристина не ходит пешком. Мы хотим пригласить тебя к нам на обед.

Он спешил разом выложить Лили все это, и мысли в его маленькой головке перебивали друг друга.

– Кристина? – Внутри у Лили почему-то вдруг все сжалось. Может быть, это та женщина, которая забирала Карло из аэропорта?

– Кристина живет с нами и ведет хозяйство. Можно мне попить? Пожалуйста! – Не дожидаясь ответа, мальчик побежал к холодильнику.

Итак, Кристина! У Витторио есть не только жена, но и любовница, которая живет в его доме! Странно, как он находил время для того, чтобы флиртовать еще и с ней.

– Можно мне шипучки? – спросил Карло.

– А тебе разрешают?

– Иногда, – неуверенно ответил ребенок. – Папа говорит, что мне лучше пить воду… Ты придешь на обед? Мне очень хочется, чтобы ты побывала у нас.

– Я не знаю, Карло. – Лили действительно не знала, как ей поступить. Приглашение Стефано Беллини отобедать с ним вдруг показалось ей более привлекательным. Она наливала Карло напиток, когда услышала шум подъезжающей машины. Вежливого стука в дверь не было – Витторио Росси просто распахнул дверь, словно он был хозяином дома со всем, что в нем находилось. Красивая женщина, которую девушка видела в аэропорту, следовала за ним. Она своими темными, по-итальянски живыми глазами внимательно изучала внутренность дома; ее взгляд остановился на Лили. Девушка неподвижно замерла, словно парализованная этим взглядом, чувствуя себя весьма неуютно в мятых шортах и выгоревшей на солнце рубашке. В этом одеянии ее застал Стефано, когда Лили занималась прополкой, и она не успела переодеться. Кристина же была в красивом шелковом платье светло-вишневого цвета, которое чудесно гармонировало с ее смуглой кожей; она чем-то напоминала яркий экзотический цветок.

Витторио представил Кристину девушке, ничего при этом не сказав о ее положении в семье Росси.

– Итак, вы та самая Лили, о которой так часто говорит Карло, – на безупречном английском сказала Кристина; в ее словах девушке послышалось разочарование, словно она не оправдала ожиданий Кристины.

– Я польщена тем, что Карло не забывает обо мне, – холодновато ответила Лили.

Витторио с любопытством наблюдал за ней.

– Карло, ты выпросил у Лили шипучку? Что тебе говорилось о газированных напитках?.. – сразу же напала Кристина на мальчика.

– Это я предложила ему, – взяла на себя вину Лили. – Могу ли я и вам предложить чего-нибудь? – добавила она вежливо, направляясь к бару. – Что вы будете пить? – спросила она, стоя вполоборота к гостям.

Витторио оказался так близко от нее, что девушка вздрогнула. Он улыбнулся, и в его глазах заплясали смешинки. Лили поняла, что он подошел к ней почти вплотную, чтобы подразнить ее. Только что не отстранив ее, он по-хозяйски достал из бара одну из бутылок:

– Вот это. – Его дыхание обожгло ее щеку.

Лили поймала взгляд Кристины: она все поняла, но не хотела, чтобы это заметили.

Лили вздохнула и подала поднос с бокалами. Кристина поджала губы: ей явно не нравилась фамильярность Витторио, и Лили чувствовала себя еще более напряженно. Все вышли в тенистый дворик. На столе после посещения Стефано осталась почти пустая бутылка вина и два бокала. Увидев их, Витторио не смог скрыть ревнивого раздражения. Девушке было интересно, заметила ли Кристина, как сжались его губы.

– Мы хотели бы пригласить вас к нам отобедать сегодня вечером, – сказал Витторио, наполнив бокалы.

«Кто это «мы», – подумала Лили.

– Карло говорил мне, – кротко сказала девушка. – Благодарю, но…

– Но ты должна прийти! – настаивал Карло. – Мне так хочется!

Кристина явно не стремилась наладить с ней дружеский контакт, отметила Лили, наблюдая, как пренебрежительно Кристина оглядывает дворик. Она не успела убрать кучки выполотых сорняков. Кристина может подумать, что это ее стиль жизни: пить целый день вино и жить среди мусора.

– Я, разумеется, заеду за вами, – продолжал Витторио. – Я не хочу, чтобы вы шли через виноградники или по каменистой дороге.

– Причина моего отказа не в этом. Просто…

– Что «просто»? – поинтересовался Витторио.

Три пары глаз остановились на ней, ожидая объяснений. Лили была уверена, что обладательница одной из них уж наверняка молилась за то, чтобы причина ее отказа была убедительна для Витторио, – это была Кристина. И девушка подумала: что она теряет, в конце концов?

– Да нет, ничего. Спасибо, я с удовольствием принимаю ваше приглашение.

Карло подпрыгнул от радости, Витторио не смог скрыть удовлетворения, а Кристина – разочарования.

– Ваш отец говорил, что вы чудесно рисуете, Лили. Можно нам посмотреть ваши рисунки?

– Вообще-то я не художница в полном смысле этого слова… – ответила девушка Витторио; она была польщена, что отец внушил ему столь высокое мнение о ее способностях. – Я дизайнер по тканям. Наброски лежат на диване в доме; вы можете посмотреть их, если хотите, но там только цветы и растения.

– Принеси их, Карло, – сказал Витторио сыну. – Интересно, чем вы занимались со времени нашей последней встречи. – Его темные задумчивые глаза остановились на пустой бутылке и двух бокалах. По его взгляду девушка поняла, что он думает о ее времяпрепровождении.

Карло вернулся с ее набросками, и они с Витторио занялись изучением рисунков: над ними-то она и работала всю неделю. Кристина мельком взглянула на работы, затем повернулась к Лили.

– Это ваш первый приезд в Тоскану?

Лили кивнула и отпила глоток вина.

– И как долго вы собираетесь здесь пожить?

– Я еще не знаю, – честно ответила девушка. – Я успела здесь обжиться, и мне не хочется отсюда уезжать.

Интересно, знает ли Кристина, что она дочь Хьюго Мейера и что теперь это ее вилла.

– Но вам, конечно, придется через некоторое время вернуться в Англию, – настойчиво продолжала женщина. – Вы увянете от скуки здесь…

– Есть дом, – вмещался Витторио. – С такими способностями Лили может не устраиваться на постоянную работу и получать за свои работы достаточно, чтобы безбедно жить.

Итак, Кристина теперь знает, что Витторио предлагает Лили остаться жить здесь. Кристина рассмеялась.

– Не будь смешным, Витторио. Почему такая симпатичная девушка, как Лили, должна похоронить свою молодость в глуши, среди виноградников? И, кроме того, я уверена, что дома у нее есть друг, который ждет ее.

Лили промолчала, хотя Витторио с явным нетерпением ждал ее ответа: девушка не собиралась удовлетворять его любопытство; кроме того, Кристина задала этот вопрос наверняка потому, что хотела выяснить, свободна ли она, чтобы бороться за внимание Витторио Росси.

– Ты можешь выйти замуж за папу и жить с нами, – внезапно предложил Карло.

Витторио и Лили расхохотались, услышав это неожиданное предложение; у Кристины оно не вызвало даже улыбки. Девушка почему-то почувствовала неожиданное облегчение, она налила еще вина и повеселела. Итак, Стефано солгал; жена Витторио не жила с ним, иначе Карло не пришла бы в голову эта мысль; ничего подобного мальчик не сказал бы и в том случае, если бы между его отцом и Кристиной существовали определенные отношения. Конечно, это всего лишь предположения; очевидным для Лили было только то обстоятельство, что Кристина безумно влюблена в Витторио.

Карло отошел от стола, а Кристина подсела к Витторио, проявляя интерес к работам Лили явно только потому, что он находил их потрясающими. Она расположилась почти вплотную к нему, так, что задевала пальцами его руку, когда переворачивала листы. А Витторио… К изумлению Лили, он словно не замечал этого.

Витторио задавал Лили вопросы о ее работах, и в завязавшейся беседе прошло несколько приятных минут. Внезапно Витторио спросил:

– Где Карло?

Кристина, виновато ища глазами мальчика, быстро встала, и Лили поняла, какое место в доме Росси занимает эта очаровательная женщина: нечто вроде бонны при мальчике, желающей занять в жизни Витторио гораздо большее место, чем ей было отведено. Кристина была нянюшкой Карло, но больше интересовалась отцом, чем сыном, и иногда забывала о своем положении.

– Не беспокойтесь, – сказала Лили, вставая. – Он вышел в другой двор, уверена, что он не забрел далеко.

Выйдя в смежный дворик, Лили застыла от того, что там увидела. Ей не понадобилось и секунды, чтобы оценить ситуацию. Карло был там. В его руке, занесенной для броска, был зажат камень, а к стене жалась испуганная кошка.

– Карло! – вскричала Лили, но было уже поздно: камень полетел в несчастное животное, но, к счастью, пролетел мимо цели; перепуганная кошка огромными прыжками достигла виноградника и скрылась в нем. Лили узнала свою любимицу – готовую окотиться кошку, и, потеряв над собой контроль, она больно схватила Карло за плечо.

– Никогда… никогда так больше не делай!..

– Карло! – раздался издалека голос Витторио; внезапно рядом с Лили возникла Кристина и с яростью выхватила Карло из рук Лили.

– Никогда не смейте бить этого мальчика! – закричала она нарочито громко, – так, чтобы ее крик услышал Витторио.

– Я его не била, но я не допущу жестокости по отношению к животным… – возмущенно заявила Лили.

– Жестокость? – Подошедший Витторио переводил взгляд с одного лица на другое, пытаясь понять, что здесь произошло.

Лили стояла молча: она не собиралась что-либо объяснять, за всех говорила Кристина.

– Это вам жестокости не занимать, вы ударили нашего маленького Карло! – яростно нападала она на Лили.

С каких это пор Карло стал «их»? Лили вспомнила холодное равнодушие этой женщины, удивившее ее еще тогда, когда та забирала ребенка из аэропорта.

– Я не имею обыкновения бить детей! – не выдержала девушка, и ее лицо от волнения побелело.

– Она не била меня, папа. Лили не ударила меня… – Карло вывернулся из рук Кристины и подбежал к отцу, схватив его за руку и глядя на него широко открытыми глазами.

– Я не хотел попасть камнем в кошку… Я хотел только прогнать ее… Кристина тоже так делает… Она тоже прогоняет их камнями… – Женщина густо покраснела, а глаза Витторио потемнели от ярости.

Кристина перешла на итальянский, но Витторио приказал ей замолчать. Карло уткнулся лицом в бок отца; по его щекам текли слезы. Лили не знала, как разрядить ситуацию.

– Кошки разносят заразу, Витторио, – оправдывалась Кристина. – Тебе тоже не нравится, когда они бродят вокруг дома…

– Оставь нас, Кристина, – устало сказал Витторио. – Подожди в машине.

Кристина неохотно повиновалась; уходя, она бросила на Лили взгляд, исполненный неприязни. Все молчали, пока она была рядом, затем Витторио мягко заговорил с сыном.

– Не стоит плакать, Карло. – Витторио поднял взгляд на Лили. – Объясните же наконец, что здесь произошло?

Лили покачала головой и опустила глаза, готовая разрыдаться вслед за мальчиком.

Карло всхлипывал и вытирал нос тыльной стороной руки.

– Я… Я бросал камни… не в кошек…

Он взглянул на Лили.

– Я не хотел попасть в них… Я бросал камни мимо, просто хотел отогнать их от дома. Кристина говорит, что они плохие, плохо пахнут, и мы не должны позволять им заходить в дом. Лили схватила меня… Она думала… Думала, что я бросаю камни в них.

– Прости меня, Карло, – с сожалением проговорила Лили. Боже, если бы она не поддалась мгновенной реакции, увидела мальчика секундой позже… – Я, должно быть, испугала тебя, когда так грубо схватила, просто я не переношу, когда бьют животных, не могу этого вынести. Тем более что эта кошка беременна…

– У нее будет ребенок? – воскликнул Карло; слезы уже высохли, и его глаза были круглыми и чистыми, как озера в темном лесу. Лили улыбнулась.

– У кошек бывают котята, – мягко пояснила она, – несколько, и нельзя ее беспокоить, тем более пугать камнями.

– Я не знал, – с раскаянием сказал Карло. – Мне очень жаль, что так получилось. Она вернется? Если она вернется, мне можно остаться и посмотреть, как у нее будут появляться котята?

– Они не появятся так скоро, – рассмеялась Лили.

– А когда будут появляться, можно мне посмотреть?

– Я не знаю, – проговорила Лили. – Как скажет папа. – Она взглянула на Витторио, чтобы тот пришел ей на помощь, но он только пристально смотрел на нее непонятным для нее взглядом.

– Я думаю, тебе надо извиниться перед Лили, – сказал Витторио. – Она присматривает за этими кошками, так что они теперь принадлежат ей.

– Прости меня, пожалуйста, – воскликнул Карло, подбегая к девушке и обнимая ее. – Я никогда не буду больше так делать; даже если Кристина будет кидаться камнями, я все равно не буду.

Лили обхватила его руками и улыбнулась Витторио поверх головы мальчика.

– А ты прости меня за то, что я накричала на тебя, Карло. – Лили вытерла со щеки мальчика след от последней слезы и нагнулась, чтобы поцеловать его в лоб. – Ну, останемся друзьями?

Карло обхватил ее за шею и поцеловал в щеку.

– Мы всегда будем друзьями, и ты не поедешь в Англию, потому что если ты уедешь, то за кошками некому будет присматривать, правда?

– Карло, иди к Кристине, пусть она отвезет тебя домой. Я пойду домой через виноградники, – сказал Витторио настойчиво.

Мальчик недовольно посмотрел на него и вздохнул; отец многозначительно кашлянул, давая тем самым Карло понять, что его терпение истощается.

– Хорошо, но лучше бы я пошел с тобой, а не с Кристиной. Я ее просто терпеть не могу! – Он повернулся и хотел выбежать из дворика, но Лили остановила его:

– Одну минутку, Карло. У меня есть что-то для тебя.

Она взяла его за руку и провела в дом. Витторио последовал за ними.

Лили взяла книгу со стола в гостиной. Она нашла ее в кабинете отца. Это было одно из тех изданий, что он подарил ей много лет назад; она забыла ее во Франции в один из приездов и теперь очень сожалела об этом: ведь отец мог подумать, что она пренебрегла его подарком.

Лили протянула книгу Карло.

– Я хочу подарить это тебе, Карло. Мой папа…

Витторио издал какой-то предостерегающий звук. Лили взглянула на него: его глаза сузились, предупреждая ее о чем-то. Лили остановилась на полуслове. Она поняла, что Карло не знает, что его «Нонно» был ее отцом, но, возможно, ему было небезызвестно, что эта книга принадлежала Хьюго; отец мог читать ее мальчику.

– Мой… мой отец… подарил мне такую же, когда я была маленькой. Это одна из моих самых любимых книг. В ней рассказывается о животных, о том, что они тоже, как и люди, испытывают разные чувства. Ты можешь читать ее сам или попроси Кристину, чтобы она тебе почитала.

– Большое спасибо, – сказал Карло, прижимая подарок к груди. – Посмотри, папа, правда, она замечательная? – Он протянул книгу отцу.

Витторио посмотрел на сияющее лицо сына, на книгу в его руках, затем на Лили, но его взгляд не был таким открытым, как взгляд Карло.

– Чудесный подарок, – ровным голосом заметил он. – А теперь поблагодари Лили и поезжай с Кристиной домой.

– Большое спасибо, – вежливо сказал Карло, повернулся и выбежал из комнаты.

– Вам не следовало дарить Карло книгу, – сказал Витторио, когда мальчик был уже достаточно далеко, чтобы не услышать его. – Он плохо себя вел…

– Просто он сделал то, чему его научили, – бросал камни в беззащитных кошек, – холодно возразила Лили. – Я верю, что он не хотел причинить им боль, но это могло произойти помимо его воли. Если бы камень…

Лили провела рукой по лбу.

– Ну ладно, все хорошо, что хорошо кончается. Я подарила Карло книгу потому, что это доставило мне удовольствие, а не для того, чтобы завоевать его расположение.

– Эту книгу вам подарил отец, – мрачно сказал Витторио. – Неужели она ничего не значит для вас?

– Значит, – вздохнула Лили, – но я уже не ребенок и хочу, чтобы она теперь принадлежала Карло. Он очаровательный мальчик.

– Стараетесь завоевать мое расположение, расхваливая моего сына?

И хотя он улыбался, Лили не поняла, шутит он или говорит серьезно.

– Зачем мне это? – просто ответила она.

– Да, но, вызвав симпатию сына, легче завоевать сердце отца.

Девушка рассмеялась.

– Действительно, это интересная теория, – иронично сказала она. – Однако я не охотница за мужскими сердцами, просто мне нравится Карло. Кроме того, мне жаль его, – ведь он тоже лишен одного из родителей. Я прекрасно понимаю его чувства.

– Но Карло не из несчастной семьи. В том смысле, какой вы имеете в виду.

– А что я, по-вашему, имею в виду?

– Семью, распавшуюся вследствие развода.

– А вы не разведены? – Лили замерла, ожидая его ответ.

– Нет, – мрачно сказал он. – Я не разведен.

Значит, Стефано был все-таки отчасти прав. У Витторио была жена, и, хотя они не жили вместе, она носила его имя.

– Это, наверное, мешает Кристине быть вполне счастливой. – Девушка не удержалась от того, чтобы не отпустить шпильку в адрес вызвавшей острую неприязнь женщины.

– Что вы имеете в виду?

Лили, прищурившись, смотрела на него. Он что же, не понимает, что эта женщина влюблена в него? Если это так, то он просто слеп.

Не получив ответа, Витторио неожиданно рассмеялся. Это вывело девушку из себя.

– Над чем вы смеетесь?

– Над вами. Ведь вам так хочется узнать о моей жене и моих отношениях с Кристиной.

– Если бы меня это интересовало, я бы спросила вас об этом прямо. Но мне это безразлично.

Чтобы доказать это, она вышла из дворика и взяла со стола бокалы; Витторио последовал за ней.

– Между мной и Кристиной ничего нет…

– Я и не предполагала ничего подобного.

– Позвольте мне в этом усомниться, – сказал он. Витторио присел в тени виноградника и наблюдал, как она убирает со стола.

– Кристина моя дальняя родственница. Я просто пригласил ее присматривать за домом и моим сыном.

– Вам необязательно было объяснять мне все это, – спокойно сказала Лили. Слова Витторио не могли не обрадовать ее. Но если она ошиблась в отношении его чувств к Кристине, то в чувствах Кристины к нему она была уверена. Возможно, он не замечал этого, будучи равнодушен к ней.

– Нет. Обязательно. У меня такое ощущение, что между нами стоит нечто, что следует устранить.

– У вас много странных ощущений, Витторио, – заметила девушка, протирая стол. – Я вовсе не ищу любовных приключений.

Он улыбнулся и ответил:

– Вы первый раз назвали меня по имени; означает ли это, что вы смягчились по отношению ко мне? Кроме того, вы уже не в первый раз упомянули о «любовных приключениях», – не означает ли это, что вам не чужда эта мысль?

Лили начинала ненавидеть его, когда он, улыбаясь, принимался поддразнивать ее.

– Вы напрасно стараетесь, – сказала она. – Все ваши далеко простирающиеся намерения мне уже давно понятны.

Витторио засмеялся и бережно обнял ее, стараясь не задеть поднос с бокалами, который Лили держала в руках.

– Сядьте, я хочу поговорить с вами.

– Но мне надо убрать со стола!

– С этим можно подождать. Я должен вам кое-что сказать.

Лили поставила поднос и села напротив него; конечно, ей не следовало проявлять такое послушание, но жара разморила ее; кроме того, девушка была любопытна.

– Я вся обратилась в слух, – произнесла она, – но запомните, пожалуйста: что бы вы ни сказали, это не изменит моего отношения к вам и моего мнения по поводу возможной продажи дома.

– В мои намерения не входит изменить мнение обо мне; ваше отношение также вполне меня устраивает. Что касается дома, мое решение остается неизменным: принадлежать он будет только вам и никому больше.

– Посмотрим, – сказала Лили. – Ну, так о чем речь? Может быть, вы хотите рассказать мне историю о Кристине, которая так любит бросать в кошек камнями?

Витторио улыбнулся.

– Думаю, что о ней вы знаете уже достаточно. Я же сказал вам, что мы с ней родственники; вам мало этого?

– Мне это неинтересно.

– Вы лжете вдохновенно, но неубедительно. Я подчеркиваю: она просто помогает мне по дому и абсолютно не подходит для другой роли.

Лили стало любопытно, знает ли об этом Кристина.

– А вы хотите жениться? – колеблясь, спросила Лили. – Что же произошло с вашей первой женой?

– Я хочу любви, как и все люди, но мои критерии в этом вопросе очень высоки.

– И каковы же ваши критерии? – не смогла скрыть своего любопытства девушка.

– Я ищу в женщине страсть, романтику, честность, искренность… Ну и много чего еще.

Лили улыбнулась и покачала головой.

– Вы требуете слишком многого. Вам не легко будет отыскать свой идеал.

«Да, Кристина явно не тот человек, который нужен Витторио», – подумала она, вспоминая, как впервые увидела ее в аэропорту. А маленький Карло, если верить его словам, просто ненавидит ее.

Лили вновь встала, чтобы унести поднос в дом. Витторио тоже поднялся.

– Вы не желаете услышать то, что я хочу сказать вам?

– Я уже имею достаточно полное представление и о вас, и о Кристине.

– Я говорю не о Кристине. Я хочу рассказать вам о своей жене.

Лили медленно опустила поднос на стол. Наконец-то речь пошла о том, что ее так интересовало. Девушка почувствовала волнение, какую-то дрожь внутри.

– Она умерла, – просто сказал Витторио. – Это произошло, когда Карло было четыре месяца.

Голос Витторио был нарочито безразличным, когда он сообщил ей это, но девушка увидела боль в его глазах и поняла, что имел в виду Стефано: да, его жены не было рядом, но в душе он по-прежнему был с ней.

Лили побледнела, и ее сердце сильно забилось; почему-то она вдруг почувствовала себя в чем-то виноватой.

– Вы очень ее любили, да? – неуверенно спросила она.

Он горько улыбнулся в ответ:

– Она была для меня всем в жизни. – Неожиданно он наклонился к Лили и нежно провел пальцами по ее щеке. – Моя жена была красавицей. Она была англичанкой, как и вы. Озарив на короткое время мою жизнь и подарив сына, своей смертью она вынесла мне пожизненный приговор.

Говоря это, Витторио продолжал ласкать ее лицо, и это приводило девушку в смятение: он все еще любит свою жену и тем не менее так нежен с ней. Затем он притянул ее в свои объятия и крепко поцеловал. Его прикосновение к ее губам было горячим и страстным, оно потрясло Лили, она была словно парализована. Раньше он пытался пробудить в ней чувство, чтобы повлиять на ее решение продавать дом, но теперь это было совсем другое…

Девушка собрала всю свою волю и попыталась освободиться от его объятий. Ее губы побелели, и она зло сказала:

– Не делайте этого! Я вам не жена!..

Он схватил ее руками за плечи, и Лили увидела ярость в его глазах.

– Я ни на минуту не забывал об этом…

– Неправда! – взорвалась Лили. – Вы говорили о ней, вы все еще любите ее… А я… Я просто оказалась рядом.

– Лили, ты ошибаешься. Когда мы будем любить друг друга, я не буду думать о своей жене, уверяю тебя.

– Когда мы будем любить друг друга? – с возмущением почти прокричала Лили; ее сердце запрыгало при этой мысли. – «Когда» – это совсем не то слово, здесь гораздо больше подошло бы «если»!

Витторио нежно обнял ее за плечи:

– Мне нужна ты, именно ты, а не воспоминание об ушедшей любви.

Его темные глаза убеждали ее в том, что он говорил правду, затем его губы опять приникли к ее устам. Теперь Лили не протестовала и не сопротивлялась, она словно плыла по течению. Он предлагал ей свою любовь. Руки Витторио все крепче прижимали ее, и Лили не знала, чем все это кончится, – она совсем потеряла над собой контроль.

Он наконец отстранился, в его глазах она прочитала страсть. Ну что ж, летний роман – вспыхнет и погаснет. Но может случиться и так, что пламя разгорится и испепелит ее, как это произошло с Витторио после смерти жены.

Витторио откинул растрепавшиеся пряди волос с ее лба и, прочитав смятение в ее глазах, мягко улыбнулся.

– Я думаю, что после нашего разговора мне следует взять назад свое приглашение отобедать с нами…

Лили была согласна с этим, но почувствовала разочарование от того, что вечером его не увидит. Очень жаль.

– Вместо этого я приду к тебе, – неожиданно предложил он.

Лили открыла было рот, чтобы возразить, но он замкнул ее губы поцелуем; когда, направляясь к выходу, Витторио пересекал дворик, Лили все еще стояла, не двигаясь. Он повернулся и, улыбаясь, крикнул ей:

– Ты, конечно, понимаешь, что на этот раз я буду один?

Не ожидая ответа, Витторио покинул виллу; девушка в смятении наблюдала, как он пошел через виноградники по направлению к своему дому. Он вернется вечером, чтобы поужинать с ней и…

Дрожащими от волнения руками она взяла поднос, и звон бокалов заставил ее очнуться. Все зависит от нее, в конце концов, и Витторио не посмеет сделать ничего, что она ему не позволит! Но девушка пока и сама не знала, что она позволит ему сегодня вечером!..

 

5

Лили тщательно продумывала туалет. Перестараться – Витторио будет слишком польщен вниманием к себе, а если одеться кое-как, то это будет говорить о безразличии к гостю. Пришлось остановиться на яркой юбке и не менее бросающейся в глаза хлопчатобумажной кофточке из жатой ткани. Выбора просто не было: это лучшее, что она взяла с собой, рассчитывая лишь на прогулки в окрестностях виллы и принятие солнечных ванн.

Лили снова встала и посмотрелась в зеркало на стене. Мысль о Витторио не оставляла ее ни на секунду, однако она все же предпочла выразить своей внешностью безразличие к нему, чтобы не пробуждать свойственной Витторио самоуверенности, и, слегка мазнув губы помадой да чуть-чуть подкрасив ресницы, девушка завершила приготовления к приему. Постоянное пребывание на солнце придало ее каштановым волосам золотисто-рыжеватый оттенок, а на коже появился бронзовый загар. Замаскировать свою привлекательность не было никакой возможности, и Лили довольно улыбнулась. Она была в отличной форме и прекрасно выглядела; если бы у нее были с собой королевские драгоценности, она не смогла бы удержаться и надела бы их. Ну и кто она после этого, притворщица, что хочет показаться безразличной к Витторио?

– Какой чудесный запах…

Сердце Лили бешено заколотилось, когда она увидела, как он входит в зал. Одет он был с кажущейся небрежностью. Но небрежность небрежности рознь. Ведь можно быть небрежно элегантным, небрежно утонченным… А таким и предстал перед ней Витторио Росси – в черных брюках и свободной шелковой рубашке терракотового цвета, вполне подходящей для жаркого вечера. Все эти не бросающиеся в глаза, но хорошо продуманные детали его одежды были тут же оценены Лили; она была польщена.

– Я не знала, какое блюдо приготовить, и решила, что спагетти – это беспроигрышный вариант, – сказала она; Витторио достал из бара бутылку «Кьянти» и принялся откупоривать ее. Он сделал это настолько непринужденно, словно они давние знакомые, даже близкие люди, живущие вместе и прекрасно чувствующие себя в обществе друг друга. Лили же держалась совсем иначе. Она внутренне была напряжена, накрывая на стол, но совсем не оттого, что боялась упасть в его глазах, проявив беспомощность в кулинарных делах.

– Мое любимое блюдо. Впрочем, все, что вы ни приготовите, станет моим любимым блюдом.

Лили улыбнулась:

– Не надо иронизировать.

– Неужели я иронизирую?

– Конечно, и вы это знаете.

– Вы хорошо меня изучили, – сказал он, улыбнувшись; Лили, однако, не была в этом уверена. Многие вопросы так и оставались без ответа, и Витторио казался ей почти таким же загадочным, как и тогда, когда они только что познакомились. Наверняка она знала только одно: у Витторио была жена, которую он очень любил, и он до сих пор не смог оправиться после ее смерти.

– Извините, что не могу предложить вам что-нибудь поинтереснее, чем спагетти, но вы застали меня врасплох, неожиданно решив пригласить себя ко мне на ужин.

– А если бы я сам себя не пригласил, вы бы позвали меня?

– Нет.

– Однако вы приняли мое приглашение на обед.

– Карло расстроился бы, если бы я отказалась.

Но девушка сказала не всю правду: ей самой очень хотелось увидеть, как он живет.

– Он обиделся, что я не разрешил ему прийти сегодня со мной.

– Вам надо было привести его, – заметила Лили; Витторио ни слова не сказал в ответ на ее замечание, и по его глазам она поняла почему.

– Тогда вы почувствовали бы себя в безопасности, правда? – спросил он немного севшим голосом, когда их взгляды встретились. Лили нечего было ответить. Она сама толком не понимала, чего ждала от этого вечера. Девушка смотрела, как он подносит бокал к губам, слушала его слова, проникавшие ей в сердце и смущавшие душу; они переполняли ее смятением и беспокойством. Лили почувствовала, что вино ударило ей в голову, хотя она едва успела пригубить свой бокал. Вино, закуска, вечерняя жара, сумерки создавали атмосферу интимной близости; в их душах поднималось чувство влечения друг к другу.

Лили прикусила губу и подняла подрагивающей рукой бокал; Витторио вызвал в ней волну желания, и она старалась подавить в себе это чувство. Ни к одному мужчине прежде она не испытывала ничего подобного. Но одного желания недостаточно: влечение должно подогреваться любовью, но Лили уже не отдавала себе отчета в испытываемых ей эмоциях.

Она выпила еще немного вина, и это придало ей решимости.

– Я не собираюсь спать с вами, Витторио, – тихо произнесла девушка.

Витторио внимательно посмотрел на нее и сказал:

– Мне не кажется ваше решение окончательным.

Набравшись храбрости, она взглянула на него и честно ответила:

– Вы правы.

Он удивленно поднял брови, и она улыбнулась.

– Что может быть прекраснее, чем забыться и отдаться во власть этой ночи, вина и ласк, – прошептала она, – но всегда наступает завтра.

– А что случится завтра, если сегодня мы будем принадлежать друг другу?

– Очень многое, – ответила она. – Не сомневаюсь, что в постели вы будете страстным любовником, но я не могу забыть, с какой враждебностью вы встретили меня, когда я приехала. Теперь ваше отношение ко мне резко изменилось. Настолько резко, что в вашу искренность трудно поверить.

– Вы считаете, что во мне говорит лишь похоть? – мрачно спросил Витторио, и было заметно, как на его скулах заиграли желваки.

Лили пожала плечами и откинулась на спинку стула.

– Других мотивов вашего поведения не вижу.

Неожиданно она подумала, что его влечет к ней еще и потому, что она, как и его жена, англичанка, и этим напоминает ему покойную. У девушки сразу испортилось настроение, и она твердо решила, что сегодня Витторио не удастся добиться своего.

– Видимо, я ошибся в ваших чувствах: они совсем не глубоки.

– Сейчас они и не могут быть другими, – заметила Лили. – Да и ваши тоже. Мы совсем не знаем друг друга.

– А разве существует лучший способ узнать друг друга, кроме физической близости?

Лили улыбнулась и отпила вина.

– Вы, как я вижу, истинный сын своей страны. У нас, в Англии, принято иначе. Сначала мы знакомимся, потом влюбляемся, и уж после этого происходит все остальное.

– Это звучит как-то очень скучно. – Витторио уже улыбался, и Лили почувствовала, что можно расслабиться, поскольку разговор шел в полушутливой форме. – Тут вам ни трепета, ни жара, ни огня в чреслах, – продолжал он.

Лили не могла удержаться от смеха.

– Значит, по-вашему, чужой человек в постели возбуждает больше, чем тот, кого вы успели узнать и полюбить?

– Думаю, что и то и другое можно совместить.

– Вы слишком неразборчивы.

– Я не то имел в виду. Мои отношения с женой развивались по упомянутой вами схеме, но постель оказалась полным разочарованием. Жена не воспламеняла меня…

– Мне неинтересно и неприятно слушать вас, – сказала Лили. Она ощущала какую-то неловкость, когда он вспоминал о жене, а это интимное признание совершенно шокировало ее.

Витторио налил вина в свой опустевший стакан и прямо спросил:

– Вы что, смутились, представив, как я занимался любовью с моей женой?

Ее щеки вспыхнули, потому что он попал в самую точку: она действительно смутилась, но не от скромности, а от ревности. И именно ревность настроила ее против Кристины. Это открытие было настолько неожиданным для нее самой, что она залпом выпила почти полный бокал вина.

– Мне непонятно многое в ваших отношениях с покойной женой, – сказала она наконец. – Вы любили свою жену, говорили, что она для вас была всем, а сейчас сообщаете мне, что брак ваш не удался, и не похоже, чтобы вы подходили друг другу в интимном отношении. Тут что-то не так.

– Да. Она не любила меня, и поэтому мне не было с ней хорошо. Я все понял очень скоро после нашей свадьбы.

Она не любила его? Как могла женщина выйти замуж за человека, которого не любила, тем более что этим человеком был Витторио Росси? Лили вся пылала. Он нравился ей, но ведь любовь – это нечто другое?

– Говорят, что совсем необязательно любить, чтобы получать удовольствие в постели, – неуверенно возразила она.

Он покачал головой и тихо рассмеялся.

– Говорят… – повторил он за ней. – Ну, а вы, Лили, вы верите этому?

Она нервно усмехнулась. Можно легко угодить в ловушку, если не будешь настороже.

– Я никогда не любила, – вот и все, что она могла ответить.

– И никогда не занималась любовью? – В глазах Витторио плясали огоньки, как будто его вопрос был не более чем шуткой.

– Это для вас очень важно, не так ли?

– Мне кажется, я понял. Вы хотите и любви, и секса.

– Конечно. – Голова Лили слегка кружилась от выпитого. – И этим женщины отличаются от мужчин. Нам нужен весь набор чувств, а вам лишь яркая упаковка.

– Согласен, мы разные. Но это лишь общее правило, а из каждого правила бывают исключения.

– Вы – одно из них? – с иронией спросила Лили. Ей никогда еще не приходилось откровенничать с мужчиной на такую тему.

– По-моему, да. После смерти жены я спал с другими женщинами, но… – Он пожал плечами. – Наверное, я исключение из правил.

Лили встала, чтобы посмотреть, как дела на кухне. Значит, эти женщины не удовлетворили его. Может быть потому, что он лелеял мечту найти подругу, которая напоминала бы ему жену, которую он так любил.

– Давайте съедим пирог, пока он не подгорел, – предложила она.

Они перенесли еду в сад и расположились за дощатым столом, над которым вилась виноградная лоза. Стояла ужасная жара, не чувствовалось ни малейшего дуновения ветра. Лили зажгла свечу, а Витторио расставил посуду. Она приготовила салат с апельсинами и помидорами.

Они сели за стол, и Витторио вновь наполнил бокалы.

– О, да вы замечательно готовите, – сказал он.

– Я люблю стряпать, – ответила Лили, которая рада была почаще устраивать такие вечера, чтобы продемонстрировать свои кулинарные способности.

– О чем вы задумались? – спросил после недолгого молчания Витторио.

Лили интригующе улыбнулась, поднеся бокал ко рту. Если бы он только знал…

– Не могу вам сказать.

– Почему?

– Потому что вы вновь втянете меня в спор.

– Звучит довольно завлекательно, так что я вынужден повторить свой вопрос.

В ответ Лили загадочно улыбнулась, мерцающий огонек свечи отражался в ее потемневших глазах.

– Расскажите мне об Эмилии.

Витторио нахмурился.

– Так вы сейчас думали о ней?

– Нет, просто я хотела переменить тему разговора, и к тому же любопытно было бы узнать о ней как можно больше.

– И все же, о чем вы думали? – настаивал Витторио. – Мне больше хотелось бы поговорить об этом, а не об Эмилии. Эмилия в прошлом, а меня интересует настоящее.

– А может быть, то, о чем я думала, не имеет отношения к настоящему? – поддразнила его Лили.

– Я все равно хочу знать.

Она повертела в руках свой бокал и улыбнулась.

– Хорошо, буду с вами откровенна и расскажу, о чем думала, но при условии, что потом вы расскажете мне об Эмилии и о моем отце.

– О'кей, договорились, – согласился Витторио. Лили глубоко вздохнула.

– Я думаю о том, как приятно вот так сидеть, есть и выпивать в этом чудесном саду. Пение цикад, запах трав, теплая погода…

– …Звезды над головой, и луна бросает серебристый свет на виноградники на холме, – подхватил Витторио.

Лили откинула голову и посмотрела на него через стол.

– Значит, это правда.

– Что правда? – тихо спросил он.

– Что кровь у итальянцев разжигает солнце.

– И превращает ее в неукротимый огонь.

Лили звонко рассмеялась.

– Вы все испортили. Я-то думала, вы романтик, если способны произносить такие речи о луне и виноградниках, а вы начали говорить о совсем других вещах.

– Вы имеете в виду – о страсти? Она тоже может быть романтичной; все зависит от того, чего вы хотите от жизни. – Витторио на минуту замолчал. – Мне нужно то, что было между Хьюго и Эмилией, – сказал он наконец.

– А что было? – спросила она, догадываясь, что Витторио имел в виду, но все же желая услышать это из его уст.

– Любовь… – сказал он вполголоса и устремил на нее задумчивый взгляд своих темных глаз.

Лили с интересом наклонилась вперед.

– А что это была за любовь?

Он угрюмо усмехнулся:

– Самая что ни на есть идеальная – всепоглощающая, всепобеждающая, сжигающая… Да подберите какой угодно, пусть даже избитый, эпитет – не ошибетесь.

– Их жизнь прошла у вас на глазах, не так ли? – глухо произнесла Лили.

Он кивнул.

– Я завидовал им. Нет, не по-черному. Но это была настоящая зависть.

О, она прекрасно его понимала! Разве не этого мы ищем в жизни – всепоглощающей любви!

– Странно слышать такое признание от мужчины, – вздохнула Лили. – Мне всегда казалось, что вы ужасно расчетливы в любовных делах.

– Просто вам не везло.

Лили кивнула в знак согласия. Однако ведь и Витторио, мягко говоря, не без греха. Ей не нравилась в нем холодная надменность и жестокость, бывшие неотъемлемыми чертами темпераментного, страстного характера. Но сейчас Лили почувствовала, что именно это в нем ее привлекает.

– Хотите кофе? – тихо предложила девушка, нарушив затянувшееся молчание.

– Хочу, но только сварю его сам. – Витторио поднялся из-за стола, посмотрел на нее, и в его взгляде промелькнуло что-то необычное.

– Спасибо. А я пока уберу посуду.

Витторио пошел в дом, а Лили еще немного посидела, наслаждаясь теплым воздухом, пропитанным пряными запахами. Она хотела близости с Витторио Росси. От этой мысли у нее закружилась голова. И ведь она могла получить то, что хотела. Лили на мгновенье закрыла глаза, дав волю своему воображению, но тут же очнулась. Ведь она мечтает о настоящей, всепоглощающей любви, о таких отношениях, которые были между ее отцом и Эмилией. С чего они начинаются, как разобраться, что именно это любовь, и можно ли быть уверенной, что Витторио Росси – тот человек, который сможет пробудить в ней это чувство? Лили собрала тарелки и понесла их на кухню.

Витторио занимался приготовлением кофе. Он ждал у плиты, пока закипит вода, и поднял глаза, когда она вошла. В этот момент пламя висевшей над плитой керосиновой лампы потускнело и она начала чадить. Витторио прикрутил фитиль.

– Керосин кончился.

– Сейчас принесу свечку из сада, – сказала Лили, собираясь выйти из кухни.

Вдруг она почувствовала, что рука Витторио крепко охватила ее запястье, и она оказалась в его объятиях, ощутив щекой его жаркое дыхание: он лихорадочно искал в темноте ее губы. Его поцелуй был жадным и лишенным какой бы то ни было нежности. Лили удивилась, как она могла подумать, что он романтичен. Его грубый эгоистичный порыв испугал девушку, и она пыталась отстраниться, но Витторио крепко удерживал ее в своих объятиях.

– Мне больно!

Он ослабил хватку, но не настолько, чтобы она могла отстраниться от него.

– Извини, я не хотел, – прошептал он и снова прильнул к ее губам; на этот раз его поцелуй был нежен, он словно молил о прощении.

Совсем не об этом мечтала Лили несколько минут назад в саду: вместо чудесного восторга она испытала лишь страх и сомнение. Да, они хотели друг друга, но не было чего-то главного в их отношениях.

– Я не могу, – сухо сказала девушка, отстраняя его.

Она вышла из дома; оставленная на столе свеча освещала дворик. Лили осторожно подошла к ней, но не успела взять в руки – Витторио приблизился к ней сзади и повернул Лили лицом к себе.

– Прежде чем отдаться, вы хотите услышать слова любви?

– Нет, – поспешно ответила она, – дело не в этом…

Хотя почему нет? Она хотела любить, хотела быть любимой и не желала, чтобы ею просто воспользовались.

– Знаю, что вы имеете в виду. – Неожиданно его интонации потеряли мягкость. – И вы такая же. Вы расчетливы, как все женщины. Сначала дразните и завлекаете, а потом…

Лили оторопела.

– Слушайте, вы словно живете в другом столетии! У меня и в мыслях нет вас завлекать. Я просто хочу, чтобы ко мне относились как к человеку!

Девушке показалось, что она разговаривала с Витторио слишком резко, и она коснулась его руки.

– Знаете, Витторио Росси, – тихо сказала она, – я хочу от жизни того же, чего и вы. Я хочу отдаться волнению и страсти, хочу испытать то, что было между моим отцом и Эмилией. Но я боюсь совершить ошибку…

– …Того, что случилось с вашим отцом, когда он женился в первый раз?.. – подхватил он и сжал ей руки.

«Отчасти да», – подумала Лили. Может быть, это действительно было главной причиной, заставлявшей ее стремиться к идеалу в отношениях с мужчиной, которого, возможно, на свете и не было.

– …И того, что случилось с вами, когда вы женились в первый раз, – осмелилась добавить она. – Ваш роман привел к браку, который не принес счастья никому…

Он сильнее сжал ей руки, и Лили поняла, что своими словами причинила ему боль.

– Извините, это, конечно, не мое дело. Просто мне надо, чтобы вы поняли: я не хочу, чтобы мной просто воспользовались как женщиной, а вы, по-моему, собираетесь сделать именно это…

Он рассмеялся.

– Похоже, вы тоже живете в другом столетии, Лили Мейер. Женщины не менее искусно научились использовать мужчин, чем те – их. И вы сейчас используете меня.

Она удивилась.

– С чего вы это взяли?

– Вы хотите принять бой на своих условиях. Вы умеете найти нужные слова, говорите, что боитесь совершить ошибку. Но было бы ошибкой загонять внутрь свои желания и порывы. Разве можно познать вкус жизни, если постоянно опасаться сделать рискованный шаг?

– И в данном случае этим рискованным шагом станет решение переспать с вами, не так ли? – парировала она.

– А почему бы и нет? – улыбнулся Витторио, слегка коснувшись ее лица губами, словно поддразнивая девушку. Но вдруг она ощутила нежное касание его руки на своей груди, и от неожиданности чуть не вскрикнула. Он легонько надавил на сосок, и пробужденное им желание захлестнуло ее. Лили закрыла глаза, но все равно продолжала ощущать на себе его страстный взгляд. Она слышала его тяжелое дыхание и ощущала, как жар его тела передается ей. Она медленно подняла веки и взглянула на него.

Неожиданно для себя в его глазах она прочитала не только страсть, но и трезвый, холодный расчет и странную безжалостность. В страхе Лили попыталась оттолкнуть его. Витторио отстранился.

– Я был прав, – с внезапной холодностью сказал он. – Вы играете мною; это вы пытаетесь использовать меня, а не я – вас. Ну, что ж, спите спокойно, если сможете, – отрывисто добавил он, повернулся и пошел прочь через двор к калитке, за которой расстилались пустынные виноградники.

Лили еще долго стояла в саду; ее сердце терзала невыносимая боль, – то была боль невозвратимой потери.

Витторио Росси добился того, чего не удавалось еще ни одному мужчине. Он взволновал ее, возбудил в ней непреодолимое желание, а потом… Потом просто повернулся и ушел, озабоченный лишь тем, чтобы не оказаться в унизительном положении…

Лили взяла со стола свечу, поднялась в душную спальню и, лежа, наблюдала, как на стенах трепещут тени от мерцания пламени. Она не могла разобраться в своих чувствах к Витторио. Она испытывала сильное влечение к этому гордому, но такому непростому человеку, совсем не похожему на ее прежних поклонников. Любовь любви рознь.

Лили приподнялась, задула свечу и снова откинулась на подушки. Этот человек не предлагал ей ни руки и сердца, ни любви, он даже не собирался проводить иногда с ней время. Он просто хотел с ней переспать, и это желание было его единственной целью. Как только он получит свое, он сразу бросит ее. Витторио говорил, будто стремится к таким же отношениям, какие были между ее отцом и Эмилией, но теперь девушка не могла себе даже представить, чтобы он был способен на глубокое, неизменное чувство. Но хотя бы в одном они были схожи: и Лили, и Витторио мечтали о всепоглощающей любви.

Девушка уткнулась лицом в подушку и тяжело вздохнула. Наверное, между теми двумя существовали какие-то особые отношения, и Витторио мог видеть, какова настоящая любовь. Всем сердцем она желала оказаться на его месте и познать то, что знал он.

– Керосин для лампы, – объявил Витторио, появившийся на следующее утро, ставя полную канистру рядом с раковиной.

Лили только что покончила со стиркой и чувствовала себя совершенно разбитой.

– Интересно, Эмилия тоже занималась этим каждый день? Вкладывая в работу свою любовь и преданность? – раздраженно ответила она, с трудом поднимая корзину с мокрым бельем, чтобы вынести во двор. Витторио взял корзину у Лили, и они вместе вышли в сад.

– Каждый день из деревни приходила женщина. Эмилия такими вещами не занималась. А вы сами делали бы все это для любимого человека? – спросил Витторио, подавая ей белье, которое она развешивала на веревке, протянутой между деревьями.

– Ни за что. Я предпочитаю более приятное времяпрепровождение, нежели надрываться, как рабыня, над корытом.

. – Значит, вы из той новой породы женщин, для которых карьера важнее домашних забот.

– Но это не домашние заботы, Витторио, это просто изнуряющая рутина. Уверена, что Кристина не занимается этим каждый день.

– Вы правы, не занимается, – усмехнулся Витторио. Лили рассмеялась вместе с ним. «Ему так идет, когда он смеется», – невольно подумала она.

– Спасибо за керосин. Сколько я вам должна?

Они вернулись на кухню, и Лили потянулась за кошельком, который лежал на столе. Витторио отвел ее руку.

– Вы знаете, какая плата мне нужна.

Лили попыталась унять сразу появившуюся в руке дрожь.

– Да, знаю, – тихо ответила она, – но ничего не выйдет.

– Боитесь, что на это придется потратить слишком много душевных сил?

Она подняла глаза и ответила совершенно откровенно:

– Да, боюсь. Ими нельзя разбрасываться, как дешевыми сувенирами. Вчера ночью вы поступили разумно, когда ушли. Если бы вы остались, я бы сегодня раскаивалась. Я не хочу быть игрушкой в ваших руках. Мое единственное желание – продать этот дом и уехать…

Витторио охватил пальцами ее запястье.

– Я могу вам помешать сделать и то и другое, – неожиданно сказал он.

– Не можете, Витторио. Дом мой, и…

– А земля, на которой он построен, не ваша, – тихо перебил он ее. Пока Лили переваривала эту информацию, Витторио не без самодовольства следил за ее лицом. Наконец она неуверенно спросила его:

– Что вы хотите этим сказать?

– Что дом ваш, а земля под ним моя. И что ни один здравомыслящий человек не купит дом, который стоит на чужой земле.

Лили широко раскрыла глаза, не решаясь поверить в это.

– Но… Но Стефано хочет купить его… Он юрист и должен разбираться в таких вещах… Ему наверняка было бы известно, что земля чужая.

Конечно же он блефовал. Витторио Росси не имел права на эту землю, он просто пытался запутать ее.

– Беллини дурак, Лили, жадный дурак. Он разбирается в законодательстве, а не в вопросах собственности. Увидев, как многие наживались на земельных сделках, он решил сам попробовать. Когда увидите его, посоветуйте более ответственно относиться к своим предложениям.

Медленно, но решительно Лили высвободила свою руку. Она не сомневалась в правдивости его слов. Витторио незачем врать.

– Выходит… земля ваша? – тихо спросила она. Витторио кивнул.

– Значит, я не могу продать принадлежащий мне дом…

– Да. Я вам уже об этом говорил.

Лили почему-то почувствовала облегчение. С тех пор как она поселилась на вилле, где раньше жил отец с Эмилией, ее не покидали сомнения. Девушке было бы больно расстаться с их домом, тем более продать его Беллини, который наверняка бы здесь все переделал. Прояснилось и еще одно обстоятельство. Витторио, домогаясь ее, не преследовал каких-то корыстных интересов, она действительно привлекала его как женщина. Тогда почему она не чувствовала теперь радости?

– Вам надо было сказать мне об этом раньше, – тихо упрекнула его Лили.

– Зачем?

Она вспылила:

– Неужели вы не понимаете! Все это время вы считали меня идиоткой. Я ни за что не осталась бы здесь, если б знала все с самого начала.

– Потому что не можете нажиться на отцовском имуществе, – отрезал он.

– Нет! Не о том речь! – почти закричала Лили. – Почему вы считаете меня просто корыстной девицей!

– Сейчас я так уже не думаю, – заявил Витторио в ответ, – но когда вы появились здесь, у меня были все основания предполагать это. Между прочим, вы так и не объяснили, почему вы отсутствовали на похоронах вашего отца. Что за важные дела помешали вам приехать?

– Вы… вы просто негодяй! – закричала Лили и размахнулась, чтобы ударить его по щеке, но Витторио легко перехватил ее руку. Девушка вырвала руку из его крепких пальцев и бросилась прочь.

– Убирайтесь и оставьте меня одну!

– Вы просто отвратительны, когда злитесь, – мрачно процедил он. – Я уже начинал было думать, что вы – достойная дочь своего отца, но это не так. Вы просто жадная девчонка…

– Замолчите! ~ крикнула Лили. – Ни слова больше. Вы оскорбляете меня. Я приехала сюда не за тем, чтобы нажиться на имуществе отца. Да, я думала о том, чтобы продать дом, но думала только как об одном из вариантов, и если бы знала, что из этого ничего не выйдет, я бы уже давно уехала, – но не по той причине, о которой вы думаете, а просто потому, что мне тяжело здесь находиться. – Она чуть не разрыдалась, но сдержалась. – Мне больно, что вы знаете о моем отце больше, чем я. Мне больно, что ваш сын называл его дедушкой. И мне больно, что ни вы, ни я никогда не испытаем любовь, которую пережил он.

Витторио приблизился к ней, но Лили отвернулась, готовая заплакать.

– Не прикасайтесь ко мне, – всхлипнула она. – Уйдите, Витторио Росси…

Он крепко взял ее за плечи.

– Но зачем было оставаться здесь и мучить себя, если вы не собирались продавать дом?

– Я… – девушка не знала, что сказать. Она и в самом деле не понимала, зачем осталась. Ведь вначале Лили действительно хотела продать дом, а потом произошло что-то странное: ее заворожила эта вилла, в которой еще витал дух живших здесь людей. И еще… Ну, конечно, еще он. Черт бы его побрал!

– А что, если вы с самого начала знали, что земля эта моя? А что, если Беллини вовсе не дурак, каким я его считал, и вы стараетесь увлечь меня, чтобы в результате я согласился отказаться от моей собственности?..

Лили опешила от его обвинений.

– Вы просто сумасшедший! Я ничего не знала до сегодняшнего дня!

– А чего бы вы хотели? Как я могу относиться к девушке, которая не удосужилась приехать на похороны собственного отца? Вы что, не могли найти время? Не могли?..

Всхлипывая от отчаяния, резким движением Лили сбросила его руки со своих плеч и вывернулась. Витторио успел удержать лишь край тонкой хлопчатобумажной блузки, и, когда Лили рванулась назад, ткань треснула, крохотные пуговки полетели во все стороны, и разорванная ткань соскользнула с ее плеч. Под блузкой не оказалось лифчика, но не грудь старалась она прикрыть руками, а глубокий, длинный багровый шрам, который тянулся по ее телу на уровне талии, шрам, который никогда не исчезнет – операция была слишком тяжелой.

Девушка видела, как он оторопело уставился на ее обезображенное тело, и горячие слезы покатились по ее щекам.

– Красиво, да? – проговорила Лили навзрыд. И тут ей захотелось причинить ему боль, такую же, какую причинил ей он сам, разбередить его душу и уколоть его холодное сердце безжалостной правдой.

– Вот что помешало мне приехать на похороны отца, Витторио Росси! Пока он умирал, я вынуждена была бороться за свою жизнь. Мне даже не сообщили о его смерти. Из-за этого. – Она указала на шрам. – В те дни я не знала, на каком свете нахожусь сама. Теперь довольны, теперь вам хорошо?

 

6

Лили повернулась и бросилась вверх по ступенькам, в свою спальню. Дверь почти захлопнулась за ней, но Витторио успел подставить ногу.

– Я велела вам убираться!

– Расскажите мне об этом. Я должен знать, что произошло! – Он втолкнул ее в комнату, на кровать.

– Рассказать о чем? – всхлипывая, переспросила она, пытаясь прикрыть обнаженную грудь лохмотьями, в которую превратилась блузка.

Витторио протянул руку и отбросил в сторону последние куски разорванной ткани. Его глаза сверкали непонятной ей злобой.

– Вы что, не верите мне? – с обидой в голосе выкрикнула Лили.

Его взгляд потеплел, он осторожно дотронулся до шрама и погладил его пальцами. Лили вздрогнула: ей всегда было не по себе, когда что-нибудь прикасалось к этому багровому рубцу. Хотя он перестал болеть, рефлекс закрепился у нее в сознании.

– Не трогайте, – тихо произнесла она.

– Так что с вами случилось? – мягко спросил он, продолжая поглаживать ее талию. – Пожалуйста, расскажите мне все.

Она опустила глаза.

– Аппендицит, его прорвало… Начался перитонит, а врач… врач не распознал… Еле успели сделать операцию…

– О Боже, – судорожно выдохнул Витторио. Он привлек Лили к себе, обнял и зарылся лицом в ее шелковистые волосы. – Какого черта ты мне ничего не сказала?

– С какой стати я должна была вам говорить об этом? – с горечью прошептала она, тихо всхлипывая у него на плече, словно вновь испытывая пережитое. Страшная боль, переполох в больнице, срочная операция, попытка спасти ей жизнь, а потом, когда она выкарабкалась, – известие о смерти отца.

– Но ты физически не могла приехать на похороны, а я изводил тебя своими попреками…

– Вы не знали…

– Это я виноват – не дал тебе возможности все объяснить. – Он приподнялся и обхватил ладонями ее лицо. – Прости меня, Лили, я очень, очень виноват. – Он поцеловал ее с такой нежностью, что у Лили закружилась голова. Ее слезы, негодование, ожесточенность вдруг растворились в сладостной неге. Она запустила пальцы ему в волосы, ее губы приоткрылись, а сердце почти замерло от ожидания чего-то бесконечно прекрасного. Почти. Потому что где-то в глубине сознания Лили все же таилось какое-то напряжение, которое не покидало ее, когда она оказывалась рядом с Витторио Росси.

Тяжело дыша. Лили наконец оторвалась от него. Она почувствовала, как напряжено его тело.

– Наказание мне за прошлую ночь? – страстно произнес он, обдавая ее жарким дыханием.

– Нет, – сказала она, стараясь отодвинуться подальше. – Но все это не то. Вы не тот. Вы хотите меня совсем не потому, что любите…

Витторио обхватил ее и резким движением повалил на кровать, прижав руки Лили к покрывалу. Глаза его гневно сверкали.

– А почему, черт возьми? Почему, по-твоему, я хочу тебя?!!

– Как вы смеете со мной так разговаривать! – столь же раздраженно крикнула Лили. – Сначала вы выламываете мне руки, а потом хотите, чтобы я занялась с вами любовью! Зачем? Чтобы таким образом принести свои извинения за то, что плохо обо мне думали? Или потому, что пожалели меня из-за этого шрама? А может, потому, что я похожа на вашу жену? Или вы хотите того, что было у моего отца и его подруги? Но меня зовут не Эмилия, а вас не Хьюго, и…

Витторио не дал ей договорить.

– Я не собираюсь извиняться, – ответил он, задыхаясь от бешенства, – и не испытываю к тебе жалости. Ты думаешь, что знаешь теперь все, и очень сильно ошибаешься. Поэтому-то мы с тобой и ссоримся.

Он с жадностью приник к ее губам; в его поцелуе было нечто большее, чем страсть, чем влечение. Лили почувствовала, что гибнет; в глазах ее все закружилось, и она поняла, почему он мучил ее, а она его. В их отношениях существовала напряженность – они говорили друг другу жестокие слова, стремились причинить боль, – то была напряженность желания.

– Теперь ты поняла? – с обидой сказал Витторио, наконец оторвавшись от нее. – Я так тебя хочу, что не отдаю себе отчета в своих словах и действиях…

– А могли бы и отдавать, – парировала, задыхаясь, Лили, продолжая держать оборону, – Это называется самообладанием…

И тут же Лили с ужасом поняла, что и она не может похвастаться этим качеством: Витторио снова наклонился к ней. Она начинала изнемогать: она и хотела его, и ненавидела, и вновь хотела еще больше. Лили уже не отталкивала его, не боролась со своим чувством, потому что было абсолютно безнадежно пытаться восстановить прежнюю границу между ними. Витторио уже не остановить, да и она сама этого не хочет. Лили вдруг поняла, что она по-настоящему влюблена, и всякое сопротивление теряет смысл.

Почувствовав это, Витторио склонился над ее шрамом. Он прижался к нему щекой, и ее напряженность и страх исчезли. Лили вдруг охватило ощущение свободы, и только что-то сжалось на мгновение у нее в груди; то погасла последняя искра сопротивления. Лили робко коснулась его плеч, ощутила сквозь рубашку жар его тела и вдруг испугалась, что ее ждет повторение вчерашнего. При этой мысли она снова напряглась и попыталась высвободиться.

– Нет, дорогая, – проговорил Витторио, жарко дыша. – Сегодня без шуток. Мое сердце не выдержит напряжения.

Он приподнялся, посмотрел на нее и одной рукой принялся осторожно стягивать ее шорты.

Лили почувствовала, как желание захлестывает ее. Встретившись взглядом с Витторио, она отвернулась – такая бешеная страсть горела в его глазах.

– Не бойся, – шептал он ей, но Лили не боялась. Уже нет. Путь к отступлению был закрыт, она решилась. Девушка нежно коснулась его черных шелковистых волос, осторожно провела рукой по коже. Витторио покрывал поцелуями ее шею, а она постанывала, изгибаясь всем телом навстречу его ласкам.

Он сбросил с себя одежду, и их обнаженные тела слились в объятии. Охваченные лихорадкой любви, они узнавали друг друга и наслаждались этим.

Тело Витторио было великолепно: стройное, смуглое, мускулистое. Лили не удержалась от восхищения и застенчиво прошептала Витторио комплимент.

– Это мне положено говорить, что ты красива, – нежно сказал он.

– Тебе не нравится, что я так откровенна с тобой? – тихо спросила она.

На какую-то долю секунды, между ними возникла неловкость.

– Я не привык… Я… – он замолчал, приникнув к ее губам, и Лили подумала, что он готов был заговорить о своей жене, но вовремя остановился. У него наверняка были женщины с тех пор, как она умерла: семь лет – большой срок; и кто-нибудь из них наверняка говорил Витторио, что он красив. А он действительно красив. Его кожа была эластичной и шелковистой, теплой и ароматной, а руки невероятно нежными. Каждая его ласка, каждое прикосновение помогало ей познать собственное тело; в забытьи Лили только повторяла его имя…

Он мягко опустился и коснулся губами сокровенного места на ее теле; не в силах больше переносить эту сладкую пытку, она повернулась к нему. Витторио улыбался, и его глаза светились нежностью. Она тоже улыбнулась, с любовью протянула руки и обняла его. Лили хотелось, чтобы ему было так же хорошо, как и ей, хотелось одарить его тем, чего не давала ему ни одна женщина: всей силой своей любви, которую она никогда не отдавала ни одному мужчине. Она вела себя совершенно естественно, но эти древние инстинкты таились где-то в глубине ее существа и лишь ждали своего часа и того человека, который сумеет разбудить их.

Лили оставила все сомнения и внутренние запреты. Мягко коснувшись ладонями его широкой груди, она заскользила пальцами ниже и ниже и уже гладила его упругий живот. По телу Витторио пробежала легкая дрожь, словно он боялся, что она причинит ему боль; Лили поцеловала его в губы, давая понять, что все в порядке.

– Лили! – вдруг вскрикнул он, вывернулся из-под нее, ловко перекинул ее на спину и привлек к себе ее бедра.

Он проник в ее тело моментально, и она была к этому готова: мягкая, теплая, уступчивая и бесстрашная. Она обхватила его шею и прижала к своей груди.

Она была как в тумане, наполненном терпкими, возбуждающими ароматами; Лили ощущала их, когда целовала шею Витторио, пробегала языком по его коже, касалась своими губами его раскрытого рта, смакуя его глубинную сладость. Охваченный восторгом страсти, он подставлял навстречу ласкам свое тело, и власть над ним возбуждала Лили еще больше и заставляла двигаться ее в одном ритме с ним, отвечать на каждое его движение.

И наконец они достигли того момента блаженства, которое вызвало у них одновременный вскрик счастья. Что-то внутри вдруг сжалось, а затем они ощутили чувство бесконечной свободы, которое потрясло их тела; горячие, мокрые, задыхающиеся, они теперь обессиленно лежали, крепко связанные друг с другом и телесно, и духовно. Разъединиться казалось им чем-то немыслимым.

Лили заставила себя повернуть голову, чтобы посмотреть, что испытывает Витторио. Он лежал рядом, закрыв глаза. Впервые она смогла подробно рассмотреть длинные и густые ресницы, точеные черты лица, мягкую линию рта. Напряженность совершенно оставила его. Она избавила Витторио от нее. Лили улыбнулась и приникла горячей щекой к его плечу. Лежа рядом с ним в эти минуты, она с нежностью прислушивалась к его ровному дыханию и наслаждалась теплом, исходящим от его тела. Она подумала, что он задремал, и ей хотелось, чтобы это продолжалось вечно: полное удовлетворение, счастливая дремота. Она любила его. По спине ее вдруг пробежали мурашки. Да, она беззаветно любила его, но… но кто сказал, что и он испытывает к ней то же чувство?

Лили стало не по себе, и чувство безграничного счастья вдруг оставило ее. Может быть, для него это просто очередной «роман»?! О, как она сейчас ненавидела само это слово!

Она вдруг стала стыдиться своей наготы – ведь Витторио может проснуться и увидеть ее обнаженной… Лили до боли закусила губу. Обнаженной… Почему ее вдруг охватило такое смущение – ведь теперь он знал каждый дюйм ее тела! Или теперь она уже стыдилась их любовных игр?

Она поднялась с кровати и смотрела на него с болью и глубокой печалью. Это был не стыд. О чем-то прекрасном и совершенном не вспоминают с таким чувством. Это была печаль. Она так много отдала ему: свою любовь, свое сердце, но сердце Витторио по-прежнему принадлежало его жене, оно было похоронено вместе с ней, и никому не удастся забрать его у нее.

Судорожно вздохнув, Лили схватила свои шорты, натянула их и, мягко ступая, направилась к шкафу, чтобы взять блузку – вместо той, которую он сорвал с нее.

Одевшись и подойдя к двери, она еще раз взглянула на него. Витторио не шелохнулся; когда он проснется, станет ясным его отношение к ней. Он должен будет что-то сказать, и она поймет, есть ли у нее надежда. А если никакой надежды нет, если она не нужна Витторио? Лили не могла с этим смириться.

Она была на кухне, когда Витторио сошел вниз. Лили не нашлась, что сказать или сделать, и принялась с удвоенной энергией оттирать раковину.

– Не очень романтично, – сказал он, стоя в арочном проеме.

Лили повернулась.

– В каком смысле? – едва слышно проговорила она. Витторио по-прежнему стоял в отдалении.

– Я надеялся проснуться и увидеть тебя рядом в теплой постели. А вместо этого нахожу тут у раковины.

– Конечно, мне следовало бы лежать рядом и ждать, когда ты наградишь меня своим вниманием… – Боже, почему она говорит ему это, произносит такие глупые слова?

– Я хотел, чтобы ты была рядом со мной, – сухо ответил он. – Нам надо поговорить.

Лили сделала вид, что целиком поглощена уборкой.

– О чем? О продаже этого дома?.. Или о том, чем был плох твой первый брак?

Не успела она договорить, как поняла, что допустила еще одну ошибку. Конечно, она не должна была оставлять его в такие минуты. Теперь между ними образовалась незримая трещина; а сейчас, когда она упомянула о его жене, эта трещина расширилась.

– Прости, – тихо сказала Лили. – Мне не надо было этого говорить.

Она смущенно повернулась и замерла, пораженная болью и мукой, застывших в его глазах. Неужели он так тосковал по своей жене?

– Извини, – вновь произнесла она наконец. – Извини, что я упомянула о твоей жене, но… если ты хочешь поговорить об этом…

– Не хочу, уверяю тебя, – холодно сказал он. – Наши с ней проблемы уже не решить.

– Ну, а наши с тобой решить еще можно, – мягко заметила Лили. Она удивилась собственной выдержке. Ведь у них действительно есть проблемы, их нельзя обойти и с ними нужно непременно разобраться, если они с Витторио хотят быть вместе.

– Если отношения начинаются с проблем, вряд ли что-нибудь получится, Лили. Говорю тебе по собственному опыту, можешь мне поверить.

У нее внутри похолодело. Какие отношения он имел в виду – его отношения с покойной женой или с ней, Лили? Она хотела задать этот вопрос, но не рискнула. У нее пересохло в горле, и она не смогла ничего ответить. Наконец она произнесла:

– Что ж, значит, говорить нам больше не о чем.

Говоря это ледяным тоном, она пыталась таким образом скрыть свою боль. Лили открыла кран и подставила руки под струю воды, словно желая смыть с них все, что было связано с ним.

Потом схватила полотенце и, не глядя на Витторио, вышла из дома во дворик.

– Мне жаль, что ты так переживаешь…

Лили круто обернулась.

– Переживаю! – воскликнула она, широко раскрыв карие глаза. – Это не я переживаю, а ты, по какой-то непонятной мне причине. Хотя, действительно, надо бы мучиться именно мне, как всякой нормальной женщине, которой попользовались…

– Не надо, – вдруг взмолился Витторио; это было так неожиданно для него, и в его словах было столько искренности, что Лили тут же сдалась, сознавая необоснованность своих выпадов; она из всего делала проблему и не могла найти выхода, а он не пытался ей помочь.

– Послушай, оставь меня. Мне надо побыть одной. У меня нет сил разговаривать.

Витторио не произнес ни слова, не стал спорить, не выразил своего сочувствия.

Лили бессильно следила, как он пересек тенистый двор, подошел к калитке, за которой виднелись виноградники, и исчез.

– Исчез из моей жизни? – Лили невольно задала себе этот вопрос и в отчаянии закрыла глаза. «Только не это, – взмолилась она, – Боже, только не это, сделай так, чтобы все это не оборвалось с его уходом».

«Долго он еще будет отсиживаться на своей вилле?» – Лили обратила эти слова к виноградникам за калиткой два дня спустя, но ответа, естественно, не получила. Она считала, что вина за их размолвку лежит только на Витторио, и он рано или поздно поймет, что был несправедлив. Им было так хорошо, но потом непонятно из-за чего все пошло кувырком.

Лили повернулась посмотреть, как кошки уничтожают еду, которую она вынесла им в миске. Любовь – штука странная и не поддающаяся логическим объяснениям, и любить совсем не просто, хотя многие думают иначе. Животные не знают этих страданий.

Брюхатая кошка с полосками на спине сегодня была какой-то вялой и разлеглась в той самой картонной коробке, которую раскритиковал Витторио Росси.

Лили посмотрела вверх. На небе собирались облака, воздух был тяжелым и душным, и ей показалось, что надвигается гроза. Хоть бы она поскорее разразилась – иногда грозы снимают нервное напряжение. Может быть, и Витторио наконец разрядится, успокоится и придет?

Лили поставила коробку под душистый олеандр у стены и прикрыла ее тряпкой, которую нашла в прачечной. Если пойдет дождь, кошка не промокнет. Похоже, она собирается окотиться.

Только к концу дня по крыше застучали капли дождя, а ночью гроза разбушевалась вовсю. Приняв душ, Лили почувствовала себя посвежевшей после изнуряющей жары и накинула легкий халат. Мысленно она подбирала слова, которые скажет Витторио, если он все-таки придет. Она зажгла несколько свечей, поставила их в пустом камине, чтобы хоть немного рассеять мрак, взяла книгу и свернулась калачиком на диване. Но света было мало, а зажечь керосиновую лампу она поленилась. Так Лили и лежала, разглядывая деревянный потолок. А может быть, ей самой пойти к нему, пробраться через виноградники к его дому на холмах и сказать, что она любит его и страстно желает, чтобы его сердце было свободно и открыто для ее любви. Но нет, она никогда не сделает этого. Он все еще живет прошлым, переживая смерть жены и мечтая о таких отношениях, которые были между Хьюго и Эмилией.

Снаружи раздался непонятный звук, и она вся затрепетала при мысли, что это Витторио. Вскочив, Лили распахнула дверь, но за ней никого не оказалось, слышен был лишь ровный шум дождя, в дом потянуло сыростью. Она разочарованно захлопнула дверь, поставила свечу на блюдце и пошла на кухню чего-нибудь выпить, но насторожилась, вновь услышав за дверью какое-то движение.

На этот раз она почувствовала страх, а не надежду. Каждый вечер мимо ее дома проходила компания подвыпивших крестьян, направлявшихся поразвлечься в виноградники, и Лили нередко приветливо махала им рукой. А что, если кто-то из них неправильно истолковал ее дружеское приветствие? Внутри у Лили все похолодело.

До нее донесся тихий стон… Мяуканье? Она облегченно вздохнула. Это котилась ее полосатая любимица. Лили зажгла керосиновую лампу, сняла ее с крючка и пошла в прачечную. Она знала, что, хотя снаружи сыро, в коробке у кошки сухо и тепло. Уже закрывая за собой дверь, она услышала тихий плач.

Он раздавался с той стороны, где стоял дощатый стол. Спотыкаясь, Лили бесстрашно прошла босиком по саду. Не успела она сделать и двух шагов, как промокла до нитки.

– Карло! – вскрикнула она. – Что ты здесь делаешь! – Она направилась к мальчику, но он шмыгнул куда-то в темноту. – Карло!

Ответа на ее призыв не последовало, и тогда Лили перешла к решительным действиям. Она забралась под стол и буквально за шиворот вытащила малыша.

– Пойдем скорее в дом, пока ты совсем не вымок.

Он неуверенно направился за ней. Несколько секунд спустя они, оба дрожащие от холода, стояли друг против друга на кухне; с их одежды на пол капала вода.

– Ты сердишься на меня? – пролепетал Карло.

– Ужасно! – почти крикнула Лили. – Какого черта ты тут делаешь в такую погоду? – Не дожидаясь ответа, она выхватила из корзины чистое полотенце и принялась неистово тереть ему голову.

– Ой, больно!

Лили стала осторожнее и вдруг заметила на полотенце кровь. Она охнула:

– Карло, ты поранился!

– Я упал, поскользнулся в грязи. Мне было страшно.

Лили опустилась на колени, закутала его в сухую простыню и крепко обняла. В первый момент она решила, что ребенок сбежал, и скоро за ним явится Витторио, который будет упрекать ее в том, что она специально заманила Карло к себе, тем самым заставив его вспомнить о ней. Она воистину помешалась на этом человеке и не обратила внимания, что ребенок поранился.

За пятнадцать минут Лили успела вымыть мальчика под душем, залепить рану на лбу, завернуть в простыню и уложить на диван. Потом она пошла на кухню согреть ему молока и крикнула оттуда:

– Твой папа через минуту будет тут, Карло. Я должна буду объяснить ему, что все это значит. – Она добавила в молоко ложку меда, размешала и спустилась в гостиную.

– Я хотел посмотреть на котят, родились ли они, – неуверенно ответил Карло; девушка усомнилась в правдивости его слов.

– В середине ночи, в такой ливень?

На секунду Карло взглянул на нее своими огромными карими глазами, но тут же отвел взгляд и поднес кружку ко рту.

– Карло, – мягко повторила Лили. – Пожалуйста, скажи, в чем дело? – Она определенно чувствовала, что с ребенком что-то случилось. Может быть, в семье произошел скандал? Наверное, Витторио его наказал, и мальчик решил убежать.

– Что ж, если ты не хочешь говорить, подождем, пока придет твой папа и заберет тебя.

– Папа не придет, – выпалил Карло. Лили закусила губу. Возможно, что и нет. Наверное, он настолько ее ненавидит, что пришлет вместо себя Кристину.

– Он придет, как только обнаружит, что ты пропал.

– Он не знает, что я тут.

Об этом Лили не подумала.

– И в самом деле, – забеспокоилась она. – Но тогда ничего другого не остается, как только самой отвезти тебя домой.

– Вы не сможете. Дорогу размыло. Так всегда бывает после дождя.

Лили вздохнула:

– Ну, значит, придется позвонить…

– Нет, только не звоните. Я ненавижу колокол. Бабушка звонила…

И вдруг Карло разразился слезами и пролил молоко, пытаясь закрыть ладонями лицо.

Лили взяла у него кружку, поставила ее на пол и прижала к себе рыдающего ребенка. Почему-то слово «колокол» и для нее прозвучало зловеще.

– Хорошо, Карло, – тихо уговаривала она его. – Мы не будем звонить. Мы просто подождем папу…

– Он… Он не придет… Он уехал! – в отчаянии закричал мальчик. – Он всегда уезжает… Ненавижу!

– Карло! – воскликнула Лили, держа его перед собой за сотрясающиеся плечики. – Он действительно уехал и оставил тебя одного? Не может быть. Он не способен на это.

«А что Кристина? Где Кристина? – мелькнула у нее мысль. – Боже, конечно, ребенка не могли оставить одного в доме, да еще в такую ночь…»

– Папа уехал… по делам… И очень хорошо! – с озлоблением выкрикнул Карло, ожесточенно вытирая свой мокрый нос. – Он все время злился, на всех орал… Даже Кристина расплакалась. Потом он уехал. А сегодня ночью Кристина рано уложила меня… Началась гроза, я испугался, а когда встал, ее тоже не было…

– Она бросила тебя? Ушла из дома? – охнула Лили, не веря своим ушам; ее глаза расширились от изумления и стали такими же большими, как полные слез глаза Карло, похожие на озера.

– Она иногда уходит, когда папы нет дома. Она оставляет меня и говорит, чтобы я никому не рассказывал, а сама уходит в деревню выпивать…

Потрясенная, Лили обхватила мальчика руками.

– Хватит, Карло, – прошептала она, прижимаясь губами к его воспаленному лбу. – Не хочу больше ничего слышать.

Лили была возмущена до глубины души, но сумела скрыть свои чувства и принялась успокаивать ребенка. Через десять минут он уже устроился в постели Хьюго и Эмилии, девушка накрыла его простыней до самого подбородка, и через минуту от усталости и пережитого потрясения его веки сомкнулись.

Когда Лили убедилась, что Карло крепко уснул, она задула свечу, спустилась вниз и, обхватив руками голову, села на диван. Как мог Витторио допустить, чтобы такое случилось с его сыном? Она уверена, что он любит мальчика – не может человек быть таким бессердечным! Однако отдали же маленького Карло в пансион за тысячи километров от дома, а когда ребенок приезжал домой, он попадал в жестокие руки этой мерзкой Кристины.

Лили глубоко вздохнула. Конечно, она здесь чужой человек и не имеет права вмешиваться в их семейную жизнь, но все-таки, когда Кристина или Витторио явятся сюда, чтобы забрать Карло, она им скажет все, что думает по поводу их отношения к ребенку!

 

7

Рано утром, еще до рассвета, Лили услышала внизу какой-то шум. Она быстро встала, накинула хлопчатобумажный халат, уже успевший высохнуть, зажгла свечу и поспешила в отцовскую спальню. Карло спал безмятежным сном; значит, ее разбудил Витторио – только он один мог свободно пройти на виллу.

Лили с облегчением сбежала вниз по каменным ступеням. Она сама все ему выскажет, прежде чем это сделает Кристина, по-своему переиначив всю произошедшую историю.

Витторио сидел на краю дивана. В одной руке он держал стакан бренди, в другой – полотенце, которым вытирал свои мокрые волосы. Зажженная керосиновая лампа отбрасывала мягкие тени, непрекращающийся за окном дождь эхом отзывался в доме.

– Я должен был прийти, – процедил он сквозь зубы, не глядя в ее сторону. – Мне необходимо тебе кое-что рассказать.

– Ах, ты пришел поговорить! Но то, что произошло, непростительно, и чем скорее до тебя это дойдет, тем лучше.

Витторио в ярости взглянул на нее; на его виске нервно пульсировала жилка. Но остановить Лили было уже невозможно. В ее сознании отчетливо всплыло воспоминание о событиях вчерашнего вечера, – мокрый, испуганный Карло с расцарапанным лбом, нашедший в себе мужество в одиночку, под проливным дождем, в полной темноте добраться через безлюдные виноградники до ее дома, рассказ мальчика о покинувших его отце и Кристине, – и теперь она не намерена была сдерживаться.

На секунду Витторио замер в смущении, а затем сурово произнес:

– Не старайся свалить вину на меня одного. Я не безгрешен, но и ты тоже. То, что произошло, рано или поздно должно было случиться. – Отбросив полотенце, он поднес стакан с бренди к губам, и тут вдруг у Лили что-то словно оборвалось внутри. Как он смеет оправдываться и перекладывать свою вину на нее?! Она не мать и не нянька его ребенку!

Переполнявшее ее негодование вырвалось наружу. Мгновение – и выбитый из рук Витторио стакан разлетелся по каменному полу тысячью осколков.

– Да что за дьявол в тебя вселился, черт побери? Неужто в том, что ты называешь сердцем, у тебя не осталось ни капли чувства?! – Гнев полыхнул в нем, подобно пожару в степи. Он вскочил на ноги и порывисто схватил ее за плечи. – Я пришел сюда сегодня потому, что последние несколько дней без тебя показались мне адом. А ты, вместо того чтобы попытаться понять меня, вытворяешь черт знает что!

Лили обмякла в его руках, вдруг поняв: они говорят о разных вещах. Он не знал. Витторио Росси не знал, что его сын был не дома, а там, в постели наверху.

– Витторио! – вскричала она. – Витторио, послушай…

– Я достаточно долго слушал. Мне известен лишь один язык, на котором можно с тобой разговаривать.

Лили почувствовала, как его губы уверенно прижались к ее губам. Она не знала, плакать ей или смеяться. Он пришел просто потому, что хотел быть с ней, и она ощутила знакомую волну жгучего восторга, но сейчас… Сейчас было не до того.

– Подожди, Витторио, – сказала Лили и отстранилась от него. Ей пришлось откашляться, чтобы продолжить. – Ты ведь не был дома и ничего не знаешь. Карло… – Она не успела закончить фразу.

– Карло? Что с ним?!! – взревел он, словно раненый зверь, и в этот момент Лили поняла, что он любит сына больше самой жизни.

– Он здесь. – Она сделала инстинктивный жест, как бы призывая его говорить тише. – Он спит наверху, в отцовской комнате. Теперь он в полной безопасности. Карло остался совсем один в твоем доме, началась буря, он испугался…

Витторио, не дослушав, оттолкнул ее, пробежал через комнату и бросился вверх по лестнице.

Лили оторопело проводила его взглядом и отправилась на кухню приготовить кофе. Бутылка бренди стояла там, где Витторио ее оставил, и она плеснула немного в две чашки, пока закипала вода для кофе. Ей было теперь стыдно, что она усомнилась в любви Витторио Росси к сыну; как все-таки мало она знала его! Он приехал прямо к ней из своей деловой поездки, даже не побывав дома, и ей следовало бы радоваться этому, но мысль о грустном маленьком мальчике наверху, нуждавшемся в этом человеке больше, чем она, омрачала ее чувства.

– Что произошло?

Лили обернулась и застыла, пораженная мертвенной бледностью лица Витторио, осунувшегося, словно он в одночасье постарел на десять лет. Лили постаралась спокойно ему все объяснить. Затем через фильтр налила кофе в чашки с плескавшимся на дне бренди. Рассказывая о поведении Кристины, она не чувствовала себя доносчицей – ведь этой ночью ребенок подвергся из-за нее потрясшему его неокрепшую душу испытанию.

– Слава Богу, что я оказалась дома, – закончила она, пристально глядя в глаза Витторио, – и слава Богу, что мальчик доверяет мне настолько, что пришел ко мне за помощью.

Она не сводила глаз с Витторио, пытаясь понять, что выражает его взгляд, но в нем было слишком много ярости, чтобы можно было различить что-нибудь еще за стальным блеском зрачков.

– Как это могло случиться? – резко спросил он. Кулаки его угрожающе сжимались, перед Лили стоял истинный итальянец, теряющий в минуты гнева контроль над собой, и если бы Кристина оказалась сейчас рядом, то Лили не позавидовала бы ей. Однако несколько минут спустя он начал понемногу приходить в себя.

– Господи, как хорошо, что я не Кристина, – вздохнула Лили с притворным облегчением, когда Витторио сделал небольшую паузу.

– Ничего смешного я не вижу, – осадил он ее. Видно, злоба на эту женщину все еще продолжала кипеть в его душе.

– Нет, конечно, здесь не до смеха, – робко проговорила Лили. – Извини, я не хотела… Я понимаю, что сейчас не до шуток. – Она улыбнулась неожиданно тепло, надеясь нейтрализовать последние остатки гнева Витторио. – Но теперь все позади. Карло в безопасности, и мы должны благодарить за это Бога. Тебе лучше? – Она подала ему чашку кофе.

Кивнув, он взял чашку; его рука дрожала. Лили со своей чашкой и бутылкой, на дне которой плескалось бренди, опустилась на диван, Витторио напряженно сел рядом с ней, готовый в любой момент отозваться на зов Карло, если тот проснется.

– Он мог погибнуть, – проговорил он с отчаянием.

– Не мучай себя, – сказала Лили как можно убедительней. – Ничего серьезного ему не грозило, он даже вряд ли простудился – ведь на улице, несмотря на дождь, тепло. Но, конечно, он был очень испуган.

– Ты обработала ему рану на головке?

– Это всего лишь царапина. Он споткнулся и упал в грязь.

Витторио погрузился в задумчивость, уставившись на остывающий кофе. В его глазах отражались тревога за сына, нежность к нему; мысли же где-то блуждали, и Лили не могла понять, о чем он сейчас думает.

– Знаешь, она сказала, что он не мой сын, – в конце концов выдохнул он.

Ошеломленная, Лили молча смотрела, как Витторио Росси подливает в кофе бренди. Он явно хотел напиться, и Лили не пыталась остановить его. Он пережил потрясение и теперь торопился выговориться; девушка хотела предоставить ему эту возможность, быть внимательной, сочувствующей слушательницей – ведь она любила Витторио и пыталась облегчить его страдания.

– Кристина сказала тебе, что мальчик?..

Он покачал головой:

– Нет, моя жена…

Сердце Лили больно сжалось.

– Твоя жена сказала, что Карло – не твой ребенок? – Она почти шептала.

Он криво усмехнулся:

– Ты видела когда-нибудь сына, который больше походил бы на отца?

Лили мягко улыбнулась в ответ, соглашаясь:

– Зачем же она сказала тебе неправду?

– По очень простой причине. Наше супружество не сложилось, она хотела развестись. Я бы не дал ей развода, я его не признаю. – Повернув голову, он заглянул в ее глаза: – Я знаю, что ты сейчас думаешь, ведь ты – дочь своего отца. Когда жена умерла, он очень помог мне. Помог справиться с собой.

– Ты очень сильно любил ее? – спросила Лили мягко, в глубине души горячо молясь, чтобы он сказал «нет». Глупо, но она до боли ревновала Витторио Росси к этой женщине, разделившей с ним часть жизни и родившей ему такого чудесного сына.

– Мне так казалось. Я был молод, ослеплен ее умом и образованностью, но не мог заменить ей весь мир. Она не любила жить здесь, на холмах Тосканы, и рвалась в Милан, – моды, стиль, блеск… Одной моей любви ей было мало, и в конце концов своей вечной неудовлетворенностью она убила во мне все чувства, которые я питал к ней.

Лили начинала понимать, отчего он всегда так завидовал ее отцу и Эмилии: он видел воочию настоящую любовь совсем рядом, в то время как его собственная семейная жизнь принесла ему только горе.

– Как она умерла? – отважилась спросить Лили и грустно улыбнулась. – Может быть, ты убил ее в состоянии аффекта, когда она заявила, что Карло – не твой сын?

Витторио повертел в ладонях чашку с кофе и так же грустно улыбнулся:

– Ты успела меня как следует изучить. – Он поднял глаза. – Я хочу сказать, ты изучила меня достаточно хорошо, чтобы понять: я выпил уже столько бренди, что меня не заденет твое предположение.

Лили улыбнулась ему в ответ:

– А ты изучил меня достаточно хорошо, чтобы не принять это всерьез. Но, окажись я на твоем месте, боюсь, что непременно придушила бы ее. Какой же это удар по самолюбию мужчины, когда ему говорят, что ребенок, которого он любит, – не его!

– Но в каком-то смысле я все же виновен в ее смерти, – сказал Витторио. – Я подарил ей лошадь к годовщине нашей свадьбы. Она любила ее, и мне даже показалось, что наша совместная жизнь как-нибудь наладится, но она пожелала совершать верховые прогулки одна. Вскоре и лошадь ей наскучила… Однажды ночью, после особенно бурной ссоры, она сказала мне, что во время верховых прогулок встречается с любовником. Они, по ее словам, занимались любовью на холмах. – Витторио вдруг улыбнулся, хотя поводов для веселья Лили пока не видела. – Я так и не знаю, правда это или нет, но Хьюго сказал, что вряд ли найдется безумец, который рискнул бы вступить в связь с женой Витторио Росси, и уж конечно не в таком месте, где их вполне может застукать какой-нибудь крестьянин и где нашествие муравьев быстро охладило бы их любовный пыл.

Лили рассмеялась:

– Да, на отца это похоже. Что же дальше?

– Она продолжала отравлять мне жизнь своими выдумками, и я уже был близок к помешательству, меня душила ярость. Тут-то она и объявила мне, что Карло – сын ее любовника, а не мой. Я был взбешен, но нашел в себе силы не показать этого. Ведь она только этого и добивалась. Но она не унималась и наконец закричала, что намерена провести с ним следующую ночь. – Витторио опустил голову и уставился в пол. – Я не смог удержать ее, – произнес Витторио глухо, – но она ушла и уже не вернулась. Мы нашли ее на следующее утро, далеко на холмах. Рядом паслась лошадь.

– Лошадь сбросила ее? – прервала Лили взволнованным шепотом этот невеселый рассказ.

– Местность там неровная, лошадь была норовистая. Она могла споткнуться и выбросить ее из седла. Кроме того, в своем возбужденном состоянии жена могла загнать животное. – Помолчав, он мрачно сказал: – Она сломала шею и не мучилась: смерть наступила мгновенно.

Лили не знала, что сказать. Как и Витторио, она молча вертела в руках чашку. Она ощущала его боль. Конечно, он не был виноват в смерти жены, это был просто несчастный случай, но предшествовавшие этой смерти обстоятельства не могли не терзать его совесть, и эта мука будет длиться вечно. Витторио первый нарушил долгое молчание:

– Твой отец очень поддержал меня тогда. Я находился в глубокой депрессии, и он разговаривал со мной часами, неделями, месяцами. И в итоге облегчил мою душу, частично сняв чувство вины. Твой отец был самым мудрым человеком из всех, кого я когда-либо встречал. – Витторио вновь улыбнулся и покачал головой. – И он часто говорил о тебе. Нам всем так хотелось тебя увидеть.

– И все же за все эти годы он ни разу не позвал меня, – пробормотала Лили. Она посмотрела на Витторио. – Тому, наверное, была какая-то причина? – спросила она тихо. – Быть может, Эмилия не хотела этого?

Витторио покачал темноволосой головой:

– Эмилия никогда не стала бы препятствовать твоему приезду. Она даже старалась убедить его пригласить тебя сюда, но мудрый во всех других отношениях, здесь твой отец совершил большую ошибку. Он считал, что еще много времени и что в один прекрасный день… – Витторио глубоко вздохнул. – А время ушло. Его инфаркт был громом среди ясного неба.

– Как это случилось? – спросила Лили. – Я ведь ничего не знала. Не было никого, кто мог бы мне рассказать, только моя мать, но она сама знала немного, впрочем, ее это не особенно интересовало. Я просто узнала, что отец умер от инфаркта, но где, как, почему это случилось…

– Он скончался здесь, в этой комнате, почти сразу же.

Лили поставила чашку на пол и опустила руки на колени, неподвижно глядя на догорающие свечи.

– Когда я только что приехала сюда, ты сказал, что отец оставил мне этот дом, чтобы здесь я познала истинные ценности жизни. – Она повернулась к нему лицом. – Это правда? Или ты это добавил от себя?

Витторио откинулся на спинку дивана и закрыл глаза:

– Твой отец любил тебя, но он не желал осложнять твою жизнь своими поучениями, стремлением направить тебя по иному пути; ему не хотелось, пусть даже на короткое время, отрывать, отдалять тебя от твоей матери. Он знал, как она относилась к Эмилии, и считал за лучшее оставить все как есть, пока ты не станешь старше. – Витторио ласково провел рукой по ее щеке. – Я нисколько не сомневаюсь, что, будь жив твой отец, он непременно наладил бы контакт с тобой, но ведь и он не знал, как ты отнесешься к тому образу жизни, который он выбрал: его уединенности от окружающего мира здесь, на холмах Тосканы.

– И он оставил мне виллу, чтобы я поняла… – начала Лили, но Витторио прервал ее:

– Я уверен, что таково было его намерение.

«Все это так смутно и неопределенно», – подумала Лили. Если бы не Витторио Росси, она никогда бы не узнала о большой любви Хьюго и Эмилии. И уж наверняка, если бы Эмилия осталась жива, вилла перешла бы к ней. Хьюго не мог предполагать, что Эмилия умрет так скоро после него, разве что они были настолько близки, что само существование на этом свете друг без друга было для обоих немыслимо. И, кроме того, – чтобы в полной мере проникнуться непреходящими ценностями жизни, нужно было не только жить, но и полюбить здесь, а ее отец уж абсолютно никак не мог предугадать, что она полюбит его лучшего друга, Витторио Росси, и узнает, поймет все, что он сам узнал и понял в этом тихом храме любви.

Рука Витторио вдруг бессильно упала на спинку дивана, и Лили обернулась, решив, что он заснул. Но он не спал и улыбался ей.

– И ты познала эти ценности, ты больше не думаешь продавать дом, не правда ли? – спросил он спокойно.

– Но ты же сам сказал, что я не могу это сделать. – Лили было интересно, правду ли он сказал ей тогда или просто стремился удержать ее здесь.

– Да. Так оно и есть, – проговорил он.

– И ты приехал прямо сюда из своей поездки, чтобы проверить, не собираюсь ли я все еще это сделать? – В ее голосе прозвучали нотки обиды.

Его рука соскользнула к ее запястью, он поднял и приложил ее руку к своему сердцу:

– Я пришел сюда потому, что просто больше не мог оставаться вдали от тебя. – Витторио властно прижал ее к себе, и их губы слились воедино. Поцелуй его был нежным и чувственным, таким же требовательным, как биение его сердца. Но, поглощенная чувством страсти и желания, Лили думала о малыше Карло.

– Витторио, – прошептала она, с трудом отрывая свои губы от его. – Витторио, Карло наверху.

Он склонился к ее груди и мягко сказал:

– Он не проснется…

Однако девушка осторожно высвободилась из его объятий.

– Прости. – Она откинула волосы с лица. – Мне в самом деле очень жаль. Просто я волнуюсь за Карло и… мне кажется, нам надо думать о нем, а не…

– …А не заниматься любовью?

Ее взор неподвижно застыл на нем. Она бросила горько:

– Да, я забыла, что ты пришел сюда для этого… – Эти слова прозвучали для Витторио не слишком ласково, в них заключался упрек, но Лили просто не смогла удержаться от того, чтобы не произнести их. «Кто тянул меня за язык!» – с ужасом думала девушка, наблюдая, как по мере осознания сути сказанного ею Витторио глаза его наливались гневом. Зачем, зачем она не сдержалась и все испортила?

Витторио порывисто вскочил. Он стоял прямо против нее, лицо его казалось серым в изменчивом свете керосиновой лампы. Он сумел перебороть себя.

– В одном ты права – Карло всегда должен оставаться на первом месте. Я сейчас же заберу его домой.

Лили уже жестоко раскаивалась. Она виновато коснулась его плеча, задержав на нем руку. Ее глаза были широко раскрыты, в них светилась мольба о прощении.

– Витторио, прости меня, глупую девчонку. Я так устала, да и ты тоже… И не будешь же ты будить мальчика в такое время. – Ее голос дрожал, но она набралась храбрости и прошептала: – Пусть он останется здесь до утра, и останься сам. – Она слегка покачала головой. – Но не для того, чтобы мы были вместе…

– Разумеется, нет, – резко прервал ее Витторио; помолчав, он неожиданно быстро успокоился, – может быть, сказалась накопившаяся усталость. – Я пришел поговорить с тобой, Лили.

– Да, я знаю, – сочувственно отозвалась она, – мне тоже нужно о многом с тобой переговорить, но мы оба без сил сейчас, кроме того, утром ты должен предстать перед Карло в хорошем расположении духа, а не бешеным медведем, которого раздразнили.

Лили надеялась, что Витторио откликнется на ее шутку. Он стоял перед ней, высокий, сильный, дерзкий, чужой и похожий на того незнакомца, который встретил ее у виллы в день приезда. Если бы она тогда знала, какое место Витторио займет в ее жизни! Он был сложен, упрям, его так легко было довести до исступления, но он обожал сына, а его мужественная красота заставляла трепетать ее сердце…

– Останься, – тихо взмолилась она. – Завтра мы все обсудим. Поспи в моей комнате, – так ты будешь ближе к Карло, если вдруг он проснется… Будет лучше, если Карло найдет в моей постели тебя одного, а не нас обоих.

Он внимательно смотрел на нее с высоты своего роста, гнев его улетучился. Витторио обнял ее за плечи:

– Лили Мейер! Я изумлен тем, что в таких обстоятельствах ты пытаешься овладеть ситуацией, изумлен твоей прямотой, благодарю тебя за здравый смысл. – Он дразнил ее. Его губы коснулись ее губ так легко, так целомудренно, что она улыбнулась.

Лили вымыла кофейные чашки, потом взяла совок и подмела осколки стакана. Свечи почти догорели, она затушила их перед тем, как рухнуть на диван. Дождь кончился, и воздух стал заметно свежее, но Лили знала, что не уснет. Она слушала, как Витторио ходит по ее комнате наверху, наконец он улегся и воцарилась тишина. Она лежала, размышляя о том, как ей вести себя с Витторио дальше. И чего, собственно, он хочет? Любви? Брака? И чего ожидала она? Теперь у нее не было сомнений – она любила его. Он тоже желал ее, но насколько глубоки его чувства? Этот человек искал совершенства в человеческих отношениях, того же, чем Бог одарил Хьюго и Эмилию, – гармонии отношений. Однако пока между ними ничего подобного не было. Не было такой любви. Она испытает ее только тогда, когда встретит человека, который так же откроет ей навстречу сердце, как она – ему.

Не сумев заснуть, Лили зажгла свечу и неслышными шагами поднялась в спальню и долго стояла, склонившись над изголовьем отцовской кровати, и глядела на Карло. Какое безмятежное лицо было у спящего мальчика. Он был красив, сын Витторио.

– Что же мне делать? – прошептала Лили, медленно выходя из комнаты. Она остановилась у своей спальни; дверь ее была приоткрыта. Приподняв свечу, она увидела спящего под простыней Витторио. И вдруг ее сознание озарила догадка, почему отец так хотел, чтобы она поселилась здесь, на этой вилле. Ведь Хьюго Мейер и Витторио Росси были по-настоящему близкими друзьями, – может быть, Витторио даже стал для ее отца чем-то вроде сына? Хьюго видел, как несчастливо складывается жизнь Витторио, как далеки его отношения с женой от тех, которые сложились между ним и Эмилией, и, кто знает, – может быть, он надеялся, что Лили и Витторио суждено на этой вилле познать настоящее счастье?

Теперь она знала, что ей делать. Она отдаст всю свою любовь этому человеку, ибо тот, кто не умеет одаривать, никогда не получит ничего взамен. Лили задула свечу и подождала, пока ее глаза привыкнут к темноте. Войдя на цыпочках в спальню и притворив за собой дверь, она приблизилась к кровати. Ее пальцы дрожали, неловко расстегивая халат; мгновение спустя он бесшумно скользнул на пол.

Всю ее охватило желание, сердце бешено колотилось в груди, обнаженное тело горело. Лили уже ни в чем не сомневалась, зная, что ей нужен только этот человек. Она приподняла край простыни и бесшумно скользнула к нему. Почувствовав ее движение, Витторио застонал во сне, но не проснулся. Лили осторожно склонилась над ним и постаралась рассмотреть в темноте черты его лица, провела по его щеке кончиками пальцев. Робким движением руки она коснулась его груди, начала спускаться вниз, к его животу и бедрам. Затем, прижавшись к нему лицом, она стала нежно целовать его лоб, глаза, щеки; и прильнула к его губам.

Витторио раскрыл глаза и сразу все понял. Еще не до конца проснувшись, он повернулся на бок и привлек ее к себе, покрывая ее исполненное желанием тело жаркими поцелуями.

– Любимая, – страстно выдохнул он, – на этот раз…

Лили никогда не могла даже представить себе, что ей доведется испытать такое райское наслаждение. Его нежные, умелые ласки, дразнящий язык доводили ее до исступления; опьяненная желанием, Лили была словно в бреду. Она жаждала, чтобы он вошел в нее, чтобы их тела слились в одно целое. Его язык словно дразнил ее, касался сосков, скользил вниз по животу, осторожно обводя нежный лобок. Она возбужденно глотнула воздух, когда он, медленно раздвинув ее ноги, припал жаркими губами к заветному треугольнику шелковистых волос.

Спина Лили изогнулась, она старалась удержать крик страсти. Не было ни настоящего, ни будущего, не было ничего, кроме его губ, так нежно ее ласкавших.

Наконец Витторио опрокинул Лили на спину и приник к ней всем телом. Она подалась к нему, раздвинула бедра, и он вошел в нее.

– О Боже, – молила она, – еще, Витторио, еще… Глубже…

Теперь их тела двигались в едином ритме; Лили не могла удерживать стонов бесконечного наслаждения, ее целиком захлестнула волна нежности и обожания. Витторио что-то страстно и нежно шептал ей по-итальянски, и, хотя его слова были непонятны Лили, они, сама интонация его голоса наполняли ее душу неизъяснимым счастьем. Его движения становились все более энергичными, и с последними заключительными толчками с его уст слетели страстные, исполненные сладостной и томительной муки два слова, смысл которых она поняла:

– Люблю тебя!

И тогда, в этот миг кульминации и экстаза, хриплый крик Витторио был приглушен прижавшимися к его рту губами Лили. Теперь они отдали друг другу все, и отныне Лили и Витторио принадлежали друг другу.

Лили проснулась от непривычных звуков – звона посуды, приглушенного смеха, журчания воды в кране. Сквозь приоткрытое окно проникало стрекотание цикад.

Карло, Витторио, они здесь, вместе, в доме ее отца! Казалось, у них было больше прав находиться здесь, чем у нее. Почему-то она вдруг почувствовала себя чужой здесь, безнадежно одинокой, хотя после минувшей ночи так не должно было быть, она могла бы ощущать себя близкой им. Оба они пришли к ней в час беды, оба нуждались в ней.

Лили поднялась с постели и прошла в ванную. Смех снизу доносился и сюда. Ей показалось, что им настолько хорошо вместе, что она им больше не нужна. Настало время сомнений. После ночи пришло утро, время расплаты за пережитое блаженство. Сперва наслаждение, потом боль. Лили решительно отогнала эти мысли. Нет, она не должна так думать, но неуверенность – чувство, с которым трудно сладить. И отчего ей так трудно поверить, что Витторио любит ее? Казалось бы, этой ночью он доказал глубину своего чувства к ней. Но сейчас она спустится вниз, крепко обнимет этих двух мужчин, и все станет на свои места, будет просто замечательно.

Когда Лили тихонько переступила порог кухни, она увидела там отца и сына Росси; солнечные лучи играли в их волосах. Карло восседал по-турецки на коврике, натянув на себя старую майку Лили; Витторио готовил кофе и намазывал бутерброды медом. Они разговаривали по-итальянски, очевидно, шутили, не замечая ее присутствия.

Лили так захотелось обнять их обоих! Ей просто необходимо было почувствовать себя нужной им… И тут Витторио поднял глаза и просиял, увидев ее.

– Лили, у нас возникла проблема, которую без тебя не решить. У Карло вся одежда вымазана в грязи, и он наотрез отказывается снять этот «пеньюар», в котором можно ходить без штанов.

Тут Карло издал возглас смущения и ткнул отца кулаком в бок. Тот согнулся пополам, как от невыносимой боли, и все дружно расхохотались.

– Простите, господа, – со смехом сказала Лили, бойким шагом подходя к ним, – конечно, мне, лентяйке, следовало бы не смыкать глаз всю ночь, отстирать одежду, вымыть полы…

– Бедная Золушка! – подыграл ей Витторио. – Что же нам такое сделать, чтобы развеять ее печаль? – Он обернулся к сыну.

Карло раздумывал не более секунды:

– Пусть Принц женится на ней! – воскликнул он.

– А ты ничего не забыл? – осведомился Витторио, грозно насупившись, хотя в глазах его играли веселые искорки.

Карло вскрикнул и указал пальцем на босые ноги Лили:

– У нее же нет туфелек! На ней должны быть хрустальные башмачки, но ведь у нас их нет! – Он сразу же увлекся игрой.

– А также и прекрасного Принца, – смеясь, вставила Лили.

– Смотрите-ка, – воскликнул Витторио, поднимая с пола стеклянную банку, – чем не хрустальный башмачок?

– А папа будет Принцем, – завопил Карло вне себя от радости, обхватив одной рукой Лили, а другой – Витторио. Они еще долго стояли так и смеялись, но сердце Лили рвалось на части. Ах, если бы сказки когда-нибудь становились былью!

– Но я не могу идти домой без штанишек, Лили, – запричитал Карло, наконец выпустив их из объятий, – придется мне пробыть у тебя весь день, пока ты выстираешь, высушишь и выгладишь мою одежду.

Лили запечатлела поцелуй на лобике мальчугана.

– О, да ты настоящий сын своего отца, – весело сказала она, одарив Витторио ироничной улыбкой. – Ну, ладно, я не стану жаловаться и ныть, что вы меня тираните. Придется потратить весь день на стирку и прочее, чтобы ты явился домой в приличном виде.

Карло от радости кинулся на шею Лили. Та прижала его к себе и через его плечо взглянула в глаза Витторио. Она увидела в них теплоту и любовь, и сердце ее растаяло. Чуть не задушив Карло в объятиях, она поставила его на пол, одернув майку, которая доходила ему почти до лодыжек.

– Вот так – скромность прежде всего. А теперь ты тоже должен кое-что сделать. Возьми из холодильника пакет молока для кошек и исчезни дня на четыре – нам с папой нужно поговорить.

– На четыре дня! – возопил ребенок, выходя из комнаты. – Но я не могу четыре дня жить без штанов!

Витторио и Лили весело засмеялись, а когда Карло наконец скрылся из виду, Витторио горячо прижал ее к груди. Его поцелуй был так нежен, что все ее страхи рассеялись. Но пока Витторио не повторит сказанного ночью в порыве страсти, у Лили не будет уверенности, что это ой не приснилось.

– Ты встал раньше Карло? – спросила она, когда их губы разомкнулись.

– Да, это, что и говорить, первоочередной вопрос!

– Витторио! – простонала Лили.

– Так тебе и надо, – нечего начинать разговор с таких прозаических вопросов. – Он не без сарказма посмотрел на нее.

– Если с утра пораньше тебя ждет гора стирки, это, конечно, очень располагает к романтике, – рассмеялась Лили.

– А что же ты думала – это и есть сладкая жизнь, – поддразнил он.

Она весело тряхнула волосами. Ах, если бы он только повторил то, что сказал ночью! «Я люблю тебя». Может быть, она ослышалась, не так поняла, или же самые нежные слова, вырвавшиеся в миг наслаждения, теряют свое значение при возвращении к будничной реальности?

Витторио держал ее за плечи, и его темные глаза вдруг посерьезнели:

– Лили, я должен пойти домой, повидать Кристину…

– …Если, конечно, она там, – вставила Лили, до сих пор не простившая женщину, которая смогла оставить ребенка одного, да еще во время грозы.

– Даже если ее там нет, я должен ее найти и выяснить, как это могло случиться…

Лили на мгновение стало жаль ее. Бедная Кристина, она любила Витторио, а он этого даже не замечал, и она топила в стакане вина горе безответной любви. Да, Лили теперь понимала, что в жизни случается и такое.

– Мне необходимо с этим разобраться, но дело в том, что абсолютно некому присмотреть за…

– …Карло. – Лили закончила фразу за него и широко улыбнулась. – Разве ты не слышал, что он заявил? Он остается здесь на весь день!

Лицо Витторио осветила широкая улыбка:

– Да, он посообразительнее своего родителя. Карло души в тебе не чает, Лили, и это очень хорошо. Это все настолько упрощает. – И его губы вновь слились с ее губами, так что Лили не успела осознать истинное значение его слов. Она забыла обо всем, когда на нее нахлынула сладкая волна желания, пробужденного его поцелуем.

– О, как бы мне хотелось остаться сейчас с тобой, – наконец проговорил Витторио, слегка отстраняясь от нее и убирая непослушную прядь волос с ее щеки, – но я должен идти.

Лили печально кивнула.

– Да, иди. Не волнуйся, с Карло все будет в полном порядке.

Он торопливо поцеловал ее и вышел, а Лили осталась стоять посреди кухни; Витторио не повторил сказанных ночью слов и даже не сказал, когда вернется. Но она знала, что обижаться не следует – теперь он безраздельно принадлежал ей. Он любил ее, и подозревать, что это не так, было просто глупо. «Опять какая-то неуверенность», – думала Лили, спускаясь вниз в поисках Карло. Сейчас ей так не хватало отца, который мог бы направить ее по верному пути. Именно теперь Лили нужна была опора, но рядом никого не было, кто мог бы помочь ей, на кого она могла бы положиться.

– Наверное, котята появились ночью, – завороженно прошептал Карло, присев на корточки вместе с Лили подле картонной коробки. Она нашла его там, где и предполагала, и, сам того не подозревая, мальчик в эти минуты сделался ее опорой.

– Слышишь, как их мама мурлычет? – шепнула Лили, глядя на четыре крохотных шерстяных комочка, старательно сосущих кошку.

– Это потому, что она счастлива, – глубокомысленно пояснил Карло. – Папа говорит, что мама была очень счастлива, когда я родился. Она всегда хотела именно мальчика, потому что она так любила папу.

Острая боль пронзила сердце Лили. Слова полоснули ее, как бритва, на глаза навернулись слезы, и очертания котят расплылись перед нею.

– Папа тоже ее любил, – продолжал Карло, – он говорит, что даже если тот, кого любишь, умирает, любовь не умирает вместе с ним, а остается жить в любящем сердце.

Лили медленно поднялась, все поплыло перед ее глазами. Котята, Карло – все превратилось в сплошное расплывчатое пятно. Наконец она овладела собой и пробормотала:

– Пожалуй, я пойду прополощу твою одежду.

Она вернулась в дом. Там царили прохлада и полумрак. Ее охватило безысходное отчаяние одиночества. Лили Мейер была посторонней в их жизни. В сердце Витторио не было места для новой любви, он все еще жил той, первой, и она навсегда останется с ним.

 

8

– А чем здесь занимается сынишка Росси? – спросил Стефано Беллини, шумно захлопывая дверцу машины. Он приехал, когда уже стало смеркаться. Карло выбежал за ворота посмотреть, не отец ли вернулся, но Лили нерешительно отступила в тень оливы. Теперь все было по-другому, и она не спешила вновь встретиться с Витторио.

Разочарованный, Карло поспешно возвратился к коробке с котятами, видимо, считая своим священным долгом провести весь день в бдении над ними. Лили же вышла встретить адвоката.

– Гостит, – ответила она Беллини, совершенно не понимая, почему, собственно, должна отчитываться перед ним. – У Витторио сегодня дела.

– О, да, у него полно дел с прекрасной Кристиной, я только что встретил их, они ехали вниз по горной дороге. – Стефано цинично расхохотался. – А вас оставил присматривать за ребенком?

– Да, ему надо увидеться с Кристиной, – как можно холодней ответила Лили.

– И нам хорошо известно зачем, не так ли? Кстати, у нас тут тоже есть кое-какие дела. – Стефано произнес это таким двусмысленным тоном, что Лили насторожилась. – Может быть, мы обсудим их за бокалом освежающего вина?

– Почему бы и нет? – улыбнулась Лили. Она подумала, как приятно ей будет выложить ему то, что он меньше всего ожидал услышать. Они прошли через виллу в тенистый внутренний дворик. Было ясно, что он собирается как следует позлорадствовать над тем, что ее мнимые ожидания относительно Витторио неосуществимы.

Она налила два бокала вина, поставила их на деревенский, грубо сколоченный стол и села прямо напротив Стефано.

– Итак, вы ознакомились с контрактом?

– Нет, – с деланным равнодушием проговорила Лили. – В этом не было смысла, поскольку я не собираюсь ничего продавать.

Стефано явно опешил:

– Если вы хотите получить больше, то…

– Я не хочу ничего, Стефано. Я не продаю этот дом, и, кроме того, мне думается, вы допустили оплошность. Земля, на которой стоит вилла, не является единой собственностью с домом. Она до сих пор принадлежит Витторио Росси. Я не смогла бы вам ее продать, даже если бы захотела, но я не хочу.

Стефано лукаво усмехнулся:

– Меня интересует как раз земля, Лили. Она представляет огромную ценность. Мне удалось приобрести всего несколько участков, полагаю, вы не думаете, что я предложил такую сумму за груду старых камней? Туристы толпами съезжаются в Тоскану и скупают абсолютно все. – Он окинул виллу презрительным взглядом своих маленьких глаз, и Лили всем существом почувствовала себя оскорбленной за их старую добрую виллу. – Кто вам сказал, что земля – не ваша собственность, сам Витторио? В таком случае этот человек держит нас за дураков.

– Вы хотите сказать, что он лжет? – выдохнула Лили в замешательстве. Странно, но теперь она уже не знала, кому и верить.

– Тут не о чем даже разговаривать. Я точно это знаю. У меня есть документы… Вилла «Весы» вместе с землей, на которой она стоит, была подарена Витторио Росси Хьюго Мейеру. Ваш отец завещал все это имущество вам, и вы вольны поступать с ним как пожелаете, так что, Лили, не упускайте представившейся возможности. Сомневаюсь, чтобы кто-либо другой сделал вам более выгодное предложение. – Он вдруг нахмурился. – Разве что Витторио…

– Нет, – сказала Лили, – он не сделал мне предложения. – «Того предложения, о котором я так мечтаю», – добавила она про себя.

Стефано встал в лучах заходящего солнца.

– Наверное, к нему наконец вернулся здравый смысл… – Но вдруг отражение какой-то догадки мелькнуло на его лице. – Или, может, он вас околдовал… – Неожиданно Стефано стукнул кулаком по столу. – А, черт, я начинаю понимать. Его сын здесь… – Лили, враждебно смотревшая на него, пока он произносил эту тираду, хотела сказать ему что-то резкое, но в этот момент появился Карло.

– Лили, кошка-мама все время мяукает. Наверное, она хочет есть…

– Возьми в холодильнике молока, Карло, – сказала Лили, но мальчик мешкал.

– Лили, уже поздно, а папы все нет и нет. – В его глазах светилась надежда. – Может быть, мы останемся еще на одну ночь?

Так… Лили хотелось, провалиться сквозь землю. Она не смотрела на Стефано, зная, о чем он сейчас думает.

– Налей кошке поскорее молока, Карло. Ей нужно сейчас много есть, ведь она кормит малышей. – Мальчик устремился к холодильнику на кухню, оставив Лили наедине с Беллини.

– Комментарии излишни, – мрачно сказал Стефано, подливая себе еще вина.

– Вот и хорошо, – с вызовом ответила Лили; она не собиралась ничего отрицать. – Карло провел эту ночь здесь, и его отец тоже – оба они были у меня всю ночь.

Стефано горько усмехнулся:

– И это повлияло на ваше решение относительно продажи виллы. – Он недоверчиво покачал головой. – Лили, я был о вас лучшего мнения…

– Да, Витторио очень привлекательный мужчина, разве не так? – Она дерзко вздернула подбородок. – Но это не имеет никакого отношения к тому, что я оставляю виллу за собой. Это дом моего отца, и я…

– Ваш отец здесь совершенно ни при чем, Лили. Этот подонок Росси соблазнил вас, и вы думаете, что вам крупно повезло. Но вы ошибаетесь, дорогая. Он рассказывал вам о своей жене?

– Представьте себе, да! – жестко ответила Лили.

– Несмотря ни на что, он обожал ее и продолжает обожать. Вся Тоскана знала, что она из себя представляет, но он защищал ее ото всех, – этот идиот не мог рассмотреть то, что творилось у него под носом…

Лили вскочила на ноги, дрожа от гнева:

– Я не желаю больше слушать эти бабьи сплетни. Вы пришли, чтобы узнать о моем решении, и я его сообщила. Я виллу не продаю. Ни сейчас, ни когда-либо позже. В этом доме жил мой отец, и потом…

– Вы уже начали говорить, как Росси, – зло перебил ее адвокат, – сплошная претенциозная сентиментальность. – Он поднялся. – Этот человек болен, вся его семья была ненормальная…

– Разговор окончен, Стефано, до свидания, – спокойно и твердо произнесла Лили, хотя ей стоило нечеловеческих усилий сохранять над собой контроль, чтобы не выгнать этого наглеца. Стефано, покосился на нее. В глазах его зажегся недобрый огонек.

– Держу пари, что Росси вы не сказали этого прошедшей ночью. Ну, что ж, если вы решили раздавать направо и налево свою благосклонность, то окажите мне честь и запишите меня следующим.

Беллини перегнулся через стол так внезапно, что Лили не успела отпрянуть. Он резко сдавил запястья ее рук и с силой притянул к себе. Лили потеряла равновесие и, ударившись бедром о край стола, закричала, но тот заставил ее замолчать, грубо прижавшись к ее рту своими влажными, липкими губами. Она отчаянно отбивалась, но это только разжигало его; железная хватка рук Беллини причиняла ей боль, ее охватил панический страх. Рукой он схватил край воротника ее блузки, словно желая порвать на ней одежду.

Лили старалась освободиться, шаря рукой по столу в поисках бокала, который можно было бы разбить о голову Беллини. Он перехватил ее руку и больно заломил за спину, а другой рукой сжал ее грудь. Лили вновь попыталась закричать, но в этот момент раздался звон колокола. Его резкий звук как будто остановил течение жизни. Стефано Беллини смешался, испуганный неожиданным звуком, разнесшимся по окрестностям. Он отпустил Лили и поспешно покинул виллу. Лили услышала стук дверцы, шум заводимого двигателя, и все стихло. Но в ее ушах все еще звучало эхо какого-то странного крика, раздавшегося почти одновременно с ударом колокола.

Лили простояла несколько секунд совершенно неподвижно, словно в столбняке; она не могла собраться с мыслями, не могла даже пошевелиться; потом сознание вернулось к ней, она вспомнила минувшую ночь и маленького мальчика, со слезами на глазах умолявшего ее не ударять в повешенный Витторио колокол. Она бросилась на поиски ребенка и нашла его бившимся в истерике на вымощенном камнем дворике; почти над ним висел, еще покачиваясь от удара, злополучный колокол.

Лили склонилась над мальчиком и бережно подняла его на руки; он прижался к ней, такой маленький и беззащитный.

– Все в порядке, Карло, родной мой, все хорошо, – успокаивала она его. Видел ли ребенок что-нибудь, слышал ли?.. О Боже!

– Я… я хотел, чтобы он отстал от тебя. Он тебе… он тебе делал больно…

Дрожащими пальцами Лили прикоснулась к его щеке.

– Все хорошо, Карло. Все в порядке. Ты… ты молодец, прогнал его…

Постепенно мальчик успокоился. Солнце уже начало опускаться за вершины холмов, а Витторио все не было, и она не знала, где он.

– Я… я не хотел звонить… – объяснял ей Карло. – Я ненавижу этот колокол… Бабушка позвонила в него, когда… когда дедушка умер.

О, нет, только не это! Лили прижала мальчика к себе, и ее слезы смешались с его слезами.

Лили первая услышала шум машины, приближающейся со стороны деревни. Она догадалась, что это Витторио, но не знала, как объяснить ему, что случилось.

– Папа! – закричал Карло и, вырвавшись из рук Лили, выбежал на порог виллы. Лили медленно встала. Ее губы были искусаны, и, небрежно проведя по ним пальцем, она увидела на нем след крови. Она не могла такой предстать перед Витторио, но бежать было некуда. Лили вытерла палец о шорты, взглянула на ушибленное бедро и с гордо поднятой головой решительно пошла по длинному коридору, ведущему к лестнице. Опустив ногу на последнюю ступеньку, она услышала страшный крик Витторио:

– Лили, что здесь произошло?

«Наверное, Карло уже успел поведать ему об этой омерзительной сцене», – подумала она. Потом Лили дополнит его рассказ, объяснит все. Но не сейчас. Она чувствовала ноющую боль внизу живота и хотела лишь одного – остаться одной.

Лили с трудом разомкнула ссохшиеся губы и произнесла:

– Благодаря твоему сыну ничего не случилось, – он настоящий герой. Не оставляй его, Витторио, сейчас он нуждается в тебе. Гораздо больше, чем я.

Она понуро побрела вверх по лестнице, и Витторио не окликнул ее.

Лили заперлась в ванной, ее руки отказались повиноваться, и ей стоило немалого труда снять с себя одежду. Грудь теснило от сдавленных рыданий, дыхание было хриплым. Она все еще ощущала липкие губы Беллини на своем лице. Подойдя к умывальнику, она набрала полный рот воды и полоскала, полоскала его, – до тех пор, пока, казалось, во рту не осталось слюны. Страшно подумать, что могло бы случиться, если бы не Карло! И виновата во всем она, только она. Признав, что провела ночь с Витторио, она сама навлекла на себя беду. Но тут же Лили спохватилась. Боже, какой бред! Она просто занимается самоедством… Все, черт побери, – ей не в чем себя упрекать!

– Лили, открой дверь. – Голос Витторио звучал подчеркнуто спокойно. – Пожалуйста, открой, Лили. Карло мне все рассказал…

– Где мальчик? – встревоженно спросила она.

– Он в машине, с Джиной, с той девушкой, что иногда приходит сюда помочь по дому. Я заехал за ней по дороге, и мы услышали удары колокола, когда уже подъезжали к вилле.

«Бедный малыш, – тепло подумала Лили, – целая компания взрослых людей перебрасывает его друг другу, как футбольный мяч».

– Лили, послушай меня. Я забираю Карло домой…

Лили порывисто прижала руку ко рту, подавляя рыдания. Да, она знала, он должен это сделать, но как же она?.. Ей было так нужно, чтобы он остался с ней, чтобы крепко прижал ее к себе и просто сказал, что все будет хорошо.

Лили оперлась на край умывальника и глубоко вздохнула.

– Да, конечно, ты должен увезти его. – Голос Лили прервался, силы окончательно покинули ее.

Сильный удар в дверь и последовавший за ним треск выламываемого замка заставили ее вздрогнуть. Витторио обнял ее, совершенно мокрую и обнаженную, и крепко прижал к себе, зарыв лицо в копну ее каштановых волос; его колотило как в лихорадке, а Лили прильнула к нему, тихо всхлипывая.

– Пожалуйста, Витторио… Со мной все нормально… Сейчас ты нужен Карло.

Он нежно целовал ее мокрые волосы и плечи, соленые от слез щеки.

– Я просто разрываюсь между ним и тобой…

– Не надо, сейчас ты нужен ему, – как можно убедительнее произнесла она, положив руки ему на грудь. О, Господи, он был так ей нужен, он никогда не сможет понять, как он ей нужен. Почему за всю жизнь у нее не было никого, кто принадлежал бы ей полностью, всецело? Она закусила губу, и из ранки опять начала сочиться кровь. – Иди к Карло, Витторио. Он пережил такой шок, его надо успокоить. Я уже пришла в себя, честно. Я приму душ и расслаблюсь.

– Хорошо, иди в душ. Я вернусь, Лили.

Он поцеловал ее в лоб, и Лили так захотелось снова прижаться к нему, но она сдержала свой порыв. Он ушел, а она осталась сидеть на краю ванны, такая одинокая и подавленная, что даже не услышала шума отъезжающей машины.

Потом Лили долго стояла под прохладными струями воды, яростно, до боли растерлась жестким махровым полотенцем и, медленно надев легкий халат, тщательно расчесала волосы. Боясь потерять сознание, она старалась делать все без спешки, продумывала каждое свое движение. Потом девушка спустилась вниз, налила себе лимонада и, сидя за столиком во дворе, спокойно обдумала все произошедшее. Сегодняшний инцидент со Стефано Беллини уже потерял для нее остроту. На первый план выступило то, что причиняло ее душе нестерпимую боль: любовь Витторио к своей покойной, недостойной его жене. Беллини говорил о ней, и Карло подтвердил правдивость его слов. Эта мысль сводила Лили с ума.

– Лили!

Она услышала свое имя, произнесенное Витторио, но не ответила ему. Во рту у нее пересохло, ушибленное бедро ныло, запястья, которые с такой силой сжимал Беллини, онемели. Но ее нравственное самочувствие улучшилось – Лили приняла единственно верное решение. Внутренне собранная, непоколебимая, она теперь точно знала, что ей делать: возвращаться домой, в Англию.

– Лили! – вновь позвал Витторио, распахнул дверь кабинета и остановился. – Что ты тут делаешь?!

Она стояла у письменного стола. Обернувшись к нему, еще вчера такому любимому и желанному, Лили почувствовала в своей душе только усталость и пустоту.

– Я отбираю некоторые из отцовских бумаг, чтобы взять их с собой в Англию. Остальные ты можешь сам разобрать – ведь ты был его близким другом.

В ее словах проскользнула горечь, но она не могла побороть ее. Можно долго держать себя в руках, но когда болевой барьер перейден…

– Какой дьявол в тебя вдруг вселился? – Витторио быстро пересек комнату и, взяв за плечи, повернул ее лицом к себе.

– Никто в меня не вселился, Витторио. И не смотри на меня так. Ты знал, что рано или поздно я должна буду вернуться домой.

– Твой дом здесь, Лили!

Она взглянула на Витторио и увидела в его глазах такое глубокое отчаяние, что на мгновение усомнилась в правильности принятого ею решения. Но иного выхода у нее просто не было; перед его прошлым Лили была бессильна, оно одолело ее, и отчаяние Витторио касалось лишь недолговечности сегодняшнего дня.

– Это был дом моего отца, а не мой, и истинные ценности жизни, которые он здесь обрел, принадлежали лишь ему. Мои же жизненные ценности находятся совсем не здесь – теперь я отчетливо это поняла. – Она вновь повернулась к столу и стала складывать отцовские бумаги в аккуратную стопку.

Воцарилось тягостное молчание, нарушаемое лишь шелестом документов; наступившая тишина удивила Лили – она ожидала всплеска эмоций, взрыва, но только не показавшегося ей равнодушным молчания. Очевидно, Витторио слишком равнодушен к ней, чтобы злиться. Лили проиграла.

– Я понимаю тебя, – наконец мягко сказал он. В его словах звучало сочувствие и боль за нее. – Этот случай с Беллини выбил тебя из колеи.

– Тебе трудно понять меня, – проговорила она, засовывая бумаги в коричневый конверт. – Ведь женщины не набрасываются на мужчин среди бела дня и не выламывают им руки, пытаясь добиться своего…

– Некоторые именно так и поступают, – Витторио улыбнулся. Лили так хотелось найти в себе силы, чтобы улыбнуться ему в ответ… Ведь он изо всех сил старался разрядить напряженность.

– Витторио, – вздохнула она, – давай оставим эту тему.

– Но мы не можем вот так расстаться – клянусь Богом, у нас есть что сказать друг другу. Завтра я встречусь с Беллини, и ты должна мне все рассказать. Все это нанесло тебе такую травму. Карло все рассказал мне, как ты была испугана…

– Это уже не столь важно, просто непрошеный поцелуй, Витторио Росси; мне уже не раз приходилось их получать. Этот похотливый самец поцеловал меня, не совладав с собой, точно так же, как и ты тогда, в первый раз. Абсолютно так же. И если бы Карло не позвонил, ты бы никогда об этом даже не узнал. – Слова Лили звучали резко, она хотела покончить все разом и поэтому неосознанно провоцировала Витторио.

Девушка достигла своей цели; она даже перестаралась. Витторио был вне себя – он метался по комнате, опрокидывая попадавшуюся ему на пути мебель, что-то выкрикивая по-итальянски и колотя кулаками по двери; Лили не подозревала, что его можно довести до такого состояния. Наконец Витторио стал постепенно приходить в себя; краска с его лица сошла, он тяжело привалился к стене и сказал:

– Наш разговор не окончен; я слишком долго ждал его.

Тяжело опираясь на перила, он медленно спустился вниз; на кухне что-то звякнуло, и Лили поняла, что Витторио достал из бара бутылку, очевидно, решив напиться.

Сердце ее наполнилось горечью и раскаянием. Разве он был в чем-нибудь виноват? Просто она беззаветно любила его и не желала делить эту любовь с призраками прошлого. Последней каплей в чаше ее страдания были простодушные слова ребенка: они, в отличие от слов Стефано Беллини, были сказаны без всякого злого умысла, но заставили ее невыносимо страдать.

Желая загладить свою вину перед Витторио, Лили спустилась вниз. Он уже лежал на диване, прислонив к полусогнутым коленям книгу. Заложив одну руку за голову, другой он поддерживал стакан вина на груди. В помещении было прохладно и сумрачно из-за опущенных штор на окнах.

– Как ты можешь читать в такой темноте? – примирительно спросила она, опускаясь рядом с ним. Как он вообще мог читать в такую минуту?

– Я не читаю. – Витторио сбросил книгу на пол. – Сейчас я думал о тебе, и о Карло, и о себе самом, и…

– Как Карло? – прервала его Лили на полуслове, догадавшись, что четвертым предметом раздумий была его жена. Куда больше ее интересовал малыш.

– Мальчик очень впечатлителен, как и все дети… Но завтра он обо всем позабудет…

– Сомневаюсь, – возразила Лили. – Бедный ребенок все никак не может забыть тот день, когда в последний раз прозвонил этот колокол.

– Что ты имеешь в виду? – Витторио нахмурил брови.

– Бог ты мой! – с отчаянием промолвила Лили, недоуменно глядя на него. – Так ты ничего не знаешь?

– Чего я не знаю, черт возьми? – он стремительно привстал, пролив при этом на рубашку вино. Глаза его гневно блестели.

– Так ты и вправду ничего не знаешь! – воскликнула Лили. – Ты совершенно не интересуешься, чем живет твой сын. Ты оставляешь его на попечении полоумной пьяницы-кузины, которая гораздо больше озабочена тем, как ей затащить тебя в постель, чем тем, за что ей платят, ты…

– Затащить меня в постель?! – перебил он Лили, пораженный ее словами.

Лили посмотрела прямо на него, терзаясь сомнениями – что, если она ошибается?

– Я подумала… То есть, мне показалось, что Кристина претендует на большее в твоем доме, чем роль няни при Карло.

– Господи, какую чушь ты несешь! – Витторио не смог удержаться от смеха.

Но Лили отнюдь не считала это смехотворным. Но, может быть, Кристина теряла голову при виде любого мужчины, и именно поэтому Карло остался один в ту ночь, когда Витторио не было. Во всяком случае, Лили пожалела, что затронула эту неприятную тему – Витторио сам разобрался с этим. Кристина исчезла из его жизни.

– Вернемся к ударам колокола, – настойчиво сказала девушка, – ты, выходит, не знал, что Карло панически боится их?

– Нет, не знал. – Витторио поставил пустой бокал на пол и уперся локтями в колени. – Как проявилась у него эта фобия?

– Я бы не назвала это фобией, просто у него связаны со звоном дурные воспоминания. Это напоминает ему о ночи, когда умер мой отец. – Витторио быстро поднял голову, но ничего не сказал, и Лили продолжала: – Когда Карло пришел ко мне вчера во время грозы, я хотела позвонить, чтобы позвать тебя. Я ведь тогда не знала, что тебя нет дома. С Карло чуть не сделалась истерика, он закричал, что ненавидит колокол, потому что в него звонила бабушка. Тогда я не знала, что он имел в виду, но сегодня поняла. – Лили с трудом сглотнула, тон ее стал менее суровым. – Сегодня… сегодня Карло позвонил, чтобы позвать кого-нибудь мне на помощь. Думаю, это стоило ему немалого мужества. – Лили порывисто вздохнула. – Стефано Беллини ретировался, и я пошла искать Карло. Он бился в истерике, кричал, что ненавидит звук колокола, потому что в последний раз он звонил, когда умер дедушка.

Витторио запустил руку в волосы и долго молчал; когда же он наконец заговорил, в голосе его звучала глубокая печаль:

– Я не знал, что это оставило такой след в его сердце. Он очень любил Хьюго. Наверное, в его сознании удар колокола связан с потерей дорогого и любимого человека. – Он бросил быстрый взгляд на Лили. – Может быть, он подумал, что на этот раз потеряет тебя, – тихо закончил он.

Слова эти поразили Лили в самое сердце. Теперь она понимала, как сильно нуждался в ней Карло, нуждался в ее женской, по-матерински нежной любви. Ей стало больно, ведь она тоже любила его, а ему действительно предстояло потерять ее. Завтра она уедет в Англию, уедет, как только рассветет. Остаться здесь было слишком мучительно. Лили встала и вяло побрела на кухню, чтобы налить себе стакан вина. Потом она долго стояла у двери прачечной, бессмысленно уставившись на тенистый маленький дворик. Солнце уже садилось, уступая место ночной тьме… Да, она уедет, она должна уехать, и Витторио не остановит ее. Она грустно улыбнулась уходящим за горизонт виноградникам, словно прощаясь с ними. Если бы Витторио хотя бы попытался ее удержать, может быть, все еще сложилось бы по-другому. Поглощенная этими невеселыми мыслями, Лили не заметила, как совсем стемнело. Возвратившись в кухню, она удивилась – Витторио все еще был там.

– Что ты тут делаешь?

– Готовлю ужин, – ответил он, – у меня крошки не было во рту чуть не с самого утра, и у тебя, кстати, тоже…

– А как же Карло? Ты что, опять собираешься бросить его одного ночью?

– Карло не…

– …Не обделен ни любовью, ни средствами… – едко отозвалась Лили.

– Да прекратишь ты наконец или нет? – гневно оборвал ее Витторио. – Мой сын находится в полной безопасности, он спокоен и здоров, ему – во всяком случае, в данный момент – гораздо лучше, чем нам с тобой. – Он помолчал, словно собираясь с мыслями. – Лили, мы должны решить, как нам жить дальше, а потом уже обсудим, как быть с Карло. За него не беспокойся, с ним Джина, которую он любит. Она тоже его любит, и…

– Кто она, эта Джина? – насторожилась Лили. – На нее можно положиться?

– Джина замужем, у нее есть собственные дети, она добрая и великодушная женщина. Такова же и ее сестра, которая в данный момент присматривает за детьми самой Джины. В итальянских семьях так принято, мы все помогаем друг другу в беде. Просто мы все – одна большая семья!

Лили вдруг ощутила чувство жгучей зависти. Раньше она и не подозревала, что бывают такие отношения между людьми, – не знала, пока не приехала сюда, на холмы Тосканы, и не увидела сама, как держатся друг за друга эти люди, как они дорожат семьей, членом одной из которых могла бы стать и она. Но в ней играл дух противоречия.

– Да, в ваших семьях своеобразные отношения. Я впервые столкнулась с этим уже в самолете, встретив бедного Карло, возвращающегося домой после первого семестра в интернате, расположенном за тысячи километров от дома. Ему было семь лет, и…

Витторио резко швырнул нож и, схватив Лили за плечи, повернул ее к себе лицом. Его глаза потемнели от гнева. Он заговорил сквозь сжатые до боли зубы:

– Моему сыну уже почти восемь. Он не по годам умен и сообразителен. Британия дает лучшее образование в мире. Я желаю своему сыну только добра, его счастье для меня превыше всего на свете. И я не отрываю его от семьи, просто потому, что у него ее нет. У него нет ни братьев, ни сестер, ни матери, ни бабушек и дедушек. Семьи Росси больше не существует, остался только я, и, видит Бог, я делаю для мальчика все, что могу! Неужели ты этого не видишь, не понимаешь?

Лили смотрела на него, и долго сдерживаемые слезы вдруг закапали из ее глаз. Очнувшись от гнева, Витторио ослабил хватку, и девушка выскользнула из его рук. Она провела языком по пересохшим губам, чтобы произнести слова, которые рвались наружу из самой глубины сердца.

– Да, Витторио, – произнесла она хрипло. – Я понимаю это, я понимаю это потому, что… потому, что многое из того, о чем ты говоришь, испытала на себе!

Руки Витторио бессильно опустились; поднявшись к себе в спальню, она плотно прикрыла дверь, пытаясь подавить рыдания. Да, она действительно все это испытала на себе. Она не хуже многих знала, каково человеку расти без семьи, и порой даже гордилась тем, что самостоятельно сумела так хорошо приспособиться к жизни. Но теперь ей было больно. Она так хотела стать частью чьей-нибудь жизни, стать нужной, необходимой кому-то. Но для всех вокруг она оставалась посторонней. Возможно, отец любил ее, но он ушел из жизни. Ее мать всегда была целиком поглощена своим несчастьем, хотя нельзя сказать, что она совсем не заботилась о Лили. И вот теперь – не судьба ли это? – она полюбила человека, который не был свободен, не мог платить любовью за ее любовь и дать ей то, о чем она всегда так мечтала – семью…

– Кофе.

Лили подняла глаза, слегка удивленная тем, что не услышала, как он вошел. «Жалость к самому себе иногда так поглощает человека, что он полностью отключается от окружающего мира», – подумала Лили с досадой. Она зажгла свечу у кровати, хотя особой необходимости в этом не было – лунный свет ярко освещал спальню. Она села и подтянула ноги, прислонясь к высокой, резного дерева спинке кровати, и взяла принесенную Витторио чашку с кофе.

– Спасибо, – тихо проговорила она.

– Тебе спасибо, что поставила меня на место: это иногда просто необходимо, – произнес он не свойственным ему мягким тоном. – Я как-то забыл, что и на твою долю выпало немало грусти и одиночества.

– Я не нуждаюсь в сочувствии или жалости…

– Не в этом дело. – Он присел на край кровати. – Ты прекрасно держишься…

– И отеческой заботы мне тоже не нужно!

Витторио глубоко вздохнул:

– Что я должен сделать, чтобы ты перестала так реагировать на мои слова?

– Ничего, и ты сидишь на моих ногах.

Он чуть отодвинулся от нее и отхлебнул кофе.

– Мы можем поговорить о Беллини?

– Почему бы нет? – ответила Лили. – Ты, вероятно, хочешь собрать полную и точную информацию о его действиях, прежде чем решить, «разбираться» с ним или нет?

– Я уже знаю достаточно для того, чтобы сделать с ним то, что партизаны сделали с Муссолини, – хмуро сказал Витторио. – Он оскорбил тебя и испугал моего сына. Но мне нужно знать, с чего все началось, почему он так повел себя?

– Почему?! – возмущенно переспросила Лили. – Ты хочешь сказать, что я спровоцировала его? Так ты считаешь, в происшедшем виновата я!..

Витторио был невозмутим.

– Послушай, Лили, если ты и дальше будешь передергивать каждое мое слово, я уйду, потому что не хочу, чтобы ты спровоцировала меня. Ты ведешь себя как капризный ребенок, и меня удерживает только то, что я знаю, каково у тебя на душе, и хочу помочь тебе.

– Каким же образом? Может быть, постоянными разговорами о том, как мой отец помог тебе в свое время?

Витторио начал выходить из себя.

– Слушай, мы можем поговорить, не поминая твоего отца, Карло, Кристину и еще половину населения Тосканы?

Витторио, безусловно, был прав, но Лили уже не могла остановиться.

– Что ж, если хочешь знать, Беллини показалось забавным то обстоятельство, что ты провел здесь ночь…

– Какое его дело и почему тебе пришло в голову сообщать ему об этом?

– Я ему ничего не сказала! У меня нет привычки с кем бы то ни было обсуждать мою интимную жизнь, просто здесь был Карло, и… и Беллини обо всем догадался сам… – Лили не хотелось говорить Витторио, что Карло невольно выдал их. – Вот он и решил, что это из-за тебя я раздумала продавать виллу.

– Раздумала продавать виллу…

– Да, – отрезала Лили, – но не думай, что причина этого – ты.

– А разве это не так? – проговорил тихо Витторио. Неожиданно все куда-то ушло – сомнения, раздражение, боль, ревность к прошлому сидевшего рядом с ней человека. Лили ощутила тепло, исходящее от его тела, ей вдруг захотелось обнять его, прижаться к его груди и сказать, что она любит его, мечтает занять хотя бы маленький уголок в его сердце, но ей нет места в нем, оно всецело принадлежит прошлому!

Витторио ласково провел рукой по ее волосам, и Лили вдруг почувствовала сладкую истому; ее решение покинуть его, казавшееся окончательным и бесповоротным, было поколеблено. Пусть случится то, чему суждено быть… Но девушка взяла себя в руки.

– Ты – лишь одна из причин, – тихо сказала она, – ведь ты был близок с моим отцом…

– Прошу тебя, не надо больше говорить об ушедших. Речь идет о нас, о тебе и обо мне.

– Но ты спросил меня о Стефано Беллини. Я сказала ему, что не хочу продавать виллу, а если бы и захотела, то не смогла это сделать, ведь земля принадлежит тебе. Он ответил, что это не так и что у него есть документы, подтверждающие это. Он сказал, что ты обманываешь меня…

– И был прав, – спокойно подтвердил Витторио.

– Так ты мне солгал?! – удивленно воскликнула Лили. Он едва заметно улыбнулся:

– Да, солгал. Бывают случаи, когда это допустимо.

– И какими же критериями ты при этом руководствуешься?

– Своими собственными.

– Но что же заставило тебя обманывать меня?!

– Я боялся потерять тебя, боялся, что ты соблазнишься предложением Беллини и навсегда уйдешь из моей жизни. Я слишком долго ждал тебя, Лили…

Она смотрела на него широко открытыми глазами, потемневшими от любви и надежды. Однако можно ли ему верить? В душе ее царило смятение, сердце учащенно билось, и слегка кружилась голова.

– Тебе не следовало обманывать меня, – сказала Лили. Но Витторио явно не испытывал раскаяния; он обнял ее за плечи и нежно притянул к себе. И она поддалась, вначале неохотно, ибо как же можно верить самонадеянному лжецу? Но если любишь этого лжеца, как можно устоять? И девушка не устояла. Она подалась навстречу Витторио, крепко обнявшему ее и прижавшему к своей груди.

 

9

Лили никогда не подозревала, что в любви можно достичь столь безграничного блаженства. Витторио ласкал ее, и его ласки, исполненные нежности и страсти, доводили до исступления. Лили чувствовала беспредельную благодарность за то счастье, которым Витторио одаривал ее, и делала все, чтобы он пережил такое же наслаждение, как и она сама. Та частица сердца, которая, как ей казалось, превратилась в кусочек льда, вдруг оттаяла и заставляла ее душу терзаться и плакать. Этот мужчина нужен был ей весь, с его прошлым и настоящим, и она хотела овладеть его сердцем, которое так отчаянно билось в унисон с ударами ее сердца. Достигнув момента наивысшего наслаждения, они в изнеможении постепенно ослабили свои объятия.

Позже, среди ночи, Лили пыталась разбудить Витторио, легкими поцелуями касаясь его лица, но это оказалось невозможным. Она чувствовала себя счастливой, оттого что своей любовью заставила его отдать ей все силы, но вместе с тем ощущала, что что-то омрачает ее счастье.

Медленно, сантиметр за сантиметром отодвигая свое тело, Лили выскользнула из постели, накинула халат и спустилась вниз. Приготовив кофе, она вышла во двор и села, подставляя тело теплым дуновениям ночного воздуха. Она должна была принять решение, что делать завтра, но это было так трудно! Прошел час, но она так и не решила, возвращаться ли ей домой в Англию или оставаться и жить в доме отца до тех пор… До каких пор? До тех пор, когда Витторио Росси попросит ее стать его второй женой? Если бы!..

Он желал ее, иначе разве бы он любил ее так неистово, как сегодня ночью; но было ли у него по-настоящему глубокое чувство к ней? Витторио оказался способен на ложь, и если Лили не могла не простить его за обман, с помощью которого он стремился задержать ее здесь, то в слова о том, что его любовь к первой жене умерла вместе с ней, Лили была не в силах поверить.

– Итак, ты любил жену, – сказала она в ночную тишь, – но ее больше нет. Есть я, но смогу ли я заменить ту, первую? – И Лили поняла, что это ей не дано. Они оба хотели того, что было между Хьюго и Эмилией, и Лили теперь познала такую любовь, но Витторио не испытывал к ней такого беззаветного, глубокого и безраздельного чувства. Лили взглянула на яркие точки звезд на темном ночном небе. Та любовь – как эти звезды: такие же близкие, но и столь же недосягаемые.

Лили вернулась в спальню, так ничего и не решив.

Проснувшись утром, она инстинктивно почувствовала, что Витторио нет рядом. Она открыла глаза, чтобы убедиться в этом, и зарылась лицом в подушку. Ей хотелось, чтобы весь мир исчез.

Неожиданно она услышала его голос.

– Кофе, – прошептал Витторио ей на ухо. Лили открыла глаза: рядом с кроватью стоял Витторио, – в руках у него была чашка с горячим напитком. Он был свежевыбрит, такой красивый, отдохнувший и… да, счастливый. А почему бы и нет? Он ведь не провел полночи, пытаясь решить задачу, у которой не было ответа.

– Я сказал Джине, что заберу ее и Карло в девять. Сейчас восемь, я думаю, что Карло уже проснулся; я привезу его сюда, чтобы он смог сам убедиться, что с тобой все в порядке.

– Нет! – запутавшись в простынях, Лили пыталась сесть. Она откинула с лица рассыпавшиеся волосы, лихорадочно пытаясь придумать повод, чтобы он не привозил мальчика. Да, она не хочет видеть маленького Карло, чтобы уехать без этих мучительных прощаний. Конечно, это было проявлением слабости, но сообщить Витторио в присутствии его сына, что она возвращается в Англию, будет невыносимо. Итак, решение принято: она едет. Отчаяние охватило Лили.

– Я имела в виду…

– Что ты имела в виду, соня? – Улыбаясь, он поставил чашку с кофе на тумбочку и сел рядом с ней на кровать. Лили потянулась за кофе, стараясь не смотреть на него. У нее не хватит мужества сказать ему в лицо, что она уезжает, потому что оставаться здесь для нее мучительно.

– Сама не знаю, – неуверенно ответила она, наклонившись над чашкой. – Я просто еще не совсем проснулась. – Она выпила горячий кофе, но это не принесло ей облегчения. Ничто не может ей помочь.

– Джина берет Карло на несколько дней к себе, и мы сможем провести это время вдвоем.

Лили наконец решилась.

– Я уезжаю домой, Витторио, – на одном дыхании выпалила она. Ее слова поразили Витторио. Он опустил глаза, и его лицо помертвело. Молчание было долгим, настолько долгим, что она почувствовала себя бесконечно несчастной и уже готова была переменить свое решение.

– Да, я знаю, – наконец сказал он, – ты права.

Лили взглянула на него. Лицо его посветлело, он больше не выглядел таким расстроенным.

– Я понимаю, у тебя заключены договоры, и ты обязана их выполнить.

– Нет, Витторио, – резко возразила она. – У меня нет никаких договоров. Просто моя работа, мой дом, моя жизнь – все это за тысячи миль от этих тосканских холмов. Я еду домой и больше не вернусь сюда. – Сердце Лили разрывалось от боли, но ее слова звучали холодно и решительно.

Взглянув на Витторио, она увидела, что он поражен ее словами.

– Твоя жизнь – здесь, со мной и с Карло; тут похоронен твой… – глухим голосом заговорил он.

– Нет, нет, нет! – закричала Лили, сбрасывая простыню и хватая халат. – Ты не понял, ты ничего не понял! Я не могу так жить…

Витторио медленно поднялся с кровати и повернулся к ней лицом.

– Я уже не раз слышал эти слова. – В голосе его прозвучала горечь.

Сердце Лили замерло, потом сильно заколотилось. Это сравнение с его первой женой ранило ее.

– Слова словами, – тихо сказала Лили, – но… Но причина моего стремления бежать отсюда совсем другая, чем у твоей жены.

– Ее причина мне известна слишком хорошо, но какая причина у тебя?

В глазах Витторио, таких темных и ласковых, стоял немой вопрос. Но как могла она объяснить ему, что она бежит от своей любви, что ее сердце разрывается от боли?

– Я… Меня не интересует Милан с его мишурным блеском. – Лили старалась вложить в свои слова как можно больше презрения. – Мои запросы выше.

Девушка сказала первое, что пришло ей в голову, и сразу поняла свою оплошность – ведь она повторила слова умершей жены Витторио. От нанесенного оскорбления его глаза угрожающе потемнели, но Лили уже не жалела о сказанном; все разом было кончено, и будь он проклят за то, что все еще находится под влиянием этой женщины, разбившей ее сердце.

– Кому захочется жить среди бесконечных виноградников, пользоваться водой из цистерн, стирать белье на камнях? Я сыта этим по горло, Витторио Росси, и я устала, что каждую минуту ты ставишь мне в пример Хьюго и Эмилию. Возможно, их вполне удовлетворяла такая жизнь, но это не для меня.

– А я-то, дурак, верил, что это так, – упавшим голосом проговорил он, и Лили увидела, что он в отчаянии. – Ты ничем не отличаешься от моей жены. Когда ты едешь? – холодно, безразличным тоном спросил Витторио.

Этот вопрос потряс Лили: он без всякой борьбы отпускал ее, позволял ей уйти из своей жизни. А чего она ждала? Да, в итальянцах больше практичности, чем духовности.

– Как только все будет готово к отъезду, – ответила Лили нарочито спокойным голосом, сжав кулачки в карманах халата; она чувствовала себя беспомощной, и душа ее болела так, как никогда в жизни. – Возможно, я отправлюсь после обеда, – добавила она.

– Что ж, – протянул он. – У меня достаточно времени, чтобы привезти Карло попрощаться с тобой.

Произнося эти слова, он смотрел ей прямо в глаза. До этого момента Лили думала, что ее страдания достигли своего пика, но теперь она поняла, что это не так. «Нет, – хотела она взмолиться, – только не прощальная встреча с Карло…»

– Я… я… – Язык отказался повиноваться ей.

– Что «ты»? – безжалостно, почти издевательски спросил Витторио. Лили была поражена, – неужели он действительно хочет привезти мальчика, причинить ей такую боль? Разве он не понимает, что и его сыну эта встреча может нанести незаживающую рану?

Собравшись с духом, она холодно сказала:

– У меня сегодня слишком много дел, я не смогу уделить Карло должного внимания. Передай ему от меня привет и пожелай счастья, – добавила Лили жестко.

От бешенства у Витторио перехватило дыхание, желваки на его скулах угрожающе заиграли. Лили отвернулась и взяла чашку, в которой Витторио принес ей кофе, отчаянно пытаясь унять дрожь в пальцах и не выронить чашку. Лили направилась к двери, спиной чувствуя его обжигающий взгляд.

Витторио покинул дом, не сказав ни слова. После его ухода Лили взялась за уборку. Она мыла, скребла, вытирала пыль, но не могла заставить себя забыться. Она страшилась его возвращения с Карло, а она была уверена, что он привезет мальчика. Витторио Росси жаждет реванша и наверняка осуществит его. В душе Лили царило глубокое отчаяние. И действительно, спустя некоторое время она услышала шум подъезжающей машины.

– Карло? – вскрикнула от неожиданности Лили, увидев стремительно вбегающего в дом мальчика. Он был один.

Было слышно, как машина развернулась и уехала. В голове у Лили был сумбур: неужели Витторио способен зайти так далеко? Что может быть хуже, чем заставить ее саму объясняться с Карло относительно своего отъезда?!

– Лили, папа сказал, что как только котята подрастут, мы можем забрать их в дом. Они уже достаточно большие? – спросил Карло и, не дожидаясь ответа, сказал: – Пойду посмотрю.

Он пробежал через кухню, оставив на свежевымытых плитках пола следы своих маленьких кроссовок. Лили осталась стоять в недоумении: может быть, Витторио сообщил мальчику об ее отъезде, и тот решил взять котят на попечение… Судя по виду Карло, ему был безразличен ее отъезд, и Лили не знала, радоваться этому или огорчаться. Мальчик не задал ни одного вопроса, его гораздо больше интересовала судьба котят, чем ее собственная.

– Они еще такие маленькие, – сказала Лили мальчику, выйдя во двор и присев на корточки рядом с ним возле коробки с котятами. Кошки с ними не было – вероятно, она отправилась поохотиться на мышей; свернувшись калачиками и прижавшись друг к другу, котята мирно спали.

– Тебе придется каждый день приходить и подкармливать их, пока они не подрастут.

– Я обязательно буду приходить, – пообещал ей Карло.

На душе у Лили было тяжело. Ее утешало, что Карло воспринял известие об ее отъезде спокойно, но теперь ей стало больно от его безразличия: она переоценила и любовь мальчугана к ней, и глубину чувств Витторио. Они оба так спокойно восприняли ее решение вернуться в Англию! Лили испытывала горькую обиду и глубокое разочарование.

– Я принесу тебе чего-нибудь попить, – тихо сказала она и поднялась. – А куда поехал твой папа?

– Он повез Джину домой, а потом собирался встретиться с рабочими в поселке. Он приедет за мной и отвезет меня к Джине. Я останусь у нее. Папа сказал, что я несколько дней должен пожить в ее семье.

Значит, Витторио завез мальчика потому, что не хочет больше встречаться с ней. Однако он не удержался от того, чтобы причинить на прощание боль, играя на ее чувствах к сыну. Но в полной мере ему это не удалось – мальчик не был расстроен известием о ее отъезде, и Лили не пришлось испытать горечь прощания с ним.

Не пришлось? Она отвернулась от Карло, и слезы навернулись у нее на глаза.

Мальчик последовал за ней в кухню и подбежал к холодильнику:

– Я налью немного молока котятам, – сказал он, – а еще папа сказал, чтобы я помог тебе уложить вещи.

Он налил в миску немного молока из пакета и выбежал во двор.

Лили больше не могла сдерживать подступившие к горлу рыдания. Как мог Витторио так поступить? Разве можно быть настолько бессердечным? Но тут в голову пришла неожиданная мысль: он надеялся, что у нее не хватит сил перенести это испытание. Карло будет помогать укладывать вещи к отъезду! Надежда затеплилась в ее сердце: Витторио послал Карло, чтобы разбередить ее боль и заставить отказаться от своего решения…

Но Лили тут же отмела эту мысль. Не в правилах Витторио было решать свои проблемы с помощью других, тем более ребенка. Если бы он хотел, чтобы она осталась, он сам сделал бы все возможное и невозможное для этого. И снова на душе у себя Лили почувствовала невыносимую тяжесть.

Преодолев охватившее ее оцепенение, она налила питье для Карло и, когда он вбежал в кухню, протянула ему стакан.

– Карло, пожалуйста, не надо помогать мне укладывать вещи. У меня их совсем немного, и я быстро справлюсь сама.

Карло с недоумением посмотрел на нее.

– Но папа сказал, что у тебя куча вещей. Книги дедушки, его картины, да еще украшения бабушки…

– Я не смогу увезти с собой все это! – резко сказала Лили, нервным движением отбрасывая волосы со лба. Не хватало еще, чтобы Карло воспринимал ее отца и его подругу как своих дедушку и бабушку; Витторио не должен был позволять Карло называть их так.

– Но папа сказал, что ты захочешь все это…

– Но не в чемодане же я все это увезу с собой! – потеряв самообладание, почти закричала Лили. Как бы ей хотелось, чтобы Витторио был сейчас здесь, чтобы она могла ногтями расцарапать его самоуверенную физиономию!

Карло неожиданно для Лили рассмеялся.

– Конечно, эти вещи не поместятся в твой чемодан, – их отвезут на грузовике.

– Отвезут на грузовике?!! – осипшим вдруг голосом переспросила Лили: она уже перестала что-либо понимать. – Куда отвезут?!

– К нам домой, конечно, – выпалил Карло, все еще смеясь. – Мы все приготовили для тебя. Джина вчера вечером так старалась привести дом в порядок…

Девушка пыталась что-то возразить, но дар речи оставил ее, в ушах стоял звон. В этот момент Карло развернулся и вприпрыжку выбежал из дома.

– Папа вернулся!

Звон в ушах сразу оборвался, и Лили услышала стук дверцы.

В дом, смеясь, вошли Витторио и Карло. Лили, оторопев, смотрела на них, не в силах пошевелиться.

– Карло говорит, что ты не торопишься укладываться… – Витторио заглянул ей в глаза, но Лили отвела взгляд и, сдерживая рыдания, побежала через комнату к лестнице.

– …Но ничего, – сказал Витторио, поймав ее за руку, когда она пробегала мимо него. – Я освободился и помогу тебе. – Он повернул Лили лицом к себе, и она оказалась в его объятиях. Губы Витторио коснулись ее губ, и девушка почувствовала, что ее сердце готово разорваться. Словно издалека она услышала радостный визг Карло. «Ты – дьявол, Витторио Росси», – пронеслось у Лили в голове, но ее била такая дрожь, что не было сил освободиться. Витторио крепко держал ее, и девушка невольно подумала, что Карло воспринимает все это как нежные объятия. Этой комедии она Витторио не простит, не простит никогда!

Неожиданно в открытые двери вошла скромно одетая черноволосая молодая женщина. Карло подошел к ней, взял ее за руку и взволнованно заговорил о чем-то по-итальянски. Женщина засмеялась, глядя на Витторио и Лили, и быстро-быстро что-то сказала на своем родном языке.

Витторио засмеялся ей в ответ и сказал по-английски:

– Да, она будет красивой женой. Джина, спасибо. Карло, теперь ты можешь ехать с Джиной. Как помощник по укладке вещей ты оказался совершенно несостоятелен, и мы больше не нуждаемся в твоих услугах. Я тебя увольняю.

Карло с улыбкой подбежал к отцу, крепко его обнял, затем обнял Лили, и видно было, что если бы он мог, то обнял бы их обоих сразу: ведь они так крепко обнимали друг друга.

Лили решилась дождаться, пока Джина и Карло уйдут, чтобы никто не помешал ей излить на Витторио весь свой гнев, и когда машина отъехала, она резким движением вырвалась из его рук.

Витторио успел перехватить ее сжатые в кулаки руки, прежде чем она осыпала его градом ударов; со спокойной улыбкой он посмотрел на ее пылающее гневом лицо.

– Обыкновение итальянских женщин бить мужей почти исчезло в Тоскании, поэтому не надо этого делать, дорогая.

– Я тебе не «дорогая», – выпалила Лили, глядя на него широко открытыми и полными негодования глазами. – Я здесь оставаться не собираюсь, и уж тем более не намерена выходить за тебя замуж!

– Но ты выйдешь, и скоро…

Наконец Лили удалось освободить руки, и, вся дрожа, она набросилась на Витторио.

– Как ты посмел? Как ты посмел использовать в своих «играх» Карло?! И эту Джину! Как ты посмел использовать их против меня? Ты словно машина, лишенная элементарных человеческих чувств!

– В том-то и беда, что у меня слишком много чувств к тебе…

– Ты снова лжешь! Тому, что ты позволяешь себе в отношении меня, нет названия, но как ты можешь уродовать душу своего ребенка… Это невероятно…

– Что именно так возмущает тебя в моих поступках по отношению к Карло?

– Ты обманул его, сказав, что я остаюсь…

– А разве это не так? – прервал ее Витторио, улыбаясь; он положил руки на плечи Лили, пытаясь успокоить ее. – Ты никуда не поедешь, кроме моего дома. Чтобы быть со мной и с Карло…

– Ни за что! – Лили покачала головой. Она так хотела быть нужной им, но сейчас… Теперь мир словно стал иным. – Все, что тебе нужно, так это рабочую лошадь, которая содержала бы твой дом в порядке, присматривала бы за твоим сыном и согревала постель, когда у тебя появится в этом необходимость.

– Все это можно получить за деньги, не отдавая сердца, Лили Мейер, но я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой…

– Тем хуже для тебя, – в исступлении крикнула она. – Ты гоняешься за мечтой, Витторио, но я – не мечта и не та женщина, которую ты так сильно любил! Мне не дано ее заменить.

Его руки у нее на плечах напряглись, а затем беспомощно опустились.

– Мне не нужна мечта, Лили, – проникновенно сказал Витторио. – Мне нужна ты. Я люблю тебя, а ты в исступлении говоришь то, чего я не могу и не смогу понять, и не хочешь поверить в глубину моей любви к тебе.

– Я не могу в это поверить, Витторио, тебе не впервой обманывать меня!

Он быстро взглянул в лицо Лили, и она прочитала отчаяние в его глазах.

– Я был уверен, что ты простила меня за мой обман. Он казался мне единственным способом удержать тебя…

– Я имею в виду не эту ложь.

Теперь его взгляд выражал полное недоумение.

– Но тогда я просто не понимаю, о чем ты говоришь! Давай попытаемся разобраться во всем, и ты увидишь, что речь идет о каком-то недоразумении!

Лили пристально посмотрела на него. Ее ресницы задрожали от нерешительности.

– Я… Я хочу правды, – прошептала она.

– О чем? – настаивал он.

Лили отвернулась, не решаясь ответить на его вопрос. Да, он любит ее. Он хочет, чтобы она стала его женой, жила в его доме вместе с ним и Карло… Но жить с призраками прошлого, делить место в его сердце с другой, пусть ушедшей из жизни женщиной, она не могла.

Витторио чувствовал, что происходит в ее душе, видел, как она страдает от невысказанной мысли. Он ласково притянул ее к себе.

– Лили, если мы собираемся строить жизнь вместе, то между нами не должно быть секретов.

– Но между нами всегда будет невидимая стена, Витторио, – тихо сказала она, подняв на него полные слез глаза. – Я не могу… не могу жить с твоим прошлым, пойми. Ты лгал мне, когда говорил, что твоя жена убила в тебе любовь к ней. Но та любовь не умерла. Она продолжает жить.

– Нет, Лили, нет, – убеждал ее Витторио. – Она разрушала наш брак, дойдя до того, что стала отрицать мое отцовство. Все, что осталось в моей душе от любви к ней, – это горечь и чувство вины за то, что я не мог сделать ее счастливой.

Лили покачала головой. Она была в отчаянии и не знала, верить или не верить его словам.

– Витторио, ты лгал мне раньше, лжешь и теперь.

Он вспыхнул:

– Я сказал тебе правду!

– Значит, твой сын лгун? – почти шепотом спросила она, смотря прямо ему в глаза открытым и вопрошающим взглядом. – Значит, он лгал, рассказывая о том, как его отец и мать любили друг друга и как они радовались, когда он родился! Что еще рассказывал Карло? Ах, да: «Папа говорит, что если кто-то умирает любимым, то любовь к нему продолжает жить…»

Ее голос сорвался, и она почувствовала, что ее щеки мокры от слез. Смахнув их тыльной стороной ладони. Лили продолжала:

– Вся твоя жизнь – ложь. Ты сплел целую паутину выдумок вокруг моего отца и Эмилии. Карло называет их дедушкой и бабушкой, и ты не удосужился сообщить ему, что они всего лишь твои друзья!

Она взглянула Витторио в лицо и с удивлением увидела, что он ласково улыбается ей.

– О, моя Лили, моя дорогая Лили… – нежно сказал он, привлекая ее к себе.

– Я… Я уже… не твоя дорогая, – рыдала она, уткнув лицо в его плечо. – Ты – жестокий, бессердечный, и ты мне лжешь.

– Нет, нет, моя любовь, – утешал он ее. – Я был вынужден говорить неправду сыну, но мне ты должна верить.

Лили в изумлении оторвала мокрое от слез лицо от его плеча и посмотрела ему в глаза.

– Я не верю тебе… – вновь повторила она, но на этот раз ее слова звучали уже не столь уверенно.

– Однако я сказал тебе правду, – вздохнул он. – Еще одна ложь, которая мне простится. – Он кончиком мизинца стер слезинку с ее щеки. – Что еще мог я рассказать мальчику о матери, которой он не мог помнить? Что она была вечно недовольной окружающим женщиной, грезившей об изысканном обществе и не сумевшей обрести счастье в прекрасных горах Тосканы? Что она заливалась слезами в ту ночь, когда на свет появился Карло, боясь, что он будет всего лишь владельцем виноградников Росси в глухой провинции? Она молила Бога о дочери, чтобы баловать и нежить ее, чтобы дать ей воспитание, какое было у нее, и выдать замуж за человека, принадлежащего к высшему свету. Она никогда не брала на руки маленького Карло. Она не была счастлива и считала, что в этом виноват один я. Это мне следовало рассказать моему сыну?

Пораженная словами Витторио, с пылающими от стыда щеками, Лили смотрела в его темные глаза. Как она могла не догадаться обо всем? Почему эта мысль не пришла ей в голову?

Раскаяние ее было настолько велико, что присутствие Витторио, перед которым она была так виновата, тяготило ее.

– Отпусти меня, – жалобно попросила она. – Мне необходимо побыть одной.

Лили медленно пошла к выходу. Господи, что она наделала, что в исступлении наговорила Витторио! Теперь он будет ее ненавидеть так же, как возненавидел свою жену.

Выйдя во двор, она без сил опустилась на грубо сколоченную лавку и закрыла лицо ладонями. Оглушенная, она не замечала ничего вокруг, – ни стола, за которым так любил работать ее отец, ни ярких цветов, росших вдоль стен, ни стоящей рядом с ней коробки, в которой копошились еще слепые котята, ни простирающихся до горизонта виноградников, бывших неотъемлемой частью духовного мира человека, которого она так любила…

Внезапно Лили почувствовала ласковые руки Витторио на своих плечах; стремительно встав, она прижалась к нему и разревелась у него на груди.

– О, Витторио, я была такая глупая, такая слепая, такая… – Она подняла наполненные слезами глаза. – И так люблю тебя, – добавила она.

На лице Витторио появилась улыбка блаженства, он поднял глаза к сияющему в небе солнцу и прикрыл веки, словно вознося благодарственную молитву к небесам.

– Наконец-то, – выдохнул он, – наконец-то ты произнесла эти слова. – Витторио наклонил голову и с любовью взглянул в карие глаза Лили; из ее глаз катились слезы счастья.

– Ты мог бы догадаться об этом без всяких слов, – нежно сказала она. – Неужели ты только сейчас поверил в мою любовь?!

Он засмеялся.

– Нет, я понял, что нам суждено быть вместе, еще при первой нашей встрече. Только ты дала мне испытать полное счастье, и я был в отчаянии, когда после ночи нашей любви проснулся и увидел, что тебя нет рядом. А мне так много хотелось тебе сказать…

– И, увидев меня за домашними делами, ты почувствовал себя отвергнутым, – рассмеялась Лили. – Но я была в смятении после случившегося: я так любила тебя, но боялась, что ты не испытываешь чувств, подобных моим… И я замкнулась, потому что не хотела, чтобы мне причинили боль.

– И я тоже замкнулся!.. Что за парочка идиотов! Но теперь все стало на свои места. – Витторио поцеловал Лили, и ее последние сомнения рассеялись, словно морок. Он действительно любит ее, она чувствовала это по нежности его поцелуя, по биению его сердца, по жару его тела.

Когда наконец их губы разомкнулись. Лили шепнула:

– Но ты ведь знал, что я люблю тебя?

Ей хотелось знать о нем все в мельчайших подробностях, знать о его сомнениях и страхах, чтобы еще раз убедиться, что он по-настоящему любит ее.

– Ты знал и поэтому послал Карло помогать мне укладываться, поэтому был так жесток и обманывал меня, и… так хитрил. Но, Витторио, как же ты узнал, что я так сильно тебя люблю?

Лили неотрывно смотрела в глаза Витторио: в них ясно читалась вся глубина его чувств.

– Я знал, Лили, что нам сама судьба предназначила быть вместе.

– Любовь, рожденная на небесах? – поддразнила его Лили, и озорные искорки загорелись в ее глазах.

Витторио стал серьезным, а глаза его – печальными.

– Нет, она родилась не на небесах, – сказал он мягко, – а на земле, она дитя двух людей, которые так хотели, чтобы мы были счастливы.

Лили наклонила голову и озадаченно посмотрела на него. Его теплые, сильные руки нежно обнимали ее. Теплый воздух вокруг них был наполнен жужжанием пчел и сладким запахом спелого винограда.

– Одним из этих людей был твой отец, Лили. Он мечтал, чтобы ты жила здесь, он хотел поделиться с тобой всем, что стало ему так дорого, чтобы ты любила эти холмы, покрытые виноградниками, так, как любил он.

– И я оправдала его надежды, Витторио. Мне так не хотелось уезжать отсюда. И самым дорогим подарком отца стал для меня ты… Но, Витторио, ты сказал, что нашими добрыми гениями были двое?..

В этот момент Лили почувствовала легкое дуновение ветерка, словно кто-то ласково потрепал ее по голове, и ее охватило странное ощущение, что они с Витторио не одни здесь, в этом прогретое итальянским солнцем дворике: что-то умиротворяющее было разлито в воздухе, какие-то флюиды, которые оберегали их. Лили ждала ответа.

– Эмилия, – наконец прервал затянувшееся молчание Витторио.

– Эмилия?

– Да, дорогая, Эмилия. Ты сказала, что я обманывал Карло, уверив мальчика, что она и Хьюго – его дедушка и бабушка, но…

Лили вопросительно смотрела на него, ожидая объяснений, и вдруг все поняла.

– Продолжай, – прошептала она.

– Все так и есть, – сказал Витторио. – Эмилия – моя мать, а Хьюго был ее мужем…

Глаза Лили, уже совершенно просохшие от слез, лучились от счастья. Она должна была догадаться. Привязанность Витторио к старой вилле, его любовь к Хьюго. Отец, конечно же, знал, что Витторио будет заботиться о своей матери, если с ним что-либо случится, и поэтому оставил дом своей дочери. Дар его любви в награду за годы разлуки.

Витторио поднял руку и поправил прядку ее рыжеватых волос, от порыва ветра спустившуюся на лоб.

– Ты рада этому? – неуверенно спросил он.

– О, да, – засмеялась она. – Я просто счастлива, Витторио. Но, значит, мой отец и твоя мать были женаты?

– Очень недолго, – сказал Витторио. – Твой отец был разведен, а деревенский священник неодобрительно относился к повторным бракам; кроме того, для Хьюго и моей матери это было безразлично, – их любовь не нуждалась в фиксации на бумаге, но потом твой отец решил все оформить по правилам, и они поженились во Франции.

Лили глубоко и удовлетворенно вздохнула.

– О, Витторио, я так этому рада. Слава Богу, все прояснилось, и я наконец-то могу чувствовать себя дома. Ты помог мне разрешить многие мучившие меня вопросы: о твоих часто необъяснимых для меня поступках, о том, почему ты не хотел, чтобы я продавала виллу, об отношениях между отцом и твоей матерью. Но, Витторио, почему же ты сразу не рассказал мне, что Эмилия – твоя мать?

– Я думал тогда, что тебе и так придется здесь многое пережить, многое понять, ко многому привыкнуть. Расскажи я тебе, что Эмилия – моя мать, это только осложнило бы твои переживания. Я хотел, чтобы ты сама приняла решение, полюбила эту землю так, как любили ее твой отец и Эмилия, чтобы ты открыла здесь для себя то, что обрели они.

– Так все и случилось, но мне порой бывало очень тяжело… – Лили перевела дыхание. – Мне никогда и в голову не приходило, что я в сущности так одинока, пока не полюбила тебя. Я ревновала тебя к твоей жене, завидовала твоей долгой дружбе с моим отцом, а когда увидела портрет Эмилии, то испытала чувство жестокой ревности и к ней. Мне так захотелось, чтобы и в моей жизни было то, чем Бог одарил Эмилию и отца…

Витторио крепче прижал ее к себе.

– И я мечтал о том же; и в тот же день, когда ты приехала сюда и вышла из пыльного «фиата», я сразу понял, что мое казавшееся несбыточным желание может осуществиться. Я уже рассказывал, что до твоего приезда у меня было предубеждение против тебя, но в тот момент я понял, что, возможно, ошибался.

Лили рассмеялась. Сейчас ей казалось, что большего счастья, чем она испытывает сейчас, просто не бывает, и она обвила руками его шею.

– И как мы построим нашу жизнь? Где мы будем жить? На вилле «Весы»?

Он откинул голову и рассмеялся.

– Что я слышу? Жить без водопровода, без электричества…

– Ах ты, лицемер! – смеясь, крикнула Лили. – Так ты относишься к ценностям жизни!

– Хорошо, дорогая, но если в наших отношениях возникнут какие-нибудь проблемы, мы будем приезжать сюда, чтобы напомнить себе о том, что мы здесь пережили.

– Ах, проблемы! – взорвалась Лили. – Так ты уже сейчас думаешь о них?

С деланным возмущением она толкнула его в грудь, повернулась и побежала, раздвигая руками густые лозы виноградника.

– Куча проблем, – услышала она позади громкий голос Витторио и в этот момент, споткнувшись, упала. Она лежала на земле и смеялась.

Подоспевший Витторио подхватил ее на руки и понес в тень виноградных кустов. Своими горячими губами он приник к ее губам, и, когда его рука нежно погладила ее бронзовое от загара бедро, Лили ощутила, как страстно хочет его.

– Позже, – хрипло сказал Витторио и сел рядом с ней. – А сейчас ты не против купания в прохладной воде бассейна?..

Лили улыбнулась ему.

– …А затем – отдыха в шезлонгах?

Лили не отрываясь смотрела темными глазами в его красивое лицо.

– Потом я приготовлю тебе великолепный бифштекс…

Лили жалобно застонала, делая вид, что просто умирает от голода.

– …И, наконец, отнесу тебя на кровать и положу на шелковые простыни.

Лили уткнулась лицом в его плечо.

И тогда он обхватил ее лицо ладонями и поцеловал страстным, обжигающим, заставляющим забыть обо всем поцелуем. Все вокруг потеряло значение, весь мир померк перед их безмерной любовью.

Неожиданно Лили положила свою руку на его, нежно гладившую ее грудь.

– Витторио, – прошептала она слабым голосом. – Еще одно… один вопрос… Правда, это не так уж важно, даже совсем не важно, но все же… У тебя есть стиральная машина?..

Вместо ответа он привлек ее к себе и крепко прижал ее тело к своему, такому горячему и исполненному страсти телу.

Лили не смогла сдержать стон желания. Возможно, в такой момент не следовало задавать столь прозаические вопросы. Да, получилось очень глупо, но все же…