- Мне нужно домой, - говорю я, поднимаясь с коленей Джека.

Меня бьет дрожь. Моя мачеха или моя сводная сестра. Отцу придется выбирать. Я готова буду стукнуть его, если он не выберет ребенка. Хоть я и терпеть не могу Фиону, это не повлияет на мой выбор. Он не должен убивать ребенка.

- Что случилось? - Джек изменяется в лице, замечая панику в моих глазах.

- Мне срочно нужно домой, забрать Джимми, - я отворачиваюсь от него и судорожно начинаю собирать наши вещи. Нам нужно торопиться. Нам нужно приехать вовремя. Если он откажется от ребенка я... я...

- Джо! - повышает голос Джек, и хватает за плечи. - Что случилось?

Тревога на его лице отражается яснее всего, и это меня убивает. Он будет обо мне заботится, он будет любить меня, и я уверенна, никогда не бросит. Почему я в нем всегда сомневалась и готовилась к худшему? - Джо, ответь мне, - требует он, но потом смягчается, - пожалуйста.

- Фиона, жена отца, - начинаю я, и чувствую, как слезы катятся по моим щекам, - она должна скоро родить. Врачи говорят, что могут спасти только одного.

- Черт, - он прижимает меня к себе, и позволяет мне плакать.

Девушки, которая обещала себе этого не делать.

- Я отвезу тебя домой.

- Нет. - Я отстраняюсь, чтобы заглянуть в его глаза.

Мне нужно, чтобы он был рядом. Я не хочу проходить это дерьмо одна. Хоть я и признала, что виновата во всем Фиона, простить предательство отца я не смогу. Он погубил самое дорогое для меня.

- Я хочу, чтобы ты поехал со мной.

Его глаза загораются и он кивает.

- Хорошо. - Он меня отпускает. - Дороти, - кричит в сторону, не отпуская мои глаза. - Нам срочно нужно уехать. Можешь ничего не трогать, я потом приду все уберу.

- Хорошо, Дорогой, - доносится в ответ голос хозяйки.

Для меня кажется это странным, но сейчас не то время, чтобы это обсуждать. Я обязательно спрошу у него об этом позже. Сейчас, нам нужно забрать Джимми и уговорить отца, чтобы спасали ребенка. Потому что я знаю, он не готов будет потерять еще одну жену.

Река разноцветных городских огней разбивалась о лобовое стекло, омывало машину с двух сторон, и угасала где-то вне поля зрения. Робко следуя пальцами за новыми дорожками капель, я пыталась понять, что творится в моей голове. Мысли путались, и я не могла понять, чего на самом деле хочу. Джимми притих ну заднем сидение внедорожника, Джек за рулем, не отрываясь следил за дорогой, временами посматривая на меня. Его рука покоилась на моем колене, а я все не могла к этому привыкнуть.

- Кого думаешь, они будут спать? - внезапно спрашивает Джимми.

Я не знаю, честно. Все будет зависеть от решения отца и Фионы.

- Врачи могут сами все решить, - неожиданно для нас обоих отвечает Джек. - Когда моя мать была беременна вторым ребенком, ее не спрашивали, кого оставить в живых, врачи не дали ей выбора.

Джек никогда не рассказывал о своей семье. Мы вообще редко говорили о прошлом. Никогда не знала, что на самом деле произошло в его детстве, и почему он стал таким, так же, он никогда не ворошил и мое прошлое, его всегда интересовало только настоящее или будущее. И за это, я ему благодарна.

Эта минута была откровением для нас, Джимми также это понял, потому, как я заметила, что он снова уткнулся в телефон.

Я взглянула на Джека по-другому, попыталась представить, сколько ему тогда было, и что он чувствовал. Он не сказал, кому врачи решили оставить жизнь, но здесь не сложно было догадаться. Я положила свою руку по верх его и сжала. Он ненадолго отвлекся от дороги. Его карие глаза блестели.

Не задумываясь, подняла его ладонь к губам. Его руки были холодными, несмотря на то, что в машине было тепло.

Голос Kevina Rudolfa заполнил салон автомобиля. Я обернулась к Джимми, заранее зная, кто ему звонит.

- Папа? - Он слушает, что говорят на второй линии. Его лицо не меняется, пока протяжный крик не раздается в трубке.

Фиона.

- У нее начались третьи схватки, отец говорит, что спасти попробуют обоих. Но процент, на то, что выживет ребенок, очень мал.

Мы подъезжаем к отделу родильного отделения и выходим из машины. Отец поджидает нас на крыльце, а мы быстрым шагом направляемся к нему, пока кто-то не хватает меня за руку и не дергает назад.

- Джо, - начинает Джек, разворачивая к себе лицом, - ты же понимаешь, что твой отец не выберет ребенка. А если будут спасать мать, то он не выживет.

Я судорожно киваю, потому что знаю, что именно так и будет. Ни один любящий человек не выберет смерть своей любимой, даже если на кону будет жизнь еще не родившегося ребенка.

Он вытирает пальцами мои слезы, и не отпуская руки направляется прямиком к моему отцу. Папа тянется ко мне руками, намереваясь обнять, но я резко вжимаюсь в грудь Джека, и он опускает руку, разочарованный.

Мы молчим, пока Джек не разряжает напряжение повисшее вокруг нас:

- Меня зовут Джек, я молодой человек вашей дочери, - протягивает руку.

Сквозь усталые голубые глаза отца пробивается любопытство, и он оглядывает Джека, обнимающего меня:

- Тор, - представляется он и пожимает руку Джеку.

Я смотрю на эту картину и понимаю, что это не правильно. Сейчас, он должен сидеть рядом со своей женой и ему должно быть плевать с кем пришла его дочь и когда. Он должен проводить, возможно, последние минуты с любимой и уж, в последнюю очередь знакомиться с новыми людьми.

Кажется, отец замечает осуждающие нотки в моем взгляде и опускает виновато глаза в пол. Он должен чувствовать себя виноватым не пере домной.

- Пойдемте, - говорит отец, и ведет нас через коридор криков и боли.

Почти из каждой палаты доносятся женские крики и только в некоторых, детский плач. Ну, хоть у кого-то страдания закончились.

Мы заходим в белоснежную палату, с кроватью посередине и разными приспособлениями, которые к ней подключены. Фиона лежит в белоснежной сорочке, согнув ноги в коленях. Она выглядит измученной. Ее всегда красивое лицо было без макияжа, а глаза были мокрыми и багрового цвета. Ее грудь быстро поднималась и опускалась. Она казалась нездоровой.

Фиона поднимает голову и встречается со мной взглядом. Из ее глаз снова начинают течь слезы, и я понимаю, что причиной ее расстройства являюсь я. Я последняя кого она хотела бы видеть в таком состояние. Я это прекрасно понимаю и покидаю палату.

Я встречаюсь взглядом с Джеком, который сразу же поднимается, когда видит меня. А я даже и не заметила, что он остался здесь.

- Как ты? - спрашивает он.

Я пожимаю плечами. Потому что действительно не знаю как я себя чувствую. Как-то по новому. Я некогда раньше не переживала за этих двоих, и всегда утверждала себя, что мне глубоко плевать на их жизни. Но сейчас, в моем разуме поселилось сомнение. Оно твердит, что я должна испытывать то, что сейчас чувствую.

- При всей моей ненависти к Фионе, я не хочу, чтобы она умирала, - шепчу в грудь Джеку и обнимаю его еще крепче. - Но при всем своем самовлюбленном сучьем характере, она ни за что не простит отцу, если он позволит умереть ребенку.

Из палаты выходит Джимми в сопровождение врача. У всех недовольные лица, значит все решено. Я выскальзываю из объятий Джека и подхожу к врачу:

- Будем оперировать... - начинает врач, но я перебиваю:

- Фиона или ребенок?

- Ребенок, - тяжело вздыхает он и снимает очки.

Он не мог согласиться на это. Отец должен был придумать что-то, что спасло бы обоих.

- Не было другого выбора. Начнем спасать мать, погибнут оба.

- Этого не может быть, - вмешивается Джек.

- Может. У нее появилась опухоль в области матки. Оказывается, Фиона знает о ней уже пару месяцев. Я удивлен, как ей удается терпеть эту боль. - В голосе медика звучит восхищение. - Девушка знала о том, что ей придется погибнуть при родах.

- Что? Почему она молчала?

- Мы не знаем. Остаются лишь догадки, что она хотела этого ребенка всеми фибрами своей души. - Он откашливается. - Простите, мне нужно подготовить операционную.