Полный сборник стихотворений

Гильвик Эжен

БЫЧЬЯ ТУША

Кровь из мяса текла, из мяса, Где таинственно трепетала Непостижимая теплота тела. И еще до сих пор Искры мерцают в глубине глаза. Этот бок еще можно погладить, Еще можно к нему лбом прижаться И тихонько мурлыкать, отгоняя страх.

* * *

А все-таки странно, что дождь, Напоивший румянцем веселые щеки томатов, — Тот же дождь замесил Неотвязную, липкую грязь

* * *

Стены, каким отчаянным воплем Вы наполняете комнату — Каким смертельным молчанием!

ПЕСНЯ

«Аминь», — прошептала земля в печали, Когда его гроб в нее опускали. «Аминь», — прошептала, короткое слово. А может, другое какое-то слово. Но не кричала, вот что бесспорно. Да и он ведь тоже молчал упорно. Земля с человеком была заодно. А больше об этом нам знать не дано.

ДОГОРАЮЩИЙ КОСТЕР

Там, внутри, в глубине, Протяженность уходит, сжимается, Сливается с бесконечностью. И вот уже нет ничего — только шар, Беспредельный, невидимый, В котором чудовищной плотью Пульсирует чернота. А в немыслимых далях, Одинокий, затерянный, Смотрит Мерцающий глаз — Догорает сердце костра.

* * *

Ну конечно, ручьи, и дома, И туманы, И божья коровка, И корявый дуб над обрывом, С огромным дуплом, Как со вспоротым брюхом, — Ну конечно, мы слышим ваш крик, Его нельзя не услышать, Этот крик вызревающих зерен, — Потерпите еще немного! Каких-нибудь два-три столетья, И пожалуй, Мы с вами друг друга поймем.

* * *

День ли будет В полях Или ночь — Однажды ты непременно Зачерпнешь ладонью Дождевой воды из канавы. Чтобы капля послушалась ветра И упала на камень Какой-нибудь древней стены Между лесом и лугом. Это нужно для камня, Это нужно для капли, Это нужно для нас.

* * *

Лишь стоило тебе Щекой коснуться мха, у самых глаз увидеть Два желтых желудя — И ты уже забыл Свою тоску и холод коридоров И даже Простил фиалке склонность к чудесам.

* * *

Если парус гудит на ветру — Значит, еще ничего не потеряно. Поутру друг за дружкой гоняются волны. Сердце бьется сильней Поутру.

* * *

Когда-то давно, когда осень Тяжко валилась на землю раненым телом, Медленно пропитывая подлесок рыжей своею кровью, И когда вороны перекрикивались над полями, Предчувствуя за горизонтом странный праздник, — О, как звал, как я тебя звал! И праздник пришел — Пришел позднее, издалека пришел… Твое тело.

БАЛЛАДА

Все весенние ручьи Тянутся к ее крыльцу. Все степные скакуны Ластятся к ее окну. Птицы в рощах и садах Вторят радости ее. Вещи бережно хранят Теплоту ее руки.

ПРЕДМЕСТЬЕ

Стены с трудом стоят на ногах Вдоль этой улицы верткой. Можно подумать, что жители, все как один, О подоконники вытерли грязные руки И скопом отправились на гулянку, Где решается их судьба. Надрывается поезд над улицей. В тесных клетушках загораются лампы. Порой в тишине раздается Детский плач, Обращенный к грядущему.

* * *

Крик совы, Продиктованный ужасом, С превеликим трудом вырывается Из совиного горла, И, окрашенный кровью, Падает в лес, И дробится брызгами эха Над перепуганной чащей.

* * *

Вонзается в ствол пила. Плоть древесная рассечена. Но не береза — пила Воплями изошла.

* * *

Это было Не птичье крыло. Это лист На ветру трепетал. Только Не было ветра в тот день.

* * *

У птицы в горле Хранится верность Грядущим веснам.

* * *

Нам хотелось всегда Обогнать торопливое время, Раньше него погрузиться В свинцовую массу того, что еще не свершилось, Заарканить вольное нечто, Чего приручить не успело время, И, прижимая добычу, глядеть, Как, выбиваясь из сил, торопится время К нашему берегу сквозь века и туманы.

* * *

Слова — Для того чтобы знать. Ты смотришь на дерево и говоришь: «Листва», — Значит, ты дерево понял, Ты даже к нему прикоснулся, Значит, ты с деревом вместе Неистово тянешься к свету, Ищешь прохлады, И значит, Твой испаряется страх.

ПЕРВЫЙ ДЕНЬ

Оно удивительным будет — Дерево, которое первым встретит зарю Утром первого дня. Дня, когда темень уйдет, И не станет господ, И народ, Один на один с собой, Увидит зарю. Она удивительной будет — Заря, которая приголубит дерево Утром первого дня. Дня, когда люди хлынут на улицы, Когда люди, ликуя и празднуя, Увидят дерево В обнимку с зарей.

ЖИЗНЬ ДОРОЖАЕТ

Когда нам говорят, Что жизнь становится дороже, Не значит это вовсе, что полнеют Наши жены, что деревья Вдруг потянулись вверх За облаком вдогонку, Что можно путешествовать по свету В чашечке цветка И что влюбленным можно С утра до вечера не разлучаться. Нет, это просто означает, Что жить становится труднее, Труднее с каждым днем.

НАГЛЯДНЫЙ УРОК

Кровь — очень сложная жидкость. Она циркулирует в жилах. Цвет у жидкости — красный (Как правило, это не видно) И довольно изменчивый, Как трава под луной. Кровь содержит кровяные тельца, Тоже сложные по составу. Итак, эта самая кровь, Циркулируя в жилах, Человека питает. А пролить ее вовсе не трудно, Достаточно ранки. Кровь того, кто погиб случайно И лежит ничком на дороге, И кровь того, кто в бою за свободу Пал на той же дороге, — Это различные вещи. Каждая кровь по-своему красна, Каждая кровь кричит о своем.

* * *

Я ходил без тебя в луга, Я ходил без тебя к цветам. Я смог без тебя сто тропинок пройти, Я смог без тебя у ручья прилечь, Я смог без тебя весь вечер нести Тяжесть своих одиноких шагов. Больше я так не могу — Без тебя.

ВЫЗОВ

Кусты увешаны розами, Невероятно тяжелыми, Удивительно яркими. Белые розы, розовые, Желтые, красные. Краски, Из других измерений Пришедшие. Краски, Землею выплеснутые. От этих красок Чернота земли Желает избавиться, Чернота земли Их в лицо нам швыряет. Краски, Которые нам протянуты розами, Раскрытыми, точно лоно. Краски — Неслыханный вызов. Необходимый вызов.

* * *

Я сделал выбор. Я вижу: По ту сторону стены Раскинулось под жарким солнцем поле. По эту — тенистый дремлет сад. И я не знаю, что мне больше любо — Лицо или изнанка тополиного листа, Вода в канале Или облако и ласточка под ним. Но я свой выбор сделал. Вся прожитая жизнь Мне говорит о битве. Вся прожитая жизнь Меня готовит к битве, К прекрасной битве Против горя, За счастье. Земля и солнце, камни и деревья, Река, дороги, рощи, — Я знаю, И это вы мне помогли узнать, Я знаю: Я выбрал верно.

* * *

Прости меня, море, Если осколок булыжника, Подобранный на дороге Или на узкой тропинке, Иногда мне милее Твоей отшлифованной гальки.

* * *

Ветер, песок и море, Вы друг другу Назначили здесь свидание. Стоит ли притворяться, Будто встретились вы случайно?

* * *

Море, спасибо, Что ты не похоже на нас, Упрямо мечтающих О невозможном — О спокойствии.

* * *

Море, я говорить о тебе не умею. О волнах твоих говорить Нужно глухо, Размеренно и невнятно. Грозно говорить О твоем гневе. С великим спокойствием — О твоей дремоте.

* * *

Да если б каждый час, что я живу, Стал годом Или даже веком, И если б на заре Петух, не умолкая, Пел целое столетие подряд, И если б солнцу Понадобились долгие века, Чтобы подняться над соседней крышей, — Я все равно бы не сумел привыкнуть К тому, что рядом — ты.

* * *

Когда не станет меня на свете, На плечи скал навалится Новое бремя, День, тревожнее, чем всегда, Потянется к морю. Может, пчела к цветам Своей полетит дорогой, Но цветы будут больше ценить Росы прозрачную тяжесть. Грязь в колеях будет прохожих ждать Уже не с таким нетерпеньем, Будет больше бояться солнца Дно соседней каменоломни. Вам будет меня не хватать: Я связывал вас друг с другом. Кто будет теперь заполнять Пропасть, лежащую между вами? Все вы будете На меня в обиде, Что нет меня с вами.

ПРИВАЛЫ

Иногда мы с тобой заходили В укромные кабачки. Мы спускались вниз по ступенькам, Выбирали столик по вкусу. Вокруг была тишина или неразборчивый шепот. Самым давним и верным клиентом Здесь бывал полумрак. Он подолгу сидел за каждым из столиков, Но не чурался и солнца. А солнце Брало тебя за руку, прикасалось ко лбу, К стакану. Потом уходило, как забытое божество. Это были привалы. Время для нас останавливалось. Мы взрослели. И всегда немного другими Выходили на улицу Из полутьмы кабачка.

КРУГЛОЕ

— Разве что-нибудь есть на земле Круглее, чем яблоко? — Если под словом «круглое» Понимать что-то просто круглое, Тогда биллиардный шар Круглее любого яблока. Но если ты словом «круглое» Называешь тугое, плотное, До краев налитое круглостью, Круглое сочной тяжестью, — Нет ничего на земле Круглее, чем яблоко.

НА ДОРОГЕ

Бывало, не раз на дороге Тебе повстречается Неведомый страж, У которого нет лица, Но есть подобие взгляда, Подобие рук. Иногда ты как будто К нему прикоснешься, упрешься в него. А ведь, пожалуй, И нет никого На дороге.

ЗВЕЗДНАЯ ПУТИНИЦА

Ночь иногда выдается Удивительно ясная И до того удивительно звездная, Что в ее торжественной путанице Ты едва различишь Здесь и там Несколько звезд — Те, которые обречены.

БИЕНЬЕ

Ни движенья, ни ветра, ни птицы. Одна только ночь на земле. Только отсутствие шума медлительно бьется во мгле.

ЖИЛИЩА

Я поселился однажды в дрозде. Пожалуй, я знаю теперь, Как просыпается дрозд и как он пытается Выразить Свет, Который сквозь гущу багрового мрака Пробивается в чащу. Вместе с колосом Я вертикально взлетал в высоту. Вместе с прудом Несмело ощупывал Сонное тело туманов. Я жил в цветочном бутоне И видел, как солнце Терпеливо Его побуждает раскрыться. Я в яблоках жил. Им хотелось подольше остаться на ветке. Жил я в глазах. Им хотелось улыбки.

В КОЛОДЕЦ

Значит, в колодец, Скорее на дно. Прочь от всего, Подальше от всех. И в темноте Вспоминать, Забывать. Но постоите, а праздник? Для кого будет праздник? А он обязательно должен прийти — Праздник.

* * *

Равнина — вся точно ком в горле, Точно сдавленное рыданье. В поле хлеба с трудом выносят Пенье жаворонка, его кувырканье. А может, стынет в тоске не поле, А тот, кто на него смотрит?

* * *

Кто-то поет — Тишина, наверно. За спиной тишины Кто-то рыдает. Это, должно быть, Тоскует время.

* * *

Вечности Мы не утратили. Нам другого Скорей не хватало: Мы не умели претворить ее в будни, В луга, в облака, В слова и поступки, Понятные людям. Но для себя мы ее сберегали. Это было не очень трудно. И порою Нам вдруг становилось ясно, Что вечность — мы сами.

* * *

Бывает, что и дрозду Становится холодно. И тогда он — всего лишь птица, Которая ждет тепла. И тогда он просто бродяга, Неприкаянный и несчастный. Потому что без песни Пространство Бесстрастно.

* * *

Нет, неспроста При виде малейшего пламени Мы вздрагивали с тобой, Неспроста каждый раз Перед свечою, костром Наши руки друг друга искали, Точно некий обряд совершали То ли славили пламя, То ли его заклинали.

* * *

Когда мы достигли Границы возможного, Мы эту границу Нарушить отважились. Быть может, тогда нам была прощена Наша вина — Наше счастье.

* * *

Вслед за нами придут другие. Будет больше у них терпенья, Больше ловкости и упорства. И земля устоять не сможет Перед их красотой и силой. А поддержкой им будет песня Та, которую Мы сложили.

ЧАЙКИ

Для них вселенная — голод, Пустое пространство, Для них вселенная — время, Которое нужно, чтобы пронзать пространство Криками голода, Время, чтобы с пространством вместе Ввинчиваться в пласты голода, И неотступно преследовать море, И неистово проклинать море За то, что оно обуздать не хочет Ни пространства, ни голода.

СОСНЫ

Неуклюжие сосны, вы стоите над ландами И кричите в простор, Где слышит вас только пространство, живущее в вас, Да, может быть, птица, которая тоже кричит. Неуклюжие сосны, порою вы будто не здесь, Будто заняты чем-то своим И отданы кем-то во власть необъятному небу, Которое отдано кем-то во власть необъятному ветру, И стараетесь вы удержать время и тишину, И силитесь от себя не отречься, И очень вы схожи С людьми в городах.

МОЛНИИ

В череду наших дней Иногда ударяли молнии. В разрывах мелькало То, что должно свершиться, Мы прикасались к тому, Что рвалось к нам из будущего, Наша походка Становилась чуточку тверже, И немного отодвигалось место, Где предстоит нам упасть. Жаль, что редко случались молнии.

* * *

По себе ли я плачу Или по людям? Слезы лью над своими слезами Или над общим горем? Впрочем, разве я плачу? Кричу.

ДОБЫЧА

Вы меня скоро сцапаете, богини мои, Заграбастаете меня. Вы меня заполучите полностью — С душой, с потрохами. Так что вовсе и ни к чему эта ваша нелепая спешка, Жадное нетерпение, Буйство. Вы ведь видите — я к вам иду, Хоть, признаться, порою и мешкаю На обрывистых склонах. Кто же из вас так обозлен на меня? И к кому я сейчас обращаюсь? Не знаю. Впрочем, если быть до конца откровенным, Я знаю, конечно, знаю: Я обращаюсь к ходу вещей, К обстоятельствам, к вероятности — Ни к кому.

ТВОЙ СПУТНИК

Нечто неясное Шагает рядом с тобой, Сопровождает тебя повсюду. Оно — или это он? — всегда по ту сторону Чего-то прозрачного. Всегда с тобой неразлучно. Он глядит на тебя неотступно, Будто глядеть на тебя — Для него наслажденье и долг. Он живет для того, чтобы мог ты идти вперед. Он как зов, Он снимает усталость. Без него Ты споткнешься. Ты давно бы упал на дороге, Когда бы грядущее Не держало тебя на прицеле.

* * *

…Что тем временем делало время? Прислушивалось сначала. Потом ему, видимо, Надоела моя персона, И стало оно искать, Чем бы еще заняться. Поскребло на стене пейзаж, Заглянуло на кухне в кастрюлю, Пошепталось о чем-то со мхом На черепицах крыши И всю ночь до утра Пряталось среди дождевых капель. Утром, когда взошло солнце, Время не угомонилось. Это, наверно, оно В безоблачном небе смеялось. И уж конечно, это оно Посвистывало в лесной чаще.

* * *

У ворот деревенской фермы Я иногда останавливаюсь, Как перед входом в собор, Захваченный мощью двора, Его торжественной щедростью, Его завершенностью. А снаружи солнечный день Атакует его Рассыпанным строем, Накатывается волной, Хочет смять, хочет смыть, Но, смирясь, преклоняет колени, И тогда огромное небо Над кровлями риг и амбаров Становится витражом, пронизанным дрожью.

* * *

Дороги идут через поле, Дороги идут через лес, Иная, шальная, забирается в чащу И там пропадает — Как человек, который внезапно Зачем-то срывается с места И уходит туда, Где никому Он не нужен.

* * *

Только туда, где была пустота, Пропитанная ожиданьем, Где кто-то был одинок, Изнывая В ожидании и в пустоте, Где стыло нагое пространство, Продутое бессмысленным ветром, Прилетевшим из пустоты, Только туда, где кто-то Рвался за пределы мирка, Наполненного ожиданьем, И пустотой, и бессмысленным ветром, Только туда, где кто-то нашел Силу, которая в силах Стать отрицанием ветра, — Только туда другие придут, Чтобы изгнать пустоту.

* * *

Неведомый свет струился в ночи. А впрочем, ночь ли тогда была? Может быть, днем это было, и свет Был просто сиянием дня. Или пришел этот странный свет Из дальних стран, От чужих небес. А может, его излучал человек, И тем человеком был я.

* * *

Я перегнулся через борт лодки И зачерпнул озерной воды. Потом посмотрел на свои ладони Не было в них тебя. Выходит, я зря старался — Не было в них тебя.

* * *

Я прислушался — То была птица, И птица пела. Я прислушался — Разумеется, птица пела, Пела, что я иду. Думаю, птица заранее знала, Что я здесь пройду. Об этом заранее знали деревья, Знали поля, Дороги и небо. Я чувствовал, что я тоже Частица деревьев, полей, неба, Частица доверия, которым все они дышат В эти погожие дни. А птоца — она мое эхо, Мой двойник Или просто — я. Частица меня, над которой я больше не властен И которая растворяется в деревьях, в полях, в небе.

ЖЕЛАНИЕ

Мне бы так говорить научиться, Чтобы вы меня слышали, Но не знали, Что говорю с вами именно я. Чтобы даже не знали, Что вообще с вами кто-то беседует. Говорить научиться, Как камни.

* * *

Когда ты пишешь стихи, Ты находишься В центре пространства, И поэтому стихотворение Тоже выстраивается вокруг центра. Стихотворение Требует центра, И поэтому писать его нужно В центре пространства. Твой долг сделать так, Чтобы два эти центра — стиха и пространства Совпали.

1973

* * *

Трепет, Которым в стихах Пронизаны слова и пробелы, Трепет, которым пронизано все, Что стихи дают нам увидеть И о чем позволяют нам догадаться, Трепет, которым пронизано даже пространство, Открываемое стихами, — Он вызывается, Может быть, тем, Что два центра гонятся друг за другом, Слиться мечтают — Боятся Слияния.

1973

* * *

Как относиться к словам? Да так же, наверно, Как к деревьям и травам, К домам и дорогам — ко всему, что равнина Раскинула перед твоими глазами, Чем она манит тебя. Пусть живут Своей собственной жизнью, Не надо их ни к чему принуждать, Лучше их приручать потихоньку И самому приручаться, Дать им выговориться, но при этом — Легко, без нажима, не вызывая у них подозрения, Заставить их высказать больше. Чем они сами хотят, Больше, чем знают, — Пробудить в них Древние соки, Оживить то густое и терпкое, Что вложило в них время.

1973

* * *

В ту пору не вереск Тебя занимал, Когда ты на пустошь Глядел, А нижняя кромка неба, Где сливается небо с землею, Легкая дрожь занимала, Колебавшая эту кромку, — Хотелось в том месте Подпрыгнуть легонько — И небо само бы тебя подхватило И вдаль унесло.

1987

* * *

Ты всегда удивлялся Отлетам ворон — В какой крестовый поход Они отправлялись? А когда они возвращались обратно, Тебя подмывало их пересчитать, Узнать, велики ли потери, Дознаться, неужто они улетают, Чтобы в жертву Своих сестер принести В заранее выбранном месте.

1987

* * *

Он любил Погрузиться лицом В бузину, Прижаться щекою К прохладе листвы, Проникнуть В какой-то более плотный, Более подлинный мир И отыскать переход В потайное, заветное место, Где — он знал — его ждут.

1987

* * *

Сегодня У меня хорошо на душе, Потому что я в мыслях Поднимаюсь вверх по ручью, Которого я Уже полвека Не видел. Будто сейчас Все начнется сначала.

1987

* * *

Мы еще жили тогда При свече, При керосиновой лампе. И вечерами В углах, Как в лесу, Шевелились тени.

1987

* * *

Если бы тишина Утратила свои деревенские корни, Если бы о лесах Никто даже слыхом не слыхивал, Разве что археологи, Если бы ветер, что свищет на улицах, Ничего бы не знал Ни о вспаханном поле, Ни о дальнем зове кукушки, — Как бы тогда Обнимались влюбленные В сыром полумраке домов?

1987

* * *

Все эти вздрагиванья и толчки, Которые ты ощущаешь В самом себе и вокруг, — Ты должен их подхватить, И воедино собрать, Пока они не исчезли, И изваять из них что-то вроде скульптуры, Что смогла бы противиться Натиску времени.

1989

* * *

Не выжидай слишком долго. Если ты не поймаешь строку, Как только она к тебе явится, Быть может, уже никогда Она к тебе не вернется, Быть может, Она растворится в тумане Или украдкой скользнет В мир других измерений.

1990

* * *

Это солнце в рассветном небе — Ты ведь сам его прилепил Над линией горизонта. Ведь это ты его и придумал, И в небо метнул, И вскормил. И теперь оно тебе светит И греет тебя. Славный будет нынче Денек.

1990

* * *

Ночью не будет солнца, Но будет Воспоминанье о нем, Будет легкая дрожь, Что охватит тебя при встрече Этого воспоминанья И близящегося рассвета.

1990

* * *

Когда я иду в темноте, Я начинаю петь, Потому что не нравятся мне Песни, какие поет темнота, В них чудится Что-то враждебное мне.

1990

* * *

В сухую погоду Уловить попытайся Песню червей дождевых.

1993

* * *

Наш мир Это конкурс песни Без жюри И с единственной премией — Радостью, оттого что поешь.

1993

* * *

Осень на первых порах Еще не ведает страха Перед тем, какой она позже станет. Зима спервоначала Смертельно себя боится И порывается от себя отречься.

1993

* * *

Что же должен ты сделать, Чтобы сегодняшний день Стал местом, где время Обходится с тобой дружелюбно, Где даже стены тебе разрешают Пройти напрямую сквозь них, Где ты можешь полакомиться пространством, Как сорванным с дерева яблоком, Где углы с большим удовольствием Славят окружность, Где из земли в любую минуту Может хлынуть источник прозрачный И где все о тебе проявляет заботу — Все, кроме тебя самого, Ибо в этих волнах дружелюбия Ты о себе забываешь.

1993

* * *

Когда ничего не случается И ты полагаешь, Что в самом деле сейчас ничего не случается, Случается все-таки вот что: Ты полагаешь, Что ничего не случается. Именно это твое убеждение, Оно и стало событием, Где на самом себе Замыкается время И ты подражаешь ему.

1993

* * *

Не удалось тебе сделать так, Чтобы каждый миг твоей жизни Был маленьким чудом. Попытайся еще.

1993

* * *

Присутствие пустоты В чем-то сплошном и цельном. Присутствие пустоты Даже там, Где для нее нет места. Пустоты такого настырного нрава, Что ее ни прогнать, Ни заполнить. Да и поворачиваться к ней спиной — Бесполезно.

1993

* * *

Не мешай тишине. Не мешай ей, пожалуйста, На свой лад поступать В движении волн, В скрежетанье зубов, В петушином глазу, В зевании устрицы, В сне беспробудном булыжника, В росте ногтей, До и после Всех шумов и шорохов И даже над ними над всеми. Не мешай тишине.

1993

* * *

Если возле тебя На орешнике Неожиданно лист задрожал, Поди-ка узнай, отчего эта дрожь — От ветерка ли, Которого сам ты не чувствуешь, Или он собственной дрожью Дрожит, Потому что ведь очень непросто Быть на свете листком, которому необходимо Как можно дольше продержаться на ветке. Поди-ка узнай, Не из-за тебя ли он вздрогнул И не твой ли Внутренний трепет Вдруг передался ему.

1993

* * *

Божья коровка, что села мне на руку, Слушала вместе со мной Молчание звезд.

1993

* * *

Всюду вокруг себя, И под ногами, и в воздухе, Ты ощущаешь вибрацию, Будто солнечная система Захвачена неведомыми шестернями, Которые подгоняют и торопят ее… Нет, постой, но ведь это дрожание Означает, быть может, что, как всегда, Сквозь тебя пробивается время И что обычно насилие это Оно чинит над тобой Не столь откровенно.

1993

ИЗ КНИГИ «ПРО ЗИМУ» (1971)

***

Откуда берется Нежность, Которую ты всегда В зиме ощущаешь? На чем она держится? Как ей смягчить удается Неба мрачные краски, Угрюмую стылость полей, Покатость упрямую крыш И внушить всему, что вокруг, Готовность на зов отозваться? Как сумела она подарить Негромкую радость дороге, Отыскавшей в тумане деревню?

* * *

У весны глашатай — кукушка В ту пору, когда леса Возвращаются из доисторических далей, У лета глашатай — ласточка, Когда она обиды свои Вымещает на ткани небес, У осени — ласточка тоже, Когда она свои ножницы Укладывает в футляр. У зимы — вороны глашатаи. Они удивляются своему здесь присутствию И каркают хрипло о том, Что было бы хуже еще, Окажись эта серая слякоть вокруг Так же черна, как они. Должно быть, об этом они и судачат надрывно На наречиях стран, В которых никто никогда не слыхал Про четыре времени года.

ИЗ КНИГИ «СЕЙЧАС» (1993)

***

Плохо даже не то, Что тебя подозрение мучит, Будто все, что ты видишь вокруг, Только твой сон. Хуже всего, Что от этого сна Тебе никогда не проснуться.

* * *

Улыбнись еще раз Одуванчику. Он тоже стареет, И себе эту слабость прощает, И не сдается. Он продолжает тянуться К горизонту и к окнам твоим. Так что, видишь, Он тебя помнит, Он в тебе сообщника чует. У вас общая с ним потребность Жить.

* * *

Однажды На берегу океана Ты увидел, как время Само себя жадно глотает И делается лазурью.

* * *

Всему существуют пределы. Ты на них натыкаешься всюду. Только не в собственной жажде Переступить их.

* * *

Вечность? Нерасчлененное Время, Никогда не кончающаяся Секунда? Приюти, приручи Секунду — И ее Очень надолго хватит.

* * *

Листок тополиный — Друг тишины: Он предоставляет ветру Говорить за себя.

* * *

«Не тревожься, — Сказал мне тростник, Я за тебя трепещу».

* * *

Я вас в гости к себе не зову, Планеты и звезды, — Я моею землей обойдусь.

* * *

Сегодня мне хочется Стать частицей этого дня, Претвориться в холодную ясность его. Вероятно, от этого Ни день, ни зима Не изменятся, Но кто знает?..

* * *

Ты всегда говоришь От имени дерева или дрозда, Но ты же не дерево, Ты не дрозд. А если это они Тебя создали, По образу и подобию своему, Если они В прежней жизни были тобой? И ты самого себя слушаешь В том, что они говорят Миру, Тебе?

* * *

Будь я розой, Что предо мною цветет, Что стал бы я делать? Скорее всего, то же самое, Что делаю и сейчас: Просто был бы на той же земле, Ощущал бы острее, возможно, Течение времени И, наверно, смирился бы, Что лепестки опадают.