Эдж не испытывал ни ярости, ни сожаления. Отлежавшись под валуном, он двинулся в Писвилл тем путем, который утром проехал за Хуаном. Его лицо было безмятежно, его сознание бездействовало — в происшедшем не было ничего, над чем следовало думать. Эль Матадор его ограбил и направлялся на юг, к границе. Теперь Эджу нужны были лошадь, револьвер и нож. Его дорога, конечно, тоже лежала на юг.
Городок все еще был в шоке. Все возвращалось в привычную колею, но жители не могли опомниться от пережитого страха, к тому же слишком многое напоминало об утренних событиях. Мужчины заделывали пролом в задней стене банка, домовладельцы пыхтели над разбитыми стеклами, священник в церкви отпевал убитых, на кладбище трудились могильщики.
Когда Эдж появился на улице, направляясь в контору, его фигура вызвала удивление, которое сменилось молчаливым обвинением. Он должен был умереть, если не был предателем. Эль Матадор по пустякам в сделки не входил.
Эдж ничего не замечал. Эти люди не были ему должны, и он не чувствовал к ним ни малейшего интереса. Дружба длилась, пока устраивала обе стороны. Теперь все стало иначе.
— Эдж! — услышал он голос, проходя мимо ресторана Милашки. Не замедляя шага, он повернул голову и увидел Гейл, которая подзывала его рукой.
Она была бледна, в глазах таился страх. Увидев, что он не собирается подходить, она проговорила, понизив голос:
— Ты шагаешь в ловушку.
Оглядев улицу сузившимися глазами, он подошел к Гейл и жестко спросил:
— О чем ты говоришь?
— В твоей конторе тебя поджидают два рейнджера. Эдж оглянулся на свою контору. Все выглядело спокойно. Но он все-таки нырнул в дверь ресторанчика. Внутри было тихо, столики пустовали. В это утро ни у кого не было аппетита.
— Сегодня твой хозяин прогорит с ленчем. — Он заглянул в дверь кухни и повернулся к Гейл. — Где он?
— А мы ничего и не готовили. Милашка заправляет на похоронах. Бандиты убили четверых.
Гейл заперла главную дверь и стала осматривать рану на голове Эджа.
— Рассказывай о рейнджерах, — нетерпеливо приказал он.
— Ты ранен, — возразила она. — Пойдем на кухню, я промою рану и перевяжу тебя, пока инфекция не разошлась.
Он ударил ее пальцами по щеке.
— Рейнджеры!
От боли глаза Гейл наполнились слезами. Но тут же в них засверкало упрямство.
— Можешь избить меня в кровь, но бессмысленно помогать тебе бежать, чтобы через пару дней ты умер от гангрены. Огонь в ее глазах померк, и уже мягче она добавила: — ну, шагай на кухню, дурачок.
У Эджа сжались кулаки, казалось, он готов прожечь Гейл взглядом. Но он повернулся и направился на кухню, расшвыривая стулья. Гейл шла за ним. На ее лице играла лукавая улыбка, которая сразу исчезла, как только Эдж сел на стул и посмотрел на нее. Она знала, как обращаться с ним.
На печи стоял котел с горячей водой. Гейл отлила немного, достала чистую тряпку.
— Они явились час назад, — сообщила она и прижала горячую влажную тряпку к его ране, с раскаянием заметив, что чувствует удовлетворение от того, что Эдж застонал. — У них есть розыскной лист с портретом капитана Джозефа Хеджеса. На портрете лицо, очень похожее на твое, только намного моложе. Там сказано, что этот человек разыскивается, как главный подозреваемый в убийстве.
— Это не было убийством, — проговорил Эдж. — Это было самое начало той истории с братом.
— Как правило, в тонкости никто не вникает. Хеджес — Эдж, наверное, это тебя и выдало?
Он не ответил. Она выплеснула покрасневшую воду, налила свежей и стала смывать размоченную корку крови ниже раны.
— За твою поимку назначена награда. Правда, лишь сто долларов. Его губы растянулись в ледяной усмешке. — Я бы на такие деньги не польстился. Откуда тебе все известно?
— Я думала, что ты можешь вернуться, — спокойно сказала она, плавным движением головы отбрасывая за плечо свои длинные волосы. — Мне не хотелось, чтобы растащили твои вещи, и я пошла за ними в контору. Тогда-то и появились рейнджеры. Они показали мне розыскной лист.
— Весьма признателен, — сказал Эдж, вставая, едва Гейл отступила, закончив работу. — Где вещи?
— Во дворе. — Она нахмурилась. — Там же и моя лошадь. Я накормила и напоила ее к дороге.
Гейл облизала пересохшие губы, когда он подошел к двери.
— Эдж!
— Что?
— Чтобы оседлать лошадь Милашки для меня, не потребуется много времени.
— Там, куда я еду, женщина будет обузой. — Заметив, что она вздрогнула, он подошел и наклонился к ней, прижимаясь губами к ее губам. Ты была бы приятной обузой, Гейл, но все-равно, это — не для тебя.
Слезы навернулись на ее глаза. Найдя его ладонь, она вложила в нее несколько купюр.
— Тут двенадцать долларов, — прошептала она, — все, что у меня есть.
— Я верну тебе по почте.
— Ты не вернешься?!
— Зачем? — Он пристально взглянул на нее.
— Я… не знаю.
— Значит, возвращаться незачем, — буркнул он и ушел.
Хлопнула дверь. Она слышала, как он вскочил в седло.
Лошадь тонко заржала, и топот ее подков сразу перешел в ритм галопа. Гейл опустилась на еще теплый стул и спрятала лицо в ладони, не в силах больше сдерживать слезы. Так и застали ее Милашка и двое каменнолицых рейнджеров.