Когда Эдж въехал в Сан Мариас, солнце достигло зенита. Луиса возле стены уже не было, Эдж увидел только трупы. Он бесстрастно оглядел деревню, отпустил поводья и дал лошади подойти к колодцу. Здесь он соскользнул на землю, и еще раз осмотрел чернеющие дверные проемы, потом подошел к колодцу и вытащил до краев наполненное ведро. Как и Эль Матадор несколькими часами ранее, Эдж погрузил лицо в свежую спокойную воду и с наслаждением стал пить.

— Эй, американец! Одно движение и ты умрешь. Как те, кто жил в этой деревне.

Эдж окаменел. Это было сказано по-испански и доносилось справа. Эдж, продолжая пить, поднял глаза выше поверхности воды и открыл их. Слегка повернув ведро, он увидел Луиса в дверях амбара, который целился в Эджа из ружья, насаженного для маскировки на продырявленное ведро. Вероятно, этот фокус Луис использовал когда-то в молодости.

— Я уже напился, — ответил Эдж. — Но моей лошади тоже нужна вода. Он выпрямился и поставил ведро на пыльную землю. Лошадь тут же сунула в него морду. Оставаясь внешне совершенно равнодушным, Эдж внимательно рассмотрел старика, штаны с бахромой внизу, стоптанные башмаки, тщедушное тело, укутанное в изорванное пончо.

— Ваша работа? — осведомился Эдж, указывая на усеянную трупами площадь.

Луис только досадливо крякнул.

— У меня много раз возникало желание это сделать, но человеку нужно быстро двигаться, чтобы заниматься такими вещами. А я стар и медлителен. — Он захихикал. — Но чтобы прикончить одного, у меня скорости хватит.

— Зачем меня убивать?

— У вас прекрасная лошадь. В деревне мне, сами понимаете, делать больше нечего. Нужно выбираться отсюда, и я полагаю, что лошадь лучше осла. — Он немного помолчал и пояснил: — Здесь, знаете, к сожалению, только ослы.

У колодца не было ни малейшей тени. Эдж начал уставать и от солнца и от болтовни старика. Он вздохнул.

— Тогда вот что, милейший. Если ты сейчас же бросишь ружье, то я, вероятно, не стану тебя убивать. Но если ты этого не сделаешь до того, как прозвучит цифра три — пеняй на себя. В отличие от тебя, я не стар и очень подвижен.

Голос его так отчетливо и спокойно доносился до амбара, что старику даже не пришлось напрягать слух. Возраст, еще не выветрившийся алкоголь и страх перед этим гринго вызвали такую дрожь, что мушка ружья, которое он держал в руках, заходила ходуном.

— У вас жесткая манера вести разговор, американец.

— Раз.

В руке Эджа появился «Ремингтон», он направил его на старика и плавно спустил курок.

С криком ужаса Луис бросил ружье, и в то же мгновение Эдж изменил прицел своего уже стреляющего оружия. Пуля попала в ствол падающего ружья и заставила его завертеться волчком, прежде чем оно упало на землю.

— Вы же сказали, что будете считать до трех, оскорбленно выкрикнул Луис.

— Иногда я говорю неправду, — заметил Эдж, засовывая револьвер в кобуру.

Удостоверившись, что лошадь его напилась, он бросил ведро в колодец.

— У гринго нет никакого понятия о чести.

Эдж холодно усмехнулся, взял лошадь под уздцы и отвел ее в тень.

— Честь свойственна дуракам, которые из-за этого и погибают. Я хочу жить долго.

Учуяв исходивший от старика гнилостный запах, Эдж поморщился. Потом, кивнув на трупы, поинтересовался:

— Банда Эль Матадора?

Луис кивнул.

— Так обращались к нему его люди. Очень маленького роста, — старик поднял руку до плеча, показывая рост вожака, — но большой начальник. Так много людей его слушают! Они появились на рассвете, очень неожиданно. Затем, бум-бум, и много людей умерло, так и не сообразив, что случилось. — Он усмехнулся. — За исключением девочек, конечно. Им позволили жить дольше, сами знаете почему, сеньор. — Он гадливо подмигнул, изучая Эджа боязливыми глазами.

Тот холодно посмотрел на старика, и под этим взглядом возбуждающие воспоминания Луиса улетучились.

— Вы единственный, кто остался?

Луис сплюнул.

— Как и вы, сеньор, я желаю жить подольше. Мне известны повадки этих молодцов. Когда-то я сам был таким. Мы были самой грозной, самой удачливой шайкой во всей Мексике. В те дни я был шустрым, как и вы. Я убил много мужчин, и у меня было много женщин…

Казалось, Эдж потерял к нему интерес. Он вытащил нож и лениво стал обрезать ногти. Не поднимая глаза, он спросил:

— Как ваше имя?

— Луис Элвис, сеньор. Я…

— Вы все видели?

— Все, сеньор.

— И слышали?

Глаза Луиса заблестели.

— Стрельба, крики девочек…

— Было, должно быть, очень весело, — сухо прервал его Эдж. — Вы слышали какие-нибудь разговоры?

— Разговоры, сеньор?

— Куда они собирались ехать?

Луис с энтузиазмом закивал.

— Они поскакали в Хойос. Я слышал, как Эль Матадор говорил об этом. Вы хотите ехать за ними, сеньор?

— В Мексике я не для поправки здоровья, — сказал Эдж, но так тихо, что обращался, скорее, к себе, чем ответил старику.

— Где находится Хойос?

Скрюченный артритом палец Луиса показал на юг.

— Высоко в горах за много миль отсюда, сеньор. Злое место, убежище всех бандитов. Я жил там когда-то. Иногда туда наведываются солдаты и бывает много стрельбы. Но потом солдаты уходят, а бандиты возвращаются. Нужно большое мужество, чтобы в одиночку идти в Хойос.

— А я собираюсь идти туда не в одиночку. — Эдж все так же холодно усмехнулся, увидев замешательство старика.

— Сеньор?

— Идти по следам — трудная работа, слишком легко сбиться. Раз вы жили там, то и поведете меня.

Луис негодующе тряхнул головой.

— Но я не хочу туда, сеньор. Это очень плохое место. И Эль Матадор — страшный человек.

Эдж начал пускать солнечные зайчики в глаза Луиса лезвием ножа. Старик, замерев, закрыл глаза.

— Наверное, я не очень хорошо говорю по-испански, — вздохнул Эдж. — Вы меня не поняли, Луис. Мне не интересны ваши желания, мне просто нужен проводник.

— Пожалуйста… — умоляюще проговорил Луис, не открывая глаза. Эдж осмотрел площадь оценивающим взглядом. Здесь не осталось ничего, что нужно живым. Мне трудно оставить вас в таком бедственном положении. Я чувствую себя обязанным прикончить вас, Луис, и избавить от страданий. Итак?

— Наверное, будет лучше, если я отправлюсь с вами, сеньор, — ответил Луис едва ли не с тем же жаром, с каким раньше от всего отказывался. — Я доведу вас до Хойос, а потом, в знак признательности, вы позволите мне идти своей дорогой.

— И куда же вы пойдете, уважаемый Элвис?

— В место, известное лишь мне, сеньор. Туда, где много денег. — Снова воспоминания оживили иссохшее лицо старика. И деньги будут моими. — Не отрываясь, он смотрел теперь с усмешкой на грубый перстень, украшающий безымянный палец его правой руки. — Десять тысяч американских долларов! — прошептал он благоговейно.

Эдж вскочил в седло и равнодушно посмотрел на старика.

— Ну, подыскивайте себе осла, дружище, — сказал он. Когда мы сделаем все, что от нас зависит, в Хойосе, я подумаю, стоит ли отпускать вас одного на поиски ваших тысяч.

Луис посмотрел на тощего гринго и обиженно огрызнулся.

— Это не выдумки, сеньор. Деньги мои, и когда я получу их, то стану богаче Президента!

— Марш за ослом! — скомандовал, повышая голос Эдж. — Или мне придется все-таки ехать в Хойос в одиночестве.

Старик ухмыльнулся, услышав эти слова, но холодные глаза Эджа напомнило ему о той участи, которая ждет его в этом случае, и он побежал в какой-то сарай. Там томилось на привязи полдюжины жалких и грязных животных. Луис отвязал лучшего, и взгромоздясь прямо на голую спину, выехал на освещенную солнцем площадь.

От трупов уже начинало попахивать. Над ними вились мухи.

Эдж кивнул в ту сторону, которую ранее показывал Луис. Ведите. Вы знаете дорогу, поэтому я буду держаться немного сзади. — Сеньор? — Луис явно был сбит с толку. Двигайтесь, — приказал Эдж. — А болтовней утруждайте вашего осла!