Пошли в школу и взрослые члены нашей семьи, за исключением бабушки. Ей нужно было хотя бы первые несколько месяцев помочь Верочке по уходу за детьми, особенно за младшей внучкой.

International Institute находился в десяти милях от нашего дома и туда приходилось ездить автобусом и метро. На это тратилось много времени и денег. Чтобы попасть на занятия к девяти утра нужно было выйти из дома в половине восьмого. Полчаса шли пешком и около часа ехали городским транспортом. Но главное было не во времени, а в деньгах. Автобусный билет стоил два с половиной доллара. За такие деньги здесь можно было купить пять фунтов куриного мяса. Как тут было не вспомнить пятикопеечные билеты на нашей бывшей родине?

Но выбора не было. Английский нужен был всем, особенно Верочке, теперь единственному кормильцу своих детей, которая без него не могла и мечтать о работе. Да и нам, пожилым, нельзя было долго оставаться глухонемыми. Не могли же повсюду сопровождать нас дети, у которых было по горло своих дел на службе и дома.

Поначалу учёба давалась довольно легко. Так мне казалось, наверное, потому, что многим другим в нашем классе она давалась труднее. Сказывалась всё же разница в общеобразовательном уровне студентов. Некоторые из них уже второй год учились в первом классе, а учебный материал им давался труднее, чем мне. Через два месяца, по итогам очередного теста, меня перевели во второй класс, а после зимних каникул я

оказался в третьем классе. Мне тогда казалось, что вскоре я заговорю на английском и смогу понимать настоящих американцев. Хотелось верить в чудеса.

Вскоре оказалось, что это не так. И связано с возрастом и памятью. После каждого, даже небольшого перерыва в занятиях, я убеждался, что заученный запас слов теряется и всё нужно начинать сначала.

Наша учительница Айрен говорила:

-Чтобы научиться читать - нужно читать, чтобы научиться писать - нужно писать, чтобы научиться говорить - нужно говорить.

Это была истина. И если на уроках нас заставляли читать и писать, мы кое-чего достигали. Нам же больше всего нужно было заговорить, а этому нас и не учили. В классе было более двадцати учеников и за несколько часов школьных занятий невозможно было дать каждому что-то сказать. Мы могли рассказать как нас зовут, откуда мы приехали и какая сегодня погода. И даже это мы говорили с таким произношением, с такой интонацией, что американцам было трудно нас понять.

И всё же мы не сдавались, упорно стремясь чего-нибудь достичь. В школу ездили в любую погоду, старались не пропускать занятий и выполняли домашние задания.

Больше всех старалась Верочка. Она была моложе нас и результаты её были более весомыми. Начав учёбу с третьего класса, она уже через несколько месяцев перешла в другую школу с более интенсивной формой обучения, обеспечивающей возможность подготовки к поступлению в колледж или освоения трудовой квалификации.

Со второго семестра к учёбе приступила и Анечка. Несмотря на то, что она пропустила несколько месяцев, она довольно быстро достигла моего и Полечкиного уровня, а вскоре и опередила нас, особенно в умении объясниться по-английски. Может у неё способности другие были, а может смелости побольше, но когда нужно было что-то выяснить, о чём-то договориться по телефону, это непременно поручалось ей и нужно сказать, что с этими обязанностями она неплохо справлялась. Благодаря этому мы уже через несколько месяцев могли обходиться без посторонней помощи в магазине, у врача или при посещении любого учреждения.

Понемногу мы стали чуть-чуть понимать наших соседей по дому, научились читать специальную школьную газету на английском и стали даже слушать сводки погоды по телевизору. Чему-то мы все же в нашей школе научились.