Когда умру я Мне плевать, что будет с моим телом бросайте пепел в воздух, рассыпьте вдоль Ист Ривер похороните урну в Элизабет, Нью Джерси, на кладбище Б'нэй Исраэл Но я хочу большие похороны Собор Святого Патрика, церковь Святого Марка, большая синагога на Манхэттене Прежде всего  семья, мой брат,  племянники,  бодрая старая Эдит,  мачеха, ей девяносто шесть, и тетя. И милая из старого Ньюарка, Кузина Минди, Доктор Джоэл, братец Джин, одноглазый, одноухий, и невестка Блондинка Конни, пять племянников, сводные братья, сестры и их внуки, мой компаньон Питер Орловски, заботливые Розенталь и Хэл, Билл Морган — Затем, дух моего учителя Трунгпы Ваджрачарьи, Гелек Ринпош, потом Сакьенг. Мифам, бдительный  Далай  Лама, возможность посетить  Америку,  Шатчитананда Свами Шивананда, Дехорахава Баба, Кармапа XVI, Дуджом Ринпоче, духи Катагири и Судзуки Роши Бэйкер, Уален,  Дэйдо Лури, Квонг, Фрэйл Белоголовый Кэплю Роши, Лама Тарчен  — И главное, потом, любовники за все полвека Дюжины, сотня и больше, старые парни, с деньгами и лысые мальчики,  недавно  встреченные в  постели,  толпы удивленных  увидеть  друг друга, несчетные, интимный обмен воспоминаниями «Он учил меня медитировать, теперь я старый ветеран тысячедневного уединения —  «Я играл музыку на платформах в метро, я гетеро но любил его он любил меня» «Я получил от него больше любви в 19, чем потом от кого-то еще» «Мы  лежали под одеялами, болтали, читали мои стихи, обнимались и целовались живот к животу обхватив руками друг друга» «Я всегда залезал к нему в кровать в трусах, а утром они уже лежали на полу» «Японец, всегда хотел пристроить к мастеру мою задницу» «Бывало, говорили с ним всю ночь о Кэссиди и Керуаке, сидели  в позах Будды, а после спали в постели гения-поэта.» «Ему,  похоже,  было  нужно  столько   любви,  так  стыдно  не  сделать  его счастливым» «Я был одинок,  никогда раньше  не был голым в постели  с кем-нибудь, он был так нежен, мой живот трепетал, когда он проводил по нему пальцем, спускаясь к бедрам — " "Я просто лежал  на  спине с закрытыми глазами,  он доводил меня до  оргазма ртом, пальцами обняв меня за талию" "Он здорово сосал" И будут слухи от любовников из 1948-го, дух Нила Кэссиди соединится с плотью и юной кровью 1997-го какой сюрприз — "Ты тоже? Я думал, ты не голубой!" "Да, но Гинзберг — исключение, мне почему-то с ним было хорошо" "Я забывал, был я гетеро, геем, забавным или странным, я был собой, нежным и любил, когда меня целуют в макушку, мой лоб, горло и сердце и солнечное сплетение, пупок, мой член, мой зад, который он щекотал языком" "Мне  нравилось, как он цитировал: 'Но позади всегда я  слышу/как колесница времени мне в спину дышит,' головы лежат рядом, глаза в глаза, на подушке — " Среди любовников один юный красавец бродит сзади "Я посещал его  уроки поэзии 17-летним парнем, бегал по поручениям в его дом без лифта, соблазнил меня, я  не хотел, заставил меня  кончить, ушел домой, никогда  не видел его больше, никогда не хотел… " "У  него  не  вставал,  но  он  любил меня,"  "Чистый  старый человек."  "Он убеждался, что я кончил первым" Скопление удивленных и гордых на почетном месте церемонии. Потом поэты и музыканты — гранджевые  группы парней  из  колледжа  — звезды старой эпохи "Битлз", честные трудяги-гитаристы, голубые дирижеры классики, неизвестные  композиторы   высокого  Джаза,   фанки-трубачи,   черные  гении изогнутого баса и валторны, скрипачи-фольклористы и домры тамбурины гармоники мандолины арфы свистульки и казу Затем, художники  Итальянцы  романтики реалисты обученные мистике в Индии  в 60-е, Поздние любимцы Этрусские художники-поэты, Классики-художники Массачусетс сюрреалисты нахалы с европейскими женами, скудные альбомы гипс масло акварель мастера из американских провинций Потом, школьные учителя, одинокие ирландцы-библиотекари, утонченные библиофилы, нет движению за свободу секса армии, дамы обоих полов "Я видел его десятки раз он никогда не помнил моего имени я любил его как бы то ни было, настоящий художник" "Нервный  срыв после  менопаузы, юмор  в его стихах спас меня от больниц для самоубийц" "Чародей, гений сдержанных манер, умывался, обедал в моей студии гостил неделю в Будапеште" Тысячи читателей, "'Вой' изменил мою жизнь в Либертвилле, Иллинойс" "Я видел, как он читал Монклера в педучилище, решил стать поэтом — " "Он завел меня, я начинал гаражным рокером, пел в Канзас Сити" "После 'Каддиша' я плакал о себе и об отце, тогда еще живом, в Неваде" "'Cмерть отца' утешила меня, когда сестра умерла в Бостоне в 1982-м" "Я увидел его  слова в журнале,  мне стало  так  светло,  я понял, что  есть другие люди, такие же, как я" Глухонемые барды поют при помощи рук, быстрые блестящие жесты Потом Журналисты, секретари редакторов, агенты, портретисты и фотографы ревностные поклонники, рок-критики, культурные трудяги, историки культуры приходят лицезреть исторические похороны Суперфаны,  графоманы,   стареющие   Битники  и   Примыкалы,   охотники   за автографами, беспокойные папарацци, интеллигенты-простофили Все знали, что они были частью "Истории", кроме покойного, который никогда точно не знал, что происходит, даже когда я был жив