— Ну а теперь что я натворил, пророк? — Скор Робинсон находился в своей комнате управления.

Честер с доброжелательным выражением лица сидел в гравитационном кресле.

— Я наблюдаю, как разворачивается будущее, директор. Плотина прорвалась, и будущее нахлынуло. Так много…

— И ваши варвары уже грабят станции и планеты, пока мы еще разговариваем? — монотонный голос научился выражать горечь.

— Нет, директор, не так, как тебе могло показаться.

Молчание.

— А то, что меня заботит? Ты — который утверждает, что видит будущее, — скажи мне о том, чего я боюсь больше всего.

Честер повел плечом.

— Этого не должно быть. Романаны не грабят и не убивают — они не крадут женщин, не топят с помощью бластеров в крови Директорат. — Честер улыбнулся и глубоко вздохнул. — Видишь ли, Скор. Мы не можем прорваться вперед, не претерпев никаких изменений и не испытав никаких воздействий. Мы спасли себя, и тем самым обрекли.

Честер подождал, пока легкие складки на лбу Робинсона разгладятся.

— Обрекли? Чем, варвар?

— Я предлагаю тебе еще один урок, директор. Ты…

— Мне надоели твои уроки! Не говори мне больше о…

— Пророк — это учитель, — напомнил Честер. — Это призвание Паука. Учиться — задача души. Нами движет…

— Я могу приказать выставить тебя из…

— Ты этого не сделаешь.

— Почему?

— Потому что ты познал любопытство. Твоя жизнь приобрела новое измерение. Ты подвергся риску — небольшому, это верно, — но тем не менее риску. С риском приходит страх — и ты еще многое узнаешь об этом чувстве.

— Значит… чему ты хочешь научить меня, пророк? — Скор заморгал, что должно было выражать тревогу.

— Эта свобода в конечном счете обрекает нас, ибо мы вольны учиться у вселенной. Это цена, которую мы платим, — хотя никто, кроме пророков, об этом не знает. Если бы ты уничтожил Мир, мы бы умерли. Но мы стали свободными, чтобы жить — учиться и распространяться по звездам. За эту свободу мои люди готовы пожертвовать всем, что они сейчас ценят. Мы нужны вам из-за нашей силы — но, пользуясь ей, мы медленно, но неизменно будем ослаблять эту уникальность, которая дает нам могущество. Перед Миром откроются новые пути. Новые люди смешают свою кровь и идеалы с нашими. Мы обречены узнать новые пути и принять многие из них. Молодые женщины среди романанов уже жаждут воинских…

— А что с точками выбора? — поинтересовался Скор. — У твоих людей должны быть разные судьбы?

— Знаешь, пророк видит множество будущих состояний. В одном Паук завоюет небеса, и тогда романаны будут рассеяны, поглощены, привнеся свое мужество и образ мыслей в общую копилку человечества. В другом — Мир лежит опустошенный бластерами, его поверхность заплыла и потрескалась. Ни мне, ни Пауку не известно, что осуществится.

— И это не пугает тебя? — спросил Скор, растерявшись.

Честер улыбнулся и развел руками.

— Нет, директор. Вселенная Паука — совсем не безопасное место. Только доблесть романанов, преданность Патруля и особое понятие о Боге стоят между свободой человека и его полным порабощением. С твоей точки зрения, это ужасающая перспектива. С точки зрения Бога, просто небольшая неудача — неудавшийся эксперимент.

— Почему я слушаю тебя? — Скор повернулся спиной к пульту, потянув свои катетерные трубки.

— Потому что не можешь удержаться. Я ответил на твои вопросы. Я дал тебе пищу для размышлений. Сириус требует моего незамедлительного внимания. Угроза от него намного больше того зла, которое мог бы причинить тебе мой народ. Нген Ван Джоу укрепляет свои позиции. С каждым днем его власть укрепляется.

— А что ты видишь о Нген Ван Чжоу, пророк?

Лицо Честера вытянулось.

— Я вижу несчастия и смерть, директор. Во всех будущих, независимо от чьих-либо точек выбора, его всегда ждут кровь, боль и страдания.

— Что мне выбрать, пророк? — спросил Скор, его певучий голос звучал тише.

— Это тебе решать, директор. Твоя точка выбора. Теперь я ухожу.

— Постой! Скажи мне о…

— Я ухожу, — Честер развернул свое кресло.

Робинсон повернул голову, меняя свое положение в комнате.

— Но я… А что ты собираешься делать?

Честер невозмутимо направил свое гравитационное кресло к люку.

— Я научился читать. Я обнаружил совершенно замечательную вещь. Она называется книга. Только представь, история, которая продолжается вечно! Слова… те самые, которые люди написали четыре тысячи лет назад! Со мной делятся мыслями Платон и Мейстер Экхарт, Нагарджуна и Сартр! Я знал, что Паук не зря меня сюда послал!

Джон Смит Железный Глаз дал черной кобыле размять ноги, поскакав против ветра. Пришло время, и под весенним солнцем начала выходить растительность из напитанной дождями земли. Кобыла демонстрировала свой нрав и скакала изо всех сил, пытаясь обогнать серое облако, означавшее весенний дождик, принесенный с океана.

Впереди лежала «Пуповина». Кобыла доберется туда еще не скоро. Железный Глаз придержал ее, чувствуя непривычный вес бластера на бедре, раскачивавшегося в такт движениям лошади.

Предыдущей ночью он разговаривал с Честером. Пророк выглядел как-то безмятежно, что очень отличало его от его вечно хмурого двоюродного брата. Честер казался довольным, но только улыбнулся по поводу перспектив Сириуса, его глаза стали грустными и мудрыми.

Сириане взяли контроль над своей планетой в свои руки и громко высказывали недовольство Директоратом. Шпионы сообщали, что поспешное переоборудование торговых кораблей на военные происходит двадцать четыре часа в сутки. По улицам шатались ополченцы, и планета, располагающая довольно солидными производственными мощностями, производила бластеры и боевые защитные костюмы. Подсчеты Директората показывали, что Сириус не будет представлять серьезной угрозы еще месяцев шесть.

Тем временем, на Сириус обрушивалась умиротворяющая пропаганда. Поддержание военной экономики требовало больших жертв — особенно, когда в небе не было видно никакого врага, несмотря на сообщения революционного правительства Нген Ван Чжоу. У Джона Смита будет достаточно времени для подготовки, прежде чем он поведет романанов против сириан.

Воины-романаны начали обучаться у ветеранов Патруля. Переход осуществлялся постепенно, и самые некровожадные десантники Патруля завидовали трофеям, блестевшим на поясах у воинов. Новоприбывшие командиры насмехались над этим варварским обычаем, — но Ри не предпринимал никаких шагов, чтобы прекратить это, что повышало боевой настрой его новой команды.

Люди с «Пули» имели на своих боевых костюмах изобразительные знаки как пауков, так и сантос. На других кораблях тоже произойдут перемены. Да и чего другого можно ожидать, если мужчины и женщины, которые гордились тем, что они воины, встретились с другими людьми, которые всю свою жизнь провели в набегах?

Явные успехи осложнялись завистью. Члены Патруля были изумлены отчаянным поступком Ри. Они все еще недоумевали по поводу безрассудства, которое принесло бы победу через поражение. Люди с «Пули» кичились и часто возникали драки. Двое рядовых с «Пули» избили трех человек с «Братства» и взяли трофеи. Люди с «Пули» сидели на гауптвахте, а группа с «Братства» — в санчасти, отращивая новые волосы. И вряд ли все это скоро кончится.

Лита предвидела это. Эта мысль повергла Джона в оцепенение. Он до смерти будет помнить ее сожженное лицо. Желтые волосы спеклись в вонючий стеклянистый купол, который покрывал ее череп. Ее кожа обуглилась до черноты, потрескалась и сочилась соками жизни. Взрывная волна как бы вывернула ее. Глаза, которые когда-то были голубыми и ласковыми, лопнули. Это видение не переставало мучить его душу.

Из его жизни исчезла цель. Для чего ему жить? Жизнь превратилась в муку. Сначала из его будущего была вырвана Дженни. Лита заполнила ее место и заслонила собой призрак, который дал ему свободу в видении. Лита стала движущей силой всех его поступков.

Она любила его. Образ ее, стоящей перед костром в лагере Гессали, вернулся. Он увидел ее ловкое, соблазнительное тело в мерцающем желтом свете. Он вспомнил ее кожу, когда он ласкал ее перед сражением. Она крепко прижималась к нему в страстном выражении любви. Неужели и ее он тоже потерял?

Он поднял остекленевшие от боли глаза вверх и прищурился, смотря в серое небо. «Почему ты насмехаешься надо мной, Паук? Неужели мое счастье так много для тебя значит? Зачем ты заставляешь меня страдать?» В отчаянии он едва сдержал хриплый крик и остановил кобылу. Он легко спрыгнул, опустошенный, без всякой цели.

Зайдя под тень скал, он увидел стоящих там людей. Все так, как и должно быть. Все правильно. Кланы были едиными, народ сильным. Надо соблюдать закон. Это была месть. За страданиями следует отомщение. Может быть, Паук не отнимет от него хотя бы это.

Кто-то обрезал веревки на запястьях Большого Человека, и Железный Глаз передал свой бластер Рите Сарса. Она была одета, как заведено на звездах, в черное из-за траура по Филипу. Она встретилась глазами с Джоном. Объединенные горем, они все понимали без слов.

— Ты предал свой народ, — официальным тоном произнес Железный Глаз, повернувшись к ухмыляющемуся Большому Человеку. — Ты нарушил закон войны, сделав своих сантос…

— Они стали как вода, воин Паука. Когда я убью тебя, я возьму эту звездную женщину себе. Твой трофей будет болтаться на моем поясе! — Он засмеялся. — Я буду мочиться на твое мертвое тело.

Рита слегка покачала головой. Она нащупала на поясе нож.

— Ты человек без чести, Большой Человек. Ты отвратителен Хейсусу. — Джон Смит Железный Глаз переместил вес своего тела на пальцы ног. Его старый друг, длинный боевой нож лежал у него в горсти. Тридцатисантиметровое лезвие было остро, как бритва. Тупой край, отполированный до блеска, поблескивал в сумрачном свете. Толстая кожаная рукоятка была зажата в ладони.

Большой Человек вдруг бросился на Джона, пытаясь нанести ему коварный удар ножом. Железный Глаз подался назад и отскочил в сторону. Большой сантос развернулся и снова нанес удар, лезвие ужалило плечо Железного Глаза. Он собрался в комок и перекатился, раскрывшись как раз во время, чтобы уйти из-под размашистого удара Большого Человека.

Огромный воин еще раз яростно зарычал и бросился на Джона Железный Глаз. Джон уворачивался раз за разом. Пытаясь обрести душевное равновесие, он запел боевую песню.

Он увидел лица Дженни и Литы. Его душа, зияющая пустотой, вскрикнула от страха и одиночества. Он увернулся от очередного взмаха ножа и бросился в ноги Большого Человека. Тот упал, и лезвие вонзилось в бедерную мышцу и вырвалось из его пальцев. Сантос взвыл и лягнулся.

Железный Глаз вскочил. Он пытался вырвать нож из тела сантос, потянув за ремень, которым нож был привязан к запястью. Но, вынужденный увернуться от броска Большого Человека, он почувствовал, как ремень лопнул, и он лишился лезвия.

Большой Человек смеялся. Может быть, смерть не так уж плоха, подумал Джон. Для чего ему теперь жить? Снаружи капля дождя шлепнулась на влажную почву. Железный Глаз надеялся избежать еще одного удара.

Вдалеке засвистел ШТ, приближаясь к одному из кораблей Патруля. Железный Глаз тяжело дышал, устало кружа. Большой Человек низко пригнулся, готовясь к очередному выпаду. Железный Глаз попытался нырнуть в сторону, но, поскользнувшись на ветке дерева, споткнулся. Услыхав крики в толпе, он в отчаянии схватился за толстое запястье Большого Человека и, падая, вывернул его.

Длинный нож воткнулся в ветку рядом с его ухом, движимый огромной тушей сантос.

— За Дженни! — завопил Железный Глаз, нанося удар коленом в бок противника. Послышался судорожный вздох, пока он другой рукой нашел глаза сантос и надавил на них, чувствуя, как мягкая плоть поддается под его пальцами.

С воем воин скатился с него, оставив нож в дереве. Железный Глаз нанес ногой удар сбоку ему в голову и был удовлетворен, услышав лающий звук, который издал Большой Человек. Ослепленный и ошалевший от боли, огромный воин бросился под следующий удар Джона и обхватил его.

Железный Глаз почувствовал, как эти толстые руки кольцом обвили его тело, когда сантос начал сжимать его. Воздух из его легких начал выходить наружу через рот, издавая захлебывающиеся, шипящие звуки.

В отчаянье Железный Глаз опять вонзил палец ему в глаз и надавил. Стискивающие его руки разжались, и Железный Глаз, задыхаясь, покатился по земле. Сквозь серый туман он увидел нож и рванулся к нему, но тяжелая ладонь захватила его лодыжку и подтянула к себе.

Где-то там были звезды. Лита так много отдала за эти звезды. Патрулю теперь был нужен народ, все они, для воинских подвигов на Сириусе. Столько мертвых. Призрак Литы манил к себе.

Снаружи на травяной равнине он увидел медведя. Он ждал его. Он должен был увидеть звезды. Только это было правильным. Лита хотела этого от него.

Он перекатился, пытаясь не потерять головы, когда Большой Человек — ослепленный — бросился на острие ножа, которое Джон выставил вверх, зажав в кулаке. Горячая кровь Большого Человека хлынула ему на запястье и предплечье, когда он, орудуя лезвием, пробивался сквозь внутренности, печень, диафрагму, до легких и сердца. Гигант задыхался, окатывая лицо Джона Смита кровавой пеной изо рта. По телу сантос прошла судорога, и тогда Железный Глаз отпихнул от себя тушу.

Он тяжело дышал, Рита Сарса поднесла кувшин с водой к его губам.

— Ну и схватка, Железный Глаз. Я пару раз думала, что он покончил с тобой.

Железный Глаз с трудом гнал воздух в свои легкие.

— Просто потребовалось некоторое время, чтобы снова научиться жить. Надо было освободить призрак Дженни. Я не мог подвести Литу. Медведь должен был увидеть, что я достоин, — он усмехнулся, оглянувшись через плечо. Животного и след простыл, оно исчезло, как будто его никогда и не было.

Люди из различных кланов подходили пожать ему руку и похлопать по плечу, пока Железный Глаз снимал свой трофей. Он распрямился, чувствуя боль в каждой мышце. Некоторые воины сели на лошадей, направляясь под дождем по своим лагерям. Другие набились в воздухопланы и на бреющем полете над травой отправились к деревням. Он увидел нескольких десантников с нанесенными по трафарету пауками или крестами на форме, оживленно обсуждавших схватку с теми, кто прибыл на других кораблях.

Рита вскинула голову. Она сидела на большом валуне. Она скрестила руки, и ветер раздувал локоны рыжих волос по плечам и груди.

— Мы столько здесь оставили и потеряли, Железный Глаз. — Она уставилась в темноту. — Это было время надежды — время вызова. Какими мы были дураками, когда думали, что сможем все преодолеть.

— Жизнь создана для дураков, — сказал он, оперевшись о скалу рядом с ней. Онемевшими пальцами он прикрепил кровавый трофей к поясу, не сводя глаз с трупа. Родственники Большого Человека не пришли за телом — своим предательством он покрыл их позором. Кровь застывала на его лице плотной маской.

— Черт возьми, док! — вдруг вскричала она. — Почему она? Это был их последний выстрел! Боже, сначала Филип… затем она, — она покачала головой, слезы струились по ее щекам. — Почему он не захотел хотя бы увидеть свое будущее?

— Он видел одну смерть, — ответил Железный Глаз, обняв ее рукой за плечи. — Ты бы хотела знать время своей смерти?

— Нет. Думаю, что нет, — она покачала головой. Через несколько минут она подняла глаза и вытерла слезы. — Я просто устала терять людей, которых любила. Где же божественная справедливость? Неужели есть грех в том, чтобы любить кого-то? — Она закрыла глаза и глубоко вздохнула.

Его смех был страстным и мстительным.

— Наверное, есть. Паук отнял у меня Дженни. Он отнял ее раньше, чем ее убил этот ублюдок, — он пнул сантос носком ноги. — Он отнял у меня Литу после того, как я снова обрел любовь и жизнь и смысл жизни, — его голос был тихим. — Чему я должен был научиться?

— Может быть, тому, что звезды не достаются дешево? — она посмотрела на него оценивающим взглядом. — Что теперь, Джон Смит Железный Глаз? Ты отправишься туда с нами? Предстоят жаркие бои с сирианами.

— Я хочу увидеть звезды, — он кивнул. — Мне нужно выполнить пару обещаний. Я научусь читать. Мне нужно увидеть путь, который я помог проложить для своего народа. Филип тоже бы хотел этого — как и Лита. — Он почувствовал нарастающую боль под сердцем — черную, пустую, бесконечную.

— Я всегда была плохим учителем, — тихо сказала она.

— Я никогда не был студентом, — пожал плечами он.

Рита перебирала свои трофеи.

— Без Филипа жизнь уже никогда не будет прежней. Я никогда не знала такого мужчины, как он.

— Я всегда был одинок. Всегда была боль, — его голос растворился в воспоминаниях. — Ты кажешься сильной, Рыжий, Великий Трофеями. Я не понимаю, почему ты не можешь научиться с этим жить.

— Но почему? — спросила она, смотря на него холодными зелеными глазами.

— Путь Паука, — пожал плечами он. — Ты что, претендуешь на то, чтобы знать, как действует Бог?

— Нет, но всегда, когда я встречаю ублюдка, я хочу пнуть его под зад! — прорычала она. — Думаешь, богохульство беспокоит Паука?

Железный Глаз засмеялся.

— Кто знает? Меня всегда удивляли сантос, которые валяются в грязи перед своим Хейсусом. Зачем Богу нужно, чтобы я ходил перед ним приниженным рабом? Я бы хотел, чтобы он видел меня гордым и сильным духом. Я бы хотел, чтобы он видел во мне мужчину. Если бы ты поистине бросила вызов Богу — разгневавшись на то, что ты считаешь несправедливым, — с огнем в глазах, и потребовала бы объяснений, это не было бы богохульством. С точки зрения Бога — ты воздашь Ему честь!

Еще один ШТ оставил за собой полосу света, устремившись в небо.

Рита проследила за ним глазами.

— Я никогда не видела Сириус.

— Я тоже, — сказал он, наблюдая, как на ее лице растет улыбка. Он подошел к черной кобыле, затем ухватил поводья мерина Филипа. Он подсадил ее в седло, и сам вспрыгнул на спину черной. Предстоял долгий путь назад к новому космодрому романанов и еще более долгий — к Сириусу.