Конечно, если Англия не имеет никаких понуждений, чтобы сохранить свою враждебность военных времен по отношению к Германии навсегда по принципиальным соображениям, Италия имеет еще меньше оснований для этого. Италия является вторым Государством в Европе, которое не должно быть принципиально враждебно Германии. Действительно, цели ее внешней политики не должны пересекаться с Германией вообще. Наоборот, никакое другое Государство не имеет с Германией, может быть, больше общих интересов, чем именно с Италией, и наоборот.

В то же время, когда Германия пыталась добиться нового национального единства, тот же процесс также имел место в Италии. Надо отметить, что у Итальянцев не было постепенно растущей центральной власти, и в конечном итоге имеющей высокое значение, такой, какой Германия в принципе обладала в Пруссии. Но, как Немецкое объединение в основном противостояло Франции и Австрии как истинным врагам, так и Итальянское движение объединения также должно больше всего пострадать от этих двух держав. Основная причина, конечно, лежит в Государстве Габсбургов, которое должно было иметь, и имело жизненный интерес в поддержании внутреннего расчленения Италии. Поскольку Государство размера Австро-Венгрии немыслимо без прямого доступа к морю, и единственная территория, которая могла быть рассмотрена в этом плане - по крайней мере, в отношении ее городов – населена Итальянцами, Австрия обязательно неодобрительно противодействовала подъему единого Итальянского Государства, опасаясь возможной потери этой территории, в случае создания Итальянского национального Государства. В то время даже самые смелые политические цели Итальянского Народа могли лежать только в его национальном объединении. Это-то волей-неволей также обусловило отношение к иностранной политике. Следовательно, как только Итальянское объединение [которое через Савоев] постепенно стало обретать форму, Кавур, его блестящий великий государственный деятель, использовал все возможности, которые могли бы служить данной цели. Италия обязана возможностью объединения необыкновенно ловко выбранной союзной политике. Ее целью было, в первую очередь обеспечить паралич главного противника объединения, Австро-Венгрии, да, наконец, заставить это Государство оставить северные Итальянские провинции. К тому же, даже после завершения предварительного объединения Италии, было более 800 тысяч Итальянцев в одной Австро-Венгрии. Национальная цель дальнейшего объединения людей Итальянской национальности в первую очередь обязана была испытать отсрочку, когда, в первый раз, стала возникать опасность Итальянско-Французской отчужденности. Италия решила ввести Тройственный Союз, в основном для того, чтобы получить время для внутренней консолидации.

Мировая Война, в конце концов, привела Италию в лагере Антанты по причинам, о которых я уже говорил. Таким образом, Итальянское единство сделало мощный шаг вперед. Даже сегодня, однако, это еще не завершено. Для Итальянского Государства, однако, большим событием было устранение ненавистной Габсбургской империи. Надо отметить, что ее место заняли структуры Южных Славян, которые уже представляют опасность едва ли не большую для Италии на основе общей национальной точки зрения.

Ибо столь же мало, как буржуазно-национальная и чистая концепция пограничной политики в Германии может в долгосрочной перспективе удовлетворить жизненно важные потребности нашего Народа, одинаково мало может чисто буржуазная национальная политика объединения Итальянского Государства удовлетворить Итальянский Народ.

Как и Немецкий Народ, Итальянский Народ живет на маленькой поверхности почвы, отчасти скудно плодородной. Веками, действительно много веков, это перенаселенность заставляла Италию постоянно вывозить людей. Даже несмотря на то, что большая часть этих эмигрантов, как сезонных рабочих, возвращалась в Италию, чтобы там жить на свои сбережения, это приводило более чем когда-либо к дальнейшему обострению ситуации. Эта проблема населения не только не решается таким образом, но скорее обостряется. Так же, как Германия из-за своего экспорта товаров попадает в состояние зависимости от способности, потенциальных возможностей и готовности других держав и стран получить эти товары, и точно также оказывается Италия с ее экспортом людей. В обоих случаях закрытие рынка, происходящее в результате каких бы то ни было мероприятий, волей-неволей приводит к катастрофическим последствиям в этих странах.

Поэтому попытка Италии освоить проблемы жизнеобеспечения за счет увеличения ее производственной деятельности не может привести к какому-либо конечному успеху, потому что, прежде всего, отсутствие природного сырья на Итальянской Родине лишает ее в значительной степени необходимой конкурентоспособности.

Так же, как в Италии концепции формальной буржуазной национальной политики в настоящее время преодолены, и Народное чувство ответственности заняло их место, также это Государство будет вынуждено отойти от своей прежней политической концепции, с тем чтобы перейти к территориальной политике в большом масштабе.

Прибрежный бассейн Средиземного моря является, и, следовательно, остается природной территорией Итальянской экспансии. Чем более современная Италия отходит от ее прежней политики унификации и переходит к империалистической политике, тем больше будет она следовать по пути древнего Рима, не из державной презумпции, но из глубокой, внутренней необходимости. Если сегодня Германия ищет почву в Восточной Европе, это не признак экстравагантного голода по державности, а лишь следствие ее потребности в территории. И если сегодня Италия стремится увеличить свое влияние на берегах Средиземноморья и в конечном итоге нацеливается на создание колоний, это только действие, следующее из чистой необходимости, из естественной защиты интересов. Если Немецкая довоенная политика не была бы поражена полной слепотой, она обязательно поддерживала и способствовала бы развитию этого всеми возможными способами. Не только потому что это означало бы естественное укрепление союзника, а потому, что, может быть, это предлагало единственную возможность отвлечения Итальянских интересов от Адриатического моря и тем самым уменьшение источников раздражения с Австро-Венгрией. Такая политика, кроме того, укрепила бы самым естественным образом вражду, которая только и может быть, а именно между Италией и Францией, последствия которой укрепили бы Тройственный Союз в благоприятном смысле.

На беду Германии, в то время не только руководство Рейха потерпело неудачу в этом отношении, но, прежде всего, общественное мнение - руководимое этими безумными Немецкими национал-патриотами и внешнеполитическими мечтателями – заняло позицию против Италии. В частности, кроме того, по той причине, что Австрия обнаружила что-то недружественное в Итальянской операции в Триполи. В то время, однако, принадлежало к политической мудрости нашей национальной буржуазии – поддерживать каждую глупость или подлость Венской дипломатии, в самом деле, если можно провести глупый и подлый акт сам по себе, чтобы тем самым продемонстрировать внутреннюю гармонию и солидарность этого сердечного союзаперед всем миром в лучшем виде.

Сейчас Австро-Венгрия уничтожена. Но Германия имеет еще меньше поводов, чем ранее, сожалеть о развитии Италии, которое в один прекрасный день обязательно пойдет в ущерб Франции. Чем более современная Италия обнаруживает свои высокие Народные задачи, и чем более, соответственно, она переходит к территориальной политике, задуманной по Римскому образцу, тем больше она встанет в оппозицию ее наибольшему конкуренту в Средиземном море, Франции. Франция никогда не допустит, чтобы Италия стала ведущей державой в Средиземноморье. Она постарается не допустить этого либо собственными силами, или через систему союзов. Франция будет ставить препятствия на пути развития Италии там, где это возможно, и, наконец, она не будет уклоняться от применения насилия. Даже так называемое родство этих двух Латинских народов ничего не изменит на этот счет, ибо это не ближе, чем родство между Англией и Германией.

Кроме того, по мере того, как Франция снижает силу своего Народа, это Государство приступает к открытию своего резервуара негров. Таким образом, опасность невообразимых масштабов приближается к Европе. Идея Французских негров, которые могут загрязнить белую кровь, на Рейне, как стражей культуры против Германии, настолько чудовищна, что считалась бы совершенно невозможной еще несколько десятилетий назад. Конечно, сама Франция будет нести наибольший ущерб из-за этого загрязнения крови, но только если другие Европейские страны по-прежнему будут осознавать ценность своей белой расы. Глядя с чисто военной точки зрения, Франция может очень хорошо пополнять свои Европейские формирования, и, как Мировая Война показала, также применять их эффективно. Наконец, это совершенно не Французская негритянская армия действительно снизойдет до определенной обороны против коммунистических демонстраций, так как полное подчинение во всех ситуациях будет проще сохранить в армии, которая вовсе не связана кровно с Французским Народом. Это развитие влечет за собой наибольшую опасность для Италии в первую очередь. Если Итальянский Народ хочет строить свое будущее в соответствии с собственными интересами, он будет в конечном счете иметь негритянские армии, мобилизованные Францией, как своего врага. Таким образом, не может лежать в интересах Италии находиться в состоянии вражды с Германией, так как это даже в лучшем случае не может сделать выгодный вклад в формирование Итальянской жизни в будущем. Наоборот, если какое Государство может окончательно похоронить военную вражду, то Государством этим является Италия. Италия не имеет присущих интересов к дальнейшему угнетению Германии, если, в будущем, эти Государства захотят выполнить свои наиболее естественные задачи.

Бисмарк уже понял это счастливое обстоятельство. Не раз он подтверждал полную параллель между Немецкими и Итальянскими интересами. Именно он даже тогда отметил, что Италия в будущем должна искать свое развитие на берегах Средиземного моря, и именно он установил далее гармонию Итальянских и Немецких интересов, подчеркнув, что только во Франции могли придумать тревожность этого формирования Итальянский жизни, в то время как Германия должна была бы приветствовать ее со своей точки зрения. На самом деле в целом будущем он не видит необходимости вызывать отчуждение, не говоря уже о враждебности между Италией и Германией. Если бы Бисмарк, а не Бетман-Гольвег, руководил судьбой Германии до Мировой Войны, по сути, даже эта страшная вражда, возникшая только за счет Австрии, никогда бы не случилась.

Кроме того, в Италии, как и в Англии, это позитивный факт, что континентальная экспансия Германии в Северной Европе никому не угрожает, и, следовательно, не может дать никакого повода для отчуждения Италии против Германии. С другой стороны, для Италии наиболее естественные интересы выступают против дальнейшего увеличения Французской гегемонии в Европе.

Поэтому Италию, прежде всего, потребовалось бы рассмотреть с точки зрения союзных отношений с Германией.

Вражда с Францией уже стала очевидной с тех пор, как Фашизм в Италии принес новое представление о Государстве, а вместе с ним новую волю к жизни Итальянского Народа. Поэтому Франция, через всю систему союзов, не только пытается укрепить себя ради возможного конфликта с Италией, а также препятствовать и отделять возможных друзей Италии. Французская цель ясна. Французская система Государств должна быть построена, которая достигает из Парижа через Варшаву, Прагу, Вену, до Белграда. Стремление привлечь Австрию в эту систему ни в коей мере не безнадежно, как может показаться на первый взгляд. В связи с доминирующим характером влияния, которое Вена с ее 2 миллионами населения оказывает на остальную Австрию, которая охватывает лишь 6 миллионов человек, политика этой страны будет всегда будет определяться в первую очередь в Вене. Тот факт, что союз с Парижем гораздо более вероятен, чем таковой с Италией, заключается в космополитическом характере Вены, который был выявлен еще более остро в последние десятилетия. Об этом уже заботится манипулирование общественным мнением, гарантированное Венской прессой. Но эта деятельность угрожает стать особенно эффективной, поскольку эта пресса, с помощью шума из Южного Тироля, также преуспевает в разжигании полностью бесчувственной буржуазной национальной провинции против Италии. Таким образом, опасность несоизмеримой степени приближается. Ибо Немцы, больше, чем любой другой Народ, могут быть доведены до самых невероятных, на самом деле действительно самоубийственного, решения агитационной кампанией прессы, проводимой последовательно на протяжении многих лет.

Если, однако, Франции удастся включить Австрию в цепь ее дружбы, Италия однажды будет поставлена перед войной на два фронта, или она должна будет вновь отказаться от реального представительства интересов Итальянского Народа. В обоих случаях для Германии существует опасность того, что возможный Немецкий союзник, наконец, исключен на непредсказуемый период времени, и что Франция таким образом, все более становится хозяином судьбы Европы.

Пусть никто не предается иллюзиям относительно того, что это повлечет за собой в Германии. Наши буржуазно-национальные граничные политики и демонстранты от патриотических лиг будут иметь полные руки, чтобы опять во имя национальной чести, ликвидировать следы жестокого обращения, которое они будут вынуждены терпеть от Франции, благодаря их дальновидной политике.

Поскольку Национал-Социалистическое Движение озабочено идеями внешней политики, я старался воспитать его быть носителем четкой цели иностранной политики, рассматривая все обсуждаемые аргументы. Несправедливо упрекать, что это в первую очередь задача Правительства, в Государстве, в первую очередь, официальное правительство которого сложено из кучи партий, которые не имеет понятия о Германии и не хотят счастливого будущего для этой Германии. С тех пор как те, кто несет ответственность за организацию Ноябрьского преступления, получили возможность управлять, это уже не интересы Немецкой Нации, которые они представляют, но вместо этого тех неправильно действующих партий. В целом, мы не можем ожидать очень хорошего содействия жизненным потребностям Германии от людей, для которых Отечество и Нация являются лишь средством для достижения цели, и которыми, в случае необходимости, они бесстыдно жертвуют за свои собственные интересы. Более того, инстинкт самосохранения этих людей и партий, так часто видимый, на самом деле сам по себе выступает против любого возрождения Немецкой Нации, поскольку свобода борьбы за Немецкую честь волей-неволей будет мобилизовать силы, которые должны привести к падению и гибели бывший дефилеров Немецкой чести. Не существует такой вещи, как борьба за свободу без общенационального возрождения. Но возрождение национального сознания и национальной чести немыслимы без предварительной передачи ответственных за предыдущую деградацию в руки правосудия. Голый инстинкт самосохранения будет вынуждать эти опустившиеся элементы и их партии срывать все шаги, которые могут привести к реальному возрождению нашего Народа. И кажущееся безумие многих актов этих Геростратов нашего Народа, как только мы можем правильно оценить внутренние мотивы, становится спланированным, ловким, хотя и печально известным и презренным, действием.

В такое время, как это, когда общественная жизнь обретает свою форму из партий такого рода и представлена только людьми низкого характера, обязанность национального реформаторского Движения идти своим собственным путем даже и в иностранной политике, которая когда-нибудь, по всем человеческим прогнозам и причинам, должна привести к успеху и счастью Отечества. Таким образом, до сих пор упрек в проведении политики, которая не соответствует официальной иностранной политике, исходит от Марксистского демократического лагеря Центра, он может быть отброшен с презрением, которого он заслуживает. Но если буржуазно-национальные и так называемые круги Отечества выдвигают его, это и есть лишь выражение и символ душевного состояния профессиональных общественников, которые проявляют себя только в акциях протеста, и просто не могут серьезно понять, что другое движение обладает нерушимой волей в конечном счете стать властью, и что в предвидении этого факта, оно уже предпринимает необходимое обучение этой власти.

С 1920 года я пытался всеми способами и наиболее настойчиво приучать Национал-Социалистическое Движение к идее союза между Германией, Италией и Англией. Это было очень трудно, особенно в первые годы после войны, так как точка зрения «Боже, Покарай Англию», в первую очередь, по-прежнему лишала наш Народ любой способности к ясному и трезвому мышлению в сфере внешней политики, и по-прежнему держала его в плену.

Положение молодого Движения было бесконечно трудно даже против Италии, особенно после беспрецедентной реорганизации Итальянского Народа под руководством блестящего государственного деятеля Бенито Муссолини, который вызвал протест всех Государств, руководимых Масонством. В то время как до 1922 года разработчики официального Немецкого мнения взял манеру совсем не обращать внимания на страдания тех частей нашего Народа, оторванных от Германии из-за их преступления, они вдруг начали почитать Южный Тироль своим вниманием. Со всеми средствами хитрой журналистики и лживой диалектики, проблема Южного Тироля была поднята как вопрос чрезвычайной важности, с тем чтобы, в конце концов, Италия, понесла презрение в Германии и Австрии, не возложенное ни на одно Государство - победитель. Если Национал-Социалистическое Движение честно хотело представить свою внешнеполитическую миссию, поддерживаемое убежденностью в безусловной необходимости этого, оно не могло отойти от борьбы против этой системы лжи и путаницы. Таким образом, в то же время оно не могло рассчитывать на союзников, но вместо этого пришлось опираться на мысль, что надо скорее отказаться от дешевой популярности, чем действовать против убежденной правды, необходимость, лежавшая перед каждым, и голос совести каждого. И даже если бы тем самым пришло поражение, это было бы все же более честно, чем принять участие в совершении преступления, которое видно насквозь.

Когда в 1920 году я указал на возможность более позднего союза с Италией, все предпосылки к нему, по крайней мере, сперва, на самом деле, казалось, отсутствовали. Италия была в кругу Государств-победителей, и разделяла реальные или просто предполагаемые преимущества этой ситуации. В период 1919 и 1920, как представляется, не было никаких перспектив на то, что внутренняя структура Антанты ослабеет в любое предсказуемое время. Мощная мировая коалиция по-прежнему имела большое значение, показывающие, что она была самодостаточным гарантом победы и тем самым и мира. Трудности, которые уже вышли на свет в связи с составлением договоров мира, доходили все менее до сознания широкой общественности, так как директора ловко поставленного производства знали, как сохранить впечатление полного единения, по крайней мере внешне. Это совместные действия были основаны так же на общественном мнении, которое было создано в целом однородной пропагандой войны, как это было еще на небезопасном страхе Немецкого гиганта. Только медленно внешний мир получил некоторое представление о размерах внутреннего распада Германии. Еще одна причина способствовала, казалось бы, почти неразрывной солидарности Государств-победителей: надежды отдельных Государств, что их, таким образом, не упустят из виду, когда придет время делить добычу. Наконец, было дальнейшее опасение, что если в это время Государство должно будет реально уйти, судьба Германии, тем не менее, не примет другой курс, а затем, возможно, только Франция будет единственным выгодоприобретателем нашего краха. Ведь в Париже они, естественно, не думал об изменении отношения к Германии, которое была создано во время Войны. Для меня мир является продолжением войны. Этим заявлением седой старый Клемансо выразил истинные намерения Французского Народа.

Полное отсутствие планомерности Немецких намерений противостояло этой, по крайней мере кажущейся внутренне прочной коалиции победителей, неколебимой целью которой, вдохновленной Францией, было полное уничтожение Германии, даже после окончания мероприятия. Рядом с презренной подлостью тех, кто в своей стране, вопреки всей правде и против своей собственной совести, свалил вину за войну на Германию и дерзко вывел обоснование вражеских поборов из этого, стояла частично запуганная, частично неопределенная национальная сторона, которая считала, что теперь, после последующего распада, она могла бы помочь посредством самой болезненных возможности реконструкции прошлого нации. Мы проиграли войну в результате отсутствия национальной страсти против наших врагов. Мнение в национальных кругах было в том, что мы должны заменить вредный дефицит и укрепить эту ненависть в отношении бывших врагов в мирное время. В то же время следует отметить, что с самого начала, эта ненависть была в большей степени сосредоточена против Англии, а позже Италии, а потом Франции. Против Англии, потому что, благодаря Бетман-Голльвеговской снотворной политике, никто не верил в войну с Англией до последнего часа. Поэтому вступление ее в войну было рассмотрено в качестве чрезвычайно позорного преступления против верности и веры. В случае Италии ненависть была еще больше понятной в свете политического легкомыслия нашего Немецкого Народа. Они были так заключены во мраке и тумане Тройственного Союза официальными правительственными кругами, что даже невмешательство Италии в помощь Австро-Венгрии и Германии рассматривалось как нарушение верности. И они видели безграничное коварство в более позднем объединении Итальянского Народа с нашими врагами. Эта накопленная ненависть была выпущена в типично буржуазном национальном взрыве и боевом кличе: Боже, Покарай Англию. Поскольку Бог так же на стороне более сильных и более решительных, а также желательно на стороне тех, кто умнее, он явно отказался наложить это наказание. Тем не менее, по крайней мере во время войны, разжигание нашей национальной страсти всеми средствами не только было разрешено, но, очевидно, призываемо. Это было лишь помехой в том, что мы были ослеплены ею вместо реальной актуальности, хотя страсть никогда не раздувалась слишком высоко среди нас. В политике нет точки зрения противоречия, и поэтому даже во время Войны, было неправильно требовать каких-то других последствий, особенно с момента вступления Италии в международную коалицию, за исключением того пылающего гнева и возмущения. Ибо, наоборот, мы должны были особенно продолжать пересматривать возможности ситуации, чтобы достичь тех решений, которые могли бы заслужить рассмотрения для сохранения находящейся под угрозой исчезновения Немецкой Нации. Ибо со вступлением Италии во фронт Антанты, чрезвычайные обострения военной ситуации были неизбежными, не только в результате увеличения в плане вооружений, которые приобрела Антанта, но много больше в результате морального укрепления, которое обязательно лежало в появлении такой державы на стороне формирующейся международной коалиции, особенно для Франции. Что касается долга, политические лидеры Нации в то время волей-неволей должны были принять решение, во что оно бы оно ни обошлось, положить конец войне на два фронта и на три фронта. Германия не несет ответственности за дальнейшее поддержание коррумпированного, неряшливого Австрийского Государства. Также не Немецкий солдат должен бороться за семейную державную власть наследственного Дома Габсбургов. Это в лучшем случае укладывается в умах наших неофициальных боевых ура-крикунов, но не в тех, кто проливал свою кровь на фронте. Страдания и тяготы Немецких мушкетеров были уже неизмеримы в 1915 году. Эти страдания могут быть востребованы в будущем и для сохранения нашего Немецкого Народа, но не для спасения великодержавной мании величия Габсбургов. Это была чудовищная мысль, чтобы миллионы Немецких солдат истекали кровью в безнадежной войне только потому, чтобы династия могла сохранить Государство, большинство частных династических интересов которого были веками анти-Немецкими. Это безумие станет вполне понятно, к нам в полном объеме только тогда, когда мы будем иметь ввиду, что лучшая Немецкая кровь должна быть пролита так, что в наиболее благоприятном случае, Габсбурги опять получили бы еще один шанс денационализировать Немецкий Народ в мирное время. Мы не только должны были претерпеть самое чудовищное кровопролитие на два фронта для этого безумия, о котором кричали на небесах, нет, мы даже связали себя долгом еще и еще раз заполнить дыры, которые измена и коррупция пробили во фронте нашего достойного союзника, Немецкой плотью и кровью. И тем самым мы принесли эту жертву династии, которая сама была готова оставить своего жертвенного союзника на произвол судьбы при первой возможности, которая предоставится. И кто действительно позже поступил именно так. Конечно, наши буржуазные национал-патриоты Отечества говорить так же мало о предательстве, как и о непрерывном предательстве Австрийских союзных войск Славянской национальности, кто перешел на сторону противника целыми полками и бригадами, чтобы в конце концов своими легионами присоединиться к борьбе против тех, кто втащил в это страшное несчастье действиями своего Государства. Кроме того, сама по себе Австро-Венгрия никогда бы не приняла участие в войне, которую могла повлечь Германия. То, что здесь или там, некоторые возможно, верят в защиту Тройственного Союза, основанную на принципе взаимности, может быть отнесено только к безграничному незнанию Австрийских условий, которое в целом преобладает в Германии. Худшее разочарование для Германии материализовалось бы, если Мировая Война разразилась за счет Германии. Австрийское Государство со своим Славянским большинством и со своим Правящим Домом Габсбургов, решительно настроенное против германии и Рейха, никогда не взяло бы в руки оружие, чтобы защищать и помогать Германии против всех остальных стран мира, как Германия глупо сделала. В самом деле, против Австро-Венгрии, Германия имела одну обязанность, а именно: сохранитьНемецкий элемент этого Государства всеми средствами, а также ликвидировать наиболее выродившуюся, наиболее обремененную виной династию, которую Немецкому Народу когда-либо приходилось терпеть.

Для Германии, вступление Италии поневоле в Мировую Войну, должно было бы быть поводом для основного пересмотра своего отношения к Австро-Венгрии. Это не политический акт, не говоря уже о выражении мудрости и компетентности политических лидеров, в таком случае, не найти другого ответа, кроме негодования и бессильной угрюмой ярости. Такие вещи, как правило, вредны даже в частной жизни, но и в политической жизни, это хуже, чем преступление. Это акт глупости.

И даже если эта попытка изменения бывшего Немецкого отношения не привела бы к успеху, по крайней мере она бы освободила политическое руководство страны от вины - не попробовать ее. В любом случае, после вступления Италии в Мировую Войну, Германия должна пытаться положить конец войне на два фронта. Она должна тогда бороться за сепаратный мир с Россией, а не только на основе отказа от использования каких-либо успехов на востоке, которые уже были достигнуты Немецким оружием, но даже, в случае необходимости, пожертвовать Австро-Венгрией. Только полная диссоциация Немецкой политики от задачи сохранения Австрийского Государства и ее исключительная концентрация на задаче по оказанию помощи Немецкому Народу могли еще позволить себе возможность победы, в соответствии с человеческой оценкой.

Кроме того, с разрушением Австро-Венгрии, включение 9 миллионов Немцев Австрийцев в Рейх как таковое было бы более целесообразным успехом перед историей и будущим нашего Народа, чем выгоды, сомнительные по своим последствиям, от нескольких Французских угольных и железных рудников. Но следует подчеркнуть, снова и снова, что задачей - даже Немецкой внешней политики, которая только буржуазно-национальная - не должно быть сохранение государства Габсбургов, а исключительно спасение Немецкой Нации, в том числе 9 миллионов Немцев в Австрии. В противном случае больше ничего, по сути абсолютно ничего.

Как известно, реакция руководителей Рейха в ситуации, созданной вступлением Италии в Мировую Войну была совсем другой. Они пытались более чем когда-либо сохранить Австрийское Государство с его Славянскими братьями-дезертирами альянса, рискуя Немецкой кровью в еще большей мере, и у себя на родине, призывая небеса отомстить неверному бывшему союзнику. Для того, чтобы отрезать себя от любой возможности прекращения войны на два фронта, они позволили хитрой искусной Венской дипломатии побудить их основать Польское Государство. Тем самым все надежды выработки понимания с Россией, которое, естественно, можно было бы получить за счет Австро-Венгрии, были хитро предотвращены Габсбургами. Таким образом, Немецкий солдат из Баварии, Померании, Вестфалии, Тюрингии и Восточной Пруссии, из Бранденбурга, Саксонии и с Рейна, получил высокую честь в самой страшной, кровавой битве мировой истории пожертвовать свою жизнь сотнями тысяч не для спасения [формирования] Немецкой Нации, но для формирования Польского Государства, к которому, в случае благоприятного исхода Мировой Войны, Габсбурги дали бы своего представителя, и которое затем было бы вечным противником Германии.

Буржуазная национальная Государственная политика. Но если эта реакция на Итальянский шаг уже была непростительным абсурдом во время Войны, то сохранение этой эмоциональной реакции на Итальянский шаг после Войны - по-прежнему большая, капитальная глупость.

Надо отметить, что Италия была в коалиции Государств-победителей даже после Войны, а следовательно, и на стороне Франции. Но это было естественно, Италия, безусловно, не вступила в войну из-за про-Французских чувств. Определенная сила, которая привела Итальянский Народ к этому - исключительно ненависть против Австрии и видимая возможность воспользоваться своими Итальянскими интересами. Именно эта причина вызвала Итальянский шаг, а не всякие фантастические эмоциональные чувства к Франции. Немцу может быть очень больно, что Италия приняла далеко идущие меры теперь, когда произошел распад ее ненавистного векового врага, но нельзя позволять лишать разум здравого смысла. Судьба изменилась. Когда-то Австрия имела более чем 800000 Итальянцев под своим правлением, а теперь 200000 Австрийцев попали соответственно под правление Италии. Причина нашей боли - то, что эти 200000, интересующие нас, Немецкой национальности.

Задачи на будущее ни национальной, ни Народнически убедительной Итальянской политики не выполняются ликвидацией вечно скрытого Австрийско-Итальянского конфликта. Напротив, огромное увеличение самосознания и державного сознания Итальянского Народа вследствие войны, и особенно, Фашизма, будет только возрастать силой, чтобы преследовать большие цели. Таким образом, естественный конфликт интересов между Италией и Францией будет все больше разрастаться. Мы могли бы рассчитывать на это и надеяться на него еще в 1920 году. В самом деле, первые признаки внутренней дисгармонии между двумя Государствами были видны уже в то время. Принимая во внимание, что Южно-Славянские инстинкты для дальнейшего сокращения Австрийского Немецкого элемента вызывали неделимое сочувствие Франции, Итальянское отношение уже во время освобождения Каринтии от Славян, было по крайней мере очень благосклонно к Немецким элементам. Это внутреннее смещение в сторону Германии также отображается в отношении Итальянской комиссии в самой Германии, наиболее остро различимой в связи с борьбой в Верхней Силезии. Во всяком случае, в это время уже можно было различить начало внутренней отчужденности, правда, только смутное сперва, между двумя Латинскими нациями. По всей человеческой логике и разуму, и на основе всего опыта истории до сих пор, это отчуждение должно постепенно углубляться и в один день окончиться открытой борьбой.

Нравится ей это или нет, Италия будет бороться за свое существование Государства, и будущее против Франции, так же как и сама Германия. Не нужно для этого, чтобы Франция всегда была на переднем плане операций. Но она будет тянуть за нитки тех, кого она ловко привела в состояние финансовой и военной зависимости от нее, или с кем она, как представляется, связана параллельными интересами. Итальянско-Французский конфликт может так же хорошо начаться на Балканах, как и найти свое завершение на низменностях Ломбардии.

В связи с этой убедительной вероятностью позднейшей вражды Италии с Францией, уже в 1920 году это самое Государство заслуживало рассмотрения в первую очередь как будущего союзника Германии. Вероятность возросла до определенности, когда с победой Фашизма, слабое Итальянское Правительство, которое в конечном счете было предметом международных воздействий, было ликвидировано, и его место занял режим, который пригвоздил исключительное представление Итальянских интересов, как лозунг на своих знаменах. Итальянское слабое демократическое буржуазное правительство, игнорируя реальные будущие задачи Италии, могло, возможно, сохранить искусственные отношения с Францией. Но национально сознательный и ответственный Итальянский режим - никогда. Борьба Третьего Рима за будущее Итальянского Народа обрела историческую декларацию в день, когда ФАСЦИИ стали символом Итальянского Государства. Так что одной из двух Латинских наций придется оставить свое место в Средиземном Море, в то время как другая обретет господство как приз в этой борьбе.

Как национально сознательный и рационально мыслящий Немец, я твердо надеюсь и очень хотел бы, чтобы это Государство было бы Италия, а не Франция.

Таким образом, мое отношение к Италии будет вызвано мотивами ожиданий на будущее, а не стерильными воспоминаниями о Войне.

Точка зрения, Объявления Войны Принятые Здесь, как и надпись на отряде транспортов, была хорошим знаком победившего доверия несравненной Старой Армии. Как политическая декларация, однако, это сумасшедшая глупость. Сегодня это еще более сумасшедшее, если занимают позицию, что для Германии ни один союзник не может гарантировать понимание, который стоял на стороне противника в Мировой Войне и разделил трофеи Мировой Войны за наш счет. Если Марксисты, Демократы и Центристы поднимают такую мысль, как лейтмотив своей политической деятельности, это явно по той причине, что эта самая выродившаяся коалиция не желает возрождения Немецкой Нации никогда. Но если национальные буржуазные и Отечественные круги возьмут на себя такие мысли, то это предел. Действительно, пусть назовут какую-либо державу из всех, которые могли бы быть союзником в Европе, и которая не обогатилась территориально за наш счет или за счет наших союзников того времени. Исходя из этой точки зрения, Франция исключена с самого начала, потому что она украла Эльзас-Лотарингию и хочет украсть Рейнскую область, Бельгия, поскольку она обладает Ойпен и Мальмеди, Англия, потому что, даже если она не обладает нашими колониями, по крайней мере она распоряжается ими в значительной степени. И любой ребенок знает, что это означает в жизни наций. Дания исключена потому, что она приняла Северный Шлезвиг, Польша, потому что она владеет Западной Пруссии и Верхней Силезией и частью Восточной Пруссии, Чехословакия, потому что она угнетает почти 4 миллиона Немцев, Румыния, потому что она также аннексировала более миллиона Немцев, Югославия, потому что она имеет почти 600000 Немцев, и Италия, потому что сегодня она называет Южный Тироль своей собственностью.

Таким образом, для нашей национальной буржуазии и патриотических кругов, возможности союзов вообще отсутствуют. Но им-то они не нужны вообще. Ибо против наводнений их протесты, и криками «ура» они частично глушат сопротивление в других частях мира, а частично его свергают. А потом, без каких-либо союзников, даже без какого-либо оружия, опираясь лишь на крикливость их бойкого языка, они будут возвращать похищенные территории, позволяя Англии впоследствии быть наказанной Богом, наказывать Италию и предавать ее заслуженному презрению всего мира - до тех пор, пока до этого момента они не будут повешены на фонарных столбах своими настоящими иностранными политическими союзниками, Большевистскими и Марксистскими Евреями.

В то же время следует отметить, что наши национальные круги буржуазного и патриотического происхождения никогда вообще не понимают, что самое сильное доказательство ошибочности их отношения к внешней политике заключается в согласии Марксистов, Демократов и Центристов, прежде всего, особенно в согласии Еврейства. Но надо знать нашу Немецкую буржуазию хорошо, чтобы незамедлительно понять, почему это так. Они все бесконечно счастливы, по крайней мере, найти вопрос, в котором предполагаемое единство Немецкого Народа, как представляется, осуществляется. Неважно, если это касается глупости. Несмотря на это, бесконечно утешительно для мужественного буржуазного и Отечественного политика иметь возможность говорить в тоне национальной борьбы, не получив удар в челюсть за это от ближайшего коммуниста. То, что их щадят только по той причине, что их политические концепции такие же стерильные в национальных условиях, как и ценные в Еврейских Марксистских терминах, либо не приходит на ум этим людям, или это скрыто в глубинах их бытия. Степень, в которой коррупция лжи и трусости проявляется у нас – это что-то неслыханное.

Когда в 1920 году я провел переориентировку внешнеполитической позиции Движения по отношению к Италии, я сперва встретил полное непонимание со стороны национальных кругов, а также в так называемых Отечественных кругах. Это было просто непонятно этим людям, как, в отличие от общей обязанности постоянного протеста, можно сформулировать политическую идею, которая – говоря практически - означает собственно ликвидацию одной из враждебностей Мировой Войны. Как правило, национальные круги сочли за пределами своего понимания, что я не хочу класть основной вес национальной деятельности на протесты, которые трубят в небо перед Фельдхеррнхалле в Мюнхене, или в другом месте, в настоящее время против Парижа, а затем снова против Лондона или же против Рима, но хотел бы поместить вместо этого на ликвидацию сперва в Германии тех, кто отвечает за развал. Пламенная протестная демонстрация против Парижа состоялась в Мюнхене по поводу Парижского диктата, которая, конечно, должна была заставить Клемансо немного беспокоиться. Но это побудило меня разработать со всей силой Национал-Социалистическое отношение в оппозиции к этой мании протестов. Франция сделала только то, что каждый Немец знал и волей-неволей должен был знать. Если бы я сам был Француз, я поддержал бы Клемансо, конечно. Постоянно тявкать на превосходящего противника на расстоянии так же недостойно, как и глупо. Напротив, национальная оппозиция Отечественных кругов должны оскалить зубы на тех, кто в Берлине несет ответственность, и виновен в страшной катастрофе нашего краха. Надо отметить, что удобнее кричать проклятия Парижу, которые не может быть приведены в действие с учетом фактических условий, чем стоять против Берлина с делами.

Это относится в особенности к представителям этой Баварской государственной политики, которые, конечно, достаточно демонстрируют природу их блеска фактами их успеха до сих пор. Ибо те самые люди, которые постоянно утверждали желание сохранить суверенитет Баварии, и которые в то же время имели в виду обеспечение права на проведение внешней политики, должны в первую очередь быть обязаны выдвинуть возможную внешнюю политику такого рода, что Бавария, тем самым, может, по необходимости, получить руководство подлинной национальной оппозицией в Германии, глядя в самом большом смысле. В связи с полным несоответствием политики Рейха или преднамеренным намерением игнорировать все реальные пути успеха, именно Баварское Государство должно было подняться на роль официального представителя внешней политики, которая, в соответствии с человеческим прогнозом, возможно, в один прекрасный день положила конец страшной изоляции Германии.

Но даже в этих кругах они противодействовали концепции иностранной политики связи с Италией, поддерживаемой мною, с полным и глупым легкомыслием. Вместо того, чтобы решиться на смелый выход в роли выразителей и опекунов высших Немецких национальных интересов на будущее, они предпочли, время от времени, одним глазом мигать в сторону Парижа, а другой поднять до небес, чтобы утверждать свою лояльность Рейху, с одной стороны, а с другой стороны, свою решимость тем не менее сохранить Баварию, позволяя пожарам Большевизма выжигать север страны. Да, действительно, Баварское Государство доверило представление своих суверенных прав интеллектуальным персонажам совершенно особого величия.

С учетом такого общего менталитета, это не должно удивлять никого, что с самого первого дня моя концепция внешней политики столкнулась, если не с прямым отказом, то по крайней мере с полным отсутствием взаимопонимания. Честно говоря, я не ожидал ничего другого на тот момент. Я по-прежнему учитывал общий психоз войны, и стремился лишь к привитию трезвого взгляда на мир внешней политики в моем собственном Движении.

В то время мне еще не приходилось терпеть любые открытые нападения на счет моей Итальянской политики. Причина для этого, вероятно, лежала, с одной стороны, в том, что на данный момент она был признана полностью лишенной опасности, а с другой, что Италия сама также имела правительство под международным влиянием. В самом деле, в глубине души, возможно, даже надеялись, что Италия могла бы поддаться Большевистской чуме, и тогда она стала бы желанной в качестве союзника, по крайней мере для наших Левых кругов.

Кроме того, у Левых в это время, можно было очень хорошо занять позицию против ликвидации военной вражды, так как в этом самом лагере так или иначе делались постоянные усилия с целью искоренить ненависть, унижение, и - для Германии - такое неоправданное чувство ненависти, рожденное Войной. Не было бы легко начать критиковать меня для этих кругов по вопросу внешнеполитической концепции, которая, в качестве предпосылки для реализации, в конце концов приведет по меньшей мере к удалению военной ненависти между Германией и Италией.

Я должен, однако, еще раз подчеркнуть, что, возможно, главная причина, почему я встретил так мало положительного сопротивления, лежит для моих врагов в предполагаемой безвредности, завистливости и тем самым, не опасном характере своих действий.

Эта ситуация изменилась практически в одночасье, когда Муссолини начал Марш на Рим. Как по волшебству, беглый огонь отравления и клеветы против Италии всей Еврейской прессы начался с этого часа. И только после 1922 года был поднят вопрос о Южном Тироле и сделан центральной точкой Немецко-Итальянских отношений, хотели Южные Тирольцы сами того, или нет. Это не заняло много времени, прежде чем даже Марксисты стали представителями национальной оппозиции. А теперь можно увидеть уникальное зрелище Евреев и Немцев Народников, Социал-Демократов и членов Патриотических Лиг, коммунистов и национальной буржуазии, рука об руку, одухотворенно марширующих через Бреннер, с тем, чтобы провести повторное завоевание этой территории в могучих боях, но, конечно, без пролития крови. Очарование совершенно особого характера было также добавлено в этот смелый национальный фронт тем фактом, что даже те, из Баварских партикуляристских представителей Баварских суверенных прав, чьи духовные предки более 100 лет назад сдали доброго Андреаса Хофера Французам и позволили его расстрелять, также активно интересовались борьбой за свободу для страны Андреаса Хофера.

Поскольку влиянию Еврейской печатной банды, национальных буржуазных и патриотических дуболомов, следующих за ними, действительно удалось раздуть проблему Южного Тироля до размеров жизненно важного вопроса Немецкой Нации, я чувствую себя обязанным дать подробную позицию по нему.

Как уже подчеркивалось, старое Австрийское Государство имело более 850 тысяч Итальянцев в пределах своих границ. Кстати, данные по делам национальностей, установленные Австрийской переписью, не совсем точны. А именно, счет делался не в зависимости от национальности человека, а в зависимости от языка, на котором он заявлял, что говорит. Очевидно, это не может дать вполне четкой картины, но природная слабость национальной буржуазии - с радостью обманывать себя по отношению к реальной ситуации. Если не изучить вопрос, или, по крайней мере, не говорить о нем открыто, то он также не существует. Установленные на основе такой процедуры Итальянцы или, скорее, люди, которые говорили по-Итальянски, в значительной мере жили в Тироле. По данным переписи 1910 года в Тироле было ..........человек, из которых ..........процентов считались говорящими на Итальянском языке, а остальные считались Немцами или частично даже Латинцами. Поэтому около..........Итальянцев было в Великом Герцогстве Тироль. Так как это целое число выделено на территорию, занятую сегодня Итальянцами, отношение Немцев к Итальянцам в целой части территории Тироля, занимаемой Итальянцами, следовательно, составляет одного из .......... Немцев на .......... Итальянцев.

Необходимо установить это потому, что не мало людей в Германии, благодаря лживости нашей прессы, не знают вообще того, что в районе, понимаемым под концепцией Южного Тироля, на самом деле две трети жителей Итальянцы, а одна треть Немцы. Таким образом, тот, кто серьезно выступает за отвоевание Южного Тироля, приведет к изменению вещей лишь в той степени, что вместо 200000 Немцев под Итальянским правлением, он принесет 400000 Итальянцев под Немецкое правление.

Надо отметить, что Немецкий элемент в Южном Тироле в настоящее время сосредоточен в основном в северной части, в то время как Итальянский элемент обитает на юге страны. Таким образом, если кто-то хочет найти решение, которое имеет национальный смысл, он должен прежде всего полностью исключить понятие Южного Тироля из общего обсуждения. Ибо нельзя воевать с Итальянцами по моральным соображениям, потому что они взяли область, в которой 200000 Немцев живут рядом с 400000 Итальянцев, если мы сами, наоборот, хотим выиграть эту территорию вновь для Германии как удовлетворение этой несправедливости, то есть, если мы хотим совершить еще больше несправедливости, чем в случае с Италией.

Таким образом, призыв к захвату Южного Тироля будет иметь те же моральные недостатки в себе, которые мы теперь открываем в Итальянском правлении в Южном Тироле. Следовательно, этот вызов также теряет свое моральное оправдание. При этом еще другие точки зрения могут утверждать, что надо говорить о восстановлении всего Южного Тироля. Таким образом, на основе морально оправданных чувств можно, в крайнем случае, поддержать воссоединение той части, в которой на самом деле живет подавляющее большинство Немцев. Это пространственно ограниченная область ..........квадратных километров. Даже в ней, однако, есть около 190000 Немцев, 64000 Итальянцев и Латинян, и 24000 других иностранцев, так что полностью Немецкая территория включает в себя почти 160 тысяч Немцев.

В настоящее время вряд ли есть границы, которые не отрезают Немцев от Родины, как в Южном Тироле. Действительно, только в Европе, не менее .......... миллионов Немцев, как говорится, отделены от Рейха. Из них .......... миллионов живут в условиях чужеземного господства, и только .......... млн. в Немецкой Австрии и Швейцарии, хотя и на условиях, по крайней мере на данный момент не представляющих никакой угрозы национальной принадлежности. В то же времени, здесь целый ряд дел, связанных с количествами совсем иного численного характера по сравнению с нашей Народностью в Южном Тироле.

Как страшен этот факт для нашего Народа, виновны в нем только те, кто сегодня поднимает шум и крик о Южном Тироле. Так же мало, во всяком случае, мы можем сделать судьбу всего остального Рейха зависящей лишь от интересов этих потерянных территорий, не говоря уже о пожеланиях одной из них, даже, взяв на себя чисто буржуазную граничную политику.

Ибо одна вещь должна прежде всего быть отвергнута наиболее резко: нет Святого Немецкого Народа в Южном Тироле, как глупо лепечут Патриотические Лиги. Скорее, все, что должно считаться принадлежащими Немецкой Народности, должно быть в равной степени святым. Незачем ценить Южного Тирольца выше, чем Силезца, Восточного Пруссака или Западного Пруссака, кто попал в рабство под власть Польши. Также не нужно считать Немца в Чехословакии более ценным, чем Немца в Саарской территории или же в Эльзас-Лотарингии. Право сортировать Немецкий элемент оторванных территорий в соответствии со специальными значениями может, в лучшем случае, вырасти из аналитического рассмотрения их конкретных решительных и доминирующих расовых основных ценностей. Но эта самая мера, к которой протестующие против Италии группы обращаются меньше всего. Ибо для Тирольцев на территориях, отделенных в настоящее время тоже, может не быть более высокого фактора доверия, чем, скажем, для Восточного или Западного Пруссака.

Теперь внешнеполитическая задача Немецкого Рейха как таковая не может быть определена интересами частей, отколотых от Рейха. Ибо в действительности эти интересы не будут обслуживаться таким образом, поскольку практическая помощь в самом деле предполагает, восстановление власти Родины. Таким образом, единственная точка зрения, которая требует рассмотрения в том, что касается внешнеполитического положения, может быть только в самом быстром и скорейшем восстановлении независимости и свободы остальной части Нации, объединенной Правительством.

Иными словами, это означает, что даже если Немецкая внешняя политика понимает, что не имеет цели, помимо спасения Святого Народа В Южном Тироле, то есть 190000 Немцев, которые действительно могут подпадать под рассмотрение, первой предпосылкой к ней будет достижение политической независимости Германии в том числе и с помощью военной силы. Ибо должно быть достаточно ясно, в конце концов, что Австрийское Государство протеста не будет отрывать Южный Тироль от Итальянцев. Но должно быть столь же ясно, что даже если Немецкая внешняя политика не будет знать цели, кроме фактического освобождения Южного Тироля, ее действия должны особенно определяться такими точками зрения и факторами, которые обеспечивают восстановление средств политической и военной мощи. Таким образом, мы не должны, конечно, помещать Южный Тироль в центр внешнеполитических соображений, но, напротив, в частности, мы должны быть подчинены руководству тех идей, которые на самом деле позволяют нам разгромить существующие в мире коалиции, направленные против Германии. Ибо, в конце концов, даже из-за Германии, Южный Тироль не будет возвращен Немецкому элементу гулом Тибетских молитвенных колесниц протестов и возмущения, а посредством меча.

Таким образом, если самой Германии нужна эта цель, она должна, тем не менее то и дело искать, в первую очередь, союзника, кто будет предоставлять помощь для увеличения Немецкой мощи. Теперь можно сказать, что Франция может быть рассмотрена в этом случае. Как Национал-Социалист, однако, я против этого наиболее остро.

Вполне возможно, что Франция объявит себя готовой позволить Германии идти с ней, как союзнику, в борьбе с Италией. В самом деле, может даже быть, что в любезное признание нашей жертвенной крови, и скудных бинтов для наших ран, они наградят нас Южным Тиролем. Но что такая победа означает для Германии? Сможет наша Нация, например, жить, поскольку она обладает более 200000 Южных Тирольцев? Или же не верят, что Франция, как только она победит своего Латинского конкурента в Средиземном море с Немецкой военной помощью, безусловно, не обратится еще раз против Германии? Или, в любом случае, она, несомненно, не будет продолжать свои старые политические цели ликвидации Германии?

Нет, если у Германии остается выбор между Францией и Италией, то, по всем человеческим разумам, Италия сама по себе требует рассмотрения для Германии. Ибо победы с Францией над Италией приведет нас к Южному Тиролю и сильной Франции в качестве последующего врага. Победа над Францией с помощью Италии принесет нам Эльзас-Лотарингию, по крайней мере, и в большинстве, свободу проведения подлинной крупномасштабной территориальной политики. И в долгосрочной перспективе именно из-за одного этого Германия сможет жить в будущем, а не из-за Южного Тироля. Нет смысла выбрать одну среди всех оторванных территорий, и даже одну наиболее важную для нас в жизненном смысле, и рисковать общими интересами нации 70000000 человек, на самом деле отказаться от их будущего, просто так, чтобы несчастные фантастические Немецкие ура-патриоты могли получить мгновенное удовлетворение. И все это на счет чистого фантома, ибо в действительности Южному Тиролю будет так же мало помощи тем самым, как и сейчас.

Национал-Социалистическое Движение как таковое должно учить Немецкий Народ тому, что нельзя опускаться до риска своей кровью ради формирования своей жизни. Но, то же самое, наш Народ должен быть научен тому, что такой риск своей кровью, по крайней мере в будущей истории, никогда не должен проводиться ради призраков.

Пусть наш протестные патриоты и Отечественные Лиги на этот раз будут добры сказать, как они представляют отвоевание Южного Тироля без военного насилия. Пусть они в этот раз наберутся честности признаться, серьезно ли они верят в то, что когда-нибудь Италия - сделается мягкой просто их фразами и подогревом протестов – и выдаст Южный Тироль, или не убеждены ли они также, что Государство с некоторым существующим национальным сознанием откажется от территории, за которую оно сражалось четыре долгих года лишь по принуждению военного решения. Пусть они не болтают, что мы, или я, отказались от Южного Тироля. Эти позорные лжецы хорошо знают, что, по крайней мере насколько это касается моей собственной персоны, я воевал на Фронте, в то время, когда судьба Южного Тироля решалась, то, что не мало современных митингующих протестующих забыли сделать в то время. И в то же время, однако, силы, с которыми наши Патриотические Лиги и Национальная буржуазия делают общую внешнюю политику и агитируют против Италии, саботировали победу всеми средствами, что международный Марксизм, демократия и Центр даже в мирное время не пренебрегали ничем для того, чтобы ослабить и парализовать военную мощь нашего Народа, и, наконец, они организовали революцию во время Войны, которая неизбежно привела к краху Немецкой Родины и вместе с ней Немецкой Армии.

Южный Тироль был утрачен для Немецкого Народа из-за деятельности этих людей, и проклятой слабости и бессилия наших современных буржуазных протестующих маньяков. Это презренная фальсификация части этих так называемых национал-патриотов, если сегодня они говорят об отказе от Южного Тироля. Нет, дорогие господа, не крутите и корчитесь таким трусливым способом над правильным словом. Не будьте слишком трусливы, чтобы прийти прямо сказать, что сегодня может быть вопрос только о завоевании Южного Тироля. Ибо отказ, господа из Национальной Лиги, был произведен Вашим достойным современным союзником, Марксистами, один раз предавшими свою страну, всеми законными правительственными формами. И только те, кто имел мужество принять открытую позицию в отношении этого преступления, в то время были не вы, уважаемые Национальная лига и буржуазные дипломаты, а небольшое Национал-Социалистическое Движение и в первую очередь лично я. В самом деле, господа, когда вы были такими тихими, что никому в Германии не приходила в голову мысль о вашем существовании, так глубоко вы уползли в свои мышиные норы, именно тогда в годы 1919 и 1920, что я выступил против стыда подписания мирных договоров - и не тайно, за четырьмя стенами, но публично. В то время, однако, вы были еще так трусливы, что ни разу не смели приехать ни на одну из наших встреч, опасаясь гнева ваших настоящих союзников по иностранной политике, Марксистских уличных бродяг.

Люди, которые подписали Мирный Договор Сен-Жермен, были так же мало Национал-Социалистами, как и подписавшие Версальский Мирный Договор. Они были членами партий, которые, этим подписанием, просто лишь завершили длившееся десятилетиями их предательство своей страны. Тот, кто сегодня хочет изменить судьбу Южного Тироля, в любом случае не может отказаться от всего, от чего уже отказались во всех формах современные протестующие. В лучшем случае он может только завоевать его.

Я очень фанатично против этого, конечно, и я заявляю самое решительное сопротивление этому стремлению, и я буду бороться с максимальным фанатизмом против людей, которые пытаются втравить наш Народ в эту авантюру, настолько кровавую, как и безумную. Я узнал о Войне не за ресторанным столом, отведенным для постоянных клиентов. Не был я в этой Войне одним из тех, кто вынужден отдать приказ или команду. Я был рядовым солдатом, которому отдавались приказы четыре с половиной года, и который, тем не менее, честно и по-настоящему выполнил свой долг. Но я таким образом имел счастье знать войну как она есть, а не как хотелось бы ее видеть. В качестве простого солдата, который знал только ее темные стороны, я был на этой войне до самого последнего часа, потому что я был убежден, что спасение нашего Народа может лежать только в победе. Поскольку, однако, в настоящее время мир, который другие сотворили, я всеми силами борюсь против войны, которая не пойдет на пользу Немецкому Народу, но вместо этого лишь тем, кто уже один раз кощунственно продал кровавую жертву нашего Народа за свои интересы. Я убежден, что однажды мне хватит решимости, чтобы нести ответственность, даже, при необходимости, рисковать кровью Немецкого Народа. Но я борюсь против того, чтобы хоть одного Немца волокли на поле боя, ради дураков и преступников, питающих своих планы его кровью. Тот, кто размышляет о беспрецедентном ужасе и страшном несчастье современной войны, или считает безграничные требования к нервной выносливости Народа, должен испытать страх при мысли, что такая жертва могла потребоваться для успеха, который в самом благоприятном случае не может быть соразмерен с этим огромным усилием. И я также знаю, что если сегодня люди из Южного Тироля, постольку, поскольку они думают исключительно по немецкому образцу, были бы собраны в один фронт, и сотни и сотни тысяч мертвых, которые наша страна должна положить в борьбе ради них, предстали бы перед этими зрителями, 300000 рук поднялись бы за защитой к небу, и внешняя политика Национал-Социалистов была бы оправдана.

Самое страшное во всем этом является то, что они играют с этой страшной возможностью, никогда не задумываясь о действительной помощи Южному Тиролю.

Поскольку борьба за южный Тироль ведется сегодня теми, кто когда-то сдал всю Германию на разорение, даже Южный Тироль - это для них лишь средство достижения цели, которое они используют с ледяной беспринципностью для того, чтобы быть в состоянии удовлетворить их печально известные анти-Немецкие - в самом крайнем смысле этого слова - инстинкты. Это ненависть по отношению к современной национально сознательной Италии, и это прежде всего ненависть к новой политической мысли этой страны, и прежде всего ненависть против высокого Итальянского государственного деятеля, которая побуждает их взбудоражить Немецкое общественное мнение с помощью Южного Тироля. Ибо, в действительности, как равнодушны все-таки эти элементы к Немецкому Народу. Хотя они оплакивают судьбу Южного Тироля с крокодиловыми слезами в глазах, они тянут всю Германию по направлению к судьбе, которая хуже, чем у разделенной территории. Хотя они протестуют против Италии во имя национальной культуры, они загрязняют культуру Немецкой нации изнутри, разрушают нашу всю культурную чувствительность, отравляют инстинкт нашего Народа, и даже уничтожают достижения прежних времен. Разве век, который внутри страны, вызвал упадок всего нашего театра, нашей литературы, нашего изобразительного искусства до уровня свиней, имеет право выступать против современной Италии, или защищать Немецкую культуру от нее во имя культуры? Господа из Баварской Народной Партии, Немецкие Националисты, и даже Марксистские осквернители культуры, обеспокоены Немецкой культурой Южного Тироля, но спокойно, они позволяют культуре Родины быть оскорблен самыми жалкими головотяпскими работами, и сдать Немецкую сцену расовому позору «Джонни наигрывает» [примечание 11]. И, лицемерно, они жалуются на подавление Немецкой культурной жизни в Южном Тироле, а сами жестоко преследуют тех на Родине, кто хочет защитить Немецкую культуру от расчетливого и преднамеренного разрушения. Здесь Баварская Народная Партия подстрекает Государственную власть против тех, кто поднимает протест против пресловутого осквернения культуры нашего Народа. Что эти заботливые защитники Немецкой культуры в Южном Тироле делают в самой Германии для защиты Немецкой культуры? Они позволили театру опуститься до уровня публичного дома, до места демонстрации расового растления, и уничтожили все основы нашей Народной Жизни фильмами с насмешками над честностью и моралью, они потворствуют кубистскому и дадаистскому влиянию на наше изобразительное искусство, они сами защищают фабрикаторов этого обмана или безумия, они позволяют Немецкой литературе пасть в навоз и грязь, и сдают всю интеллектуальную жизнь нашего Народа международному Еврейству. И то же самое презренное стадо так нагло смеет встать на защиту Немецкой культуры в Южном Тироле, в чем единственной целью, которую они имеют в виду, естественно, является подстрекать два культурных Народа друг против друга, так что в конце все они могут легко опустить их до уровня собственных культурных убожеств.

Так это во всем, однако.

Они жалуются на преследования Немцев в Южном Тироле, и это те же люди, которые в Германии жестоко воюют с любым, кто понимает быть националистом как нечто иное, чем беззащитно сдать свой Народ сифилизации Евреев и Негров. Те же люди, которые призывают к свободе совести Немцев в Южном Тироле, угнетают ее в самой Германии подлым образом. Никогда ранее право на свободу выражения своего национального мировоззрения в Германии не было в наморднике, как под властью этих лживых партийных сволочей, которые притворно ломают копья за права совести и национальной свободы, прежде всего, в Южном Тироле. Они плачут над каждой несправедливостью, которая творится над Немцем в Южном Тироле, но они молчат об убийствах, которые эти Марксистские уличные бродяги совершают из месяца в месяц в Германии против национальных элементов. И их молчание разделяет вся мелкая национальная буржуазия, в том числе протестующее Отечество. В течение одного года - то есть, только пять месяцев этого года прошло - девять человек из рядов Национал-Социалистического Движения были убиты при обстоятельствах, которые частично были жестокими, и более 600 получили ранения. Весь этот лживый выводок молчит об этом, но как они будут реветь, если только один такой поступок будет совершен Фашизмом против Немецкого элемента в Южном Тироле. Как они будут призывать мир к бунту, если только один Немец в Южном Тироле будет убит Фашистами при условиях, аналогичных тем, при которых Марксистские сволочные убийцы работают в Германии, без того возмущения этой прекрасной фаланги ради спасения Немецкого Народа. И как действительно те же люди, которые торжественно протестуют против правительственных преследований Немецкого элемента в Южном Тироле, преследуют немцев, которые неудобны для них в самой Германии. Начиная с героев-подводников до спасителей Верхней Силезии, люди, которые первыми рисковали своей кровью за Германию - как они тащили их в цепях на суды и, наконец, приговорили их к тюрьме, все потому, что они отдали свои жизни сотни и сотни раз из горячей любви к Отечеству, тогда как этот презренный сброд протестующих заполз куда-то туда, где он не мог быть найден. Пусть они подытожат приговоры, которые были вынесены в Германии за деяния, которые в национально сознательных Государствах были бы награждены высшей наградой. Если Италия сегодня сажает Немца в Южном Тироле в тюрьму, вся Немецкая Национальная и Марксистская газетная свора сразу кричит о кровавом убийстве. Но они совершенно упускают из виду, что в Германии можно просидеть в тюрьме в течение нескольких месяцев только на основе доноса, что обыски, нарушение почты, прослушивание телефона - то есть, чисто антиконституционное лишение личной свободы, гарантированное гражданским правом этого Государства - это в порядке вещей. И пусть наши так называемые национальные партии не говорят, что это возможно только в Марксистской Пруссии. Во-первых, они братаются рука об руку с этими же Марксистами в области внешней политики, и, во-вторых, они приняли ту же роль в угнетении реального, самостоятельного сознательного национализма. В национальной Баварии они подвергли смертельно больного Дитриха Эккарта [примечание 12], так называемому превентивному аресту, несмотря на имеющиеся медицинские показания, даже без следов каких-либо нарушений с его стороны, сохранить, самое большее, его неподкупное национальное мировоззрение. И он содержался под стражей так долго, что он в конце концов рухнул, и умер через два дня после его освобождения. Кроме того, он был величайшим поэтом Баварии. Конечно, он был национальным Немцем и не творил какой-нибудь «Джонни наигрывает», и в результате он не существует для этих борцов за национальную культуру. Подобно тому, как эти национал-патриоты сперва убили его, также они убили его работу молчанием, ибо в конце концов, он был Немцем и хорошим Баварцем кроме того, а не еще один международный Еврейский загрязнитель Германии. В этом случае он был бы святым для этой лиги патриотов, но здесь они действовали в соответствии со своим национальным буржуазным кругозором, и открыли заявление в управление полиции Мюнхена: сдохни, национальная свинья! Но это те же Немецкие сознательные элементы, которые мобилизуют возмущение мира, когда кто-то в Италии тупо делает не более, чем бросает Немца в тюрьму.

Когда несколько Немцев были изгнаны из Южного Тироля, эти люди снова взывали к Немецкому Народу с пылающим негодованием. Они забыли только добавить, однако, что наибольшее подстрекательство было направлено против Немцев в самой Германии. При буржуазном национальном правительстве, национальная Бавария изгнала десятки и десятки Немцев, и все только потому, что они политически не подходили коррумпированным правящим буржуазным слоям вследствие их бескомпромиссного национализма. Вдруг не принимают во внимание родовое братство с Немецкой Австрией, но только иностранцев. Но это вовсе не ограничивается высылкой так называемых чужеродных Немцев. Нет, эти же буржуазные национальные лицемеры, которые бросают пламенный протест против Италии, потому что Немец изгнан из Южного Тироля, и отправлен в другую провинцию, выгнали из Баварии десятки и десятки Немцев с Немецким гражданством, которые боролись за Германию в Немецкой Армии в течение четырех с половиной лет, и которые были тяжело ранены и получили высокие награды. Более того, именно так эти буржуазные национальные лицемеры выглядят, кто сейчас бахвалится негодованием против Италии, в то время как они сами обременены позором среди своего Народа.

Они стонут по денационализации в Италии, и в то же время они денационализируют Немецкий Народ на его собственной Родине. Они сражаются против тех, кто выступает против отравления Народа в связи с кровью, они действительно преследуют каждого Немца, который сражается против де-Германизации, Негрификации и Иудаизации нашего Народа в крупных городах, которую они сами провоцируют и спонсируют, и самым бесстыдным и безжалостным образом.

А с помощью лживых утверждений об опасности для религиозного заведений, они стараются отправить их в тюрьму.

Когда перевозбужденные Итальянцы в Мерано повредили Памятник Императрице Елизавете, они подняли дикий крик, и не могли успокоиться, хотя Итальянский суд наказал виновника 2 месяцами тюрьмы. То, что памятники и монументы былого величия нашего Народа непрерывно оскверняются в Германии, их не интересует вообще. Что во Франции почти полностью уничтожили все памятники, напоминающие о Германии в Эльзас-Лотарингии, это безразлично им. Их не волнует, что Поляки систематически бросают мусор на все, что даже напоминает имя Германии. Более того, они не волнуются по поводу того, , что в этом самом месяце в Бромберге [примечание 13] Башня Бисмарка была официально разрушена Правительством - все это оставляет этих поборников национальной чести нашего Народа холодными.[примечание 15] Горе, однако, если что-то подобное случится в Южном Тироле. Ибо он неожиданно стал Святой Землей для них. Но само Отечество, Родина, может идти к черту.

Конечно, на Итальянской стороне более чем одно неразумное действие произошло в Южном Тироле, и попытки денационализировать Немецкий элемент систематически так же неразумны, как и их результат весьма сомнителен. Но те, которые частично виновны во всем этом и которые, по сути, ничего не знают о национальной чести их Народа, не имеют права протестовать против этого. Вместо того, это право принадлежит только тем, кто до сих пор действительно боролся за Немецкие интересы и Немецкую честь. В Германии это исключительно Национал-Социалистическое Движение.

Вся внутренняя лживость агитации против Италии становится очевидной, если действия Итальянцев сравнить с действиями, которые Французы, Поляки, Бельгийцы, Чехи, Румыны и Югославы совершали в отношении Немецких элементов. Это Франция изгнала более четверти миллиона Немцев всего из Эльзаса-Лотарингии, то есть, больше людей, чем в Южном Тироле всего жителей, ни шиша не значит для них. И то, что Французы сегодня пытаются искоренить все следы Немецкой национальности в Эльзас-Лотарингии, не мешает их братанию с Францией, даже тогда, когда непрерывные удары в челюсть идут в ответ из Парижа. То, что Бельгийцы преследуют Немецкий элемент с несравненным фанатизмом, что Поляки убили более 17 тысяч Немцев, в частности в связанных с этим обстоятельствах с особой жестокостью, не дает им причин для волнения, что они, фактически, выслали из страны десятки тысяч из жилищ и домов, едва ли имеющих рубашку на спинах, и выставили их за границу - это вещи, которые не могут заставить наших буржуазных и Отечественных протестующих мошенников вспылить. Действительно, кто хочет знать реальное положение этой своры, только должен вспомнить способ и манеру, в которой беженцев приветствовали даже тогда. Их сердца, в то время, истекали кровью так мало, как и теперь, когда эти десятки тысяч обездоленных высланных вновь оказались на почве родного Отечества, частично в настоящих концентрационных лагерях, и в настоящее время скитаются с места на место, как Цыгане. Мысленно я все еще вижу перед собой, когда первые беженцы Рура приехали в Германию, а затем были гонимы от одного полицейского управления в другое полицейское управление, как если бы они были закоренелыми преступниками. Нет, тогда сердца этих представителей и защитников национального элемента в Южном Тироле, не кровоточили. Но если один Немец в Южном Тироле изгонялся Итальянцами, или какой-либо другой вид несправедливости наносился ему, они тряслись от праведного негодования и возмущения этим беспрецедентным преступлением против культуры и этим величайшим варварством, что мир никогда не видел. Как они говорят: никогда и нигде ранее Немецкий элемент не мучили таким страшным и тираническим способом, как в этой стране. В самом деле, но только с одним исключением, то есть, а именно в самой Германии, из-за их собственного произвола.

Южный Тироль или, скорее, Немецкий элемент в Южном Тироле, должен оставаться сохраненным для Немецкого Народа, но в самой Германии, благодаря их безумной политике денациональной непорядочности, всеобщей коррупции, и подобострастия к международным финансовым воротилам, они убивают в два раза более людей, чем в Южном Тироле Немецких жителей. Они ничего не говорят о 17000-22000 людей, доведенных до самоубийства ежегодно в среднем в последние годы их катастрофической политики, хотя это число, включая детей, взятое за 10 лет, также более, чем в Южном Тироле Немецких жителей. Они способствуют эмиграции и национальная буржуазия господина Штреземана характеризует увеличение квот эмиграции как огромный успех иностранной политики. И все это означает, что каждые четыре года Германия теряет больше людей, чем южный Тироль имеет жителей Немецкой национальности. Путем абортов и контроля над рождаемостью, год за годом, они убивают почти в два раза большее число людей, чем жителей Немецкой национальности в Южном Тироле, вместе взятых. И эта стая присваивает себе моральное право говорить от имени интересов Немецкого элемента за рубежом.

Или эта официальная национальная Германия вопит про денационализацию нашего языка в Южном Тироле, но в самой Германии они де-Германизируют Немецкие фамилии в Чехословакии, в Эльзас-Лотарингии, и так далее, по всем официальным путям и каналам. Более того, официальные путеводители публикуются, в которых даже Немецкие названия городов в Германии Чехизированы ради Чехов. Это все в порядке. Только тогда, когда Итальянцы изменили святое имя Бреннер на Бреннеро, этот случай потребовал самого пылкого сопротивления. И это спектакль, который нельзя упустить, когда такие буржуазные патриоты начинают пылать от негодования, когда хорошо известно, что все это комедия. Для имитации национальной страсти наша бесстрастная, сгнившая буржуазия действует именно так, как когда старая шлюха имитирует любовь. Все это только искусственный обман, и хуже всего то, что оказалось наиболее правильно, если такие волнения имеют свою родину в Австрии. Черно-золотой легитимационный элемент, которому ранее Немецкий элемент в Тироле был полностью безразличен, в настоящее время включается в священное национальное возмущение.

Что-то такого рода электризует все мелкобуржуазные ассоциации, особенно если они потом услышат, что Евреи также сотрудничают. Это означает, что они сами протестуют, потому что они знают, что на этот раз, в исключительных случаях на один раз, они имеют право кричать в рупор свои национальные чувства вслух - не подвергаясь прессу Евреев. Наоборот: это все-таки прекрасно для восставшего национального буржуа призвать к национальной борьбе, и в то же время получить похвалу Моисея Израиля Абрахамсона. В самом деле, даже больше. Еврейские газеты кричат вместе с ними, и с этим на первое время реальный буржуазный национальный фронт Немецкого единства установлен, из Кротошина через Вену до Инсбрука, и наш Немецкий Народ, настолько политически глуп, что дает себя одурачить этим шоу, точно как перед этим Немецкая дипломатия и наш Немецкий Народ дали себя одурачить и охмурить Габсбургам.

Германия однажды допустила ее внешней политике определяться исключительно Австрийскими интересами. Наказание за это было страшное. Горе, если молодой Немецкий национализм позволит своей будущей политике определяться театральными болтунами из гнилых буржуазных элементов, или же вообще Марксистским врагам Германии. И горе, если в то же время, полное непонимание реальных движущих сил Австрийского Государства в Вене, он снова получает свои директивы оттуда. Это будет задача Национал-Социалистического Движения, чтобы подготовить конец этому театральному шуму и крику, и выбрать трезвый разум в качестве правителя будущей Немецкой внешней политики.

Надо отметить, что Италия также несет вину за все это развитие. Я бы видел так же глупым и политически детским упрекнуть Итальянское государство за то, что оно продвинуло свои границы до Бреннера по случаю Австрийского коллапса. Мотивов, которые доминировали на тот момент, было не больше, чем основных мотивов, которые однажды побудили буржуазных захватнических политиков, в том числе господин Штреземана и господина Эрцбергера продвинуть Немецкие границы до Бельгийской крепости Маас. Во все времена ответственное, мыслящее и действующее правительство будет делать усилия, чтобы найти стратегические, природные и безопасные границы. Конечно, Италия не пошла на аннексию Южного Тироля, чтобы таким образом, вступить во владение парой сотен тысяч Немцев, и, конечно, Итальянцы предпочли бы, чтобы одни Итальянцы жили на этой территории на месте этих Немцев. Ибо, на самом деле, не стратегические соображения, в первую очередь побуждали их продвинуть границы за Бреннер. Но ни одно Государство не будет иначе поступать в подобной ситуации. Отсюда бесцельно критиковать это формирование границ как таковое, поскольку в конечном счете, каждое Государство должно определять свои естественные границы в соответствии со своими собственными интересами, а не другие. К тому, что обладание Бреннером может служить военным интересам и стратегическим целям, не имеет значения, живут или нет 200000 Немцев в этих стратегически созданных и безопасных границах, в случае, когда население страны охватывает 42 млн человек, а также эффективный в военном отношении противник на этой самой границе не может быть принят во внимание. Было бы разумнее применить к этим 200000 Немцев принуждение, а не насильственно пытаться внушить точку зрения, результаты чего, по опыту, как правило, не имеют значения. Кроме того, Народность не может быть искоренена в 20 или 30 лет, независимо от используемых методов, и хотят или не хотят этого. На Итальянской стороне, можно ответить с проявлением определенной правоты, что это не было сперва предначертано, и что оно развилось обязательно само по себе, как следствие провокационных попыток постоянного вмешательства во внутренние Итальянские дела со стороны Австрийских и Немецких внешних сил, и последствия, вызванные этим, сказались на Южных Тирольцах сами. Это правильно, ибо, на самом деле, итальянцы сперва приветствовали Немецкий элемент в Южном Тироле очень честно и преданно. Но как только возник Фашизм в Италии, агитация против Италии в Германии и Австрии, началась по принципиальным соображениям, а сейчас привела к повышению взаимной раздражительности, которая в Южном Тироле в конце концов должна была привести к последствиям, которые мы видим сегодня. Более несчастным в этом было влияние Ассоциации Андреаса Хофера, которая, вместо того, чтобы настоятельно рекомендовать мудрость Немцам в Южном Тироле, и ясно дать им понять, что их задачей было построить мост между Германией и Италией, породила надежды у Южных Тирольцев без какой-либо возможности реализации, но которые, тем не менее, должны были привести к подстрекательствам и тем самым опрометчивым шагам. Это в первую очередь вина этой Ассоциации, если условия были доведены до крайности. Тот, кто, как я, имел много возможностей узнать важных членов этой Ассоциации лично, должен быть поражен безответственностью, с которой Ассоциация, имеющая так мало реальных активных сил, может сделать так много вреда. Ибо, когда я вижу, различные ведущие фигуры в моем воображении, и думаю об одной из них, в частности, у которого была служба в Мюнхенской полицейской администрации, то я сердился при мысли о том, что люди, которые никогда бы не принести свою кровь и шкуру на рынок, бывают поводом к развитию, которое в своем последнем следствии должно закончиться кровавым конфликтом.

Правильно и то, что понимание этого во всем Южном Тироле может существовать при наличии реальных кукловодов этой агитации против Италии, поскольку этим элементам Южный Тироль, как таковой, безразличен, так же, как и Немецкая Нация в целом. В самом деле это всего лишь вопрос подходящего средства для путаницы и активизации общественного мнения, особенно в Германии, против Италии. Вот то, что заботит этих господ. Следовательно, существует определенное основание для оправдания Итальянского возражения, что, независимо от того, какое обращение с Немцами в Южном Тироле может быть, эти люди всегда найдут что-нибудь подходящее для своей агитации, потому что они хотят именно этого. Но именно по той причине, что в Германии сегодня, точно так, как в Италии, определенные элементы имеют интерес в предотвращении взаимопонимания между обоими Нациями всеми средствами, было бы обязанностью мудрости отобрать эти средства у них, насколько это возможно, даже несмотря на опасность того, что они будут пытаться дальше. Противоположное имело бы смысл только тогда, когда бы не было совсем никого в Германии, кто имел бы мужество говорить за понимание в оппозиции к этой агитации. Это, однако, не так. Напротив, чем более современная Италия сама по себе старается предотвращать неразумные инциденты, тем легче станет для друзей Италии в Германии подвергать ненависти подстрекателей, чтобы разоблачить лицемерие их причин, а также положить конец их деятельности по отравлению Народа. Но если в Италии действительно верят, что они не могут пойти на компромисс каким-то образом, с учетом всех криков и требований иностранных организаций, без этого похожий скорее на капитуляцию, и возможно дальнейшее увеличение высокомерия этих элементов, то пути можно изыскать. В самом деле такая услужливость может быть принципиально приписана тем, кто не только не участвует в этой агитации, но, наоборот, одобряют понимание между Италией и Германией, а сами ведут острейшую борьбу против отравителей общественного мнения в Германии.

Цель иностранной политики Национал-Социалистического Движения не имеет ничего общего ни с экономической или буржуазной политикой границ. Наша Народная территориальная цель, в будущем, дать Немецкому Народу развитие, которое никогда не должно привести его в конфликт с Италией. Мы также никогда не принесем в жертву кровь нашего Народа в целях обеспечения небольших исправлений границ, но только за территории, с тем чтобы выиграть дальнейшее расширение и средства к существованию для нашего Народа. Эта цель ведет нас на восток. Восточное побережье Балтийского моря для Германии, что Средиземное Море для Италии. Смертным врагом для дальнейшего развития Германии, или даже для простого сохранения единства нашего Рейха, является Франция, точно так, как и для Италии. Национал-Социалистическое Движение никогда не впадет в поверхностные пресные крики ура! Оно не будет бряцать мечом. Его лидеры, почти без исключения, узнали о войне, какова она в реальности и воистину. Таким образом, оно никогда не прольет кровь для любых других целей кроме тех, которые являются полезными для всего будущего развития нашего Народа. Оно также отказывается провоцировать войну с Италией, ради исправления границы, которая вызывает смех в связи с Немецкой раздробленностью в Европе. Напротив, оно хочет положить конец на будущее всем этим несчастным Тевтонским маршам на юг, и хочет, чтобы защита наших интересов состоялась в направлении, которое делает ликвидацию недостаточности территории возможным для нашего Народа. Выводя Германию из периода ее настоящего порабощения и рабства, мы также боремся в первую очередь за ее восстановление и, следовательно, за Немецкую честь.

Если современная Италия считает, что изменения в различной мере в Южном Тироле будет рассматриваться как капитуляция перед иностранным вмешательством, не приводящие в конце концов к желаемому пониманию, то пусть проведет этот сдвиг исключительно ради тех, кто в Германии сами за договоренность с Итальянцами - тем самым открыто оправдывая их, - и которые не только отвергают отождествляется с агитаторами против этого, но, по сути, ведут острейшую борьбу против этих элементов течение многих лет и которые признают суверенные права Итальянского Государства как существующие, и само собой разумеющиеся.

Это так же безразлично для Германии, держит ли она Италию в качестве друга, поскольку и для Италии. Просто как Фашизм дал Итальянскому Народу новые ценности, равно как и ценность Немецкого Народа не должна быть оценена в будущем на основе его мгновенного выражения жизни, но в соответствии с силами, которые он так часто показал в своей прошлой истории и которые, возможно, он может снова показать завтра.

Таким образом, как дружба Италии стоит жертв со стороны Германии, Немецкая дружба стоит столько же для Италии. Это было бы счастьем для обоих Народов, если эти силы в обеих странах, которые являются носителями этого знания, могли прийти к взаимопониманию.

Таким образом, насколько агитация против Италии в Германии несет ответственность за несчастную вражду, так же, вина лежит на стороне Италии, если, в связи с тем, что идет борьба в самой Германии против этой агитации, она сама, насколько это возможно, не борется посредством своих рук.

Если мудрость Фашистского режима однажды сможет добиться, чтобы 65 миллионов Немцев станут друзьями Италии, это будет стоить больше, чем если она воспитает 200000 плохих Итальянцев.

Аналогичным образом необоснованной была Итальянская позиция, запрещающая союз Австрии с Германией. Тот факт, что Франция в основном придерживается этого запрета, волей-неволей должен был заставить Рим принять противоположную позицию. В самой Франции сделали этот шаг не в целях использования Италии, но гораздо больше в надежде на возможность нанести ущерб ей таким образом. Существуют в основном две причины, которые побуждают Францию протащить запрет на объединение: первая, потому, что она хочет, чтобы предотвратить усиление Германии, и вторая, потому что она убеждена, что когда-нибудь она сможет в Австрийском Государстве приобрести члена Европейского Французского союза. Так что Риму не следует обманывать себя, что Французское влияние в Вене является значительно более решающим, чем даже Немецкое, не говоря уже об Итальянском. Французская попытка передачи Лиги Наций в Вену, если это возможно, связана только с намерением укрепить космополитический характер этого города как такового, и для приведения его в контакт со страной, чей характера и культура находит более сильный отклик в современной Венской атмосфере, чем даже Немецкий Рейх.

Насколько серьезно относятся к тенденции к союзу в Австрийских провинциях, как таковых, настолько же мало являются они серьезными в Вене. Напротив, если в Вене действительно работают с идеей союза, то всегда только для того, чтобы освободиться от некоторых финансовых затруднений, так как Франция всегда готова протянуть руку помощи Государству-должнику. Постепенно, однако, сама эта идея союза будет высыхать в той пропорции, как внутренняя консолидация Австрийской федерации произойдет и Вена восстановит свое полное доминирующее положение. Помимо этого, политическое развитие в Вене принимает более анти-Итальянский и особенно анти-Фашистский характер, тогда как Австрийский Марксизм во все времена не скрывал своих сильных симпатий к Франции.

Таким образом, факт, что во время, когда к счастью союз был предотвращен, и частично с Итальянской помощью, когда-нибудь приведет к вставке недостающего звена между Прагой и Югославией в системе Французского альянса.

Для Италии, однако, предупреждение Австрийского союза с Германией было неправильным, даже по психологическим основаниям. Чем меньше фрагментарного Австрийского Государства останется, тем более ограниченными, естественно, также являются его иностранные политические цели. Целей внешней политики, задуманных с размахом, не могли бы ожидать от Государственной структуры, которая имеет едва.......... квадратных километров территории, и едва.......... миллионов населения. Если Немецкая Австрия была присоединена к Германии в 1919-1920 году, тенденции ее политической мысли постепенно были бы определены политическими целями большой Германии, которые, по крайней мере возможны, то есть для нации почти 70 миллионов. Для предотвращения такой возможности в то время удалили внешнеполитическое мышление от большей цели, и ограничили его небольшой старой Австрийской идеей реконструкции. Только таким образом стало возможно, что вопрос Южного Тироля мог бы вообще возрасти до такой важности. Ибо, как мало Австрийское Государство, как таковое, оно по крайней мере достаточно большое, чтобы быть носителем идеи иностранной политики, которая в соответствии с его малостью, наоборот, может постепенно отравлять политическое мышление всей Германии. Чем более ограниченными политические идеи Австрийского Государства стали в результате его территориальных ограничений, тем больше они прорастают в проблемы которые, безусловно, могут иметь значение для данного Государства, но которые не могут рассматриваться как имеющие решающее значение для формирования Немецкой внешней политики для Немецкой Нации.

Италия должна поддерживать союз Австрии с Германией, если не по другим причинам, то чтобы перерезать Французский союз в Европе. Она должна далее также делать это, однако, с тем чтобы представить другие задачи Немецкой пограничной политики, проявившиеся вследствие ее включения в великий Рейх.

Кроме того, причины, которые когда-то побудили Италию занять определенную позицию против союза, не совсем ясны. Ни современную Австрию, ни современную Германию нельзя считать военным противником Италии в настоящее время. Но если Франции удастся дело общего альянса в Европе против Италии, в котором Австрия и Германия примут участие, военное положение как таковое вообще не изменится, является ли Австрия независимой или же она с Германией. Кроме того, нельзя реально говорить о реальной независимости столь малой структуры в любом случае. Австрия будет всегда [Они будут всегда] висеть на струнах какой-то большей державы. Швейцария нисколько не доказывает обратное, ибо как Государство, она имеет свои возможности существования, хотя бы на основании туристического движения. Для Австрии это уже невозможно вследствие диспропорции столицы этой страны к размеру всего населения. Несмотря на это, однако, то отношение, которое сама Австрия принимает к Италии, в самом факте ее существования уже лежит облегчение военно-стратегического положения Чехословакии, которая в один прекрасный день, так или иначе, может сделать себя заметной против естественного союзника Италии как таковой, Венгрии.

Для Итальянцев, военные и политические причины будут говорить в пользу отношения к запрещению союза, по крайней мере, без важности, если не как что-то, что отвечает цели.

Я не могу закончить эту главу без рассмотрения подробно, кто на самом деле несет вину за то, что вопрос Южного Тироля существует вообще.

Для нас, Национал-Социалистов, политически, решение об этом было достигнуто. И по крайней мере я - кто наиболее сильно противостоит затягиванию миллионов Немцев на поле боя, на котором они истекают кровью за интересы Франции, не получив тем самым преимуществ для Германии, которые каким-либо образом были согласными с кровавой жертвой - Я тоже не признаю точку зрения национальной чести как решающую здесь. Ибо на основе этой точки зрения я бы скорей выступил против Франции, которая по всему ее поведению оскорбила Немецкую честь совсем по-другому, чем Италия. Я уже подчеркнул в предисловии к этой книге возможность формулирования внешней политики на основе национальной чести, поэтому в дальнейшем нет необходимости занимать позицию по этому вопросу. Если в настоящее время делается попытка в наших группах протеста в настоящее время представить это наше отношение как предательство или отказ от Южного Тироля, это может быть верно, только если бы, без нашей позиции, Южный Тироль либо не был вовсе потерян, либо вскоре соединился с другим Тиролем в обозримом будущем.

Поэтому я вижу себя вынужденным еще раз установить в этом месте, кто именно предал Южный Тироль, а также посредством чьих действий он был потерян для Германии.

Южный Тироль был предан и потерян в результате деятельности тех партий, которые в длительной работе за мир, ослабили, либо полностью отказались от вооружения для Немецкого Народа, которое необходимо ему для самоутверждения в Европе, и тем самым лишили Немецкий Народ необходимой силы для победы и тем самым сохранения Южного Тироля в решающий час.

Те партии, которые, в долгой работе в интересах мира, подрывали моральные и этические основы нашего Народа и, прежде всего, уничтожили веру в право на самооборону.

Таким образом, южный Тироль также предали те партии, которые, как так называемые Государствосохраняющие и национальные партии, смотрели на эту деятельность с равнодушием или, по крайней мере, не возражая против серьезного сопротивления. Хотя косвенно они тоже приложили руки к ослаблению вооружения нашего Народа.

Южный Тироль был предан и потерян в результате деятельности тех политических партий, которые унизили Немецкий Народ до роли марионетки в руках Габсбургской идеи большой державы. И кто, вместо того, чтобы поставить перед Немецкой внешней политикой цель национального единства всего нашего Народа, видел сохранение Австрийского Государства как миссию Немецкой нации. Кто, следовательно, и в мирное время, в течение десятилетий просто смотрели, как Габсбурги систематически выполняли свою работу де-Германизации, на деле предоставляя им помощь. Тем самым они соучастники пренебрежения к решению Австрийского вопроса самой Германией, или, по крайней мере, решающего сотрудничества Германии. В таком случае Южный Тироль мог бы, безусловно, быть сохранен для Немецкого Народа.

Южный Тироль был потерян в результате общей бесцельности и бесплановости Немецкой внешней политики, которая в 1914 году распространяется также на установление разумных целей войны или предотвращает это.

Южный Тироль был предан всеми теми, кто в ходе Войны не сотрудничал с максимально укреплявшимися Немецким сопротивлением и агрессивной мощью. Как и партии, которые сознательно парализовали Немецкие силы сопротивления, а также те, кто терпел паралич.

Южный Тироль был потерян в результате неспособности, даже во время Войны, провести новую ориентацию Немецкой внешней политики, а также сохранить Немецкий элемент Австрийского Государства, отказавшись от поддержки великодержавного Государства Габсбургов.

Южный Тироль был потерян и предан в результате деятельности тех, кто во время Войны, за счет повышения мнимой надежды на мир без победы, сломал моральную силу Немецкого Народа к сопротивлению, и кто вместо того, чтобы проявить волю, чтобы вести Войну, привел к мирной резолюции, которая была катастрофической для Германии.

Южный Тироль был потерян из-за предательства тех партий и людей, кто даже во время Войны лгали Немецкому Народу об отсутствии империалистических целей у Антанты, и тем самым обманули наш Народ, отстранили его от безусловной необходимости сопротивления, и в конечном счете, вынудили поверить Антанте больше, чем тем, кто поднял свой голос как предупреждение дома.

Южный Тироль был также потерял из-за истощения Фронта, о чем заботилась Родина, а также инфекции Немецкого мышления из-за мошеннических заявлений Вудро Вильсона.

Южный Тироль был предан и погиб в результате деятельности партий и людей, которые, начиная с отказа от несения военной службы до организации забастовки заводов боеприпасов, лишили Армию чувства неоспоримой необходимости ее борьбы и победы.

Южный Тироль был предан и потерян в результате организации и осуществления Ноябрьского преступления, а также в результате презрения и трусливой терпимости этого позора со стороны так называемых Государствосохраняющих национальных сил.

Южный Тироль был потерян и предан бесстыжими людьми и партиями, которые, после распада, осквернили честь Германии, уничтожили достоинства нашего Народа перед всем миром, и только таким образом поощрили масштабность требований наших противников. Кроме того, он был потерян еще и в результате презренной трусости национальных буржуазных партий и патриотических лиг, которые позорно капитулировали во всем мире перед террором подлости и грубости.

Южный Тироль был окончательно потерян и предан в результате подписания мирных договоров, и вместе с этим юридического признания потери и этой области.

Все Немецкие партии вместе виноваты во всем этом. Некоторые из них сознательно и преднамеренно уничтожали Германию, и другие, в их пресловутой нетрудоспособности и в их трусости, которая взывает к небесам, не только не сделали ничего, чтобы остановить разрушителей будущего Германии, но, напротив, они фактически сыграли на руку этим врагам нашего Народа из-за недееспособности их направления внутренней и внешней политики. Никогда еще ни один Народ не вели к краху, как Немецкий Народ, такой союз низости, подлости, трусости и глупости.

В эти дни нам была предоставлена возможность взглянуть на деятельность и эффективность этой старой Германии в области внешней политики из-за публикации "Военных Мемуаров главы Американской разведки, Мистера Флинна» [примечание 14].

Я позволяю буржуазно-демократическому органу говорить по этому вопросу только в целях более глубокого понимания.

(26 июня, 1928)

Как Америка вступила в войну

Флинн пишет о Дипломатической Секретной Службе – Ф.В.Эльвен, Корреспондент «Последних Мюнхенских Новостей» - Цинциннати, Середина Июня.

Уильям Дж. Флинн опубликовал часть своих "Военных мемуаров» в еженедельнике «Свобода», который много читают здесь. Во время войны, Флинн был Начальником Секретной Службы США. Служба охватывает всю страну, и была блестяще организована. В мирное время она прежде всего предназначена для личной безопасности Президента. Ее вниманием пользуются все остальные в национальном капитале, нуждающиеся в защите, или думающие, что им необходимо это. Она держит под наблюдением все сомнительные элементы, как-то подозреваемые в связях с политическими тенденциями, враждебными правительству и его представителям. Во время войны ее основной задачей было следить за тем, кто более или менее громко делался заметным в оппозиции к войне, или, кто просто подозревался в несогласии с политикой войны Вильсона. Немцы тоже пользовались ее особой заботой, и в то время многие попадали в ловушки, которые были заложены повсюду Федеральной Секретной Службой.

Из воспоминаний Флинна, однако, мы узнаем, что на Секретную Службу была возложена важная миссия, даже до нашего вступления в войну. В 1915 году, за полных 2 года до объявления войны, наиболее эффективный телефонный эксперт был вызван в Вашингтон, и ему была поставлена задача организации ведущих телефонных проводов к Немецкому и Австрийскому посольствам таким образом, что чиновники Секретной Службы могли прослушать каждый разговор из любого источника, который состоялся между послами и их персоналом, а также каждый разговор отделенных от посольства контор. Комната была создана, в которой все провода были связаны таким остроумным способом, что ни один разговор не мог быть упущен. Служащие сидели в комнате день и ночь, диктуя услышанные разговоры стенографам, сидящим рядом с ними. Каждую ночь глава Бюро Секретной Службы, то есть, автор статьи в «Свободе», получал стенограмму всех разговоров, состоявшихся в предыдущие 24 часа, так что в тот же вечер он мог сообщать все самое важное в Государственный Департамент и Президенту Вильсону.

Будем иметь в виду время, когда эта установка была создана, начало 1915 года, то есть, в то время, когда Соединенные Штаты по-прежнему живли в условиях мира с Германией и Австро-Венгрией, и Вильсон не уставал давать гарантии того, что он не скрывает никаких враждебных намерений против Германии. Кроме того, это было время, когда Немецкий Посол в Вашингтоне, граф Бернсторфф, не пренебрегал возможностью показать удовлетворение доброжелательностью Вильсона и его чувствам к Германии и Немецкому Народу. Кроме того, это было время, когда Вильсон дал своему доверенному лицу Баруху инструкции, чтобы начать постепенную мобилизацию промышленности к войне, и время, в которое становилось все более ясным, как американский историк Харри Элмер Барнс также устанавливает в своей книге «О Происхождении Великой Войны», что Вильсон твердо решил вступить в войну, и отложил исполнение своих воинственных планов только потому, что общественное мнение прежде всего должно было быть завоевано для этих планов.

Воспоминания Флинна должны, наконец, удалить почву из-под ног глупой болтовни, что Вильсон был втолкнут в войну против его воли из-за Немецких подводных лодок. Прослушивание телефонных проводов, ведущих к Немецкому Посольству, произошло с его ведома. Мы также узнаем это из воспоминаний Флинна. Автор добавляет, что таким образом, собранный материал против Германии, в значительной мере способствовал возможному разрыву. Это можно доказать только то, что это вкладывает средства в руки Вильсона, чтобы подтолкнуть общественное мнение к войне, давно планируемой им. И на самом деле этот материал целиком и идеально подходит для этого. Воспоминания подтверждают в полном объеме, что, к сожалению должно еще быть сказано, что Германия в то время была представлена в Вашингтоне совершенно невероятно некомпетентным и невероятно недостойным образом. Если мы слышим, что в одном месте Флинн пишет, что стенографические отчеты, готовящиеся для него ежедневно, содержали достаточно материала, чтобы сохранить юриста по разводам занятым в течение нескольких месяцев подряд, то получим общее представление того, что происходило.

Секретная Служба имела женщин агентов в Вашингтоне и Нью-Йорке, которые должны были выпытывать у членов Немецкого Посольства, включая Бернсторффа, когда происходило что-то важное. Одна из этих женщин агентов содержала квартиру лучшего класса в Вашингтоне, в которой встречались господа и дамы, и куда иногда даже Государственный Секретарь Лансинг забегал, чтобы послушать, что нового. На Новый Год, 1916, когда о гибели лайнера «Персия» стало известно в столице страны, Бернсторфф позвонил 5 женщинам одной за другой, с тем чтобы сказать сладкие комплименты им и получить аналогичные комплименты в ответ, хотя в связи с настроением, которое новости о гибели «Персии» оставили в Государственном Департаменте и Белом Доме, ему действительно не могло не хватить более серьезных занятий.

Одна из дам похвалила Бернсторффа за то, что он был великий любовник, и всегда будет, даже если ему будет 100 лет. Остальные господа из посольства не были построены по-иному. Один из них, кого Флинн определяет как лучшего дипломатического советника в посольстве, имел подругу в Нью-Йорке, замужнюю женщину, с которой он ежедневно вел телефонный разговор, который каждый раз стоил Немецкому Рейху 20 долларов, и кого он посещал часто. Он рассказал ей обо всем, что произошло, и она позаботилась, чтобы довести эту информацию до правильных мест. Даже весьма вульгарные замечания о Вильсоне и его супруге были сделаны в ходе телефонных разговоров, и, следовательно, мы можем без труда представить, что тем самым настроение в Белом доме по отношению к Германии не стало дружелюбнее.

Из беседы, состоявшейся в начале марта 1916, мы узнаем, как мало знало посольство о стране и Народе, и какие детские планы его заботили. В то время законопроект, внесенный сенатором Гором, лежал перед Конгрессом о том, чтобы провозгласить предупреждение Американскому Народу - не использовать вооруженных торговых судов. Президент Вильсон серьезно боролся против этого предложения. Ему нужна была потеря Американских жизней в целях провоцирования чувств против Германии. Люди в Немецком посольстве знали, что перспективы законопроекта не были благоприятными, и они искренне озаботились планами купить Конгресс. Только сперва они не знали, где взять деньги. 3 марта Сенат решил отложить Проект Гора на временной основе. Голосование в Палате должно был последовать через несколько дней. Так первый план, чтобы купить Палату, был также серьезно в работе, но в этом случае по крайней мере Бернсторфф был вполне разумен, чтобы советовать против этого плана решительно.

Прочтение статьи Флинна должно оставить чувство глубокого возмущения в жилах каждого человека здоровой Немецкой крови, не только из-за предательской политики Вильсона, а, особенно из-за невероятной глупости, с которой Немецкое Посольство сыграло на руку этой политике. Вильсон обманывал Бернсторффа больше и больше со дня на день. Когда Полковник Хауз, его советник, вернулся из Европейского путешествия в мае 1916 года, Бернсторфф посетил Нью-Йорк, чтобы встретиться с ним там. Вильсон же, кто по отношению к Бернсторффу выступал в качестве не возражающего против этой встречи, тайно поручил Палате не иметь ничего общего с Графом и избегать его в любом случае. Так оно и случилось. Бернсторфф прождал в Нью-Йорке напрасно. Тогда он пошел на соседний пляж, и позволил себе сфотографироваться в купальном костюме с двумя подругами в очень интимной ситуации. Фото сопровождает статью Флинна. В то время оно попало в руки посла России Бахметьева, который его увеличил и послал в Лондон, где оно было опубликовано в газетах под названием «Достойный Посол», и это оказало капитальную услугу пропаганде Союзников.

Это то, что Последние Мюнхенские Новости пишут сейчас. Таким образом характеризуемый человек, однако, был типичным представителем Немецкой внешней политики до Войны, так же как сейчас он является типичным представителем Немецкой внешней политики Республики. Этот человек, который был бы приговорен к казни через повешение политическим трибуналом в любом другом Государстве, является Немецким представителем в Лиге Наций в Женеве.

Эти люди несут вину и ответственность за крах Германии, и, следовательно, за потерю Южного Тироля. И вместе с ними вина ложится на всех людей и партии, которые либо вызвали такие условия, либо прикрыли их или неявно признали их допустимыми, либо не боролись с ними самым резким образом.

Они, однако, сегодня нагло пытаются обмануть общественное мнение заново, и желающие утверждать, что другие виновны в потере Южного Тироля, должны сначала дать подробный отчет о том, что они сделали для его сохранения.

Что касается моей личности, во всяком случае, я могу с гордостью заявить, что с того времени, как я стал мужчиной, я всегда был за усиление своего Народа. А когда пришла Война, я боролся на Немецком Западном Фронте 4 с половиной года, и после его окончания я борюсь против коррумпированных существ, которых Германия может благодарить за это бедствие. С того времени я не вступаю в компромиссы с предателями Немецкого Отечества, ни во внутриполитических, ни во внешнеполитических вопросах, но незыблемо провозглашаю их уничтожение в один прекрасный день, как цель работы всей моей жизни, и миссию Национал-Социалистического Движения.

Я могу все более спокойно переносить лай трусливых буржуазных дворняг, а также Патриотической Лиги, поскольку я знаю средних трусов из этих существ, для меня несказанно презренных, слишком хорошо. Что они также знают меня, так в этом причина их шума и крика.