1

Дмитрий Антонович тупо посмотрел на потухший дисплей мобильника и положил его на стол. Он немного ослабил душивший его галстук и глянул на часы. Его «Rolex» бесстрастно отсчитал двадцать один час тридцать минут истекающих сегодняшних суток — тринадцатого января недавно наступившего года.

На негнущихся ногах Темников пошёл к окну. Его лицо, отразившееся в оконном стекле, походило на застывшую маску. Остекленевшие глаза смотрели в никуда.

— Домового ли хоронят, ведьму ль замуж выдают?

Разбушевавшаяся метель за окном, подобная белой бездне, кружила, выла диким зверем, пугала, завораживала и влекла за собой.

Сопротивляться этому зову было бессмысленно и Темников отрешённо шагнул в окно.

Секретарша Валентина вздрогнула от звона разбившегося стекла, пронзившего полу — дрёмную тишину давно опустевшей приёмной. Она молниеносно пронеслась по комнате и, не смотря на свою миниатюрность, с силой широко распахнула массивную дверь.

В пустой кабинет начальника из разбитого окна из темноты улицы с завыванием врывались холодные клубы колючего снега.

Это был уже второй начальник Валентины, при странных обстоятельствах покончивший с собой.

 

2

— Ах ты, чёрт, — в сердцах помянул нечистую силу старший опер Труханов, сильно поскользнувшись на засыпанных снегом осколках оконного стекла, почти неразличимых под слепым уличным освещением, прикрытым крутящейся, снежной завесой.

Особо и не обещавший остаться спокойным, вечер теперь и вовсе не сулил долгожданного отдыха. И сильно уставший за последние дни Труханов продолжал злиться на судьбу.

Неприятно доставал и пронизывающий, вертевшийся воронкой ветер, так и норовивший засыпать колючий снег за поднятый колпак куртки. Труханов старательно отворачивал от него больное ухо, но колпак был плохой защитой от ледяной круговерти. И через пару минут Евгений неприятно ощутил прострел в ухе и, что его трясёт сильный озноб.

— И угораздило же тебя сигануть в окно в столь поздний час! — сетовал он на труп мужчины, лежащий ничком в пространной позе на заснеженном тротуаре в осколках оконного стекла. — Или кто помог тебе?

Труханов удивился своей не уверенности в том, что мужчина упал сам, и ему предстояло разбираться в обстоятельствах этого странного полёта на тот свет в этот странный даже для видавших виды работников правоохранительных органов вечер. Просят помощи побитые мужьями жёны, в ресторане поножовщина, в магазинах срабатывает сигнализация, в одном отделе рванул отдел пиротехники, ротвейлер покусал всю семью, в том числе и ребёнка…

Человеческий мир в одночасье словно сошёл с ума!

Точно без нечистой силы здесь не обошлось! Не зря же сегодня тринадцатое число. Не захочешь, а поверишь! Хотя в этом утверждении маловато логики, но это как раз из той серии, когда люди соглашаются с этим, не требуя никаких доказательств.

Вскоре к офису, возле которого был обнаружен труп, подъехал милицейский микроавтобус с установленным на его крыше прожектором. В его свете место происшествия просматривалось отчётливее, как и поблёскивающие лаком две дорогие иномарки и легковушки поскромнее с надписью «милиция».

За ненадобностью отъехала машина «Скорой помощи».

Возле оставшихся машин негромко переговариваясь, курили несколько милицейских чинов и неизвестные Труханову в штатском.

Евгений кивнул всем, со знакомыми поздоровался за руку и понял, что это дело достанется ему, как наименее занятому в данный момент бытия.

— И эти уже тут, как тут, как будто их заказывали! — Злился Евгений на, пристроившихся чуть в стороне, чтобы не сильно мешаться под ногами, но и ничего не упустить, кинооператора с кинокамерой и молодую, вертлявую корреспондентку в дорогой шубе и засыпанными снегом шикарными кудрями.

Возле трупа колдовала судебный медик Светочка, тщательно осматривая голову покойного и кровавые подтёки возле головы, образовавшие на снегу тёмный полукруг. Падавшие на волосы и лицо мужчины, снежинки уже не таяли.

— Крови вокруг много: значит, в момент падения труп был жив, — объясняла Светочка, подъехавшему, следователю Прокуратуры.

Труханов, поздоровался с ним и они вместе продолжили осмотр.

На вид возраст покойного не превышал лет пятидесяти пяти. Его телосложение и костюм были довольно солидными, как и офис, из окна которого он ухитрился выпасть. Летел он с восьмого этажа и его смерть скорее всего наступила в результате черепно — мозговой травмы головы…

Труханов машинально прикрыл рукой, больное ухо. Он уже с утра чувствовал, что заболевает, даже хотел уйти домой пораньше, но было много дел, а тут ещё так некстати этот планерист к ночи нарисовался.

Евгений решительно повернулся и пошёл в тепло.

На восьмом этаже офиса он застал Кошкину Валентину — секретаршу покойного Темникова.

Худенькая, в идеально отутюженной шёлковой блузке, со строгим пучком блестящих каштановых волос и выражением застывшего ужаса на лице, она мало походила на пассию своего босса, хотя так надолго задержалась с ним на работе.

Труханов пристально посмотрел на неё. Секретарша ему явно не нравилась. Она стойко выдержала его взгляд. А Евгений почему — то сразу обозначил её, как фрау Валентина. Наверно потому, что она чем — то, возможно своей строгостью, напоминала исполнителя тюремных наказаний.

Её опрашивал опер Лёша Зеленин. Алексея, по всей видимости только что сдёрнули с очередного свидания, тем самым напрочь отравив ему вкус к жизни. И теперь он мстительно, уже в который раз выспрашивал у секретарши все подробности случившегося.

— Это так непостижимо! — не моргая, твердила Валентина, ещё не придя в себя от недавно пережитого кошмара.

— Евгений Витальевич, разрешите доложить, — скорбным голосом, обиженного несправедливостью бытия, Зеленин теперь пытался разрядиться на окружающих. — В ходе проведённых мною опросов свидетелей происшествия, установлено, что в течение последних полутора часов в офис фирмы никто не входил и из него не выходил. По показаниям, опрошенных мною охранников и секретаря трупа ничего подозрительного ими замечено не было, о чём так же свидетельствует быстрый просмотр видеозаписей с камер наружного и внутреннего видео — наблюдения.

В двадцать один час тридцать минут, после грохота разбитого оконного стекла, секретарь Валентина Кошкина услышала, по её словам, неприятно мягкий стук об асфальт, а затем охранником Кухтой под окнами фирмы был обнаружен труп Темникова Дмитрия Антоновича, владельца фирмы, выпавшего из окна своего офиса с высоты восьмого этажа.

Из — под закрытой двери кабинета бывшего владельца фирмы из разбитого им окна неприятно несло холодом. И снова дрожь прошла у Труханова по всему телу.

— Евгений Витальевич, а может прокатит? — понизил голос Алексей, старательно отворачиваясь от, пристально смотревшей на него, фрау Валентины. — Ну, выпил мужик лишка, да заблудился! Сегодня же канун старого Нового года! Вполне возможный несчастный случай на производстве?

— Нет, Лёха, ни про катет и ни про гипотенузу. Здесь, похоже, сплошные логарифмы! Или умственные нарушения, полученные в результате перенесенного серьёзного заболевания. А возможно при жизни труп был неукротимым человеком. А, в общем, чёрт его знает!

Конечно, уголовные дела обычно заводятся в тех случаях, если обнаружено тело с признаками насильственной смерти, или, если человек исчез при неизвестных обстоятельствах, — нудно, как на лекции пробубнил Труханов.

— Ну, вот я и говорю: тело же на месте и похоже без признаков, — явное самоубийство или несчастный случай! — Алексей с надеждой посмотрел в глаза начальника.

— Это всё так, но для того, чтобы вышибить собой двойной стеклопакет нужны очень веские причины! — обломал Евгений последние надежды Зеленина на праздничное времяпрепровождение.

— Мне бы его проблемы! — ворчал Алексей, понимая, что у него пропал не только вечер, но и ночь.

— Не накаркай! У всех жмуриков проблемы одинаковые. К тому же не забывай: теперь его проблемы — теперь твоя любимая работа, которая тебя кормит и периодически поит! — оговорил его Труханов, перечитывая протокол осмотра места происшествия:

… Мужчина пятидесяти пяти лет, по предварительной версии, погиб в результате падения с высоты.

…Покойный одет в тёмно серый костюм, белую рубашку, слабо завязанный полосатый галстук и один чёрный ботинок. Второй — был найден метрах в пяти от трупа на проезжей части дороги.

В карманах пиджака обнаружен носовой платок, две кредитные карты. В карманах брюк — шесть сто долларовых купюр…

На левой руке покойного продолжали отсчитывать время дорогие и качественные часы марки «Rolex», стойко державшие марку своего производителя. На них надолго задержала внимание видеокамера и их потом хорошо рассмотрели зрители программы «Чрезвычайное происшествие».

…Рядом с трупом найдены неполная пачка сигарет «Парламент» и замысловатая зажигалка, возможно принадлежавшая покойному.

Произведена фотосъёмка тела: общий вид, лицо в фас и в профиль и разбитой части головы. Труп дактилоскопирован и отправлен на судебно — медицинскую экспертизу.

Обнаруженные в ходе осмотра предметы и денежные знаки упакованы, опечатаны и изъяты…

Труханов дочитал протокол, перекинулся парой слов со следователем Прокуратуры и тот разрешил увозить труп и снять ограждение места падения, выставленные ещё до прибытия опергруппы для охраны места происшествия.

Евгений бегло огляделся по сторонам. Почти центр Москвы, на улице полно народа и никаких свидетелей!

После относительного тепла помещения мороз на улице показался ещё злее. Он обжигал щёки, больно щипал за нос и проверял толщину меховой подкладки в обуви.

— Ты бы, Лёш, шапку надевал, а то и с тобой потом проблем не оберёшься, — наставлял Труханов Алексея, тщетно пытавшегося на ветру застегнуть молнию на короткой, модной куртке. — Вот отмёрзнут твои замечательные уши и твои бабы тебя узнавать перестанут!

— Спасибо за заботу, — ехидно поблагодарил начальника ещё не отошёл сердцем Алексей. — Из вас, Евгений Витальевич, мог получиться отличный отец семейства.

Он не стал распространяться дальше, поймав на себе строгий взгляд начальника. Труханов не любил, когда кто — то даже из лучших побуждений, пытался вторгнуться в его личную жизнь.

Сам Евгений озноб ощущал уже всем телом, попутно мечтая поскорее упасть в тёплую постель и по возможности распасться на молекулы. Он прилагал титанические усилия, чтобы выглядеть степенным и не ускорить шаг в сторону прогретой оперативной машины.

И морозоустойчивая корреспондентка с микрофоном шустро преградила ему дорогу.

— Центральное телевидение, программа «Чрезвычайное происшествие». Что вы можете сказать зрителям нашей программы? — отчеканила она в микрофон и тут же сунула его под нос Труханову.

— Все вопросы нашей Пресс — службе, — в тон корреспондентке произнёс Труханов и отодвинул микрофон в сторону Алексея.

Надо же было сделать парню хоть что — то приятное и поднять ему настроение. Праздник ведь! А тут наклёвывалась какая — никакая веселуха.

Кинооператор тут же взял крупным планом бледное, осунувшееся на холоде лицо Алексея с красными от мороза, лопоухими ушами, которым тоже надо было отдать должное, ведь по ним сохло не мало девок.

Алексей мгновенно сделал умный вид.

— Только ты не слишком распространяйся, — всё же предупредил Евгений Зеленина, зная, что тот и сам найдёт и другую, более приятную тему для разговора и повод для общения с этой до неприличия энергичной девицей.

 

3

Вечер начинался паршиво. В нём было что — то неправильное.

Непогода лишь усиливала, мучившие Ларису в последнее время, чувства смятения и тревоги. И заставляла её нервно поглядывать в окно, выходящее на ту часть двора по которой, возвращаясь домой, через арку должен был проехать Вадим. Но его всё ещё не было.

Напрасно пытаясь сосредоточиться хоть на чём — то, лишь бы унять тупую душевную боль и отогнать от себя, ранящие сердце, сомнения и давно усвоив, что одиночество и безделье порождают всевозможные беспричинные страхи, она бусинку за бусинкой нанизывала на нитку, изобретая из них очередной гламурный браслет на свою руку. Очередной из не малой коллекции, которую она собрала за свою недолгую супружескую жизнь с Вадимом, которую точнее было бы назвать сплошной душевной пыткой.

— Ой! — Уколов палец, Лариса сощурилась от внезапной боли.

Из ранки вытянулась алая капля крови и Лариса инстинктивно слизала её с пальца.

— Плохая примета! — У неё нестерпимо заныло сердце. — Опять Вадим ей изменяет! И сейчас он у Маринки! Эта старая стерва хоть и напоминает собой облезлую кошку, которую доедают блохи, но всё же обладает каким — то шармом, перед которым мужики бессильны!

Зная, что слизывать кровь нельзя и пытаясь исправить ситуацию, Лариса прочла, услышанную когда — то от бабушки отчитку: — Кровь моя, а я, муж, твоя. Я и кровь, а со мною мужняя любовь!

Понимая возможную бесполезность этого действа и напрасно пытаясь унять неприятную нервную дрожь в коленях, она всё ещё слабо надеясь на чудо.

Случайно задетая ею, мохнатая игрушка Ё-Ё, плавной блестящей струйкой соскользнувшая на пол, вызвала у Ларисы давно напрашивавшиеся слёзы, напомнив ей о встрече этого Нового года.

Тогда Вадим две ночи не ночевал дома. Настроение у Ларисы было ниже плинтуса. Всё буквально валилось из рук. Хотя она вроде уже и привыкла к тому, что после замужества Вадим своим отношением к ней превратил для неё все праздники и дни рождения в одну, душевную муку. И теперь она их ненавидела!

После обеда, в самый канун Нового года забежала соседка Юлька — яркий лучик света в тёмном Ларисином царстве. Тоненькая — в чём душа держится, с короткими, жидким и по этому случаю специально взлохмаченными, волосами, Юлька походила на девочку — подростка, если бы не сильно выдававшиеся вены на кистях её рук.

Как любой несчастный человек, недовольный своей судьбой и вынужденный наблюдать чужое счастье, Лариса тайно завидовала тому, как ловко Юлька управляется со своим мужем и двумя малыми детками.

— Не появлялся? — осведомилась Юлька о Вадиме, наблюдая траурный вид подруги.

Лариса отрицательно помотала головой.

— Так, значит, Новый год встречаешь с нами! — затараторила Юлька нетерпящим возражений голосом. — Мы на дачу поедем и ты едешь с нами!

— Не поеду я, Юль, не обижайся, — пыталась отбрыкаться Лариса.

— Поедешь, поедешь! Машина будет через два часа.

Огромная жизненная сила, так и выстреливавшая из Юлькиных глаз в любого разговаривающего с ней, подчиняла её словам, словно неопровержимой истине. Ей просто не возможно было перечить!

Лариса молчала, поэтому Юлька решила продолжить: — Так, всё. Я побежала, ещё столько дел. Мы всё решили спонтанно. А мне так даже лучше нравиться!

И Юлька упорхнула. Её природный темперамент не выдерживал паузы больше нескольких секунд.

Недавно расчищенную грейдером дорогу, опять перемело. Последние километры буксовали даже внедорожники и к занесённой снегом даче они подъехали уже в синих, зимних сумерках.

До Нового года оставалось не так уж много времени, а различных предпраздничных хлопот хоть отбавляй. Лариса уже пожалела о том, что согласилась на этот уикенд. Компания подобралась шумная, но явно не трудоголики. Пока не приняли по двести граммов на грудь, за работу не взялись. Но шустрая Юлька расшевелила всех и вскоре машины стояли в расчищенном от снега дворе, на даче заработало отопление, а терраса и часть двора запестрели гирляндами из разноцветных лампочек. Такие же зажглись на, растущей во дворе, ёлке.

Пока мужчины налаживали во дворе под навесом мангал, женщины разобрали сумки и пакеты. Всполошились, что забыли сумку с хлебом, но она вскоре нашлась.

И в этой суете еле успели наспех быстренько и без жалости рюмкой водки проводить старый год! Зажевали её холодными салатами.

Захмелевшая и от этого осмелевшая девица громко, что бы услышали все, вспомнила одно, как видно сильно волновавшее её, сакральное таинство. Оказывается её подруга в прошлый Новый год, так для прикола, под бой курантов написала на листке бумаги желание: — Хочу, что бы на день рождения мне подарили маленькую собачку! Сожгла листок, пепел высыпал в бокал с «шампанским» и на последнем ударе курантов выпила содержимое бокала. Вскоре она в своём подъезде обнаружила собачку в обсиканном ею от страха, собачьем комбинезоне. Подруга очень удивилась. Подождала. Хозяева собачки не объявились. И подруга забрала её к себе.

Но самое прикольное то, что теперь она не знает, куда ей эту собачку деть. Она живёт в квартире одна и ездит по командировкам.

Девушка одна посмеялась над своим рассказом. Остальные слушатели или пропустили сказанное мимо ушей, или скромно улыбнулись.

Но, когда по бокалам разлили «шампанское», со скоростью схода снежной лавины, почти все начали лихорадочно искать бумагу, авторучки и спички. Салфеток для рук хватило на всех, а вот с авторучками был напряг.

Поддавшись всеобщей истерии, Лариса тоже написала Юлькиным карандашом для подводки век на смятом клочке салфетки: — Хочу начать новую жизнь!

И через несколько секунд пепел уже плавал в её бокале.

— Успела! — радовалась Лариса.

Бой курантов из телевизора встретили звоном бокалов и фейерверком, который по грохоту больше напоминал военные действия. К нему тот час прибавилась мощная канонада с соседнего участка с более шикарной дачей. Теперь разноцветным огненным хризантемам не хватало неба, а ушам — тишины. Но надо признать, что было красиво и феерично!

А, когда к запаху ёлки и аромату мандаринов царским подгоном добавился магический запах, подоспевшего шашлыка, Лариса поверила, что и в правду наступил Новый Год! И, появившийся вдруг Дед Мороз, сильно смахивающий на Юлькиного мужа, был очень кстати. Он с шутками одарил всех подарками — сувенирами из своего большого, красного, как и его шуба, мешка.

Ларисе досталась круглая коробочка, из которой блестящей струйкой вытекло трогательное Ё-Ё и, едва достав до пола, тут же вернулось обратно. Её сильно тронула эта простенькая, обычно продававшаяся в цирке, детская игрушка — кусочек счастья. Настолько сильно, что у неё к горлу подступил щемящий комок. Ведь именно счастья ей так не хватало в жизни.

А потом вдруг стало так весело, что все наперебой бросились целоваться и желать друг другу всего наилучшего до нелепостей в новом году. И, на время забыв про свою жену, к Ларисе начал клеиться, раньше не знакомый ей, Славик. Понимая, что этим вниманием она обязана уже подействовавшему на всех алкоголю и нескольким, «случайно» лопнувшим, шарикам с веселящим газом, Лариса эти ухаживания категорически отвергла и намертво прилипла к подруге Юльке.

Когда решили включить мобильники, что бы поздравить с праздником всех, кого не было рядом, то звонки не пошли. Сеть оказалась перегружена и эта процедура сильно затянулась.

Лариса тоже достала свой телефон. Хотя поздравлять ей никого не хотелось. Но дозвонились ей.

— Ларочка, деточка, где ты? — неподдельно тревожилась свекровь. — Мы тебя ждём! И Вадик у нас! Всё — таки Новый год — праздник семейный!

— Я с друзьями на даче, — нехотя отозвалась Лариса, спохватившись, что зря она так откровенна. Можно было бы что — то соврать и позлить блудного мужа. Ведь её трудно было проверить. И, если бы звонила не сама свекровь, то она вообще на звонок не стала бы отвечать.

— Ну, что ты, деточка, поздно уже! Мы пришлём за тобой машину.

— Не надо машину, — Лариса нарочно перебила свекровь, чтобы не выдать место своего нахождения. Здесь ей было лучше, чем с родственниками мужа и даже с, вдруг нашедшимся у них, Вадимом. — Я на такси приеду.

Она вызвала такси и отключила мобильник.

Юлька неодобрительно посмотрела на неё, молча, проводила до ворот, чмокнула Ларису в щёку и постаралась на всякий случай по — точнее запомнить номер, подъехавшего такси.

В машине было тепло и тихо. И тоже пахло мандаринами. Наверно таксист сегодня не обедал и поэтому налегал на витамины. К тому же он устал и решил не включать музыку.

А Лариса, вдруг передумав ехать к свекрови, назвала таксисту свой адрес, а дома с удовольствием забралась в свою постель, но никак не могла заснуть. Со сном у неё уже давно были проблемы. И ещё долго в её голове откручивался назад и возвращался вновь весь сегодняшний праздничный хоровод.

— С кем и как Новый год встретишь, так его и проведёшь! — Ларисе вспомнились слова, сказанные какой — то незнакомой девушкой.

— Ну и пусть, — подумала Лариса. — Надоело всё!

Она тогда даже и не подозревала, как скоро её жизнь изменится и более чем.

Нехорошее предчувствие сильно сдавило грудь. Лариса в панике оглядела комнату. Вроде всё как прежде. Но что — то странное, происходящее за плохо зашторенным окном, всё же привлекло её внимание. Это было похоже на лёгкий, еле слышный стук по стеклу.

Лариса отдёрнула штору. За окном сплошной стеной шёл снег. И всё. Она уже хотела прикрыть штору, как боковым зрением увидела среди кружащих снежинок полупрозрачный образ маленькой девочки, лет шести. На ней было лёгкое платьице с длинным рукавом, а на голове — странный чепчик.

— Ей наверно очень холодно! — первое, что пришло Ларисе в голову и она рывком раскрыла замёрзшее окно.

Задуваемые ледяным порывом ветра снежинки устремились в комнату и ударили Ларисе в лицо. А девочка, слегка колыхнувшись, осталась на месте, продолжая кружиться за окном. Её вид был печально спокойным, а незрячий взгляд был устремлён далеко: куда — то вглубь себя.

Лариса внимательно вглядывалась в девочку, но видела лишь лицо, платье и чепчик. Ни рук, ни ног она не могла разглядеть. Что — то определённо было неправильно.

— У меня десятый этаж, — вдруг со страхом вспомнила Лариса и поняла, что перед ней фантом девочки, а с рук и ног стёрта информация. И фантом не жёлтый и светящийся, как у живого человека, а тёмный.

И ещё в морозном воздухе ощущался едва уловимый запах горелой человеческой плоти. Но он был. И в девочке совершенно не чувствовалось жизни. Её образ имел силу видения.

— Ты кто? — коченея от ворвавшегося в комнату холода и страха, Лариса еле ворочала языком.

Девочка продолжала кружиться синхронно снежным завихрениям. Её губы были плотно сжаты, но Лариса слышала её.

— Зачем они побеспокоили меня? — будто бы спросила девочка. — Они хотели поиграть со мной? Но только теперь я смерть!

Противно задребезжавший домашний телефон заставил Ларису вздрогнуть. А девочка в окне, продолжая кружиться вместе со снежинками, стремительно полетела вниз.

Закрыв окно, Лариса взяла трубку телефона.

— Лариса, Дмитрий Антонович погиб! — кричала в трубку домработница Темниковых — Люся. — С Тамарой Кузьминичной плохо! Я «Скорую» вызвала! Приехали бы вы с Вадиком!

Голос Люси нервно срывался. Она действительно была сильно напугана.

— Как погиб? — не доходило до сознания Ларисы.

— Да из окна упал! Разбился он!

Люсина нервозность ещё более усугубила страхи Ларисы. Она лихорадочно набрала номер мобильного Вадима. Гудки шли непомерно долго. Вадим не отвечал.

— Точно у Маринки! Но почему там так оглушительно грохочет музыка? — не поняла Лариса.

У неё даже уши заложило от неслышного в её квартире гула.

— И так много смеющихся лиц вокруг него? И ему весело? Наверно у них праздник какой — то: либо свадьба, либо похороны.

Да сегодня же тринадцатое января — Старый новый год! — дошло до Ларисы. — Но как соседи терпят такой ужасный шум?

Привыкли наверно.

А он — сволочь даже ответить не может! Сколько же я, дура, ещё буду его терпеть?

Закипающая ярость пересилила страх!

— Лучше бы это ты, гад, сдох! Разбился бы на своей «May Bach»! — выкрикнула Лариса в сторону окна. — Не поеду я никуда. Нет у меня к ним никакой жалости из — за их подленького сынка!

Лариса чувствовала, что у неё начинается истерика. Вторя её чувствам, в тёмном окне, взбесившейся ведьмой, разбушевалась метель. За свирепыми снежными завихрениями исчезли дома, деревья. Не зная, куда направить свою слепую злобу, метель силилась загасить двойной фонарь, но он всё ещё старательно высвечивал из снежной завесы часть занесённого снегом двора. Ту часть, по которой должен был пройти Вадим.

Но его не было!

И, как всегда, в такие минуты Ларисе очень захотелось изменить мужу! Но с кем? Не лезть же ей, как это делали некоторые её подруги, самой к чужим мужикам в штаны.

А мужчины обходили Ларису стороной, возможно из — за её крутого свёкора, или из — за публичного мужа, а может из — за её холодного замкнутого взгляда.

Даже её тренер по фитнесу, обративший было на неё внимание, быстро к ней остыл.

— У женщины, желающей любви, глаз должен гореть, — услышала как — то Лариса, как он обсуждал её с охранником. — А эта словно заживо замороженная.

Метель за окном выла бесноватой ведьмой, как бы издеваясь над опустошённой душой Ларисы.

 

4

— Добрый вечер! Добрый вечер милые дамы, а так же их спонсоры! Вас приветствует «Comedy club» на канале ТНТ! — старался перекричать оглушительную музыку эпатажный ведущий комедийной молодёжной телепрограммы. — Советую закомплексованным юнцам спрятаться, потому, что уже слышу его шаги! Никогда ещё зло не было таким худым! Встречайте — гламурный поддонок Павел Снежок — Воля на сцене «Comedy club»!

Павел Воля — худой, с причёской хохолком и профилем обаятельного стервятника, старательно дымя сигаретой, пробирался на сцену между столиками, кивая особо избранным им гостям. Специально для них он заготовил комплименты из колкостей, прозрачно граничащих с бульварным юмором. Он неплохо зарабатывал на их позоре, но от приглашения в участии в передаче редко кто отказывался. Артисты, музыканты, другие публичные люди и всякие гламурные сучки собирались сюда не только потусоваться, но и любым, пусть даже скандальным способом, напомнить о себе.

Хотя не все они одинаково стойко переносили его словесное публичное линчевание и иногда срывались до непристойностей. Впрочем, может это так и было задумано по сценарию?

Зал тонул в стильной, ритмичной светомузыке, от которой колбасило весь тусняк, в сигаретном смоке и громких аплодисментах. Оператор опять перевёл объектив кинокамеры на Павла, который безнаказанно загасил свой окурок в бокале вина крайнего столика и легко вспрыгнул на возвышенную круглую сцену.

— Друзья! Аплодируйте громче! У нас в гостях группа «Корни»! — понемногу начал хохмить Воля. — Заметьте, они приходят к нам уже третий раз, и понятно — всем нужна реклама. Они мне об этом по телефону все уши оттоптали!

Вадим Темников с раздражением отметил, что он сидит за одним столиком с беспринципной участницей «Дома два», рыжим из «Иванушек» и ещё какой — то незнакомой «вонючкой». Такими, обычно, потом в машине воняло долго.

Ну, Иванушка ещё куда не шло, а бабёнок можно было подсадить и по дороже, а этих устроить на стоячие места.

Проспав до обеда и не обнаружив в постели Маринку, Вадим решил всё же засветиться на телепрограмме. Сегодня их снимали сразу три. Начало съёмок он пропустил, но на последнюю успел.

Павел Воля уже переключился на участницу «Дома два». Оставив вне внимания идеальные формы её фигуры и дорогой имидж, он прошёлся вдоль и поперёк по её профессии — не певицы, не артистки, но всё же довольно публичной особи.

Вадим видел, как смущённо краснел, рыжий Иванушка и как непринуждённо тянула из своего бокала коктейль участница, нагло вытаращив на Павла накрашенные бесстыжие глаза. По — началу он позавидовал её стальным нервам. Ведь такой позор на всё страну для нормальной женщины означал бы полный крах жизни. А эта лишь тупо хлопала глазами под общий хохот. Потом до Вадима дошло, что это реакция либо абсолютно безнравственного человека, либо дауна.

С соседнего столика нацелено на него торчал до безобразия обнаженный откровенным декольте девятый размер силикона Кати «Феррари», у которой сейчас наверно был напряг с boyfriend — ами, о чём красноречиво говорил её, стареющий гот от года, подаренный кем — то из них, красный «Ferrari», — как верно подметил ведущий какой — то телепередачи.

Коктейль оказался алкогольным и прижился на старые дрожжи. Глаза Вадима невольно расширились. Он почувствовал растущее возбуждение и с отчаянной решимостью уставился на Катю.

Тут очередь дошла до рыжего «Иванушки». Гости «Comedy club» зааплодировали, готовясь посмеяться. Рыжий, улыбаясь, отвёл глаза и бестолково пошарил ими под столом.

Вадим хотел присоединиться к аплодисментам, как почувствовал вибрацию мобильника в кармане брюк.

— Странно, — подумал он. — Я ведь вроде телефон отключал?

— А вам респект и уважуха! — это обращение Павла Воли к кому — то из гостей стало последним в жизни позитивом, дошедшим до Вадима, пока он доставал свой мобильник.

— Вадим, ваш отец погиб. Вчера он выбросился из окна офиса, — сообщил телефон бесчувственным голосом секретарши Валентины.

Услышанное быстро достигло сознания. Вадим почувствовал, как сквозь лёгкое опьянение пробивается незнакомое ему доселе чувство чёрной жути. У него помутилось в голове. Музыка вдруг стала тягучей, как использованная жвачка. Весёлые улыбки на лицах знакомых вытянулись безобразными гримасами. Плохо соображая, Вадим поспешил к выходу, расталкивая окружающих, которые и сами шарахались в сторону, едва наткнувшись на его обезумевший взгляд. Его тело трясло мелкой, противной дрожью.

Пронизывающий до костей ветер сразу напомнил Вадиму о том, что он забыл в студии свою куртку. Но сейчас ему важнее было вспомнить, где он припарковал свою машину? А ему же просто необходимо было ехать, как можно быстрее!

Новенький «May Bach» охотно откликнулся, моргнув фарами — это Вадим панически тыкал кнопкой сигнализации.

— Быстрее! Быстрее! — В его мозгу сейчас пульсировала лишь одна мысль и она сводила с ума.

Разыгравшаяся вьюга кружила, смешав небо с землёй. Дворники не справлялись с, бьющим в лобовое стекло, снегом.

— Домового ли хоронят? Ведьму ль замуж выдают? — с расстановкой продекламировал Вадим, тупо вглядываясь в адскую круговерть на стекле машины.

«May Bach» выскочил на ночную магистраль и в условии нулевой видимости, влетел в лоб внедорожника пьяного служителя церкви, выскочившего на встречную полосу на бешеной скорости.

Вадим ничего не успел сообразить. От сильного удара его машина закрутилась, цепляя другие, и врезалась в отбойник.

А в машине церковного служителя лишь немного помялся капот. От стресса поп несколько протрезвел и, воспользовавшись создавшейся неразберихой и сильным, как завеса, снегопадом, быстренько смысля с места аварии. Наверно бог помог!

Души погибших на этой дороге, кружившие в это время среди огромных снежинок свой вечный хоровод, каждая над своим местом, потеснились, освобождая пространство для ещё одной — новенькой.

Павел Воля уже заканчивал своё выступление, постоянно путая юмор с хамством, напрасно ища глазами в зале Вадима Темникова. Кажется, он его видел? Куда же он исчез?

Так и не найдя его, Павел отделался дежурными фразами и под бурные аплодисменты уступил место на сцене другому резиденту «Comedy club» — Вадику Галыгину.

Шоу продолжалось.

Видно не нами придумано: говорить о покойных либо хорошее, либо ничего.

 

5

Что — то было не так!

Люся готовила обед. Дорогая мраморная говядина, не продававшаяся в обычных магазинах, была почти парной.

— А где же Мэрилин? — разрезая мясо на кусочки, забеспокоилась Люся вспомнила про кошку, которая кошачьи консервы не жаловала, а от свежего мяса не отказывалась никогда.

Кошки не было со вчерашнего вечера. И Люсе это не нравилось.

— Может, выскочила за кем — нибудь? — припоминала она. — Но тогда бы консьерж принёс бы её обратно.

Люся забеспокоилась не на шутку, хотя и не очень любила эту пушистую бестию — Белоснежку с изумрудными глазами.

Лишь вчера они вроде бы нашли общий язык, гоняя, садившихся на карниз окна, голубей. Те семенили по карнизу, смешно вертели головками и заглядывали в окна, будто видели в комнате что — то такое, что могли видеть только они.

Люсина мать работала в хосписе и рассказывала, что их тоже одолевали голуби обычно дня за три до чьей — либо смерти.

— Господи, спаси и сохрани! — перекрестилась Люся. — Хватит уже смертей! И Дмитрия Антоновича уже нет и Вадика. Сколько же можно?

Тамара Кузьминична давно отошла от домашних дел. Она часто болела и Дмитрий Антонович, вовремя заметив, что ей нужна помощь, нанял Люсю, без которой их семья возможно давно бы распалась.

Люся налила в тарелку немного супа и понесла его Тамаре Кузьминичне, бессильно сидевшей в кресле в своей комнате. Она тяжело переживала смерть близких ей людей. Возможно, она сама умерла вместе с ними, а её сердце продолжало биться по инерции.

Из комнаты Тамара Кузьминична выходила редко. Она с трудом переносила своё тучное тело на больных ногах. А её лицо окаменело.

Люся пересадила Тамару Кузьминичну за стол и поставила перед ней поднос.

Блуждающий взгляд Тамары Кузьминичны упал на, стоящие на комоде, фотографии мужа и сына, обе в траурных рамочках.

Люся глянула на хозяйку и украдкой смахнула слезу.

— А ведь Дима был хорошим мужем и хорошим отцом? — вдруг спросила Тамара Кузьминична Люсю таким жалобным тоном, словно сама сомневалась в этом. — Не пил, никогда меня не обижал.

И в деньгах у них никогда нужды не было. А, когда она заболела, Дима отправлял её в санаторий дважды в год. Сам провожал и сам встречал и всегда с цветами.

Люся, чтобы не обидеть хозяйку, согласно кивала головой, доподлинно зная, что большинству людей свойственно несовершенство.

— Вадик вот рос несколько разбросанным, учился слабо. Чтобы чем — то занять сына, Дима через знакомых пристроил его сниматься в «Ералаше», а потом и в театральное училище, — продолжала вспоминать Тамара Кузьминична. — В детстве Вадик был таким пухленьким. Я звала его «мой котёнок».

Улыбаясь приятным воспоминаниям, Тамара Кузьминична приподнялась с кресла, и достала из шкафа семейный альбом. Она наверно хотела взглянуть на дорогие сердцу фотографии, но в это время зазвонил её мобильный телефон.

— Да, — сказала Тамара Кузьминична в трубку и вдруг затряслась и побледнела.

— Люся! — прошептала она, передавая домработнице мобильник.

— Да, — повторила за хозяйкой Люся.

Сквозь какой — то треск, хрипловатый голос, очень похожий на голос Дмитрия Антоновича, повторил теперь уже для Люси: — Здесь так жарко и хочется пить, но совершенно нет воды!

Испуганная Люся машинально глянула на часы и задохнулась страха. Сейчас Дмитрия Антоновича должны были кремировать. В крематорий поехали Лаврищевы и Лариса. Тамаре Кузьминичне, из — за её больного сердца, естественно, ничего не сказали. Она знала только то, что завтра двойные похороны.

Люся перевела свой взгляд на телефон. На дисплее не было номера! Услышанному и увиденному не было никакого логического объяснения. Она окончательно перестала, что — либо понимать.

— Неужели такое возможно, что бы это Дмитрий Антонович звонил? И этот странный шум, похожий на скрежетание, будто треск от огня. Может кто — то так шутит? Это ужасно!

Только бы окончательно не сойти с ума!

Осторожно, словно гранату, Люся положила телефон на стол. Она поняла, что сильно испугалась. Телефон дзынькнул ещё раз, осветился и тут же погас. Люся отдёрнула от него руку, случайно задев альбом.

Из альбома на пол выпало несколько, по всей вероятности недавно вложенных в него, цветных фотографий. Они живописным веером разлетелись вокруг кресла.

Люся по привычке наспех вытерла чистые руки о фартук и собрала их с пола и округлила глаза.

— Срам — то какой! — пронеслось у неё в голове.

С фотографии на неё смотрел Дмитрий Антонович в обнимку с какой — то голой стервой. Его волосатая рука похотливо сжимала её оголённую грудь.

Люся шустро перевернула фотографии белой стороной кверху, чтобы Тамара Кузьминична не разглядела изображение и сунула их в карман своего фартука.

А Тамара Кузьминична, неестественно запрокинулась на спинку кресла и уставилась в потолок. Но она уже не видела ничего. Быстро приехавшие врачи со «скорой» оказались бессильны. Больное сердце отказало.

Люся сначала спрятала фотографии, а потом сожгла их от греха подальше и долго проветривала кухню от, оставшегося после них, едкого запаха.