Зоя умолкла, погрузившись в размышления. Я не смела тревожить ее. За пределами нашей кабинки, где я уже почти обвыклась, тоже было тихо. Музыки не слышно. Скорее всего, уже раннее утро и клуб закрывается. Откуда-то из зала доносились шаги и тихие разговоры. Я отдернула занавесь, чтобы посмотреть. К моему удивлению, в клубе было многолюдно. Стройными рядами у лестниц выстроились группы людей. Они не спеша поднимались вверх по лестницам и размещались в кабинках по трое-четверо человек, и зашторивали проемы, так что их не было видно. Кабинки заполнились почти все, и ярусы стали выглядеть торжественно и роскошно. По занавесям бегал мерцающий разноцветьем прожектор, что придавало залу прямо-таки театральное убранство.

Я услышала приближающиеся шаги. В кабинку заглянул парень лет тридцати очень высокого роста. Он смерил меня взглядом, но особого интереса не проявил.

– Зоя, – обратился он к девушке, – кормление.

Девушка поднялась и проследовала за визитером.

– Зоя, – окликнула я ее, – а мне что делать?

– Ты разве голодна? – лукаво спросила она. – Тебе не по вкусу придется то, чем мы питаемся.

Меня передернуло от ужаса и отвращения, когда я представила себе массовое кормление. Горы человеческих трупов, изувеченных и растерзанных. И кровожадных хищников, роящихся над ними. Все это не способствовало нагонянию аппетита.

Мы покинули зону VIP и прошли мимо бара. На нас никто не обратил внимания. Прыгающий свет давил на глаза. Я с трудом могла разглядеть лица. Зоя остановилась у витрины с коллекционными напитками.

– Многие из них твои ровесники, – сказала она мне, все так же хитро улыбаясь.

Зоя убрала волосы назад и расстегнула ворот ветровки. Помассировав шею, она нащупала пальцами уплотнение в области ключицы и сделала надрез ногтем. К моему удивлению, я даже не смутилась при виде такого зрелища. Из раны он достала маленькую металлическую пластинку в виде буквы «Ш» на сдвоенной ножке. Это был ключ. Девушка вставила его в скважину и несколько раз ловко повернула, забавно приговаривая: «Сезам, откройся!». Я не смогла оценить шутку – я пребывала в изумлении. Витрина абсолютно бесшумно распахнулась, и к нам навстречу так же бесшумно выдвинулась четырехъярусная полка, на которой стройными рядами лежали запакованные пластиковые пакеты с донорской кровью. Я знала наверняка, что в пакетах именно кровь, потому что мне каждый год делали переливание. К тому же у каждого ряда была своя приписка: «0» Rh+, «A» Rh+, «B» Rh+, «AB» Rh+, а с противоположной стороны на всех четырех ярусах полки были прочерки, это означало отрицательный резус.

За нашими спинами уже собралась толпа. Я в полной мере оценила «масштаб бедствия». Здесь было около полусотни страждущих упырей. Они организованно подходили и брали пакеты с нужного яруса. О, у вампиров есть вкусовые предпочтения!

– Извини, – сказала Зоя, протягивая мне пакетик с надписью ««0» Rh-, твоей не было, но эта тоже ничего!

Я все еще не могла решиться выпить крови. Интересно, как долго я смогу обходиться без кормления? Лилит, к примеру, около века. Но одно дело легенда и другое дело явь.

– Что, новенькая? – кто-то съехидничал неподалеку от нас.

– Отвали, Макс, – крикнула Зоя ему вслед, а затем обратилась ко мне. – Скоро тебя инициируют, и на твою долю будут поставки.

Меня переполняло двоякое чувство. С одной стороны, мне было приятно, что никто не терзает трупы и все достаточно цивилизованно. Но с другой стороны, я все еще не могла принять для себя нового существования, так отличающегося от привычного мне – человеческого.

Когда все страждущие получили питание и разошлись, Зоя закрыла тайник. Ей пришлось заново прорезать отверстие на шее, чтобы припрятать ключ. Потому как прежняя рана успела затянуться, а на ее месте осталась серо-зеленая припухлость.

Народ не торопился покидать зал. Сбившись в небольшие группы, они эмоционально делись своими впечатлениями, громко хохотали и активно жестикулировали. Если бы не одно обстоятельство, что все они уже когда-то умерли, то они казались мне вполне живыми людьми, если конечно их можно было так называть.

Зоя положила руку мне на плечо и, вольготно вальсируя, повела меня в сторону VIP-зоны. Мы уже поднимались на уступок, ведущий к кабинкам, как вдруг раздался громкий командный оклик, заставивший нас остановиться и обернуться. В зале повисла непоколебимая тишина. Из темноты на освещенный цветными прожекторами танцпол грациозно вышла Ирина. Она была невысокого роста, миниатюрная. Но своей статью возвышалась над остальными. Она подозвала меня к себе. Я несколько растерялась и замешкалась. Она сделала пару шагов мне навстречу, и я, как зачарованная, подбежала к ней. Я испытывала первобытный страх перед ней. Окружающие, по-моему, тоже, потому как спустя мгновение зал опустел полностью.

– Рената, – ослабив металл в голосе, начала женщина, – на будущую Луну я представлю тебя Совету. Тебя инициирует сам Виктор.

– Ладно! – согласилась я.

– Ну, не смею задерживать.

Я и моргнуть не успела, как ее уже и след простыл. Куда она подевалась? Я заметалась, пытаясь разглядеть по сторонам знакомый силуэт. Вокруг никого. Свет погас. Я стояла на месте как вкопанная, растерянная и напуганная. Я почувствовала мягкое прикосновение ладони к ладони. Зоя бережно взяла меня за руку, и мы пошли в уже знакомую мне кабинку.

Мы уселись на диван. Я огляделась. Кабинка дышала свежестью. За время нашего отсутствия кто-то успел унести мое платье и вымыть пол. На столике находился поднос с салфетками и бокалами. Зоя вскрыла свой пакет и перелила содержимое в бокал. Я положила свой пакет на стол, но не торопилась трапезничать.

– О чем вы говорили с Ириной, – поинтересовалась она, потягивая «напиток».

– Мама… в смысле… она… – я запиналась, подбирая правильное слово-синоним слову «мама», – говорила, что следующей ночью познакомит меня с Советом.

Услышав о скорейшей инициализации, Зоя засуетилась. Часто смотрела на часы и потирала лоб.

– Ладно! – сказала она. – У нас совсем немного времени. Я не предполагала, что Ирина покажет тебя Виктору. Я думала, что все будет куда проще. У нас осложнения. Ты помнишь, где книга, что я тебе приносила?

– Наверное, дома, – растерянно сказала я. Если честно, я и понятия не имела, где ее искать. – Возможно, в ящике стола или на стеллаже среди прочих книг.

– Нужно придумать, как ее получить назад.

– Можно позвонить Тамаре и попросить, чтобы вынесла.

– Будет подозрительно, если я позвоню и попрошу твои вещи! Мы сами ее заберем.

Когда девушка заговорила о книге, у меня словно крылья выросли. Я была счастлива от мысли, что окажусь дома. В груди так сильно сдавило, что казалось, сейчас сердце выпрыгнет от восторга. Ох! Чувство радости оказалось очень и очень болезненным. Я почувствовала острое жжение под ребрами. Кровь прилила к голове, так что она вот-вот лопнет. Я с такой силой стиснула зубы, что услыхала хруст за ушами. Я рухнула на пол. Зоя быстро отреагировала. Она предположила, что это приступ голода, и если я не поем, начнется иссыхание тела, после которого я уже не смогу иметь человеческий облик. В полубреду я мотала головой, отказываясь пить содержимое пакетика. Но Зоя была убедительна и физически сильна. Она зажала мою голову коленями и расцепила мне челюсть. Она насильно вливала мне в горло кровь из пакета небольшими порциями. Я уже была не в состоянии сопротивляться. После я почувствовала неземное наслаждение. Каждая клеточка моего тела ликовала от восторга. Боль отступила. Я облизывалась как кошка. Во рту присутствовал солоновато-металлический привкус, и я смаковала языком о нёбо, продлевая наслаждение. Я пребывала в состоянии неги и полета. И даже не сразу поняла, что Зоя заботливо подняла меня с пола и уложила на диван. Я погрузилась в небытие.

Увесистая оплеуха привела меня в сознание. Я открыла глаза. Зоя шикнула, чтобы я не шумела и повела за собою. Царила мертвая тишина, как в могиле. Я молча проследовала за девушкой. В кромешной темноте она ориентировалась без проблем. Я же ступала осторожно, пока глаза не привыкли к мраку. Мы поднялись по лестнице к выходу. Зоя отперла дверь, и мы вышли на улицу. Яркий свет так сильно ударил по глазам, что я закрыла лицо руками. Солнце уже село, но сумерки были наполнены его отсветом. Для меня оно уже не было опасно. В мирской жизни именно в такое время я выходила на балкон, чтобы подышать воздухом.

На улице было полно народу. Машины скопились огромными пробками в обе стороны. Отовсюду доносился шум. Голова шла кругом. После тяжелой ночи я не могла прийти в себя. Для меня было непривычным бродить по многолюдным улицам. Я потеряла из виду Зою и стояла в полной растерянности. Надо мною нависали огромные дома. Всюду развешаны рекламные баннеры. Я с трудом могла разглядеть облака. Мимо меня ходили люди, задевая руками и при этом ругаясь.

– Ну, где ты пропала? – раздраженно сказала Зоя.

Она взяла меня крепко под локоть и повела прочь от дверей клуба. Мы шли очень быстро. Я едва успевала переступать ногами. Дома, люди, машины – мелькали перед глазами. Единственное, что я смогла заметить, как редкие сумерки переросли в ночь, ярко освещенную огнями автомобильных фар, рекламных столбов, витрин магазинов и уличных фонарей.

– Мы пришли, – сказала девушка.

Я подняла голову вверх. Перед нами высился двадцатидвухэтажный жилой комплекс, окруженный зеленым парком с молодыми березами и ровным газоном. Я сразу же узнала дом, в котором не так давно жила. Память намеренно вернула меня в последний день жизни. Я смерила глазами расстояние от крыши до асфальта и ужаснулась. Мне до сих пор не верилось, что я прыгнула.

Перед глазами пронеслось детство с постоянными визитами врачей; припомнила сварливую Мариэтту Павловну, ругающуюся по поводу и без; вспомнились многочисленные торжества с кучей незнакомых людей; редкие посещения отца; репетиторы и дистанционное обучение; друзья в интернете. Все это было совсем недавно, но уже в далеком прошлом. Меня одолевало горестное сожаление по утраченной жизни. Я так до конца и не осознала, что ходячий труп.

И вдруг меня словно осенило: будучи трупом, мое тело, как и тело Зои, не отражалось в зеркальных поверхностях.

– Зоя, – шепотом произнесла я, – мы не отражаемся, как же камеры видеонаблюдения? На мониторе мы тоже будем лишь бестелесными костюмами?

– Это не та проблема, о которой стоит волноваться! – уверенно заявила она. – Главный вопрос, как попасть в квартиру? – она кивнула головой, чтобы я проследовала за ней, и смело подошла к парадной. – На месте разберемся.

У дверей парадной стоял седовласый пухлый мужчина, одетый в терракотовый пиджак. Он приветливо улыбнулся и отворил двери, пожелав доброго вечера. То, что происходило дальше, напоминало шпионский блокбастер в лучших голливудских традициях.

Зоя прошла на ресепшен и недолго поболтала с консьержкой. Та оказалась очень податлива к гипнозу и без проблем дала ключ от нашей квартиры. Зоя обернулась, помахав ладонью седовласому мажордому, демонстрируя ключ. Мужчина вежливо кивнул головой в знак того, что все в порядке, и отвернулся. За считанные мгновения девушка пробралась в мониторную к охранникам, которая располагалась за стойкой консьержки; оставаясь незамеченной для медлительного человеческого глаза, она ловко обронила кружку с чаем на клавиатуру, и та задымилась; пока охранники растерянно пытались исправить неудачную оплошность, девушка поколдовала со шнурами, и картинка застыла; и она уже снова стояла у стола консьержки, словно никуда и не отлучалась. Седовласый мажордом опять взглянул на нас, но мы уже шли к лифту. Оказавшись внутри кабины, я смогла облегченно выдохнуть.

– Все в порядке, – успокоила меня Зоя. – Они как обычно ничего не заметят. Мне не впервой этакие авантюры с техникой. За три года ни единого прокола!

– Зоя, они ничего не заподозрят, ведь твое лицо уже примелькалось, а на записях тебя нет?

– Видишь ли, дорогая, они не подозревают о моем существовании. Каждый, кто встречается со мною взглядом, видит тот образ, который я им внушаю. Для них меня нет.

Лифт просигналил о прибытии на последний этаж. Девушка вышла и сразу направилась к двери квартиры. Я немного помедлила. Робкой поступью подошла к ней.

– Какой у нас план? – спросила я.

Зоя припала ухом к двери. Из гостиной слышался звонкий голос бабули. Она в своей излюбленной манере, порицающей все и вся, общалась по телефону. Зоя расслышала, как в дальней душевой шумит вода, и кто-то там моется. Других людей в квартире не было. Девушка бесшумно отворила дверь.

– У тебя минута. Постарайся не шуметь. Пользуйся рефлексами.

Она толкнула меня вовнутрь и так же бесшумно прикрыла за мной дверь. Перед глазами царил мрак, который быстро рассеялся, обнажив привычные очертания холла. В конце коридора тусклым пятном светилась гостиная, из которой доносилось хриплое «угу». Зоя оказалась права, бабуля болтала по телефону. Я осторожно прокралась мимо. Мариэтта Павловна, по-царски развалившись на диване, обсуждала «глупую дурёху» – меня – и не скупилась на циничные оскорбления. Я и подумать не могла, что у меня так обострились зрение и слух! Еще секунду, и я оказалась в своей спальне. Дверь была раскрыта. Комната оставалась такой, какой я ее помню. Я достала книгу в бархатном переплете из ящика стола, ту самую, которая смогла бы меня спасти от глупой смерти, если б я все-таки прочла ее. Нащупала и конверты, которые лежали под книгой. Удивительно, что бабуля не добралась до моего тайника! Я вложила конверты между страниц и сунула книгу за спину в брюки.

Еще раз оглядевшись, я мысленно простилась и с комнатой, и с родственниками, и с прошлым. Мне уже никогда сюда не вернуться. Я бесшумно прошлась по комнатам, окунувшись в воспоминания. На душе стало дурно, тоскливо и горько. Мне не хотелось покидать дом, но и оставаться я не могла. Я для всех мертва. Да и для самой себя я мертва. Некромантичное существо, как при жизни, так и после смерти.

Только сейчас я заметила, что все зеркала и витрины буфета завешены простынями. Зачем я приоткрыло одно из зеркал, ведь все равно не отражаюсь? Свою внешность буду помнить лишь по фотографиям. Я хотела было взять фото, но на стенах среди прочих портретов моего не оказалось. Не мудрено запечатлеть тающую на глазах «нежить» – не лучшая идея.

Вдруг дверь душевой медленно отворилась. Из комнаты подался густой пар. Я затаилась, чтобы не обнаружить себя. Отец тяжело вздыхал. Я не удержалась от соблазна заглянуть вовнутрь. Папа сидел на полу, склонив голову на колени. По спине стекали капли воды, изрядно намочившие трико. Он накрылся руками и тихо плакал. Сквозь редкие всхлипы он едва шевелил губами, чтобы никто не услышал его причитаний. Я же слышала все отчетливо. Он звал меня, умолял вернуться домой. Рядом на полу лежала моя фотография годовой давности. С фото на меня смотрела щупленькая темноволосая девчонка и нелепо улыбалась. Короткая челка топорщилась и неровной грядой нависла надо лбом. Я помню день, когда был сделан этот снимок. Отец тайком от бабушки подарил мне фотоаппарат и неожиданно щелкнул меня, застав врасплох.

Я не могла больше выносить его мучений. На запотевшем зеркале, которое было единственным не прикрытым, я написала: «Папа я тебя люблю. Прости меня!». Зеркало вмиг покрылось узором инея.

– Что за черт? – в недоумении произнес отец. Он поднялся на ноги и сквозь пелену слез попытался разглядеть непонятное явление. Пока он протирал глаза, я взяла фото и молнией выскочила из душевой. Я торопилась к выходу. В холле перед зеркалом крутилась Мариэтта Павловна, примеряя траурные ленты и платки, грудой сваленные на банкетке. Бабуля утешалась, как могла! Из глубины квартиры послышались ленивые шаги отца. Мне нужно как можно скорее выбираться. Я ничего иного в этот момент не придумала, как прошмыгнуть за спиной у бабушки. Она заметила проскользнувший силуэт в отражении зеркала и невольно обернулась. Мы встретились взглядами на мгновение. Она замерла, точно каменная. Я бесшумно вышла, а Зоя бесшумно замкнула дверь.

Мы торопились со всех ног убраться подальше.