— КЛЮЧИ!!! БЫСТРО!!! КЛЮЧИ, ГОНДОН!!!
У кого-то истерика. У кого-то ТАМ. Снаружи.
Что происходит?
— БЫСТРО, КЛЮЧИ!!!
Я не могу пошевелиться. Хочу, но не могу. Ёпт… Да я вообще лежу вверх ногами… Вишу вверх ногами… Или лежу?
— Я ТЕБЕ ЩАС БАШКУ ОТСТРЕЛЮ!!! ДАВАЙ КЛЮЧИ!!!
Я в темноте. В темноте пахнущей мазутом и бензином. В маленьком гулком помещении… Я лежу на полу сложенный пополам. Мои колени упираются в мой нос… А руки?.. Почему я не могу пошевелить руками?..
Кто-то охает рядом со мной, здесь, во тьме. Снаружи ТОТ, другой. Визжит, напрягая свои голосовые связки на максимуме:
— КЛЮ-Ю-ЮЧИ-И-И-И!!!
Три быстрых хлопка.
Выстрелы?
Что происходит?
В носу сопли с металлическим привкусом.
Губы, словно поцеловался со встречным танком.
Гул в ушах. Сквозь который:
тарахтенье автомобильного двигателя;
быстрые шаги снаружи;
металлический лязг, где-то совсем рядом.
Я пытаюсь распрямить затёкшую поясницу. Откинуть от себя свои колени. Получается с трудом.
Странная поза из садо&мазо: позвоночник, согнутый в параболу, сейчас принял положение искажённой синусоиды.
Я ничего не вижу.
Кто-то шевелится рядом во тьме.
Кто-то звякает металлом ТАМ, снаружи.
Я слышу скрежет.
Я вижу расширяющуюся яркую полоску там, где, по идее, должна быть лампочка.
Вижу прямоугольник света в вышине.
Вижу проникающие в помещение лучи.
Вижу это помещение:
железные прутья, прихваченные электросваркой, — решётка;
шевелящееся тело за ней в метре от меня;
голову, заглядывающую в проём под потолком;
Сейчас модно делать двери под потолком?
Я вижу руку с Г-образным предметом в проёме.
БАХ!!!
Уши заложило.
Охающий рядом со мной всхлипнул и замолчал.
Быстрые тени проникают сюда. Гремят подошвами.
Звякают металлом. Судорожно сопят, обступив меня.
Суетливые руки ощупывают моё тело, делая больно запястьям и…
Опять могу шевелиться.
Я взлетаю под потолок.
Кто-то крепко хватает меня. Подталкивает. Вытягивает. Ставит на ноги. Поддерживает за локти.
Лес. Жёлтый осенний лес вокруг.
Я возвышаюсь над ним. Я вырос выше деревьев.
— БЫСТРО!!!
Меня подталкивают в спину.
Опять хватают. Выворачивают суставы. Тянут. Ставят на ноги.
Я на дороге.
На дороге посреди жёлтого, осеннего леса.
За моей спиной — лежащий на боку автомобиль с громоздкой серой будкой.
Я вижу разбитую синюю мигалку.
Два человекообразных окровавленных мешка в кабине.
Лужу крови под своими ногами.
Бритый наголо человек с тонкими чертами лица, стоящий передо мной, кричит прямо в моё лицо:
— Топаем ножками!!!
Он хватает меня за руку и тащит за собой. К серому УАЗику, припаркованному поперёк дороги.
— Ну!!! Быстрее!!! — говорит человек, стрельнув в меня голубыми глазами через плечо.
По истерическим ноткам я узнаю: этот голос вопил «ключи!!!».
Человек распахивает заднюю дверь авто. Вталкивает меня на сидение. Плюхается рядом. Кричит:
— Давай!!!
Авто, взревев двигателем, срывается с места.
Мы огибаем перевёрнутый ментовский «воронок», поднимая клубы пыли и сминая кусты на обочине. Успеваю заметить несколько фигур, бегущих к деревьям.
Я вижу затылок водителя, вцепившегося в руль.
Вижу свои руки, вцепившиеся в спинку его водительского сидения. Вижу дыры с тыльных сторон своих ладоней.
Хух!!! — выбоина.
Вж-ж-ж!!! — переключил скорость.
Ветки, теряя жёлтые листья, с бешеной силой лупят по лобовому стеклу. Стволы мелькают справа. Слева. По курсу.
Не останавливаясь, пересекаем поперёк скоростную автостраду.
— Фу-у-у-у!!! — ревёт нам огромная фура.
И снова ветки хлещут по стеклу.
Человек, сидящий рядом со мной, обхватывает мою шею обеими руками. Притягивает к себе. Целует меня в щёку. Говорит:
— Больше не пугай меня так, Па…
Окси???
— Да, Па?
Такое ощущение, что меня со всей силы стукнули по башке здоровенным гаечным ключом. Хотя, кажется, меня действительно били по голове.
— Что «Да, Па»??? — говорю я.
Обвожу взглядом дребезжащий салон ныряющего в рытвины автомобиля. Отцепляю от себя её руки:
— Что Ты тут делаешь? Почему ты лысая? Что происходит?
— Опять двадцать пять! — говорит Окси, заглядывая мне в лицо. — Только не говори, что Это случилось снова!
— Что «Это»?
Она покусывает нижнюю губу:
— Мля-а-а-а…. Ну как не вовремя, а…
Машина подпрыгивает, и я ударяюсь головой о крышу.
— Куда мы едем? — спрашиваю я, схватившись за темя и испытывая тошноту от болтанки и мельтешения за окном. Окси молчит, нахмурившись. Машина ещё раз подпрыгивает, и я стукаюсь башкой сильнее.
— Стой! — кричу я. — Нельзя полегче?!
Автомобиль тормозит так резко, что я впечатываюсь лбом в подголовник водительского сидения.
Искры из глаз — это про меня.
— Мммля… — говорю я, держась за лоб. — Не дрова везёшь…
— Извините… — испуганно говорит сидящий за рулём, не поворачивая головы.
Урчит на холостых движок. Мы стоим прямо посреди леса. Окси кивает головой в сторону лобового стекла:
— Скажи ему, чтобы он ехал.
Ямочки на её щеках очень странно смотрятся на общем фоне: чёрная мотоциклетная куртка и бритая под ноль голова. Её аккуратные уши краснеют на глазах:
— Ты мне все нервы вымотал… — говорит она.
— Вы что, стреляли в ментов? — спрашиваю я, игнорируя сказанное ею. Стараясь игнорировать эти синие в пол-лица глаза.
— Конечно, — говорит Окси так, будто собирается откусить мне нос.
Я вижу рукоять пистолета, выглядывающую из кобуры под её расстёгнутой курткой.
— Откуда у тебя оружие? — я чувствую себя кретином из дешёвого шоу.
Окси вздыхает. Раздражённо хлопает по плечу сидящего впереди:
— Рыб? Откуда у нас оружие?
— Па вложил его нам в руки, — отвечает тот быстро, не отрывая взгляда от руля.
Кретином из дешёвого шоу?
— Если у тебя заберут оружие, что ты будешь делать? — снова спрашивает Окси.
— У меня есть зубы, — говорит водила.
— Если тебе выбьют зубы? — Окси смотрит на меня. Сидящий за рулём отвечает незамедлительно, словно автомат справочной службы:
— Я буду пользоваться аэрозолями, пока не разрушу весь озоновый слой Земли. Загажу всю планету. Вы у меня все, суки, сдохнете.
Окси склоняет голову набок:
— Ясно?
Я:
— Нет. Что ещё за бред?
Окси (закатывая глаза к потолку):
— Это проповедь Па в клубе Urban Jazz.
Я (ощущая себя двумя кретинами в двух дешёвых шоу):
— Чья???
Окси (доставая сигарету из кармана и вздыхая):
— Твоя…
Она прикуривает. Выдыхает дым в потолок:
— Скажи Рыбу, чтобы он ехал, Па…
Всё вокруг меня — словно отдельные картинки.
Статичные изображения, разделённые чёткими границами. Как в комиксах. Именно так происходящее отпечатывается в моей голове. Будто примеры из учебного пособия «Как испоганить свою собственную жизнь за четыре месяца, а потом правильно перенести получившееся на бумагу».
— Четыре месяца? — спрашиваю я, стоя перед огромным зеркалом и напряжённо глядя на себя.
— Да, Па… — отвечает Окси, положив подбородок мне на плечо и наблюдая за нашими отражениями, — …сейчас середина ноября…
Учебное пособие. Рисунок 13.
Мы выходим из автомобиля — «CRACK!!!» — захлопывается поцарапанная задняя дверь . «Whr-r-r-r!!!» — уехал.
Рисунок 13 а):
Бредём по бесконечным запасным путям. Между бесконечными составами цистерн и рефрижераторов. Начинающимися где-то за спиной и уходящими в необозримое «где-то там впереди». Встречающийся обходчик постукивает молотком по колёсам открытой платформы с грузовиками: «Knock-Knock».
Рисунок 13 б):
Нас догоняет электричка и тормозит совсем рядом, скрипя тормозами (Kwe-e-E-EK!!!), заставляя уши прижиматься к затылку.
«Pf-f-f-f-f-f-f…» — открылись скрытые от нашего взора двери. Голос машиниста неразборчиво сообщает о том, что это конечная остановка. Мы шуршим гравием вдоль зелёной стены электропоезда. «Crack-Shirk-Crack-Shirk» — надписи под нарисованными ногами.
Рисунок 16:
Мы в стандартном городском дворе. Сумерки. Тени заполнили четырёхугольник из многоэтажек. Жёлтые квадраты окон. Их количество растёт на глазах.
«Shu-u-u-ufff…» — двери лифта.
Путь наверх длиной в тридцать секунд.
Двери лифта — «Shu-u-u-ufff…»
Приехали.
Рисунок 18:
Стою перед зеркалом. Окси положила подбородок мне на плечо и наблюдает за нашими отражениями.
— Я не рассматриваю дерьмо, прежде чем смыть его в унитаз, — говорит вдруг она. — Мне достаточно посмотреться в зеркало… Проповедь в Астрахани тринадцатого сентября этого года…
Вижу её глаза в зеркале. Слова неохотно сползают с языка:
— Я что… проповедую?..
Окси вставляет в рот сигарету:
— Да тебя вообще хрен заткнёшь, когда ты в настроении…
— А сейчас я в настроении?
— Надеюсь, — она становится передо мной и, бросив сигарету на пол, тушит её ногой, — у тебя сегодня встреча.
Она берёт меня за щёки и, привстав на цыпочки, целует в нос.
— И много я наговорил? — спрашиваю я.
— Тридцать семь часов видео, — говорит она, — всё выложено на твоём сайте… Я
рассказывала тебе это уже три раза…
Я тупо смотрю на свою бороду, заплетённую в толстую косу, доходящую до середины живота.
Окси берёт меня за руку.
— Пошли, — говорит она.
В соседней комнате несколько бритых наголо подростков. Они вскакивают при нашем появлении. Стоят полукругом. Смотрят, широко раскрыв глаза.
— Па благодарит вас за работу, — с ходу говорит Окси, — и хочет проверить, насколько хорошо вы выучили уроки…
Она отпускает мою руку и тыкает указательным пальцем в ближайшего к ней:
— Ты.
— Па сделал Это и был распят на кресте, — судорожно сглотнув громко говорит пацан с прыщом на лбу.
Окси тыкает в следующего:
— Ты.
— Смех, New Ra и Некто спасли Его и Ма от смерти, — отвечает следующий.
— Ты, — её палец, словно стрелка часов, движется по кругу.
— Они приехали в большой город и жили там обычной жизнью людей семь дней и ещё семь дней.
— Ты.
— Потом пришёл Четырёхрукий и сказал «Я Четырёхрукий». Па сказал: «Я вижу только две руки». И Четырёхрукий сказал: «Не дерзи. Я стреляю из четырёх стволов сразу. Не дай Бог тебе это увидеть. А тем более, стать моим врагом». Па сказал: «У меня только две руки. И ты сам видишь, что они дырявые. Я не смогу удержать в них воду, чтобы напиться. Но смогу удержать нашу дружбу, если ты примешь меня как друга». И Четырёхрукий стал другом Па.
— Ты.
— Потом они сели пить чай…
Голос произносящего эти слова дрожит от волнения. Под чёрной футболкой в обтяжку маленькие выпуклости. И я понимаю, что это совсем молоденькая девчонка, бритая под ноль. Она быстро становится перед журнальным столиком на колени.
— Па сидел так… — говорит она. Показывает на пустые стороны стола, — …Смех сидел так. Четырёхрукий так, а New Ra так. Ма поставила перед Па чашу. Па отхлебнул из чаши и сказал: «Что ещё за шутки?».
Я остолбенело наблюдаю за происходящим.
— Смех сказал: «В чём дело?», — волнуясь, продолжает девчонка, всё ещё стоя на
коленях перед столом. А Па ответил: «Я, конечно, не люблю сладкое, но не до такой же степени». И Смех снова спросил: «В чём дело?». И Па сказал: «Мой чай солёный»…
Окси осторожно берёт меня за мизинец.
— И тогда New Ra сказала: «Мой чай тоже солёный». И New Ra спросила Смеха: «Это опять как бы фокус?» И Смех сказал: «Нет». И Смех посмотрел на Ма, стоящую так (жест рукой в пустоту), и спросил: «Давно?». А Па спросил: «Что?» И Ма не ответила. И Смех сказал: «Это не я сделал чай солёным. Это тот, кто в ней».
Говорящая быстро целует свою левую ладонь. Этот жест повторяют все присутствующие в комнате. Все, кроме меня и Окси.
— И Смех сказал Па: «Она беременна от тебя».
— Что??? — спрашиваю я так, что девчонка вжимает голову в плечи.
— Не обращайте внимания… — быстро говорит Окси, крепко сжав мой мизинец. — …Па проверяет.
Она кивает на следующего по кругу:
— Ты.
— И Смех сказал: «Я говорил, опасно останавливать дождь после долгой засухи. Говорил, что-то может пойти не так. Уже пошло не так», — продолжает пацан в майке с буквами «К. К. К.» на фоне белого креста.
— И Четырёхрукий сказал: «Этого ребёнка нельзя оставлять». А Ма сказала: «Нет. Я ждала этого всю жизнь». А Па сказал: «Я не твой брат, дура. Ты не родишь ни Гитлера, ни Клеопатру». И Ма сказала: «Ты врёшь. Это особенный ребёнок, и я его не отдам». И Четырёхрукий сказал: «Ему всего три недели, а он уже делает вещи, которые не понимает». И Смех сказал: «Я боюсь, что он уже всё понимает». А Па сказал: «Он или Она». И Смех сказал: «Нужно делать аборт пока не поздно»…
Я вырываю свою руку у Окси. Я выхожу в центр комнаты.
— Стоп! — говорю я. И все глаза устремлены на меня.
— Кто я такой? — спрашиваю я, обводя помещение взглядом.
Все молчат. Я указываю пальцем на ближайшего ко мне:
— Говори!
— Ты Па. Отец Ракеты, — отвечает он.
— Где Ракета? — спрашиваю я.
— В утробе Ма.
— Где Ма?
Колени отвечающего дрожат:
— Мы не знаем, где она. Мы ищем…
— Кто «мы»?
И все присутствующие опускаются на колени:
— Свидетели Твоего Существования Всуе.
Я — Па.
Я отец Ракеты.
Ракеты Артёмовны, зачатой в день Распятия.
Распятия, цветное фото которого красуется в интернете, в формате JPEG, разрешением 1024x786.
Некто успел сфотографировать, прежде чем меня сняли с креста.
Можете скачать, если хотите. Там отлично виден надрез от ножа рядом с моей мошонкой. Там тридцать семь часов видео в приемлемом качестве, где я говорю и говорю, не останавливаясь. Рядом со мной можно увидеть Окси.
— Ты-то тут каким боком? — спрашиваю я. — Откуда ты взялась?
— Ты сам мне позвонил, — говорит она, — четыре месяца назад. С того света. По телефону Господа Бога. С прямого номера.
— В смысле?
Рыб работал водителем на «скорой»
и трахал медсестру из отделения
интенсивной терапии. Никто уже
не помнит её имени. Это не важно.
Важно, что трахались они рядом с
Палатой, в которой лежал какой-то
чел в полной отключке. То есть в
коме. Рыб успел кинуть ей две
палки (так он говорит) прежде,
чем услышал голос из соседней
палаты. Голос произносил
несколько цифр и «Окси». Плюс
Семь Девять Два Шесть Три… и
так далее. А потом — «Окси».
Это что? — спросил Рыб. Это был чел
в коме. Он, не приходя в сознание,
диктовал телефонный номер. Рыб позвонил.
Окси приехала с видеокамерой выполнять
обещание.
В интернете есть информация о проданном с аукциона гвозде, проткнувшем мою левую руку.
Второй гвоздь, прикрепленный к серебряной цепи, болтается на шее Окси.
— Я твой адепт, — говорит Окси, целуя мои ладони, — твоя правая рука.
Ладони со сквозными незаживающими ранами.
Влажными от сукровицы дырами.
Отметины.
Скарминг.
Стигматы.
— Это наше главное богатство, Па… — говорит Окси. — Главная часть твоего имиджа.
— Я твой продюсер, — говорит она, сбривая под ноль волосы с моей головы.
— Я раскрутила брэнд «Па» на полную катушку, — говорит она, расчёсывая мою
бороду и вплетая в неё искусственные седые пряди.
— Твой e-mail забит до отказа. Десять тысяч писем в день, — говорит она, когда мы едем в микроавтобусе в какой-то underground на окраине столицы.
— Ты PsychoStarFucker, Па… — говорит Окси. — Ты круче рок-звёзд. Ты имеешь их во все дыры. Ты — настоящий. И малолетки хотят быть похожими на тебя. Мои Торпеды. Сотни бритых под ноль пацанов и девчонок рыщут по всей стране в поисках Ма. В поисках Ракеты.
— Они называют себя «Противо-Ракетная Оборона», — говорит Окси, держа сигарету в руках и выпуская дым из ноздрей.
— Зачем они Их ищут? — спрашиваю я.
Ма — Ольга.
Ракета — моя дочь.
— Да потому, что эта твоя Ольга — сбежала, раскроив тебе башку, когда Смех и Четырёхрукий ушли за акушером. Ты выжил, а New Ra нет. Ма убила её.
Я выжил. New Ra нет. Ма убила её.
Это заряжает наши торпеды зарядом Мести.
Если они найдут Ма, убьют её.
— Но я начинаю бояться, — говорит Окси, — что мы её никогда не найдём. Ма просто Ракетоноситель. Твоя дочь рулит ею, как хочет. Она нашёптывает Ольге, как лучше прятаться. И надоумила её звонить ментам. Она наводит на тебя ментов.
— А за что меня ищут менты? — спрашиваю я настороженно.
— За подстрекательство и разжигание межрелигиозной вражды. Твои торпеды громят филиалы Церкви Обвинения, увечат её членов и сжигают их дома по всей стране. Троих убили… — Окси тушит окурок носком ботинка на подрагивающем полу микроавтобуса.
— Мы постоянно меняем места ночлега, — говорит Окси, — потому что твоя Ракета вычисляет тебя очень быстро. Смех сказал, что это будет продолжаться, пока она тебя не убьёт. Он сказал, что твоя дочь очень способная девочка, и просил не удивляться, если появятся сообщения о воскрешении мёртвых и воде, превращённой в вино. И ещё он сказал, что лучше бы ты её убил. Уничтожил порождённое тобой.
— За что это она так меня? — я беру сигарету из пачки Окси.
— Потому что ты первый начал.
— Я?
— Ты хотел, чтобы Ольга сделала аборт.
Я молчу.
— Где Смех? — спрашиваю я, когда наш фургон притормаживает. — Почему он не с нами?
Окси открывает дверцу:
— Он сказал, что это твоё представление. Твой Цирк…
Она спрыгивает на асфальт в тёмном переулке:
— Пошли. У тебя встреча с новыми торпедами.
Я, не двигаясь с места:
— Что я им скажу?
Она требовательно протягивает мне руку:
— Я твой Метотрон. Глас твой всуе. Я сама всё скажу… Ну? Пошли!
— Запомните! — громко говорит Mетотрон, стоя на возвышении для MC и глядя на столпившихся перед ней малолеток. — Две самые бесполезные вещи на свете — это спорить и обижаться!
Окси, не сбиваясь и не теряя темпа, вещает уже двадцать минут. Её голос уверенно разрывает тишину в небольшом помещении клуба.
Я вижу её затянутую в чёрное фигуру, вышагивающую по пружинящему помосту, сквозь стекло Dj-ейской будки. Передо мной микрофон на стойке. В правом ухе Окси малюсенький наушник.
— Это если тебе захочется поправить меня, — объяснила она полчаса назад.
Рядом с микрофоном бутылка виски. Я делаю из неё глоток, зная, что из зала меня отлично видно. Пох…
— Когда человек по-настоящему оскорблён, — говорит Окси, — уязвлён в самое сердце, когда в его крови выделяется Оскорбиновая кислота и он испытывает невыносимую горечь — только тогда он предстаёт перед собой таким, какой он есть…
Недалеко от возвышения, спиной к Окси и ко мне, стоит человек в строгом тёмном костюме. Четырёхрукий. Я вижу его затылок. Ни затылок, ни его лицо, ни о чём мне не говорят.
Я делаю глоток виски. Десятый. Но веселее мне не становится.
— Слышь, Метотрон… — говорю я в микрофон. — Скажи этим отморозкам, чтобы перестали жечь дома и мочить людей.
— Жадность, похоть и чревоугодие, — вещает Окси не сбавляя темпа, — неведомы человеку, стоящему на пути Великой Мести. Он забывает о карьере, сексе и еде. Он становится средоточием чистой энергии. Способен познать Ненависть в её чистом виде. Познать, что такое Настоящая Неразбавленная Месть. Па хочет, чтобы вы прекратили размениваться по мелочам и мстить насекомым, разрушая их муравейники. Вы должны сосредоточиться на главном: найти Ма и Ракету.
Я проглатываю очередную сорокоградусную порцию. Придвигаю микрофон к себе:
— Слышь?.. Глас мой всуе… А что ты завернёшь, если я попрошу кого-нибудь из торпед слетать за пивом?
Окси замолкает на полуслове.
— Хе-хе… — думаю я, потянувшись к бутылке.
И замираю, не донеся её до рта.
Я смотрю на указательный палец Четырёхрукого.
Все смотрят на его палец, предупредительно поднятый к потолку.
Одним движением руки он расстёгивает пиджак.
Я вижу четыре жёлтые кобуры с тяжёлыми пистолетными рукоятями.
— На пол. Быстро, — говорит он в напряжённой тишине.
И в этот момент распахивается входная дверь: «BANG!!!»
— Менты!!! — визжит кто-то.
Хуже всего мне всегда удавались дым блеск глаз и запах как (?)нарисовать запах если в замкнутом пространстве находящемся ниже уровня земли за короткий промежуток времени выстрелить из максимального количества автоматического и полуавтоматического оружия (?)хотел бы япосмотреть на того кому этот запах удастся изобразить им пропахло пространство вокруг которое я втягиваю сквозь свои ноздри(это пуля?) яне знаю как нарисовать полёт пули я видел как рисуют полёт пули другие но я не верю им и верю тоже ведь сам я не видел полёт раскаленного куска металла я видел то место куда эта пуля попала она попала в голову девочки стоящей в пятидесяти сантиметрах ниже и двумя метрами севернее Оксикакой карандаш кисть роллер мел на какой поверхности позволят мне это Яслышу грохот выстрелов вижу вспышки выстрелов и чувствую запах выстрелов пуля совершает эмиграцию из нарезного ствола в пространство на сотни градусов цельсия ниже по температуре чем она самаесли бы у меня был карандаш, то чёткими линиями — контуры тех кто проник сюда. Тех кто выбил дверь ногой и в две секунды заполнил собой треть помещения… Но где взять такой карандаш, который сможет изобразить собой всё вышеперечисленное (?) Если бы у меня был толстый чёрный маркер с надписью «беречь от детей», то — глубокие впечатанные во всё вокруг тени. Но где взять такой маркер? Чем нарисовать ту точку в пространстве где секунду назад стоял Четырёхрукий? ЯУЗРЕЛ ЧУДОВИЩ ЯСЛЫШАЛ ХРУСТ СТЕКЛА НА СОБСТВЕННЫХ ЗУБАХ блеск зрачков Окси поймавших искру выдавленной пороховыми газами гильзы. Чем нарисовать ледяную руку Окси стискивающую мою горячую левую ладонь и волокущую за собой к двери с надписью EXIT. Какие цвета смешать чтобы идеально скопировать тонкую свежую царапину на её лбу (?)Что оставляю я за спиной?
Sound: BOOM!!! BANG!!! CRASH!!! Звуки выстрелов; крики раненных & ужаса;
Light: вспышки огня в глазах всех присутствующих;
Smell: порох & кровь
2) корни моих волос пропахли порохом; 3) порохом пропахло моё нутро; 1) моя одежда пропахла порохом, 4) внутренняя поверхность моих глаз; 5) мои сердце и мозг; 6) весь мир [точка]
я почти оглох,
я ослеп, кажется,
я не хотел бы быть врагом четырёхрукого.
Ночью мне снится затянутое льдом озеро высоко в горах. Далёкие берега теряются за сыплющимся снегом. Я стою прямо посреди водоёма и вижу свинцовое недвижимое небо. Напротив меня, совсем рядом, ещё один человек.
Маленькая девочка в клетчатом платьице.
Малюсенькие посиневшие пальчики ног изранены о лёд.
Она дрожит от холода, и волосы, заплетённые в косички, тоже подрагивают.
— Зачем ты хочешь убить меня, папа? — спрашивает она, стуча зубами.
— Это ты хочешь убить меня, — отвечаю я, и голос мой гасится снегом.
— Нет, — говорит она, — это неправда. Тебе врут.
Я вижу слёзы на её щеках. Слёзы, превращающиеся в лёд.
— Я люблю тебя, папа… — говорит она.
Я чувствую комок в горле. Чувствую, как становятся влажными мои глаза.
Её глаза.
У Неё мои глаза.
— Я тоже люблю тебя, Ракета… — говорю я, испытывая невероятную печаль и нежность к этому маленькому существу.
Она улыбается посиневшими губами.
— Обними меня, папочка… — говорит она, протягивая ко мне свои озябшие ладошки. И в этих ладошках сквозные раны.
Я смотрю на капельки крови, выступающие на белой коже. Я протягиваю к ней свои руки.
— Доченька… — говорю я, делая шаг в её сторону.
И лёд под ногами трескается.
И я проваливаюсь в обжигающую воду. И холод сковывает моё тело. Я захлёбываюсь вязкой, как мазут, жидкостью. Я хватаюсь за края полыньи, и они крошатся у меня в руках.
Я вижу стоящую на льдине Ракету.
— Отстань от меня!!! — визжит она так, что снег в испуге разлетается от её маленькой фигурки во все стороны. — Отстань от нас с мамой!!! ИЛИ Я УБЬЮ ТЕБЯ И ТВОЮ СУКУ!!!
И я, обрывая паутину, лечу в пропасть.
На дно своей колыбели.
— Мы дали ей две недели, Па… — говорит Окси, сидя прямо напротив меня в салоне микроавтобуса с задёрнутыми изнутри шторами. Микроавтобуса, припаркованного у ярко освещённого здания на главной площади какого-то областного центра. Уже стемнело. Мы различаем друг друга в свете маленького фонарика размером с авторучку. На соседних сидениях Торпеды из Противо-Ракетной Обороны. Они прислушиваются к нашему разговору. Они сжимают в своих руках предметы, хорошо знакомые мне цветом и формой.
— Мы честно предупредили Ма. Ма не отреагировала… — говорит Окси, закуривая.
Сигарета подрагивает в её пальцах.
— Предупредили? — я рассматриваю свои ладони в неверном луче. — Как?
— По радио, — говорит Окси, — по любимой радиостанции Ма. В прямом эфире.
— Да?.. — я забираю у неё сигарету и затягиваюсь. — …А кто нас пустил на радио?
— Мы сами себя пустили, — говорит Окси, и все Торпеды ухмыляются.
— Памагите! Памагите! Фсе кто нас слышит! Они уже в радиорубке! — кривляясь, пищит Рыб с водительского сидения, и Торпеды ухмыляются ещё шире.
Я тушу окурок о подошву ботинка:
— И о чём же мы её предупредили?
Окси надевает на голову вязаную шапочку:
— Ну Па! Тогда это будет для тебя сюрпризом!
Она отодвигает шторку на соседнем с собой окне:
Гигантская афиша с сегодняшним числом.
Известная фамилия на ней.
Мерзкая глянцевая рожа над крупными буквами.
Я поворачиваюсь к Окси.
Я вижу только её глаза.
Глаза, блестящие в прорези чёрной маски.
Окси достаёт нож из чехла на поясе.
— Ты хотел мне сделать подарок на день рождения, Па… — говорит она глухо. — И я спросила: «А сны сбываются?».
Я слышу, как клацают затворы.
— …А ты сказал: «Любой на выбор».
Я вижу, как отодвигается дверь микроавтобуса.
— Я выбрала… Сегодня мой день рождения… — говорит Окси, протягивая мне пистолет. — Ты обещал, Па…