Абелард перепрыгнул с последнего пролета лестницы на нависающую трубу, после чего спрыгнул и ловко приземлился в окрашенной в красноватый оттенок темной бойлерной. Паровые и охладительные трубы переплетались вокруг и над головой словно лианы в джунглях. За ними прятались огромные, круглые и теплые топки. Влажный туман оседал на коже скользким глянцем, смешиваясь с проступившим потом. Тепло было знакомым и гнетущим словно воспоминания о неприятном детстве.

Хотя часть детства Абелард провел в тени этих клацающих механизмов, она не была неприятной. Довольно сложной, полной приключений, пряток и узких проходов. Крохотные трещинки, возмущавшие взрослых инженеров как побочные эффекты скверного проекта, сверкали для глаз ребенка будто серебристые лазейки к свободе. Освоение этого жаркого, темного лабиринта, изучение каждой лазейки и препятствия было испытанием привязанности и одержимости. Абелард с друзьями обследовали железный лес словно первопроходцы, увлеченные каждой новой его гранью, всякий раз открывая что-то новое.

Бойлерная не самое безопасное место для игр, и каждый год кто-то из детей заигравшись получал травмы. Сам Абелард мог похвастаться шрамом в виде полумесяца, который достался ему в тринадцать лет от упавшей горячей балки, прорвавшей кожаный рабочий фартук с одеждой и обжегшей бок. В тот вечер он впервые ощутил целительное прикосновение Бога, Его священное пламя опалило кожу, обугливая и одновременно очищая.

Он повернул от бойлеров, направившись вверх, скользя по трубам и перемещаясь между ними и балками пока не стало прохладнее, и пар, идущий от его кожи не стал потрескивать и колоть. Генераторы Святилища были замкнутой системой, хоть и не идеальной. Вода поступала в огромные бойлеры, где превращалась в пар, который приводил в действие турбины, приводящие в движение поезда и уличное освещение Альт Кулумба, а также бесконечные мелкие механизмы, помогавшие четырем миллионам жителей выжить в его кварталах, не захлебнувшись собственными испражнениями.

Перегретый пар мчался по череде отводных труб до четырнадцатого этажа, где охладительная система овивала своими ледяными щупальцами раскаленные железные вены Коса. И охладительная система была куда опаснее паровых труб. Те могли ошпарить или обжечь, а она обнимала вашу плоть со всей своей ледяной силой, и никакой горячей водой во всем мире невозможно было бы ее разморозить. Если принципы работы генераторов были ему понятны, то охладительная система представлялась Абеларду хищным чудовищем, пожирающим тепло и жизнь. Его детский кошмар был не далек от истины.

Он поднырнул под парой свисающих цепей и оказался у толстой сети охладительных змеевиков, скользких и сверкающих от изморози. Каждый змеевик трижды обвивался вокруг отводной трубы, отбирая тепло в основную охладительную систему наверху, только того и ждущую словно голодная прорва. Он направлялся именно к ней.

Сестра Мириэль любила повторять, что когда-то не было никакой системы охлаждения. Когда-то Серил своим прикосновением лунного света, льда и холодного камня к трубам, призывая обратно к себе свою стихию: спешащий, остужающий водный поток. После гибели Серил Церковь отчаянно искала иное решение.

Серил. За последние пару дней погибшая богиня стала играть все более значимую роль в жизни Абеларда. Пробираясь сквозь пугающее переплетение труб охладительной системы, он размышлял, какой была жизнь в Альт Кулумбе при жизни Серил. Какими были ночи, озаренные внимательным оком под охраной могущественных, совершенных существ, фанатично преданных, жестоких и неутомимых? Ярче ли светила в то время луна? Начинала ли твоя кровь струиться сильнее от радости во время полнолуния? Изменился ли с тех пор Кос?

Подобные мысли казались еретическими, но взбираясь в одиночестве по сочленениям труб с дымящейся в уголке рта сигаретой, учитывая, что труп его Бога покоится в ином, нечеловеческом мире, Абелард разрешил себе поразмышлять.

Каким был Кос при живой Серил? Старые монахи говорили, в то время Бог одаривал всей силой своей любви так, что даже опасались, как бы он не испепелил весь мир. Абелард сам ощущал мягкое прикосновение Господа Коса к своей смертной душе, но сохранил ли Он тогда себя всего целиком? Не могла ли близость Серил приближать Коса к собственным прихожанам? И погиб бы он, будь Она до сих пор жива?

Перед Абелардом открылся бывший его целью узкий уступ. Послушник перелез с сочленения на протяженный карниз из черного камня. Под ним находился пол всего священного помещения, а сам молодой человек оказался поглощен непроницаемой как в бездне тьмой. Воздух здесь был холодным как в морозную ночь, и ни одного фонаря здесь не было. Свет означал тепло, а это помещение было посвящено смертельному холоду.

Помещение оказалось высотой в три этажа почти во всю ширину Святилища. Пространство от пола до потолка было заполнено толстыми и тонкими пилонами: с лестницами, пассажирскими лифтами, грузовыми, служившими для перемещения грузов и бригад техников. Все это было укутано во много слоев изоляции, чтобы предохранить морозное пространство от идущего извне тепла.

Абелард обвел темноту узким лучом своего шахтерского фонаря.

На мощные цепи, свисающие с вогнутого потолка и крепящиеся к грубо сложенным стенам, поддерживали огромный перекрученный вдвое бублик основного бака охладителя. Его черный скользкий метал словно впитывал свет фонаря.

Абелард пожалел, что у него отсутствуют тарины способности к Таинствам, потому что это устройство не было плодом рук обычных инженеров. Его внутреннее устройство было загадкой даже для наиболее просвещённых и богобоязненных жрецов Коса. Все, что им было известно, что черный ящик поглощает тепло и с помощью невидимого механизма питает Справедливость и придает сил Черным во всем городе. Это все. Он торчал в разуме Абеларда занозой, бросая вызов всем законам вселенной.

Он присел на камень и закрыл фонарь.

Тьма бросилась в атаку, чернее, чем любая из известных ему как городскому пасынку ночей. Среди холодных теней светился лишь кончик его сигареты.

Он прикрыл глаза и по памяти восстановил путь четырехсот семидесяти двух похожих на отростки охладительных труб, пронзавших холодную скалу и пустое пространство по направлению к главному охладительному баку. Они ярко и отчетливо вспыхнули перед его мысленным взглядом.

Он вздохнул, замерев, и легкие обожгло холодом.

Схема ярко светилась не только перед его мысленным взором, но и в темноте за закрытыми глазами.

Он открыл глаза и ничего не увидел. Снова закрыв их, он вновь увидел холодную серебристую паутину труб, висящую в пустом пространстве. Словно кто-то начертил серебристые линии на внутренней стороне век или скорее веки стали своего рода фильтром, способным пропускать только подобное свечение.

Перед закрытыми глазами охладительный бак предстал в виде очерченного серебристым контуром запутанного шестеренчатого механизма. Его внутренности вращались, поворачивались и сцеплялись друг с другом с помощью шестерен, клапанов, валов. По цепям в висящий в воздухе бак стекала и там накапливалась энергия, которая потом передавалась по невидимому каналу в храм Справедливости на другом конце города.

Абелард затянулся сигаретой и выдохнул облако дыма. Свечение усилилось. Он открыл глаза, и серебристая схема пропала.

— Что бы это могло быть? — спросил он вслух у окружающей пустоты и механизмов.

Ответа не последовало, но внутренний голос шепнул: «Смотри внимательнее».

Он вновь закрыл глаза. Темнота наполнилась шелковой паутиной, однако не все линии были серебристыми. В самом центре одна убегала по полу и, окрашиваясь в красный и золотой цвета, исчезала в скале. Эта линия была темнее остальных и почти не давала свечения. Не активная. Она, решил Абелард, не была подсоединена к охладительной системе, и именно поэтому была лишена характерного данной системе голодного светлого оттенка.

Он открыл глаза и шторку фонаря, высвечивая узким лучом прикрученную к камню железными болтами аномальную трубу. Она выглядела не такой ржавой, как другие трубы системы охлаждения вокруг, но мало от них отличалась по виду и сечению. Некто счел, что она просто затеряется среди прочих труб. Без своего новообретенного чудо-зрения Абелард нипочем бы не заметил разницы. Чего уж удивляться, что ремонтная бригада тоже ничего не заметила.

Вернувшись к сочленению, он проследил трубу вплоть до идущей от бойлерной жары. Его подозреваемая обвивалась вокруг главной отводной паровой трубы словно лиана вокруг древнего увядающего дерева. Она питалась ее жаром, впитывала его — в настоящее время значительно меньше, но он думал, что может и куда больше — и в самом деле серьезно обкрадывала Справедливость. Именно это и было причиной тех серьезных сбоев в системе охлаждения, о которых упоминала сестра Мириэль.

Он вновь пробрался сквозь тьму частично направляемый светом фонаря, частично — с закрытыми глазами благодаря новому зрению.

Вернувшись в зал с охладительной установкой, он проследил путь коварной трубы до ее вывода в пол рядом с лестничным проемом. Сверившись по памяти с расположением вентиляционных шахт и силовых магистралей Абелард определил, какие помещения расположены ниже. В основном это были офисы, скрипторий для переписки свитков, и зал для совещаний. Он знал Святилище лучше, чем собственное тело, но не имел ни малейшего понятия, куда именно идет эта труба.

Задержавшись, чтобы прикурить новую сигарету от окурка старой, он затянулся и закрыл глаза.

В трех шагах слева от него рядом с красной лентой поддельной охладительной трубой пол был очерчен алой рамкой размером чуть меньше метра в каждую сторону. С одной ее стороны странно-темным оттенком была высвечена впадина в камне — абсолютно незаметная в свете фонаря.

Потайная ручка.

Он поместил пальцы во впадину и нащупал металлическое кольцо. Когда он потянул за него весь кусок камня поднялся на скрытых петлях. Абелард думал, что камень будет тяжелым, однако оказалось все с точностью наоборот.

За потайной дверцей оказался туннель, ведущий во тьму, которая оказалась непроницаемой даже для нового зрения. К округлой стене была привинчена лесенка.

Абелард огляделся, обдумывая, не отправиться ли за подмогой. Однако вход в бойлерную был строжайше воспрещен всем, кроме священников, монахов и редких консультантов в сопровождении ответственных лиц. Однако постройка столь сложного проекта вроде этого — с потайными дверцами, туннелями и трубами — требует времени, разрешения, или денег, или того и другого. Постороннее лицо никак не могло выполнить ничего подобного без помощи изнутри Церкви.

Он снова вспомнил спокойную уверенность сестры Мириэль и ее озабоченность сбоями в охлаждении. Была ли она искренна? Или просто спокойна, что он никогда не найдет то, что прячут она с товарищами?

Наверное, это Тара превратила его в параноика, но и сам Абелард не любил доверять кому попало.

Поставив ногу на верхнюю ступень, он решил спустится вниз один.

* * *

Кардинала Густава не нашлось ни в его кабинете, ни в библиотеке. Секретарь сказал, что он поднялся на крышу для медитации. Там Илэйн Кеварьян его и нашла.

Взобравшись по лестнице, она увидела, что кардинал стоит на краю крыши, опершись на посох. Обычно с такой высоты Альт Кулумб простирался во все стороны от горизонта до горизонта, но сегодня тучи окружали Святилище плотной ватой. Прямо за башней мир казалось обрывался пустотой, словно какой-то бог просто забыл нарисовать на листе остальное мироздание, а может нарисовал, но не одобрил и провел ластиком. Голос толпы у подножия башни был едва различим: просто какой-то гул из таинственных глубин.

— Ваши прихожане негодуют, — начала она без обиняков.

— Они слабы в вере.

— Они хотят, чтобы кто-то объяснил им происходящее. Унял их страх.

Он промолчал в ответ. Ветер трепал полы его рясы, но ее даже не касался.

— Мне хотелось обсудить с вами воскрешение Коса.

— Обсуждайте.

— Нам нужна стратегия перестройки Коса, и первым делом мне нужно понять, чего хочет Церковь. Чего хотите вы.

— Чего я хочу. — Илэйн решила, что он не часто произносил эти слова. — Я хочу вернуть моего Господа. Хочу, чтобы Он был таким же, как прежде.

— Прежний Кос умер, кардинал. Мы можем его воскресить, но не в состоянии спасти все. Мне нужно знать ваши приоритеты.

— Наш приоритет, — произнес старик, — победить Александра Деново.

Илэйн встала рядом с ним на край крыши. Она хорошо помнила это напряжение в его голосе во время их короткого разговора в зале суда.

— У нас не соревновательный процесс. Мы побеждаем в том случае, если получаем то, что сами хотим получить. Деново проигрывает в случае, если он не увеличит долю того, что хотят получить его клиенты. — Молчание было заполнено ветром. Сквозь мглу она расслышала грохот проходящего где-то поезда. — Если только вам не известно нечто такое, что неизвестно мне.

— Я помню вас такой же юной, какой является ваша помощница, — ответил кардинал. — В то время и я был моложе.

— Верно.

— Как несправедливо, что все в этом мире проходит… даже боги… но только не вы.

— Буду считать это комплиментом.

— Я не имел в виду конкретно вас. Скорее вам подобных. Посвященных, Мастериц Таинств. Долгожителей, неприкасаемых.

Конец его фразы растаял в гуще туч.

— Едва ли мы неприкасаемые.

— По сравнению с вами Деново кажется и вовсе не изменился.

— Он подпитывается жизнями тех, кто слишком сблизился с ним. Крадет их молодость. А еще, — добавила она после паузы, — он пользуется лосьонами.

Она хотела обратить это в шутку, но кардинал не улыбнулся.

— Кардинал, вы должны рассказать, нет ли между вами и Деново тайной связи.

Молчание. Далеко внизу шум голосов усилился.

— Когда вы увидели его в суде, вы вели себя так, словно он чем-то обидел вас лично. Само по себе это мало что значит, но сегодня я навестила несколько ваших кредиторов, являющихся его клиентами. Они сказали мне, что он склоняется именно к такой позиции. И еще, что он работает бесплатно, что совсем не в его стиле. Его бы здесь не оказалось, не будь он уверен, что сможет что-то получить, однако ваши позиции кажутся сильными. Если только он знает что-то еще.

Густав отвернулся от разверстой пропасти и от нее тоже.

— Вам известно, что Техник-кардинал отвечает за техническое состояние Справедливости?

— Да.

— Последние несколько месяцев Справедливость чувствовала по утрам утечку энергии. Патрули Черных стали слабее, а мысли Справедливости путанее. Наши специалисты решили, что причина ведет к Таинствам, но не смогли определить источник. Мы отправили запрос Деново, являющимся главным создателем Справедливости. Он прибыл, дал консультации по проблеме и уехал.

— Он не упоминал ни о чем подобном при нашей встрече в суде по причине…

— По причине того, что мы оба решили оставить факт его консультации в тайне. Церкви не нужно, чтобы Справедливость выглядела слабой, а Деново не нужно, чтобы все узнали, что его величайшее творение нуждается в ремонте.

Порыв ветра подхватил длинные полы плаща мисс Кеварьян и раздул как паруса. Она сунула руки в карманы. Она и кардинал услышали отдаленный повторяющийся крик: «Бог умер! Бог умер!»

— Мне кажется, Деново что-то узнал во время той консультации, — произнесла Илэйн. — Нечто такое, что позволяет ему думать, что Кос был слабее, чем он считал. Зная это, он решил представлять кредиторов Коса, когда тот умер.

Кардинал повернулся к ней лицом. Его выражение лица было выверено безразличным.

— Почему? Какая ему в этом выгода?

— Именно в этом и вопрос.

Кардинал окинул мисс Кеварьян и окружающие их тучи твердым, немигающим взглядом. Ничего не ответив, он направился к лестнице, ведущей вниз в недра Святилища.

— Куда вы?

— Куда же еще? Пойду говорить с прихожанами, — его посох начал выбивать медленный, но настойчивый ритм. — Я покажу им, что истина Коса непоколебима, несмотря на их слабость.

— Прикладная теология тут не поможет, — ответила она, понимая, что ему это уже известно. — Тело Коса может и сохранится, но его душа отлетела. Он не поможет вам направить его силу.

— Он завещал нам немного могущества для повседневного использования. Оно сохранится, чтобы переждать новолуние, как и генераторы, поезда и все остальное.

— Но без Коса вы не можете формировать и направлять его энергию. Если вы попытаетесь зажечь огонь, то расплавите камин.

— Даже этого, — мрачно ответил он, спускаясь внутрь, — будет достаточно.

Из скрытой за серой завесой вселенной снова закричала толпа.

* * *

Тара, затаив дыхание, стояла в больничной палате. Запудрить мозги Кэт оказалось куда сложнее, чем она думала. В этом закрытом тучами городе много света, но нет звезд. Чтобы совершить все, что она запланировала на вечер, ей придется действовать поэффективнее. Ей предстоял непростой допрос, драка с преследованием, но в конце ее ждет еще один кусочек головоломки, окружающей гибель Коса, а если повезет, то еще и обретет оружие против Александра Деново.

По ходу дела она может доказать Келетрас, Альбрехт и Эо, на что способна, но данная перспектива сейчас казалась туманной и далекой, и меркла в сравнении с предвкушением сладкой мысли о поражении Деново.

Сланец лежал в кровати, точнее его тело. Медперсонал раздел его донага, поставив ему на руку капельницу. Учитывая столь низкий уровень медицины, это было рискованно, но без лица иного способа поддерживать его питание не было. Свернутые простыни демонстрировали его мускулистую грудь, смущая своим совершенством, словно он был не рожден, а кем-то создан. Ей показалось, что он выглядит худее, чем намедни. Его причудливый быстрый метаболизм уже начал пожирать мышцы и жир собственного тела. Если заключение Сланца продлится подольше, его тело пожрет само себя изнутри.

Она поставила сумочку на столике напротив кровати рядом с вазой с цветами, достав изнутри тонкую черную книгу. Серебристый форзац блеснул на заходящем солнце. Помимо нее она достала и другие вещи: небольшую газовую горелку размером с кулак, сложенный отрез черного шелка, ручку, пузырек с чернилами цвета ртути, свой крохотный молоточек, кошель с серебряными гвоздями и крохотный серебряный нож.

«Последний шанс отказаться, — сказала она себе: — Даже сейчас ты еще можешь извиниться перед Кэт. Если пойдешь дальше, придется полагаться только на себя».

Она расстегнула застежку на черной книге. Между десятой и одиннадцатой страницами было зажато лицо Сланца. Прохладная кожа дернулась, когда она легонько провела пальцами по его щеке.

Расправив лицо, она положила его носом вниз на черный шелк, открыла чернильницу, простерилизовала лезвие ножа на газовой горелке и приступила к работе.

* * *

Кэт очутилась у двери, ведущей в палату вампира, сама не понимая, как здесь оказалась. Ее разум был вялым, воспаленным и уставшим. В груди свербело одно желание.

Как же она устала. Ночь выдалась длинной и трезвой, а день пришлось провести в гражданской одежде с лишь коротким перерывом на полученный от костюма экстаз. Мир казался пустым, окружающие цвета без приглушающего их потока радости — ослепительно яркими.

В секундной рассеянности она открыла дверь и шагнула внутрь палаты. Она увидела его спящим: худой и жилистый мужчина с темными волосами. Его мраморно гладкая кожа словно старая шкура потемнела от солнечных ожогов. Скользкие и слабые вампиришки вроде того, что одурачил ее прошлой ночью, бояться выставляться и сгореть на солнце хуже, чем обычные люди пауков или кислоты. Этот вырабатывал в себе привычку, что требует силы воли, мужества и терпения к боли. Этот мог бы спокойно проспать весь день в обычной комнате с окнами, скрываемый от неминуемой смерти всего лишь шторой.

Он мог бы увести ее в такие глубины, куда еще не заводил ее никто другой.

Рот вампира был приоткрыт во сне, и она заметила в узкой щелке между губ кончик клыка.

Манжеты рубашки стали слишком тесными. Она расстегнула пуговицы и закатала рукава. Под бледной кожей кистей пульсировали тоненькие голубые жилки.

Снаружи солнце уже повстречалось с горизонтом.

Кэт шагнула к больничной койке.

* * *

Вскоре темнота сменилась голубым свечением. Абелард сошел с последней ступени на недостроенный каменный пол и развернулся лицом к источнику света: это были три ярких концентрических круга в полу, окруженные резными рунами. По середине был установлен грубый деревянный алтарь, на котором лежал клубок теней, пронзенный хрустальным кинжалом. В воздухе остро пахло кровью и озоном. Поддельная охладительная труба спускалась с потолка, соединяясь с алтарем. От конца трубы отходили восемь четких линий голубого пламени, пересекающих окружности.

Кто-то сотворил это Таинство в самом сердце Церкви, чтобы красть тепло у Коса для собственного генератора. В голове Абеларда роилось множество вопросов, но три были самыми главными: Кто это сделал? Зачем? И как Абеларду его остановить?

Он приблизился к алтарю. Когда он, стараясь не наступать на линии, пересек первый круг, кожу защипало. Вторым шагом он пересек следующий. Лица коснулось горячее дуновение воздуха, растрепавшее сутану. Остался всего один.

И его он пересек, но едва его вторая нога коснулась пола, как мир исчез. Теперь он уже освоился с этим ощущением, и с радостью воспринял пустоту и тепло, и красные блики зрения, словно позади него сиял яркий свет. Впервые он догадался повернуться и посмотреть, что же там такое.

Пустота была наполнена огнем.

Когда он открыл глаза, он оказался в середине центрального круга. Прямо перед ним стоял шаткий алтарь с хрустальным кинжалом, вонзенным в его поверхность. Под кончиком кинжала извивался клубок теней.

Нет, это были не тени. Они были слишком четкими для теней. Это была ожившая капля черной жидкости, трепыхавшаяся словно пучок водорослей по течению реки.

Закрыв глаза, он с помощью своего нового зрения увидел отражение этой комнаты. Бесчисленные ручейки отводили тепло от трубы к кругам, а потом устремлялись к алтарю, где через хрустальное лезвие воссоединялись. Что бы здесь не замышлялось, хрустальный кинжал был этому ключом. Если его убрать, вся система нарушится.

Или ускорится. Тара знала бы наверняка, или леди Кеварьян, но Абелард не хотел рисковать и оставлять эту комнату, чтобы их разыскать. Заговорщики не устроили бы этот хитроумный накопитель энергии так, что любая помеха разрушит генератор, которым они хотели воспользоваться. Должно быть удаление кинжала нарушит работу Таинств здесь и сейчас, но должно будет сохраниться достаточно доказательств, чтобы потом разыскать осквернителей святого места Господа Коса.

Едва он убедил себя в этом, как вытащил кинжал. Он вышел легко, словно из собственных ножен, с тихим звенящим звуком.

Черный клубок обмяк, но больше ничего не изменилось. Круги по-прежнему сияли холодным светом. С закрытыми глазами Абелард видел, что серебристые ручейки все еще соединены через кинжал. Он снова открыл глаза и повнимательнее разглядел оружие. Внутри лезвия была заключена капелька цвета свежей крови.

Опустив кинжал, он вдруг заметил, что деревянный алтарь опустел. Ни следа извивающейся тени больше не было видно.

Внезапно послышался резкий скрежет, словно железным тесалом по камню.

Это воображение разгулялось или в помещении стало темнее? Может свет потускнел?

Нет. Свет не изменился, но окружающий мрак подступил ближе и сгустился, особенно в двух с половиной метров выше по стене, где надувалась черная опухоль, выпустившая тоненькие щупальца, всасывающие более мелкие окружающие тени.

Абелард попятился из круга, не сводя глаз с этой шевелящемся, разрастающемся сгустке тьмы. Она расставила конечности — некоторые были толще, другие потоньше, одни мягкие, другие твердые и кошмарно мерцающие. Когда ее щупальца поползли по стене, он вновь услышал тот же тихий скрежет, и увидел, как осыпалась каменная пыль.

Еще шаг. Звук собственного дыхания почти оглушал. Вот только его ли собственное это дыхание?

Глаза щипало. Без задней мысли он моргнул.

Когда через долю секунды он снова открыл глаза, тени на стене не было.

Потом он услышал сверху тихое скрежетание тысяч крохотных зубил по чистому камню.

Слепо пошарив за спиной, он обнаружил лестничную ступень. Руки дрожали. Потребовалось две попытки, чтобы всунуть сигарету в зубы. Затем он повернулся и начал карабкаться наверх.

Он скорее почувствовал, чем услышал, тяжелое неоднородное падение чего-то за спиной, словно сотня килограмм дохлых насекомых осыпалась с потолка. Подстегнутый страхом он быстро вскарабкался по лестнице. По камням внизу слышалось скрежетание: темная тварь тоже карабкалась вверх. Еще пара метров и он окажется в зале системы охлаждения и в полной темноте. Если повезет, теневой твари не окажется ни впереди, ни прямо за спиной.

Темная тварь лезла по стене следом со звуком целой стаи многоножек, бегущей по самому темному камню. Все тело пронзила боль — за ногу ухватило петлей нечто похожее на колючую веревку. Он дернул ногой и потянулся. Ряса порвалась, кожа тоже, но он освободился, и вылез наверх, наружу, тяжело дыша прямо под извилистыми бесконечными холодными трубами. Его окружала темнота, пересекаемая трубами и трубками, вентилями и цепями.

Снизу, изнутри темная тварь выпростала свое первое щупальце на верхнюю ступень лестницы.

Абелард собрался с духом, и заставил свое непослушное тело бежать.

* * *

Закрепление лица процесс простой. Как только Тара нарисовала геометрические знаки и древние руны, осталось всего пара штрихов. Семь надрезов, по числу чувств — на обратной стороне лица и на гладкой поверхности головы Сланца. Два — для глаз, два — для ушей, по одному для каждой из ноздрей и один для рта.

Она отыскала запасную простыню в шкафу и располосовала их на длинные бинты, которыми примотала Сланца к раме кровати. После этого она совместила надрезы на лице и на голове, проговорив слова, разрушающие прежнее заклинание.

Тара совместила щеки лица, прижала виски, разгладила веки по глазницам. Плоть льнула к плоти, и тело радостно приветствовало возвращение души. Его черты лица разгладились и едва оно снова наполнилось кровью, как оно порозовело. В горле раздался хрип, обрадовавшись воздуху, которого не ощущало целые сутки. Пара изумрудного цвета глаз открылись, поприветствовать окружающий мир. Оставшийся у Сланца налет бессилия мгновенно пропал, стоило только Таре наклониться и прошептать ему на ухо: «Пора вставать!»

Острые зубы метнулись к ее горлу, но она этого ожидала и заранее отклонилась.

— Плохая мысль, Сланец.

Стальные мускулы напряглись, пробуя на прочность ее импровизированные веревки, но узлы выдержали, и она примотала его достаточно плотно, не дав ему вырваться. Сланец забился на кровати как пойманная рыба.

— Я бы хотела задать тебе пару вопросов.

— Я тебя убью! — на этот раз в голосе Сланца звучали настоящие ярость и устремление. Тара увидела, как глаза горгульи распахнулись шире, почувствовав обретение гнева.

Все это было хорошо, однако, если его не успокоить, он навлечет на их голову Законников.

— Я вернула тебе твое тело в знак доброго расположения. Мне нужна твоя помощь.

— Ты пленила меня.

— Послушай, мы это уже проходили. Я забрала тебя с той крыши без ведома Черных. Скажи, ты предпочел бы оказаться в тюрьме? Или погибнуть? Мне кажется чуть ли не каждый в Альт Кулумбе считает Защитников Серил чудовищами. Думаешь, суд честно решил твое дело? Вы же для них дикие животные.

— Святотатство, — выкрикнул он ей в лицо.

— Ну вот, ты и сам все знаешь. Вчера ты достаточно определенно об этом высказался. Позволь мне тебе помочь доказать, что они ошибаются.

— Я ничего не знаю. И ничего не скажу.

— Это два очень противоречивых заявления.

— Мое племя явится за мной.

— Я скрыла тебя от них. — Это было ложью, иначе как еще прошлой ночью горгульи разыскали бы ее на крыше Ксилтанды? А еще и, вероятно, невозможно, но Сланец не Посвященный — откуда ему знать, на что она способна, а на что — нет.

— Я хочу помочь им не меньше, чем тебе. Твой вожак, Эйв, отправила тебя в пентхаус Кабота получить послание. Ты заявляешь, что не знаешь ничего кроме того, что сказал в прошлый раз, но она не послала бы тебя абсолютно в слепую.

— Эйв сказала никому не говорить.

— В городе наступает ночь, Сланец. Если расскажешь мне то, что знаешь, сумеешь оказаться среди своих уже к восходу луны.

Зеленые глаза метнулись от окна к путам. На лице промелькнуло расчетливое выражение.

— Мне… — он начал говорить приглушенным голосом. Он был слабее, чем казался. — Мне нужно было кое-что получить от судьи Кабота.

— Да, — она подошла ближе, привлеченная стихающим голосом. — И что же это? И, помни, что я узнаю, если ты солжешь. — Это тоже была неправда, но он этого не знает.

— Я не знаю, — он помотал головой. — Я просто посыльный.

— Зачем вы вернулись в город? Сорок лет в Альт Кулумбе не слышали о Защитниках, и вот, вы подвергаете опасности всю стаю. Что именно было для вас у судьи Кабота?

— Он собирался нам помочь. Он несколько месяцев общался во снах с Эйв. Все были очень взволнованы.

— Почему?

— Не знаю.

— Ты лжешь.

— Нет, — он отчаянно помотал головой.

— Да. Но мы к этому еще вернемся. Расскажи, что ты увидел, когда попал в пентхаус.

Первые тени от заходящего солнца коснулись лица Сланца, и он рванулся всем телом. Узлы выдержали.

— Расскажи.

— Кровь.

— А в крови?

Его ноздри расширились:

— Лицо. В окружении костей.

— Лицо Кабота?

— Кабота. Все его тело было расчленено. Разделано, но он мог говорить.

— И что он сказал тебе?

Сланец отвернулся. Она схватила его за подбородок и заставила повернуться к ней:

— Ответь. Что он тебе сказал?

Уголком глаза она заметила, как дернулись его пальцы. Между ними промелькнула голубая искорка.

— Что он сказал тебе, Сланец?

Он открыл рот. Раздался звук, чем-то напоминающий слово. Она наклонилась ближе.

Но его рот уже не напоминал человеческий.

Ткань разорвалась и взметнулись когти. Перед ней находилось создание, притворявшееся человеком: кожа превратилась в серый камень, мышцы вздулись, а нервы подстегивали сами себя. Все тело билось в агонии, а из спины вырастали сложенные крылья. Заостренный клюв хищно распахнулся навстречу.

Закричав, Тара свалилась на пол, и между ними промелькнула ослепительно яркая вспышка.

* * *

Кэт бултыхалась в море желаний, сидя на кровати рядом с вампиром, который лежал под простыней неподвижно словно труп. В ее венах бурлила кровь, и ее было много. Ей столько было не нужно.

Капитан Пэлхем, нет буду звать его вампиром, так проще, валялся, потерявшись в собственных хищных фантазиях, снах о погонях и поимке жертвы, а не в галлюцинациях падальщиков как у простых смертных. Как и у всех, у вампиров есть сонные рефлексы. Поднесите кровь к его губам, и он присосется.

Какая-то маленькая часть ее возразила: «На кону куда более серьезное дело, чем твое удовольствие», — но она была совсем крохотной и одинокой, запертой в отдаленной пещере ее разума: «Вампир в прекрасной форме. Днем с ним ничего не случилось. Задание выполнено. Возвращайся к Таре. Исполняй долг».

Долг был словно иссохший колодец, мир — покрытым льдом утесом. А свет, жизнь и счастье ждали ее на кончиках клыков вампира.

Она поднесла обнаженное запястье и подсунула его к его губам. Его рот холодил, словно холодок. Вот наконец его клыки коснулись ее кожи.

Небольшие и очень острые.

Для упора она подсунула вторую руку ему под затылок. Его жесткие волосы оцарапали руку словно свитое из проволоки гнездо.

«Не нужно, — снова завопило ее маленькое второе я: — Ты выше этого».

В ответ она втиснула запястье в кончики его клыков.