В самом сердце Альт Кулумба давление людской массы и архитектуры уступило зеленому оазису диаметром в полкилометра. Это было Святое подворье с возвышающимся в его центре Святилищем Коса. С севера оно граничило с деловым кварталом, в котором маги-скелеты в башнях-небоскребах из стекла заключали сделки с существами из недоступных обычным смертным миров. С юга благоустроенный, аристократичный и благоразумно удаленный от махинаций северного района находился университетский городок. Между этими полюсами на востоке и западе располагалась ничейная полоса: жилые районы, трущобы, таверны и дома падения и порока.

Самой дурной славой из них пользовался Квартал удовольствий, который фактически граничил со Святым подворьем. Это был архаизм прежних дней, когда какой-то святой заявил, что огонь в крови и огонь в чреслах являются даром Коса Вечногорящего как огонь в очаге или в печи.

— Закавыка в том, что… — таксист вполсилы стегнул свою еле волочащуюся клячу, — что наш Кос мудр и велик, но, — с этими словами он ткнул в свисающий с зеркала заднего вида их тарантайки священный символ в виде стилизованного трехзубого языка пламени, помещенного внутрь бриллианта: — не очень искусен в лечении болезней как какой-нибудь бог плодородия. Я обожаю нашего Владыку всей душой, однако хорошо, что Церковь позабыла про секс и сосредоточилась на сожжениях. Можно сказать, делай то, что умеешь лучше всего.

— Значит, жрецы совсем вышли из бизнеса, а бордели остались?

— Ну, я бы не сказал, что жрецы совсем уж вышли из бизнеса. Остались, э… прилипшими к нему, что называется — до кучи. А вот Церковь, вот она — да. Вышла из бизнеса, и это здорово. Человек должен молиться, выбросив все подобное из головы. Сегодня если девочки и их ухажеры раздухарятся сверх меры, и закатятся на территорию храма, жрецы их утихомирят, упакуют и выставят прочь.

Их тарантас прогрохотал по улице, и впереди над ними нависла базальтовая башня. Тара рассматривала здания, мимо которых проезжало ее такси. Чем ближе они становились к Святому подворью, тем больше шрамов она замечала на каменных фасадах башен, всегда расположенных на несколько этажей выше уровня улицы.

— Скажите, что это за отметины на домах? Разве священники занимаются и их украшением?

Сбруя скрипнула и зазвенела. Когда возница заговорил, его голос звучал глухо и натянуто:

— А. Вы про это.

— Прошу прощения. Если это щекотливая тема, то я…

— Да, без проблем, мисс. Это просто шрамы. Только и всего.

— Я думала, Альт Кулумб не пострадал во время войн.

Он фыркнул:

— Не от Посвященных, а все равно пострадал.

Тара осталась в недоумении, но ее возница чувствовал себя неуютно, обсуждая эту тему. Поэтому она очень осторожно подбирала следующие слова:

— А может стоит нанять кого-нибудь, чтобы их как-то заделать? Прошло уже полвека.

— Нельзя.

— В смысле?

— Их сделали Каменные люди, ясно? — Он плюнул на дорогу. — Их метки невозможно скрыть. Здания помнят. Пробовали класть новую кладку. Спустя минуту снова проявляются.

У Тары перехватило дыхание, но она постаралась не подать вида:

— Каменные? Вы имели в виду горгулий?

Он не ответил, но его молчание служило немым подтверждением.

— Некоторые из этих… шрамов… они выглядят как надписи.

— Некоторые. Они так метят свою территорию. Богохульные знаки, начертанные свихнувшимися тварями. А все остальное — следы сражений.

— Так горгульи еще где-то здесь?

Мужчина оглянулся на нее, и она увидела, как выражение его лица закрывается на ключ, словно дверь.

— Нет. Каменных людей здесь нет. — Он произнес это так, словно произносил проклятье. — Ушли еще при жизни моего отца.

— А что случилось?

— Просто ушли.

Он повернул повозку на широкую дорогу, ведущую на храмовую территорию. Если смотреть сверху, дорожка из белого гравия, по которой они двигались, полностью повторяла обводы Святого подворья. Таре стало интересно, есть ли у подобного дизайна иные цели, кроме декоративных. Без армии Посвященных защитный круг даже такого размера не сумел бы сдержать такого сильного бога как Кос.

— А зачем им уходить? Из-за религиозных разногласий?

Возница не ответил, и Тара не стала ничего больше уточнять. Опасно обсуждать с фанатиком послевоенную политику в управляемом богом городе. Ее не очень заботила собственная безопасность, однако прибытие на порог к клиенту в горящем такси с раненным возницей может создать дурное первое впечатление.

Они подъехали к черной башне Святилища Коса — это был высокий и блестящий абстрактный символ пламени, угодившего в ловушку из темного и не испещренного шрамами камня. Ее снова коснулось тоже самое эхо тепла, что она ощутила во время падения. Здесь всегда так? Если аура Коса так сильна даже после смерти, каково же здесь было при его жизни?

Дорога закончилась тупиком на широком полукружии, где стояло два десятка экипажей, поджидавших своих хозяев: пара обычных такси, вроде тариного, пять или шесть экипажей подороже, и даже несколько повозок без возниц.

На нижней ступеньке ведущей в Святилище лестницы сидел молодой человек в коричнево-оранжевой рясе. У него была выбрита тонзура, и он курил сигарету. Он был единственным живым существом, не считая кареты, в обозримых окрестностях.

— Странно, — произнес возница.

— Что, здесь всегда так людно?

— Знаете, обычно в этом месте не протолкнуться. Приходят помолиться о том, о сем. Из северного района наведываются чудовища, если удастся обтяпать дельце. Или если приснится пламя, приходят выказать уважение, — возница нахмурился. — А сегодня чего-то маловато.

Она соскользнула на землю, выудив из кошелька небольшой металлический диск, который отдала вознице. Частичка ее душевной эманации через жетон перетекла в него. Значение имела именно она, а не сам жетон. Метал служил лишь для концентрации. Очень скоро все следы ее индивидуальности исчезнут, останется лишь чистая сила, которой возница сможет расплатиться с другими за еду или за дом, за товары и услуги, или за развлечения. Будь он Посвященным, получив достаточно силы от других, а также от звезд и земли, то мог бы оживлять мертвых или сеять ужас среди народов. С другой стороны, если сила останется в Альт Кулумбе, какой-нибудь религиозный горожанин пожертвует ее Косу, покровителю города и торговли — так эта вся треклятая система и вертится.

Вертелась. До недавних пор.

— Всего хорошего, — сказала она вознице, но тот лишь еще сильнее помрачнел. Дернув вожжами и взмахнув стеком, он отправил свою клячу в неторопливый галоп, оставив Тару одну в тени башни обожествленного огня.

Направляясь к широкой лестнице из черного камня, она отметила, что Святилище Коса оказалось вполне современным зданием. Лишь несколько архитектурных излишеств выдавали в нем продукт прошлой эпохи: никому ненужные колонны вокруг основания и совершенно необязательные мощные контрфорсы, добавленные, без сомнения, сомневающимся архитектором, когда двадцатиэтажное Святилище было амбициозным проектом, а восьмидесятиэтажные дома возникали лишь в лихорадочном бреду.

— Красиво, правда?

Голос говорившего осекся и дрогнул, он судорожно втянул в себя воздух, словно поставил запятую. Тара перевела взгляд с головокружительных высот вниз и увидела все того же молодого послушника, ждавшего на ступенях компании. Он сидел, наклонившись вперед к коленям, с подрагивающей сигаретой во рту. Просторная ряса сидела мешковато на его худосочном теле. На нее снизу-вверх с бледного лица смотрели запавшие глаза послушника.

— Да, — признала она.

— А я знаю, о чем вы думаете.

Она вопросительно изогнула бровь.

Парень вытащил сигарету и выдохнул длинную узкую струю дыма.

— Точнее, знаю, о чем подумали.

— Посмотрим.

— Вы подумали, что колонны, как поддержка не нужны. Что их добавили для вида, или из страха.

Она удивленно открыла глаза и кивнула.

— Откуда знаешь?

— Вы достаточно умны, чтобы оказаться одураченной. — Он попытался рассмеяться, но поперхнулся и закашлялся.

— С тобой все в порядке? — она наклонилась к молодому человеку, но тот отрицательно замахал рукой. Нехороший и влажный кашель затянулся. Его протянутая рука медленно сжалась в кулак, которым он с силой ударил себя в грудь. Кашель прекратился с тихим рокотом, и послушник продолжил как ни в чем не бывало:

— Видите, колонны толще, чем должны быть? И с контрфорсами тоже самое?

Она кивнула, хотя, на самом деле, ничего подобного не видела.

— Потому что это не элементы конструкции, а имитация. Просто при постройке Святилища решили, что подводить к храму здоровенные паровые трубы будет уродливо и небезопасно. Решили спрятать. У всех зданий есть колонны, поэтому решили, спрячем трубы внутри колонн.

— Отличная идея.

— Очень глупая, — парнишка ткнул пальцем: — Из-за каменной кладки труднее чинить стыки и там, и там. Случись что, нам приходится разбирать кладку и укладывать ее заново и все за одну ночь незаметно для прихожан.

— Ты это рассаживаешь всем прохожим?

Собеседник снова затянулся:

— Только тем, кто носит костюм. — Его кривая улыбка казалась неуместной: слишком широкая и искренняя для того, у кого есть тонзура и подобная ряса.

— Что ж, надеюсь, никто из тех, кто носит костюм, на тебя не набросится в ответ.

— Пока не случалось. — Он сунул сигарету в рот и склонился вперед. Тара испугалась, что он ударится лицом, но послушник восстановил равновесие и неуверенно поднялся на ноги: — Вы Тара Абернати. — Он протянул тонкую руку, дрогнувшую в ее ладони во время рукопожатия. Несмотря на улыбку и бодрящееся поведение, он был напуган. — Меня зовут техник-послушник Абелард. Мне сказали дожидаться вас — снаружи.

— Ты сказал это так, словно это плохо.

— Воздух снаружи холодный, а я не очень… здоров. В данный момент.

— Может, бросишь? — она кивнула на сигарету.

Он задрал лицо с закрытыми глазами к небу, словно ждал дождя. Капель не было, и он снова открыл глаза:

— Я курю с тех пор, как принял постриг. Это знак служения. Не хочу отказываться.

— Ты про…

Он метнул в нее взгляд, но она уже прикусила язык.

— Сколько всего в курсе нашей проблемы? — вместо этого уточнила она.

— Как можно меньше. В основном технический персонал и шишки. Мы пустили слух, что Священный Владыка ищет совершенства и его не следует беспокоить мирскими делами.

— Надолго ли поможет?

Абелард направился вверх по лестнице.

— Мы итак потратили время попусту.

Провожая ее к небольшой боковой дверце, он пояснил, что шестиметровые главные ворота башни открывают лишь по большим праздникам.

— Это требует слишком много времени на подготовку. Знаете, чтобы сдвинуть эти чудовища с места, нужно по пятьдесят монахов на створку. — Он помахал своей тонкой рукой. — Мы не самые сильные люди на свете.

— Разве вы не могли попросить помощи у Коса?

— Нет, конечно. В праздничный день это было бы святотатством. Кроме того, в таком случае никто не увидит, как кардиналы падают на пол, после того, как створки, наконец, сдвинутся с места. Думаю, Кос считал это забавным, как и мы все. — Казалось, что он хотел что-то добавить, но его черты лица свела болезненная судорога и он промолчал.

Впереди в глубоких тенях терялся притвор храма. Каким-то чудесным образом одно-единственное помещение с огромным потолком и высокими окнами казалось больше, чем вся башня выглядела снаружи. На витражах со всех сторон вздымалось пламя, а в сотне метров впереди в полумраке мерцал золотистый огонь нефа. Пустое помещение подметали двое послушников в ярко-красных рясах.

— В обычные дни сюда никто не заходит. — Абелард быстро обвел все помещение указательным пальцем. Подол его рясы облепил худые лодыжки. — Хлеб и зрелище, и только.

— Дороговатый хлеб.

— Вы даже не представляете.

Резкий поворот налево привел их к металлической решетке в виде зарослей плюща. Абелард прижал ладонь к решетке, и заросли под потрескивание железных шестерней разошлись в стороны. Ему пришлось пригнуться, чтобы пройти. Тара прошла свободно.

Еще несколько резких поворотов, скрытых в тени дверей и нажатие на специально выбранный кирпич в монолитной на первый взгляд стене, открыло перед ними потайную дверцу, за которой оказалась длинная винтовая лестница. Пока они взбирались, с разных сторон сквозь глазки, проделанные в стенах комнат и залов для совещаний, проникали лучики света. Вот промелькнула комната отдыха, в которой усталые жрецы выстроились за чаем к кипящему чайнику, там — зал, размерами по крайней мере не уступавший притвору храма, наполненный разнообразными трубами, клапанами, валами и шестернями поверх других шестерней, здесь — показалась комнатенка с начертанными с помощью Таинства серебристыми кругами, внутри которых стоял простенький деревянный алтарь. Пока они взбирались, она замечала все это краем глаза словно мелькающие на стене тени.

— Ты упоминал, что ты техник-послушник. Это значит, что ты чистишь паровые трубы?

Его резкий смех гулко разнесся по лестничному колодцу:

— Для таких вещей у нас есть «трубочисты»: ремонтники и машинисты. Техники обслуживают святой трон, сердце города. Мы вносим изменения, улучшаем и оптимизируем устройства, которые оживляют это место. Правда, не я конкретно. Меня назначили всего пару месяцев назад.

— Значит, ты та самая мелкая сошка?

— Мельче не бывает. Царь запасных горелок, архидьякон грязной работы. Это все я. С другой стороны, я пока учусь. Точнее, учился, — он замолчал, разглядывая ничем не примечательную стену, и за это время Тара его нагнала.

— Так тебя привлекли к этому делу в качестве урока? Чтобы ты знал, что делать, случись подобная проблема в будущем, если будет твоя смена?

Абелард обернулся к ней. Его взгляд был пуст как выгоревший лес:

— Именно в мое дежурство у трона Бог умер.

Он нажал на скрытую пружину, и стена плавно повернулась на петлях.

После темной лестницы хорошо освещенный офис слепил глаза. Повсюду были деревянные панели светлого оттенка, стояла пара кожаных кресел и громадный дубовый стол. У стены стоял стеклянный шкаф, хотя лишь часть полок была занята книгами и свитками, львиную долю пространства занимали священные иконы, церемониальные сосуды. Рядом с видом из ростовых окон до потолка, по соображению Тары — для сравнения, висело изображение вида с воздуха на Альт Кулумб.

Там под пепельно-серым небом распростерся перенаселенный метрополис: горячее сердце коммерции и мостик между покорившимся богам Старым светом и царствами Бессмертных царей на западе. Миллионы людей жили, работали, молились и совокуплялись в здешних дворцах, парках, трущобах, зная наверняка, что Кос Вечногорящий не даст их в обиду. Если их вера будет крепка, то они всегда смогут почувствовать вездесущее присутствие его любви, укрепляющее и помогающее тысячей разных способов, от лечения лихорадки, контроля за дорожными происшествиями до снабжения города энергией.

Миллионы людей жили, и не подозревали, что вечное сердце Коса не бьется уже несколько дней.

Мисс Кеварьян стояла у окна, тихо и увлеченно споря с каким-то жрецом старшего ранга. Как решила Тара, с их клиентом. Тот сидел за дубовым столом облаченный в красную рясу и окруженный аурой власти. Внешне он был не очень примечателен: седые и редкие от возраста волосы, но его поза предполагала, что его собеседники весьма часто вынуждены к нему прислушиваться. Таре еще не приходилось встречать кого-то не являющегося Посвященным с подобным чувством превосходства.

Однако, должно быть смерть Коса его надломила. Казалось его плечи согнулись под невидимым вестом, а лицо иссушено и нуждается во сне. Тому, кто привык повелевать, тяжело справляться с событиями, неподвластными его воле.

Абелард представил ее:

— Техник-кардинал Густав, леди Кеварьян, это — Тара Абернати.

Он закрыл глаза, снова открыл и начал переминаться с ноги на ногу. — Я, э… так полагаю. Она не предъявляла мне документов.

Взгляд мисс Кеварьян потемнел, но еще до того, как она успела что-то произнести, кардинал твердой рукой сделал успокаивающий жест. У него был сильный голос настоящего проповедника — в настоящее время тихий, но Тара не сомневалась, что при необходимости он легко мог наполнить собой весь собор.

— Послушник Абелард должно быть узнал мисс Абернати по вашему описанию. Обычно он весьма благоразумен, но нынешняя… ситуация потрясла его. Впрочем, как и всех нас.

— Простите, — Абелард склонил голову и дрожащими руками поднес сигарету к губам. Обнаружив, что она почти догорела, он лихорадочно выудил из кармана рясы новую пачку. — Простите. Я не подумал. Этого больше не повториться.

— Будем надеяться, — ответила мисс Кеварьян. — Чтобы преуспеть в деле, мы должны контролировать информацию. Будущее вашей веры зависит от способности хранить секреты.

Абелард застыл, и Таре стало его жалко. Он и так был до чертиков напуган смертью своего божества, а мисс Кеварьян, и его собственный начальник ничем не помогли.

Поэтому пришлось соврать:

— Он проверил мое имя. Припоминаю, что показала ему документ. В конце концов, секретность работает лишь в том случае, если участвуют обе стороны.

На лице Абеларда, выудившего новую сигарету и закурившего ее от угольков старой, промелькнула благодарность. Взгляд мисс Кеварьян метался между Абелардом и сигаретой. Она секунду молча наблюдала, взвешивая все в уме, потом продолжила:

— Тара, познакомься с Его Высокопреосвященством кардиналом Густавом. Он связался с «Келетрас, Альбрехт и Эо» с помощью кошмарного курьера два дня назад.

— Мое почтение, Ваше Высокопреосвященство, — с легким поклоном ответила Тара. — Рада помочь.

— Обращайтесь ко мне, — произнес кардинал Густав, — кардинал или святой отец. Все остальное подразумевает, что в конце концов, если мы преуспеем, я останусь главой Церкви. — И он невесело рассмеялся. — Леди Кеварьян и послушник Абелард ввели вас в курс дела?

— В общих чертах.

«Судья Кабот мертв! — хотелось ей крикнуть через всю комнату. — Кто-то пытается нас убить. Дела подождут».

Но, разумеется, она этого не сделала.

Кардинал поднялся под скрип кожи. Он словно постарел — на его лице были видны глубокие морщины, темные круги под глазами. Она знала подобный взгляд. События прошлых дней изгнали из него радость и уверенность как прибой вымывает поверхностный слой почвы, обнажая материковую породу.

- Что вы, мисс Абернати, знаете о смерти богов?

* * *

Вообще-то, Тара знала, и довольно много. Понимание основ теории у нее было возможно глубже, чем у кардинала Густава, но она все равно не стала прерывать лекцию. Кажется, без оберегающего огня его Господа кардинал был обречен обветшать. Он вел лекцию отчаянно, втолковывая основы младшему компаньону леди Кеварьян — кстати, откуда вдруг взялась «леди»? — стараясь, самоутвердиться через знания и власть.

— Боги похожи на людей, — говорил он. — В них тоже порядок обуздывает хаос. В людях это проявляется заметнее. Миллионы клеток, длинные переплетающиеся цепочки атомов, множество костей, плоти, крови и прочей жидкости. Каждый кусочек выполняет свою задачу. Стоит одному из этих бесчисленных мелких насосов перестать качать, или забьется один из крошечных трубопроводов, как весь обузданный было хаос прорвется наружу словно распрямившийся меч, и душа потеряется в реальном мире, если только кто-то не успеет ее поймать первым.

Так же и с богами. Боги живут и размножаются почти как люди, и как люди же, их высшие функции вроде речи, заключения договоров, управление силами природы и чувственное восприятие развились по часам вечности лишь сравнительно недавно. В стародавние времена, когда человечество осваивало просторы саванн и болот, их божества охотились рядом с ними, присутствуя не более чем в виде тени на стене пещеры, блеска в глазах охотника, в предсмертном реве мамонта — и были примитивны, как и люди, над которыми они властвовали. Люди росли — их число и силы увеличивалось, а сложность восприятия усложнялось, и их боги росли вместе с ними.

— И подобно людям боги смертны. С одной лишь разницей, что их смерть страшнее и их уход способен сотрясти мир.

Таковы были основы. Они сформировали основные положения знаменитой, или позорной, в зависимости от принимаемой вами точки зрения, работы маэстро Герхарда «Das Thaumas», в которой полтора века назад было впервые сформулирована теория о том, что вместо того, чтобы умолять о чуде, человечеству стоит взять силу богов в свои руки и самим определять свое будущее.

Труд Герхарда распространился по академическим залам и лекториям всего мира со скоростью лесного пожара. Спустя всего десять лет первые робкие, но впечатляющие исследования бывших мастеров прикладной теологии, превратившихся в первых адептов Таинств, опустошили сотни миль процветающих земель и вызвали ревнивых богов на войну. Кардинал родился в период последовавшей за этим столетней войны, и был воспитан орденом, который сохранил приверженность старым заветам и прежним богам. Во время осады Скельда и битвы за Каф, случившейся ближе к концу Божественных войн, родители Тары были еще подростками, вынужденными убегать от последних конвульсий гибнущей страны на край Брошенных земель. Являвшаяся живым свидетелем большей части этой истории мисс Кеварьян все это время читала у окна свиток и держала свои мысли при себе.

Ключевое различие между богами и людьми в момент смерти заключается в том, что у людей остаются лишь два вида обязательств: перед землей — которая стала их плотью, и перед звездами — ставшими душой. На самом деле ни земле, ни звездам нет никакого дела, будут ли эти долги полностью оплачены. Люди достаточно вложили труда в наведение порядка на земле, и обогатили звездный мир своими идеями и мифами. Если человек умрет, никто не станет беспокоиться о том, чтобы задержать его уход.

Боги же, совершали сделки. В них заключался смысл их власти. Они принимали жертвоприношения от племени, а в ответ гарантировали защиту охотникам от волков и диких животных. Они получали почитание прихожан, а в ответ давали благодать. Успешный бог получал больше, чем отдавал миру. Так его власть и его народ росли вместе — из одного рода вырастали в племя, из племени — в город, из города — в страну и так до бесконечности.

Прекрасная стратегия, но слишком медленная. Столетие назад теологи придумали куда более быстрый способ. Одно божество одалживает свою силу другому или группе верующих взамен за обещание вернуть сторицей первоначально пожертвованный объем эманации душ. Боги соединялись с богами, пантеоны с пантеонами, требуя, разумеется, чтобы их услуги были оплачены. Сила пришла в движение, и божественная мощь чрезвычайно усилилась. Но вместе с тем появились и риски. Если божество пожертвует слишком много силы, чем может себе позволить, оно может умереть так же, как любой человек от потери крови.

Когда бог находится при смерти, потребности его паствы и тех, с кем он был связан обязательствами, словно крючки застревали в его душе. Он не мог отказаться от своих обязательств и, не выполнив, избежать последствий. Данное напряжение разрывало его разум на куски эктоплазмы, оставляя труп, пропитанный рудиментарной божественной силой, которую умелая Мастерица Таинств могла собрать в нечто напоминающее и действующее на подобии прежнего божества. Однако есть одно «но».

Все почти так же как с неупокоенными, которых Тара вернула к жизни в Эджмонте. Воскрешенные не возвращаются такими же как были прежде.

* * *

— Так как он умер? — уточнила Тара.

Кардинал Густав нахмурился в ответ:

— Здесь я целиком полагаюсь на мнение леди Кеварьян.

— Похоже, что, — начала мисс Кеварьян, откладывая свиток, — в то самое время два дня назад, когда послушник Абелард выполнял свои повседневные обязанности, сработал сложный комплекс соглашений. Кос, — Абелард поморщился от панибратского тона, с которым было упомянуто божественное имя, — не сумел ни выполнить по ним обязательства, ни от них отказаться. Данное противоречие, кажется, его и убило.

— Кажется? — переспросил кардинал.

— Кажется.

— А что еще могло произойти?

Мисс Кеварьян сцепила руки за спиной:

— Мисс Абернати! Пожалуйста, перечислите нашим друзьям иные возможные причины.

— Желание Коса отказаться от своих обязательств. Какая-нибудь фундаментальная несогласованность в его соглашениях с городом. Массовый кризис веры. — Она перевела дыхание и отыскала взглядом лицо мисс Кеварьян в признаках одобрения, даже мельчайших. Ничего.

— Это не считая, — добавила та от себя: — гибели в бою. Как это случилось с Серил.

Лицо кардинала побледнело и неподвижно застыло маской.

— Нам следует отмести все иные причины на раннем этапе процесса и подготовить нашу позицию до того, как противная сторона заявит о своих претензиях.

— Противная сторона? — Бедный Абелард. Кажется, он не желал ничего сильнее, чем возвращения к своим машинам, трубам и алтарям.

Мисс Кеварьян оставила эти слова без ответа. Кардинал смотрел в окно на затянутое облаками небо. Видимо настал черед Тары:

— Церковь не единственная сторона, заинтересованная в воскрешении Коса. Ваш бог один из немногих последних в Новом Свете, а его влияние распространено на весь земной шар. У него брали силу взаймы пантеоны Ишкара, его пламенем приводятся в движение океанские суда, обогреваются города кощеева царства, освещаются пещеры Короля Часов. Боги, желающие иметь дела с Бессмертными Царями, перенаправляли свою силу через Коса, и наоборот, через него Бессмертные Цари отдавали силу богам обратно. Люди всего мира инвестировали в его сохранение. Когда все они узнают, что его больше нет и некому выполнить обязательства, они выберут представителя и пришлют сюда, чтобы гарантировать выполнение заключенных от лица Коса соглашений. Если этот представитель отыщет что-то, чего мы не будем знать — например, какую-нибудь подпись, которую Церковь поставила на необдуманной сделке от лица Коса, он использует ее чтобы получить больше контроля над воскрешением вашего бога.

Слушая ее слова, Абелард все сильнее мрачнел. Кардинал Густав отвернулся, и было невозможно понять, какое у него выражение лица. Он стоял, решительно расправив плечи, словно готовился к порыву ужасного ветра.

- Нам следует немедленно приступить к работе, — сказала мисс Кеварьян. — Пока не прибудут помощники из фирмы, нам с мисс Абернати понадобится дополнительный персонал.

- Все, что необходимо, — ответил Густав.

- Секретность — превыше всего. Нам следует сократить число привлекаемых до минимума. Не могли бы вы одолжить нам Абеларда?

Кардинал обернулся, словно желая возразить. Но потом передумал и обратился к молодому жрецу:

- Абелард?

- Да?

- Ты поможешь леди Кеварьян?

Тара надеялась, что тот откажется. Использование Таинств было непростым делом и без путающегося у нее под ногами и рассыпающего повсюду сигаретный пепел Абеларда. Он, конечно, лучше Тары разбирался в собственной вере, но Таинства — это Таинства. Какая польза от местной религиозной таинственности?

Кроме того, по-видимому смерть бога сильно потрясла молодого жреца. Вид божественного трупа может оказаться для него последней каплей.

Абелард посмотрел на мисс Кеварьян. Та посмотрела в ответ. Он не дрогнул и не отвел взгляд.

— Хорошо, святой отец.

* * *

После этого совещание перешло к вопросам взаимодействия. Мисс Кеварьян взмахнула рукой и извлекла из воздуха список необходимых компонентов: свечи из кровавого воска, коробку костного мела, различные инструменты из чистого серебра, меди и железного дерева для тауматургических ритуалов. Тару с мисс Кеварьян решили разместить прямо в Святилище, на гостевом этаже. Тара также попросила для себя подставку для париков и демонстративно проигнорировала вопросительный взгляд мисс Кеварьян. Можно объяснить позже.

У кардинала были и свои планы.

— Разумеется, вы здесь для того, чтобы спасти нашу Церковь, но пока что я должен подготовиться к ее падению.

Абелард проводил их наверх в отведенные апартаменты с просторными и светлыми кабинетами, которые оказались удивительно шикарными по сравнению с готичным аскетизмом залов для богослужения внизу. Номер Тары вполне удовлетворил бы вкусы богатого купца. Светлые стены с мягким ковром оттеняла дорогая кожаная отделка красных кресел и изогнутые золоченные ножки пышного стола. Кровать словно из старинного романа была окружена четырьмя столбиками в комплекте с занавесками.

Кто-то даже услужливо принес подставку для парика.

Абелард извлек из потайного кармана рясы гаечный ключ, отворил потайную панель, спрятанную за ростовым зеркалом в комнате, и произвел какие-то манипуляции, включающие множество ругательств и стуков. Минуту спустя он объявил, что веревка ее звонка — если ей вдруг что-то понадобится — теперь соединена с колокольчиком в его келье. После этого он ушел, путаясь в полах своей рясы. Мисс Кеварьян задержалась у Тары, чтобы выпить по чашечке чая и обсудить дела.

Тара села на диван, наблюдая, как язычки пламени над газовой плиткой облизывают брюшко металлического чайничка, и успела досчитать до десяти прежде, чем мисс Кеварьян спросила:

— Как поживает судья Кабот?

— Никак, — ответила Тара. — Он убит.

Мисс Кеварьян моргнула. Один раз.

— Вы не слишком удивлены.

— Не стану утверждать, что ожидала этого, но не исключала подобную вероятность.

— Вы считаете, это как-то связано с нашим делом? С Косом?

— Кабот был моим самым старым контактом, связанным с Таинствами, в этом городе. Если кто-то пытался убить меня, то вполне очевидно, что он тоже в опасности. — Она поднялась и начала ходить. Ее тень и настроение начали впитывать свет номера. — Я так понимаю, он был полностью уничтожен?

— Без малейшей надежды на воскрешение. Большая часть органов пропала. Я бы не смогла ничего выудить из его памяти даже оставь меня Законники с ним наедине.

Мисс Кеварьян ничего не ответила. Темнота нарастала.

— Вы сказали, что знали его?

— Он работал над делом Серил. Честный судья. Это было сорок лет назад, и он уже тогда хотел отойти от дел. — Она на мгновение, которое растянулось надолго, остановилась с закрытыми глазами, положив руки на бедра. — Расскажи поподробнее.

Тара все рассказала. О воплях дворецкого, о том, как уболтала охрану, чтобы проникнуть к телу, о его состоянии. Здесь мисс Кеварьян попросила остановиться подробнее, и Тара описала труп, его выражение лица, положение и особенно позвонки. Но больше всего мисс Кеварьян заинтересовалась горгульей.

— Ты ее видела здесь?

— Клянусь любыми богами, какими захотите.

- Ты уверена?

— Всего минуту. Два с половиной метра ростом, огромная морда, крылья, когти и зубы. — И она, показывая, вытянула руки на всю длину над головой. — А потом он весь вывернулся наизнанку и стал симпатичным парнем примерно метр восемьдесят. Темноволосым и зеленоглазым. Определенно это не голем. Ничего подобного раньше не видела.

- Он был один? Его стая, отряд — они вернулись?

Вопрос был задан несколько поспешным тоном.

— Мне стоит что-то знать, чего я не знаю?

— Сперва ответь.

От ее тона в легких Тары замерз воздух. Она вздохнула.

— Он не сказал.

— Так он у Черных в участке?

— Его тело, да.

Мисс Кеварьян снова остановилась. Что-то забурчало у нее внутри с каким-то трескучим, булькающим звуком. Тара с потрясением поняла, что это смех:

— Его тело! Умничка!

Тара почувствовала прилив гордости, но теперь она знала, что не стоит останавливаться и греться в лучах признания босса.

Она раскрыла сумку и нащупала спрятанную книгу. Но до того, как она ее извлекла, мисс Кеварьян положила на ее запястье холодную словно железо руку.

— Ты отлично поработала, но я должна буду правдиво ответить на вопросы, если Справедливость меня станет об этом допрашивать.

— Ясно. — Она отпустила книгу и вынула руку. — Я просто искала перо.

— Ни при каких обстоятельствах ты не должна подтверждать, что смерть Кабота как-либо связана с нашими делами здесь.

— Конечно нет, — ответила Тара и кивнула с пониманием.

— И, разумеется, ты не должна самостоятельно расследовать это дело. Кажется маловероятным, что его смерть имеет какое-либо отношение к нашему делу. Смерть Кабота, наши собственные проблемы и гибель Коса — вне всякого сомнения не более чем совпадения.

— Ясно. — Чайник засвистел. Тара плеснула немного в свою чашку. — И не следует тут же приступать?

— Вообще-то нет, — ответила мисс Кеварьян. — Мне нужно чтобы вы с Абелардом просмотрели документацию. Собери все, что у нас есть и определи, насколько полную картину можно получить о том, что случилось с Косом. Подготовь для меня отчет к завтрашнему утру.

— Босс… — книга с серебряным тиснением на обложке в сумке казалась свинцовой гирей. С каждой минутой след остывал. — Разве нам не стоит беспокоиться о более важных вещах?

— Внесудебные дела отвлекают внимание, а мы обязаны блюсти интересы наших клиентов, — мисс Кеварьян провела большими пальцами по лацканам своего пиджака. — В твоем случае, обязательства как профессиональные, так и личные.

Тара нахмурилась:

— В смысле?

— У меня в фирме есть влияние и власть, но я не всесильна. — Она сделала паузу. Тара ждала, пока ее начальница подберет слова: — Обстоятельства, связанные с твоим выпуском из Тайного университета, убедили меня предложить тебе место у «Келетраса, Альбрехта и Эо». Но те же обстоятельства встревожили некоторых из старших партнеров.

Бой с бывшими учителями и руководителями — огонь, молнии, шипы и тени. Ее собственный хохот, когда они вышвырнули ее из Зала Старейшин в бездонный Разлом. Тара нервно сглотнула.

— У меня не было выбора.

— Именно это я и сказала оспорившей мои рекомендации Белладонне Альбрехт. В любом случае сомнения моих коллег возобладало. Несколько месяцев я отстаивала твою кандидатуру, но без успеха. — Мисс Кеварьян оглянулась на Тару с невозмутимым лицом. — Пока, на мой стол не попало это дело, а вместе с ним и шанс. Фирма выбрала меня представлять это дело, а в виду его деликатного характера, мне дали полномочия выбирать себе помощников. Я выбрала тебя.

Тара отсчитала дни и часы, прошедшие со дня смерти Коса. Поиск нового компаньона требовал времени. Мисс Кеварьян отправилась в Эджмонт не далее, чем через день, как ей стало известно о смерти бога. Этого времени едва ли хватит на то, чтобы высохли чернила на всех бумагах, договорах и обязательствах, которые привязывают Тару к фирме.

— Значит, это не решено окончательно, не так ли? Вы наняли меня только на это время, но они еще не приняли решение, оставлять ли вам меня потом? — Слова ранили: оставить, отдать — словно она какая-то вещь или награда.

— Скажем так: ты на испытательном сроке. Если ты оправдаешь мои ожидания, твое положение в фирме будет утверждено. Провалишься или скомпрометируешь клиентов, нам обеим несдобровать. — Она покачала головой. — Мне не нравится так работать. И я не хочу тебя запугать, чтобы добиться полного подчинения. Я бы даже не стала тебе этого говорить, но хочу, чтобы ты понимала все риски и тяжесть лежащей перед нами задачи.

Чай с бергамотом показался Таре не вкуснее пепла. Не стоило мисс Кеварьян все это рассказывать. Она могла просто подождать и проверить, провалится ли ее новая компаньонка или преуспеет. Это признание было даром — выражением уважения, приглашением к доверительности, но вместе с тем и проклятием. Помимо убийц и горгулий теперь придется бояться еще и собственных патронов. Старшие партнеры «Келетрас, Альбрехт и Эо» зорко следили за ней из своей далекой крепости, взвешивая, оценивая, выискивая любую слабину и несовершенство. Она почувствовала себя акробатом, идущим по крепко натянутой веревке и вынужденным смотреть на зияющую под ногами пропасть.

«Пропасть не имеет значения, — убеждала Тара себя. — Ты ведь не собираешься туда падать». Опять же, мало кто из женщин падает намеренно.

— Так что же нам делать?

— Нашу работу, — ответила мисс Кеварьян. — Осторожно, профессионально и быстро. Здесь главное — время. — Она отвернулась к окну. Небо, посветлевшее поутру, за это время потемнело и, словно стремясь раздавить город, пригнулось к земле. — Не нравятся мне эти тучи.

— Еще чая?

— Позже. Пора за работу. Нам обеим.

Выходя из апартаментов Тары, мисс Кеварьян потянула за длинную красную бечевку звонка. В ответ раздалось шипение пара.