Я отправил Еве два сообщения и один раз звонил. Она до сих пор не ответила. Невидимая фея вернулась, но она не приносила дополнительные угощения, такие как шоколадный или клубничный пирог. Все, что у меня было, это термос с водой и холодное полотенце. Что-то было не так.

Я не мог пойти разыскивать ее, чтобы заставить со мной поговорить. Ее отец выкинул бы мою задницу с этого места. Я бы потерял стипендию, и у меня бы не осталось Евы. Какого черта я мог поделать? Она не будет со мной разговаривать. Наш последний разговор был тогда, когда она принесла мне шоколадный торт. Единственная вещь, которая меня останавливала — это вероятность того, что ей что-то принесла та женщина, которая приходила, и Ева была этим занята. Но даже так, кого хрена она не отвечала на мои сообщения?

Мне все равно нужно было поговорить с Вильсоном. Лоу могла бы прийти навестить меня как сегодня вечером, так и завтра в мой выходной. Я ничем не буду занят с этого момента по завтрашнее утро. Как бы я не хотел уезжать, когда Ева игнорировала меня, пребывание здесь бы просто свело меня с ума. Я надел чистую футболку, затем взял сумку и закинул в нее несколько вещей.

Вильсон к этому времени уже должен быть дома. Может быть, Ева откроет дверь. Я смогу увидеть ее лицо, даже если мы не сможем поговорить.

Я направился в дом.

Везде горел свет, что было необычно. Даже наружное освещение освещало двор. Парковка тоже была переполнена машинами. Неужели у них вечеринка?

Я остановился около двери, так как услышал смех и несколько голосов.

Дверь отворился и передо мной, улыбаясь, встал Джереми. — Привет, чувак. Тебе чего?

— Мне нужно поговорить с Вильсоном, — объяснил я, заглядывая за Джереми в надежде увидеть Еву.

— Заходи. Он за столом с семьей.

Семьей? Чьей семьей?

Джереми провел меня внутрь, и мы спустились в небольшое фойе. Я не мог не остановиться несколько раз, чтобы рассмотреть фотографии на стене, где Ева была помладше. Она была красивой всю ее жизнь. Косички были также ее любимой прической довольно долгое время.

— На этой ей было 10. Ей только надели брекеты, и она была расстроена из-за этого. Ее отец не смог заставить ее улыбнуться, так что он позвонил нам, и мы с Джошом пришли. Когда мы оказались здесь, Ева сидела на вершине качели с полными слез глазами и злым надутым взглядом. Джош встал за фотографом и начал рассказывать ей тук-тук шутки и делать смешные рожицы.

Ее голова была наклонена в сторону, и она выглядела так, словно только что закончила хохотать. Мое сердце сжалось, когда я думал обо всех воспоминаниях, которые были у нее, ежедневно напоминающие о том, что она потеряла.

Джереми снова пошел, а я последовал за ним к большой арке, откуда доносились звуки голосов и смеха. Кто бы там ни был, они действительно хорошо проводили время.

Джереми встал напротив меня. — Мама, папа, Чад, это — Кейдж Йорк. Он работает на Вильсона этим летом. Кейдж, это моя семья. Чад — мой двоюродный брат из Луизианы, о котором я тебе рассказывал, что мы с ним будем жить в одной комнате.

Я не ожидал столь полного представления. По-видимому, они тоже. Я не сфокусировался на каком-либо одном человеке. Когда мои глаза перенеслись через стол, я узнал мать Джереми, как женщину, которая приходила тогда. Вырос страх того, что ее визит мог означать. Она была матерью и Джоша. Мне не нравилось, куда меня вел разум после этого.

Когда мой взгляд нашел Еву, она на меня не смотрела. Его голова была опущена, и она нервно теребила салфетку. Черт подери.

— Кейдж? Какая-то проблема? — спросил Вильсон.

Я заставил себя посмотреть на Вильсона вместо его дочери.

— Я не хотел вмешиваться в ваш ужин. Мне просто нужно было спросить, все ли в порядке, если за мной сегодня приедут и заберут?

Вильсон пожал плечами и кивнул. — Почему бы и нет? Конечно, парень, ступай. Увидимся утром в понедельник.

— Спасибо, — ответил я и перевел свой взгляд обратно на Еву. Она все еще не подняла головы. Мне не хотелось уезжать, оставляя все как сейчас. — Было, эм, приятно всех вас встретить, — я не дожидался ответа. Я развернулся и направился к двери. Мне нужно было подышать свежим воздухом и попытаться взять контроль над нарастающей паникой в моей груди.

Передняя дверь позади меня захлопнулась, но я даже не вздрогнул, я просто продолжил идти. Потянувшись в свой карман, я написал Лоу, чтобы она сегодня приехала и забрала меня.

Она будет здесь минимум через час. Вместо того, чтобы вернуться в закрытое пространство моей импровизированной спальни, я направился к качелям под самым огромным дубом во всей округе. Я редко видел здесь кого-нибудь. Было темно, и я мог скрываться здесь, пока не соберусь с мыслями.

Ева не разговаривала со мной с тех пор, как ее приехала навестить мать Джоша. Что она сказала? Может Ева увидела ее и осознала, что она катится вниз? У Джоша была приятная полностью американская семья. У меня, в отличие от него, была только Лоу. Моя мать не готовила мне еду и не стирала мою одежду. Черт, моя мать даже не отвозила меня к доктору, когда я болел. Моя сводная сестра и я практически никогда не общались. Последнее, что я о ней слышал, было то, что она со своим парнем была взята с поличным в лаборатории с амфетамином, и ее посадили в тюрьму.

Да, у меня тоже была одна дибильная семейка, чтобы представить Еве. Если она сейчас считала, что я ее не достоин, при том что она не знала всю эту запутанную чепуху, тогда у меня не было никаких шансов.

Я взялся за голову. Почему я вообще позволил себе заботиться об этом? Почему я решил, черт возьми, заботиться о ком-то, кто так далек от моего окружения? Девушки, как Ева, не хотели удерживать меня. Они хотели поиграться со мной некоторое время, а затем найти себя парня, которого бы одобрили их родители. Я не был тем, кого хотели удержать. Я еще в раннем возрасте привык, что женщины не будут меня удерживать. Когда даже твоя мать от тебя отказывается, какого хрена все другие этого не сделают? Со мной было что-то не так. Всегда. Когда я нашел Лоу, я зацепился за нее и решил, что с этого момента она — единственная девушка, которая хочет удерживать меня, и что она затем станет той, с которой я проведу вечность. Она никогда меня не бросала. Мои косяки никогда не отпугивали ее. Затем она нашла Маркуса, и он полюбил ее так, как я бы никогда не полюбил. Как бы я ее ни любил, но я не мог любить ее так же, как это должно было быть.

Затем пришла Ева. Она показала мне, что я могу иметь только одну девушку и быть чертовски счастливым. Только слишком плохо, что она, как и другие, не хотела задерживаться со мной. На этот раз я не избавился от нее прежде, чем она поняла то, что я не достоин заботы. Я хотел слишком многого. Я надеялся на многое, черт его подери.

Через лужайку доносились голоса и я увидел, как Ева вышла из дома с Джереми и его двоюродным братом. Я слышал их смех. Они втроем подошли к джипу Евы и двоюродный брат Джереми открыл для нее дверь и прошептал ей что-то на ухо, помогая забраться внутрь. Меня пронзила резкая боль.

Джереми сел назад, а его двоюродный брат разместился на пассажирском сидении. Ева решила поехать развлечься. Она двигалась дальше по жизни. Я был лишь ее поводом отвлечься.

В моих глазах застыли слезы и я ненавидел себя за эту слабость. К черту все это. Я не буду лить слезы. Я даже не собираюсь никого умолять. Я знаю, каково это умолять кого-то тебя любить. С пяти лет я только и слышал от отца каким куском дерьма я был. А затем от своей матери, когда я был подростком и бунтовал из-за той жизни, которую мне даровали.

Я давно для себя решил, что если я такой уж никудышный, то я не буду жить согласно чьим-то правил. Я буду создавать свои.

Ева

Звук сообщения, поступившего на мой телефон, разбудил меня и я схватила его, молясь о том, чтобы это был Кейдж. Он до сих пор не вернулся, а уже был вторник. Папа похоже не волновался по этому поводу, а я боялась спросить его, где был Кейдж. Я не могла проявлять хоть какой-нибудь интерес к Кейджу. Но мне было необходимо знать, где он. Он перестал присылать мне сообщения с субботы. Он не звонил. Я его игнорировала. Мне пришлось. Я так запуталась.

Сообщение было от Чада. Он действовал мне на нервы. Мы поехали на танцы в субботу вечером, когда уехал Кейдж. Папа и Элейн подумали, что это было прекрасной идеей, когда Джереми это предложил. Мне не оставили выбора. Было трудно не заметить полный надежды взгляд Элейн, когда Чад отодвинул для меня стул. Она пригласила Чада, надеясь свести меня с ним.

Чад хотел знать, что я собираюсь делать сегодня вечером. Я же хотела знать, когда он уедет назад в Луизиану и оставит меня в покое. Я написала, что у меня нет настроения что-либо делать и подумала, что этого хватит.

Смотря на амбар, в ожидании появления Кейджа, у меня возникало чувство тревоги и тошноты каждую минуту, когда он не возникал на горизонте. Может он бросил все это? Определенно нет. Он должен был отстоять свое право на стипендию. Я посмотрела на свой телефон и подумала ему написать. Я игнорировала его попытки связаться со мной. Ответит ли он мне?

Я должна была знать.

я: Ты в порядке? Где ты?

Я держала телефон в руках и ждала.

Тишина в комнате была оглушительной. Я сышала биение своего сердца. С каждой секундой без его ответа мой желудок сжимался все сильнее в узел, который образовался с того момента, как Элейн сказала, что Джош был бы во мне разочарован. Я не хотела расстраивать Джоша. Я не хотела совершать ошибку. Кейдж был моим средством излечения. Он был веселым и волнующим. Ничего из этого не было плохим или неправильным, когда мы были вместе. Я знала, что он скоро уедет. Я не обманывала себя надеждой на долгие отношения.

Спустя несколько минут без ответа и бросила телефон на кровать и легла на подушку. Неужели он уйдет из моей жизни вот так просто? Ни прощай, просто так исчезнет?

Теплая слеза скатилась по моей щеке. Впервые за полтора года мои слезы не были вызваны Джошем Бисли.

* * *

Я решила пойти взять простыни Кейджа и постирать их. Я могла спросить папу, вернется ли Кейдж под предлогом того, нужно ли стелить назад простыни, когда я их постираю.

Когда я вышла из дома в среду утром дверь в амбар была открыта. Надежда поселилась у меня в груди. Я хотела побежать к амбару, но не могла. Папа был где-то рядом.

Когда я подошла ближе, я остановилась и сделала глубокий вдох, прежде чем зайти внутрь. Если он был там, мне стоит ему все объяснить. Я еще не знала, что собираюсь ему сказать. Уведомить Кейджа о том, что мама Джоша не одобряла его было не очень хорошей идеей. Кейдж не из тех парней, которые смирятся с тем, что они не достаточно хороши. Если я хотела от него избавиться, то это был бы самый лучший способ. А я определенно не хотела от него избавляться.

Кейдж вышел из амбара с хмурым выражением лица. На голове у него была соломенная шляпа, немного откинутая назад, и его рубашка еще не была пропитана потом. Он был великолепен.

Он замер, когда увидел меня, затем его лицо стало еще более суровым и холодным и он прошел мимо, закинув лопату и ящик с инструментами в кузов грузовика. Я пыталась что-нибудь произнести, но слова застыли в горле. Я не знала, как мне стоит говорить с Кейджем. Тот парень с самонадеянной улыбкой и сексуальный походкой исчез.

Он вернулся в мою сторону и направился обратно в амбар. Я застыла на месте. Что я ему скажу? Будет ли он кричать на меня, если я попытаюсь все объяснить? Есть ли ему ввобще до этого дело? Может он сбросил меня со счетов? О, господи. Неужели я стала одной из того множества, которую он вычеркнул из жизни и забыл?

Он вышел назад из амбара с полными руками корма и банкой моторного масла. Он даже глазом на меня не взглянул. Я действительно стала для него невидимкой.

Когда он забросил все вещи в грузовик, он направился к водительской двери и резко ее открыл. Он собирается уехать. Мне нужно что-нибудь сказать.

— Кейдж? — прохрипела я.

Единственная причина, по которой я знала, что он услышал меня, были его напряженные поечи, но он не оглянулся назад и не ответил.

— Кейдж, пожалуйста, — умоляла я, надеясь хотя бы, по крайней мере, уговорить его взглянуть на меня

Его рука на двери была настолько сжатой, что костяшки его пальцев были белыми.

— Не надо, — ответил он безразличным голосом перед тем, как зайти внутрь и захлопнуть за собой дверь.

Он тронулся с места и направился на юг, ни разу на меня взглянув. Я ощущала себя так, словно моя грудь вот-вот разорвется. Я хотела заплакать. Я хотела кричать. Я хотела броситься бежать за ним и требовать, чтобы он со мной поговорил.

Вот что значит испытывать чувства к кому-то, кто не ощущает того же.

Я знала лишь только, каково это любить кого-то, кто также неистово любит меня. Я никогда не знала отказа. Я никогда не хотела кого-то, кто не хочет меня. Желание не проходит с отказом.

Не чувствуя ног, я зашла в амбар и направилась к его комнате. Я по-прежнему буду стирать его постельное белье и полотенца. Ему нужны чистые вещи.

Я открыла дверь в его комнату. Матрац был пустым и стопка чистого белья лежала на нем. Около нее лежала еще одна стопка чистых полотенец. Он забирал эти вещи к Лоу. Они все постирала для него.

Печаль только лишь усилилась. Она никогда не испытает боли от отказа Кейджа. Он любил ее. Он всегда будет ее любить. Также как Джош любил меня без всяких сомнений. Это было безоговорочно. Я ненавидела Уиллоу за то, что у нее было что-то, чего никогда не будет у меня: беоговорочная любовь Кейджа Йорка. Имел ли это кто-нибудь еще? Я знала, что нет. Он никогда не говорил о своей семье. Лоу была его семьей. Она была всем, что его волновало. Каково это чувство? Я взяла полотенца и положила их на полочку рядом с душем. Затем я начала стелить ему постель. Я не могла постирать его белье, но я по крайней мере могла сделать хоть что-то. Я хотела сделать что-нибудь для него. Даже если я уже была ему не нужна.