У Лики сегодня тяжелый день — последний перед торжественным юбилеем. Десять лет из тридцати девяти, по мнению бабушки, прожиты зря, потому что прожиты не замужем. У меня, кстати, часики тоже тикают. Сегодня еще проснуться не успела, а уже получила ряд инструкций, как познакомиться с потенциальным женихом на вечеринке:

— Твоя мама хотя бы тем полезна, что привлекает мужчин своим внешним видом. Тебе, конечно, не так повезло (!!!), но что-нибудь сейчас придумаем.

Прямо сейчас? А я ведь даже не настолько проснулась, чтобы сопротивляться! Помогите! Бабушка, обрадованная моим испуганным молчанием, деловито и на удивление серьезно продолжала:

— Вы всегда на красивых бросаетесь, высоких, мускулистых.

— Что я, глупая, на мускулистых бросаться? — обретя наконец дар речи, попыталась отшутиться я. — Они же сдачи могут дать!

— Мужчина может быть красивым, — невозмутимо продолжала Ирина Родионовна. — Главное, чтобы он сам не понимал, что красив.

— Прыщавый, лопоухий, кривоногий, худющий, слабенький. А, забыла — ростом не выше полутора метров.

— Вот именно! Только такой будет любить тебя всю жизнь, а не сбежит при первом удобном случае.

— При первом удобном случае сбегу я. А сейчас пойду порыдаю в ванной, раз мне светит такое безрадостное будущее. Кривоногий!

— Не парься! — донесся из спальни голос Лики. — Мне она говорила то же самое!

— Тебе хотя бы с внешностью повезло! — съязвила я.

— А тебе с бабушкой!

— Спасибо, Ликусик. Так вот…

Я крайне невежливо выскочила из спальни и заперлась в ванной. Можно, я буду тут жить?

— Женя, тебя к телефону!

Кто не спит в такую рань?

— Жень, а ты знала, что танские монахи… — Томка, кто ж еще, — …могли не спать неделю?

— Ага, а ты достигла их уровня и теперь будешь будить меня? — огрызнулась я и бросила трубку.

Не могу дружить до полудня, и Варя это знает. Она заглянула только после обеда, хотя видно, что ей с утра не терпится что-то рассказать.

— Варенька, а ты замуж не собираешься? — плотоядно поинтересовалась бабушка с кухни.

У Вареньки заблестели глазки, как это всегда случалось, стоило кому-нибудь произнести рядом с ней слово «замуж». Надеюсь, она не захватила свою «свадебную тетрадку»…

— Ах, — вздохнула Варя, смущенно потупившись и даже слегка покраснев. — Как бы мне хотелось выйти замуж!

Лика удивленно приподняла брови. Ей явно незнакомо острое желание примерить белое платье с рюшечками.

Не дожидаясь, пока утихнут бабушкины восторги — «остались все-таки нормальные девочки», — Варежка утащила меня в спальню и там картинно разрыдалась, размазывая косметику по эксклюзивной диванной подушке.

— Эй, мне диван жалко, Варь! Я на него весь гонорар угробила, а ты тушью поправляешь работу дизайнера…

Я уже целый месяц на собственные деньги занимаюсь интерьером своей комнаты. Дело в том, что летом, пока мы с бабушкой поливали помидоры на даче (бесполезно, кстати, ни один помидорчик не созрел), Лика сделала ремонт во всей квартире. Моя спальня пала невинной жертвой недопониманий, потому что мама объявила ее «детской». Дизайнеры пришли к выводу, что тут обитает девочка дошкольного возраста. Результат — розовые стены с бабочками и эльфами, ковер с какой-то монстровидной принцессой и кровать с пологом, которая была короче меня сантиметров на двадцать, так что я при всем желании не могла в нее поместиться.

— А меня тебе не жалко?! — со слезами на глазах спрашивала Варя, оставив в покое подушку.

— Может, ты расскажешь, что случилось?

— Вот что случилось!!!

Варежка достала из огромного пакета, который притащила с собой, коробку, а из коробки — отвратительные красные лаковые сапоги.

— Можешь дальше портить мой диван, — разрешила я. — Это и правда слишком ужасно.

— Не издевайся, — всхлипнула Варя. — Это подарок от Лёлика!

— Чем ты ему так не угодила?

— Не знаю. Я вчера намекнула, что с удовольствием прошлась бы с ним по магазинам, вот он и решил мне сюрприз сделать…

Лёлик заявился сегодня к Варежке с утра пораньше, даже собраться как следует не дал и потащил в специализированный магазин то ли для девушек-байкеров, то ли для восходящих звезд стриптиза. Бедная Варя нашла в себе силы сдержать приступ паники и вежливо заявить, что у нее глаза разбежались от такого ассортимента (да уж, от такого ассортимента у кого хочешь глаза местами поменяются), и предложила зайти попозже. Но Лёлику, видимо, не терпелось ее порадовать, и он вспомнил, что Варежка на днях жаловалась, что у нее нет нормальных сапог. Сопротивление оказалось бесполезным, и подарок был вручен Варе силой. Проблема в том, что теперь сапоги волей-неволей придется надеть: Лёлик просто мечтает увидеть их «в действии».

— Сама виновата! — сквозь гомерический хохот проговорила я. — Зачем его в магазин потащила? Может, надеть сапоги под джинсы? Их видно почти не будет…

— Нет! — вдруг оживилась Варя. — Их должно быть отлично видно! До вечера, Жень, мне надо бежать.

Я хотела спросить, чего это она так заторопилась, но тут из кухни раздался крик:

— ЧТО?!!!

Если Лика так громко орет, значит, случился второй потоп или Трюфель добрался до ее новой сумки. Когда я выскочила из комнаты, она рыдала в ванной, а бабушка с торжествующим видом помешивала суп в кастрюльке.

— Ликусе сейчас намекнули, — елейным голоском пропела она, — что Лялечка выходит замуж за Бориса Илларионовича. В самом главном ее опять обошли!

— Лика так хотела выйти за этого режиссерозавра в капитанской фуражке? — ужаснулась Варя.

Бабушка энергично закивала, но я-то знала настоящую причину расстройства…

— Нет. Просто теперь ей не видать своих ролей. Придется менять амплуа на женщину бальзаковского возраста.

— Не в бровь, а в нос! — сказала, выглянув из ванной, Лика. — В смысле, в глаз! Он на ней женится мне назло!

— У тебя был шанс, — подлила масла в огонь Ирина Родионовна. — Интересно, он придет завтра на твой день рожденья? — и отвернулась к супу, напевая: — Мои года, мое бога-а-атство…

Вечером в университете меня ожидало два сюрприза. Во-первых, Варежка явилась в университет а-ля натюрель: никакого макияжа, волосы не уложены (а выглядят так, как будто не расчесаны), одета — вообще полный отпад: косуха, джинсы, мешковатый (не поймешь, дедушкин или бабушкин) свитер и — внимание! — красные лаковые сапоги на шпильке!

— Что за костюм Евы, Вареник? — поинтересовался Митька. — Только не садись на семинаре передо мной, у меня эстетическое чувство страдает!

Митька своим «эстетическим чувством» достал почти всех: первым замечает, если что не так. Варежка рассказывала, что как-то на первом курсе он посреди лекции прислал ей записку следующего содержания «Дорогая, у тебя стрелка на чулке справа». Как он разглядел, что она в чулках, Варя до сих пор не понимает. Вообще она Митьку терпеть не может, потому что он упорно называет ее Вареником.

Второй сюрприз был тоже не из приятных: в университете нарисовался ИЛ с букетом алых роз. Вряд ли цветы для Гавриила Петровича… Я почему-то ужасно испугалась, схватила Варю за рукав и вместе с ней скрылась в буфете.

— Ты что, с ума сошла?! — разозлилась она. — Свитер мне растянешь!

— Его можно растянуть еще больше?

Варя хотела возмутиться, но именно тут сзади кошачьей походкой подкрался ИЛ, чмокнул меня в щеку и прошептал на ушко:

— Привет.

Оказывается, когда ИЛ говорит шепотом, ему можно простить даже поцелуй без разрешения. На минуту я лишилась дара речи и способности поворачивать голову, поэтому ему пришлось обходить стол.

— Это тебе.

Он протянул мне розу. Одну. А кому ушел весь остальной букет? Пока я размышляла, ИЛ заметил Варю, улыбнулся своему отражению в ее лаковых сапогах и мурлыкнул:

— Отлично выглядишь!

— Я знаю, — мрачно отозвалась она.

— Вот урод… — восхищенно выдохнула я, когда ИЛ отошел к каким-то преподам со своей кафедры.

— Да ты влюбилась, Женька, — поставила диагноз Варя и даже не стала слушать мои возмущенные «да ты что», «я его терпеть не могу» и «как ты могла обо мне так плохо думать».

Я твердо решила подойти к ИЛу и спросить, в честь чего он дарит мне цветы. То есть цветок. И с каких пор мы так дружим, что целуемся при встрече. Но тут в буфете появился Лёлик и ухватился за стенку, чтобы не упасть. Варин новый имидж бьет прямо в сердце.

— Нужно усилить эффект, — ухмыльнулась Варежка.

Она решила во что бы то ни стало прогулять с ним на улице семинар по философии, несмотря на мокрый снег, чтобы Лёлик смог рассмотреть свой подарок как следует. Я решила не мешать столь «тонкому» процессу и целый час постигала смысл книги Хайдеггера «Бытие и время», но в перерыве прибежала Варежка и рассказала убийственную новость. Она своими глазами видела, как ИЛ обнимался во дворе с длинноногой блондинкой-третьекурсницей, а в руке у нее «снежной пылью серебрился» букет, из которого мне перепала одинокая розочка.

— Пошли, может, она еще там!

Философские проблемы смысла бытия тут же все куда-то подевались, а я выскочила на улицу вместе с Варей.

У входа стояла Томка с какой-то незнакомой девушкой. Вообще-то в эмгэушном дворике вокруг памятника Ломоносову тусуются все кому не лень, от бомжей, собирающих бутылки, до непризнанных рок-звезд, старающихся по-любому привлечь внимание учащейся прессы. Хотя, насколько я помню, Тамару каждый раз приходилось минут пять упрашивать, чтобы она сюда зашла.

— Привет!

Томка посмотрела на меня так, как будто ее от меня сейчас стошнит.

— Эй! Ты чего?! — удивилась я, но она меня упорно игнорировала.

Я ретировалась обратно к целующейся с Лёликом Варежке. Она легонько оттолкнула своего кавалера и зашептала мне так, чтобы не услышала Тамара:

— Это она!

— Кто?!

— Та блондинка, которой Лилейко подарил розы! Это она с Томкой!

Тамара о чем-то шушукается с девушкой, которой ИЛ подарил букет роз, и отказывается со мной разговаривать! Так злилась по пути домой, что проехала свою остановку, и пришлось возвращаться.

Но я, видимо, недостаточно удивлялась за сегодняшний вечер, потому что в подъезде, у лифта на моем этаже, сидел Гоша. Рядом на кафеле лежал букет розовых тюльпанов. Где он их достал в конце ноября?

— Ты чего тут? — нескладно поинтересовалась я.

— Тебя жду. Вот. — Он протянул тюльпаны, и я не смогла отказаться. — Твоя соседка теперь дежурит на чердаке.

— Я знаю.

— От кого роза?

— Да так.

Я бросила цветок на пол. Бутон разбился о кафель и лепестками рассыпался по всей площадке перед лифтом.

— Красиво, — почему-то сказал Гоша.

Он вдруг напомнил мне ИЛа, и я сдалась:

— Знаешь, у моей мамы завтра день рождения…