Раздался телефонный звонок. Это была Джилл из агентства по патронату, с которой мы всегда работали вместе.

— Кэти, попечители менялись не дважды, а целых пять раз, — сообщила она. — Пять! А на патронат ее отдали всего четыре месяца назад.

— Боже правый! — Я была поражена. — И ей только восемь? С этим нужно что-то делать. А что с ней не так?

— Пока точно не знаю. Но социальная служба хочет устроить предварительное совещание, чтобы не привозить ее лишний раз. Ты все еще заинтересована?

— Не вижу причин, чтобы передумать. А когда?

— Завтра в десять.

— Отлично, тогда увидимся завтра. Как ее зовут?

— Джоди. Спасибо, Кэти. Если не справишься ты, то уже никто не справится.

Я была тронута. Приятно на протяжении стольких лет чувствовать, что тебя ценят. Мы уже четыре года работали с Джилл, и отношения у нас установились самые теплые. Она была сотрудницей патронатного агентства «Дорога домой», работала с конкретными делами и была связующим звеном между фостерскими семьями и социальными работниками. Объясняя попечителям требования социальных служб, в случае необходимости она предлагала свою помощь и поддержку. Неопытному попечителю иногда нужна какая-то дополнительная информация или разъяснение принципа работы патронатной системы, и тогда ему помогает агент. Четыре года совместной работы — это долгий срок, но до того я уже была опытным опекуном, так что мы с Джилл легко сошлись и даже привыкли друг к другу. Если она говорила, что я справлюсь, можно было не сомневаться — это сказано не ради красного словца.

Но предварительное совещание… Должно быть, дело плохо. Обычно детей сразу приводят в дом и знакомят с новой семьей, забрав от прежнего попечителя или прямо из родного дома, — тогда ребенок стоит на вашем пороге с пустыми руками. И то, и другое на моей практике случалось не раз, но предварительных встреч мне не устраивали никогда. Обычно все участники соглашения встречались уже после того, как ребенок пришел в новый дом, но чтобы заранее…

Тогда и родилось мое первое подозрение: это дело будет особенным.

Следующее утро началось как обычно: все проснулись, оделись, позавтракали. Потом дети отправились в школу. Эдриану семнадцать лет, Поле — тринадцать, они мои дети, а Люси, которой было пятнадцать, вошла в наш дом два года назад (по программе патроната). Теперь она полноправный член нашей семьи, моя приемная дочь и сестра Эдриана и Полы. В истории Люси счастливый конец: она пришла ко мне отверженная и озлобленная, но постепенно научилась верить людям и сумела вернуться к нормальному существованию, и если в ней иногда просыпалась злость, то это было вызвано переходным возрастом, а не тем кошмаром, который ей пришлось пережить в детстве. Я гордилась ею, она была доказательством моей правоты, я верила, что любовь, доброта, внимание и дисциплина — это главные факторы, необходимые для развития ребенка.

Я смотрела, как дети собирались в школу, и туг меня охватило дурное предчувствие. Девочка, о которой пойдет речь на сегодняшнем совещании, несомненно, нуждается в любви и повышенном внимании, но мне придется на некоторое время распрощаться со своим относительно спокойным, размеренным существованием, пока она не начнет доверять мне, пока не освоится здесь, как освоилась Люси. Но в том-то и смысл попечительства — это никогда не бывает просто, зато награда за труды невообразимо велика. Кроме того, вот уже двадцать с лишним лет под моей опекой практически постоянно находятся дети, и я просто не помню, какой была моя жизнь прежде.

Когда дети ушли, я поднялась наверх, стянула домашнюю одежду, переоделась в элегантные темно-синие брюки и джемпер и направилась в офис социальной службы. Уже много лет я хожу по знакомому маршруту, как к себе домой, привыкнув к интерьеру, выдержанному в серых тонах, флуоресцентным лампам, а также к атмосфере вечной занятости с хаосом неотложных дел.

— Кэти, здравствуй.

Как только я вошла в приемную, Джилл с приветливой улыбкой подошла поздороваться. Она ждала моего прихода.

— Привет, Джилл. Как ты?

— Нормально, спасибо. Хорошо выглядишь.

— Да, у нас пока все неплохо. Дети в порядке, они с головой погрузились в свои дела и учебу. Полагаю, у меня настало время для нового испытания. — Я улыбнулась.

— Пора. Думаю, все уже готовы.

Джилл провела меня по коридору в конференц-зал, где за огромным столом красного дерева сидели человек десять — двенадцать. Что все это значит? Было очевидно только одно: дело непростое. Сообщение Джилл говорило о нерядовой для патроната ситуации — немногие дети умудряются сменить пятерых попечителей за четыре месяца. Хотя ни одного ребенка нельзя назвать рядовым — все они уникальны, и проблемы каждого сугубо индивидуальны. Лишиться родителей — такое событие не проходит без последствий, это всегда травма, всегда эмоции и, естественно, проблемы.

Но что-то подсказывало мне: на этот раз все сложнее, чем когда-либо. Вернулась тревога, совсем как вчера в разговоре с Джилл. И в то же время мне было любопытно: что же это за ребенок такой, случай которого требует вмешательства стольких людей?

Мы с Джилл уселись на свободные стулья в глубине зала, и я ощутила на себе оценивающие взгляды присутствующих: годится ли она?

Председатель, Дэйв Мамби, руководитель группы социальных служб, представился первым. Слева от него сидела Салли, судебный представитель, ее прислали защищать интересы Джоди. Дама слева от нее представилась как Никола, домашний педагог Джоди.

Домашний педагог? Почему девочка не ходит в школу, интересно мне знать.

За Николой сидел Гэри, нынешний социальный работник Джоди. Он сообщил о решении отказаться от этого дела и передать девочку Эйлин, которая сидела рядом с ним и заслуживала моего пристального внимания. Ведь если я возьмусь за Джоди, нам с Эйлин придется работать бок о бок. На первый взгляд это была невыразительная женщина за сорок, умеющая создавать атмосферу спокойствия и невозмутимости, что уже неплохо.

Смена социального работника не вызвала у меня удивления. Это случается постоянно — такая уж работа, всем нужно двигаться дальше. Только вот детям и семьям каждый раз приходится знакомиться с новыми людьми, учиться доверять им и заново строить отношения. И хотя я понимала, что этот нескончаемый поток новичков — часть системы со всеми ее недостатками, я не могла не посочувствовать Джоди. Смена социального работника только усилит надлом, и я спрашивала себя: скольких она уже успела сменить?

Следующей представилась Дейрдре. Она работала в агентстве, которое предоставило Джоди нынешних попечителей. Потом подошла моя очередь, и взгляды всех собравшихся за столом обратились ко мне. Я не осталась в долгу и тоже окинула взглядом их всех.

— Меня зовут Кэти Гласс, — произнесла я так четко и твердо, как только смогла. — Я патронатный воспитатель из агентства «Дорога домой».

На этом этапе вряд ли можно было добавить что-то еще, ведь я даже не представляла сути происходящего, и я передала слово Джилл.

После нее выступил представитель от бухгалтерии, затем — член местной комиссии по распределению. Они говорили, а я посматривала на Гэри, который до сих пор работал с Джоди. Он молод, должно быть, не старше двадцати пяти. Удалось ли ему наладить взаимоотношения с Джоди? Интересно. Может, Эйлин как женщине удастся найти общий язык с маленькой девочкой, и тогда перемена социального работника пойдет только на пользу? Хорошо бы так.

Когда все представились, Дэйв поблагодарил нас за то, что мы собрались здесь, и вкратце изложил положение дел, или, если придерживаться точной терминологии, пересказал личное дело Джоди. Я сразу прониклась к Дэйву симпатией. Он говорил мягко, но решительно и все это время смотрел прямо на меня. Я отметила для себя основные моменты. С самого рождения Джоди числилась в группе риска — это означало, что все восемь лет жизни девочки ее семья стояла на учете у социальных служб. И хотя родители были под подозрением по поводу плохого обращения с детьми, никто не предпринял никаких мер, чтобы защитить Джоди или ее младших брата Бена и сестру Челси. А четыре месяца назад по вине Джоди произошел пожар — она подожгла свою собаку (я просто содрогнулась от такой жестокости). И вот тогда все зашевелились, и социальные службы взяли детей под свой контроль. Бен и Челси жили в фостерских семьях, у них все было хорошо, но у Джоди оказался «крайне непростой характер». Услышав это выражение из уст Дэйва, я вздернула брови. Все прекрасно понимали его истинное значение, а именно: «совершенно неконтролируемое поведение».

— Думаю, вам будет полезно послушать ее социального работника, — обратился ко мне Дэйв. — Гэри работает с ней уже два года. Не стесняйтесь, задавайте любые вопросы.

Несмотря на свой юный возраст, Гэри держался уверенно и методично излагал данные о Джоди и ее семье.

— Увы, общая картина не самая благоприятная, как вы можете заметить. В семье есть несколько проблем. Мать Джоди употребляет наркотики внутривенно, ее отец — алкоголик. За последнее время, которое Джоди провела дома, она получила несколько травм, в том числе ожоги, порезы, синяки и перелом пальца. В больнице все это зафиксировали, но, несмотря на предположения, что эти травмы не относятся к разряду несчастных случаев, доказать чью-либо вину оказалось невозможно.

Гэри продолжал свой рассказ о несчастной брошенной девочке, а я сосредоточилась на фактах. Ужасная история. Мне не раз приходилось слышать подобное, и все же это не умаляло моего изумления и ужаса: как люди могут быть так жестоки и безразличны к собственным детям?! Меня захлестнула жалость к бедняжке. Как ребенок может расти и нормально развиваться в такой обстановке, да еще с такими родителями в качестве примера для подражания?

Гэри продолжал:

— Из-за недавних событий Джоди больше не ходит в школу, ей назначили домашнего преподавателя. У нее расстройство психики с потерей способности к обучению. К девочке нужен особый подход.

Довольно прямолинейно. Мне не впервой присматривать за детьми, отстающими в развитии и в учебе. И все же я подозревала, что история Джоди в версии Гэри была неполной. Столько лет занимаюсь опекой, но никогда не слышала, чтобы ребенок за четыре месяца пять раз сменил опекунов. Когда Гэри сделал паузу и посмотрел на меня, я сразу этим воспользовалась.

— Мне бы помогло, если бы вы вкратце описали предыдущие семьи, в которых жила Джоди, — попросила я, надеясь получить ответ на вопрос: почему Джоди сменила их столько и в такой короткий срок? — Сколько у них было детей, были они старше или младше? Был ли у попечителей опыт работы с такими детьми?

Гэри прокашлялся. Казалось, он колеблется.

— Раньше ее определяли в семью совершенно произвольно. Одна пара впервые брала ребенка на патронат, и мы, конечно, не должны были отдавать им Джоди. Это была наша ошибка, и то, что ничего не вышло, вполне закономерно.

Справедливое замечание, но я не поверила своим ушам, когда Гэри продолжил рассказ: другая пара родителей имела опыт в таких делах… а следующая пара выдержала Джоди только три дня. Объяснение, что «во всем виноваты обстоятельства», было дано лишь для того, чтобы представить девочку с лучшей стороны, так что не стоило принимать его всерьез.

Дейрдре, агент, представляющая нынешних попечителей Джоди, не могла не выступить в их защиту. В конце концов, если бы девочка была так безобидна, как уверял Гэри, у них бы не возникло таких проблем.

— У Джоди наблюдается задержка в развитии, — сказала она. — Прошу прощения, но она ведет себя как трех- или четырехлетний ребенок, а не как восьмилетний. У нее случаются сильные вспышки гнева, она очень раздражительна и необщительна, склонна к жестокости, насилию и разрушению. И хотя она провела у Хилари и Дэйва совсем немного времени, но успела сломать немало вещей, даже тяжелую деревянную дверь…

Я была поражена: неплохо для восьмилетней девочки.

Но Дейрдре еще не закончила. Она продолжала перечислять проступки и недостатки Джоди. Супруги характеризовали свою подопечную как «холодную, расчетливую, очень грубую, неприятную, склонную к манипуляции» — сильные слова для характеристики маленькой девочки.

Я не сомневалась: в любой ситуации можно найти что-то хорошее, чтобы сказать это о ребенке, например, возможно, Джоди нравилась их кухня. Дети в приемных семьях часто жадно поглощают пищу, ведь у них в сознании укоренилось сомнение: когда еще выпадет случай так поесть? Но нет, ни единого доброго слова, хотя бы «ей нравилось, как Хилари готовила какао». Выходило так, будто у Джоди нет ни одной привлекательной черты, зато имелся подробный перечень ее провинностей, с примечанием, что воспитатели находили ее физически пугающей: Джоди была крупной девочкой и выглядела угрожающе.

Мы с Джилл переглянулись. Угрожающе? Для них? Да ей же всего восемь! Чем она может быть опасна? Я поймала себя на мысли, что сейчас нахожусь на стороне Джоди. Каково это, когда все вокруг так яростно выражают нелюбовь к тебе? Неудивительно, что девочка нигде надолго не задерживалась.

Салли в своем выступлении защищала права Джоди. Она вкратце изложила официальную версию: социальная служба отправила дело в органы опеки и попечительства, то есть, вопреки воле родителей, ребенка забрали из дома и поместили под временную опеку местных властей. Теперь начинались судебные процессы, которые должны будут определить судьбу Джоди. Если суд, закрыв глаза на все опасения, решит, что ребенку лучше проживать дома, тогда родителям вернут право опеки. Если же суд согласится, что дома Джоди грозит опасность, ее отдадут под постоянную опеку государства, и ребенка навсегда заберут у родителей, найдут ему постоянных опекунов, то есть приемных родителей, или (наименее желательный вариант) отдадут в детский дом. Процесс этот долгий и тягостный, и при всех попытках его ускорить он все равно длится порядка года, если не больше, пока суд не придет к окончательному решению.

После Салли слово взяла учительница Джоди, Никола. Она месяц занималась с подопечной на дому, используя материал, разработанный для дошкольников. Из своего опыта я знала, что это со всем не редкость. У меня и раньше были воспитанники, которые учились читать и писать намного позже своих сверстников. Из неблагоприятной среды и из проблемных семей часто выходят дети, которые не в состоянии усваивать материал так же быстро, как дети из нормальных семей.

Финансовый представитель со своей стороны подтвердил, что средства для домашнего обучения Джоди будут поступать до тех пор, пока ей не подыщут подходящую школу. Я посмотрела на настенные часы: прошел почти час. Все уже высказались, и Дэйв с надеждой в глазах смотрел на Джилл.

— Если Кэти не возьмет Джоди, нам останется только одно — поместить ее в детский дом, — сказал он.

Это уже смахивало на эмоциональный шантаж. Джилл встала:

— Нам нужно обдумать услышанное. Мы с Кэти все обсудим и завтра сообщим о своем решении.

— Ответ нужен сегодня, — отрезала Дейрдре. — Ее нужно перевезти сегодня до полудня — они настаивают.

За столом повисло молчание. Все, казалось, думали об одном и том же: действительно ли попечители были настолько не профессиональны или это Джоди довела их до такой степени отчаяния?

— В любом случае, нам нужно время, — твердо ответила Джилл. — Я не услышала ничего такого, из-за чего стоило бы отговаривать Кэти. Она очень опытна в вопросах опекунства, так что решение целиком и полностью за ней.

Джилл искоса посмотрела на меня, и я почувствовала на себе взгляды всех остальных — они отчаянно надеются услышать, что я возьму эту девочку на воспитание. Пока что я слышала версию Гэри о том, что она — несчастная жертва обстоятельств и череда сменяемых попечителей вовсе не ее вина, и версию Дейрдре о том, что это сущий дьявол во плоти, когда габариты, сила и невежество совершенно не соответствуют возрасту. Истина, как я полагала, находится где-то посередине. Но, даже воспринимая ситуацию спокойно и без паники, я осознавала: Джоди станет сущим наказанием, чтобы не сказать больше.

Меня терзали сомнения. Была ли я готова взять к себе ребенка с поведенческими проблемами такой степени? Могла ли я (и что еще более важно, моя семья) взвалить на себя проблемы, связанные с этим? Меня слегка пугала мысль о грозящем мне испытании, каким, несомненно, стала бы эта девочка. Но с другой стороны, моя формула, сочетающая в себе любовь, доброту, внимание и в то же время строгость, еще никогда не подводила меня. А Джоди, что бы там ни говорили, была всего лишь ребенком — девочкой, жизнь которой началась так чудовищно.

И она имела право на шанс начать все заново, получить немного счастья — на это имеет право каждый ребенок. Смогу ли я поступить с ней иначе? Теперь, узнав ее историю, просто отойти в сторону? Я уже понимала, что не смогу. Я должна была дать ей этот шанс. Едва войдя в конференц-зал, я в глубине души приняла решение взять Джоди. Я не могла повернуться к ней спиной.

— Она слишком мала для детского дома, — сказала я, отвечая на взгляд Дэйва. — Я возьму ее и сделаю все, что в моих силах.

— Уверена? — с тревогой в голосе спросила Джилл.

Я кивнула и услышала вздохи облегчения. Особенно довольна была бухгалтерша. Содержать ребенка в детском доме стоило порядка 3000 фунтов в неделю, а выдавать мне на его содержание по 250 фунтов — это действительно было неплохой сделкой.

— Кэти, замечательно, — просиял Дэйв. — Спасибо. Мы все очень высокого мнения о вас, вы это знаете, и мы очень рады, что вы согласились.

Пронесся шепот одобрения, и возникло ощущение, будто все разом сняли ношу с плеч. Встреча была окончена. На данном этапе вопрос с Джоди был решен. Они поднялись и стали собирать вещи, чтобы вернуться к своей работе, к другим делам, другим проблемам, требующим решений. Но эти несколько слов и скоропалительное решение в корне изменили мою дальнейшую жизнь.