Родители в фостерских семьях тоже не святые. Мы просто обычные родители, чей дом и сердце открыты для еще одного ребенка. Но, включив душ и помогая Джоди раздеться и снять испачканное белье, я подумала: действительно ли так велико мое сердце? Я поставила ее под струю горячей воды и начала обмывать губкой. От тепла вонь усилилась, и я почувствовала, что меня вот-вот вырвет. Я закрыла рот и попробовала дышать носом. Помыла ей лицо, руки, попу… Фигурой Джоди походила на грушу, что очень необычно для детей, и бедра у нее были как у взрослой женщины. Она вела себя послушно, поднимала руки вверх, но и не порывалась помочь. Ей нравилось, что с ней возятся как с маленькой. Меня утешало то, что хотя бы остальных моих домочадцев не было дома и никто не видел приветственную выходку новой подруги.

Это все озадачивало меня — Джоди вовсе не смущало происшествие, да и сомнительно, чтобы в ее возрасте ребенок был не в состоянии контролировать себя и просто чувствовать, когда нужно сходить в туалет. И что же, это было сделано намеренно? Да нет, не может быть. Возможно, все дело было в страхе.

Я помогла ей вылезти из ванны и закутала в полотенце.

— Джоди, вытирайся, а я уберу твои вещи в стирку.

Я подобрала грязную одежду и отнесла вниз, в стиральную машину. Добавила к порошку несколько капель дезинфектора и повернула рычаг до 80 градусов. Из ванной доносился голос Джоди, разговаривающей сама с собой. Я смутно слышала отдельные слова и фразы, которые не складывались вместе и звучали бессмысленно.

Я вышла в коридор, взяла самый большой чемодан и потащила его наверх.

— Ты как, Джоди? — спросила я, поднявшись.

Тишина, потом «нормально», после чего она снова погрузилась в бормотание, увлеченная своей тарабарщиной.

В ее комнате я раскрыла чемодан, извлекла оттуда спортивные штаны, свитер и белье и отнесла все в ванную. Она стояла там же, где я ее оставила, закутанная в полотенце, все еще мокрая.

— Давай, — подбодрила я, — вытирайся, ты уже большая девочка.

Она угрюмо помотала головой, и я принялась вытирать ее. Она была как сорокакилограммовый младенец, весьма нескладный, чем, вне всякого сомнения, была обязана многочисленным жировым складкам.

— Не хочу это, — сказала она, увидев одежду, которую я принесла.

— Ладно, когда ты высохнешь, мы вместе пойдем и что-нибудь выберем. У тебя есть из чего выбирать. Давай, пока ты не простудилась.

Она выскользнула из полотенца и поскакала через коридор к своей комнате, где туг же начала рыться в одежде. Она удовольствовалась розовыми шортами и футболкой. Я попробовала объяснить, что это не самый подходящий выбор для такой прохладной погоды, но, судя по ответам, я с тем же успехом могла обратиться к Джоди на китайском.

— Может, вот эти джинсы? — Я вытащила пару брюк. — А вот очень хорошая и теплая синяя кофточка к ним. Найди какое-нибудь белье и переодевайся, давай поторапливайся.

Джоди взяла трусики, втиснулась в них, потом продолжила рыться в одежде. Она все еще что-то бормотала, но, когда я попыталась вмешаться в разговор, она посмотрела на меня невидящим взглядом, а потом вновь возвратилась к своим поискам и невразумительному монологу. Наконец она остановила свой выбор на черных брюках и сером свитере и застыла на месте, ожидая, что я ее одену. Чтобы побыстрее разделаться со всем этим, я уступила, после чего стала разбирать груды сваленной одежды, раскладывать вещи по комодам и развешивать в шкафу. Джоди ничего не сказала про комнату, и когда я спросила, нравится ли ей здесь, она лишь посмотрела на меня ничего не выражающими глазами, затем взяла плюшевую игрушку и запустила ею в дверь.

— Это не мое! Не хочу! — Лицо ее все перекосилось от гнева.

— Хорошо, но не надо ее швырять. Наверняка у тебя достаточно своих игрушек. Эту я уберу, и мы достанем твои. Так тебя устроит, да? — Я собрала все игрушки и двинулась к двери.

— Ты куда? — спросила она, становясь все мрачнее.

— Спрячу их и принесу твои игрушки, — улыбнулась я и вышла, понимая, что очередной истерики кое-как удалось избежать.

Я кинула невостребованные игрушки на свою кровать, спустилась вниз и открыла несколько сумок. Они были набиты одеждой, одежды было какое-то невообразимое количество. Даже если бы Джоди переодевалась трижды в день, она бы всего этого в жизни не сносила. Вторая сумка, которую я открыла, оказалась битком набита дешевыми пластмассовыми игрушками: куклы, животные и сувениры из «Макдоналдса». Как набор для школьной лотереи. Я понесла сумку наверх.

— Посмотри здесь, — я старалась говорить пободрее, — а я разберу оставшиеся вещи. Под кроватью стоит коробка для игрушек, можешь сложить все туда.

Ее лицо смягчилось, и несколько минут мы возились рядышком, хотя я чувствовала, насколько хрупким было это перемирие. Я не ошиблась. Пятью минутами позже она швырнула пластмассового крокодила в ящик, бросилась прочь из комнаты и побежала в комнату Эдриана, которая была за соседней дверью.

Я поспешила за ней:

— Джоди, хочешь осмотреть дом сейчас? Мы можем распаковаться попозже.

А она уже нажимала на кнопки мобильного телефона Эдриана, который он оставил подзаряжаться у кровати. Я подошла и мягко забрала у нее телефон:

— Это мы трогать не будем — это не наше. Это комната Эдриана. — В сомнении она посмотрела на меня. — Это мой сын. Он сейчас в школе. Скоро вы с ним познакомитесь.

Она бросила телефон на пол, потом одним прыжком вскочила на кровать и начала неуклюже прыгать на ней. Я потянулась взять ее за руку:

— Пойдем, я покажу тебе другие комнаты, а потом приготовлю поесть.

Упоминание о еде разрядило атмосферу, и в один прыжок Джоди оказалась возле меня, пол под ней задрожал, а потом она двинулась дальше, в следующую комнату.

— Это комната Люси, — объяснила я, догнав ее. — Ей пятнадцать. Она с нами уже два года, скоро ты и с ней познакомишься.

Выбежав из комнаты, она бросилась к комнате Полы, где заметила сидящую на кровати тряпичную куклу.

— Мое! Мое! — вскричала она, прижимая ее к груди. — Хочу!

— Это Полы, — сказала я как можно мягче. — Это не простая игрушка, это подарок, ей подарили куклу на день рождения.

— Мое! — верещала она. — Хочу такую! Дай мне такую — или я тебя ударю!

Я нахмурилась и осторожно забрала куклу у нее из рук. Не таким ли способом она насобирала все свое барахло: купи — или ударю? Я вернула куклу обратно на подушку, потом взяла Джоди за руку и вывела из комнаты. Дверь в свою комнату я открыла ровно настолько, чтобы Джоди могла ее рассмотреть.

— Здесь сплю я, это моя личная комната. У каждого из нас своя комната, и мы не ходим друг к другу, если только нас не попросят прийти.

Она насупилась, и ее лицо исказила странная гримаса с неприятным выражением — злорадство! Она смотрела на двуспальную кровать.

— У тебя есть муж?

— Я разведена, — покачала я головой. — На этой огромной кровати сплю только я.

Она посмотрела на меня жалостливо, и я закрыла дверь, решив, что хватит ей уже смотреть на мою спальню. В коридоре я заодно решила ознакомить ее с принятыми в нашем доме правилами:

— Джоди, у нас у всех есть свои комнаты, и мы там держим наши личные вещи. Никто не придет без спроса в твою комнату, и ты не должна ни к кому входить, если только тебя не попросят об этом. Это понятно?

Она решительно кивнула, но мне показалось, что она это сделала скорее с целью побыстрее перейти к обеду, нежели выразить согласие.

— Я хочу есть! Хочу чипсов и шоколада. — Она загрохотала вниз по лестнице, врезаясь в перила. Я догнала ее только на кухне, где она уже распахнула настежь все шкафы и буфеты.

— Ладно, подожди минутку, я что-нибудь придумаю. — Я достала несколько пакетов с разными снеками и дала ей на выбор.

Она разорвала пакет с хрустящим беконом и принялась запихивать его в рот целыми горстями.

— С чем ты хочешь бутерброд? Ветчина? Сыр? Арахисовое масло? Джем?

— Джем и шоколадный сироп.

— Ну не на один же бутерброд, правда? — засмеялась я.

Но она только непонимающе уставилась на меня.

— Я хочу пить.

— Можно, пожалуйста, попить? — поправила я, решив, что никакого вреда не будет, если я немного поучу ее хорошим манерам. Я сделала ей один сэндвич с джемом и один с шоколадом, потом взяла стакан и налила ей апельсинового сока.

— Я сама, — сказала она, выхватывая стакан у меня из рук.

— Хорошо, только не так грубо. Не хватай, это невежливо. — Я показала ей, как открыть крышку, и пронаблюдала, как она наполняет стакан.

— Может, тебе помочь, Джоди? Тебе помогали дома? У твоих прежних попечителей?

Она шмякнула стакан на стол, затем приняла позу нагруженной заботами домохозяйки, уперев руки в боки и выставив подбородок с выражением упрямой сварливости.

— Стирай! Готовь! И вы, чертовы дети, все время под ногами. И зачем вы мне нужны? От вас одна головная боль!

Она играла — наверное, повторяла то, что слышала от своей матери, — но мне казалось, за этим кроется и определенная доля правды. Поскольку Джоди была старшей из троих детей, то вполне вероятно, что часть забот о брате и сестре ложилась на нее, в то время как ее родители, напившись или накачавшись наркотиками, были не в состоянии что-то делать. Весточка, которую Джоди передала из своего прошлого, напомнила мне, почему я ввязалась в это дело, и помогла собраться с силами и посмотреть правде в глаза: непостоянные настроения Джоди и ее постоянные требования не заставят себя долго ждать.

Точно не могу сказать, как я пережила первую половину дня. Мы не распаковали вещи, так как мне приходилось изо всех сил удерживать внимание Джоди, которая дольше двух минут ни на чем не могла сосредоточиться. Я показывала ей ящики с играми, которые мы успели изучить бесчисленное количество раз, пока я искала то, что могло бы увлечь ее. Ей нравились мозаики, но те из них, которые она хоть как-то могла собрать, состояли из небольшой горстки деталей и были рассчитаны на двухлетних детей. Мне не привыкать возиться с подопечными, умственное развитие которых создавало проблемы в обучении. И тем не менее я подозревала, что состояние Джоди было ближе к «умеренной», нежели «незначительной», задержке в развитии, как описал это Гэри.

Мы сидели рядом на ковре, но она будто не подозревала о моем присутствии. Джоди что-то невнятно бормотала себе под нос, называя имена Пол, Майк и Шон: «Видишь кусочек. Сюда. Лошадка. Говорила я тебе! Так и знала. Куда?» Это не были имена членов ее семьи или фостерских семей, о которых я знала; можно было предположить, что Джоди беседует с вымышленными друзьями. Это вполне нормально для детей, даже восьмилетиих, но я никогда не видела, чтобы ребенок увлекался настолько.

— Кто эти ребята? — спросила я в конце концов.

Она отрешенно посмотрела на меня.

— Пол, Майк и Шон — они твои воображаемые друзья? Ты делаешь вид, что ты их видишь?

Я наткнулась на очередной непонимающий взгляд. Потом Джоди угрожающе заглянула мне за плечо:

— Майк, если не будешь следить за собой, я тебя побью до смерти.

Когда в половине четвертого домой вернулись Пола и Люси, я как раз пыталась втиснуть Барби в машину рядом с Кеном. Я услышала, как хлопнула входная дверь, а потом и голос Люси, увидевшей сумки, которые у меня просто не хватило времени перенести:

— Боже, и сколько же их к нам приехало?

— Только Джоди, — ответила я.

Чтобы доказать это, Джоди вскочила и побежала в коридор.

— Вы кто? — спросила она, уперев руки в бока, снова вставая в позу сварливой хозяйки.

Девочки ничего не ответили, но я знала, о чем они подумали. Ее необычные черты лица и агрессивная поза давали попять, что это — не та младшая сестренка, на какую они могли рассчитывать.

— Вот и Джоди, — сказала я. — Джоди, это Люси и Пола.

Она задрала подбородок, словно говоря: «Дерзайте, если не страшно».

— Здравствуй, — процедила Люси.

— Привет, — тихо сказала Пола.

Джоди стояла у них на пути, и я мягко положила руку ей на плечо, чтобы подтолкнуть ее — отойти в сторону. Она дернулась от меня.

— Уходите! — внезапно закричала она на девочек. — Это мой дом! Вон!

Я была потрясена. Как она могла такое сказать после того, как я рассказывала ей о них и показывала их комнаты? Они рассмеялись — наверное, этого не надо было делать, но их вполне можно понять. Я не успела среагировать, когда Джоди кинулась на Полу и больно ударила ее в голень. С криком Пола отскочила назад.

— Джоди! Ты что вытворяешь? — закричала я на нее, повернув к себе ее лицом. — Это нехорошо! Ты не должна никого бить. Этот дом не меньше их, чем твой. Мы живем все вместе. Понимаешь?

Она нахмурилась.

— Ты как? — спросила я у Полы. Испытывать на себе агрессию моих подопечных ей (как и всем нам) было не впервой, но никогда еще это не происходило так скоро и так нагло.

Пола ответила, что она в порядке, и я отпустила Джоди, когда девочки поднялись по лестнице. Возвращаясь из школы, они всегда проводили свободное время, закрывшись в своих комнатах, пока я готовила ужин. Я завела Джоди на кухню и снова зарядила про то, что все мы одна семья. Я спросила, не хочет ли она мне помочь, но она скрестила руки и прислонилась к стойке, бормоча что-то, большей частью непонятное.

— Это не мое, — проворчала она.

— Картошка? — переспросила я. — Нет, я чищу картошку на ужин для всех.

— Для кого?

— Для кого ужин? Для всех нас.

— На машине?

— Нет. Ты приехала на машине. Сейчас мы на кухне.

— Где? — Она приподняла крышку на кастрюле, которую я только что поставила на плиту.

— Осторожнее, Джоди, обожжешься.

— Я гуляла.

И так далее. Джоди произносила бессвязные фразы, как будто вытаскивала слова в случайном порядке из какого-то мешка. Она помогла мне накрыть на стол, и я показала ей ее место. Мы всегда сидим на одних и тех же местах — так намного удобнее, да и дети уже давно привыкли.

— Пола! Люси! Ужин, — позвала я. Эдриан тем вечером играл в регби, так что его ужин остался на плите.

Девочки спустились, и все заняли свои места. Как только Джоди села, она вдруг разозлилась из-за того, что ей нельзя сесть на стул Люси.

— Люси всегда сидит здесь, Джоди, — объяснила я. — Это ее место, а это — твое.

Джоди бросила на Люси свирепый взгляд, а потом со всей силы толкнула ее локтем в грудь.

— Нет, Джоди! Это больно. Не делай так. Ты ведь хорошая девочка. — Я знала, что следует велеть ей извиниться, но это был наш первый совместный ужин, так что я решила спустить все на тормозах. Она все еще сидела, уставившись на Люси, которая осторожно отодвинулась подальше. — Ну же, Джоди, поешь, — предложила я. — Ты же говорила, тебе нравится жареная курица.

Открылась передняя дверь, и вошел Эдриан, грязный после матча. Под метр восемьдесят ростом, он был вынужден пригибаться, входя на кухню. Я надеялась, что его вид не покажется Джоди угрожающим, ведь он дружелюбен в общении, и дети всегда тепло к нему относятся.

— Эдриан, это Джоди, — представила я.

— Здравствуй, Джоди, — улыбнулся он, взяв свою тарелку и усевшись напротив нее. Джоди перевела взгляд с Люси на него, потом сползла со стула немного вниз и принялась лупить его ногами под столом.

— Джоди, прекрати, — твердо сказала я. — Не дерись больше ни ногами, ни руками. Это некрасиво.

Она покосилась на меня, потом наконец взяла свои нож и вилку и приступила к ужину. Незаметно я все время наблюдала за ней. Она едва справлялась с ножом и вилкой, ее движения были настолько плохо скоординированы, что ей приходилось наклоняться совсем низко к тарелке, чтобы удалось донести еду до рта.

— Может, тебе дать ложку? — спросила я наконец. — Давай я сама порежу, и тебе будет легче.

— Мои перчатки, — сказала она, — жарко.

Потом Джоди зачем-то вскочила, трижды обежала вокруг стола, плюхнулась на место и начала есть руками. Жестами я приказала детям молчать, и ужин прошел в непривычной напряженной тишине. После его окончания я почувствовала облегчение и предложила Джоди помочь мне поставить посуду в машину. Зайдя на кухню, она заметила Тошу, спокойно сидящую возле обогревателя.

— Почему она на меня смотрит? — агрессивно спросила Джоди, как будто кошка могла что-то замышлять против нее.

— Она не на тебя смотрит, милая. Кошки часто сидят и смотрят в пустоту. Просто здесь ей очень тепло и хорошо.

Широкими, быстрыми шагами она приблизилась к Тоше, и я испугалась, что сейчас будет нанесен очередной удар.

— Ну хватит, — остановила я ее. — Тоше уже много лет, мы разрешаем ей спать здесь.

Я решила, что посуду помыть можно и потом, когда Джоди заснет, и мы пошли с ней в комнату. Пока Эдриан, Люси и Пола наверху делали уроки, я пыталась развлечь ее мозаиками и играми. К семи часам сил у меня не осталось. Все внимание нужно было сосредотачивать только на ней одной, постоянно держать ее занятой чем-то, а ее бессмысленная нескончаемая болтовня уже начинала действовать мне на нервы.

— Пойдем наверх и распакуем вещи, пока ты не легла спать, — предложила я.

Она встала с колен:

— Хочу в парк.

— Не сегодня, уже слишком поздно. А вот завтра пойдем, если будет хорошая погода.

Она повернулась ко мне спиной и заговорила с Дэвидом, очередным воображаемым приятелем. Мой слух улавливал отдельные слова: «Видишь… там», — и ни слова про парк или игры, в которые мы сейчас играли. Я успокаивала себя: со временем ее вымышленный мир растворится, и она почувствует себя в безопасности рядом с нами. После продолжительных уговоров мы все же пошли наверх. Там мы распаковали оставшиеся сумки, а в восемь помылись, переоделись и приготовились слушать сказку на ночь. Джоди отыскала книжку, которую привезла с собой, — «Три поросенка». Я прочитала ее дважды, потом уговорила Джоди лечь и пожелала доброго сна. Уходя, я потянулась к выключателю.

— Нет! — в ужасе завопила Джоди. — Не выключай. Боюсь темноты. Стой!

— Хорошо, милая. Не волнуйся. — Я не стала выключать свет, но хотела приглушить его, однако ей это тоже не понравилось. Она была согласна оставаться в постели только при полностью включенном свете.

— Дверь открыть или закрыть? — Я всегда спрашивала об этом воспитанников, когда они впервые ночевали у меня. Сон играет очень большую роль в том, будут ли они чувствовать себя защищенными, будут ли уверены в себе, да и во мне тоже.

— Закрой. Плотно.

Еще раз я пожелала ей спокойной ночи, послала воздушный поцелуй, после чего вышла и закрыла дверь. Подождала у двери и прислушалась. Пол заскрипел — было похоже, что она вылезла из постели и проверила, плотно ли закрыта дверь, после чего снова вернулась в кровать.

В девять дети спустились перекусить, мы все собрались в гостиной. Я включила телевизор, но не смотрела его, переваривая события сегодняшнего дня.

— Ну что скажешь? — улыбнулась я Люси, когда она принесла мне чашку чая.

— Она странная, — ответила та и села рядом.

— Не нравится она мне, — добавила Пола и посмотрела на меня робко, ожидая ответа.

— А ты что скажешь, Эдриан? Каково первое впечатление?

— Похожа на куклу Чаки из ужастика. Ну та, которая была одержима дьяволом.

— Эдриан! — одернула я сына и в то же время с холодной дрожью осознала это сходство. Широкий лоб, уставившиеся на тебя серо-голубые глаза, отсутствие эмоций и отрыв от действительности — она вполне могла быть одержима. Я одернула себя: о чем я? Она просто девочка, которой пришлось через многое пройти, и ей нужна наша помощь — вот и все ужасы в ее истории. Я взвалила на себя эту ношу и теперь обязана быть с Джоди — столько, сколько буду ей нужна. Проблем, конечно, стало еще больше после того, как ее бросили люди, испугавшиеся первых же трудностей в общении с ней. Они сдавались, передавая девочку с рук на руки, — и я не могу с ней так поступить.

— Уверена, со временем все наладится… — Я старалась казаться спокойной.