Доктор Зеленич предложила мне устроиться на том самом диване, где несколько дней назад сидела, скрестив ноги, как королева парижской моды Делия. Я отказался. Сейчас я стоял там, где Хелена упала в мои объятия, и не желал сходить с этого места.

Она сделала несколько телефонных звонков. Я слышал ее профессиональный голос. «Экстренный вызов», — пару раз повторила она. «Возьмите охрану из третьего корпуса» и еще: «Срочно… за домом».

Похоже, Хелена хотела организовать мой побег.

— Не хочешь подышать свежим воздухом? — спросила она, отложив телефонную трубку.

Я молчал. Колени обмякли, но я еще мог стоять.

— Что касается меня, — ответил я, — то мне все равно, насколько свежим будет воздух. — Только бы им дышала Хелена, и главное — рядом со мной.

Мы покинули ее кабинет. Вахтенный, которого я раньше никогда не видел, проводил нас до моей камеры. Я мог или был должен переобуться и взять с собой зимнюю куртку. Потом мы пошли мимо «обезьянника»: молчаливый охранник, гремя связкой ключей, я и Хелена. Ее каблуки стучали в такт моему сердцу.

У ворот Хелена заполнила какую-то бумагу и еще раз пожелала дежурным счастливого Рождества. Огромные ворота распахнулись, открывая перед нами зимний ландшафт. Холодный воздух, как в детстве, обжигал нос. Свет фонарей висел в воздухе сине-белыми полосами, как на картине безумного художника. Черные деревья жалобно скрипели на ветру. Где-то стучало мусорное ведро. Это была моя свобода.

Преодолев несколько метров занесенной снегом дороги, мы наконец достигли заброшенного дома, укрывшись за которым могли чувствовать себя в относительной безопасности. Там стояла наша машина. Та самая, на которой мне предстояло совершить побег. Меня усадили на заднее сиденье и оставили ждать. Я привык к этому состоянию, и оно меня успокаивало. В салоне пахло Хеленой. Я решил не сопротивляться мыслям о человеке в красной куртке, моих мучителях и Алекс. Хотел проверить, не покинули ли они меня окончательно. Нет, они пока оставались здесь, но уже не причиняли боли, как раньше. Мне словно ввели наркоз. Вскоре появилась Хелена, мой доктор, мой возница. Она завела мотор. Не хватало охранника с ключами. Мы трое стали героями приключенческого романа.

Автомобиль тронулся с места.

— А где охранник? — спросил я. И проглотил конец фразы, осознав, что это мои первые слова на свободе.

— Он с нами не поедет, — ответила Хелена.

Ее голос звучал равнодушно.

— Куда ты меня везешь? — поинтересовался я.

— Ко мне.

Я замолчал. Зеркальце заднего обзора, через которое она сейчас наблюдала за мной, я охотно бы открутил, вынул из рамы и повесил над койкой в камере, где мне предстояло отбывать пожизненное заключение.

Наша поездка была борьбой света и тьмы. Последний светофор мигал зеленым. Машина остановилась. Хелена решительно потянула рычаг ручного тормоза, словно хотела показать мне: она знает, что делает.

Подъезд. Лифт. Дверь ее квартиры. Мои глаза. Мое пальто. Моя рука. Все открывалось, распахивалось ей навстречу. Она всегда находила нужный ключ. Коридор. Камин. Рояль. Ковер. Картины на стенах. Шкаф. Диван. Все было великолепно. Все имело цвет и запах владелицы. Внутри словно стояла тихая, безветренная осень.

Благодаря Жаку Оффенбаху мы могли молчать без смущения. Подходящих слов просто не существовало. Я держался за рюмку виски, чтобы не потерять равновесия, и опорожнил их пять, прежде чем вспомнил, кто я и что со мной произошло. Не в силах оторвать свои пальцы от затылка Хелены, я целовал ее губы. Следы от прикосновений и раны прошлого будто покрылись защитным слоем. Она вдыхала в меня свою жизнь. Ее язык мягко шевелился у меня во рту и имел медовый привкус.

Ее руки гладили мою кожу. Я заглядывал в ее прищуренные глаза, следившие за руками, и видел там ее страсть. Точнее, свою собственную, питавшую ее. Мы будто поддерживали огонь друг в друге, и он в конце концов стал неуправляемым. Хелена тихо застонала. Я посчитал бы тот момент кульминационным, если бы на этом игры моего загнанного в угол желания закончились. Но все только начиналось.

У меня закружилась голова, и я сполз на пол. Некоторое время я катался по паласу в обнимку с Хеленой Зеленич, моей чемпионкой по прыжкам в воду, моим судьей, палачом, пока не остановился. Она прижалась ко мне и, приподняв зубами мою рубашку, разметала рыжие кудри по моему животу. Она щекотала языком мой пупок, словно раскапывала, освобождая, мою заживо похороненную страсть.

Снова последовал резкий рывок, доказывающий, что Хелена знает, что делает. На сей раз она расстегивала «молнию» на моих брюках. Она решилась и полностью брала на себя ответственность за возможные последствия своего поступка. Как далеко я мог зайти? Ее губы шептали о безудержной страсти. Руки, скрестившись на груди, отбросили в сторону красный рождественский пуловер. Она сидела, поглаживая мою открытую ладонь, пока с ее плеч соскальзывали бретельки бюстгальтера. Потом встряхнулась, окончательно освобождая себя от одежды, и наклонилась, поднося свою грудь к моим губам.

Слишком много счастья, незаконного, контрабандного, бесстыжего. Глаза чесались от подступивших слез. Я словно хватался за эти мгновения, боясь их потерять. Пальцы Хелены касались моей спины, пробуждая желание. Я куда-то проваливался. Достигнув кульминационной точки, страсть была готова покинуть наши тела. Сейчас она кричала, заглушая во мне все остальные голоса: радости, счастья, горя, страха, смерти.

Хелена приподнялась, повернувшись на бок, снова упала на меня, и мы покатились по мягкому паласу. Она сверкала глазами, внезапно оказываясь подо мной, и умоляла продолжать. Еще, еще и еще — только бы никогда не останавливаться. Я же насладился достаточно, и теперь в голове у меня крутилось одно: за это придется платить. Ничто не дается даром. Напрасно я старался отогнать эту мысль. Понимал, какие бездны раскрылись внутри меня, пока я кричал. Уже сейчас я замечал, как слабеет мой голос, затихая с последним стоном. Хелена была на вершине блаженства и старалась соединить его с моим. Она водила указательным пальцем по моему затылку. Слезы жгли мне глаза. Рыжие локоны падали мне на лицо, утирая их.

Я снова и снова подливал себе виски. Оффенбах все еще звучал, будто ничего не произошло. Хелена гладила мое лицо.

— Ты сделала это из жалости? — спросил я.

— Разумеется, — кивнула она и блаженно улыбнулась, как влюбленные в фильмах после своей первой ночи.

— Подумай, чем ты играешь! Ты рискуешь потерять работу, — строго заметил я.

— Но это не игра, — серьезно произнесла она. — Это твоя жизнь, и я не могу спокойно наблюдать, как она летит под откос.

— Тогда почему ты лежишь рядом со мной?

Она продолжала водить указательным пальцем по моей груди, будто ждала чего-то. В голове у меня шумел виски.

— Зачем ты все это делаешь? — воскликнул я.

— А ты?

Я налил себе еще бокал, чтобы ничего не слышать. Может, это просто очередная фаза нашего допроса, особый прием, который позволит ей окончательно прояснить ситуацию со мной? А если секс потребовался ей именно для того? Совместимо ли это с любовью?

Когда я очнулся, мне хотелось кричать. Хелена лежала рядом и обнимала меня.

— Нам надо поторопиться, — вдруг сказала она. — В шесть часов мы должны быть у ворот тюрьмы.

Я все понял. Речь шла о работе, а это прежде всего. Я подставил голову под струю холодной воды, стараясь вернуть себе человеческий облик.

Сумасшедшая автомобильная гонка стала логическим завершением нашего приключения. Мы бежали обратно, в тюрьму. Ничего не было. Путешествие подошло к концу. В силу вступал обычный тюремный распорядок. Поиграли — и в клетку. К счастью, я не депрессивный тип. Подкупленные охранники ждали нас там, где мы их оставили. Я с готовностью надел наручники. Морозный воздух резал легкие, пропитанные парами виски. Ворота открылись. Мрачное здание поглотило меня, чтобы снова выплюнуть на пороге камеры.

Хелена молчала. Последние ее слова: «в шесть часов мы должны быть у ворот тюрьмы» — остались где-то в осеннем воздухе ее квартиры. Я все понимал, тем не менее не выдержал:

— Мы еще увидимся?

Хелена быстро отвернулась, будто хотела проигнорировать мой вопрос. Однако я услышал ее «да» — невнятное, приглушенное, неуверенное. Но «да»!

Я помнил о нем следующие три месяца.