Беньямин уже две недели ходит в школу. Спросишь его, как ему это нравится, он ничего не говорит. Спросишь его, чему он уже выучился, он говорит: «Ничему». (Ничему такому, чего бы он не знал до этого.) Спросишь его, какая у них учительница, он говорит: «Больная». (Это преувеличение, болела она только первые три дня.) Спросишь его, какие у него одноклассники, он молчит. Спросишь его, кого в классе больше – мальчиков или девочек, он говорит: «Больше девочек». Спросишь его, отчего он говорит об этом с такой грустью, он молчит. Спросишь его, нет ли у него вдруг проблем с девочками, хотя в садике он был их кумиром, он говорит: «Нет, но они такие…» Какие? Он молчит. Если его больше не спрашивать, он говорит: «Они такие подлые. Они нам не дают покоя. И Анна сказала, что мы, мальчишки, все глупые, потому что все мужчины вообще глупые. И они над нами смеются все время. И Анна отняла у меня завтрак…» Он сопит. «Я вообще больше не хочу ходить в школу!» Он плачет. «Я ненавижу девчонок!» Он всхлипывает.

Ну вот, время раздельного обучения девочек и мальчиков не за горами.