Позвольте мне обрисовать еще один заключительный эпизод касательно права знаменитости быть узнанной в качестве знаменитости, в противном случае к ее знаменитости может прилипнуть социальная грусть.

Это было в венском кафе в начале девяностых, когда к нам шел наш друг, которого мы издали радостно подзывали к своему столу, маша руками. И тут в поле нашего зрения попал пожилой человек с пышной бородой, который с энтузиазмом отвечал на наши приветствия в твердой уверенности, что они относятся именно к нему. Он силился опознать в нас своих молодых друзей и с блеском в глазах торжественно двинулся в нашу сторону. Только тут мы почувствовали тяжесть удара судьбы, который нас постиг: то был Готфрид фон Ейнем.

Мало того, что великий композитор жил в ту же эпоху, в той же стране и в тот же час оказался в том же кафе, что и мы, он еще и был готов протянуть нам руку для приветствия. Однако наш друг обогнал его у самой цели. И фон Ейнем, гений, понял, что приветствовали не его, а какого-то маленького незнакомца, который, может, был даже не в состоянии правильно нарисовать скрипичный ключ. Мы поздоровались с нашим другом предельно раздосадованно.