Австрийские инструкторы по горным лыжам – ловкие парни. Если в нижеследующем рассуждении их миф окажется искаженным, то причина кроется в обыкновенной зависти автора.
К этой теме следует подходить без предвзятости. Лично я совершенно объективен. У меня никогда не было лыжного инструктора. Да мне он был и не нужен. Ведь я: а) не был отпускницей; б) не находил привлекательным тирольский диалект, как средний, так и горно-фуникулерный; в) всегда был на «ты» с самим собой; г) и ночами я сплю один. Чаще всего. По крайней мере, я никогда не испытывал потребности проснуться рядом с лыжным инструктором и взять у него напрокат его зубную щетку.
Ну, хорошо: я дико ревновал к этим типам. Сегодня я думаю про них: «Спортсменчики». А они думают про меня: «Увалень». И мы квиты. Но в те времена они уводили у меня (у нас) всех девушек: сначала шведок, потом датчанок, потом голландок, потом немок, а под конец еще и австриек.
Для всех молодых читателей, которые родились на свет со скейтбордом, а выросли со сноубордом: вы, наверное, представляете себе лыжных инструкторов совсем иначе, чем каких-нибудь Лыжно-Агасси и Снежно-Питтов. Они безобидно-милые. Если снять с них солнцезащитные очки и отделить их от тринадцати фирменных продуктов, это окажутся послушные мягкие ребята, как вы и я (в прошлом, по крайней мере). Лыжные инструкторы жили в другие времена. «Cool» тогда еще не изобрели, вместо этого сосали леденцы от Энгельхофера. Тогда, чтобы скатиться с горы, было всего три вида лыж: «Атомик» красно-синий, «Атомик» сине-красный и «Снежный ураган» – «Файерберд» (красно-сине-красный). Как же мы дивились изобретению травянисто-зеленых пластиковых лыжных ботинок под названием «Дахштайн Конкорд»! «Кортекс» еще не знали (у нас был Тексхагес, он одевал нас в длинные хлопчатобумажные подштанники и светло-голубые впитывающие влагу стеганые анораки).
Далее к «лыжному снаряжению» принадлежали противные, скользкие, неопрятные лыжные брюки из вторых рук, или с третьих ног, или взятые напрокат. Их нельзя было стирать никогда и ни за что, иначе они садились вдвое. Лишь самые привилегированные носили облегающие, цвета надувного матраца, эластичные, так называемые джет-брюки, в которых очень скоро при ходьбе появлялись джет-дырки величиной с монету. Они делали их еще интереснее. Джет-брюки были условием для постижения так называемого «джет-свинга», который быстро обеспечивал тебе место на лыжне. Освоившие его легко завоевывали сердца туристок.
Мы уже углубились в царство лыжных инструкторов: у них было все, что нужно, чтобы преподнести в лучшем виде то немногое, чему научился: кататься на лыжах и быть местным. Если в первом случае мы еще пытались с ними сравняться, то во втором нам не преуспеть никогда.
В работе лыжного инструктора есть два поля деятельности – плоское и крутое. На плоском работали детские подъемники. Там молодцеватые, ладно скроенные парни, которых чаще всего зовут «А-я-Тони» и которые носят шерстяные шапочки с дерзким узором, заменяют детям пап. Эти горные шуты моментально становились с малышами единым целым. Воодушевленные тур-мамы фотографировали их со все более близкого расстояния. Отцы были либо на мужском спуске (отцы-предатели), либо они были неспортивны (отцы-слабаки). Вечерами они были без сил либо от спусков, либо просто без сил, как всегда. В обоих случаях они ничего не имели против того, чтобы остаться в номере со спящим ребенком и тремя банками пива, так чтобы мамочки могли поучаствовать в музыкальных вечерах горных приютов. Там оказывались – по воле случая – все как один «А-я-Тони» дневных трудов, которые по совместительству с детства были неразлучны с губной гармоникой – и тут же могли это доказать.
На крутой трассе – на «трудном склоне» – лыжный инструктор мог сразу приступить к делу. Он показывал девушкам джет-свинг, чтобы всем все стало понятно. Потом он брал каждую за плечи, прислонялся своими коленками к ее ямкам (подколенным) и вплотную обучал ее основному свингу и параллельному свингу. Робких учеников-мужчин держали на дистанции короткими комментариями типа: «Наверх, на выступ скалы!» или: «Не вертись так много!» Строптивых спутников жизни или всеведущих городских чемпионов по лыжам для проверки таланта отсылали на неподготовленный склон с глубоким снегом. Там они исчезали навсегда.
Расстояние от одной беспомощной ученицы до другой снежные боги использовали для обучения их искусству движения по извилистой траектории. При этом на одном квадратном метре снега они выписывали до десяти свингов. Для них было важно показать женщинам, что движения делаются не верхней частью тела, а должны «идти снизу». Вряд ли это можно истолковать неправильно. Для верности они иногда добавляли: «К концу курса все этому научитесь!»
Как уже говорилось раньше, у меня никогда не было лыжного инструктора. Для меня всегда было нестерпимо, когда кто-то хотел преподать мне что-то спортивное. С этой моей программой, отвергающей обучение, я достиг в искусстве катания на лыжах вполне сносного уровня. Лететь пулей вообще было нетрудно, вот только при спрыгивании с горнолыжного подъемника меня мутило. Лыжный инструктор, заметив это, часто подлетал ко мне и помогал встать на ноги. Это было унизительно.
На лыжных курсах я дотягивал до уровня второй или третьей группы из пяти существующих. И тут мы вплотную подходим к особому виду лыжных тренеров – к виду инструктора по лыжам для лыжных курсов. С этим видом инструктора мы познакомились как с прямой противоположностью обычному лыжному инструктору: они были и остаются нашими учителями на лыжах. Это поневоле приводило к педагогике на лыжне – к обучению таким вещам, как манеры, приличия, порядок, умение держать строй, понимать преимущество соседа справа, сдерживать неуместную отвагу (и это при нуле целых, нуле десятых промилле). Короче, вас обучали всему тому, что на снежных склонах латентно запрещено. Кроме того, инструкторы с лыжных курсов внушили нам следующее правило: если знаешь, как что-то делается в теории, то можешь осуществить это и на практике.
Нашего героя по этой части звали профессор Клеменс Р. (английский язык, история). В жизни он был каринтянином, живущим в Вене. Но тогда он был инструктором лыжных курсов в Обертауэрне и был оснащен самоновейшими, только что изобретенными зеркальными солнечными альпийскими очками. И вот однажды он захотел показать нам перед группой немецких девушек, как нужно делать джет-свинг, когда теоретически вы его уже поняли. Теория разошлась с практикой: на деле она обернулась спуском спиной вперед, утонувшими в туче снежной пыли очками и сломанной лыжной палкой. Возглавлявший группу девушек местный инструктор (классический тип «А-я-Тони») дружелюбно крикнул ему сверху: «Ха, що ты там робышь, чы якись кунтуши показуеш?» На что профессор ответил ему из глубины снежной ямы: «На «ты» мы з вамы покы що удвох нэ выпывалы!» Это он ему хорошо врезал! Мы были им по-настоящему горды.