Реализация стратегии опережающего развития российской экономики имеет не только макроэкономическую, научно-техническую и региональную составляющие, но и внешнеэкономический аспект, в котором следует учитывать необходимость как повышения ее конкурентоспособности, так и расширения ее пространства. Последнее должно рассматриваться в контексте евразийской интеграции, которая является естественно-исторической для России современной формой регионального экономического объединения.

Под евразийской экономической интеграцией здесь понимается конкретная геополитическая форма объединения ряда постсоветских государств в Таможенный союз и единое экономическое пространство (ЕЭП), которая приняла в настоящее время формат ЕАЭС в составе России, Белоруссии, Казахстана, Киргизии и Армении. Хотя этот союз открыт для присоединения других государств и окружает себя преференциальными торгово-экономическими режимами с другими странами, в том числе находящимися «за тридевять земель», по своему практическому смыслу география евразийской интеграции ограничена постсоветским пространством. При этом признается его неоднородность – наряду с интеграционным ядром наиболее готовых к реинтеграции государств, образовавших ЕАЭС, то или иное участие в процессе евразийской интеграции принимают участие другие государства-члены СНГ, объединенные общей зоной свободной торговли.

Разумеется, евразийскую интеграцию можно трактовать куда шире – включая такие недавно образованные объединения, как Шанхайская организация сотрудничества, китайская инициатива Экономического пояса нового Великого шелкового пути, АСЕАН, зона свободной торговли ЕАЭС с Вьетнамом, а в проекте – с Индией и др. В настоящем разделе затрагиваются различные аспекты этой, более широко трактуемой, евразийской интеграции. Однако основное внимание уделяется ЕАЭС как наиболее завершенной и важной для развития российской экономики форме регионального объединения, которая уже неразрывно связана с Россией наднациональной структурой управления. Это не означает ее полной завершенности – мы еще помним о многовековой давности договора об объединении России с Украиной, Грузией, государственными образованиями Прибалтики «на вечные времена». Но на сегодняшний день стратегия развития российской экономики должна рассматриваться вместе с ЕАЭС, которому делегировано проведение общей для всех государств-членов внешнеторговой политики, а также осуществление единого таможенного и технического регулирования.

 

Глава 1. Предпосылки евразийской экономической интеграции

По объективным историческим, экономическим и политическим причинам ключевую роль в организации процессов евразийской интеграции играет Россия. Исследования общественного мнения, проводимые Интеграционным барометром, свидетельствуют о стабильно сохраняющемся представлении о России как об объединяющем центре у населения всех государств СНГ. От России ждут инновационного прорыва, сигналов на осуществление системных преобразований, которые будут учитывать национальные интересы государств-участников процессов евразийской интеграции. В большинстве республик постсоветского пространства большая часть населения в вопросах политической дружбы и военной взаимопомощи ориентируется на Россию. Ее поставили и на первое место по частоте упоминания в качестве «страны-друга» респонденты из девяти стран СНГ.

Общественное представление о России как о ядре притяжения на евразийском континенте сформировалось не только благодаря ее обширной территории и ресурсному потенциалу. Евразийство относит Россию к особому этнографическому объединению, расположенному между Европой и Азией, и представляет собой идейно-политическую и историко-культурную концепцию. Наиболее ранние источники идей евразийства относят к концу XV и началу XVI вв. В них русский народ определяется защитником православия и наследником византийской культуры. Таким источником, указываемым евразийцами, являются «послания старца Филофея» – инока Псковского-Елизарова монастыря. Непосредственное влияние на формирование геополитических взглядов евразийцев оказали труды А.Хомякова, И.Киреевского, С.Аксакова, в которых евразийство получило развитие в русском историософском мышлении XIX века.

Началом евразийства как идеологической концепции считают книгу Н.С. Трубецкого «Европа и человечество», вышедшую в Софии в 1920 году. Это «культурно-историософическое» движение было создано в среде русской интеллигенции, эмигрировавшей в Европу после 1917 года. Наряду с Н.С. Трубецким его видными представителями были географ П.Н. Савицкий, историк Г.В. Вернадский, которые на заре советской власти с ее идеологией пролетарского интернационализма размышляли о том, что будет после; какие идеологические основания обеспечат сохранение исторической общности народов, населявших гигантские просторы Евразии в рамках Российской империи и СССР.

Одним из положений теории евразийства была «концепция многолинейности всемирного исторического процесса», что делало «своеобразие и самобытность культуры» ее неотъемлемой характеристикой, ее свойством и отрицало исключительность и абсолютность европейской культуры. Само понятие «Евразия» участники движения трактовали с нескольких позиций. Во-первых, как чисто географическое. Они полагали вполне естественным разделять Запад и Восток на Европу (Западная Европа), Азию (юг и восток Азии: Индия, Китай, Восточная Сибирь) и Евразию (континентальная равнинная часть Европы и Азии). Во-вторых, с этнической точки зрения, в Евразии сформировался особый «туранский психологический тип», «русские – не европейцы и не азиаты, а евразийцы». В-третьих, чисто экономически евразийская Россия – континентальная страна, и связи нужно развивать не только такие, как в мировом океаническом хозяйстве, но внутриконтинентальные.

Следует признать пророческий дар Н.С. Трубецкого, который в 1927 г. предвидел крушение коммунистической империи и новое объединение народов на этой территории как равных на основе понимания общности исторической судьбы.

Позднее весомый вклад в формирование теории современного евразийства внес Л.Гумилев. В предсмертном интервью 1992 году, уже после распада СССР, он сказал: «Знаю одно и скажу вам по секрету, что если Россия будет спасена, то только как евразийская держава и только через евразийство». Эта формулировка, которую вполне можно считать руководством к практическому действию, оказалась созвучной представлениям современных евразийцев, признающих, что благополучие государств Восточной Европы, Кавказа и Средней Азии обусловлено не открытием индивидуальных преференций в сотрудничестве с Западом или Востоком, а возможностями создания евразийского трансконтинентального коридора от Атлантики до Тихого океана. В Старом Свете Россия является единственной страной, расположенной «от моря до моря», по которой могут пройти коммуникации между тремя мировыми полосами экономического и технологического развития в Западной Европе, Восточной Азии и Северной Америке.

Уникальное место России и его привлекательность в Евразии определяется несколькими чертами, на которые указывает известный российский интеллектуал А.И.Подберезкин:

«– Россия – не просто страна, это страна-цивилизация. Таких государств в мире, за исключением Китая, Индии и Японии, больше нет. Ни в социокультурном, ни в историческом плане. Поэтому национальная и государственная идентичность неизбежно будет оставаться несмотря ни на влияние глобализации, ни на попытки космополитов ее «либерализировать» и изменить традиционное лицо;

– Россия занимает уникальное место с географической точки зрения, являясь центром Евразии, соединяющим ее восточную, западную и южную окраины;

– Россия занимает исключительное место в мире по запасам минеральных и биологических ресурсов, а также размеру прилегающих морских акваторий;

– Россия объединяет на своей открытой и недискриминационной культурно-духовной основе все основные мировые религии, конфессии при решающей роли православия, создающего удивительный, уникальный духовный космос, противостоящий агностицизму и современному секуляризму;

– Россия является уникальным информационно-коммуникационным и транспортным узлом мирового значения, роль которого стремительно увеличивается».

В течение многих десятилетий государства, сформировавшие ТС, развивались как единая страна с общим народнохозяйственным комплексом. Экономики бывших союзных республик дополняли друг друга, а тысячи кооперационных связей образовывали целостные воспроизводственные контуры с полным производственным циклом – от сырья до готовой продукции и от фундаментальной науки до технологий массового производства. При этом экономика СССР не была примитивной, по структуре производимой продукции она соответствовала уровню развитых стран, в том числе по показателям доли обрабатывающей промышленности, включая машиностроение и производство готовой продукции с высокой добавленной стоимостью. Это, разумеется, не означает однородности тогдашнего экономического пространства. Но оно было единым – как с точки зрения правовых норм и функционировавших организационно-хозяйственных форм, так и всех других экономических институтов: цен, стандартов, квалификационных требований, процедур планирования и правил принятия решений. Это единство поддерживалось специализацией и кооперацией производства – ни одна из союзных республик, включая РСФСР, не была самодостаточной – производимая продукция изготавливалась с использованием сырья и комплектующих, поставляемых из других республик.

Целостность и единство экономического пространства СССР опровергает часто высказываемые сомнения об искусственности процессов экономической интеграции на постсоветском пространстве из-за разного уровня экономического развития государств. Конечно, за два десятилетия, прошедших после распада СССР, экономики бывших союзных республик изрядно деградировали. Но степень деградации была пропорциональна сложности имевшихся производств. Наибольшие потери высокотехнологических производств понесла Российская Федерация, фактически сравнявшись по доле сырья, металлов и энергоносителей в экспорте с сырьевыми экономиками Средней Азии. Поэтому если аргумент об однородности и одноуровневости экономик интегрируемых государств имеет какой-то экономический смысл, то следует признать, что по сравнению с советским периодом, бывшие союзные республики по этим критериям приблизились друг к другу и, согласно этой логике, стали более интегрируемыми.

Интеграционные процессы на постсоветском пространстве имеют свои особенности, обусловленные тем, что до недавнего времени объединяемые национальные экономические пространства были частью одной страны с единым народнохозяйственным комплексом. С одной стороны, общая история и сложившиеся за десятилетия кооперационные связи определяют естественный характер интеграционных процессов, которые по сути восстанавливают веками существовавшее ЕЭП в новых правовых и экономических условиях. С другой стороны, остро проявляется синдром сепаратизма, обусловленный болезненным страхом утраты только что обретенного национального суверенитета. Получившим независимость государствам впервые пришлось выстраивать собственную стратегию торгово-экономического сотрудничества и создавать принципиально новые механизмы взаимодействия, которые соответствовали бы современным геополитическим реалиям.

Распад СССР был обусловлен скорее субъективными, чем объективными факторами. Последние предписывали сохранение ЕЭП как необходимое условие устойчивого развития новых государств, образовавшихся на территории бывшего СССР. По расчетам экспертов, половина из двукратного падения производства на постсоветском пространстве объясняется появлением государственных границ, перерезавших сложившиеся производственно-технологические связи. Критики евразийской интеграции, указывающие на разный уровень экономического развития постсоветских государств, не учитывают этого обстоятельства. Они пытаются применить устоявшиеся в теории экономической интеграции внеисторические представления к территории, которая веками функционировала как единый экономический организм. Происходящие на ней интеграционные процессы следует рассматривать как реинтеграцию сложившихся воспроизводственных контуров, а не как создание новых. Поэтому в данном случае не работают привычные клише теории региональной экономической интеграции, разработанные применительно к объединениям ранее независимых государств, будь то Европейский союз или Североамериканская зона свободной торговли (НАФТА).

Процессы евразийской экономической интеграции объясняются куда более сложными причинами, чем расхожие представления о значении близкого уровня экономического развития в сложившихся экономических пространствах. Высокоразвитые в экономическом плане территории существуют в симбиозе с источниками сырья, энергии и рабочей силы, потоки которых связывают их в единый воспроизводственный цикл с менее развитыми территориями. ЕЭП любой страны состоит из разных по уровню экономического развития территорий, дополняющих друг друга в соответствии со сложившейся специализацией и кооперацией производства. То же касается любых территориальных экономических образований – от городов до мировых империй.

И наоборот, близкие по уровню экономического развития страны обычно выступают конкурентами по производству одинаковых видов продукции, отгораживаясь друг от друга таможенными барьерами и прибегая к различным защитным мерам. Именно между близкими по уровню развития странами то и дело вспыхивают торговые войны, которых никогда не бывает между производителями готовой продукции и поставщиками сырья.

Сказанное не означает, что близость стран по уровню развития является препятствием к их интеграции. Это означало бы впадение в другую крайность. Современный экономический рост характеризуется глобальной специализацией и кооперацией производства. Нарастающая в условиях глобализации конкуренция принуждает развитые страны к интеграции в целях минимизации издержек, увеличения масштабов производства и расширения научно-технологической базы.

Изложенные выше доводы доказывают лишь то, что попытки объяснения процессов экономической интеграции фактором уровня экономического развития являются слишком поверхностными и неадекватными сложной гамме движущих ими сил. То же касается часто используемых так называемых гравитационных моделей экономического взаимодействия государств. Не масштаб и не уровень экономического развития государств определяет степень их интеграции, а исторически сложившаяся специализация и кооперация производства в рамках общих воспроизводственных контуров.

В 2000 году решение о создании ЕврАзЭС полностью соответствовало вызревшей к тому времени концепции разноскоростной и разноуровневой интеграции. От постсоветского пространства отпали прибалтийские республики, которых вслед за бывшими восточноевропейскими странами СЭВ поглотил Евросоюз. Самоизолировались от интеграции Туркменистан и Азербайджан, выстраивающие свою политику на основе экспорта газа и нефти. Нейтральную позицию занял Узбекистан, руководство которого сделало ставку на относительно автаркичное развитие. Неразрывно экономически связанная с Россией Украина сразу же отреагировала на разворот российского руководства от имитационного к реальному продвижению идеи реинтеграции постсоветского пространства, подтвердив свое участие в формировании ЕЭП с Россией, Белоруссией и Казахстаном сразу же после обнародования этой идеи.

Особую роль в процессе евразийской интеграции сыграл Президент Казахстана Н.Назарбаев. Еще в 1994 году, выступая в МГУ им. М.В.Ломоносова, он заявил: «Сам Бог велел доверять друг другу нам, государствам бывшего СССР. Доверять, беречь и укреплять наше сообщество. Мы видим, что есть силы, которые хотят развести нас «до конца», ослабить всех, посеять недоверие и вражду. Но ведь народам от этого будет только плохо… Наши народы веками жили вместе, и укрепление добрососедства отвечает кровным интересам миллионов людей, оно неподвластно никаким конъюнктурным соображениям…». В своих научных и публицистических работах идеи казахстанского лидера Н.Назарбаева, опираясь на практический опыт функционирования интеграционного объединения, развил один из конструкторов евразийской интеграции, бывший длительное время генеральным секретарем ЕврАзЭС, Т.Мансуров.

В середине 90-х годов этот призыв был проигнорирован руководством Российской Федерации, которое спешило воспользоваться плодами государственного переворота 1993 года для присвоения государственного имущества и национального богатства. Нарождающейся офшорной олигархии было не до евразийской интеграции. Только после избрания Президентом России В.В.Путина процесс евразийской интеграции начал реализовываться. В 2000 году был создан ЕврАзЭС, в 2003-м был запущен процесс создания ЕЭП России, Белоруссии, Казахстана и Украины.

Вместе с тем интеграционный импульс начала «нулевых» был в значительной степени выхолощен и нивелирован ультралибералами в российской власти, рассматривавшими любые формы интеграции постсоветского пространства как экономически неэффективные и рудиментарные. Идея воссоединения экономических потенциалов государств СНГ на рыночной основе и наполнение интеграционных инициатив В.Путина реальным содержанием встретили их скрытое противодействие внутри страны, и открытое за ее пределами. Выдвинутый ложный тезис о несовместимости одновременного создания ТС и ЕЭП и вступления их потенциальных государств-членов в ВТО при приоритетности последнего блокировал интеграционный процесс на несколько лет. Ответственные за интеграцию должностные лица либо саботировали этот процесс, либо втягивали глав государств в заведомо нереалистичные инициативы с целью дискредитации идеи интеграции.

Глобальный кризис в определенной степени отвлек внимание геополитических оппонентов и их партнеров внутри России от интеграционных процессов на постсоветском пространстве. Они исходили из того, что следование российского руководства догме о приоритетности ВТО надолго их заблокировало. Только после решения глав правительств трех государств-членов уже образованного ТС 9 июня 2009 года о прекращении сепаратных переговоров о присоединении к ВТО и формировании единой делегации для переговоров о присоединении Белоруссии, Казахстана и России к этой организации на единых условиях в Брюсселе и Вашингтоне поняли серьезность этих намерений. Посла ЕС в России Франко даже отозвали из Москвы из-за того, что он недооценил решимость российских властей сдвинуть интеграцию постсоветского пространства с мертвой точки.

Россия является лидером процесса евразийской интеграции. Последняя успешно развивалась, когда российское руководство придавало этому процессу приоритетное значение. И приостанавливалась, когда глава российского государства переставал уделять этому процессу должное внимание. Ключевая роль России в евразийской интеграции определяется исторически и объективно неоспоримым экономическим и политическим доминированием. На долю России приходится 87,6 % экономического потенциала, 78,4 % населения и 83,9 % территории ЕАЭС. Это создает как преимущества, так и определенные сложности в формировании структур евразийской экономической интеграции.

В самый сложный период евразийской интеграции, когда в 2009–2011 годах создавался ТС Белоруссии, Казахстана и России, ведущая роль Российской Федерации формально закреплялась в правилах процедуры принятия решений интеграционных структур. Доля голосов каждого государства соответствовала его доле в финансировании бюджета. В первом наднациональном органе – Комиссии ТС – доля России в его бюджете составляла 57 %, столько же голосов она имела при принятии решений, соответственно доля Беларуси и Казахстана составляла по 21,5 %.

С переходом к созданию ЕАЭС и преобразованием Комиссии ТС в Евразийскую экономическую комиссию, было установлено абсолютное равенство всех сторон при принятии решений, в то время как доля России в финансировании бюджета достигла 88 % в соответствии с ее долей в распределении доходов от поступления импортных пошлин. Был взят курс на строительство Евразийского союза как сообщества равноправных партнеров. Заложенное в создание союза равноправие является ключевым условием динамичного развития альянса, исключающим взаимное недоверие.

Вместе с тем формализация и бюрократизация процесса евразийской интеграции имеют противоречивые последствия. С одной стороны, формальное уравнивание России с другими государствами-членами ЕАЭС может повлечь усложнение принятия решений и снижение темпов евразийской интеграции. Вследствие уравнивания всех государств-членов в количестве голосов и в представительстве в органах управления с наделением каждого правом ветирования решений наднационального органа резко возросла сложность принятия общих решений. Следствием этого уже стало затягивание формирования ЕЭП, завершение которого отодвинуто с 2017 на 2024 год. Параллельное расширение наднациональной бюрократии повлекло многократное удорожание работы наднационального органа – средние расходы на одно решение ЕЭК возросли более чем в 20 раз по сравнению с предшествовавшей ей Комиссией ТС.

С другой стороны, наделение сторон абсолютным институциональным и юридическим равенством в органе управления интеграцией призвано снять любые поводы для недоверия национальных элит интегрируемых государств и устранить настороженное отношение к ЕАЭС со стороны его потенциальных новых членов. В долгосрочной перспективе, при условии подконтрольности наднациональной бюрократии и ее ответственности за ход интеграционных процессов, этот подход представляется оправданным.

Россия объективно является основой процесса евразийской интеграции, ослабление ее формальных позиций может быть компенсировано усилением идеологической составляющей этого процесса, разделяемой всеми его участниками. Для этого нужно подняться над сугубо экономической составляющей, определяющей в настоящее время смысл этого процесса, расширив его понимание образованием новой целостности и обратившись к философским истокам евразийства.

Говоря о евразийской интеграции, глава России В.Путин отметил, что «Мы предлагаем модель мощного наднационального объединения, способного стать одним из полюсов современного мира и при этом играть роль эффективной «связки» между Европой и динамичным Азиатско-Тихоокеанским регионом». Да и само название его статьи – «…проект для Евразии…» выходит далеко за пределы чисто экономического понимания идеи евразийской интеграции.

В.Путин неоднократно говорил о перспективе формирования общематериковой зоны сотрудничества от Лиссабона до Владивостока на основе отношений свободной торговли и взаимовыгодной кооперации. Российский лидер видит евразийскую интеграцию намного шире, чем только создание ЕАЭС, включая в нее не только объединяющую последний с Китаем и Индией ШОС, но и Большую Европу.

В своей статье в «Известиях» в ноябре 2011 года Президент Казахстана также обозначил стратегические приоритеты евразийской интеграции: «Евразийский союз должен формироваться как звено, сцепляющее евроатлантический и азиатский ареалы развития. В экономическом плане он может стать мостом, соединяющим динамичные экономики Евросоюза, Восточной, Юго-Восточной и Южной Азии».

Со своими коллегами полностью солидаризовался Президент Белоруссии, сказав: «Евразийский союз я вижу как неотъемлемую часть общеевропейской интеграции. Наш союз призван стать ключевым региональным игроком, который поможет выстраивать отношения с ведущими мировыми экономическими структурами. Именно отсюда исходит предложение «тройки» о таком взаимодействии с Евросоюзом, которое привело бы в конечном итоге к созданию общего экономического пространства от Лиссабона до Владивостока. Мы предлагаем «интеграцию интеграций».

Евразийская идея и евразийская политика это не только геополитика в традиционном ее понимании как доминирование в регионе, это еще борьба за национальную систему ценностей, которая фактически стала неотъемлемой частью борьбы за суверенитет и защиту национальных интересов в Евразии. Неслучайно на «Валдайском форуме» 2013 года В.Путин сказал: «Речь идет не просто об анализе российского исторического, государственного, культурного опыта. Прежде всего, я имею в виду всеобщие дискуссии, разговор о будущем, о стратегии и ценностях, ценностной основе развития нашей страны, о том, как глобальные процессы будут влиять на нашу национальную идентичность, о том, каким мы хотим видеть мир XXI века, и что может привнести в этот мир совместно с партнерами наша страна – Россия».

С переходом к новому мирохозяйственному укладу выявляются пределы либеральной глобализации. Формирующиеся вопреки американскому доминированию новые самостоятельные центры мировой экономики – Китай, страны АСЕАН, Индия, а также ЕАЭС – обладают собственными культурно-цивилизационными характеристиками, отличаясь своей системой ценностей, историей, культурой, духовностью и иной национальной и региональной спецификой. Сегодня уже очевидно, что при всем значении глобализации взаимопроникновения ни один из этих центров силы не откажется от своей особенности и культурно-идеологической идентичности. В рамках формирующегося интегрального мирохозяйственного уклада они их будут развивать, стремясь повысить свои конкурентные преимущества по отношению к другим центрам силы.

Россия стоит перед очевидным выбором: либо стать мощным идеологическим и цивилизационным центром (что и было характерно для нее на протяжении всего последнего тысячелетия), как и экономическим и социальным, либо, потеряв идентичность, остаться на периферии нового мирохозяйственного уклада. Выбор в пользу самодостаточности и самостоятельности, основанной на понимании своего культурно-исторического предназначения, требует восстановления относительно высокого веса России и ЕАЭС в мировой экономике, торговле, научно-техническом сотрудничестве. Необходима разработка, принятие и реализация комплекса мер с учетом пока еще ограниченных российских ресурсов и ее возможностей в Евразии. Для этого должна быть реализована обосновываемая в настоящей монографии стратегия опережающего развития российской экономики.

Как было показано выше, широкая евразийская интеграция, включающая и Европу, и Китай, и Индию, так же, как Средний и Ближний Восток, могла бы стать мощным стабилизирующим антивоенным фактором, способствующим преодолению мирового экономического кризиса и создающим новые возможности для развития. Думающая и наиболее ответственная часть мирового сообщества осознала, что во избежание новой волны самоистребительной конфронтации и для обеспечения устойчивого развития необходим переход к новой мировоззренческой модели, основанной на принципах взаимного уважения суверенитета, справедливом глобальном регулировании и взаимовыгодном сотрудничестве. Россия имеет уникальную историческую возможность вернуть себе роль глобального объединяющего центра, вокруг которого начнется формирование принципиально иного баланса сил, новой архитектуры глобальных валютно-финансовых и торгово-экономических отношений на началах справедливости, гармонии и сотрудничества в интересах народов всей Евразии.

 

Глава 2. Проблемы и задачи развития Евразийского Союза

ЕАЭС создан по классической модели региональной интеграции, в три этапа ТС: (2008–2011 гг.), ЕЭП (2011–2012 гг.), экономический союз (с 2012 г. по настоящее время). За первые три года после запуска этого проекта в конце 2008 года созданием первого на постсоветском пространстве наднационального органа – Комиссии ТС – были унифицированы таможенный контроль, ведущийся на основании Таможенного кодекса прямого действия, санитарный, ветеринарный, фитосанитарный, некоторые функции транспортного контроля, система технического регулирования. Одновременно с завершением создания ТС в 2011 году были подготовлены и подписаны фундаментальные соглашения о создании ЕЭП, которые заложили основу для перехода к ЕАЭС.

Рекордно короткие сроки формирования ЕАЭС обусловлены как правильно выбранной моделью интеграции, призванной помочь его странам-участницам реализовать свой экономический потенциал и потенциал хозяйственных связей внутри региона, создать условия для повышения глобальной конкурентоспособности, так и высокой степенью общности их интересов, обусловленной тесными хозяйственными связями и глубокой производственно-технологической кооперацией, сложившейся за столетия совместного пребывания в одной стране и десятилетия функционирования народнохозяйственного комплекса СССР.

Образование ЕАЭС предусматривает создание общего рынка в 180 млн. человек и совокупным ВВП 2,2 трлн. долл. с соответствующим увеличением масштаба и разнообразия производства, что способствует повышению эффективности и росту экономического потенциала государств-членов. Речь идет о возможностях повышения в среднесрочной перспективе темпов экономического роста в 1,5–2 раза за счет восстановления кооперационных связей и общего экономического пространства.

Данные статистики внешней и взаимной торговли уже за первый год существования единой таможенной территории подтвердили выгоду снятия пограничных барьеров. Так, общий товарооборот Беларуси, России и Казахстана в 2011 году вырос более чем на треть по сравнению с аналогичным периодом 2010 году. Произошел взрывной рост взаимной торговли внутри ТС, особенно на приграничных территориях (более чем на 40 %). В результате снятия пограничных барьеров более всех выиграли товарные группы наиболее чувствительные к простоям на границе (аграрная, пищевая продукция).

Однако в последующие годы интеграционные эффекты стали сокращаться. В 2012 году резко снизился, а в 2013 году прекратился рост взаимной торговли. В 2014 году он и вовсе снизился вследствие охватившего российскую экономику кризиса. Так, объем взаимной торговли за январь-декабрь 2014 года составил 57 млрд. долл., или 89 % к уровню соответствующего периода 2013 года (в т. ч., между Казахстаном и Россией – 79 %). Объем взаимной торговли за 2015 год составил всего 3/4 к аналогичному периоду прошлого года. Причины наметившегося сокращения взаимного товарообмена: исчерпание первого эффекта снятия границы, пассивность органов управления интеграцией в стимулировании взаимного товарооборота, сохраняющиеся существенные нетарифные ограничения, а также отсутствие реальной координации макроэкономических политик (падение тех или иных м/э показателей у одной стороны тут же симметрично отзывается в другой).

Вместе с тем торговый канал в ЕАЭС при правильной постановке задачи обладает значительным потенциалом роста: доля взаимной торговли в общем внешнеторговом обороте в среднем вдвое ниже, чем в ЕС. Важно и то, что взаимная торговля более диверсифицирована, чем торговля с третьими странами: на долю товаров топливно-энергетического комплекса приходится 30,7 % (машины и оборудование – 18,7 %, продовольственные товары – 14,3 %), а в торговле с третьими странами – 73,3 %.

Возобновление роста взаимной торговли требует инвестиций в развитие кооперации и оптимизации сочетания конкурентных преимуществ участников интеграции. Это предполагает проведение согласованных отраслевых политик и стратегий развития. Большое значение имеет гармонизация и развитие технологической базы, последовательное повышение инновационной активности и технического уровня производства. НТП усиливает синергетический эффект интеграции, если он реализуется в совместных инвестиционных проектах, для финансирования которых нужны общие институты развития. В краткосрочной перспективе особое значение имеет расширение кооперационных связей и рынка взаимного товарообмена продукции обрабатывающих отраслей промышленности и продукции сельского хозяйства, которая по своим конкурентным возможностям не может быть реализована на рынке других стран. Это относится, прежде всего, к машиностроительной продукции, продукции сельского хозяйства и пищевой промышленности.

Преодолению негативных тенденций может способствовать скорейшее завершение формирования единого рынка товаров и услуг, устранение сохраняющихся изъятий оборота отдельных товаров из ЕЭП. К таким товарам относятся фармацевтические и лекарственные средства (устранить изъятия планируется с начала 2016 года), электроэнергия (с 2019 года), финансовые услуги (с 2022 года), нефть, газ и нефтепродукты (с 2025 года). Большое значение имеет ликвидация нетарифных барьеров во взаимной торговле, издержки преодоления которых оцениваются в 15–30 % конечной цены соответствующих товаров для потребителя.

Принципиальное значение имеет поддержание стабильных условий взаимной торговли, для чего необходима тесная координация макроэкономических политик государств-членов, включая согласование обменных курсов национальных валют. Близкие умеренные темпы инфляции, сближающаяся цена финансовых ресурсов и их взаимная доступность, стабильные и устойчивые темпы роста, устойчивость долга, сбалансированность внешней торговли и в налогово-бюджетной сфере – все это лишь предстоит реализовать в рамках ЕАЭС. В базовый Договор о ЕАЭС заложены три условия, которые должны соблюдаться:

• годовой дефицит консолидированного бюджета сектора государственного управления не должен быть выше 3 % ВВП;

• долг сектора государственного управления не должен быть выше 50 % ВВП;

• уровень инфляции (ИПЦ декабрь к декабрю) не должен превышать более чем на 5 п.п. уровень инфляции государства-члена, имеющего наименьший рост цен.

Как показал недавний опыт дестабилизации условий взаимной торговли вследствие неожиданной резкой девальвации и последующей сверхвысокой волатильности курса рубля, ключевой целью согласованной валютно-финансовой политики должно стать обеспечение устойчивости соотношений обменных курсов национальных валют. Сегодня все страны союза обладают слабыми неустойчивыми валютами, колебания которых в среднем достигают 15–20 % за год, а максимум наблюдался в России в 2014 году – 72 %. Столь резкая девальвация рубля нанесла существенный урон взаимной торговле партнеров по ЕАЭС, мгновенно лишив их продукцию конкурентоспособности по ценовому фактору. Последовательная и четкая координация национальных политик в валютно-финансовой сфере позволит снизить издержки взаимной торговли, увеличить ее объем, а также будет способствовать наращиванию взаимных инвестиций.

Формирование единых правил валютного регулирования и платежно-расчетных операций, скоординированной монетарной и фискальной политик дает следующие преимущества:

1. интенсификация взаимной торговли за счет снижения транзакционных издержек и волатильности валютных курсов;

2. благотворное влияние на развитие общего финансового и инвестиционного потоков; снижаются издержки и риски взаимных инвестиций, способствуя их росту;

3. уменьшение цены заимствования за счет стабилизации инфляции и процентных ставок, что особенно важно для экономик малых стран ЕАЭС.

Остается открытым вопрос о целесообразности введения единой валюты ЕАЭС, о чем как о долгосрочной перспективе в евразийском интеграционном процессе говорили президенты России и Казахстана. Как показывает опыт ЕС, переход к монетарному союзу предполагает проведение единой долговой политики государств-членов, что, в свою очередь, требует единой налогово-бюджетной политики. Это связано с тем, что обеспечением ведущих мировых валют являются долговые обязательства эмитирующих их государств. Пример ЕС показывает, что без единой системы управления эмиссией и обращением этих обязательств долговая политика отдельных государств может поставить под угрозу финансовую устойчивость всего интеграционного объединения. Вместе с тем доминирующая роль российской экономики в ЕАЭС предопределяет центральное положение рубля на едином финансовом рынке. Он мог бы выполнять функции единой расчетной и резервной валюты при выполнении ряда условий.

Несмотря на четкое понимание необходимости согласования макроэкономических политик государств-членов ЕАЭС, включая их валютно-финансовую составляющую, до сих пор этого не делается. Отсутствие реальных механизмов координации деятельности национальных институтов регулирования серьезно затрудняет эффективную работу наднационального органа ЕАЭС. Последний не может проводить эффективную торговую политику в условиях нестабильности макроэкономических условий функционирования национальных экономик, что создает угрозы устойчивости всего интеграционного объединения. Неудовлетворительное состояние российской экономики и непредсказуемые действия ее регуляторов подрывают доверие партнеров, провоцируют несогласованное использование протекционистских инструментов во взаимной торговле, в том числе изъятий, ограничений и барьеров между государствами-членами.

Так, после резкой и неожиданной для партнеров девальвации рубля и существенного снижения ценовой конкурентоспособности их товаров во взаимной торговле Казахстанской Стороной было предложно ввести меры защиты от импорта из России, а Белоруссией было высказано пожелание оформлять контракты во взаимной торговле в свободно конвертируемой валюте. Подобные предложения несовместимы с базовыми принципами функционирования ЕЭП и обращают вспять интеграционный процесс. Попытки оправдания наднациональным органом этой практики ссылками на общемировую тенденцию роста протекционизма на фоне негативной конъюнктуры еще более усугубляют ситуацию, фактически оправдывая появление дезинтеграционных тенденций.

В качестве основных первоочередных антикризисных кратко– и среднесрочных мер, направленных на преодоление сложившейся негативной экономической ситуации Евразийская экономическая комиссия (ЕЭК) предложила:

• достижение ценовой стабильности;

• активизацию использования национальных валют во взаимных расчетах;

• поддержание сбалансированности бюджетной системы;

• повышение устойчивости банковской системы.

Финансовая стабильность объединения предполагает макроэкономическую устойчивость его национальных сегментов к внешним факторам. Однако отсутствие механизмов взаимной ответственности сторон за поддержание макроэкономической стабильности, включая соотношение обменных курсов национальных валют и согласование стратегий развития, делает эти предложения декларативными. Хотя в документах ЕАЭС среди условий для устойчивого развития и восстановления экономического роста упоминается «поддержание деловой активности», «диверсификация экономики, в том числе с учетом реализации интеграционного потенциала ЕАЭС» и даже «расширение источников финансовых средств и повышение доступности кредитных ресурсов», все это остается благими пожеланиями.

Для направления процесса евразийской интеграции на решение целей экономического развития необходима разработка и принятие Единой стратегии торгово-экономической политики ЕАЭС, а также принятия планов по ее реализации. Это предполагает более интенсивную гармонизацию национальных и союзных политик развития. Необходимо создание системы стратегического планирования развития ЕАЭС, включающей долгосрочные прогнозы, среднесрочные концепции и стратегии торговой, промышленной, сельскохозяйственной, энергетической, транспортной, научно-технической политики, основные направления социально-экономической, денежно-кредитной и налоговой политики, а также межгосударственные программы и планы мероприятий по их реализации.

Сделанные еще более пятилетия назад расчеты по интегрированной модели межотраслевого баланса трех государств-основателей ЕАЭС показывают, что основная часть интеграционного эффекта, оцениваемого до 2030 года в 750 млрд. долл., приходится на реализацию общей стратегии развития, а создание общего рынка товаров, предусмотренное соглашениями, принятыми в рамках ТС, дает лишь треть совокупного интеграционного эффекта.

Однако вплоть до настоящего времени, в отсутствие общей политики развития ЕАЭС, государства-члены самостоятельно определяют приоритеты развития своих национальных экономик. В Белоруссии осуществляется структурная перестройка промышленности в соответствии с Программой развития промышленного комплекса Республики Беларусь на период до 2020 года. В Казахстане реализуется Государственная программа по форсированному индустриально-инновационному развитию, в рамках которой утверждена Концепция индустриально-инновационного развития Республики Казахстан на 2015–2019 годы. В Российской Федерации разработаны и утверждены государственные программы, в том числе государственная программа «Развитие промышленности и повышение ее конкурентоспособности», а также ряд программ развития высокотехнологичных секторов экономики (авиастроения, судостроения, электронной и радиоэлектронной промышленности, космического комплекса, медицинской и фармацевтической промышленности).

Для выбора наиболее перспективных отраслей экономики с точки зрения реализации интеграционного потенциала ЕАЭС авторским коллективом Научного центра евразийской интеграции с помощью экспертов ЕЭК составлена матрица из приоритетных отраслей национальных экономик, по следующим критериям:

• представляют интерес хотя бы для двух стран;

• страны имеют существенные конкурентные преимущества для их развития;

• являются перспективными для мировой экономики (то есть составляют задел, позволяющий, объединив усилия в рамках союзной корпорации или совместного предприятия, производить продукцию, представляющую интерес на мировых рынках).

На основе составленной матрицы выявлены отрасли или производства, имеющие наибольший интеграционный потенциал:

• нефтепереработка;

• черная металлургия и металлургическое производство;

• биотехнологии;

• нанотехнологии;

• производство редкоземельных металлов;

• химическая и нефтехимическая промышленность;

• фармацевтика;

• тяжелое машиностроение;

• производство с.-х. техники;

• станкостроение;

• производство машин и оборудования для энергетического комплекса;

• производство легковых автомобилей;

• авиационная промышленность;

• космические технологии.

Евразийская экономическая интеграция характеризуется как успешный проект: за семь лет достигнут этап ЕЭП, на формирование которого у Европейского союза в свое время ушло более 40 лет. Однако развернутая против России агрессия несет угрозы евразийской интеграции, парирование которых требует укрепления институтов ЕАЭС.

Происходящее четвертый год подряд падение темпов прироста взаимной торговли на фоне двадцатикратного роста бюрократических издержек свидетельствует об исчерпании эффекта начального этапа интеграции. Интеграционный процесс замедлился, многократно увеличилось время на подготовку решений наднационального органа.

Вследствие разных условий присоединения государств-членов ЕАЭС к ВТО размылся единый таможенный тариф, составляющий один из краеугольных камней ТС. Вновь требуются серьезные усилия по его унификации и устранению изъятий, число которых многократно увеличилось после вступления в ВТО Казахстана и составляет около трети всех товарных позиций. Как показывает исторический опыт других стран, единственно возможным способом решения этой проблемы является принятие политического решения о факте создания ТС с единым таможенным тарифом с последующими переговорами с партнерами по ВТО о его корректировке в целях компенсации ухудшения условий их торговли с отдельными государствами ЕАЭС.

Принятые ЕЭК «Основные направления развития», а также другие документы, призванные определить облик объединения, носят рамочный, декларативный характер, не содержат конкретных стратегических целей и инструментов развития Союза. Для их содержательного наполнения целесообразно разработать Стратегию развития ЕАЭС до 2030 года, предусматривающую формирование полноценного экономического союза, включающего общий рынок, единую резервную валюту, приоритетные направления, прогнозы и программы развития на основе сочетания конкурентных преимуществ государств-членов.

Пробуксовка интеграционного процесса на этапе перехода от ЕЭП к ЕАЭС обусловлена объективными причинами – чрезмерной бюрократизацией и управленческой незрелостью наднационального органа, который продолжает работать как межгосударственный с сохранением прежнего принципа инициирования, согласования и принятия решений. Формирование Коллегии ЕЭК при создании ЕАЭС не было подкреплено передачей ей полномочий самостоятельного принятия решений по подавляющему большинству функций наднационального органа. Они по-прежнему должны приниматься по согласованию и по инициативе национальных правительств. В результате возникает дублирование работы Коллегии и Совета ЕЭК, а также усложнение процесса согласования принимаемых решений между многочисленными департаментами Комиссии и уполномоченными органами национальных правительств.

Согласно логике развития интеграции, основные направления перехода от ЕЭП к ЕАЭС должны включать передачу ЕЭК полномочий по инициированию и принятию решений, а также создание союзных институтов регулирования экономики в рамках переданных на наднациональный уровень функций. Эти функции должны быть обеспечены соответствующими действенными механизмами контроля, прозрачностью процессов управления и ответственностью за результаты.

Новый этап интеграционного процесса мог бы включать передачу на наднациональный уровень ряда полномочий, связанных с исполнением уже делегированных ЕЭК функций государственного управления. Речь идет о создании объединенных министерств торговли, экономики, финансов, промышленности, сельского хозяйства, транспорта, энергетики, органов таможенного, санитарно-ветеринарного, антимонопольного, технического, миграционного регулирования. В организацию деятельности наднационального органа следует внедрить программно-целевой подход, восстановив межгосударственные программы с их финансированием из бюджета ЕЭК. Последний можно привязать к ввозным таможенным пошлинам, что устранит существующий сегодня позиционный конфликт между национальными органами Сторон, скрывающими первичную информацию друг от друга. Тем самым будет обеспечена прозрачность исполнения законодательства ЕАЭС, что повысит эффективность регулирования ЕЭП.

Работа по совершенствованию институциональной структуры евразийской экономической интеграции позволила бы «достроить» выпавшие звенья интеграционного процесса. В том числе восстановить гуманитарное измерение интеграции в части, необходимой для эффективного функционирования единого рынка труда. Речь идет, прежде всего, о формировании единого образовательного пространства и гармонизации трудового законодательства. Для этого необходимо выработать единые образовательные стандарты, обеспечить взаимное признание дипломов и других квалификационно-образовательных документов, передать формирование трудового законодательства на наднациональный уровень.

То же касается формирования научно-технического измерения евразийской интеграции. Научно-техническое сотрудничество имеет принципиальное значение для полноценного и поступательного развития евразийской интеграции. Ведь сегодня именно достижения науки и технологий определяют динамику экономического роста и уровень конкурентоспособности государств, обеспечение их национальной безопасности и возможностей интеграции в мировую экономику.

Общая научно-техническая политика могла бы стать мощным рычагом структурной перестройки экономики, повышения производительности труда, насыщения общего рынка конкурентоспособной продукцией. Это должна быть политика опережающего развития, основанная на концентрации ресурсов стран-партнеров по евразийскому интеграционному процессу на ключевых направлениях нового технологического уклада. Решение этой проблемы возможно путем создания евразийской инновационной системы, объединяющей национальные инновационные ресурсы. Эта цель может стать одной из главных объединяющих идей государств-участников евразийского интеграционного процесса на ближайшие годы. Для этого необходимо придать устойчивый и системный характер инновационному развитию как внутри каждой из стран-партнеров, так и на общем инновационном пространстве.

 

Глава 3. Перспективы расширения евразийской интеграции

Расширение процесса евразийской интеграции идет по двум контурам. Первый – внутренний, связанный с присоединением новых государств к его ядру – ЕАЭС. Второй – внешний, завязанный на выстраивание сети зон свободной торговли и соглашений о преференциальных режимах торгово-экономического сотрудничества с другими государствами. Первый контур ограничен в настоящее время частью постсоветского пространства. Наряду с пятью образовавшими ЕАЭС государствами в него потенциально могут войти Таджикистан, который был одним из государств-учредителей ЕврАзЭС, а также Узбекистан, участвующий в общем для всех государств ЕАЭС оборонно-политическом союзе – Организации Договора о коллективной безопасности.

Американская оккупация Украины, сопровождающаяся ее принудительным втягиванием в ассоциацию с ЕС и лишением суверенитета, исключает на данном этапе ее возвращение в процесс евразийской интеграции. Аналогичная ситуация складывается с Молдавией и Грузией, передавших свой суверенитет Брюсселю, войдя в качестве бесправных младших партнеров в двусторонние ассоциации с ЕС. Для этих государств, так же как и для ставших членами ЕС прибалтийских государств, теоретически остается возможность участия во втором контуре евразийской интеграции в случае реализации инициативы президента России В.В.Путина о создании ЕЭП «от Лиссабона до Владивостока». Однако взятый странами НАТО курс на антироссийскую агрессию, которая сопровождалась государственными переворотами в Грузии, Украине и Молдавии с последующим установлением в них марионеточных оккупационных режимов, легализуемых посредством принуждения к неравноправным ассоциациям с ЕС, исключает эту возможность в обозримой перспективе.

Участие в процессе евразийской интеграции двух оставшихся новых независимых государств постсоветского пространства – Азербайджана и Туркмении – происходит в рамках второго контура в формате режима свободной торговли. Имея богатые ресурсы углеводородов, эти государства до последнего времени развивались за счет их экспорта, следствием чего стало их втягивание в зависимость от импортеров – соответственно Турции и Китая. Дальнейшее их участие в процессе евразийской интеграции находится в зависимости от отношений ЕАЭС с этими региональными сверхдержавами.

Таким образом, внутренний контур евразийской интеграции в сложившихся геополитических условиях близок к пределам своего расширения. Политически реалистичным остается включение в него Таджикистана и Узбекистана, что имеет большое, но не критическое значение: это придаст ЕАЭС дополнительные возможности увеличения конкурентных преимуществ и развития, но не изменит принципиально его положение в международном разделении труда. Вследствие деградации экономики России оно намного хуже положения Совета экономической взаимопомощи, объединявшего Восточную Европу и СССР и контролировавшего треть мировой экономики.

В настоящее время на ЕАЭС приходится всего 3,5 % мирового ВВП и 2,8 % международной торговли, что явно недостаточно для самодостаточного устойчивого развития (Табл. 5). Компенсировать относительно небольшой вес ЕАЭС в мировой экономике возможно только в рамках второго контура евразийской интеграции, выстраивая преференциальные режимы торгово-экономического сотрудничества с быстро растущими странами Евразии – Китаем, Индией, странами Индокитая, Ближнего и Среднего Востока.

Табл. 5. Показатели развития торгово-экономических коалиций в 2014 г. (в % от мировых)

Источники: http://data.worldbank.org/indicator и http://www.trademap.org

Первое соглашение о создании такого режима в формате зоны свободной торговли (ЗСТ) уже заключено с Вьетнамом. Идет проработка соглашений о ЗСТ ЕАЭС с Египтом, Индией и Израилем. Другие потенциальные партнеры – Южная Корея, Чили, ЮАР, Иран, Сирия, Индонезия. Начался диалог с Китаем по разработке соглашения о торгово-экономическом сотрудничестве, достигнута договоренность о сопряжении процессов евразийской интеграции с китайской инициативой создания «Экономического пояса нового Великого Шелкового пути» (ЭПНВШП).

Реализация инициативы глав России и Китая по сопряжению двух трансконтинентальных интеграционных инициатив – ЕАЭС и ЭПНВШП – открывает возможности расширения взаимовыгодного сотрудничества в создании условий для устойчивого развития Евразии. Эти инициативы могут органично сочетаться, дополняя и преумножая интеграционный эффект каждой из них. Каждый из интеграционных проектов имеет свой набор инструментов реализации, включая институты развития – Евразийский банк развития (ЕАБР) и Азиатский банк инфраструктурных инвестиций (АБИИ) с уставным капиталом 100 млрд. долл.

Сочетание ЕАЭС и ЭПНВШП расширяет возможности каждого из этих интеграционных проектов. Начинать этот процесс можно с обеих сторон. Со стороны ЕАЭС – предложить к реализации уже разработанные, но не начатые инвестиционные проекты по развитию трансконтинентальной транспортной инфраструктуры – железнодорожных, автомобильных магистралей и авиационных коридоров. Однако, несмотря на стратегический характер партнерства между КНР и Россией, выбор конкретных маршрутов для создания трансевразийских коридоров развития неоднозначен. Китай проводит активную работу по развитию альтернативных трансконтинентальных маршрутов через Центральную Азию, Закавказье, Средний Восток и Турцию.

Целесообразным представляется установление преференциального режима торговли между ЕАЭС и АСЕАН. Члены Ассоциации государств Юго-Восточной Азии формируют ЕЭП с общим рынком 615 млн. человек. Экономики входящих в это объединение 10 государств во многом дополняют экономику государств ЕАЭС, что создает широкие перспективы сотрудничества без угнетающего воздействия на отечественных товаропроизводителей. АСЕАН имеет отношения свободной торговли с Индией, а ЕАЭС создало ЗСТ с Вьетнамом. Создание особого режима торгово-экономических отношений между АСЕАН и ЕАЭС позволило бы сделать существенный шаг на пути реализации идеи создания ЕЭП от «Лиссабона до Владивостока». Во всяком случае, это открыло бы возможность формирования ЕЭП от Петербурга до Джакарты, включающей ЕАЭС, Индию, АСЕАН с общим рынком 2 млрд. человек и ВВП 6,6 трлн. долл. (по ППС – 16,5 трлн. долл.).

Симфония гармонично дополняющих друг друга режимов торгово-экономических отношений в сочетании с возможностями привлечения средств для инвестиций в транспорт, логистику и инфраструктуру из уже имеющихся международных региональных институтов развития дают возможность создания общего пространства развития, включая строительство надежных транспортно-логистических коридоров и технологических цепочек производственной кооперации, связывающих ЕАЭС с остальной частью Евразии. Совместное использование находящихся в арсенале ЕАЭС и других интеграционных группировок в Евразии институтов открывает дополнительные возможности для реализации интеграционного потенциала каждого из этих проектов. Например, можно сочетать формирование единого воздушного пространства и открытие новых воздушных коридоров с переходом на самолеты собственной разработки и изготовления в рамках российско-китайско-индийско-иранской кооперации. Или открытие внутренних водных путей со строительством и использованием судов собственного производства. Или сооружение трансконтинентальных транспортных коридоров с развитием собственной базы железнодорожного и автодорожного машиностроения. Аналогичный подход может быть применен к формированию общего энергетического пространства, которое должно сопровождаться созданием общей машиностроительной базы. Скажем, доступ к источникам природных ресурсов может быть обусловлен разработкой, производством и использованием отечественных машин и оборудования. Доступ к трубопроводным системам – инвестициями в их модернизацию и повышение эффективности.

Россия потенциально могла бы переключить на себя значительную часть евроазиатских товарных потоков. При 50 %-ой российской доле в доходах транспортных систем, это составит 1,5–2,5 трлн. долл. – сумма, превышающая объем российского ВВП. Сегодня Россия обслуживает не более 5–7 % потенциального объема евразийского рынка транспортно-логистических услуг.

Утверждение России как ключевого транспортно-коммуникационного звена единой евразийской инфраструктуры позволило бы сблизить сырьевые и промышленные регионы России, способствовало бы развитию производственных комплексов и социально-экономической сферы на обширных восточных территориях. Получили бы импульс к развитию железнодорожная, металлургическая отрасли, горнорудная промышленность, речное судостроение и судоходство, технологии энергосбережения, космические средства навигации, газовая промышленность, лесопромышленность, телекоммуникационные и другие технологии.

Процесс расширения евразийской интеграции по обоим контурам ведется в соответствии с нормами ВТО и не преследует целей отгораживания от остальной части мирового рынка. Он основан на равноправном взаимовыгодном партнерстве и открыт для всех стран, желающих сотрудничать в целях расширения возможностей развития и повышения конкурентоспособности национальных экономик путем их взаимодополнения и сочетания сравнительных преимуществ.

В качестве альтернативы процессу евразийской интеграции США и их союзники пытаются реализовать уже упоминавшиеся выше проекты Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства США-ЕС и Транстихоокеанского партнерства, предусматривающие формирование двух гигантских зон преференциального торгово-экономического режима на выгодных для американских корпораций условиях. Таким образом США рассчитывают упрочить свое центральное положение в мировой торгово-экономической системе, ухудшив условия торговли для Китая, Индии, других государств ШОС и ЕАЭС, в отношении продукции которых на территориях этих торгово-экономических суперблоков будут действовать более высокие ставки пошлин и нетарифные барьеры, чем между государствами-членами.

В конкуренции евразийского и трансокеанского подходов к формированию сверхкрупных зон преференциального торгово-экономического режима большую перспективу имеет первый. Это следует из охарактеризованных во втором разделе закономерностей длинных циклов глобального экономического развития, согласно которым центр мировой экономики перемещается в Юго-Восточную Азию. Отсутствие в трансокеанском проекте наиболее крупных стран развивающегося мира, формирующих ядро нового мирохозяйственного уклада – Китая и Индии – лишает его перспективы. В то же время этот интеграционный проект может ухудшить положение России, снижая возможности доступа российских товаров на самый крупный в Евразии рынок ЕС и затрудняя расширение евразийской интеграции на Дальнем Востоке и в АСЕАН. Из этого следует необходимость ускорения расширения второго контура процесса евразийской интеграции.

Для эффективной реализации потенциала евразийской интеграции России необходимо освоение методологии стратегического планирования, исходящей из национальных интересов и позволяющей на равных взаимодействовать с Китаем. В рамках этой методологии необходима разработка, принятие и реализация системы мер, сочетающей приоритетное и опережающее развитие восточных регионов России с развитием евразийской интеграции «по всем азимутам» с целью создания устойчивой и благоприятной сети международных экономических и политических отношений.

Россия может поймать «азиатский ветер» в «паруса» своего пространственного и технологического развития потому, что транспортные коридоры, проходящие по российской территории, будут способствовать увеличению объемов товарообмена между АТР и другими регионами континента. В настоящее время около 60 % мирового валового продукта создается в Азиатско-Тихоокеанском регионе, общая стоимость мировых перевозок оценивается в 3–5 трлн. долл., значительная часть их производится морским путем за длительные сроки. При этом 80 % общей протяженности потенциально оптимальных по экономическим параметрам международных коридоров широтного направления от Восточной Азии до Атлантики составляют транспортные сети России.

Развитие транспортной инфраструктуры Евразии – важнейшая составляющая реализации заявленного Президентом России плана создания зоны гармоничного сотрудничества в Евразии «от Лиссабона до Владивостока». Она сочетается с планами ЕС по развитию высокотехнологичных транспортных коридоров с соседними странами на востоке. По прогнозам, объем межрегиональных наземных грузовых перевозок между Евросоюзом и странами-соседями увеличится к 2020 году в 2 раза по сравнению с объемами конца XX века. Евросоюз объективно заинтересован в согласовании четкого алгоритма долгосрочного сотрудничества с ЕАЭС и АТР. Прежде всего, это касается совместных инвестиций в транспортную инфраструктуру и коммуникации, позволяющие создать прочный экономический базис, неподверженный угрозам политической конъюнктуры.

Несмотря на очевидное полное соответствие процесса евразийской экономической интеграции общепринятым в мире стандартам создания региональных экономических объединений, включая нормы ВТО, США пытаются его дискредитировать, надеясь остановить развитие ЕАЭС. Преодолению настороженного отношения к евразийской интеграции должно способствовать повышение экономической привлекательности альянса для тяготеющих к ЕАЭС стран и эффективности органов управления интеграцией.

В силу своего исторического опыта, духовных традиций, геополитического значения Россия является естественным центром евразийской интеграции, которая действительно может охватить территорию от Лиссабона до мыса Дежнева по широте и от Новой Земли до Индонезии по долготе. Таков потенциал евразийского проекта, который может стать важнейшей составляющей формирования нового мирохозяйственного уклада.

Процесс евразийской интеграции может стать объединением стран и народов, заинтересованных в сохранении своих национальных традиций, духовных ценностей и культурных особенностей при стремлении к освоению передовых технологий ради экономического благополучия. Но реализовать этот проект можно только тогда, когда Россия будет являть образец справедливого, эффективного и гуманного государственного устройства. Это невозможно без кардинального изменения экономической политики России и формулирования ею привлекательной модели развития и расширения ЕАЭС. Иными словами, чтобы реализовать потенциал евразийской интеграции, России необходимо рационально распорядиться своим природно-ресурсным, географическим и управленческим потенциалом, вернуть исторические смыслы и провести технологическую модернизацию экономики, реализовав, наконец, стратегию опережающего развития на основе нового технологического уклада.