Серая «Вольво» с польскими номерами, мягко вкатываясь в рытвины поселка и осторожно выползая из них, миновала последние дачные домики.

— Ну и дороги у вас! — сказал водитель.

— А то ты не знал! Первый раз, что ли? Да и у вас не лучше. Ездил, знаю, — ответил мужчина, сидевший на правом сидении.

Машина без разгона легко поднялась на лесистый холм, остановилась. Они вышли.

— Дверцы не закрывай, пусть проветрится, душно, — сказал поляк.

В этот будничный день здесь было безлюдно и тихо. В знойный воздух густо испарился запах хвои. Где-то за лесом прерывисто загнусавил сигнал у закрывающего переезда, и тут же ответно рявкнула электричка, вбивая в тишину колесную дробь.

Поляк лег навзничь на траву, усыпанную рыжими прошлогодними сосновыми иглами и вольготно раскинул руки. Его спутник, отойдя на несколько шагов, любовался автомобилем.

— Хороша, — сказал он. — Тадек, я вижу, не только машину поменял, но и номера?

— Да. Были лодзинские, а сейчас варшавские, — ответил по-русски с легким польским акцентом.

— Границу пересекал в Бресте?

— Нет у вас.

— Опять в Турцию?

— Да.

— Надолго? — он присел рядом, растирая в руках травинку и обнюхивая пальцы.

— Не знаю. Видно будет. Еще предстоит заехать в Баку погасить долг.

— А к нам надолго?

— Дней десять пробуду. Есть дела.

— Как идут «колесики»?

— Хорошо! Спокойней. Ты молодец, что сообразил.

— Перемышль, Жешув, Люблин?

— Нет, хватит. Тут граница близко. Как это у вас говорят: «жадность фраера сгубила». Гоню их подальше: в Труймясто, в Эльблонг, там по хуторам и деревням… Ты говорил, что на основе этого… как его… поликаувиля получается антикоррозионный клей…

— Хороший? Лучшего нет ни у нас, ни на Западе! Испытывали кислотно-солевыми растворами днище и скрытые сечения. В разных температурных режимах, в разной среде.

— На чем же она варит этот лак?

— Для антикоррозионной пасты туда идет уза, сырая резина и еще много всякого.

— Что такое уза?

— Для чего тебе эти подробности? Ну, это подобие воска.

— Да, пчелы умные люди, а? — поляк сел. Солнце ушло за лес, пробивая его в отдельных местах длинными золотистыми клиньями. — Мне бы такой мази! Отбоя от клиентов не было б! «Фирма Тадеуша Бронича. Супернадежное антикоррозионное покрытие. Аналогов в мире не существует. Принимаем автомобили всех марок. Оплата — только в свободно конвертируемой валюте». Звучит реклама? Я бы ее в газеты дал.

— Звучит. Но помочь тебе не могу.

— А если я сам к этой пани схожу? Поговорю, предложу сколько там процентов.

— В злотых? — спросил иронично.

— В хорошей валюте, — сжав пальцы в кулак ответил хозяин «Вольво».

— Нет, Тадек, боюсь, что не получится. Ты знаешь, какой характер у мужика, который в сорок лет стал импотентом? А характер старой девы? Так сложи то и другое — и получишь нашу мадам Кубракову.

— Сколько ей лет?

— Под пятьдесят.

— А что если я предложу ей создать совместное предприятие? Готов вложить свои форсы. Опять же в долларах. Куплю, чтобы гнать эту мазь, импортное оборудование. Как думаешь, клюнет?

— Вряд ли.

— А если попробовать?

— Она послезавтра уезжает в Германию.

— Ничего, постараюсь успеть. Это годится? — поляк достал визитную карточку, патетически прочитал: «Тадеуш Бронич. Технический директор автосервисной фирмы „Будем знакомы“».

— Фирма? Да ведь у тебя просто автомастерская в каменном сарае.

— У нас теперь все фирмы. Модно. Платный сортир — тоже фирма…

— Давно я не был в Польше. Как цены?

— А что цены? Все есть и в Польше, и в Москве, и в Улан-Баторе, и в Лондоне. Мне вшистко едно — капитализм, социализм. Мне важно, чтоб на столе стояла бутылка экспортной «Выбровой», на тарелке — вендлина… ну как это по-русски… ветчина из Дембицы, а в постели лежала курва с длинными ногами. А для этого надо иметь много Абрамов.

— Каких Абрамов?

— Вот этих, — Тадек извлек из красивого мягкого портмоне несколько долларовых бумажек с портретом Авраама Линкольна, протянул их собеседнику. — Это тебе, зарплата. И это тебе, — из сумки он вытащил толстую пачку двадцатирублевок. Вернусь — добавлю, если, конечно, удачно съезжу.

— Спасибо, Тадек… «Пробу» видел?

— Да. Он сказал, что металл кончается.

— Хорошо, постараюсь.

— Старайся. Дело общее и интерес общий… Ну что, язда?

— Да, пора. Едем.

Они уселись в машину.

— В Жешув не собираешься? — спросил Тадек, съезжая на нейтральной скорости с холма.

— Возможно поеду.

— Загляни там к Збыху.

— Обязательно…

Той же дорогой «Вольво» миновала дачные участки и по накатанному асфальту вплыла в городские улицы, заскользила мимо магазинов с пустыми витринами, мимо троллейбусных остановок — всюду толпы людей, очереди. Притормозив на трамвайной остановке, ожидая пока народ вывалится из вагона, поляк сказал:

— Тебе когда-нибудь бывает жалко это быдло? Мне нет.

— Почему?

— Все получают одинаковый шанс, когда выскальзывают из утробы в руки акушерки. Но вот ты ездишь в «Жигулях», я в «Вольво», а эти, — он кивнул на людей, вдавливающих друг друга в трамвай, — так, как видишь… Тебе домой?

— Нет, я выйду в центре…

Трамвай двинулся. Тадек слегка нажал на педаль газа, и через какие-то секунды машина, уже далеко мигнув лампой правого поворота, сворачивала на одну из центральных улиц…