Очень уж не хотелось Михальченко опять беспокоить Виктора Вялова. Да еще в субботний день. Но Леонид Локоток, сдававший по словам Вялова иногда свою квартиру разному залетному люду, и к которому Вялов не хотел направлять Басика, искавшего временное пристанище для своего гостя из Еревана, этот Локоток оказался любовником барменши из гриль-бара "Голубой день". Возможно, Вялов знает что-либо об этой связи, и какая-нибудь информация от него окажется полезной. А может и пшик получится: либо Вялов ничего не знает, либо не захочет на эту тему говорить. Человек он с норовом, со своими принципами – мол, дело это не мое, под чужое одеяло не заглядываю, либо, если и расскажет чего, это "чего" выеденного яйца не будет стоить, а человека зря потревожу. И все же он набрал номер Вялова.
– Вам кого? – спросил женский голос.
– Виктора Андреевича, пожалуйста.
– Нет его. В магазин за молоком ушел.
– А скоро вернется?
– Кто знает, какая очередь там. А кто спрашивает?
– Михальченко.
– А-а… Что передать? – Михальченко уловил в голосе женщины то ли тревогу, то ли разочарование, и чтобы успокоить жену Вялова, знавшую, кто такой Михальченко, что и по какой причине когда-то познакомило и связало Михальченко с ее мужем, сказал:
– У меня тут пустое дельце, хочу с Виктором посоветоваться.
– Придет, скажу, что вы звонили. Телефон ваш знает?
– Знает…
Минут через двадцать позвонил Вялов:
– Привет. Что опять засвербило?
– Здорово, Виктор Андреевич. Ты извини, что беспокою, да еще в субботу.
– Ладно, телись.
– У этого Лени Локотка есть баба. Не знаешь ее?
– Настырный ты, опер. Ну знаю, Ольга Лынник. Хорошая девка. Любит его.
– Замужем?
– Да. Как говорится, случайный брак. Мужик где-то в районе пропадает, в колхозе цех имеет, кулечки целлофановые лепит. Домой приезжает раз в неделю. Что это ты по ее душу?
– Да проходит тут она краешком, зацепилась.
– Что-нибудь серьезное?
– Не думаю, – уклончиво ответил Михальченко.
– Не обижай ее, девка действительно хорошая. Тут уж верь мне.
– Я тебе всегда верю, Андреевич. Хорошего человека обижать не стану. Тут уж и ты мне поверь. Я тебя не подведу.
– Ишь ты, Христос. Просто нужен я тебе, за пазухой в тепле держишь на всякий случай.
– Зря ты так, Андреич.
– Ладно, ладно, пошутил я. У тебя все вроде?
– Да. Спасибо. Извини, – Михальченко опустил трубку. Нехороший осадок остался после этого разговора, вроде как плевок получил. С другой стороны и Вялова понять можно: нельзя человеку всю жизнь напоминать о его прошлом, соваться с разговорами на одну тему, будто о другом, приятном, с ним и говорить непристало.