1. Ловец человеков
У одной судостроительной путяги была очень бережливая администрация. Всем ведь хочется сытой жизни, вот и ей хотелось. Экономила она на питании, на охранниках, на компьютерах, на мебели, на учебных станках. А еще на ставках социального педагога и психолога.
Причем последнего делать не стоило бы. Например, в 254й группе соседствовали пара скинхедов и тройка дагов. Кто из них был отвязней, прямо так сразу и не скажешь. Время шло, а такое соседство их никак не сближало. Посреди какого занятия завяжется потасовка, не знал никто, включая ее участников.
На этом фоне все трое — Костет, Жека и Вовка — считались учащимися стабильными. Разве что Жека частенько тупил или просто ленился, а Костета задрочили бы в два счета, если бы ни давнишняя дружба с Жекой и Вовкой.
Где-то раз в месяц в судостроительную путягу наведывался «Лидерский клуб». Это такая государственная организация, уныло пропагандирующая все полезное: трезвый образ жизни, позитивное мировоззрение и т.д. и т.п.
Подобного рода мероприятия бережливая администрация в своих отчетах обозначала «социально-педагогическими занятиями». А раз они проводятся, нафига держать ставку?
— Меня зовут Вальтер Михайлович, — представился Вальтер Михайлович, молодой мужчина в мятой фланелевой рубашке.
После этого наговорил еще кучу всякого. Что он психолог по образованию, у него какой-то там опыт, в «Лидерском клубе» работает полгода и всех туда приглашает.
«Еврей», — послышался чей-то неодобрительный шепот. «Точно жид», — подтвердили с другой стороны уже громче. Не то чтобы ни у кого не возникло мысли, что Вальтер — это скорее немецкое имя, чем еврейское... Но что тут скажешь.
Шептали «еврея» громко. Рассчитывали, что услышит и как-нибудь отреагирует. Например, скажет, что нет, не еврей. И тогда его окончательно бы пригвоздили к стенке. Мол, еврей, а еще отпирается. Прошлого руководителя кружка, который сюда наведался в поисках свежей волонтерской крови, примерно тем же макаром довели до слез. Но то была хрупкая, открытая миру девушка Юля, студентка старших курсов психфака.
Вальтер Михайлович был покрепче и знал, к чему готовиться, когда шел сюда. Он вообще никак не отреагировал на «еврея» и дал вместо этого дал парочку упражнений на групповое сплочение. Почти все отказались их выполнять.
Следующие провокации Вальтер Михайлович игнорил так же стойко. Только изредка просил «не материться», «не плевать на пол», «не пить пиво», «вынуть наушники из ушей», «не крутить самокрутки», «снять верхнюю одежду», «не бить друг друга стулом по голове» и т.п.
Его преподавательская миссия заключалась не только в том, чтоб продержаться часок с идиотами. Нужно было еще и завербовать энное количество таких идиотов в качестве волонтеров. Иначе бы его уволили, потому как работал он уже полгода, а волонтеров в его клубе все еще не было.
Все эти месяцы Вальтер Михайлович особо не парился по этому поводу. А чего волноваться — учреждение-то бюджетное. Должность, на которую он пошел, в вакансиях месяца два провисела. Даже зеленые выпускники не проявляли к ней интереса.
Правда, в последние дни он стал замечать, что терпению начальства приходит конец. Подчиненный Вальтеру Михайловичу «клуб» единственный из всех пребывал бездетным столь долгий срок. Настала пора хоть как-то себя проявить.
К концу занятия он окончательно определился с выбором жертвы. Ею, разумеется, стал Костет. Он не кричал «еврея» вместе со всеми и, видимо, сам был не в восторге от происходящего. Пусть один волонтер, но зато какой! Вот у кого явно хватает психологических проблем и комплексов. Наверняка дома его третирует мракобеска-мамаша. Прямо хоть фотографируй в качестве иллюстрации к учебнику педагогики. Такой и в школы пойдет против курения агитировать, и в акциях городских поучаствует. Особенно если сказать ему, что, участвуя во всем этом, он личностно растет и развивается. Главное — «красиво упаковать», а уж втюхать можно все, что угодно.
Как только задребезжал звонок, и все заторопились на выход, он подошел к нему и положил руку на плечо. Костет испуганно взглянул на Вальтера Михайловича и обильно покраснел.
— Костя, — торжественно произнес Вальтер Михайлович.
— Я хочу сделать из тебя лидера!
— Чего-чего вы хотите из него сделать? — раздался поблизости сиплый Жекин голос.
— Эмм, — запнулся Вальтер Михайлович. На имена память у него была не очень хорошая. — И тебя я тоже могу сделать лидером! За компанию.
— А что мы на этом поимеем? — объявился бодрый белобрысый Вовка.
Лица у всех троих были настолько почему-то заинтересованные, что Вальтер Михайлович даже облизнулся. Надо же: впервые добрался до этой группы, и сразу такой оптовый улов
— редкостная удача.
— Сейчас все выйдут, и обговорим. У меня к вам деловое предложение.
2. Просвещенческая миссия
Служба у руководителей районных «Лидерских клубов» была непыльная. От силы рабочих дней — два-три в неделю, да и то коротких. Зарплата, конечно, небольшая, но при таком графике — самое то. Всегда ведь можно и на стороне подхалтурить. Предъявляй изредка своих подопечных на дебильных мероприятиях, а еще отчеты кропай красивые — и нормально все.
Никаких претензий, если напишешь о чем-то, чего так и не сделал, но очень хотел, в графе «проведенные мероприятия». Руководству подобные отчеты даже выгоднее были, чем что-то реальное: и пыли меньше, и хлопот.
Плюс к этому, каждому районному клубу выделяли площадку с компьютером. Для того, чтобы там тусоваться и тренинги проводить.
— Тренинги я вам, конечно, проходить не предлагаю, — доверительно сообщил Вальтер Михайлович, — но тусоваться там можно свободно. К тому же, вот вам наверняка пиво с проблемами продают?
— Места надо знать, — серьезно заметил Вовка.
— Пускай, — отмахнулся Вальтер Михайлович. — Время от времени будем встречаться на территории клуба, пиво пить за мой счет, а потом оформим это, как тренинги и совещания. Еще и фильмы какие-нибудь посмотрим по компьютеру.
Надо сказать, что тут Вальтер Михайлович слукавил, дабы упрочить свой авторитет. Он хоть и не против был угостить подопечных пивом, но потом планировал оформить это как «производственные затраты» и получить компенсацию.
Узнав о появлении сразу трех волонтеров, начальство обрадовалось и решило пока не увольнять Вальтера Михайловича.
В своем новоявленном клубе он первым делом отменил всякие статусные преграды и попросил называть его просто Валей.
— В конце концов, — говорил он, — двенадцать лет разницы в возрасте — не такая уж большая разница в возрасте.
— А ты что, еврей? — как-то спросил его поднабравшийся пивом Жека.
— Вроде нет, — задумался Валя. — А с чего ты взял?
— Ну, имя просто экзотическое, — сказал Вовка. — Мы вот с Жекой поспорили на фофан — еврей ты или нет. Не подумай, мы к евреям нормально относимся. Редко если от нормальных людей отличаются. Но, может, ты немец какой-нибудь?
— Не очень распространенное имя в России, — согласился Валя. — Но я не еврей и не немец. Насколько мне известно. Сам не знаю, чего они меня так назвали. Никогда не интересовался у родителей. Наверное, боялся услышать какую-нибудь страшную правду. К тому же мне льстило, что они ждут этого вопроса. Иногда подойдешь к ним с целью спросить чего-нибудь, а они смотрят на тебя плотоядно... и огонек в глазах! Явно не терпится все выложить — почему меня так назвали, и почему я жгучий брюнет, если папа совсем блондин, а мать — светлорусая. Я еще нарочно на себя дополнительную задумчивость напущу... И вот стоим мы так какое-то время. Они на меня пялятся, а я молчу. И только когда веки их начинали подергиваться, спрашивал какую-нибудь глупость. Что сегодня будет на ужин, или когда дадут горячую воду. Огонек затухал, а морщины на лицах становились заметнее.
— Я же говорил, что не еврей! Будет нас еврей халявным пивом угощать — вот еще! — радостно завопил Вовка и полез к Жеке давать фофан. — Подставляй лобешник, проспорил!
Звонким юношеским смехом и матюгами наполнилось помещение клуба. На душе у Вали стало солнечно и приятно. По правде сказать, ему вовсе не казалось, что он развращает и спаивает молодежь.
«Они бы и так набубенились, — убежден был Валя. — И причинили бы своим организмам вред. Потому что алкоголь без культуры потребления — всегда вред. Социальная среда, в которой они формируются, этому способствует. Вот почему никакие доводы на них не действуют. Но вот если ненавязчиво привить им культуру пития, то пользы здесь будет много. Я для них должен стать глотком свежего воздуха. Или там парного молока, если о напитках говорить. Много ли у них знакомых с высшим образованием и прогрессивными взглядами? Уверен, что я единственный. По всему видно, что единственный. Вот у нас теперь настоящий клуб. Не то, что у всяких там популистов. Конечно, в бесплатную секцию рукопашного боя любой бы пошел. Даже я пошел бы. Наверняка. Наверное. Если бы был помоложе. А ты попробуй создать клуб на фундаменте искренности и дружбы. То-то».
Пацаны с живым интересом слушали мини-лекции о воздействии баночных коктейлей, вроде яги, на поджелудочную. И что, если они это дело запустят, то потом вообще никакого алкоголя. Только кашка овсяная. И о том, как правильно пить, и чем лучше закусывать, чтобы печень в наименьшей степени повреждалась. И о том, как сберечь почки. И о скрытых венерических заболеваниях. И о многом-многом другом.
Новоявленные волонтеры, может, впервые почувствовали хорошее к себе отношение со стороны педагога и тоже очень к нему привязались.
Вскоре центральное управление «Лидерского клуба» перекрыло «кислород» халявного пива. Затребовало товарных чеков на тонны канцелярских принадлежностей.
Объясняясь с ребятами, Валя развел руками, пробормотав, что ему урезали бюджет, и больше он не может поить их пивом. Тогда волонтеры стали покупать пенное за собственные деньги — для себя и наставника.
После бурных обсуждений придумали клубу красивое гордое имя — «Трезвый взгляд». Специально, чтобы никто не заподозрил его членов в частых возлияниях.
На клубных футболках и кепках изображалось огромное глазное яблоко с красными прожилками. Это была идея Вали, которую он считал мегакрутой и концептуальной. Типа, каждый из них — это глаз, а вместе они образуют трезвый взгляд, укорительный и проницательный.
3. Прозрение
На 23 февраля Валя проставился на «тренинге» импортной шведской водкой. Вообще-то, одно из правил «Трезвого взгляда» гласило: «Никаких крепких напитков на собраниях клуба». Но в тот день он сделал исключение, потому что очень уж хотел познакомить с ней своих подопечных.
Валя и сам умудрился отведать этой водки совсем недавно. Учитывая его алкогольный опыт, факт кажется невероятным, но быть фактом не перестает. Думал всегда, зачем переплачивать, когда рецептура одна и та же. Спирт и вода. И что иноземная беленькая только потому такая дорогая, что ее к нам завезли из «шведского социализма» — таможенные пошлины и все прочее.
А потом его угостили на чьем-то дне рождения. Впервые Валя попробовал водку, которую можно было не закусывать. Раньше он думал, что не закусывать водку — это такой пролетарский понт. Особенно если теплая. Но тут Валя обратил внимание, что у водки есть вкус, и что вкус этот ему приятен. Что он даже лучше становится, если рюмку нагреть в ладонях.
Валя будто сделал глоток космоса, отчего и тело и дух стали чуточку невесомее. Сперва он был счастлив, как первый космонавт, осознавший себя первым космонавтом. Но после второй рюмки он шлепнулся с этой космической высоты обратно, на грешную и грязную землю.
Пропустив еще одну рюмку волшебной водки, он оторвал зад от стула. Отодвинул стул от стола. Встал на стул ногами, и с этого постамента разразился пламенной речью.
Сперва все подумали, что он будет читать поздравительное стихотворение, и зааплодировали. Но потом до них дошло, и хлопать перестали. Те из гостей, что были попатриотичней, восприняли его выступление как либеральное и антироссийское. Кто-то даже грозился разбить Вале морду.
С высоты стула Валя сообщил, что считает бредом и профанацией, что каждый гражданин России гордится тем, что живет на родине водки:
«Каждый здесь уверен, что водка — наше национальное богатство и гордость. И лучше нас ее никто не умеет делать. Потому что, как же, — у нас, бля, душа есть! А у них у всех вместо нее доллары и говно.
Но это ложная национальная идея! Если грубее, то глобальная дурость, цементирующая необъятную медвежью страну».
Послышались улюлюканья, топот и свист, а официантка сделала музыку громче. Валя ответил симметрично и перешел на митинговый режим громкости:
«Почти все иностранцы считают, что Россия — это родина водки. В первую очередь именно ее и везут от нас в качестве сувенира. Но при этом водку мы в России делать так и не научились.
Поэтому иностранцы пробуют нашу водку по приезде домой и плюются в разные стороны. Очень разочаровываются, а страна между тем теряет престиж, потому что даже сраные изнеженные шведы, которых мы того, под лед, нас обскакали».
Но обиднее всего Вале стало из-за того, что вот всю жизнь бытовые антисемиты принимают его за жида. Причем не за немца его принимают, хотя это логичнее, а именно за жида. И всю жизнь евреи его за своего не принимают, потому что с первого взгляда распознают в нем презренного гоя. И что вообще ему так мало обламывалось ништяков в этой стране. А она даже водки нормальной приготовить не в состоянии. Поила его с шестнадцати лет, не пойми чем, — тоже мне утешение.
Выговорившись, Валя спустился. Потухший и побледневший, он снова уселся за стол и наложил себе полную тарелку салата из крабовых палочек. Ни с кем не разговаривал, не танцевал и не дрался на протяжении всего вечера. После этого случая он стал выпивать значительно реже, по возможности что-нибудь импортное.
4. А знаете ли вы, что...
Костет, Жека и Вовка сначала вообще не въехали в иностранную водку.
— А фигли она разбавлена? — возмутился Жека, схватив со стола бутылку. — В ней вообще сколько градусов? Двадцать?
Валя посмотрел на Жеку с веселым злорадством. Оно распространялось, само собой, не на парня, а на ту водку, которую тот пил до этого. И на те ложные идеалы, которые порождало кривое это бытие. Ложные идеалы, оказавшиеся сейчас под перекрестным огнем истины. То был взгляд праведника, только что посеявшего в душах язычников ржаные зерна истинной веры.
— Чего-то не то с ней, — проговорил Вовка подозрительно. — Слишком мягкая. Нету классического водочного вкуса. Совсем она непротивная.
— Да ладно, — удивился Жека, вчитавшись в данные, указанные на бутылке. — Пишут, что здесь сорок градусов. И состав хороший. Никаких сахарных сиропов. Только спирт и вода родниковая.
Выпили еще по одной, побултыхав на сей раз водку во рту. Только после этого пацаны ее распробовали.
— Бывает же такое, — вырвалось у Вовки.
Водку пили с наслаждением. Заедали редко и скудно, чтобы не забивало вкус. Поговорили про армию — 23 февраля все ж таки. Выяснили, кто из пацанов собирается служить (Вовка), кто намерен косить (Жека), кто не определился (Костет), а кто уже благополучно дополз до непризывного возраста (Валя).
Когда сказочные 0,5 литра подошли к концу, как бывает, возникла нужда поговорить о вещах сложных и душевных. Потихоньку кто-то что-то такое подпустил, и все загрузились. Причем сейчас уже не вспомнить — кто это был и что он такое сказал. Все забыли, потому что после этого Костет взял, да и выложил ту самую свою историю — про себя и Настюху.
Он ведь никогда не бухал ни с кем, кроме своих закадычных друзей, вот и разоткровенничался. Сработал условный рефлекс.
Чуть более трезвые Вовка с Жекой прямо оторопели от такой глупости, сулившей крупные неприятности с законом. Не убивать же теперь Вальтера Михайловича, как случайного свидетеля. Когда они догадались предпринять хоть что-нибудь, было уже поздно. Если уж Костета несет — рассказывает он стремительно и гладко, как Джек Лондон какой-нибудь.
— Пойдем-ка, дружище, выйдем, а то ты уже научную фантастику пороть начал ... Про Виктора Цоя, про убийства всякие, — поднял Жека Костета под мышки. — Пойдем, подышим воздухом.
— Что это за история такая? — поинтересовался Валя, самый трезвый из всех, когда эти двое вышли. — Какая еще Настюха, невеста с перерезанным горлом? Что за ведьма корейская? Вы чего, ребята, клей нюхаете? Или на самом деле чего-то такое.
— Ну, ты придумаешь, — сказал Вовка. — Не было ничего. В Костете просто много нереализованного потенциала. Помнишь, ты сам об этом говорил. Он, как напьется сильно, так и начинает гнать всякое. Тебе просто повезло, и ты его до этого в таком состоянии не видел ни разу. Ну, а мы с Жекой уже насмотрелись.
— Потенциал у него — да. — Валя уставился на Вовку, не мигая. — Потенциал у него ого-го.
Повисло молчание. Праздник явно подходил к концу.
— Мы пойдем, пожалуй, — засобирался Вовка, когда Жека с Костетом вернулись. — Ничего, если сегодня не уберем за собой? Забыли совсем, у нас дела там.
— Ничего страшного. Я сам уберу.
5. Незваный гость
— Костенька, к тебе пришли! — проверещала Костетова мамаша на всю квартиру.
— Кто там еще? — буркнул Костет.
— Вальтер Михайлович пришел. Твой наставник в «Клубе Лидеров». Я и не знала, что ты у нас в таком клубе состоишь. Хотите, может, Вальтер Михайлович, чаю с настоечкой золотого уса?
Валя тактично отклонил предложение.
Навещая кого-то из своих подопечных в первый раз в жизни, он старался выглядеть презентабельно. Надел синюю в белую полоску рубашку, что купил пару лет назад для собеседований. Даже на нечастые свои свидания он так ответственно не собирался, потому что считал, что и так симпатичный. А легкая небрежность и фоновое похмелье только придают ему непринужденности.
Увидев своего наставника, Костет остолбенел. Жека с Вовкой устроили ему втык за недавние пьяные признания, да и сам он полностью раскаялся в содеянном.
— Вальтер Михайлович, — выдавил Костет. — Что вы здесь делаете?
— Да вот, Константин, решил тебя навестить. Ты ведь у нас самый ответственный волонтер, лидер и фаворит, а тренинг на этой неделе пропустил. Нехорошо. Вот я и пришел лично тебя проведать. Узнать, что с тобой. Не заболел ли ты. А если заболел, то в какую больницу мандарины тащить.
— Нам задали много, — промямлил Костет, не зная, куда деваться от трезвого, укорительного и проницательного взгляда наставника.
— Да врет он все! — вмешалась мамаша. — Все время с этими своими околачивается! Ерундой всякой мается! Ус оздоровительный пить перестал, того и гляди СПИДом заразится. Или раком. Вы уж на него повлияйте, Вальтер Михайлович.
— Можно, я с вашим мальчиком наедине поболтаю, обсужу наши волонтерские дела? — понизил голос педагог.
— Конечно, конечно! — мамаша пошла в свою комнату, в то время как Валя отправился вместе с Костетом в другую. Когда Костет закрыл за собой дверь и щелкнул шпингалетом, Валя заговорил:
— Выкладывай, что там стряслось с Анастасией Агаповой. Я справки навел про невесту твою. Пропала она без вести! Никто ее найти не может с прошлого лета. Или с осени. Искать ее начали только осенью. До этого как-то не замечали, что пропала. Родители у нее, конечно, это... Больны алкоголизмом. Но учти, если темнить начнешь, я первым делом в полицию пойду. А мне бы этого совсем не хотелось. Мало ли какие ошибки бывают. Но я, как руководитель «Лидерского клуба», просто обязан знать, что происходит с моими воспитанниками. Чтобы помочь им в максимальной степени.
Сперва Костет ничего не говорил. Сидел на кровати, рыдая в потные ладошки покрасневшим лицом. Но потом Валя обнял его за плечи и зашептал на ухо что-то успокаивающее. Про то, что он его друг и только добра ему желает. И не хотел его напугать и до слез довести.
Тогда Костет высморкался в протянутый ему одноразовый платок, сделал глубокий вдох и все рассказал. Валя слушал его с повышенным вниманием, задавал уточняющие вопросы, ходил по комнате, делал пометки в блокноте.
— Это все? — строго спросил Валя.
— Все, — подтвердил Костет.
— Точно все?
Костет обреченно на него посмотрел.
— И больше тебе не снилась Анастасия Агапова? Никаких поцелуев не посылала и про ведьму ничего не рассказывала?
— Нет, — Костет снова всхлипнул.
— Очень все это занятно. Очень, — задумчиво проговорил Валя. — Ты не переживай так. Никому не скажу о том, что произошло. Я верю тебе. Остальные могут не поверить, а я — не остальные. Думаю, что могу помочь тебе найти эту ведьму. Есть у меня одна ниточка...
Костет громко высморкался, и в горле у него мгновенно пересохло. Это к нему вернулась жажда. Жажда мести.
6. Интересные перспективы
На следующем совещании руководителей районных «Лидерских клубов» начальство не только не порицало Валю за безалаберность и пассивность, но и приводило его в пример, как человека реабилитировавшегося:
— А ведь думали его увольнять. А некоторых из собравшихся до сих пор думаем, это как пища для размышлений. Так что в их интересах сейчас же пойти по стопам Вальтера.
Ведь он не просто сколотил пусть узкую пока, но сплоченную группу волонтеров под названием «Трезвый взгляд». Мы их видели в прошлую среду на уличной акции против пассивного курения. Что значит — потом все трое смолили за углом? Ну, и пусть себе смолили. Не в этом дело. Важно, что они несут людям, а внутренняя начинка сама собой поменяется в процессе этого несения. Поучаствуют в дюжине таких акций и обязательно бросят, вот увидите. Для этого все и делается. Такова наша идеология. К тому же, чего вы нам голову морочите? Акция-то была против пассивного курения, а не против активного.
Кто помнит ее лозунг? Да он ведь был у вас на футболках написан, позорища! И на растяжке. И на кепках, которые мы раздавали победителям конкурсов. И там еще соревнование было — «Кто громче крикнет наш лозунг». Правильно, Наталья, «не дай себя отравить». Хоть кто-то вспомнил. Кстати, как раз тебя, Наталья, на том мероприятии не было. Так что потрудись потом объяснительную написать. Но вернемся к волонтерам Вальтера. Они разве давали кому-то себя травить? Нет, не давали! И не травили никого при этом — тихо себе за углом дымили, видела их. Дисциплинированно и скрытно, чтобы не подводить родную свою организацию. А дисциплина в нашем деле — самое главное.
На прошлой неделе Вальтер обратился к нам с просьбой посодействовать в его новом начинании. И мы ему помогли, потому что приветствуем инициативность. К тому же давно никто из вас ничего нам не предлагал: ни походов, ни акций внеочередных. Это как пища к размышлениям. А Вальтер взял да и предложил. Хорошо, что мы его не уволили, когда собирались. Причем предложил не просто что-нибудь, ерунду какую, а организованную поездку его волонтеров в инновационный город Мудров. Чтобы они познакомились с интеллектуальной элитой России, подготовили бы доклад и выступили перед учащимися средних школ своего района. Все благодаря тому, что у Вальтера в Мудрове работает бывший однокурсник, кандидат психологических наук Масякин. Учитесь, как личные связи удачным образом вплетаются в профессиональные обязанности. Так что, Вальтер, мы тебя поздравляем — все формальности улажены, и командировка твоя со-сто-ит-ся!
— Херня какая-то, — нахмурился Жека.
В последнее время много чего изменилось. Дабы обсудить все это, устроили сходку в одиннадцать вечера на веранде детского сада «Веселые нотки». Территория запиралась на ночь, но пацанам ничего не стоило перемахнуть через забор.
— Ничего не херня, — опроверг Вовка. — Тебе-то чего? Нас на неделю от занятий отмазали. Повезут в Мудров, про который президент на каждом канале трещит. А там у нас реальный шанс суку эту косоглазую сцапать и должок ей вернуть по первое число. Надо за Настеньку обязательно отомстить.
— Сожгем ее! — прорычал Костет. — А лучше зарежем, замаринуем и шашлык из нее пожарим. Она нам еще за тот плевок ответит, мразь.
— Я бы не стал ее жрать, — засомневался Жека. — Вдруг отравимся. Неизвестно ведь, какие эти корейские ведьмы на вкус. Хотя, если в маринаде хорошенько замочить...
— Одного не понимаю, — почесал себя за ухом Вовка. — На фига Вальтеру Михайловичу во все это вписываться? Ему-то какое дело? Криминал ведь.
— Фиг знает, — пожал плечами Костет. — Я сам удивился, когда он ко мне приперся и сказал, что хочет помочь. И знает, где Цой скрывается. И сам нас туда отвезет.
— Так ты спроси у него, — предложил Жека Вовке. — Чего не спросить-то? Нормальный мужик вроде.
— Спрошу, — пообещал Вовка.