Из Ануя Евстигней Тихонович Зотников выехал в полдень. Стояла жара. В горячем воздухе трепетало марево, и, казалось, все живущее на земле попряталось в тени. Поникли и травы, только яркие огнецветы, раскинув свои желтые лепестки, как бы радовались палящему зною июльского солнца. Тишина. Изнемогая от жары, Зотников откинулся в глубь тарантаса и задремал. Не заметил, как проехал небольшое алтайское село и стал подниматься на перевал. Вдруг лошадь остановилась и беспокойно повела ушами. Евстигней проснулся и лениво подстегнул коня:
- Н-но-о!
Лошадь не двигалась.
- Что за оказия? - Зотников вылез из тарантаса.
У дороги лежала мертвая женщина, судя по лицу, - алтайка. Возле нее, обхватив тонкими, как плеть, руками голые колени, сидел мальчик. По его лицу, оставляя грязный след, катились крупные слезы. Зотников шагнул к женщине.
- Должно, с голодухи померла алтайка. Мрут они нынче, как мухи. - Перекрестившись, Евстигней оттащил мертвое тело подальше от дороги.
«Как же с парнишкой быть?» - подумал он и обратился по-алтайски к мальчику:
- Как тебя зовут?
- Карабарчик, - чуть слышно ответил тот.
- Да ты, друг, на скворца-то не похож, а скорее на полудохлого котенка, - улыбнулся своей остроте Зотников. Потом, приняв, видимо, какое-то решение, поднял мальчика и усадил в тарантас.
- А мама? - Полные слез глаза найденыша уставились на труп матери.
- Каюк твоей мамаше, померла!
Евстигней тронул коня вожжами; тарантас стал медленно спускаться с перевала.
В сумерках они проехали долину и, миновав одинокие жилища алтайцев, стали приближаться к Чарышу.
Заимка Зотникова была расположена в южной части высокогорного Алтая, вдали от проезжих дорог. Кругом стояли нетронутые леса, таежная глухомань. Ниже по течению Чарыша, за мрачным ущельем Яргола, шли русские села: Тюдрала, Талица и Чечулиха.
Появился Зотников в этих местах лет десять назад. Мелкий торговец, он случайно забрел на заимку богатого старообрядца Кузьмы Ошлыкова, и, к удивлению соседних заимщиков, осторожный к людям Кузьма выдал за него единственную дочь. Вскоре Ошлыков умер. Евстигней стал обладателем богатого наследства. Трезвый и расчетливый, он умело повел хозяйство тестя. И, чем больше богател, тем сильнее охватывала его страсть к наживе, тем больше черствела душа. Вел знакомство Зотников только с местной знатью; особенно (был дружен с кривым Яжнаем, стада овец и табуны лошадей которого паслись в плодородных долинах Келея.
Обычно Яжнай приезжал на заимку Зотникова ночью. Запершись в маленькой комнате обширного дома, при слабом свете ночника хозяин с гостем вели таинственные разговоры. Нередко эти совещания кончались поспешными сборами: оба куда-то уезжали. Возвращаясь из одной такой поездки, Евстигней и нашел Карабарчика на перевале.
Подъехав к дому, Зотников долго стучал в тяжелые, окованные жестью ворота. На стук вышел работник Прокопий.
- Сонная тетеря! Стучу, стучу, словно подохли все! Открывай!
Прокопий распахнул ворота и пошел вслед за тарантасом.
- Распряги коня, поставь на выстойку, возьми в коробке алтайчонка - должно, спит, дохлятина! - унеси его к себе в избу, а утром приведешь ко мне, - сказал Евстигней угрюмо и стал подниматься на крыльцо. - Только гляди за ним, как бы не убежал!
Прокопий бережно поднял спящего мальчика на руки.
- Ишь, сердечный, умаялся за дорогу, - произнес он сочувственно, и, войдя в избу, осторожно положил найденыша на лавку, и зажег огонь. - Мать, а мать! - Прокопий потряс за плечо спящую женщину. - Вставай, бог еще сына дал.
Степанида, жена Прокопия, поднялась с постели и подошла к лавке:
- Чей это?
- Кто его знает! Хозяин привез, а где взял - не знаю. Утром велел к себе привести.
Женщина участливо посмотрела на спящего ребенка:
- Худой какой! Кожа да кости. Покормить его, Проня, что ли?
- Не тревожь. Постели мой тулуп да укрой чем-нибудь, пускай спит. Утром покормим.
- Мам, а мам, кого это тятя принес? - послышался с полатей полусонный мальчишеский голос.
- Спи, Яшенька, спи! Скоро утро, - ответила Степанида и принялась мастерить постель нежданному гостю.
- А-а! А я думал… - И, не закончив то, что хотел сказать, Янька натянул на себя сползший отцовский армяк и уснул.
Карабарчик спал крепко. Когда солнце брызнуло лучами в окно, он проснулся и увидел рядом русского мальчика, который с любопытством разглядывал его.
Карабарчик, смутившись, отвернулся к стене и стал ковырять мох в простенке.
- А у меня свистулька есть! - проговорил Янька, подвинувшись ближе к Карабарчику. - Тятя на базаре купил, вот она!
Вынув из кармана глиняную игрушку, напоминавшую петушка, Янька поднес ее к губам. Раздалась мягкая трель.
- Что, хорошо? Хочешь посвистеть?
Найденыш медленно повернул голову к Яньке.
- Хочешь посвистеть? - повторил свой вопрос Янька и сунул игрушку в руки Карабарчику.
Найденыш неуверенно поднес ее к губам и свистнул. Его скуластое лицо расплылось в улыбке.
- А ты не так, ты вот как! - Янька, надувая щеки, пронзительно засвистел. - На, поиграй, пока мамы нет: она шибко не любит, когда в избе свистят, за ограду гонит, - затараторил он. - А тебя как звать? - И, не получив ответа, добавил: - Меня - Яшкой, тятю - Прокопием, маму - Степанидой, а собачонку - Делбеком. Да вот он и сам!
Из-под кровати вылез лохматый щенок и, усевшись на задние лапы, умильно посмотрел на Яньку.
- Знаешь, чему его тятя научил? Хочешь, покажу?
Подражая отцу, Янька сердито крикнул:
- Делбек! Евстигней идет!.
Щенок вскочил на ноги, взвизгнул и, поджав хвост, стремительно кинулся под кровать. Карабарчик улыбнулся.
- Видел? - спросил довольный Янька. - Делбек боится хозяина: Евстигней его постоянно лупит чем попало. Первый раз отлупил за то, что Делбек молоко у Варвары вылакал, второй раз - за то, что цыпленка задавил, а теперь уж дерет по привычке. Делбек и Степки боится. Степка - хозяйский сын. Такая заноза - всегда первый в драку лезет! На днях привязал он к Делбешкиному хвосту пустую банку. Ну, и ошалел собачонок. Носится по двору - едва поймал… А тут Степка подбежал… Я его как двину кулаком, он и с ног долой! - И, размахнувшись, Янька чуть не сшиб с лавки нового приятеля. - Пойдем к амбарам, я тебе воробьенка покажу в гнезде.
Янька взял за руку Карабарчика и вышел с ним во двор.
- А-а, уже подружились? Вот и хорошо! - Прокопий ласково похлопал рукой по плечу найденыша. - Теперь вас будет двое. Степке туго придется! - улыбнулся он.
- Тятя, а тятя, почему он молчит все время? - обратился Янька к отцу.
- Да потому, что он русского языка не понимает.
- Вот не догадался! - улыбнулся Янька. - А я думал, он немтырь.
- Как тебя зовут? - спросил Прокопий мальчика по-алтайски.
- Карабарчик.
- Он говорит, что зовут его Скворцом, - перевел отец.
Янька свистнул:
- Вот так здорово! Скворец!
- Чей ты? - продолжал расспрашивать Прокопий.
- Не знаю… - Карабарчик опустил голову.
- Кто твой отец?
- Был пастухом у Яжная.
- У кривого Яжная? - спросил с изумлением работник. - Это не твоего отца убил он в прошлом году?
Мальчик прошептал чуть слышно:
- Не знаю. Только нас с мамой Яжнай выгнал из аила, и мы жили в лесу.
Прокопий с жалостью посмотрел на мальчика. Ему вспомнился случай с пастухом бая: защищаясь от побоев, пастух ударил хозяина палкой и за это был убит. Дело замяли, и преступление Яжная осталось безнаказанным.
- Родные у тебя есть?
- Не знаю.
- Эй, Прокопий! - раздался с крыльца зычный голос Зотникова. - Веди мальчонка.
- Пойдем, хозяин зовет. - Взяв за руку Карабарчика, работник повел его к дому. - Да ты не бойся! - говорил он мальчику, видя, что тот упирается. - В обиду тебя не дам.
Когда Прокопий с Карабарчиком вошли в горницу, семья Зотниковых сидела за чаем.
Из-за самовара выглянуло злое лицо хозяйки.
- На кой ты грех его подобрал? - набросилась она на мужа. - Мало их, нищих, шляется по дорогам, так тащи всех в дом.
Евстигней поставил недопитое блюдце на стол и провел рукой по окладистой бороде.
- Да, парнишка незавидный. Работать, пожалуй, не сможет скоро. Разве отправить его на маральник? Может, там поправится. Прокопию помощник будет. - Евстигней вопросительно посмотрел на жену.
- Куда хочешь девай, а в дом не пущу.
Зотников в раздумье почесал затылок.
- Евстигней Тихонович, отдайте мальчика мне! Куда ему теперь? Ни отца, ни матери… Пропадать, что ли? - Прокопий погладил найденыша по голове.
Хозяин крякнул и опустил глаза.
- Пускай берет! - Хозяйка посмотрела на мужа и махнула рукой: - Только насчет пропитания на нас чтобы не надеялся.
Карабарчик стоял тихо и с удивлением разглядывал просторную избу. Его поразили невиданные цветы и птицы, нарисованные на стенах и потолке, очевидно, проезжим маляром. Наглядевшись на них, он перевел глаза на сидящих за столом и увидел мальчика, который украдкой показывал ему язык.
Карабарчик в растерянности отвернулся к стене. Вдруг он почувствовал, что кто-то больно ущипнул его, и, оглянувшись, увидел рядом хозяйского сына Степку.
Найденыш заплакал.
Прокопий оглянулся и оттолкнул Степку:
- Зачем обижаешь?
- А тебе что, жалко? Он ведь алтаец! - тон хозяйского сына был вызывающий.
- И алтаец такой же человек, как и ты.
Варвара, жена Зотникова, всплеснула руками:
- Господи! Да ты, Проня, совсем с ума сошел! Нашел с кем хозяйское дите сравнивать. Степанко-то ведь крещеный, а этот что? Имени даже человеческого не имеет.
- И то правда, алтаец души не имеет, - поддакнул жене Евстигней и, обратившись к Прокопию, махнул рукой: - Бери его к себе, коли хлеба много.